Текст книги "Положите ее среди лилий"

Доводилось мне в жизни испытывать приступы паники, но подобного ни разу.

Очень осторожно я начал ослаблять хватку правой руки и подтягиваться на левой. Я медленно потянулся вверх. Голова и плечи были уже над выступом. Я подался вперед, когда грудь коснулась края выступа, и завис там, едва живой. Сердце тяжело колотилось, кровь шумела в ушах. Спустя какое-то время я собрался с силами, чтобы подняться еще на пару дюймов. Подтянул одно колено и уперся им о стену расщелины, а затем титаническим усилием рванулся наверх и упал спиной на выступ, не сознавая ничего, кроме стука сердца и собственного рвущегося дыхания.

– Вик! – Голос Кермана послышался снизу из расщелины.

Я прохрипел что-то и подполз к краю выступа.

– Ты в порядке, Вик?

Его голос доносился как будто с расстояния в несколько миль – глухой шепот из темноты. Внизу из стороны в сторону маячила светящаяся точка. Я и понятия не имел, что забрался так высоко, и при виде света фонарика у меня закружилась голова.

– Да, – прокричал я в ответ. – Дай мне минуту!

Немного погодя у меня выровнялось дыхание и успокоились нервы.

– Джек, у тебя не получится, – крикнул я вниз. – Тебе придется подождать, пока я принесу веревку. Слишком опасно. Даже не пытайся.

– Откуда ты возьмешь веревку?

– Не знаю. Найду где-нибудь. Ты жди на месте.

Я повернулся и посветил фонариком в темноту. До вершины скалы оставалось всего каких-то тридцать футов. Остаток пути был нетрудным.

– Я пошел, – крикнул я Керману. – А ты жди, пока я принесу веревку.

Действительно, я практически шагом преодолел следующие тридцать футов и поднялся прямо к узорчатому бассейну. Надо мной возвышался дом. Одинокий огонек светился в одном из окон.

Я двинулся на свет.

4

На веранде никого не было, а качели с кожаными подушками выглядели такими заманчиво-удобными. С каким удовольствием я вытянулся бы на них во весь рост и вздремнул часиков на двенадцать.

В просторной гостиной горел торшер с желто-голубым пергаментным абажуром. Двустворчатые двери, ведущие из гостиной на веранду, были распахнуты настежь.

Я остановился, поднявшись по ступеням веранды, потому что услышал голос – женский голос, нарушавший тишину летней ночи, наполненной ароматами цветов и желтым светом полной луны. Голос был громкий и визгливый, в нем прорывались нотки сдерживаемой истерики.

– Ой, заткнись! Заткнись! Заткнись! – повторял голос. – Приходи быстрее. Ты достаточно сказал. Просто заткнись и приходи!

Я увидел ее. Она сидела, подогнув колени, на одном из больших диванов и сжимала телефонную трубку в маленьком крепком кулачке. Она не могла меня видеть. Свет торшера падал прямо на ее красивую головку и блестел в ее волосах цвета воронова крыла. В темно-зеленых брюках с высокой талией и в шелковой блузе в тон она выглядела так, что хоть пиши картину в духе Варгаса[18]18
  Хоакин Альберто Варгас-и-Чавес (1896–1982) – американский художник перуанского происхождения. Был особенно популярен в 1940-е гг., писал картины в стиле пинап. Его портреты девушек в плакатном исполнении («девушки Варгаса») пользовались небывалой популярностью среди американских военных и их союзников.


[Закрыть]. Его любимый типаж: длинные ноги, узкие бедра, высокая грудь, при этом очень живая – прямо огонь.

Она сказала:

– Сейчас же прекрати! Зачем повторять одно и то же? Просто приходи. Это все, что мне от тебя нужно. – И она бросила трубку на рычаг.

Мне не показалось, что ситуация требует какой-то скрытности или хитрости, и я был не в настроении вести сложную игру. Ноги у меня подкашивались, ссадины болели, я все еще не мог отдышаться, а нервы были на пределе, как взведенный курок пушки грабителя. Поэтому я прошел в комнату, даже не удосуживаясь ступать потише. Мои шаги по паркетному полу прозвучали гулко, словно небольшие взрывы.

Я увидел, как напряглась ее спина. Она медленно повернула голову и посмотрела на меня через плечо. Ее большие черные глаза широко раскрылись. Повисла пауза, за время которой можно было не спеша досчитать до десяти. Она меня не узнала. Она видела перед собой здоровенного матроса в потрепанных белых штанах, разодранных на коленях, в рубашке, которую не взялась бы стирать ни одна прачечная. А на моем лице было больше грязи, чем веснушек.

