Текст книги "Спасение Ронана"

НЕВОЗМОЖНЫЕ

В вагинской истории насчитывается немало самых невозможных вожаков. Взять хоть Эрика Зеленого, который начинал страдать морской болезнью, едва в ближайшую лужу ступал. Или Ларса Кровавую Морду, легендарного пьяницу, чьи трясущиеся руки и тупая бритва делали бритье чрезвычайно опасным занятием. Или Флокки Маменькиного Сынка, за которым всюду следовала его мамаша, следя, чтобы он в каждом рейде вовремя свежее нательное белье надевал… Но самым невозможным пока что считается Дин, сын Динхельма, чей первый рейд начался с того, что уши его едва не лопнули от дикого хохота соплеменников…

Розовая Книга Улай

Поначалу у Мартина и Клайры возникла нешуточная проблема с тем, как заставить Дина взяться за дело. С прошлой ночи, когда Мартин принес ему весть о том, что его выдвинули кандидатом в вожаки рейда, Дин пребывал в состоянии шока. Сам Мартин был разбужен на рассвете Клайрой, которой пришлось отчаянно колошматить в дверь его хижины. Вдвоем они обнаружили Дина прячущимся под свободной кроватью. Потребовалась масса уговоров и несколько крепких тычков шваброй, чтобы убедить его оттуда вылезти. В конце концов он выбрался весь в пыли и паутине, точно сбежавшая от паука муха, и тут же выскочил за дверь. Однако снаружи его уже поджидала целая толпа селян, собравшаяся вдоволь поразвлечься и потешиться. Массовая декламация «Плюхер! Плюхер!» загнала Дина обратно.

Отчетливо распознавая тяжелый приступ страха перед публикой, Клайра перешла прямиком к работе по вселению уверенности, а Мартин очень ей в этом поспособствовал, влив в Дина солидную порцию виски. Однако он не сделал поправки на тот факт, что в последние несколько месяцев Дин проводил на различных торжествах от силы минут десять, после чего страх перед Крагом заставлял его бежать в поисках укрытия. Все это время он почти не касался спиртного и потерял даже ту устойчивость к алкоголю, которой прежде обладал. В результате виски крепко ударил ему в голову, вызывая полную смену настроения. Через две минуты после того, как Дин залпом треснул целый стакан, он вполне уверенно, хотя и по синусоиде, вышел из хижины и направился к бухте. Клайра следовала за ним, точно овчарка, сопровождающая очень горячего и упрямого барана.

Впрочем, ей не стоило беспокоиться. Добравшись до пристани, они обнаружили, что подруги Клайры вовсю суетятся вокруг их галеры под названием «Стриженый чирок», готовясь к отплытию, и Дин от всего сердца взялся им помогать. Поскольку про тонкости подготовки к морскому вояжу он знал клят да ни клята, особой помощи тут не вышло. Тем не менее Дин расхаживал повсюду, раздавая приказы и пытаясь помочь, тогда как Клайра сопровождала его, отменяя приказы и сглаживая последствия помощи. Направившаяся за ним с намерением вдоволь посмеяться толпа вскоре обнаружила, что смеяться тут особенно не над чем. И Дин нежданно-негаданно оказался облачен в мантию вожака.

Тем временем Мартин, не на шутку озабоченный перспективой плавания в компании двадцати самых привлекательных женщин деревни, был дома и скреб лезвием кинжала сухие щеки. В такой манере, как ему было известно, брился Краг. К несчастью, его сравнительно нежная кожа оказалась не привычна к подобному обращению, и вместо запланированной героической щетины на физиономии у Мартина появились явные признаки обработки ее шлифовальным кругом и рубанком. «А, ладно, – подумал он, разглядывая в зеркале плоды своих напряженных усилий. – Зато я теперь совсем как Ларс Кровавая Морда. И, быть может, я, подобно ему, стану легендой». Ларс в свое время провел ряд в высшей мере успешных рейдов, грабя пивоварни по всему западному побережью. Вздохнув, Мартин бросил последний взгляд на свое отражение, а затем закинул за спину рюкзак и пустился к бухте.

