Текст книги "Первый человек. Жизнь Нила Армстронга"

Глава 14
Gemini VIII

Мыс Кеннеди, Флорида. 09:41 по Стандартному восточному времени США, i6 марта 1966 года. Говорит Центр управления запуском Gemini. Остается 114 минут до запуска Gemini VIII со стартового комплекса № 19 и девятнадцать минут до запуска связки Atlas/Agena со стартового комплекса № 14. Основной экипаж экспедиции, астронавты Нил Армстронг и Дэвид Скотт, преодолели кромку люка и вошли внутрь Gemini VIII в 09:38. В данный момент они фиксируют себя ремнями в кабине космического корабля…

Три с половиной года спустя после начала своей карьеры астронавта Нил Армстронг, тридцати пяти лет от роду, наконец вошел в готовый к старту космический корабль, закрепленный на верхнем конце полностью заправленной ракеты-носителя Titan II. Полет Gemini VIII, четырнадцатая космическая экспедиция в истории американской космонавтики, был действительно долгожданным. Сближение двух кораблей в космосе состоялось до этого всего один раз, четыре месяца назад, и СССР до сих пор не добился того же результата. Это случилось в декабре 1965 года, когда астронавты Уолли Ширра и Том Стаффорд на Gemini VI изменили орбиту, по которой двигался их корабль, и зависли неподвижно всего в нескольких ярдах от Gemini VII с Фрэнком Борманом и Джимом Ловеллом на борту. Теперь Gemini VIII предстояло не просто сблизиться, а впервые по-настоящему состыковаться с другим объектом в космосе – специально разработанной ракетной ступенью-мишенью GATV (Gemini Agena Target Vehicle).

Вторым астронавтом в полете Gemini VIII был тридцатитрехлетний уроженец Техаса Дэйв Скотт, которому предстояло выполнить куда более сложную внекорабельную операцию, чем проделал Эд Уайт во время первого американского выхода в открытый космос в полете Gemini IV в июне 1965 года. Кроме того, во время своей запланированной семидесятичасовой вахты на орбите (за это время кораблю предстояло пятьдесят пять раз обернуться вокруг Земли) экипажу следовало проделать различные научные эксперименты на борту: фотографирование зодиакального света, выращивание лягушачьей икры, фотосъемку погодных явлений на Земле, эксперимент с ядерной фотоэмульсией и спектрографию атмосферных облаков. «В Античности словом gemini назывались близнецы, и в Древней Греции был миф о близнецах Касторе и Поллуксе[53]53
  Или Полидевке, в греческом написании. – Прим. пер.


[Закрыть]», – объяснял Армстронг. Армстронг и Скотт придумали нашивку экспедиции Gemini VIII, которая выглядела так: «Луч света от звезд Кастор и Поллукс проходит сквозь призму и расщепляется на полный спектр задач космонавтики». Фундаментальная цель полета Gemini VIII состояла в подготовке к будущей высадке на Луну. Когда летом 1962 года специалисты NASA пришли к заключению, что схема полета со встречей аппаратов на орбите Луны была единственным способом в заданный срок до конца десятилетия выполнить задачу высадки человека на спутник Земли, стало абсолютно необходимо научиться выполнять встречу и стыковку с другим кораблем в космосе.

И Армстронгу как командиру экипажа предстояло выполнить эти критически важные маневры впервые в мире.

Ракетный блок Agena изначально разрабатывался компанией Lockheed как вторая ступень для ракет, которые эксплуатировали ВВС США. Она оказалась столь надежной конструкцией, что уже в 1961 году конструкторы NASA стали планировать ее использование в качестве аппарата-мишени для отработки сближения в космосе, и, созрев, эта идея реализовалась в качестве проекта Gemini. Для решения новой задачи Agena подверглась изменениям конструкции – нужно было добавить систему трехсторонней связи, радарный транспондер и другие опознавательные средства, систему стабилизации и ориентации, а также стыковочное кольцо. Самым сложным узлом, которым требовалось оснастить GATV, был ракетный двигатель с возможностью многократного включения – не менее пяти циклов зажигания и глушения в космическом пространстве. При помощи такого маршевого двигателя связка ракетного блока с пристыкованным кораблем могла маневрировать в любом направлении. Модифицированная Agena получила сертификат годности к запуску за каких-то одиннадцать дней до начала полета Армстронга.

