Текст книги "Возвращение призраков"

– Да, пожалуй, я получил некоторое представление о ней.

Фелан казался задумчивым, но Эш заметил, что он тоже сократил расстояние между собой и Бердсмором. Пока высокий человек наблюдал за Феланом, Эш оперся одной рукой о каменный пол и приподнялся на колене, как спринтер на старте. И весь напрягся, готовый выпрямиться.

– Несомненно, все они были скверной братией, – продолжал ирландец, – должен сказать, как и само семейство Локвудов. Да, действительно, шайка развратных безумцев, все до единого.

– Соблюдайте чрезвычайную осторожность в словах, – посоветовал Бердсмор.

Эш задумался над сменой тактики со стороны Фелана. Он намеренно подкалывает Бердсмора, видимо, считая, что ситуация идет к завершению и следует попытаться разоружить его? Глаза ирландца бегали туда-сюда, словно его беспокоило что-то помимо Бердсмора. Рукой Эш ощутил вибрацию и вспомнил, как прикасался к стене наверху. Не этого ли ждет Фелан? Может быть, он почувствовал, что с Локвуд-Холлом что-то должно произойти?

Ирландец, по всей видимости, не собирался останавливаться:

– А вы не думали, почему каждый потомок Локвудов рано или поздно сходил с ума? Да, мне кажется, что к нынешнему времени оно уютно устроилось у них в генах – безумие и развращенность. Так кто же оказалась та потаскушка, что спуталась с Себастьяном? Кто-то из светских дам? Нет, вероятно, какая-нибудь дешевая шлюха из города или какая-нибудь выжившая из ума беззубая деревенская карга. Впрочем, вы должны знать ответ.

– Я думаю, тебе надо держаться поскромнее, коротышка, – снова предупредил Бердсмор, поднимая ружье на уровень головы ирландца.

С потолка посыпалась пыль, отчего свечи заколыхались и задымили.

Фелан безжалостно продолжал свои провокации:

– Вы не заплатили кому-нибудь, чтобы проследил вашу генеалогию? Уверен, ваше состояние могло бы позволить нанять лучшего исследователя. Наверняка, именно так вы и выяснили своего истинного предка. Держу пари, та шлюха вела собственные записи, чтобы в будущем кое-кому было легче выявить свое происхождение. Или вы подумали, что она собиралась шантажировать Себастьяна? Вероятно, он бы просто рассмеялся ей в лицо. Или велел бы выпороть на конюшне. Какое ему дело до шлюхи и ее отпрысков? Блуд с женщиной не дает права ее ублюдкам называться Локвудами. Если бы Себастьян был сейчас жив, разве не плюнул бы он вам в лицо?

– Заткнись! -прошипел Бердсмор.

– Нет, он не позволил бы какому-то старому подонку примазаться к клану. А ведь по сути дела, вы и есть такой подонок. Просто возомнивший се6я тем, кем никогда не был и не мог быть. В своих извращениях Себастьян, возможно, был незаурядной – как вы упомянули – может быть, даже выдающейся личностью. И не поэтому ли вы так хотите сравняться, даже превзойти вашего, так сказать, родственника? А? Я прав?

Бердсмор приложил ружье к плечу. Но с улыбкой направил его в голову Грейс.

Фелан побледнел.

– Нет... не ее. Она ведь тоже Локвуд, Бердсмор. Ты не можешь убить ее.

Бердсмор с ухмылкой шагнул к Грейс, по-прежнему держа ружье у плеча.

– Ты потратил кучу времени, убеждая меня, что между нами нет родства. Да и кроме того, она давно должна была умереть, еще в детстве. Уже тогда я различил, что она не из настоящих Локвудов. Как я сказал, она оказалась слабым звеном, но его еще можно было использовать. Она никогда не стала бы похожа на своего отца. И на меня...

Он прижался щекой к прикладу.

Эш бросился вперед, но Бердсмор ожидал этого и, как только исследователь поднял голову, повернулся к нему.

Раздался выстрел, и пуля из дробовика скользнула около уха Эша. Перед его глазами возникла белая вспышка, и он почувствовал, что падает, что чувства покидают его. Ударившись об пол, он закрыл глаза, а когда открыл снова, то все в комнате качалось. Он заморгал и посмотрел снова.