Воздух у пристани был полон привкуса свежей соли, обычно сопровождавшего самые высокие приливы. Едва Мартин туда прибыл, как последние остатки прежней толпы быстро смылись, ибо он напомнил им Сида Вишню, воина, который перед каждым рейдом подвергал себя ритуальным пыткам, и чей бешеный нрав считался слишком крутым даже для вагинов. Стоя на самом верху каменной лестницы, что вела к галере, Мартин наблюдал, как суетятся Камила, Фьона, Лейси и остальные женщины. Дин расхаживал по кораблю, раздавая приказы как настоящий вожак и то и дело спотыкаясь о всякую всячину, а Клайра следовала за ним и следила, чтобы он нигде не напортачил.

– Натянуть каналью! – донесся до Мартина крик.

– Канат, – поправила его Клайра.

– Крепить фальцет! Весла к ублюдкам!

– Фальшборт, Дин. А эти металлические штуки уключинами называются.

– Поставить главный пенис!

– Боги мои! Кайра, ты черный кофе не сваришь? Только покрепче.

Наблюдая за приготовлениями, Мартин стал задумываться, нужен ли он тут вообще. Женщины, похоже, и без него прекрасно справлялись. Кроме того, у Мартина, несмотря на слова его отца, не имелось каких-то великих планов или идей на предмет того, куда им отправиться. «Кого я дурачу? – подумал он. – Ведь я просто…»

– Козопас!

Это слово злобно прошипели прямо ему в ухо, и Мартин отпрыгнул в сторону, как горный козел, страдающий нервным расстройством. Оказалось, рядом с перекошенным от гнева лицом стоит Краг. Он схватил Мартина за воротник и дернул к себе. Глаза Крага были теперь так близко, что казались косыми.

– Не знаю, что ты там замышляешь, – прошипел Краг, – но тебе лучше остерегаться. Мне не по вкусу вся эта затея с тем, чтобы женщины в рейды ходили. Это мужская работа. Как только вы с Плюхером кончите играться с этим вашим вояжем, вам лучше не пытаться его повторить. Понял? Или я что-нибудь предприму.

– Но… – начал было Мартин, но Краг усилил хватку и подтянул его так близко, что их носы соприкоснулись. Мартин передернулся. Краг совсем недавно ел стервелад.

– И еще одно, – продолжил Краг. – В этом вояже тебе придется быть страшно внимательным. Потому что если Камила окажется хоть в малейшей опасности или будет ранена, я тебя убью. Да и вообще, если они хоть как-то будут взволнованы, напуганы или расстроены, я тебя убью. Это если Клайра сама тебя не убьет. И если ты хоть пальцем до кого-то из них дотронешься, я опять же тебя убью. Понял?

Мартин кивнул, и Краг резко его отпустил. Затем он бросил на Дина взгляд, который, увидь его Дин, снова загнал бы новоявленного вожака под кровать, и зашагал прочь.

Мартин в растерянности наблюдал, как уходит великий воин. Почему Краг решил, будто он что-то замышляет? Это не он придумал, чтобы женщины в рейд отправлялись… хотя Клайра точно знала, что Камила Дина из бурдюка вытащит. И его отец тоже. Может, они вместе это спланировали?

В этот момент у пристани как раз появился Лоббо. Крысолов спускался по склону в своей обычной беспечной манере. Приблизившись к Мартину, он приподнял руку в ленивом жесте, который при наличии недюжинного воображения можно было назвать взмахом.

– Привет, сынок, как дела? Все готово для вояжа?

– Вообще-то нет, – внезапно Мартин почувствовал, как все его сомнения и тревоги выплеснулись на поверхность. – Я отплываю невесть куда с женской командой и худшим вожаком рейда со времен Хоральфа Пяткочеса. У нас есть десять дней на планировку рейда настолько привлекательного, чтобы племя проголосовало за нас, а не за Крага, самого удачливого вожака за многие годы. У меня нет ни малейшего представления, куда плыть, на север, юг, запад, восток или вообще в небо, а ты еще спрашиваешь, все ли у меня готово!