Мелкая проблема, обнаруженная перед стартом в кабине корабля, чуть было не стоила Нилу и Дэйву возможности догнать ступень Agena, которая уже мчалась в космосе. «После того как мы с Дэйвом проскользнули через люки кабины и улеглись в сиденья, кто-то из ребят-техников, готовивших нас к полету, обнаружил немного эпоксидного клея в защелке на одном из пристяжных ремней Дэйва. Сделать с этим нам что-нибудь было довольно сложно, потому что мы уже сидели, плотно зажатые в своих креслах, но Пит Конрад, командир нашего дублирующего экипажа, и начальник стартового комплекса Гюнтер Вендт, попотев, смогли удалить с защелки клей».

Дженет оставалась дома в Хьюстоне с двумя маленькими сыновьями и нервно наблюдала за запуском по телевизору. Для своих родителей, которые вместе с остальными важными гостями наблюдали за пуском ракеты со смотровых трибун на мысе Кеннеди, прибыв туда на автобусе NASA, Нил забронировал номера в мотеле. Джун со своим мужем и Дин с женой тоже находились здесь. Предвкушение полета и волнение Нила были «уравновешены» неуверенностью в том, что «чаще всего, когда ты собираешься полететь на самолете, ты полетишь. Но с космическими кораблями не так: ты можешь много раз приезжать на стартовую площадку, забираться в корабль и сидеть там пару часов, чтобы потом вылезти и уехать обратно в гостиницу. Это происходит так часто, что удивление вызывает тот момент, когда ты действительно улетаешь. Ты уже не ждешь, что это произойдет, пока пироболты, удерживающие ракету, не подрываются в момент подъема».

«То, что связка Atlas/Agena улетела вовремя, – вспоминал Армстронг, – было отличным знаком. Затем мы взлетели на своем Titan тоже вовремя, и это тоже был хороший знак, потому что так наше расписание сближения полностью совпадало с тем, которое мы отработали на тренировках».

«Полет на Titan II проходил легко и гладко, – говорил Нил. – Гораздо более мягкие ощущения, чем мы потом испытывали во время работы первой ступени носителя Saturn V, летя на Apollo. Момент пуска был очень заметным: когда проходит зажигание, вы уже знаете, что полет начинается. Уровень перегрузки во время работы первой ступени Titan довольно высокий – что-то около 7 g. Сначала вы видите перед собой только голубое небо, но затем ракета начинает понемногу опрокидываться согласно программе наведения, и вы понимаете, что находитесь в положении вверх ногами, ваши пятки поднимаются все выше, а горизонт опускается перед глазами от верхнего обреза окна. Вид очень впечатляет, потому что мы летим над Карибскими островами и можно видеть океан всех этих оттенков синего и зеленого цвета и тут и там острова на нем. И было бы хорошо любоваться этим видом, но ты очень волнуешься, будет ли двигатель нормально работать до конца».

Прерывистую голосовую радиосвязь с Землей экипажу Gemini VIII удавалось установить не очень длительными сеансами по несколько минут каждый, пока их корабль мчался вокруг земного шара в восточном направлении. Соединение между кабиной корабля и центром в Хьюстоне поддерживали станции-ретрансляторы на британском острове Вознесения в южной Атлантике; в городе Тананариве в Малагасийской республике[54]54
  С 1975 года переименована в Республику Мадагаскар, а столичный город ныне называется Антананариву. – Прим. пер.