И увидел, что ружье снова приставлено к шее Грейс. И услышал щелчок, когда палец Бердсмора взвел один из двух курков.

Но услышал и еще кое-что.

39

И все услышали.

Бердсмор, по-прежнему прижимая оба ствола двустволки к шее Грейс, подозрительно осмотрел помещение, в то время как сама Грейс с закрытыми глазами ждала, все ее тело напряглось, подбородок приподнялся, Фелан не отрывал от нее глаз.

Преподобный Локвуд пришел в движение; он задергался и заерзал на своем кресле, как человек, которого замучили невыносимые кошмары. Его грудь тяжело вздымалась, плечи дергались, голова медленно поднялась, а в бледные, безжизненные глаза вернулось ошеломленное сознание. И новый увиденный им сон наяву принес мало утешения.

Сначала звуки доносились издалека, но они приближались, и вскоре уже можно было различить голоса, слившиеся в каком-то нестройном гимне. Потом послышались другие звуки – свистящий шепот, шаги, бормотание, перешедшие в буйный шум. К звучащему все громче хору нестройным контрапунктом присоединилась музыка из другой эпохи, которую Эш и Грейс слышали при входе в Локвуд-Холл, но теперь в ней было больше неистовства, чем искусства. Казалось, она идет из коридоров и залов наверху, наполовину или полностью разрушенных и исчезнувших, просачивается сквозь черный потолок и темные стены вокруг.

Все тоже услышали этот гимн, его ясный мотив выделялся среди других звуков.

Симус Фелан отделился от общей группы, вскинув голову и прислушиваясь.

Реакция Бердсмора была менее спокойной. Он опустил ружье и стал поворачиваться из стороны в сторону.

– Что это? – воскликнул он, и в его голосе послышался страх.

– Прислушайтесь к словам, – сказал ирландец, словно упрекая невнимательного ученика. – Я узнаю этот гимн, а вы?

– Мы слышали его в пустой школе, – сказал Эш.

– А! – Фелан проговорил слова, которые все слышали: – «Считалось, я умер и к вам не вернусь, но знайте: я – танец, и снова кружусь!». Понимаете, что они говорят нам? Это ни в коем случае не древний гимн, это духи узнали от новых духов. Очаровательно. – Он улыбнулся, переводя взгляд с одного лица на другое, как бы ища поддержки собственным чувствам. – Они рассказывают собственную историю, понимаете? «Трудно танцевать с чертом за спиной». Понимаете, что они говорят? Это и есть причина возникновения призраков.

– Ты сошел с ума. – Бердсмор качнул ружьем в сторону Фелана.

– Ах, возможно, возможно. – Ирландец прямо-таки забавлялся. – «Я жизнь, а она никогда не умрет», – повторил он только что прозвучавшие слова гимна. – Это чертовски кстати, я бы сказал. – Выражение его лица изменилось, и он метнулся к Эшу, который начал подниматься с пола. – Пора убираться, Дэвид. Я ужасно боюсь того, что сейчас произойдет.

Шум стал оглушительным, и Грейс снова зажала руками уши. В ее слезах отражался мягкий свет свечей.

Стены пульсировали, с них сыпалась пыль, застилая всю комнату.

—Чего им нужно?

Рот Бердсмора остался разинутым, а сам он продолжал кружиться, нелепо выставив перед собой ружье.

Ответ Фелана был довольно спокоен, но ирландец начал пробираться к Грейс и ее отцу.

– Надо полагать, возмездия, – сказал он сквозь шум.

Стены неистово сотрясались, будто гигантские тараны колотили по ним снаружи. Удары сопровождались громовым треском, и все в зале тряслось. Шпалеры колыхались, свечи раскачивались и падали.

Грейс осела на пол, и Эш увидел, как отец подошел и погладил ее по голове. По-прежнему чувствуя головокружение от полученного удара, Эш беспомощно наблюдал, как Бердсмор шагнул к ней с дробовиком наперевес.

– Можете взять ее! -крикнул он в пространство. – Она Локвуд. Вот, я отдаю ее вам!