– Ну-ну, успокойся! – отозвался Лоббо, кладя ладонь Мартину на плечо. – Послушай, мы вовсе не слепо тебя туда посылаем. Сейчас в Среднеземье много чего происходит. До меня масса всяких вестей доходила. Доверься мне. Точный набор директив я, конечно, дать не могу. Придется тебе по слуху играть. Короче, плыви на север к Ай'Элю. А там остановись и поговори с людьми. И поищи очень необычного осла.

– Осла? Ты шутишь! Не хочу показаться неблагодарным, но так у нас никакой презентации не получится. Давайте, ребята, голосуйте за наш рейд, мы там один хутор нашли. Пару десятков яиц и охапку соломы точно добудем!

– Брось. Доверься мне.

Мартин заглянул в спокойные глаза своего отца и понемногу утихомирился. Он вынужден был признать, что все эти долгие годы, когда дело доходило до знания об окружающем, Лоббо, похоже, всегда знал, куда ногу поставить. В тихой, ненавязчивой манере этот человек неизменно оказывался прав. Мартин вздохнул.

– На север, говоришь? Ладно.

Лоббо улыбнулся своему сыну и нежно сжал его плечо. В этот момент откуда-то с другой стороны бухты донесся восторженный рев. Повернувшись, они увидели толпу, что собралась понаблюдать за галерой Харальда Седобородого, которая уже отчалила и теперь шла к выходу из бухты. Все двадцать ее весел дружно ходили вверх-вниз. Назад по-над водой поплыла громогласная команда, и на единственной мачте галеры вдруг развернулся массивный кроваво-красный парус. Некоторое время он вяло хлопал, но затем, когда корабль наконец-то вырулил из защищенной от ветра гавани на открытую воду, внезапно раздулся, и корабль буквально скакнул вперед. Над водой разнеслась еще одна команда, и весла разом были вытащены из воды и втянуты на борт.

Тут послышался новый, более мощный восторженный рев, и Мартин заметил, что галера Крага уже в пути.

– Тебе пора двигаться, – заметил Лоббо. Мартин вдруг понял, что все на «Стриженом чирке» закончили приготовления и стоят, глядя на них с отцом.

– Да-да. Верно. Ну что же… ладно.

– Не бери в голову, сынок. Когда будешь планировать рейд, помни, что множество наших людей сыты по горло легкой поживой. Они хотят быть воинами, а не убийцами. И слушай Клайру. Она знает, что делает. У тебя будет славная команда.

Мартин ненадолго обнял отца, а затем спустился по лестнице и запрыгнул на борт. Все засуетились, занимая свои позиции. Фьона встала впередсмотрящей, высоко на носу за резной головой дракона, Дин занял традиционное положение вожака у рулевого весла на корме, а остальные женщины сели на весла. Мартин добрался до последней незанятой позиции справа, перед рулевым веслом.

– Кинуть палки! – завопил Дин.

– Он имеет в виду – отдать концы, – пробормотала Клайра. Лоббо нагнулся и снял швартов с кнехта. Женщины по левому борту уперлись веслами в каменную стенку пристани, и корабль медленно отплыл в бухту.

– Навались! – крикнула исполнявшая роль загребной Клайра, и Мартин с бешеным энтузиазмом налег на весло. К несчастью, никто никогда не учил его грести. Лопасть запрыгала по воде, метнулась вверх по убийственной кривой и точнехонько приложила Дина по физиономии. Вожак с каким-то свинячьим хрюканьем упал навзничь, увлекая за собой рулевое весло, и галера дико накренилась вправо. Прежде чем кто-то успел что-либо предпринять, Клайра втащила свое весло на борт, соскочила со скамьи, отпихнула Дина в сторону и потянула рулевое весло на себя, закладывая крутой вираж влево.

– Вы только на «Стриженого чирка» посмотрите! – заорал кто-то на пристани. – Он скорей как недобитая утка тащится!

Смех зазвенел над бухтой, и Мартин, чье лицо сделалось цвета паруса на галере Харальда Седобородого, вдруг мучительно осознал, что двадцать пар гневных женских глаз буквально его сверлят. Он опустил голову, постарался грести как надо и не в последний раз пожелал себе живым и здоровым вернуться на сушу, где в дальнейшем ограничиваться компанией коз.

