Текст книги "Черная Мария"

– Радиатор пробили! – Лукас дернул передачу на нижнюю и стал выравнивать машину, сражаясь с заносом. Двигатель забарахлил, коробка передач выла, как издыхающий динозавр.

Вынырнув из спального отсека с перевязочным пакетом в руках, Анхел стал накладывать повязку на шею Софи. Глядя через плечо, он спросил:

– А мозно как-нибудь отцепить прицеп?

– Отличная идея, но невыполнимая, – отозвался Лукас.

– Мозет, я все-таки попробую слазить по крыфе и разбить сцепку мезду кабиной и прицепом?

– Это невозможно, – покачала головой Софи.

– Ты, видно, насмотрелся фильмов, парень, – проворчал Лукас, борясь с рулевым колесом.

– Но я мог бы...

И в этот момент грузовик хлестнула еще одна волна пуль. Как салют на Четвертое июля, будто кто-то зажег сразу целую пачку бенгальских огней прямо рядом с кабиной. Взвились искры. Сквозь темноту пролетели осколки металла и пластика.

Еще три шины лопнули – две задних, одна под кабиной. Грузовик накренился, пошел юзом. Лукас вывернул руль против заноса, удержал тяжелую машину и вдавил педаль в пол.

Грузовик терял управление.

– Лукас, надо съезжать с шоссе!

Голос Софи звучал пронзительно, как визг помоечной кошки.

– Не могу!

– Нас сложит пополам!

– Хрена с два, пока я жив, – прошипел Лукас, рванув на себя рычаг.

Рулевое колесо теперь жило собственной жизнью. Оно дергалось, и по рукам расходилась дребезжащая боль. Но Лукас держал твердо. К несчастью, машина теряла скорость.

– У нас гости! – Анхел ткнул пальцем на окно со стороны Лукаса.

Тот взглянул в зеркало и увидел совсем рядом «понтиак» федералов. Чего он не увидел – как агент ФБР на пассажирском сиденье «понтиака» собирается разрешить ситуацию быстрым и надежным способом.

* * *

– Прими чуть в сторону, Джон, – сказал своему напарнику специальный агент Хокинг – Уменьшится угол, и увеличится зона поражения.

– Понял! – кивнул специальный агент Массаморе, уводя автомобиль на скоростную полосу у края дальней обочины. Они шли быстрее семидесяти миль в час, трясясь в пылевом хвосте удирающего грузовика. Хотя эта скорость далеко не доходила до безопасного предела, предписанного для дорог такого класса, Массаморе беспокоило слишком близкое соседство грузовика. С пробитой полудюжиной шин и не желающим сдаваться водителем грузовик был непредсказуем. В любой момент он мог вильнуть и смять их в лепешку.

– Нормально, – пробормотал Хокинг, щурясь в прицел. – Выводи машину вровень с грузовиком!

Снайпер сделал глубокий вдох и задержал дыхание. В зеленоватом поле прицела ночного видения в фокус на фоне перекрестья вплывал объект. Возраст – чуть больше сорока, чернокожий, пол мужской, телосложение атлетическое. Водитель боролся с рулевым управлением поврежденного грузовика, стараясь не дать ему выйти из-под контроля. Один выстрел в голову поставит точку в конце сценария.

Хокинг спустил курок. В то же мгновение грузовик резко накренился и вильнул в сторону. Задев левую верхнюю панель кабины, пуля беспомощно чиркнула по металлу и рикошетом умчалась в ночь.

– Черт побери!

Хокинг разозлился. Он не любил промахиваться. Не любил подводить товарищей по команде. Будучи в академии весьма посредственным курсантом, на огневом рубеже он был лучшим. Потом прослужил шесть лет на оперативной работе и заработал репутацию одного из лучших стрелков. Даже поговорка была: «Хокинг второй раз не стреляет».

– Все путем, Стив, – ободряюще сказал Массаморе. – Сравняешь счет в следующем раунде.

– Спасибо, Джон, – пробормотал Хокинг, перезаряжая винтовку. Он работал с «винчестером» модели «Икс» двадцать пятого калибра с цилиндрическим затвором, снабженным прицелом ночного видения компании «Дьюлей». Оружие выдающееся, и нет причин, почему бы ему не сработать на второй попытке.