– Нет! -закричал Эш и стал вставать, когда ствол ружья уткнулся Грейс в висок.

Но Эдмунд Локвуд, увидев злобу и панику в глазах своего дальнего родственника, осознал намерение Бердсмора. И понял, зачем призраки Слита пришли сюда. Он теперь многое понял. Все это было неправильно – это вмешательство в пути Господа, – но ни грехи, ни дурные наклонности не передаются по наследству, у каждого поколения они свои; все мужчины, женщины и дети обладают свободой совести и собственной волей, и растление души может начаться только по сознательному выбору каждого. Грейс, в отличие от своей матери, не должна платить за выбор, который сделал он, он сам.

Локвуд поднял слабую руку на обидчика дочери. Сознавая свое бессилие, отдавая себе отчет, что болезнь души привела к атрофии плоти, он все же собрал остатки сил и встал с кресла.

Больше не сутулясь, встав вровень с высоким человеком перед собой, священник схватился за ствол ружья, отвел его от лица дочери и направил на себя.

Палец Бердсмора дернул оба курка, и два слившихся выстрела перекрыли весь остальной шум.

Грейс ощутила вырвавшийся из ружья жар выстрела и зажмурилась от внезапной вспышки. Она не видела, как разлетелась голова ее отца, не ощущала кровавых ошметков, полетевших ей в волосы, но закричала, потому что результат выстрела мог быть только один.

Эдмунд Локвуд согнулся, но его изуродованные артритом руки, хотя уже и не получали команды от мозга, которого больше не было, продолжали сжимать горячий ствол, и руки разжал сам стрелок. Бердсмор в ужасе смотрел, как его непреднамеренная жертва медленно валится навзничь. Тяжелый деревянный приклад ударился о каменный пол.

Как летучий пар, в комнату проникли облака тумана, пламя свечей задрожало, шпалеры захлопали по стенам. Звук возобновился, заполнив пространство настойчивым пением, стенаниями и шепотом, музыкой и шумом шагов. Стены затрепетали, их дрожь прервалась неистовым сотрясением; даже пол затрясся, словно от какого-то сейсмического возмущения глубоко внизу.

Эш кое-как встал на ноги и поспешил к Грейс, которая была в глубоком шоке. К Эшу присоединился Фелан, и вместе они подняли ее.

– Здесь нельзя больше оставаться, – крикнул в ухо Эшу ирландец.

– Во имя Господа, что происходит? – прокричал тот, обхватив Грейс за талию.

– Господь тут ни при чем, – донесся еле слышный ответ. – Их энергия идет из другого источника. И вы с девушкой являетесь ее частью. Вы оба – психические катализаторы, как и прочие в Слите. Прибыв сюда, вы только добавили им силы.

– О чем вы говорите? – Эш недоверчиво покачал головой.

– Сейчас не время обсуждать это, мой мальчик. Займемся делом.

Они потащили Грейс к выходу, но чья-то рука вцепилась Фелану в шею и потянула назад. Эш зажмурился, когда кто-то схватил его сзади за волосы и обрушил мощный удар кулака ему на голову. Он снова упал на пол, но на этот раз перекатился на спину. Нога пнула то место, где он только что был, и, привстав на колено, Эш увидел возвышавшуюся над собой громаду Бердсмора. Не ожидая, когда его снова свалят, он бросился вперед и головой боднул нападавшего в ребра. Бердсмор отшатнулся, но Эш успел вцепиться ему в одежду.

Высокие свечи в массивных подсвечниках перевернулись. Эш для лучшего упора зарылся туфлями в пыльный пол. За спиной у Бердсмора был длинный каменный стол, куда он и рухнул во весь рост, в то время как Эш продолжал осыпать его градом ударов, столь же безжалостных, как и отчаянных. Несмотря на это, Бердсмор почувствовал особую вибрацию, пробежавшую по плечам и спине, и, испуганный, оттолкнул Эша. Тот отлетел, потрясенной силой огромного противника, но сумел сохранить равновесие. Он подхватил упавший шандал и поднял его над головой, как оружие, готовый снова броситься в атаку. Но замер на полушаге.