Наблюдая за всем этим с пристани, Лоббо с кривой ухмылкой покачал головой. Да, старт не слишком удачный. Впрочем, он не тревожился. У него возникло ощущение, что все выйдет как нельзя лучше. А когда дело доходило до чутья по поводу всякой всячины, у Лоббо оказывалась довольно необычная способность. Он попросту никогда не ошибался.

* * *

Лоббо Беспечный родился с весьма замечательным талантом. Он мог читать чужие мысли. Еще в раннем возрасте он обнаружил, что ловит мысли и чувства других людей так же легко, как слышит их речь. Да к тому же не только людей, но и эльфов, гномов, орков и даже зверей. Собственно говоря, в детстве Лоббо слегка пугали тайные позывы жадности, похоти, ненависти и гнева, что бурлили почти в каждом среднем человеческом мозгу, и он проводил массу времени, следя за куда более приятными процессами в головах у животных.

Затем он обнаружил, что может передавать в чужие головы свои мысли и чувства, хотя тот факт, что другие люди не были одарены его талантом, означал, что они не имеют представления, откуда эти мысли приходят. В плохих руках это было бы грозное оружие, но, к счастью, Лоббо имел спокойный и неамбициозный характер, который, вкупе с совестью, уберегал его от злоупотребления своим даром. Однако ему очень нравилось внедрять какие-нибудь странные и грубые образы в головы незамужних подруг его бабушки и наблюдать за их лицами. Кроме того, всякий раз, как кто-то из приглашенных к ним в дом мужчин делал пасы его матери, Лоббо взбаламучивал эмоции их пса собачьей похотью и толкал его на проведение краткой, но весьма эффектной процедуры с ногой гостя.

Достигнув совершеннолетия и заступив на должность крысолова, он зарекомендовал себя невероятно эффективным работником. Если у кого-то оказывался полный дом мышей, Лоббо в своей беспечной манере просто приходил туда и передавал мышам мысленное сообщение о том, что они очень досаждают хозяевам дома, и что им было бы совсем неплохо куда-нибудь оттуда свалить. Если это не срабатывало, он передавал предупреждение, что очень скоро они будут жить в доме, полном мышеловок и ядовитых приманок, так разве не лучше им ради собственной же безопасности все-таки оттуда переселиться? Это чаще всего срабатывало, однако если Лоббо сталкивался с упрямыми мышами-беспредельщицами, требовалось перейти к третьей стадии. Она включала в себя передачу полусонным мышам внезапной и очень громкой мысли. Причем на кошачьем языке. Воздействие на ничего не соображающих мышей громкого «мяу» внутри их собственного мозга можно описать не иначе как опустошительное. На следующий день лишь небольшая компашка поседевших, трясущихся мышей убегала из дома в поисках хорошего специалиста по нервным болезням. Лоббо действовал скоро и эффективно, а потому был очень популярен.

Становясь старше, он начал понимать, что предела для его таланта просто не существует. Лоббо мог цеплять мысли очень издалека и к тому же, раз побывав внутри чьего-то мозга, он всегда был способен туда вернуться. Это было все равно что знать адрес. Постепенно он начал позволять своему разуму заноситься все дальше и дальше, скользя по мыслям и образам в головах людей в деревнях, городках и больших городах по всему Среднеземью. Это было безумно притягательно. А по мере того, как его ментальный охват расширялся, то же самое происходило с его знанием о происходящих в мире событиях, и односельчане начали понимать, что если ты хочешь знать, что вокруг творится, то Лоббо – именно тот, кто тебе нужен. В результате его репутация поднялась еще выше.

И вот однажды ночью, после особенно жирного косяка с эльфийской травкой, Лоббо легко проплывал по мыслям односельчан, когда вдруг наткнулся на нечто весьма странное. Кто-то оплакивал гибель в недавнем рейде главы семейства по имени Клив, и тем не менее Лоббо в тот же самый день побывал в доме у этого Клива, чтобы убедить одну упрямую крысу покинуть место проживания. Глава семейства был в добром здравии. Только месяцем позже, после гибели Клива, Лоббо понял, что цеплял мысли из будущего.