Хокинг снова навел оружие. Сделал вдох, задержал дыхание, прицелился. Но не успел он нажать на спусковой крючок, как пара фар, внезапно возникших позади, сбила его внимание.

Потом последовал удар.

* * *

– Chingado!!![8]8
  Испанское ругательство.


[Закрыть]

Флако не был готов к тому, что произошло потом. Он вдавил педаль газа в пол и таранил машину федералов. Удар перенес его через рулевое колесо и вбил в ветровое стекло. Перед глазами вспыхнули звезды, стекло покрылось сетью волосяных трещин. Все пожитки, еще оставшиеся на полках и валявшиеся на полу, загремели вперед. Чашки, тарелки, банки, блюдца ударили его сзади, грохнулись о приборную панель, забарабанили по ветровому стеклу.

Флако упал обратно в кресло и схватился за руль. Автобус волокло юзом по усыпанной гравием обочине.

– Боже всемогущий!

Он вырулил на шоссе и выровнял машину. Перед ним вертелся юзом отброшенный в другую сторону «понтиак». Его багажник превратился в груду лома.

Флако скрюченными пальцами стиснул микрофон рации.

– Анхел! Ты слышишь меня?!

В ответ – лишь потрескивание статического электричества.

– Мистер Хайд?!

Тишина.

– Софи?!

Опять тишина.

– Господи Иисусе! Луиза! Отче небесный! – одними губами шепнул Флако. Это был момент истины. Он готов был ударить в «понтиак» еще раз, и будь что будет.

Внезапно темное ночное небо словно разверзлось, и луч яркого света упал на старого Флако. О, это было воистину ангельское сияние! Чистое, серебристое, всемогущее, оно наполнило салон автобуса как святая вода, и все засветилось.

Сердце Флако забилось еще сильнее. Мощный луч света отбрасывал гигантские тени перед автобусом, перед машиной ФБР и грузовиком. Флако узнал их. Почти всю его жизнь они преследовали его во снах – бесформенные очертания. Тени из его видений.

И в этот момент откровения Флако понял, что он должен сделать.

– Мистер Хайд! – закричал старик в микрофон.

В ответ донеслось:

– ...ффффф... тшттттптт... сссс... Флако?

– Мистер Хайд, вы меня слышите?!

– Уезжайте отсюда! Уезжайте прочь, Флако... шшшшш...

Голос Лукаса потонул в помехах и шумах.

– Друзья мои! – торжественно произнес старик. – Анхел! Вы должны поступить так, как сказано в Библии! Вы слышите меня?!

К реву двигателя и треску помех стал постепенно примешиваться низкий рев, доносившийся откуда-то с неба. Флако изо всех сил кричал в микрофон, срывая хриплый голос:

– Поступайте, как сказано в Библии! Сопротивляйтесь! Будьте тверды в вере – во что бы вы ни верили, будьте тверды!

Через растрескавшееся лобовое стекло Флако увидел, как черный «кенворт», окутанный облаками пара, уходит все дальше и дальше, виляя из стороны в сторону на пробитых шинах. Звон в ушах нарастал. Он давил, как давит тяжесть грозового ливня. Свет стал ярче.

Что-то ударило его по ноге. Взглянув вниз, старик увидел упавшую с алтаря и прокатившуюся по полу свечу. Она горела.

Он обернулся через плечо и увидел чудо.

Весь алтарь был ярко освещен. Десятки крошечных свечей загорелись сами собой и теперь мягко светились внутри алтаря. Некоторые из них упали и катались по всему полу. Другие подожгли обрывки старых газет и углы потертого бархатного покрова.

Стиснув одной рукой руль, Флако вознес другую к небу ладонью вверх:

– Луиза! Любимая, помоги мне!

В спину Флако ударил прожектор. Это был джип шерифа Баума. Флако глянул в боковое зеркало и успел разглядеть ветровое стекло, искаженное потоком ослепительного света.

Флако был пойман в круг света. От машины ФБР впереди, от джипа шерифа сзади и от Господа на небесах. Эфирная симфония звучала громом, заглушая рев двигателя, ветер и даже мысли Флако.

Настал наконец его час.

Собрав остатки сил, старик выглянул из окна и, выгнув шею, посмотрел в ночное небо. Там, в нимбе света, он увидел быстро вращавшиеся металлические лопасти винта, поблескивающий стеклом фюзеляж и черный стрекозиный хвост. Это был ангел в обличье полицейского вертолета! Как «юпитер» на киносъемке, нацелен был его прожектор на ничтожный мир Флако...