– Привет, – произнес я негромко. – Помнишь меня? Твой приятель Маллой.

Тут она меня вспомнила. Она сделала глубокий вдох, соскочила с дивана и твердо встала на маленькие красивые ножки.

– Как ты сюда попал? – спросила она, причем лицо и голос у нее оставались такими же бесстрастными, как оборки на ее блузе.

– Забрался по скале. Можешь как-нибудь попробовать, если захочешь сильных ощущений, – посоветовал я, проходя дальше в комнату. – Да и для фигуры полезно, хотя с фигурой у тебя и так все в порядке.

Она согнула большой палец и внимательно посмотрела на него, потом прикусила.

– Ты пока еще ничего не видел, – возразила она.

– Ключевое слово «пока»? – уточнил я, всматриваясь в нее.

– Возможно. Все зависит от тебя.

– Неужели? – Я сел. – Может, выпьем? А то я немного не в себе. Ты сама заметишь, что мои рефлексы лучше реагируют на виски.

Она прошла через гостиную к бару.

– Насчет скалы правда? – спросила она. – До сих пор никто еще на нее не забирался.

– Леандр переплывал Геллеспонт, а ведь Геро[19]19
  В греческом мифе юноша Леандр каждую ночь переплывал пролив Геллеспонт (Дарданеллы), чтобы увидеться с возлюбленной Геро, жрицей Афродиты, жившей на другом берегу.


[Закрыть] не идет с тобой ни в какое сравнение, – отшутился я.

– Так ты в самом деле залез по скале? – Она вернулась с большим бокалом, наполненным виски со льдом.

Бокал выглядел куда соблазнительнее, чем она, но я промолчал об этом.

– Да, залез, – подтвердил я, взяв бокал. – За твои дивные черные глаза и за фигуру, которой я не видел… пока.

Она стояла рядом и наблюдала, как я залпом выпил сразу треть бокала. Затем она закурила сигарету, и, когда вынула ее из алого чувственного рта и протянула мне, рука ее была тверда, словно упомянутая выше скала.

Наши пальцы соприкоснулись, и я почувствовал ее горячую кожу.

– Твоя сестра здесь? – спросил я, аккуратно опуская бокал с виски на кофейный столик.

Она снова внимательно осмотрела свой большой палец, потом покосилась на меня.

– Дженет умерла. Два года назад, – сказала она.

– С тех пор как ты сказала мне об этом, я успел совершить множество открытий, – заявил я. – Я знаю, что девушка, которую твоя мать почти два года держала под замком в клинике, и есть твоя сестра Дженет. Рассказать тебе, что еще мне удалось узнать?

Она скорчила рожицу и села.

– Ну, расскажи, если хочешь, – согласилась она.

– Кое-что из этого догадки. Не поможешь мне по ходу дела? – предложил я, усаживаясь в кресло поглубже. – Дженет была любимицей вашего отца. И вы с матерью понимали, что основную часть состояния он оставит ей. Дженет влюбилась в Шеррила, который тоже понимал, что она получит деньги. Шеррил был этакий красавчик, а тебя привлекают подобные типы. У вас с ним завязалась интрижка, но Дженет узнала и разорвала помолвку. Вы с ней повздорили. Кто-то из вас схватил дробовик. Ваш отец появился в неподходящий момент. Это ты его застрелила или Дженет?

Она закурила сигарету, бросила спичку в пепельницу, только потом ответила:

– А это имеет значение? Ну я, если тебе так нужно знать.

– В то время в доме работала медсестра, Энона Фридлэндер. Зачем она была там нужна?

– У моей матери голова была не в порядке, – сообщила она как ни в чем не бывало. – Мать считала, что и у меня тоже. Она убедила отца, что за мной необходимо присматривать, и прислала медсестру Энону Фридлэндер, чтобы та шпионила за мной.

– Медсестра хотела позвонить в полицию, когда ты застрелила отца?

Она кивнула и улыбнулась, однако бесстрастное выражение угольно-черных глаз не изменилось.

