Текст книги "Армия возмездия"

Глава двадцать вторая

Гидроплан, Захваченный Адольфо Коммачо среди прочих летательных аппаратов – турбовинтовых и реактивных, – бросал мечущуюся, стремительно мчащуюся тень на зеленые джунгли внизу. Но сидевший в кабине Фрост почти не чувствовал огромной скорости.

Самолет был старым, изрядно потрепанным “Бичкрафтом”. Современные модели “Бичкрафтов”, припомнил наемник, отчего-то не приспособлены для посадки на воду…

Уже давным-давно капитан пообещал себе: когда-нибудь возьму летные уроки, выучусь водить аэропланы. И тысяч за пятьдесят куплю хорошую, подержанную двухмоторную машину. Знающие люди уверяли, что самолет, служивший заботливому владельцу десять-пятнадцать лет, подвергавшийся надлежащему ремонту, обеспечивавшийся добросовестным уходом, по сути, не отличается от нового.

Тиммонс пробился-таки на помощь Адольфо Коммачо, ударил по рамоновским войскам с тыла. Фрост выслал нужные подкрепления, и вскоре обе армии соединились, уничтожив разделявшую их преграду.

Состоялся военный совет, на котором и разработали окончательную стратегию дальнейших действий.

Силы Коммачо оказались на поверку еще значительнее, чем предполагал капитан: шесть тысяч бойцов. Половина из них – обученные, закаленные партизаны. Вместе с уцелевшими наемниками это составило, в общей сложности, около семи тысяч надежных штыков.

Да еще и в глубинах Монте-Асуль наспех вооружались большие и малые отряды штатских повстанцев.

Контрреволюционная армия, состоявшая под началом сеньориты Агилар-Гарсиа, была достаточно велика и хорошо оснащена, чтобы противостать Эрнесто Рамону и кубинским “добровольцам”. Последних, как уже упоминалось, прислали в количестве четырех тысяч.

Но Фрост разработал отдельный порядок действий – лично для себя, и для одиннадцати сорвиголов, половину которых пришлось отбирать заново: чересчур тяжкими оказались последние схватки, слишком уж велики были потери.

Фрост не любил командовать крупными соединениями. Он почти всецело полагался на малые ударные отряды, способные, при благоприятных обстоятельствах, сделать больше, чем дивизия регулярных солдат. Одиннадцать бойцов подвергались нещадным тренировкам в продолжение трех дней. Фрост руководил занятиями сам.

После этого диверсанты погрузились на борт гидроплана, взмыли, пропали из виду. А Марина и Коммачо начали общий марш, пересекая остров по направлению к столице – Сан-Луису.

Приземлившись, – точнее, приводнившись, – они доберутся до города любым способом: на угнанной автомашине, пешком, – верхом, наконец. Войдут в Сан-Луис, а потом…

Фрост обернулся. Гидроплан уже шел на снижение. Сидевший по правому борту возле самого иллюминатора наемник невольно зажмурился, решив, будто крылья вот-вот чиркнут по древесным верхушкам, и операция оборвется, не успев даже развернуться по-настоящему.

Однако ничего не случилось, пилот вполне благополучно миновал кромку тропического леса, и двенадцати футовые сигары поплавков заскользили по атлантической глади, вздымая буруны и брызги.

– Уф! – тихонько, чтобы никто не расслышал, выдавил Фрост. Расстегнул ремень безопасности. Потянулся, хрустя всеми суставами. Встал, прошел в кабину летчика. Поглядел через плечо, обтянутое, невзирая на жару, кожаной курткой.

– Вам не холодно? – иронически осведомился наемник.

– Нет, – невозмутимо парировал пилот. – Кабина, видите ли, не герметизирована. В иных широтах пришлось бы одеться куда основательнее…

Озирая тянувшиеся вдали хребты, Фрост понял, отчего страна эта зовется Монте-Асуль – “Голубые Горы”. Гранитные пики отливали синевой, кое-где зеленела кудрявая шерсть лесов, делавшаяся тем гуще, чем ближе спускалась к подошвам гор.