«...И седьмый ангел вострубил, и раздались на небе громкие голоса, говорящие: царство мира соделалось Царством Господа нашего и Христа Его, и будет царствовать во веки веков».

Падавшие на крышу автобуса лучи света начали меняться. Они вращались, переливались, складываясь в образ полной пожилой мексиканки. На ней было чудесное белое подвенечное платье со шлейфом и фатой. Она улыбалась, с веселого лица с ямочками глядели на Флако любящие карие глаза.

* * *

– Не бойся, – сказала Луиза, низ ее полураскрывшихся губ вылетели тонкие световые лучики.

– Уже пора? – спросил Флако.

– Si, mi amor.[9]9
  Да, любовь моя (исп.)


[Закрыть]

– Окажете ли вы мне честь танцевать со мной этот танец?

Луиза наклонила голову, и в ее глазах вспыхнули мириады ослепительно ярких звездочек.

– Это честь, оказанная мне.

* * *

Флако снова почувствовал легкое прикосновение к ноге. Взглянув вниз, он увидел, что огонек одной из перекатывавшихся по полу свечей воспламенил край штанины. Желтое пламя взвилось и охватило его. Это тепло облагораживало.

Отныне и навеки Флако знал свое предназначение.

Он вдавил в пол педаль газа и бросил свой автобус на «понтиак», но еще до удара ливень пуль обрушился на него и навсегда унес из этого мира.

* * *

– ДДДДДДЯЯЯЯЯЯЯЯЯДДДДДДДЯЯЯЯЯ!!!

Перегнувшись через колени Софи, Анхел чуть ли не по пояс высунулся из кабины и смотрел, как жизнь обернулась кошмаром. Он, дернулся и затрясся всем телом. Софи схватила его за пояс, испугавшись, что он вывалится из кабины. Но сам Анхел был сейчас слеп и глух к любой опасности. Он только твердил:

– Нет, нет, нет, нет, нет!

Софи втянула его в кабину и крепко обняла за плечи. Горячие слезы Анхела пропитали ее футболку. Он дрожал в ее руках, как раненая птица.

– Он знал, цто умрет! – всхлипывал Анхел. – Он знал!

Софи крепко его держала и ласково гладила по волосам.

– Господи!

Лукас увидел в боковом зеркале огненный факел. Полицейский вертолет возник из ниоткуда. Паря в воздухе, он накрыл автобус ковром пуль, выпустив целую обойму «М-16». Автобус разнесло на части. Вылетело ветровое стекло, автобус будто икнул, подпрыгнул и покатился.

Лукас, как будто в страшной цепной реакции, разворачивающейся с нереальностью сна, видел, как «понтиак» перелетел разделительную канаву в сотне ярдов от «Марии», приземлился на центральную полосу, перевернулся и покатился на крыше, как огромный жук, крутя в воздухе бесполезными колесами.

В «понтиак» ударил автобус. Машины взорвались. В ослепительно белой вспышке чуть не зажарился вертолет. Ударная волна долетела до «кенворта» и встряхнула кабину, как таран.

– О Боже! – воскликнула Софи, инстинктивно прикрывая ладонью глаза Анхела и глядя в окно на то, как небеса озаряет зарево.

Лукас не мог оторвать глаз от зеркала.

Из пламени, как механический феникс, с натужным стоном взмыл вертолет. Казалось, его вот-вот поглотит огненный ад, но в последнюю минуту он сумел вертикальным подъемом уйти от смерти. На мгновение вертолет завис, потом боком удалился со сцены и приземлился на ближнем кукурузном поле.

Лукас заставил себя отвернуться к дороге.

* * *

– Мадам! Грузовик уходит!

Лимузин находился в четверти мили позади разверзшегося хаоса. Эрик специально отстал, чтобы смотреть издали. Мигалка полицейского джипа преломлялась в ветровом стекле, и по испуганному лицу шофера бежали серебряные блики.

Через несколько секунд лимузин проехал мимо горящих машин.