– Мать грозилась запереть меня в какой-нибудь клинике, если выяснится, что я его застрелила. Энона Фридлэндер была опасна. Мать вернула ее обратно в клинику и посадила там под замок. Это был единственный способ заставить ее молчать. Затем Дженет настояла, чтобы меня тоже посадили под замок, и матери пришлось согласиться. Она отправила меня сюда. Это ее дом. Дженет считала, что я в клинике. Потом она узнала, что меня там нет, но не смогла выяснить, где я. Думаю, поэтому Дженет и написала тебе. Хотела, чтобы ты меня нашел. А потом у Эноны Фридлэндер случился сердечный приступ, и она умерла. Такой шанс нельзя было упустить. Мать с Дугласом перевезли ее тело в поместье «Крествейз». Мать сказала Дженет, что я хочу с ней повидаться, и та поехала в клинику. Ее заперли в палате Эноны Фридлэндер, а медсестру уложили в кровать Дженет. Отличная была идея, правда? Я вызвала доктора Бьюли, который жил по соседству. Ему и в голову не пришло, что умершая девушка вовсе не Дженет, и он подписал свидетельство о смерти. Потом все было просто. Никто ничего не заподозрил, и все состояние перешло ко мне.

Она подалась вперед, чтобы стряхнуть пепел в пепельницу, и продолжила таким же ровным, лишенным эмоций тоном:

– О Дугласе я сказала тебе правду. Этот мелкий крысеныш переметнулся и попытался меня шантажировать, он заставил меня купить ему шхуну. И бывшая горничная Дженет меня шантажировала. Она знала, что Дженет не умерла. А потом еще и ты появился. Я надеялась испугать Дугласа, рассказав тебе часть истории, но он не испугался. Он хотел тебя убить, но я ему не позволила. Это я придумала отвезти тебя в клинику. Откуда мне было знать, что ты найдешь Дженет. Как только выяснилось, где она, я отправила людей Шеррила, чтобы ее привезли сюда.

– Застрелить отца Эноны Фридлэндер тоже ты придумала?

Она недовольно поморщилась:

– А что еще мне оставалось? Если бы он рассказал тебе, что у нее было больное сердце, ты сразу бы обо всем догадался. Я запаниковала. Подумала, если удастся заткнуть ему рот и выкрасть из полиции ее бумаги, мы, возможно, прорвемся. Но похоже, все это теперь безнадежно.

– Так Дженет здесь?

Она пожала плечами:

– Да, она здесь.

– И ты не можешь решить, что с ней теперь делать?

– Да.

– И есть какие-нибудь идеи?

– Возможно.

Я осушил свой бокал. Это было мне необходимо.

– Это ведь ты застрелила Шеррила и подожгла шхуну?

– А тебе многое известно.

– Так это ты?

– Ну да. Он сдал бы меня, если бы полиция его прижала. В любом случае он представлял угрозу. А поджигать шхуну было довольно весело. Я всегда ненавидела эту посудину. Хороший получился пожар?

Я ответил, что хороший.

Мы несколько секунд сидели молча, глядя друг на друга.

– Я вот все думаю о тебе, – произнесла она неожиданно. – Не объединиться ли нам с тобой в команду? Ведь просто глупо отдавать такие деньги кучке каких-то скучных ученых стариков. Осталось почти два миллиона.

– И как же мы с тобой объединимся?

Она прикусила большой палец, пока соображала.

– Понимаешь, она моя сестра. Я не могу держать ее здесь долго. Если выяснится, что она жива, я лишусь денег. Будет лучше, если она умрет.

На это я ничего не ответил.

– Я раза три или четыре заходила туда с пистолетом, – продолжала она после долгой паузы. – Но каждый раз, когда я начинаю взводить курок, что-то меня останавливает. – Она пристально посмотрела на меня и добавила: – Я отдам тебе половину денег.

Я раздавил окурок.

– И ты предлагаешь сделать это мне?

На этот раз бессмысленная улыбка отразилась и в глазах.

– Подумай, какие у тебя открываются возможности с такими деньгами.

– Я думаю, но пока я их не получил.

– О, я отдам их тебе. Прямо сейчас выпишу чек.

– Ты в любой момент можешь заморозить чек, когда я все сделаю, не так ли? И застрелить меня, как ты застрелила Шеррила, – сказал я, прикидываясь полным идиотом.

– Когда я что-то говорю, значит так и есть, а когда я что-то обещаю, то держу слово, – с пафосом проговорила она. – Кроме того, меня ты тоже получишь.

– Правда? – Я постарался не выдать голосом отсутствие восторга по этому поводу. – Как здорово. – Я поднялся из кресла. – Где твоя сестра?

Она уставилась на меня, сохраняя спокойствие, но под левым глазом задергался нерв.

– И ты это сделаешь?

– Не вижу причины не сделать. Дай мне оружие и скажи, где она сейчас.

– Но ты не хочешь, чтобы я сначала выписала чек?

Я помотал головой.

– Я тебе верю, – заявил я, стараясь не переигрывать, изображая кретина.