Боже мой, подумал Фрост. Воевать, проливать человеческую кровь посреди подобной красоты!

Столица отстояла от побережья в сутках пешей ходьбы, населена была народом простым и бесхитростным, настрадавшимся при Эрнесто Рамоне сверх всякой вообразимой меры. Говорят, припомнилось Фросту, что в Монте-Асуль, как и на фиделевской Кубе, даже зубная паста сделалась редкостью, зубы вынужденно чистят хозяйственным, из коровьей и конской падали сваренным мылом. Очень полезно для слизистой оболочки, ничего не скажешь…

Замков, по словам Адольфо, в Сан-Луисе не водилось. Там попросту нечего было воровать.

Гидроплан содрогнулся, притормозил, окончательно застыл на водной глади.

– Здесь достаточно мелко, – улыбнулся летчик. – Можете выпрыгивать и добираться вброд.

Фрост подмигнул и скорчил гримасу.

– В чем дело? – сухо осведомился американец. В том, что машину вел американец, у наемника не оставалось ни малейших сомнений.

– ЦРУ? Верно?

– Н-н-ну… Скажем, я помогаю Коммачо по доброте душевной.

– Нет, братец, по заданию руководства, – улыбнулся Фрост. – Впрочем, это дело ваше – твое собственное и ребяток из Лэнгли. Спасибо. Доставил в целости и не без комфорта. Кстати, долго нужно учиться, чтобы получить пилотские права?

– Учиться – недолго. Но практика потребуется впоследствии немалая.

– Практика везде требуется, – вздохнул Фрост.

Он выглянул из кабины, окинул взором одиннадцать человек, с похвальным терпением дожидавшихся приказа.

– Эдисон! И ты, Кудзихара!

Двое названных наемников отстегнули ремни, поднялись и застыли, готовые действовать.

– Останетесь в машине. Остальным – выпрыгивать и принимать оружие с рук на руки. Постарайтесь как можно меньше ронять и забрызгивать наши стволы. Заниматься разборкой и чисткой недосуг.

Фрост приблизился к распахнувшейся дверце, посмотрел вниз.

– О, Господи, – сказал наемник. – С моим-то слабым сердцем!..

На опушке леса, окаймлявшего проселочную дорогу, диверсанты затаились. Объявив десятиминутный привал, Фрост сызнова перебрал в памяти порядок предстоящих действий.

Проникнуть в столицу. Достичь президентского дворца, который наемник прекрасно помнил по прошлому опыту. Проскользнуть сквозь потайной ход, не обозначенный ни на одном плане, показанный когда-то Фросту самой Мариной. Отыскать Рамона.

И надеяться, что бравый командир кубинских “интернационалистов” очутится либо рядом с диктатором, либо неподалеку.

Если потребуется – убить обоих. Но при возможности – пощадить кубинца. Здесь у Фроста имелся особый расчет.

Наемник тщательно осмотрел проселок. В Монте-Асуль эдакие дороги называют “шоссе”. Воля хозяйская…

Шоссе охраняли четверо. Во всяком случае, трое из них явно были солдатами, облаченными в полную полевую форму. Сказать что-либо определенное о четвертом Фрост не спешил, ибо сия достойная личность, обнаженная до пояса, ни знаков армейского различия, ни оружия при себе не имела. Зато имела увесистую ветвь, усеянную длинными, по-видимому, чрезвычайно прочными колючками.

Упомянутому предмету человек сыскал странное и весьма эффективное применение.

В обочину шоссе были вколочены два деревянных столбика. Меж ними, привязанная за ошейник двумя веревками, беспомощно извивалась – даже возможности метаться ей не оставили – рыжеватая собачонка. Не большая, могучая, способная обороняться псина, а маленькая, – наверняка безобидная и безответная тварь.