Бердсмор смотрел куда-то мимо Эша, на вход в зал, его челюсть отвисла, брови приподнялись в почти комическом изумлении. Вокруг него кружились прозрачные клубы тумана, с потолка продолжала сыпаться пыль, так что его волосы и плечи покрылись ровным серым слоем.

Эш повернулся в поисках Грейс, а Фелан тоже уставился на широкий вход в зал.

Мгла превратилась в желтоватые клубы тумана, который раньше окутывал деревню, а теперь вторгался и в секретные подвалы, проникая сюда как щупальцы какого-то огромного невидимого зверя. Среди этих катящихся, раздувшихся клубов тумана возникали странные изменчивые фигуры, по-видимому, тени умерших, стремящиеся походить на человеческие тела, но так и не приобретающие законченный образ, тающие на глазах и превращающиеся в иные формы, пребывающие в вечном движении. Их явление сопровождал продолжительный нестройный шум – стенания голосов, музыка и топот. Внутри этого мерцающего в свете свечей сумбура складывались и зарождались лица, которые тут же распадались и растворялись в окружающем их бесформенном хаосе. И это видение предстало перед всеми – ужасное и суровое.

Постепенно, следуя за своими менее значительными предвестниками, в зал начал проникать скопившийся снаружи туман, перетекая через скрюченное мертвое тело у входа – мертвую вещь, чьей души, которая пребывала в другом месте, не в аду и не в раю, еще не было среди призрачных легионов. Туман, стелясь, расползался по подземному помещению, поглощая огни свечей, обволакивая могильным холодом замерших в страхе людей, и во время вторжения не прекращались его бессвязные, но наполненные скрытой угрозой призывы. Во мраке начали возникать призрачные химеры, их сходство с земными существами оставалось отдаленным, их формы тоже расплывались и менялись, но сборище химер все разрасталось, и казалось, что в этом святилище собрались все призраки Слита.

Что-то холодное коснулось щеки Эша; ощущение было таким ледяным, что кольнуло кожу, как будто внезапным морозом, и Эш увидел, что Грейс отшатнулась, словно тоже почувствовала это касание.

Бердсмор махал руками, чтобы разогнать кружащийся вокруг него туман. Его большие руки рассеивали возникающие лица, отбивали тянущиеся к нему руки. Но на их месте возникали новые, шумя вокруг Бердсмора, словно предпочли его всем остальным; завывания все усиливались, шум от ветерка напоминал хриплые вздохи.

Рука, вполне материальная, крепко схватила Эша за плечо.

– Пошли, Дэвид, – сквозь шум крикнул Фелан. – Нельзя терять времени.

– Грейс?..

– Думаю, она еще больше потрясена, чем вы. И в глубоком шоке.

Грейс по-прежнему стояла, глядя на мглу и проникающих вместе с ней призраков. Она прижала грязные руки к лицу, и, приблизившись, Эш увидел, что ее губы шевелятся. Слов не было слышно за какофонией других звуков. Даже когда он позвал ее и потянул за собой, она, завороженная ужасным зрелищем, не узнала его, не заметила его усилий. Какая-то сила, невидимая, как ветер, толкнула три фигуры, заставив всех покачнуться. Оба мужчины поддержали Грейс, которая чуть не упала.

– О Боже, помоги ему... – Фелан обернулся к Бердсмору, который прислонился к каменному столу, схватившись одной рукой за край, а другой по-прежнему разгоняя туман перед собой. С его лба свешивался лоскут кожи.

Вся комната начала неистово трястись. Свечи попадали, с потолка лавиной посыпалась пыль. По комнате пронесся скрежет камней.

Одна упавшая свеча, все еще горящая, лежала на полу у одной из ниш, и свет от нее выхватил какое-то движение внутри. Эш смотрел, загипнотизированный, как что-то вроде бы ковыляет из темноты. Он сжал Грейс так, что она вскрикнула.

В колеблющемся свете появился стоявший внутри ниши мумифицированный труп, создав иллюзию силы, преодолевшей смерть. Из ниши рядом вывалился другой, и его усохшая голова раскололась, ударившись о пол.

Фелан тоже увидел это зрелище и поторопился ободрить Эша:

– Здание сотрясается, вот и все. Это и привело их в движение!