[Закрыть] на острове Мадагаскар у восточных берегов Африки; в Карнарвоне в Западной Австралии; на самом северном из Гавайских островов Кауаи и, наконец, в мексиканском Гуаймасе на берегу Калифорнийского залива. Астронавты не занимались разглядыванием красот Земли, пока не достигли Гавайев. Армстронг узнал острова Молокаи, Мауи и большой остров Гавайи. Оба мужчины затем стали вглядываться в появляющуюся береговую линию Техаса, надеясь рассмотреть Хьюстон и увидеть, в каких местах расположены их дома. Но пришло время догонять ступень Agena, которая в этот момент находилась в 1980 км от Gemini VIII и двигалась по собственной, более высокой орбите.

Первое, что предстояло сделать Армстронгу, это сориентировать корабельную инерциальную платформу – фиксированное основание, которое позволяло измерять углы, а значит, и определять направления в космической пустоте, где любые углы относительны. Инерциальная платформа состояла из трех гироскопов, смонтированных так, что каждый располагался под прямым углом по отношению к двум другим. Когда космический корабль поворачивался по отношению к гироскопам, инерциальный измерительный блок передавал текущие значения углов тангажа, крена и рыскания бортовому компьютеру, который отслеживал положение ступени-цели с помощью радара. Три акселерометра, каждый из которых устанавливался тандемом к одному из гироскопов, измеряли степень реакции корабля на включение ракетных двигателей.

Пятисекундный импульс передних двигателей перемещения Gemini VIII толкнул корабль назад и перевел его в положение, где наклонение орбиты – угол между плоскостью орбиты космического аппарата и плоскостью экватора – точно совпало с наклонением ступени Agena. Этот критически важный момент наступил через 1 час 34 минуты от начала полета.

«Фундаментальное требование к успешному сближению, – объяснял Армстронг, – таково, чтобы орбита у вас лежала в той же самой плоскости, что и орбита цели, потому что, если есть разница хотя бы в несколько градусов, то вашему кораблю не хватит топлива, чтобы добраться до цели. Так что по плану нам предстояло начинать с отклонения лишь в несколько десятых долей градуса от плоскости орбиты мишени. Этого добиваются, производя запуск точно вовремя, чтобы вывести корабль на орбиту в той же самой плоскости над вращающейся Землей, в которой движется ваша цель». Но независимо от того, насколько точно выверено время двух орбитальных запусков, углы наклонений орбит двух аппаратов будут слегка отличаться. В случае Gemini VIII получилась разница в 0,05 градуса, которую и было необходимо свести к нулю реактивным импульсом.

Даже в идеальных условиях, чтобы догнать другой аппарат в космосе, требуется необычайно тонко и чутко пилотировать корабль. Вряд ли какой-нибудь астронавт был готов к этому, если бы не долгие и упорные тренировки на тренажерах. Для того чтобы рассчитать положение обоих космических аппаратов, был нужен бортовой управляющий компьютер: он же рассчитывал дугообразную переходную траекторию для перелета к орбите GATV, а во время финальных фаз сближения он точно решал математические задачи маневрирования, основываясь на радарном контакте со ступенью Agena. Этот управляющий компьютер был создан для проекта Gemini отделом Федеральных проектов компании IBM в городе Освего, штат Нью-Йорк, и он представлял собой один из первых в мире цифровых компьютеров на полупроводниковой элементной базе, предназначенных для решения в реальном времени задач наведения, навигации и управления летательным аппаратом. «Это был маленький-премаленький компьютер», – заметил Армстронг. Длиной 48 см, массой 22,7 кг, он размещался в переднем конце космического корабля за стенкой. Внутри этого компактного устройства находилось основное устройство памяти – набор небольших магнитов в форме бублика, которые хранили 159 744 бита цифровой информации; это меньше 20 000 байт. Этот предел лишь ненамного мог преодолеваться посредством магнитного привода и кассет с пленкой, при помощи которых астронавты могли вводить различные наборы программ в компьютер. Gemini VIII был первой космической экспедицией, где применялась техника ввода дополнительных программ с магнитных носителей. Но даже с самой передовой для того времени компьютерной техникой главной задачей специалистов, планировавших полет, было сделать так, чтобы избежать излишних сложностей при сближении.