Человек, с очевидным наслаждением, изо всех сил избивал злополучную собаку своим устрашающим шпицрутеном. За что, почему, какого дьявола? Удары сыпались один за другим. Собака уже вывалила язык и лишь тихонько, бесконечно жалобно взвизгивала.

Парню, подумал Фрост, наверное, просто нравится истязать. Кого угодно… Вот и подыскал удобную жертву…

– Ми нападать? – осведомился швед по имени Свернбьорг: рыжеволосый великан, чьи плечи смахивали на круглые пудовые гири. Пулеметные ленты выглядели на шее исполина чуть ли не дамскими бусами. А сам пулемет, зажатый огромными ручищами, казался купленным в отделе детских игрушек.

– Это мы нападаем, – поправил Фрост. – А ты и еще двое идете в обход, исследуете близлежащий городишко, угоняете грузовик. Тяжелый грузовик, но не слишком. Не междугородный трейлер! Понял?

– Дак дочно, зэр!

– Все равно, едва лишь мы раздобудем себе машину, – сказал Фрост, когда швед и его товарищи скрылись между стволами, – подымется шум. Давайте подымем его чуток раньше… Внимание, отдаю приказ.

Люди навострили слух.

– Эта архимерзопакостная сволочуга, бьющая собаку, достается мне. И только мне! Это моя добыча, понятно?

– Понятно, сэр.

– Тогда сами знаете, как быть и что делать.

Очереди грянули короткие, но меткие. Расстояние было невелико, а времени взять верный прицел доставало в избытке. Трое солдат рухнули, точно подкошенные.

Вооруженный палкой садист обернулся, округлил глаза и застыл, ошеломленный донельзя.

Восемь человек неторопливо близились, держа наперевес внушительные штурмовые винтовки.

– Tu eres, – начал Фрост, у которого от лютого бешенства неожиданно всплыли в памяти глубоко прятавшиеся испанские фразы, – tu eres hijo de malaputa… Hablas ingles?[10]10
  Ты… Ты – сын скверной шлюхи. По-английски говоришь? (исп.)


[Закрыть]

– Si, – ответствовал не успевший опомниться мерзавец. – Да…

– Ну, так вот тебе, выблядок злопаскудный! – взревел Фрост и нажал на гашетку своей CAR—16.

Грянули три выстрела.

В груди коммуниста возникло многоточие, аккуратности которого мог бы позавидовать иной типографский наборщик. Но безукоризненная картина тотчас пропала: ударившая фонтаном кровь так и хлестнула на дорожную пыль. Рамоновец повалился ничком и даже не дернулся, как бывает обычно.

Англичанин Гивэнс, отрядный врач, подошел, наклонился над собачонкой, поглядел на Фроста. Отрицательно помотал головой…

Всем, кроме обнаженного до пояса палача, наемники метили только в головы. Обмундирование осталось целым, а пятна крови срочно смыли и отстирали в ближнем ручье.

Натянули на себя еще мокрую форму. В тропическом климате одежда сохнет за четверть часа, уведомил Фрост. При эдакой жарище воспаление легких и радикулит никому не угрожают, облачайтесь на здоровье.

Половина десантников – те, которым полевая форма пришлась впору, – превратились в коммунистических бойцов.

По внешности, во всяком случае.

Фрост услыхал далекий гул мотора, обернулся, увидел стремительно близящееся облако пыли. Убитых уже отволокли в заросли, оставшиеся в пятнистых комбинезонах наемники нырнули туда же, а четверо изготовились, перегородив большак редкой цепочкой.

Готовиться, как выяснилось, было не к чему. Впереди замаячило внушительное рыло двухтонного грузовика. Пассажирская дверца распахнулась, и радостный, сияющий Кудзихара замахал товарищам рукой. Сидевший за рулем швед нажал на тормоза и с визгом остановил машину. Выпрыгнул, оставив двигатель работать на холостом ходу.