Она указала на дверь в дальнем конце комнаты:

– Там.

– Тогда давай пистолет. Все должно быть похоже на самоубийство.

Она кивнула:

– Да, я так и думала. Но ты… ты не сделаешь ей больно?

Теперь ее глаза были совершенно пусты. Ее мысли, казалось, унеслись куда-то в пространство.

– Пистолет, – повторил я и щелкнул пальцами.

– Ах да. – Она вздрогнула, нахмурилась, рассеянно оглядела комнату. – Он был где-то здесь.

Нерв дергался на ее лице.

– Должно быть, он у меня в сумочке.

Сумочка лежала в одном из кресел. Она шагнула к ней, но я ее опередил.

– Не беспокойся. Я сам возьму. Ты присядь и ни о чем не переживай.

Я взял сумочку и расстегнул застежку.

– Не открывайте ее, Маллой!

Я быстро повернулся.

В распахнутых настежь двустворчатых дверях стоял Манфред Уиллет. В руке он держал пистолет, целясь в меня.

5

Морин визгливо закричала:

– Дурак! Почему ты не подождал? Он уже собирался это сделать! Ты тупой, безмозглый дурак!

Уиллет перевел холодный взгляд с меня на нее.

– Он и не собирался этого делать. Он хотел забрать у тебя оружие. А теперь веди себя тихо, я сам со всем разберусь.

Морин оцепенела, потом повернулась ко мне. Ее черные глаза лихорадочно блестели.

– Так ты не собирался этого делать? – спросила она. – Не собирался?

Я покачал головой.

– Нет, – сказал я и улыбнулся ей.

– Все это зашло слишком далеко, – заявил Уиллет, входя в комнату. – Сядьте. – Он направился ко мне. – Хочу с вами поговорить. И ты тоже сядь, – сказал он Морин.

Я сел, а Морин продолжала стоять неподвижно, во все глаза глядя на Уиллета, кусая острыми мелкими зубками большой палец.

– Сядь! – повторил Уиллет, нацеливая на нее оружие. – Ты такая же чокнутая, как и твоя мать. Настало время взять тебя под контроль.

Тут Морин улыбнулась и подошла к креслу, где недавно лежала ее сумочка. Она опустилась в него и скрестила ноги, продолжая кусать свой палец.

Уиллет остановился перед пустым камином. Оружие он держал на уровне груди, нацеливая его куда-то между Морин и мной. На суровом лице читалось беспокойство, а взгляд то и дело перемещался с нее на меня.

– Где Дженет? – спросил он.

Поскольку Морин ничего не отвечала, я указал на дверь в дальнем конце комнаты.

– Она сказала, что там.

– Дженет в порядке?

– Да, насколько я понимаю.

Уиллет немного расслабился, однако оружие не опустил.

– Вы понимаете, что в сложившейся ситуации все еще можете получить кучу денег, если согласитесь принять мою сторону? – спросил он. – Мы пока еще способны удержать все под контролем. Я ошибся лишь в том, что дал ей так много свободы. Не подумал, насколько она опасна. Я знал, что она неуравновешенная. И мать ее была такая. Но я считал их безобидными. Я действовал бы быстрее, но мне мешал Шеррил. Теперь, когда его нет, все упрощается. Единственная помеха – вы. Согласны на пятьдесят тысяч взамен на молчание?

Я удивленно поднял брови:

– Но Морин только что предлагала мне миллион.

Уиллет нетерпеливо дернулся.

– Послушайте, у меня деловое предложение. Не будем даром терять время. У нее нет миллиона. Она ничего бы вам не дала, даже если бы у нее были деньги. Она не в том положении, чтобы потребовать страховку за шхуну «Мечта». Это могу я.

– А что будет с ней? – спросил я, бросив взгляд на Морин, которая ответила мне совершенно пустым взглядом.

– Придется отправить ее в какую-нибудь клинику. У нее нет выбора, если только она не хочет, чтобы ее арестовали и судили за убийство, – сказал Уиллет, выговаривая слова вежливо и быстро. – Все это можно устроить по-тихому. Дженет вряд ли представляет собой угрозу. Я сумею убедить ее сделать так, как я скажу. Она получит деньги от фонда. А мы с вами поделим выплату по страховке за «Мечту».

– Позвольте, я кое-что уточню, – сказал я. – Вы с самого начала все это просчитали?

– Нет нужды в это углубляться, – отрезал он.

– Это была его идея, – наябедничала Морин. – Все это было его идеей. Он начал мухлевать с фондом. Дженет узнала. Тогда он убедил мать упрятать Дженет в клинику. Если бы не Дуглас, он и меня бы посадил под замок.