Одна свеча упала у шпалеры и подожгла сухой край. Пламя взметнулось вверх, охватив труп, и тот на миг превратился в ожившую пародию на человека. Теперь мертвая оболочка словно ожила, иссохшая голова приподнялась, туловище перекрутилось, потом скрючилось, брюхо вытянулось, черная дыра рта широко раскрылась, будто протестуя в немом крике. Мертвое тело охватили фиолетовые языки пламени, оно съежилось и упало на пол, вспыхнув с треском и без шипения, поскольку в хрупкой плоти не осталось влаги. Оно горело, как мусор.

Страшный, пронзительный визг разнесся по комнате, так что Эшу показалось, что это визжит сам труп, и он почувствовал, как Фелан сжал ему плечо. Пламя плясало в глазах маленького ирландца, но их выражение было мрачно. Сквозняк, неся с собой туман, шевелил его серебряные волосы, как деревенский ветерок в ветреный день, и Фелан отвернулся от горящего трупа, его глаза приковала к себе обезумевшая фигура в центре водоворота толпящихся вокруг призраков. Грейс осела рядом с Эшем, и он понял, что силы – а, возможно, и мужество – покинули ее.

Мгла с тенями и непонятными фигурами окружила кричащего Бердсмора так яростно, что тот оказался словно в центре смутного смерча. Он яростно сопротивлялся, его кулаки проходили сквозь нематериальные скопления обступивших его гротесковых фигур, не принося им ощутимого урона. Но пока Эш и другие наблюдали за этой неравной схваткой, фантомы приобрели форму и плоть, у них появились когтистые лапы и напоминающие маски лица, а звуки их голосов перекрыли гремящий голос Бердсмора. И эти лапы щипали его, цеплялись за одежду, царапали лицо, так что оно вскоре покрылось открытыми ранами.

Бердсмор взревел, когда из его щеки вырвали кусок от нижнего века до челюсти, открыв окровавленную розовую рану. Лоскут кожи, свисавший со лба, оторвался, открыв плоть, поблескивающую в свете свечей и пожара. Над ней продолжали кружиться тени. Из отбивающейся руки они вырвали клок мяса, от запястья до среднего пальца, и Бердсмор спрятал бы обе кисти, если бы не приходилось защищать ими голову и горло. Кожа от виска до щеки отошла, как бумага, открыв пузырящееся кровавое месиво. Вихрь призраков вился вокруг человека, превращая его руки и лицо в сырое мясо. Его пиджак и рубашка изорвались в клочья и свисали лохмотьями, потом дошла очередь до плеч и живота – и уже лохмотья плоти свисали, как изодранная одежда. Бердсмор опрокинулся навзничь на каменный стол, тело обмякло, но толпа демонов продолжала нападать, не обращая внимания на его мольбы сохранить ему жизнь и душу, и их дикий вой многократным эхом повторял его стенания.

– Всемилостивый Боже... – Фелан перекрестился раз, еще раз. Он был загипнотизирован этим зрелищем, и теперь уже Эш потряс его за плечо.

– Почему? -крикнул он. – Почему они раздирают его?

Фелан медленно повернул голову, но глаза не отрывались от ужасающей картины.

– Он Локвуд, – послышалось Эшу.

Ирландец быстро зажмурился, и Эш не понял, то ли от попавшей в глаза пыли, то ли чтобы не видеть страшное зрелище. Наконец Фелан перевел взгляд на Грейс.

– Помогите мне вытащить ее отсюда, Дэвид, – сказал он, и, хотя Фелан не повышал голоса, Эш хорошо его расслышал.