– Хороший грузовик? – только и спросил Фрост.

– Хороший! – осклабился Свернбьорг. – Зачьем било украдывать плохо?

Фрост поглядел на часы.

– В городе тихо? Вас не заметили?

– Нет, – молвил Кудзихара. – Никто и ухом не повел. Улицы точно метлой очистили.

Правильно, подумал Фрост. Паршивый провинциальный городишко. Зачем рамоновцам беспокоиться о нем, если даже сам он о себе не желает беспокоиться?

– По местам! – крикнул он остальным наемникам. – В кузов! Под брезент!

Глава двадцать третья

Примерно в двадцати милях от Сан-Луиса Фрост объявил последнюю остановку и велел всем до единого переодеться в трофейное обмундирование – этого добра по дороге прибавилось… Темно-зеленая, довольно мешковатая форма. Дурацкие сапоги с высоченными гладкими голенищами, невыносимо тяжелые и жаркие…

Советское производство, подумал Фрост. Ну, скажите на милость, как может солдат чувствовать себя молодцеватым воякой, будучи запихнут в эдакий шутовской наряд?

Поскольку в монтеасулийской армии не имелось единой модели стрелкового оружия, наемники оставили при себе штурмовые винтовки М—16. Рамону, кстати, достались такие же в наследство от бывшего президента. Они служили коммунистической солдатне уже не первый год, и подозрений вызвать не могли.

Фрост опустил взгляд, прочитал нагрудную табличку на своей зеленой куртке. “Майор Себальос”. Хм, кажется, состоялось повышение в чине, улыбнулся наемник. Бронзовые дубовые листья на петлицах свидетельствовали о том же.

Черную наглазную повязку Фрост, разумеется, сбросил и надел вместо нее темные очки – рамоновские уставы не воспрещали пользоваться солнцезащитными стеклами. Откровенно американский “Кэмел” наемнику пришлось не без грусти заменить вонючей тонкой сигарой.

Все переоделись безукоризненно. Рыжие волосы шведа не были в Монте-Асуль явлением необычным – страна изобиловала выходцами из Европы. Единственную проблему составляла раскосая физиономия Кудзихары, но японец предусмотрительно смешал маскировочный крем и зубную пасту, составил необходимое соотношение цвета, загримировался, и стал отдаленно смахивать на чистокровного ацтека.

Далеко в стороне от магистральной дороги устроили ночной привал. Огня, разумеется, на зажгли. Поужинали сухими пайками, запили черным кофе из термоса. Когда забрезжила утренняя заря, Фрост сменил Свернбьорга за рулем, ибо лишь капитан мог вести машину по столице. Никто иной из коммандос отродясь не ступал по улицам Сан-Луиса.

Грузовик летел вперед, ровно гудя мотором.

– Зачьем останавливай? – осведомился швед. Фрост подумал, что английская речь Свернбьорга изрядно смахивает на болтовню команчей из дешевых вестернов, отснятых в пятидесятые годы.

– Пора приводить в действие секретную часть генерального плана.

– Генеральский план?

– Да нет… Погоди минутку, сам поймешь. Фрост заглушил двигатель, распахнул дверцу, обогнул грузовик и заглянул в кузов, приподымая брезент. Потом легко и ловко забрался внутрь.

– Валяй, кэп! – ухмыльнулся Бельфорд, чернокожий наемник, вместе с Фростом воевавший некогда в Африке.

– Небольшая поправка; Перемена замысла.

– Да?

– Видите ли, Коммачо ненавидит меня до мозга костей. И вполне мог скормить окаянному капитану Фросту ложные сведения. Мог, разумеется, и правду сказать – ради собственного блага. Я склоняюсь к последнему предположению, однако рисковать без крайней нужды не хочу.

– И как мы поступим, Фрост? – осведомился Кудзихара.