Математические модели, имитации на тренажерах и более ранние полеты кораблей Gemini показали, что перед началом сближения оптимальная разница между высотами двух орбит должна быть 80 км, а идеальное угловое расстояние перелетной орбиты, то есть угловое расстояние, которое космическому кораблю Gemini предстояло преодолеть, поднимаясь с опорной орбиты до орбиты мишени, должно составлять 130 градусов. Как объяснял Армстронг, «тем, кто планировал наш полет, удалось придумать такую подлетную траекторию, чтобы в тот момент, когда мы приближались к ступени Agena, она виднелась бы как яркая звезда, неподвижно висящая в пространстве, а не было бы так, что все вокруг движется в разные стороны. Эта методика давала нам преимущество в выполнении наиболее простого подхода к цели, потому что нам не мешал движущийся подстилающий фон. Если мы видели, что Agena неподвижна на фоне звезд, мы сразу понимали, что находимся на правильном пути. Если же она начинала какое-то перемещение, мы тут же видели, что что-то пошло не так – у нас появился нежелательный компонент скорости, который нам следовало компенсировать». Что касается наилучших условий освещения, то было установлено, что Солнце должно находиться позади корабля Gemini в тот момент, когда астронавты станут выполнять маневр торможения перед целью. Приняв эти условия за целевые, специалисты планирования стали подбирать возможные моменты запуска, параметры траекторий вывода и опорных орбит, чтобы найти сочетание, приводящее к лучшим для Gemini условиям в конечной фазе сближения и процедуры стыковки.

От первого динамического маневра в 1 час 34 минуты от старта и до момента начала перелета к цели должно было пройти около 2 часов 15 минут. Армстронг и Скотт в это время решили поесть. Внутри рационного пакета «День 1, прием пищи В» нашлось сублимированное мясо курицы и запеканка с соусом. Но неожиданный, переданный через станцию связи и телеметрии Антигуа в Британской Вест-Индии[55]55
  Ныне принадлежит независимому государству Антигуа и Барбуда. – Прим. пер.


[Закрыть] вызов от Джима Ловелла, который дежурил как отвечающий за связь с экипажем астронавт[56]56
  Далее «кэпком» (англ. СарСош, сокр. от Capsule Communicator). – Прим. пер.


[Закрыть], донес до них приказ приготовиться к еще одному маневру – корректировке фазирования орбиты, или небольшому перемещению в пределах орбитальной плоскости, – а для этого требовалась дополнительная калибровка инерционной платформы. Армстронг и Скотт приклеили пакеты со своей трапезой к потолку корабля на «липучки» Velcro до окончания маневра. Вернувшись к трапезе полчаса спустя, астронавты обнаружили, что запеканка была местами совершенно сухой. Потом Армстронг попробовал съесть кекс, и из-за этого крошки разлетелись по всей кабине.

Время для следующего маневра по изменению плоскости орбиты пришло, когда корабль двигался над Тихим океаном незадолго до окончания второго витка, в момент 2:45:50 от начала полета. Подтолкнув корабль вперед задними двигателями, Армстронг придал ему дополнительную скорость 8 м/с в горизонтальном направлении, в результате чего нос Gemini VIII повернулся вниз – возможно, не вполне так, как следовало.

2:46:27

Армстронг:

Я думаю, мы немного перестарались.

Но интуитивное ощущение Нила подтвердилось, лишь когда они вновь летели над Мексиканским заливом. Ловелл приказал ему добавить 0,61 м/с скорости, сделав еще один очень короткий импульс. После этого астронавтам удалось привести корабль в ту плоскость орбиты, где они находились ниже ступени Agena, готовясь ее догнать. Переходя на орбиту GATV, они проделали при помощи компьютера, карт и наземных специалистов расчеты расстояния до цели и относительной скорости сближения. Введя нужные поправки, они «могли надеяться приблизиться к цели так, чтобы у нее было нулевое относительное боковое движение на фоне звезд и скорость сближения оказалась не очень высокой, что позволяло использовать минимум топлива для торможения на конечном участке».