На заднем сиденье Ванесса при зловещем свете пожара приступила к ритуалу. Захватом с пружинами она открыла коробку. Там лежал кубок. Ему было почти сто лет, и был он из полированного хрусталя, с никелированной крышкой. На боку его была выгравирована изящная пентаграмма. Ее отец первый начал хранить в нем кровь ягнят для обрядов. Кубок чуть перекатывался в такт движению лимузина, и жидкость внутри плескалась.

Ванесса открыла кубок и вдохнула запах маслянистого варева. Сладковатый, медный запах. Состав был довольно прост. Девяносто процентов – кровь животных. Загуститель – могильная земля. Последний ингредиент был настолько дорогостоящим и подлинно эзотерическим, что Ванессе пришлось послать за ним Эрика в Гондурас. Туземцы называли это вещество гадючьей эссенцией. Это был самый сильный из всех известных человечеству ядов. В малых дозах применялся для мощной магии.

Такова была святая вода Ванессы.

Она работала быстро. Пока машина мчалась по выбоинам в бешеной попытке не отставать, Ванесса поставила кубок на подлокотник, погрузила в него трясущийся указательный палец и закрыла глаза. Потом сотворила перевернутое крестное знамение и слегка коснулась кончиком пальца обоих век. Там, где жидкость попала на кожу, началось нестерпимое жжение, но магия получалась великолепная.

– Приносящий боль... приносящий видения... – прерывисто шептала Ванесса, напрягая остатки рвущегося дыхания. – Да увидит любой... человек или зверь... видение мое... да примет его... да от него погибнет...

Ванесса представила себе образ.

Она строила его по памяти, из фрагментов, виденных за многие годы на дорогах, на фотографиях, в журналах, книгах...

Образ начал обретать форму.

* * *

Лукас моргнул.

Сначала там не было ничего. Потом возникло что-то, вырастающее на сто ярдов впереди посреди дороги, колеблясь под фарами «Черной Марии», будто пар поднимался от бетона шоссе.

Заграждение на дороге.

Оно возникло ниоткуда, прямо посреди ведущих на запад полос, будто раскрылось под светом фар. Огромная баррикада из гигантских бревен. Обвешанная красными флажками, кричащими о разрушении и гибели. Без предупреждения. Без дорожных знаков. Просто конец дороги.

– Лукас! Смотри!

Анхел тыкал пальцем перед собой, губы дрожали, глаза раскрылись от ужаса.

– Вижу!

Времени на размышление не было. Не было даже времени, чтобы сообразить, куда свернуть. Единственное, что он успел, это резко вывернуть руль влево и закрыть глаза. Грузовик пошел юзом и со всего маху ударился о бетонное заграждение на скорости шестьдесят миль в час.

И будто прошел сквозь воздух.

И ничего.

Лукас завопил. Не в гневе, не в отчаянии, просто в первобытном ужасе. Он вдруг стал первобытным человеком. Он только что открыл огонь и придумал названия пальцам. Мир перевернулся. Небо зеленое, коровы летают, рыбы ходят по суше.

Потом изумление сменилось диким страхом: он ощутил то, от чего молил навсегда уберечь его всех богов. Перегрузка, выбрасывающая его с сиденья. Визг колес. Скрежет.

«Черная Мария» складывалась пополам.

Это было похоже на ярмарочный аттракцион. Руль бешено завертелся и плюхнулся со всей инерцией вправо, когда кабина развернулась на сцепке. Шасси взвыло предсмертным воплем гигантского зверя. Лукаса выбросило с сиденья. Софи и Анхел полетели в пассажирскую дверь, как шарики из детского автомата. К счастью, никто ничего себе не сломал. Они ударились в виниловую обивку, а металлическая кабина была слишком жесткой, чтобы сложиться.

И тут последовал второй удар.

Увлекаемый инерцией прицеп рванул за собой кабину, и она завертелась. В вихре искр и пыли перевернулся мир. Крыша стала полом. Стены завертелись, слились в одно вращающееся веретено, смешались болтающиеся руки и ноги...

Резкая боль пронзила спину и ноги, быстро поднялась к легким и зазвенела в ушах. Снаружи раздался пронзительный визг шин.

Лукас вскочил на ноги и встряхнул головой, прогоняя головокружение. Осмотрелся, выглянул в рваную дыру позади спального отсека. Сердце готово было взорваться. За ним в темноте ползала Софи и слабо стонала, пытаясь выбраться. Лукас повернулся, схватил ее и Анхела в охапку и потащил к дыре.