– Предполагалось ворваться в город, расстрелять все, что движется, притормозить у стены президентского дворца, перемахнуть ее, положить охрану, пробраться потайным ходом. Но думаю, чересчур уж впечатляющее получится представление… Или недостаточно впечатляющее. Что, по сути, одно и то же.

Наемники насторожились.

– Мы проникнем во дворец изящнее. Видите ли, друзья мои, у первоначального замысла имелся тактический изъян. Секретный ход, показанный Мариной, выводит на крышу. Сквозь чердачные помещения. Туда еще довелось бы пробиваться. А Бельфорд, если только не обленился после африканских приключений, должен прилично управлять вертолетом…

Последовало ошеломленное молчание.

– Психопат, – произнес Бельфорд. – Клинический психопат.

– Мне всегда льстили подобные имена, – улыбнулся Фрост. – Честное слово! Это придает самоуверенности и вселяет гордость. Чувствуешь себя выше и лучше прочих… Вопросы?

– Да нас оттуда вынесут по кускам, Фрост! – взмолился Карл Финч, прозывавшийся также “Пальчик-Финч”, ибо на левой руке бедняга еще в материнской утробе зачем-то отрастил шестой палец.

– Ошибаешься, Карл, – ухмыльнулся Фрост. – Предполагая подобную возможность, я послал бы одного тебя. Отрубили бы лишнее – глядишь, и сделался бы, как все прочие.

– А я не хочу делаться вроде прочих! – воинственно парировал Финч и осклабился: – Я тоже чувствую превосходство, имея пальцем больше!

– Прекрасно! – засмеялся Фрост. – А вот сейчас полное внимание. К северу находится личный президентский аэродром. Вертолет, истребитель охраны – для особых случаев, – и весьма ненадежные часовые. Парни попросту обленились на безопасной службе, размякли. Машина у нас тяжелая, патронов предостаточно… Кстати, взлетное поле не огорожено. Простые смертные к священным пределам и приблизиться не смеют. Под страхом тюрьмы или смерти. Понятно?

– Погоди, – резонно возразил Бельфорд. – Я понял, и одобряю замысел. Но по вертолету сосредоточит весь огонь дворцовая охрана. Ведь от нас же синь-пороху не оставят!

Фрост выдержал короткую паузу, осклабился:

– А на это имеется противодействие, дружище! Коммачо ухитрился захватить живым рамоновского связиста, не успевшего уничтожить список секретных кодов! Сейчас мы включим передатчик, – Фрост поглядел на часы, – именем президента прикажем батальону рамоновской гвардии войти в пределы дворца и приготовиться к обороне от грядущего нападения партизан. А дворцовую охрану – конечно же, на другой частоте, – известим о предстоящей атаке переодетых повстанцев. Когда эти молодцы начнут истреблять друг друга, заниматься кучкой сумасшедших, бегающих по крыше, будет либо недосуг, либо не с руки…

– А если?..

– Если бы, да кабы, – задумчиво сказал Фрост. – Знаешь, это едва ли не глупейшая затея в моей жизни. А посему, надеюсь, она и увенчается полным успехом.

Аэродромная охрана и впрямь избаловалась от вынужденного безделья.

Чуть ли не все караульные – числом около двадцати – толпою высыпали навстречу странному, несущемуся прямо к ним грузовику. Несколько рамоновцев, правда, начали неторопливо снимать с плеч винтовочные ремни – однако, скорее, для пущей острастки.

– Держись! – гаркнул Фрост, пользуясь пологим откосом и перебрасывая рычаг прямо с первой на четвертую передачу.

– Ти больван! – крикнул Свернбьорг, уже распахивавший пассажирскую дверцу и не выпавший наружу лишь потому, что успел вцепиться в металлическую верхнюю закраину.

– Научись по-английски разговаривать, – огрызнулся Фрост, полностью сосредоточившийся на происходящем впереди.

– Научись водьить!

– Огонь!!! – заорал наемник.