Процедура окончательного сближения не могла начаться до того, как радар Gemini VIII установит надежный контакт с мишенью Agena. Командир Армстронг постоянно рассчитывал в уме величины дистанции и скорости сближения, стремясь не промахнуться мимо цели из-за слишком быстрого подхода. В момент от начала полета 3:08:48 Армстронг доложил: «У нас есть прерывистый контакт на радаре». Через тридцать пять минут, когда корабль летел над Африкой, Нил доложил о появлении надежного радарного контакта. Теперь Армстронгу предстояло провести еще один маневр. Переходная траектория, по которой Gemini VIII двигался уже около двух часов, чтобы догнать ступень Agena, имела форму эллипса – такой путь формировался под воздействием гравитационного поля центрального тела. Армстронг развернул нос аппарата вниз и включил задние маневровые двигатели. В результате этого импульса скорость аппарата изменилась на 18 м/с, Gemini VIII перешел на круговую орбиту, и ее плоскость еще более точно совпала с плоскостью, в которой двигалась Agena.

Спустя долгое время астронавты сумели разглядеть свою цель. Армстронг рассказывал: «Мы знали, что в определенный момент должны ее увидеть. Но нам для этого пришлось бы подойти очень близко. По плану полета мы должны были находиться в темноте до 130-го градуса переходного эллипса – или, по крайней мере, до 125-го. А потом цель должна была где-то через десять миль попасть на солнечный свет. И вот тут она вдруг и вспыхнула, как рождественская елка. Мы сразу увидели ее на фоне звездного неба, сияющую, как огромный маяк. Когда это случилось, звездный фон стал уже не таким важным, потому что мы находились на правильной траектории и могли последние коррекции сделать визуально». Сразу после обнаружения мишени Скотт передал по радио сообщение, что экипаж визуально обнаружил освещенный солнцем объект на расстоянии 122 км. Они решили, что это и есть Agena. Цель находилась в десяти градусах выше оси Gemini VIII, и Армстронгу было необходимо еще раз откалибровать инерциальную платформу, чтобы приготовиться к одному из финальных координатных маневров. Для его выполнения Нилу требовалось поднять нос аппарата вверх на тридцать градусов и отвернуть корабль влево от курса примерно на семнадцать градусов. Успешно завершив эту коррекцию, он смог еще раз посмотреть на ракету-цель.

Через несколько минут Agena исчезла из виду, попав в полосу сумерек, но скоро астронавты увидели ее снова, когда по их команде на ступени-цели зажглись опознавательные огни. «Когда мы завершили перелет по эллипсу, – объяснял Армстронг, – нам было нужно сделать окончательные коррекции, чтобы они привели нас в ту же самую точку, где находилась Agena, где мы будем двигаться с той же самой скоростью, таким образом, летя с ней в одном строю. В этом месте мы начали операцию, которая называется “удержание неизменного относительного положения”. Это значило, что мы висели на расстоянии около 46 м от нее. Мы медленно облетали вокруг ступени, но не удалялись от нее. Нам было нужно оставаться на той же самой орбите, что и Agena, потому что, если бы мы слишком удалились от нее, ошибки стали бы накапливаться. Поэтому мы, по сути, летели, удерживая строй».

Где-то высоко над кораблем-ретранслятором, дрейфовавшим в океане около карибского острова Антигуа, экипаж Gemini VIII приготовился затормозить, чтобы не приблизиться к ступени Agena чересчур плотно или не пролететь мимо. Армстронг осторожно замедлил движение своего корабля прерывистыми, очень короткими импульсами задних маневровых двигателей, в то время как Дэйв Скотт докладывал о расстоянии между Gemini VIII и целью и их относительной скорости. Две минуты и двадцать две секунды спустя они увидели сияние опознавательных огней ракетной ступени. Двигаясь вперед «на цыпочках» со скоростью 1,52 м/с, Gemini VIII подошел к цели. Радость Армстронга была очевидна:

5:53:08

Армстронг:

Не могу поверить!