Визг шин снаружи стал невыносимым. Лукас вылез как раз вовремя, чтобы увидеть этот пандемониум.

Шериф Баум, уходя от перевернутого грузовика, резко вывернул руль. На скорости семьдесят миль в час джип занесло в разделительный кювет. Он бешено завертелся, а Баум вылетел из кабины, словно тряпичная кукла, и пролетел по кукурузному полю ярдов пятьдесят, крутясь, как городошная бита, пока с треском не остановился.

Эрни Парришу повезло меньше. Он попытался затормозить, и его юзом понесло на прицеп. Под звон разбитого стекла и скрежет металла машину Эрни смяло в гармошку, словно бумажный пакет Он погиб на месте, а в воздух взметнулись веером осколки стекла и металла.

Лукас тащил Софи и Анхела подальше от места катастрофы. Его уже охватила агония боли и ужаса, волны жара прокатывались по всему телу, обжигая грудь, легкие, руки, мозг. Перед глазами все поплыло, завертелись яркие оранжевые круги.

Он рухнул на колени.

Сквозь агонию он услышал позади визг колес еще одного потерявшего управление автомобиля. Он шел юзом по маслянистым осколкам, шины скрипели, визжали тормоза. Пронесясь сквозь обломки, он ударил в борт горящего трейлера. Коллекционный автомобиль. Лимузин.

Это было последнее, что разглядел Лукас.

21. Преображение

Для Анхела следующие несколько секунд длились долго, как в кошмаре. Он знал, что единственный шанс Лукаса и Софи – это его собственные худенькие, костлявые плечи.

Обхватив друзей руками, Анхел потащил их по толстому ковру битого стекла. Рядом с дорогой, запутавшись среди кукурузных стеблей, стоял на колесах джип шерифа Баума. Его полицейские огни все еще беспомощно мигали. Из выхлопных труб вырывались язычки пламени, как указующие на него стрелы.

Уцелевший джип был их билетом на путь к спасению.

– Коповский дзип! Возьмем коповский дзип! Ну зе, севелитесь! – лихорадочно хрипел Анхел. Ему казалось, что он тащит за собой двух стельных коров! Софи билась в судорогах. Глаза плотно зажмурены, а из углов рта стекает горячая слюна. Она хотела что-то ответить Анхелу, но не смогла. Лукасу было еще хуже. Он висел мертвым грузом. Ноги у него словно превратились в бетонные блоки, его непрерывно рвало желчью и желудочным соком.

Анхел почувствовал запах горелого и внезапно с ужасом понял, что он исходит от его друзей!

– Ну зе, вперед!!! Есце несколько футов!!!

Анхел втащил их в кукурузу. Острые края листьев и кончики початков били по рукам и ногам, оставляя царапины. Их окутывал дым. Они пробивались к джипу, мокрая земля чавкала под ногами. Джип стоял всего в тридцати футах.

Анхел наступил на что-то влажное.

Он не успел глянуть вниз, как из темноты вылетела рука и вцепилась в его щиколотку. С воплем ужаса Анхел вырвался, и тут за ним будто хлопушка разорвалась. Рядом с головой Софи взметнулся кукурузный шелк.

– БЫСТРО!

Анхел толкнул Лукаса и Софи к джипу и обернулся через плечо. За ними полз шериф Баум. Он был с головы до пят залит кровью. Волосы слиплись в алый ком. Из разорванного плеча сквозь дыру рубашки блестела молочным блеском ключица. Бесполезные ноги с множественными переломами волочились сзади, глаза горели от болевого шока и ярости.

– Ы-ы-ы...

Язык не слушался шерифа. Он снова поднял револьвер и выстрелил, но пуля зарылась в землю перед ним. Тело шерифа внезапно выгнулось в агонии, и он затих.

Остекленевшие глаза еще долго смотрели на Анхела, и невозможно было понять, умер ли шериф, или все еще смотрит.

И тут раздался жуткий крик. Анхел повернулся к джипу. Кричал Лукас. Он стоял на коленях, крича и захлебываясь, как новорожденный, цепляясь ногтями за водительскую дверцу. Его лицо было искажено до неузнаваемости. По щекам текли слезы, все тело содрогалось в конвульсиях. Из ноздрей вылетали искры. По другую сторону кабины Софи на четвереньках ползла к машине, и дыхание вырывалось из нее дымом.