Заранее приготовленные штыки разом вспороли брезент кузова. Одиннадцать стволов – сбрасывая со счета винтовку вцепившегося в руль Фроста и учитывая тяжелый пулемет шведа, – заработали одновременно.

Часовые полегли, даже не успев понять, что же именно приключилось. Пальбу наемники вели ураганную.

Постреливая по немногим уцелевшим лентяям, не потрудившимся выйти навстречу визитерам, коммандос неслись во весь опор. Только не к вертолету, стоявшему слева, чуть поодаль, а к советскому истребителю МИГ, который красовался в начале взлетной полосы, на расстоянии примерно двухсот пятидесяти ярдов от грузовика.

Навстречу атакующим отважно выкатился джип, вооруженный пулеметом на треноге.

Фрост вильнул рулем вправо, нанес более маленькой и легкой машине сокрушительный скользящий удар, отбросил, опрокинул вездеход, заставил его покатиться кубарем. Тот же час взорвался бензобак, и единственная попытка рамоновцев оказать решительное противодействие оборвалась, не успев начаться.

– Держись! – выкрикнул Фрост.

Он сбросил скорость, вернул рычаг на первую передачу, еще раз мгновенно прижал и отпустил педаль тормоза. Массивное рыло трофейной двухтонки врезалось в хвостовую часть самолета, смяла ее, сдвинула МИГ с места, лишила всякой надежды подняться в воздух без предварительного капитального ремонта.

Двигатель заглох.

– Все наружу! Огонь! Ураганный! Бельфорд, к вертолету!

Глава двадцать четвертая

– Высаживаемся! – отрывисто распорядился Фрост, когда винтокрылая машина зависла в трех ярдах над плоской крышей-азотеей.

Наемники посыпались в обе дверцы, падая на согнутые ноги, мгновенно перекатываясь, освобождая место прыгающим вослед товарищам. Беглым взглядом окинув крышу, Фрост окончательно удостоверился: часовых нет.

Радиоловушка сработала, всех наличных людей отправили оборонять периметр внешней стены. Занимать позиции на ровной, точно бильярдный стол, начисто лишенной всяких выступов – даже обычного парапета – азотее было бессмысленно.

– Отряд нападения, за мной!

Пальчик-Финч, Эдисон, Гивэнс, Кудзихара и Свернбьорг последовали за капитаном. Остальные растянулись плашмя подле вертолета, используя машину в качестве не слишком надежного, но все-таки достаточного прикрытия.

– Раз, два, три… – считал Фрост, пригибаясь и мчась по крыше, ежесекундно ожидая удара в бок или грудь. Обстрел снизу мог начаться в любое мгновение.

Он отыскивал нужную квадратную плиту, которыми крыша была выложена с колониальных времен.

На счете “двадцать шесть” наемник выкрикнул:

– Стой!

Он запустил острие штыка в еле заметную щель, поддел, надавил, стараясь не поломать стального лезвия. Могучий швед поспешил на помощь командиру. Мраморная плита поднялась, и с грохотом опрокинулась в сторону.

– Вперед и вниз!

Первым, разумеется, спрыгнул сам Фрост. Что-то зашуршало в темноте слева. Капитан повел включенным фонариком. Крыса. И вон еще одна… И еще…

Минуту спустя все шестеро очутились на темном, необъятном дворцовом чердаке.

Бросились вослед Фросту, явно знавшему, куда бежит, и что разыскивает.

– Вот, – шепнул наемник, показывая на планку, прикрепленную к стене. – Слева от нее. Потайная дверца. Только я…

Он оцепенел. Он забыл, где находится крохотная, величиной с обойный гвоздик, точка – секретная кнопка. Принялся отчаянно шарить ладонями по стене. Руки немедленно покрылись густой, бархатистой пылью. Около большого пальца в кожу вошла подлая, болезненная заноза.

Кнопки не было.

– Ах ты..!

Побледневший, разом осунувшийся Фрост беспомощно обернулся к товарищам.