Вдвоем они потащили Грейс к выходу, навстречу трепавшему их ветру, который потоком вливался в узкую щель входа, неся с собой клочья тумана, крутя мглу, которая словно шептала что-то, когда они проходили мимо. Гимн стал тише, отдаленное многоголосие гневной темы и смутные образы призраков устремились за ветром, их фигуры пародировали человеческие. От упавших свеч загорелись новые шпалеры, и новые уродливые фигуры запылали, как факелы, в нишах, служивших им открытыми могилами. Огонь осветил обширное помещение, открыв хранилище древних заплесневелых томов, магических и каббалистических книг, стоящих на полках в глубоких нишах в дальнем конце комнаты. Там же размещались бутыли различного цвета и размера с какими-то снадобьями, лекарствами, ядами, смесями, предназначенными для воскрешения жизни после смерти, но не имеющими власти остановить увядание и муки совести. Пламя открыло, а затем подожгло висевшие на вешалках одежды, причудливые костюмы для тайных церемоний. Загорелись и другие пережитки прошлого, больше напоминавшие орудия пыток, чем принадлежности для отправления культа.

На каменном полу лежало распростертое тело священника – отрешенная от души оболочка, продолжавшая дергаться, словно жизнь еще задержалась в ней, и кровь хлестала из вязкой мякоти, бывшей когда-то головой. А над телом, как любопытные наблюдатели, парили тусклые фигуры, темные и неопределенные. На столе рядом лежала окровавленная, с содранной кожей туша, бывшая раньше Бердсмором. Она еще дергалась и кричала в агонии, протестуя против этого окончательного обнажения, но движения и крики все ослабевали и в конце концов перешли в хрип и легкое подрагивание рук. Но мучители не были удовлетворены: они скребли его призрачными лапами, раздирали грудь, чтобы добраться до еще бьющегося сердца. Последние жалобные стоны молили о том, чтобы по завершении этой пытки демоны не преследовали его в загробном мире. И только когда последний хрип вырвался из легких под шелест множества холодных рук, копающихся в его растерзанной плоти, до Бердсмора, наконец, дошло, что смерть для него, как и для других Локвудов, может означать полное и окончательное исчезновение.

Что-то прогремело, звук исходил словно со всех сторон. Как будто содрогнулось само здание, от провалившихся крыш до подземных подвалов. Стены пошли трещинами, и сверху посыпались куски потолка. Последовали другие толчки, появились новые трещины, послышались звуки валящейся кладки и падающих деревянных конструкций.

Эш и Фелан помогли Грейс подняться на ноги, но все трое потеряли равновесие от нового толчка. Девушка упала на колени и напряглась, словно с толчком к ней вернулось сознание. Она рванулась назад, пытаясь вырваться из рук мужчин:

– Отец...

– Он мертв, Грейс, ты не поможешь ему! – крикнул Эш, хватая ее крепче.

Она выворачивалась, стараясь вырваться.

– Нет, мы не можем оставить его там!

– Слушайте Дэвида, девушка, – сказал Фелан, крепко держа ее со своей стороны. – Теперь мы уже ничего не можем сделать для вашего отца. Он искал какого-то искупления, потому и дал мне привести его сюда. Он знал, какую цену придется заплатить.

Грейс неистово замотала головой.

– Он не участвовал в этом... – начала она, но воспоминания больше ничто не сдерживало, и они проникли в ее сознание, открыв ужасную и без образную правду.

Грейс снова стала оседать, но Эш успел подхватить ее.

– Дэвид, извини меня...

– Тебе не в чем винить себя, Грейс. Ты не знала.

– Извини меня... – повторила она.

Полоска грязной кожи отодралась у нее от щеки.

– Дэвид, нам нужно убираться отсюда! – Фелан потянул их обоих по направлению к вестибюлю.

Что-то ударило Эша в спину, то ли кирпич, то ли доска – он не разобрал и не обратил внимания на боль. Обхватив Грейс одной рукой за талию, а другой схватив за локоть, он потянул ее за собой. Фелан шел впереди. Полоски тумана касались их лиц, обжигая, как острые льдинки; позади распространялся пожар. В дальнем конце зала вспыхнули книги, создав собственную преисподнюю.

На этот раз проявил неуверенность Фелан, поскольку среди сумбура смутных и переменчивых образов, толпившихся в проходе, среди непостоянных форм, напоминавших человеческие, виднелась маленькая фигурка, более телесная, чем остальные. Перед тем скорчившимся, мертвым телом, что валялось при входе, стоял мальчик и, не отрывая своих ясных глаз, мрачно смотрел на них, не замечая суматохи вокруг.