– Ну-ка тихо! – прикрикнул Уиллет, и лицо его стало злым.

– Я примерно так себе это и представлял, – сказал я. – Кто-то, связанный с фондом, конечно, был замешан в этом деле. Я начал подозревать вас, когда вы отказались сообщить другим доверенным представителям о том, что происходит. Ну а потом, когда Дженет выкрали из квартиры моей сотрудницы, я убедился наверняка. О том, где она находится, знали только Паула, я и вы.

– Какое это имеет значение? – раздраженно проговорил Уиллет. – Если бы не Шеррил и эта сумасшедшая женщина, все получилось бы. Но я не сторонник убийств. Как только они начали свою игру, я решил остановить Морин. И ее можно остановить. Так вы готовы принять мою сторону? Я поделю с вами страховку пополам.

– Предположим, я откажусь?

– Я готов к бегству, – сказал он. – Мне этого не хочется, но я сбегу, если понадобится. Придется запереть вас обоих здесь, пока я не получу страховку. Это будет нелегко, но все-таки возможно. Впрочем, если вы достаточно умны, вы примете мою сторону.

Я посмотрел на Морин:

– Тебе есть что сказать?

– Да нечего ей сказать, – раздраженно вставил Уиллет. – Она отправится либо в клинику, либо в тюрьму. Она слишком опасна, чтобы оставлять ее на свободе.

Не обращая на него внимания, я повторил:

– Ты ничего не хочешь сказать?

Тут она улыбнулась напряженной, недоброй улыбочкой.

– Нет, зато я хочу кое-что сделать.

Должно быть, пистолет все это время был заткнут за подушки кресла. Выстрел прогремел, подобно раскату грома. Пламя прожгло дырку в покрывале на кресле.

Уиллет выронил свое оружие, сделал два неуверенных шага вперед, прижал руки к груди. У него подогнулись колени, а в следующий миг я бросился с места, преодолевая небольшое пространство, отделявшее меня от нее. Я сжал ее запястье, когда она уже направляла пистолет на меня. Он выстрелил, но мне всего лишь опалило щеку. Опрокинув кресло, мы с ней шумно повалились на пол. Я вырвал пистолет у Морин из руки, грубо ее оттолкнув, и кое-как поднялся.

– Так-так, спокойно, – произнес Мифлин, остановившись в двустворчатых дверях, а затем они с Джеком Керманом вошли в комнату.

– Ты в порядке, Вик? – спросил Керман.

– Ага, но вы слышали все это?

– Слышали, – подтвердил Мифлин. – Он серьезно ранен? – И лейтенант подошел к Уиллету.

– Держите ее! – крикнул я, бросаясь вперед.

Морин метнулась к выходу. Я попытался ее перехватить, но она была слишком проворна. Она выскочила на веранду, сбежала по ступеням.

– Он умер, – услышал я слова Мифлина.

Мы с Керманом кинулись за Морин и добежали до первой садовой террасы, когда она была уже на четвертой. Я ухватил Кермана за рукав и удержал.

– Пусть Мифлин за ней гоняется, если она ему нужна, – сказал я.

Мифлин, громко топая, спустился к нам.

– Куда она побежала? – спросил он.

Я указал рукой.

Бегала Морин хорошо и уже находилась на нижней террасе. Мифлин припустил было за ней, но потом остановился. Она неслась прямо к краю скалы и сделала еще один шаг, когда край остался позади.

Несколько мгновений мы стояли неподвижно, прислушиваясь и выжидая. Однако мы ничего не услышали. Впечатление было такое, будто пространство между скалой и морем разверзлось и поглотило ее.

– Это наилучший для нее выход, – сказал я, повернувшись в сторону дома.

Я чувствовал себя подавленным. Пусть она была сумасшедшая, но такая красивая, а мне всегда жаль красоту.

Когда мы вернулись на веранду, я спросил Кермана:

– Так ты сам забрался на скалу?

Он кивнул.

– Я полез через выступ, – произнес он, театрально пожав плечами. – Этот момент будет мне сниться до конца дней. Паула где-то в доме. Она ищет Дженет Кросби.

– Теперь придется объяснять все Брендону, – сказал я Мифлину, когда тот, тяжело дыша, поднялся к нам. – То-то будет весело.

– Разбилась вдребезги, – сообщил Мифлин, сверкнув на нас глазами. – А вы, двое умников, идемте со мной в дом, поговорим!

Мы вошли в дом и поговорили.