5:53:10

Скотт:

И я не могу. Потрясающая работа, учитель!

5:53:13

Армстронг:

Молодец, партнер!

5:53:16

Скотт:

Это ты сделал, парень! Ты прекрасно работал!

5:53:17

Армстронг:

Танго танцуют вдвоем.

Через две минуты кэпком Ловелл, который до этого молчал, не желая отвлекать Армстронга и Скотта во время важнейшего этапа торможения, вмешался и потребовал у экипажа доклада об операции сближения.

5:56:23

Армстронг:

ЦУП Хьюстон. Докладывает Gemini VIII. Мы удерживаем относительное положение относительно ступени Agena на расстоянии около 46 метров.

В тот момент, когда относительная скорость между двумя космическими аппаратами стала равняться нулю, сближение – всего лишь второе космических аппаратов в короткой тогда истории космонавтики – было завершено.

Удержание положения не представляло для Армстронга проблемы. «Лететь рядом с ней было несложно. Мы облетели вокруг ступени Agena и сделали ее снимки с разных сторон и при различном освещении». Армстронг всегда употреблял местоимение «мы», когда рассказывал о пилотировании самолета или космического корабля, но в экспедиции Gemini ставки были слишком высоки, чтобы он мог доверить управление кораблем Скотту – по крайней мере, на тот момент. Нил планировал позволить дать Скотту возможность полетать самому позже – после отстыковки от мишени или после того, как Скотт завершит свой выход в открытый космос. Армстронг и Скотт удерживали позицию около ступени большую часть текущего «дня» (то есть освещенного участка орбиты. – Прим, пер.), учитывая, что стыковка планировалась до того, как начнется следующая «ночь», когда условия для подхода перестанут быть оптимальными. На той орбите, где они находились, длительность освещенного участка составляла примерно 45 минут.

Операция сближения начиналась непосредственно к западу от Гавайев. К середине освещенного солнцем участка Gemini VIII оказался в зоне радиовидимости корабля ВМФ США «Роуз Нот Виктор», который работал как пункт слежения и ретрансляции около северо-восточного побережья Южной Америки, и в этот момент Армстронг подводил корабль к стыковочному узлу с едва заметной скоростью сближения 7,62 см/с.

6:33:40

кэпком:

Окей, Gemini VIII. Отсюда, с Земли, все выглядит хорошо. У нас сигнализация о готовности приемного конуса. Готовность к стыковке есть.

6:33:52

Армстронг:

ЦУП, есть стыковка! Да, действительно очень мягко.

Несколько секунд в ЦУПе царило форменное радостное безумие. Кэпком поздравил астронавтов и доложил, что Agena стабильна и не демонстрирует заметных колебаний.

Первые несколько минут после стыковки и экипаж, и смена управления полетом сосредоточились на том, как ведет себя Agena, памятуя, как много проблем раньше было со ступенью GATV. Хьюстон никак не мог подтвердить, что Agena принимает по радиолинии и сохраняет команды, необходимые для запланированного маневра по рысканию. ЦУП также желал выяснить, почему на ее борту, казалось, не работал измеритель скорости. Эти два таинственных фактора могли означать, что система управления ориентацией ракетной ступени может быть неисправна. Кэпком сказал Армстронгу, что, если она начнет вести себя непредсказуемо, ему следует отключить систему ориентации ступени и управлять связкой с помощью двигателей ориентации корабля. Через шесть минут после того, как экипаж получил это предупреждение, станция связи в Тананариве потеряла сигнал корабля, который ушел в «мертвую зону». Начался период в двадцать одну минуту, в течение которых связи с Gemini VIII, теперь соединенным в одно целое со ступенью Agena, быть не могло.