После определенной практики Лоббо оказался способен разделять прошлое, настоящее и будущее, навещая каждое по своему желанию. Будущее пока что оставалось самым проблематичным, ибо проникновение туда включало в себя использование немалых количеств эльфийской травки, а после этого он двое суток бывал совершенно разбит. Кроме того, почерпнутые впечатления оказывались очень смутными и тонкими, и последующие события часто могли все изменить, но даже при всем при том у Лоббо стала складываться репутация провидца.

Так что, когда кое-кого из деревенских старейшин начало слегка беспокоить направление, в котором Каал и Краг вели племя, для них было вполне естественно проконсультироваться с Лоббо. В поисках спасительного средства он закинул свою мысленную сеть еще дальше и обнаружил, что есть и другие умы, точно так же плывущие и прощупывающие. Как и он о них, они о нем сознавали, но некоторых он избегал, ибо в них чувствовалось какое-то зло. С другими же он вступил в контакт, и среди таковых оказался маг по имени Антракс из далекого города под названием Вельбуг.

Долгое время Лоббо ментально беседовал с Антраксом и выяснил, что в мире действовали очень мощные силы, которые в ближайшем будущем могли оказать скверное воздействие даже на островитян-вагинов, Антракс пытался найти какой-то способ противодействия этим силам, и тогда они вдвоем разработали план. План этот казался опасен и легко мог сорваться, но отчаянные времена требовали отчаянных решений. Им позарез требовалось что-то предпринять, и этот план был максимум того, что они могли сделать.

Далее Лоббо побеседовал с Клайрой и ее подругами, и в обмен на место в рейде они гарантировали выбор Дина в возможные вожаки. Это был лучший способ обеспечить Мартину влияние на рейд, что казалось немаловажно, ибо прозрения Лоббо показали ему, что его сын мог сыграть в предстоящих событиях ключевую роль. К несчастью, в некоторых вариантах возможного будущего Мартин оказывался одним из многих вагинов, павших на поле брани.

«Клят! – думал Лоббо, с тяжелым сердцем шагая обратно к дому, – если соплеменники узнают, на что я их толкаю, я окажусь на дне бухты со свинцовым грузом на шее раньше, чем успею сказать „буль-буль“. Впрочем, если Мартин и впрямь погибнет, на это вполне можно будет клят положить…»

КОНТАКТ

Будь осторожен, когда нажираешься в кабаках Ай'Эля. ибо там существует тайный и весьма хитроумный способ урезонивать всякого, кто слишком выделыватъся начинает. Тебе дают халявную выпивку. Но при этом не говорят, что в эту выпивку подмешан чрезвычайно гнусный наркотик. Такой, к примеру, как фывапролджэмин, мощнейший галлюциноген, если верить легенде, названный так потому, что изобретатель его, после первой же пробы вырубившись над пишущей машинкой, проехался носом по клавиатуре. Все это я на собственной шкуре испытал в «Крачке и черепахе», старом кабаке на Дальнем канале. В одно мгновение я отплясывал на стойке бара очень сложный танец с притопом, а в следующее бармен уже запер меня в чулане со швабрами, ведрами и туалетной бумагой. Перед глазами у меня вспыхивала целая радуга сияющих красок.

Помню, как я погружался в глубокий сон, и мне снилось, будто я оказался брошен в пустыне без всякой пищи или воды, если не считать коробки с крупным и очень вкусным зефиром. Громадные чудовища самой фантастической расцветки пытались отобрать у меня жратву, но хотя во рту у меня было сухо, как в пустом стакане, и я с трудом запихивал в себя зефирины, я все же славно набил брюхо.

Утром, очнувшись, я по-прежнему находился в чулане, а все мотки туалетной бумаги куда-то исчезли…

Всемирный путеводитель Тарла по выпивке на халяву

Тарл видел сон, и сон этот очень ему не нравился. Это был один из тех снов, в которых он на свою же беду без конца разевал свой большой рот.