Друзья Анхела горели, как предохранители в коротком замыкании.

Анхел рванулся к джипу.

Дальнейшие события разворачивались в течение десяти секунд, не больше, но Анхелу они показались длиннее вечности. Внутри его живота уже начинала пульсировать обжигающая боль – проклятие обретало силу, – но Анхел не замечал ее. Он не замечал ничего, кроме водительской дверцы джипа. Только потом он поймет, как им всем тогда повезло – все двери джипа оказались незапертыми, а счет уже шел на секунды.

Распахнув водительскую дверцу, Анхел втолкнул Лукаса внутрь. Лукас перетащил себя по сиденью и вцепился в руль. Анхел прыгнул на заднее сиденье. Софи уже наполовину забралась в салон, когда Анхел втащил ее за рубашку.

Лукас ударил по педаль газа, и джип рванулся с места. Виляя в потоке взметенной земли и кукурузных волосьев, машина перла к шоссе. Анхел торопился захлопнуть бешено болтающиеся двери.

Через минуту джип снова был на дороге.

* * *

Шины визжат... скребут по дороге и уворачиваются во тьму... бегут прочь... крысы бегут с тонущего корабля...

И запахи...

Запах дизельного топлива сливается с медным запахом крови... внутри нее... клокочут в водовороте боли и ненависти...

Ванесса захлебывается в собственной ненависти.

Удар сбросил ее с сиденья на пол. Высохшие ноги сложились под ней, тело наполнилось хрустом ломающихся костей. Она лежала лицом вниз. Волосы пропитывались пролитой жидкостью. Нос забило сгустком крови. Шевелиться она не могла, но еще слышала. Слышала, как замирает вдали гул машины шерифа.

Злая ирония, что все так кончилось. Эрик, этот безголовый увалень, подъехавший слишком близко. Галлюцинация, вызвавшая аварию. Цепная реакция, затянувшая лимузин в водоворот огня и битого стекла. И теперь это позорище...

Подыхать на полу, уткнувшись лицом в размокший ковер, тонуть в трясине, как дворняга... как сука... ползти... ползти сквозь падаль... экскременты... сквозь эту вонь...

Вонь мокрого сена и навоза... и возвращение страшного воспоминания...

Источника всей боли...

* * *

Бегом!..

Вниз мимо мельницы. Вверх по холму Тасситер. Через поле и туда, к задворкам фермы Дега. На расчистке, за домом, старая маслобойня.

Сквозь дверной проем, в темноту, впереди Ванесса, за ней Томас. За пустое стойло, в дальний укромный угол. У Ванессы бешено колотилось сердце. Этот вечер будет самым безумным за всю ее тринадцатилетнюю жизнь. Она уже целовалась с чернокожим мальчиком. Сейчас они с Томасом откроют друг другу все свои тайны.

Они опустились на сено. Томас сказал ей, что она красива. Ванесса сказала Томасу, что он лучше всех мальчишек на свете. Они снова поцеловались. Губы их дрожали, ощущая, исследуя, пробуя... Томас начал тихо сдвигать вниз бретельки ее платья...

Внезапный звук.

Томас застыл. У Ванессы во рту стало суше песка. Отчетливо послышалось постукивание прутиком по деревянным перегородкам, тяжелые медленные шаги. Томас повернулся и заметался вдоль стены в поисках выхода. Ванессу охватил ужас. Через несколько секунд перед ними возникла фигура мужчины, смотревшего на них сверху вниз.

В лунном свете Морис Дега казался десяти футов роста. Одетый в священническое облачение, в широкополой шляпе, он, казалось, был воплощением власти и могущества. Помолчав, он произнес ледяным голосом:

– Возопи, как дева, подпоясанная власяницей, ибо нечиста ты теперь.

Треснуло дерево. Томас выбил прогнившую доску и ужом проскальзывал в дыру. Миг – и его не стало.

– ТОМАС!

Ванесса бросилась к щели, но крепкая рука сомкнулась на ее лодыжке. Держа, как тиски, она втащила Ванессу обратно во тьму.

– Лишь кровь может искупить грех!

Морис закатывал рукава.

– Папочка, пожалуйста!..

Ванесса пыталась вырваться, но рука держала, как ножные кандалы.