Грейс вздрогнула. Эшу показалось, что то ли она произнесла имя «Тимми», то ли его сознание уловило это в ее мыслях. Грейс съежилась и отпрянула, и Эшу пришлось удержать ее. Образ тут же начал блекнуть, кружащаяся мгла поглотила его, туман разбух и рассеялся по залу.

Фелан больше не колебался. С ободряющим возгласом, стиснув руку девушки, он повел спутников дальше. Они перешагнули через труп, который смутно виднелся в тумане, льющемся в помещение сзади и тянущемся к металлической двери наверху. Пол под ногами трясся, и эхо повторяло грохот; старый цемент и штукатурка не выдерживали тряски, делая путь ненадежным; и все время их преследовал дикий вой, подгоняя вперед, так что все трое быстро добрались до лестницы. Фелан шел первым, таща за собой Грейс, а Эш поддерживал ее сзади. Они еле видели ступени из-за тумана, падающего на них, как грязный, зловонный водопад. Грейс не упиралась, но и не помогала вести себя; покрывавшую лицо грязь перечеркнула странная багровая полоса.

Фелан добрался до верхней ступеньки и задержался, чтобы порыться в кармане пиджака. Он достал маленький черный фонарик, повернул его головку, и темноту пронзил тоненький, как карандаш, луч. Он еще повернул головку, и луч расширился, осветив зал за дверью.

– Теперь осторожно, – сказал Фелан спутникам. – Нам нужно спешить, но там опасно – пол может провалиться. Смотрите под ноги.

Эш не ответил – он уже знал об опасном состоянии здания – и вслед за Грейс, ни на миг не отпуская ее, прошел через дверь. Бедлам внизу успокоился, и Эш был благодарен хотя бы за это. Вдруг дверной проем и дыры в потолке над широким залом озарила белая вспышка; через секунд или две послышался отдаленный гром.

– За мной, быстро! – скомандовал Фелан, снова схватив Грейс за руку.

Он посветил на пол, высматривая опасности под ногами, опасаясь ям, которые, как он знал, скрываются под бегущим туманом, потом пустился вперед по дорожке, которую высвечивал своим фонариком. Пробираясь по охваченному хаосом залу, Фелан и Эш прислушивались к треску досок и хрусту камня, и каждый раз, касаясь стены, они ощущали дрожь самого здания. Они осторожно переступали через обломки, ирландец проверял каждый шаг перед собой, останавливаясь, когда не был уверен, и светя в туман фонариком. Грейс вели, как слепую, потому что она снова пребывала в шоке, вызванном пробудившимися воспоминаниями и воображением. Время от времени кто-нибудь из них спотыкался, нанося себе ощутимые травмы, но никто не задерживался, чтобы осмотреть раны, и все продолжали идти. Их ослепляли вспышки молний, вторгающиеся в заброшенное поместье; следующие один за другим раскаты грома слышались все ближе, заставляя путников съеживаться от страха. Один раз Эш потерял равновесие и оперся о стену, и она раскрошилась от его прикосновения. Создавалось впечатление, что не осталось ничего твердого, будто бы под прогнившей оболочкой все превратилось в труху, а вибрация ускорила распад. Словно боясь заразиться, Эш вытер руку о брюки.

Пол под ногами Фелана вдруг просел, и ирландец полетел вперед. Эш бросился и успел подхватить его как раз вовремя, чтобы предотвратить падение. Все трое замерли, прислушиваясь к треску досок и двинулись к противоположной стене. Прижавшись к ней спиной, они обошли опасный участок. Лавина пыли обрушилась перед ними. Фелан направил фонарик вверх, и они увидели, что потолок тоже начал прогибаться.

Грейс тихо вскрикнула, и Эш не понял, чем был вызван этот вскрик – то ли опасностью сверху, то ли тем, что она наткнулась на что-то в темноте. Выяснять не было времени.

– Нам лучше бежать, – сказал он, нагнувшись к Фелану.

– Пожалуй, вы правы. Все равно, я уверен, самое страшное позади.