Тарл оказался в одной из своих любимых пивнух – «Лопнувшей кишке» в Сетеле, но она почему-то превратилась в зал суда, и там шел процесс, в котором решалась его судьба. Судьями оказались орки, присяжными и зрителями тоже. На стене за стойкой висела табличка, на которой мелом было начертано: «Сегодня деликатес: Тарл на вертеле». Неподалеку его защитник, одетый поваром, занимался очагом и точил огромный двухметровый шампур. Прямо перед Тарлом взад-вперед расхаживал прокурор, могучий кулашак в белом парике, вслух зачитывая различные цитаты из статьи «Басни пьяной задницы», напечатанной в журнале Тарловедческого общества.

– Итак, Тарл, общеизвестно, что ни в один день твоей жалкой и ничтожной жизни ты по собственной воле и со злым умыслом не смог никого угостить. Чем ты оправдаешься?

– Вообще-то не знаю, – ответил Тарл, складывая руки в немой мольбе и стараясь выглядеть жалобно, однако без особого успеха. Присяжные уже передавали друг другу тарелки и разворачивали салфетки.

– Для обеспечения справедливого процесса, – продолжил прокурор, – мы пригласили в качестве председательствующих судей представителей наших заклятых врагов, гномов. Таким образом, можешь быть уверен, что они не предубеждены. Есть у тебя, что сказать?

Тарл поднял взгляд и увидел, что за судейским столом сидят три суровых на вид гнома. «Отлично, – подумал он. – Они должны быть на моей стороне».

– Так это вы, малыши, судить меня будете? – услышал он собственный голос. Судьи посмотрели на Тарла как волки на зеленую соплю. – Пожалуй, я был бы вам благодарен за некоторое снисхождение, – продолжал он. – А главное, не штрафуйте меня. Я сейчас маленько поиздержался.

– Виновен! – рявкнул первый судья.

– Ну ты и гнида!

– Определенно виновен! – прорычал второй судья.

– Ты что, совсем спятил?

– Безусловно виновен! – проревел третий судья.

– А не пойти ли вам в сортире позаседать?

Прокурор стал наступать на Тарла с огромной чашей начинки из петрушки и репчатого лука в одной руке и большой деревянной ложкой – в другой.

– А ну-ка нагнись, – велел он. Тут стоявший позади Тарла орк-стражник в темном плаще схватил его за плечо и потряс… и тряс его… и тряс…

Тут Тарл проснулся. Оказалось, он лежит на куче дерьмовой соломы рядом со сломанным ящиком в сыром плесневелом подвале, а фигура в темном плаще действительно трясет его за плечо. В самое первое мгновение он чуть было не сделал солому по-настоящему дерьмовой, но затем события предыдущего дня наводнили его разум.

Ну конечно! Толпа преследовала его и загнала в ловушку, но в последний момент эта же самая фигура вдруг появилась из ниоткуда и повела его в безопасное место по ошеломляющему лабиринту смрадной канализации и подземных коридоров. К тому времени, как они наконец-то вылезли из ржавого люка в безлюдный проулок, была уже ночь. Луна куда-то скрылась, зато повисшая в небе светящаяся красная дымка от Ночного огня Ай'Эля обеспечивала какое-никакое освещение. Однако спаситель Тарла держался подальше от фонарей, ведя его по темным безлюдным улицам и еще более темным проулкам, пока они, в конце концов, не остановились перед деревянной дверью, такой старой и разбухшей, что она, казалось, намертво сплавилась с косяком. Тарл мог бы поклясться, что как минимум без топора тут не обойтись, но его проводник пробормотал несколько слов, и дверь сама собой беззвучно распахнулась. Пройдя в нее, они спустились по густо запыленной лестнице, и только когда они дошли до сырого подвала в самом ее низу, Тарл вдруг понял, что хотя у них нет факела, он ясно все видит. Его проводник использовал заклинание Света! Понимания того, что он слепо следует за колдуном неизвестной магической Силы, было вполне достаточно, чтобы Тарла охватила жуткая паника. Однако прежде чем он смог хотя бы взмолиться о милосердии, фигура в темном плаще откинула капюшон, и нижняя челюсть Тарла со стуком ударилась о его грудь.