– Ты согрешила. Ванесса!

– Не на-а-а-адо!!!

– Прими лекарство, дитя!

Ванесса отчаянно закричала, но Морис был неколебим. Он перевернул Ванессу на живот и придавил. В рот ее набилось заплесневевшее сено, слезы градом катились из глаз. Она пыталась посмотреть, что он собирается делать, но слезы, ужас и стыд застилали ей глаза.

Потом обрушился первый удар.

Морис пользовался заслуженной славой одного из самых сильных мужчин во всей округе Мобил-Бей. При жизни жены он каждый год участвовал в состязании силачей на ярмарке округа Болдвин. Он мог приподнять груженую телегу и сменить колесо. Ударом ладони он мог вогнать гвоздь в бревно. За все эти годы отец шлепнул Ванессу только один раз, когда ей было десять, и с тех пор у нее на ягодицах остался рубец. Но теперь было по-другому. За этими ударами ощущалось безумие.

Ванесса взвизгнула от боли. Будто в нее выстрелили крупной дробью. Она судорожно обернулась, и перед ней мелькнуло лицо отца в отсвете луны. В темных глазах горел гнев. Но хуже всего была его рука. Мускулистая правая рука. Сложенные вместе пальцы, тверже металла, пульсирующие на запястье вены. Рука стала смертельным оружием.

Морис ударил снова. Ванесса взвизгнула и захлебнулась рыданиями. Боль была титанической. Она взорвалась во всем теле, как от удара электропогонялкой для скота. Не может быть, чтобы он бил ее и дольше.

Ванесса молилась, чтобы он перестал.

От третьего удара в ушах у нее зазвенело, тело болезненно задрожало. Она хотела закричать, но дыхание перехватило. Так она и лежала, на отсыревшем сене – широко разевая рот в беззвучном крике, словно рыба, выброшенная на берег. Ноги немели, перед глазами плыл зазубренный край дыры, куда лишь несколько секунд назад исчез Томас.

Потом оказалось, что главные повреждения были получены от четвертого, пятого и шестого ударов. Позднее, собравшись на консилиум в доме Дега, доктора приглушенно говорили друг другу, что именно произошло с девочкой. Повторные удары отцовской руки сплюснули кость вокруг основания спинного мозга. Это привело к разрыву нерва, стенозу спинномозгового канала, атрофии седалищного нерва и в результате – к необратимому параличу.

Но в ту ночь, в темноте маслобойни, в разгар избиения, это уже было не важно. Когда эта тяжелая рука наносила седьмой удар, Ванесса больше ничего не чувствовала. Ее тело онемело полностью. И она лишь беззвучно плакала, не отрывая глаз от зазубренной дыры в стене.

В отдалении на фоне полной луны мелькал силуэт Томаса. Он бежал к роще на западном горизонте. Бежал изо всех сил. Бежал, спасая свою жизнь. Бежал, как вспугнутый олень. Бежал, скользя над буреломом, петляя среди деревьев, бежал беззвучно. Бежал.

Предав Ванессу.

Да будет он проклят!

Рука опустилась вновь...

* * *

Сильный приступ кашля вырвал ее из воспоминаний.

Беспомощно извиваясь на полу лимузина, Ванесса умирала.

Легкие постепенно наполнялись жидкостью. Сердце было готово лопнуть. Боль терзала здоровую руку и правую половину лица. Будто кто-то пилил плечо ржавой пилой. Боль пульсировала, проникая внутрь и натягивая на глаза темный саван.

Ванесса закашлялась и выхаркнула ком крови.

Собрав все силы, она попыталась разглядеть хоть что-нибудь, кроме грязного пола лимузина. От сильного удара двери автомобиля распахнулись настежь. На спинке переднего сиденья виднелась безжизненная рука, покрытая старческими пятнами, скрюченная окоченевшая кисть наполовину высунулась в переднюю дверь.

Шофер погиб в столкновении.

Жалкий старый дурак.

Ванессе удалось повернуть голову к заднему сиденью. Перед нею, возле самого подбородка, лежало оскверненное распятие. Зачерненные глаза смотрели прямо на Ванессу.

Закрыв глаза, она стала молиться. Молиться своим темным богам. Она молила их превратить ее ненависть в черный прилив, который прокатится и захлестнет это шоссе дураков. Молила их принести огонь.