– Дай-ка я, командир! – негромко произнес Кудзихара. И сделал широкий шаг назад.

Фрост успел отскочить. И вовремя.

Японец опустил подбородок, напрягся, издал негромкий отрывистый крик, походивший на выдох опускающего топор дровосека. Левая нога и правая рука восточного наемника нанесли по секретной дверце два одновременных удара – пинок и тычок.

Довольно толстая деревянная панель треснула по всей длине, и образовавшиеся половинки с грохотом повалились, открывая прямоугольный проем.

– Н-да, – только и произнес Генри Фрост. – Не хотел бы я драться с тобою врукопашную.

Кудзихара осклабился и быстро, учтиво склонил голову.

Опять проскользнув первым, Фрост немедля зажег фонарь. За порогом проема было темно, точно в крокодильем желудке. Наемник повел узким лучом, припомнил расположение коридоров и комнат.

Следующий коридор упирался во внешнюю стену дворца, поворачивал направо и уводил вдаль. В конце его, припомнил Фрост, находится лестница…

– За мной! Осторожно! Старайтесь не падать. Старые, рассохшиеся доски пола скрипели под ногами бегущих, но тут уже ничего нельзя было поделать. По воздуху шагать не обучены, подумал Фрост. Положимся на собственное проворство, удачу и помощь свыше…

Наемник повернул рубчатый ободок фонарного стекла, расширил световой луч, облегчая продвижение остальным.

На площадке лестницы Фрост поднял руку, что значило: замри на мгновение.

Следовало оценить обстановку.

Лестница спускалась в сводчатый проход, по расчетам Фроста соответствовавший второму этажу дворца. Президентскому этажу, кстати…

– Вперед.

Они буквально скатились по скрипучим ступеням. Давненько здесь не ступала нога человеческая… Эрнесто Рамон получил подробные планы здания, но про потайной путь, разумеется, не узнал ничего. А до рамоновских времен здесь лишь единожды бродили Фрост и Марина…

Наемники в считанные секунды миновали коридор, уперлись в торцевую дверь, снабженную внутренней щеколдой. Открыв ее, капитан очутился там, где и должен был очутиться: в помещении, когда-то служившем детской, а ныне заброшенном, забытом, ненужном. Чересчур маленькая комната на чересчур дальнем отшибе от остальных залов – если, разумеется, не знать о потайном ходе.

Никчемная кладовая, негодная спальня… Поблекшие, растрескавшиеся обои, усеянные веселенькими цветочками… Старая, позабытая кроватка в углу… А вот камин здесь, правду сказать, отличный.

Чудесный камин.

В буквальном смысле слова.

Просто волшебный!

– Кудзихара!

– Да, сэр.

– Нет, погоди, – улыбнулся Фрост. – Здесь, пожалуй, потребуется Свенбьорг…

– Да, зэр! – отозвался громадный швед.

– Ну-ка, приналяг на эту закраину.

Дальше Марина Фроста не водила, и наемник понятия не имел, куда попадут они сквозь волшебный камин. Капитан предусмотрительно взял штурмовую винтовку на перевес. Прочие немедленно последовали примеру командира.

Под неудержимым нажимом шведа весь огромный, сложенный из дикого камня очаг стал медленно поворачиваться, точно замысловатая дверь открывалась, пропуская пришельцев.

Обнаружился просторный, совершенно пустой зал. Фрост узнал его. Если Рамон сохранил расположение кабинетов, принятое во время Агилара-Гарсиа, от президентских апартаментов людей Фроста отделяло всего три-четыре комнаты.

Фрост повертел дверную ручку.

Ни малейшего эффекта.

– Стукнуть, командир? – осведомился Кудзихара.

– Еще успеешь, – хмыкнул Фрост. – Потерпи чуток. Они уже наверняка заподозрили наше присутствие, и начинают рыскать по дворцу. Самое время поднять немного шума…

Наемник отступил и выпустил в. бронзовый замок две коротких очереди.