Его спасителем оказалась та худенькая, беспризорного вида девушка, что заправляла огненными иллюзиями на площади, и чей фокус с бумажником как раз и навлек на Тарла эту беду. Вблизи Тарл смог разобрать, что она на несколько лет старше, чем ему показалось, но хрупкое телосложение, тонкие черты лица и огромные карие глаза делали ее совсем юной. Пока он с сомнением изучал незнакомку, девушка отбросила с лица темно-каштановые кудри и улыбнулась. Сердце Тарла тут же пустилось отбивать чечетку по всей грудной клетке.

Она сказала ему, что ее зовут Гебраль, и извинилась за то, что бросила его в беде. Еще девушка добавила, что распознала в нем мага и решила, что он сам прекрасно из любого затруднения выпутается. Тарл сообщил, что он не столько маг, сколько человек, злоупотребляющий магией, а также что он имеет к магической способности примерно такое же отношение, какое оркская попойка имеет к оформлению интерьера. Девушка очаровательно захихикала, после чего сердце Тарла явно решило объединить силы с его животом и повело остальные внутренние органы в разнузданной конге по всему телу.

Тарл тут же решил ей доверять и рассказал несколько историй про свое путешествие с Котиком. Несколько раз он сумел вызвать у нее смех, и при этом ему неизменно казалось, будто кровь в его венах обращается в выдержанное шампанское. Но затем Гебраль стала серьезной и предупредила Тарла, что на улицах Ай'Эля ему будет небезопасно.

– Скоро повсюду плакаты о розыске расклеят, – объяснила она. – Мы тут немало звездарей наваляли. Типа как вчера. Цивилы теперь совсем фазанутые. Тебе лучше здесь оставаться. В дверь никто не войдет, я на нее заклятие Держи Ворота наложила. Ты здесь будешь в безопасности, а завтра я вернусь.

– Кто это «мы»? – спросил Тарл, и Гебраль снова улыбнулась.

– Мертвые ребята, – загадочно ответила она. Затем девушка ушла, а Тарл сел на кучу соломы и стал думать обо всем, что она сказала. У него возникла небольшая проблема с пониманием ее странного жаргона, однако ему показалось, что смысл он уловил. Тарл лег на спину, прикидывая, что это еще за «цивилы», а в следующее мгновение уже оказался на судебном процессе в «Лопнувшей кишке»…

Тарл сел и принялся стряхивать с себя соломинки. Чувствовал он себя грязным и вонючим, его одежда намокла от пота, а во рту словно целая банда орков повеселилась. Он с трудом сглотнул и скорчил рожу. Гебраль сочувственно ему улыбнулась.

– Похоже, тебе скверный сон приснился, – заметила она. – Ты что, петрушку и репчатый лук не любишь?

– Это смотря по тому, как они в меня попадают, – осторожно ответил Тарл. – Послушай, – тут же добавил он, – по-моему, я вроде как тебе жизнью обязан. Когда ты вчера объявилась, я как раз собирался в канал нырнуть.

– Смертельный номер.

– Еще бы. Я видел тварей, которые там плавают.

– Ну, они не так опасны. Самое главное – заражение. Каналы полны дерьма. В буквальном смысле. Нынешние дети уже вырастают с верой в то, что рыба – это такие коричневые блямбы, которые на поверхности плавают.

– Напомни мне подальше от ресторанов с морепродуктами держаться, – пробормотал Тарл, и Гебраль одарила его очередной улыбкой. Сердце его тут же затеяло новый и еще более энергичный танец.

– Какие там новости? – немного нервно поинтересовался он.

– По всему городу уже плакаты о твоем розыске расклеены. За твою поимку десять серебряных шаблонов дают.

– Десять?! Боги мои! Да ведь это больше, чем в свое время в Орквиле за Маздкжа Отморозка или за Седрика Ятагана давали! Твои Мертвые ребята, похоже, капитально их достали.

– Старались, как могли. Ну все, пора двигаться. Нам срочно надо кое-кого в Храме повидать.

Гебраль направилась к выходу, но Тарл остался на месте.