Без лишних слов они поспешили вперед, увлекая за собой Грейс, а когда увидели впереди просвет, то удвоили свои усилия. Со скрежетом и скрипом, слившимися с громом снаружи, потолок позади рухнул, словно топот ног стал для него последней каплей. Шум и вздымающаяся пыль последовали за беглецами в обширный зал, а они продолжали бежать, перепрыгивая через обломки и упавшие бревна, стремясь к выходу. Когда снова полыхнула молния, Эш увидел нечто столь устрашающее, что у него чуть не подогнулись колени. Горло так сжало, что он не смог предупредить остальных.

Через провалы в этажах и дыры в крыше ясно виднелось ночное небо, внутреннее пространство заброшенного здания заливал свет молний, и вся выбеленная в бликах этого света стена, от земли до крыши, с низким зловещим стоном наклонилась внутрь.

Грейс упала на землю перед Эшем, и с новой, порожденной паникой энергией он подхватил ее и полупонес, полуповолок к выходу. Ее тело дергалось, из горла вырывались крики, но Эш продолжал идти вперед, не ослабляя хватки, не обращая внимания на причиняемую ей боль. Грейс пыталась вырваться, но он не отпускал, у него даже не было времени удивиться ее сопротивлению Фелан уже стоял у входа, всего в нескольких шагах впереди, и что-то кричал, подгоняя их и протягивая к ним руку.

Полыхнула молния, раздался гром, и в этой вспышке Эш заметил, что при взгляде на Грейс побелевшее лицо ирландца исказил ужас.

В неимоверной спешке все трое проскочили через двери и, спотыкаясь, вылетели на террасу перед лестницей. Сказалось изнеможение – ноги наконец подогнулись, и все почти замертво свалились на землю.

Эш перевернулся на спину, хватая ртом несвежий воздух, его грудь тяжело вздымалась, голова гудела от полученного раньше удара. Туман тянулся по лестнице в дверной проем, стелясь по ступеням, в других местах он переваливал через стены, лился через подоконники пустых окон. Сквозь вьющиеся, несущиеся по ночному небу тучи пробилась половинка луны, на мгновение осветив зловещим светом пейзаж и разбитый фасад некогда величественного здания.

– Слава Богу! – сказал Эш, задыхаясь и закрыв глаза, как в молитве. – Свершилось, все кончено.

Что-то опять вызвало сотрясение в глубине руин, и он ощутил, как по каменной плите, на которой он лежал, пробежала дрожь. Снова вспыхнула молния, треск грома с такой силой расколол воздух, что содрогнулась сама земля. Тучи набухли и потемнели от назревавшего дождя, их косматые серебристые края без конца перекручивались, сливались и разрывались. Дыхание Эша немного улеглось, сердце стало биться не так лихорадочно, и он заставил себя успокоиться. Они были в безопасности. Теперь, когда они здесь, призраки и монстры Локвуд-Холла не причинят им вреда. Цена искупления была страшной, но теперь она уплачена. Со злом Локвудов покончено. Грейс освободилась от своего бремени, которое прятало ее подсознание.

Эш приподнялся на локте и посмотрел на нее. Она лежала спиной к нему, и он видел только, как поднимаются и опускаются плечи, – очертания ее силуэта четко виднелись в лунном свете. Ирландец лежал за ней, его фонарик куда-то пропал, потерялся или сломался. Фелан был совершенно неподвижен.

Эш потянулся к девушке.

И замер с протянутой рукой, когда она подскочила и издала резкий вскрик.

– Грейс?.. – сказал он тихо, неуверенно.

Она снова закричала, это был мучительный вопль.

Эш приподнялся на колено, по-прежнему протягивая к ней руку.

На этот раз она завизжала, дергая ногами, как в судорогах.

Он поспешил к ней, наполовину ползком, наполовину на четвереньках, и позвал ее.

В ночи снова раздался ее вопль.

– Грейс!

Эш схватил ее за плечо и повернул лицом к себе. Ее тело билось под его рукой.

В нескольких футах от них Фелан сел прямо и повернул к ним голову.

Грейс неистово корчилась, ее крики были полны страдания.

– Грейс, в чем дело?

Эш ощутил беспомощность; он опустился на колени рядом, протянув к Грейс свои руки, но уже не касался ее из опасения причинить боль.

Грейс колотила руками по воздуху, извивалась и билась, с шумом втягивая в себя воздух.