С неумолимостью змеи прокатилось по ней изменение. Тело задрожало, будто кто-то натягивал ее кости и жилы в гигантский лук. Дрожь усиливалась и нарастала, как диссонирующая гармония.

Она открыла глаза. Чаша с отрезанными пальцами опрокинулась в столкновении, и высушенные белые кончики выстроились вокруг нее, как опилки возле магнита.

Все они указывали на нее.

Она еще успела заметить кубок с нечестивой жидкостью. Он тоже был опрокинут, но в отличие от других ящичков и чаш остался лежать на краю подлокотника. И яд медленно, как патока, сочился на пол рядом с ней. Ванесса смотрела и думала, как принести смертельные видения всем этим мерзким псам.

"Приносящий боль... приносящий видения... Да увидит любой... человек или зверь... видение мое... да примет его... да от него погибнет... ибо видения суть боль...

Ибо я есть видение..."

И Ванесса весь остаток жизненных сил потратила, передвигая лицо под кубок, чтобы последние капли яда поцеловали ее дрожащие губы.

* * *

Первым на месте катастрофы появился Эрл Кунц, ветеран Колумбийской службы скорой помощи с семнадцатилетним стажем. Его напарник Барри Стрейтерн провел машину по битому стеклу и обломкам и юзом затормозил на обочине.

Они оба выпрыгнули из машины.

Обстановка напоминала Бейрут после урагана. Из рваной дыры в бензобаке огромного грузовика сочилось топливо. На шасси прицепа намоталась патрульная машина. Через край обочины перевесился старинный лимузин, а на дороге рядом с ним горела цепочка огоньков, уходящая к обочине и дальше в глубь соседнего кукурузного поля.

Огоньки были похожи на следы ног.

Схватив свой чемоданчик первой помощи, Эрл поспешил к обгорелому и окровавленному Эрни Парришу, лежавшему рядом с прицепом. Барри побежал проверять кабину.

Опустившись на колени рядом с телом, Эрл раскрыл чемоданчик и стал искать нужные ампулы. Маленький и плотный, с толстыми линзами очков и редеющими волосами цвета старой бронзы, Эрл Кунц был одет в обычный белый фельдшерский халат На шее под стетоскопом у него был аккуратно повязан красный галстук-бабочка. Кое-кто из его коллег подшучивал над такой утонченностью, некоторые даже подозревали его в гомосексуализме, но Кунцу было наплевать. Он верил в порядок на корабле.

Кунц прижал пальцы к шее Эрни. Пульса не было. Тело холодное как лед. Эрни уже готовил дефибриллятор, когда его внимание неожиданно привлек раздавшийся за спиной звук.

Какое-то движение в антикварном лимузине.

Задняя дверца распахнулась. Петли оторвались, и покореженная дверца упала, как сухой лист. Из лимузина возникла фигура. Будто на проволочных кривых ногах, двигаясь с паучьей сноровкой, она направилась к водительской двери.

– Эй! – Эрл встал и повернулся к фигуре. – Вы не ранены?

Существо остановилось, развернулось и уставилось на фельдшера.

Эрл почувствовал, как зашевелились волосы на затылке.

– Мэм? Вы не ранены?

Старуха была вся залита кровью. Но что-то было в ней неестественное. Она стояла так, словно вместо позвоночника у нее был железный стержень. Ее ноги походили на скрюченные спирали окровавленной плоти. Седые волосы с тусклым металлическим блеском клочьями торчали вокруг головы. Глаза светились, словно вместо зрачков в них были вставлены жучки-светляки.

Старуха неожиданно улыбнулась, и зубы ее были чернее головешек.

– Кунц!

Голос исходил от старухи, но этого не могло быть. Сиплый мужской голос, в котором явственно звучала похоть, был Эрлу смутно знаком. А клички этой Эрл не слышал уже со школьных лет.

– Малыш Кунци... – Ведьма двинулась к нему на своих паучьих ножках.

Эрл Кунц наложил в штаны. Он пытался присмотреться, пытался понять, разобраться, что видит. Но лишь смотрел кроличьим взглядом и беззвучно разевал рот, глядя, как лицо ведьмы обретает знакомые черты.

Черты садиста-физкультурника, изнасиловавшего Эрла в шестом классе.

– Хочешь отсосать? Тебе же понравилось брать в рот, а?