А потом с борта корабля пришли слова, от которых стыла кровь в жилах:

7:17:15

Скотт:

У нас серьезные проблемы. Мы… мы летим кувырком. Мы отсоединились от блока Agena.

Армстронг так вспоминал последовательность событий до первой в истории американской космонавтики аварии, которая потенциально могла стоить астронавтам жизни: «Мы ушли в тень почти сразу после того, как состыковались. Там, на теневой стороне, мало что видно. Наверху можно наблюдать звезды, а на Земле – огни городов или молнии в областях, охваченными бурями с грозой, но больше почти ничего. Дэйв обратил внимание на шариковый индикатор и указал на него мне: мы шли не с горизонтальной ориентацией, а накренились градусов на тридцать».

Когда их корабль попал в область ночи, астронавты увеличили яркость светильников в своей кабине настолько, насколько было возможно, и поэтому не смогли бы понять, что линия горизонта не в том положении, как надо, если бы не посмотрели на приборы внимательно: «Я попытался компенсировать крен небольшими импульсами двигателей системы орбитальной ориентации и маневрирования. Сперва получилось, но потом крен начал нарастать снова, поэтому я попросил Дэйва отключить цепь управления ступенью Agena. У Дэйва на его стороне кабины были все органы управления этим ракетным блоком».

Скотт скомандовал орбитальной мишени отключить ее систему поддержания ориентации, но это не помогло; он постучал по выключателям ступени Agena и попытался повторно включить и выключить их все; потом обесточивал и заново включал питание всей панели управления Agena. Впечатления Армстронга были такие: «Я действительно не ждал никаких затруднений со стыковкой, ведь мы проходили все на тренажерах», но никто не создал имитацию того, как состыкованная связка Gemini – Agena может испытывать такие непонятные движения и нагрузки. «Если бы у нас была возможность отработать эту ситуацию на практике, – размышлял Армстронг, – то, я уверен, мы нашли бы решение быстрее».

«К этому моменту состоялось уже несколько успешных полетов кораблей Gemini, – замечал Армстронг. – И было естественно заподозрить, что если и случилась какая-то проблема или ошибка, то по вине ступени Agena, которая и без того доставляла много хлопот в процессе разработки».

Ожидание подвоха от Agena было подкреплено предостережением Джима Ловелла за минуты до стыковки, что в случае каких-либо проблем с ней Армстронг и Скотт должны расстыковаться и управлять лишь собственным кораблем. И Нил просто сказал товарищу: «Будем выполнять расстыковку и отход», на что Дэйв тут же согласился.

«Выполняй», – скомандовал Армстронг Скотту. «Мы разомкнулись благополучно, – годы спустя объяснял Армстронг, – но я волновался, потому что не хотел столкнуться со ступенью-мишенью сразу же после расстыковки. Так что я резко сдал назад, надеясь увеличить расстояние между объектами до того, как один из них, вращаясь, ударился бы по другому. Это получилось. Сразу же после я попытался стабилизировать наш собственный корабль, и оказалось, что я не могу этого добиться. И тут стало понятно, что проблемы испытывала не Agena. А мы сами».

Главным «злодеем» в этой истории оказался один из двигателей системы орбитальной ориентации и маневрирования Gemini VIII – если быть точным, двигатель номер восемь, – маленький жидкостный ракетный двигатель с тягой в 10,43 кгс, который управлял креном аппарата. По всей видимости, в то время, пока Армстронг использовал систему ориентации для управления связкой Gemini – Agena, произошло короткое замыкание и двигатель начал непрерывно работать.

«Тогда я не знал, – вспоминал Армстронг, – что я слышал работу двигателей ориентации только в момент зажигания, но не мог слышать двигатель, когда он функционировал постоянно».