– Погоди, – заныл он. – Обо мне по всему городу плакаты расклеены, а ты предлагаешь, чтобы мы средь бела дня на улицы заявились?

– Не волнуйся. Я… короче, я их представления о тебе слегка изменила. Поверь, на плакатах ты совсем не похож на себя.

Тарл, пусть с сомнением, но все же последовал за ней вверх по лестнице, а затем через деревянную дверь на улицу. Яркий солнечный свет заливал все вокруг, и Тарл потрясенно сообразил, что явно проспал много больше двенадцати часов. Пройдя по тихому проулку, они завернули за один угол, за другой, а затем внезапно вышли на набережную широкого канала, где буквально роились лодки. Тогда они стали проталкиваться сквозь людские толпы, мимо лавок и тележек с высокими горками утреннего товара. По пути Гебраль ненадолго остановилась у тачки, груженной фруктами. Тарл вздрогнул и настороженно огляделся, когда ярко-красная огненная птичка размером с колибри вдруг материализовалась над головой околдованного возчика и, свистя и чирикая, заметалась вокруг его плеч. Никто, похоже, не заметил, как Гебраль спокойно взяла с тачки два яблока. Бросив одно Тарлу, она куснула другое, после чего повела его дальше по набережной, и Тарл последовал за ней, беззаботный и невинный в той же мере, что и серийный убийца.

Через несколько сотен метров набережная вышла на широкую пьяццу. На углу несколько прохожих разглядывали доску объявлений, прибитую к стене строгого каменного здания. По-прежнему следуя за Гебралью, Тарл добрался до фасада, бросил взгляд на доску – и едва успел вовремя совладать с мочевым пузырем, когда понял, что смотрит на плакат о своем же розыске и что здание представляет собой главное полицейское управление Ай'Эля. Какое-то мгновение он был уверен, что забрел прямиком в ловушку, и весь сжался, готовясь к обвиняющим перстам и хватающим рукам, но затем сообразил, что хоть Гебраль и наблюдает за ним с насмешливой улыбкой на губах, больше никто никаким вниманием его не удостаивает. Внимательно поглядев на плакат, Тарл увидел, что впечатление художника было не совсем верным, а описание под рисунком окончательно сбивало с толку. Все выглядело так, будто авторы плаката хотели изобразить и описать его воображаемого брата, более молодого, рослого и симпатичного, который вполне мог быть натурщиком, воином или героем.

– Да он же совсем на меня не похож! – с облегчением воскликнул Тарл.

– Ну да. Так что кончай красться, а то ты совсем как орк в молочном баре. Пошли дальше.

Они выбрались из толпы, и Гебраль повела его через пьяццу. Тарл понял, что местом их назначения является солидное здание на дальней стороне, по соблазнительной формы клиновидному порталу и характерной колокольне которого он узнал храм Ордена Гедонистов Седьмого дня. Несколько принадлежащих к Ордену монахов в легко узнаваемых оранжевых сутанах толклись у дверей, делая непристойные предложения прохожим, а массивный латунный колокол в форме фаллоса весело покачивался на верху колокольни. «Дон, дон, дон», – звонил он, и Тарл вынужден был признать, что звук этот был вполне подходящим.

Когда они приблизились к дверям, Тарл стал испытывать некоторую неловкость. Он знал, какие условия должен выполнить всякий, кто хочет войти в Гедонистский храм, и мысль о вовлечении Гебрали в подобную процедуру показалась ему весьма неприятной. Он уже собирался остановить девушку и поинтересоваться, зачем они это делают, когда перед ней вдруг возникла небольшая кучка иллюзий. Тарл улыбнулся, увидев, что на сей раз Гебраль сварганила стайку роскошных голых женщин размером с голубок, которые, точно ангелочки, носились и порхали на изящных крыльях, покрытых белоснежным пухом. Стайка подлетела к монахам и принялась по-всякому выделываться у них над головами, непрестанно чирикая и постанывая. Монахи ошалело наблюдали за ними, протягивали руки и пытались поймать иллюзию, но крошечные голые женщины никак им не давались. Так Тарл с Гебралью незамеченными проскользнули в храм.