Gemini VIII начинал опасное неконтролируемое вращение. Как это описывал Армстронг, «скорость вращения продолжала нарастать, пока не достигла значения, при котором вращения в разных плоскостях начали входить во взаимосвязь. Другими словами, проблема была уже не просто в очень большой скорости вращения по крену, но и в начавшихся связанных движениях по тангажу и рысканию». С инженерной точки зрения это явление походило на то самое инерционное взаимодействие или дивергентное движение, которое было бичом ранних конструкций сверхзвуковых самолетов.

«Наш космический корабль превратился в кувыркающийся гироскоп, самым быстрым движением которого стало вращение по крену. Наши указатели скорости вращения были размечены по шкалам только до величины 20 градусов в секунду, и стрелки указателей скорости крена уперлись в ограничители, так что мы явно вертелись быстрее, чем 20 градусов в секунду по всем осям, – хотя время от времени стрелки таинственным образом перепрыгивали из одного конца шкалы в противоположный». Когда скорость вращения корабля превысила 360 градусов в секунду, «я стал всерьез опасаться, что мы можем утратить возможность отчетливо видеть и воспринимать обстановку, – вспоминал Армстронг. – Я поднял глаза вверх на органы управления ракетными двигателями и понял, что у меня мутится перед глазами. У меня получалось, держа голову под определенным углом, не сбивать фокус взгляда на приборах, но я осознавал: надо что-то быстро делать с проблемой, иначе мы можем утратить зрение или потерять сознание».

Армстронг понял, что его возможные действия свелись к одному: «стабилизировать аппарат, чтобы вернуть управляемость.

Единственное, что я мог для этого сделать, это задействовать еще одну систему управления кораблем». Это была система управления спуском (СУС), расположенная в носовой части космического аппарата. Имелось два отдельных несвязанных полукомплекта двигателей СУС, и «баки ее топливных компонентов не находились под давлением до начала номинальной работы. Также была одна кнопка-выключатель, которая подрывала пироклапаны, после чего газ под высоким давлением наддувал баки топливных компонентов – НДМГ и N₂O₄[57]57
  Несимметричный диметилгидразин (топливо) и азотный тетраоксид (окислитель). – Прим. пер.


[Закрыть]. Когда баки наддуты, каждым из полукомплектов А и В можно было индивидуально управлять при помощи электрических переключателей. Когда мы подорвали пироклапаны, то задействовали оба полукомплекта, чтобы восстановить управляемость. Потом мы отключили один полукомплект, чтобы сохранить топливо в нем для входа в атмосферу. Правила экспедиции требовали от нас, чтобы мы выполняли посадку в ближайшей доступной области приземления после того, как подорвали эти пироклапаны.

Мы выключили другие системы ориентации, которые находились в хвосте корабля, и стабилизировали положение только с помощью передних двигателей, – вспоминал Нил. – Для этого потребовалось не то чтобы очень много предназначенного для спуска топлива, но все-таки существенное его количество».

Теперь, когда аппарат был стабилен благодаря работе СУС, Армстронг стал по очереди подавать питание на каждый из основных двигателей ориентации и орбитального маневрирования. Когда он включил тумблер восьмого двигателя, Gemini VIII немедленно возобновил вращение. «Мы нашли виновного, – подытожил Армстронг, – но к этому времени в основной системе у нас кончилось почти все топливо».

Позже Армстронг говорил: «По закону Мэрфи плохие вещи происходят в самый неудачный момент. В нашем случае мы находились на витках орбиты, которые не проходили ни над одной из станций связи. Почти все это время мы провели без радиоконтакта с Землей, а в те краткие промежутки, когда связь была, корабли слежения в море, с которыми мы разговаривали, сами не имели возможности связаться с ЦУПом или передать данные в Хьюстон. Когда мы в конце концов прошли над станцией связи и смогли сообщить в ЦУП о том, что произошло на борту, они уже не могли помочь нам ничем». Сумев в итоге прекратить подобное прыжкам дикого мустанга вращение корабля, Армстронг воспользовался первой же возможностью, чтобы объяснить, что произошло, а Скотт доложил Хьюстону, что они не наблюдали ступень Agena с момента своей расстыковки.