Текст книги "Флориан Бэйтс и похищенные шедевры"

Социальный водоворот вокруг Ника Ножа, похоже, не стремился вырваться за стены библиотеки, так что я отыскал местечко, где мы с грехом пополам могли укрыться от его взгляда.

– Если он понятия не имеет, кто ты такой, зачем прятаться? – спросила Маргарет.

Разумного ответа у меня не было, так что я просто улыбнулся.

– Ну, я так и подумала, – заключила она.

Тут я достал очки и нацепил на нос.

– А это еще что?

– Очки, – доходчиво объяснил я.

– Да, только ты не носишь очки. Так что повторю вопрос: это еще что?

– Ну хорошо… – Я зашептал: – Представь себе, что это шпионские очки со встроенной камерой, которые агент Риверс дал мне в Куантико.

Маргарет покачала головой и вздохнула с видом покорности судьбе:

– Говорю тебе, добром это не кончится.

– Мы всего лишь играем в ТЕМЕ, – напомнил я. – Очки – это просто часть игры. Если для чего-нибудь понадобится, сумеем быстро просмотреть запись. Все на мази.

Понаблюдав за Невреску, я стал воспринимать этого человека совершенно иначе. На всех фото, что мы видели, у него был жесткий взгляд, излучавший смертельную угрозу. Но в личном общении он даже на расстоянии казался очень обаятельным. К примеру, встречая кого-то и обмениваясь с ним рукопожатием, Невреску всегда накрывал соединенные руки второй, свободной рукой. Такого теплого и дружественного жеста я никак от него не ожидал. Мы с Маргарет подглядывали за ним с четверть часа, уверенные, что он нас не замечает.

План работал безукоризненно до момента, когда я увидел кое-кого, кого совершенно не думал здесь встретить.

В библиотеке была дверь, ведущая на кухню и открывающаяся в обе стороны. В какой-то момент она распахнулась, и я успел бросить быстрый взгляд на человека, наполнявшего мусорный бак. Прежде чем я сумел убедиться наверняка, дверь уже захлопнулась обратно, но мне показалось, что этот человек одет в такой же синий комбинезон, как уборщики в Национальной галерее.

– Ты это видела? – спросил я Маргарет.

– Что видела?

Я направился к кухне и совсем легонько надавил на дверь – только чтобы заглянуть внутрь.

– Флориан, ты что делаешь? – В голосе Маргарет послышались нотки отчаяния.

– Просто хочу глянуть. – Я еще немного приоткрыл дверь.

– Они жутко бдительные насчет того, куда гостям можно, а куда нельзя, – напомнила она. – И ключевая разница между «можно» и «нельзя» – это закрытые двери!

Полностью открыв дверь, я заметил:

– Но смотри: эта дверь больше не закрыта.

– И почему вы, мальчишки, всегда такие? – встряхнула головой Маргарет.

Я не стал задерживаться, чтобы ответить. Заглянув в кухню, я убедился, что там никого нет, и просунулся за дверь почти целиком. Теперь единственным способом сохранить благопристойный вид было просто зайти внутрь.

– А теперь он окончательно вышел из берегов, – послышалось мне вслед вместе с мягким звуком двери, качнувшейся обратно.

Не знаю, что на меня нашло, но я ни капельки не боялся. Я твердо нацелился найти того типа. Решительно протопав через всю кухню, я зашел в кладовую… Где двое охранников как раз устроили перекур.

– Это еще что такое? – поинтересовался один из них.

На миг я замер, а потом самым жалким образом провалил попытку произнести по-румынски: «Где туалет?» До сих пор не уверен, но, кажется, я спросил про звездолет.

– Давай по-английски, – велел другой охранник.

– О, здорово, вы говорите по-английски! – отозвался я не зная, что сказать теперь. – Значит, я могу говорить по-английски с вами!

Я продолжал пребывать в ступоре, когда откуда-то сзади послышалось:

– Йохан, что ты делаешь?

Агент Риверс, внезапно пришедший мне на выручку, был одет слегка в стиле ботанов: клетчатая рубашка с вышитым на ней именем «Майк Эванс, средняя школа Северной Бетесды». И голос этакого взвинченного типа идеально подходил к наряду:

– О, тысяча извинений! Меня зовут Майк Эванс. Я учитель изобразительного искусства в школе Северной Бетесды. Вперед, «Фениксы»! Ну вот, я привел двоих лучших учеников, чтобы полностью погрузиться в культуру другой страны. К несчастью, у Йохана есть склонность шататься там, где не следует. Йохан, что я тебе говорил на этот счет?

– Не делать так, – пробормотал я, абсолютно не понимая, как он тут очутился, но страшно благодарный за то, что он все же здесь.

– Ну вот, меня уверяли, что здесь будет выставка традиционных румынских раскрашенных яиц. Как художник, я чувствую, что именно этим яйцам удалось, так сказать, ухватить самый дух вашей страны. Это настоящее культурное наследие. И я бы очень хотел показать их своим ученикам, потому что в следующем месяце мы собираемся раскрашивать похожие на уроке, и я подумал, что ваши станут для детей изумительным эталоном, в творческом смысле. Они же просто ювелирные!

К тому времени, как Риверсу пришлось остановиться, чтобы набрать воздуха, охранники практически забыли про меня. Все, чего им хотелось, – это спокойно вернуться к своим сигаретам.

– Так вы не подскажете мне, где их искать? – закончил свою речь вопросом Риверс.

– Где искать кого? – переспросил один из охранников, сбитый с толку.

– Яйца. Разрисованные румынские яйца. Я же хочу показать их ученикам.

– Ладно, ладно, яйца в библиотеке. Но больше не бродите тут, хорошо?

Все взгляды обратились на меня.

– Обещаю, – заверил я.

Мы покинули кухню и вместе с Маргарет резво направились прямиком к выходу из посольства.

– Откуда вы узнали, что я там? – приглушенно спросил я, как только мы вышли из поля зрения охранников.

– Йохан Бланкворт послал через форму «Спроси агента» сообщение, в котором интересовался, где находится посольство Румынии в Вашингтоне. Странноватая вещь, чтобы спрашивать у агента ФБР, зато уж это мимо моего внимания не прошло.

– Но я не посылал никакого сообщения, – запротестовал я в еще бо́льшем замешательстве.

– Это сделала я, – сказала Маргарет. – Когда ходила за кроссовками.

– Ты действовала за моей спиной?

– Нет, она спасала твой зад, – поправил Риверс. – Хотя смысла в этом не много, поскольку шанс того, что я прибью тебя, как только мы выйдем отсюда, очень велик.

Мы уже почти добрались до парадной лестницы. И тут я увидел Николае Невреску, беседующего с молодой женщиной в синем платье. Кажется, он с ней флиртовал. Ровно до той минуты, пока не глянул в нашу сторону.

– Эмм, возможно, у нас сейчас будут проблемы, – затем я увидел, как Невреску делает монструозному охраннику знак подойти, и поправился: – Нет, у нас совершенно точно будут сейчас проблемы.

Глава двадцать пятая. Побег

Маргарет, агент Риверс и я находились примерно в восьми метрах от двери, когда Николае Невреску увидел меня. Выражение изумленного узнавания на его лице было ни с чем не спутать. И, что хуже всего, возможности добраться до двери, не пройдя мимо него, мы не имели.

– Он меня знает, – тихонько сказал я Риверсу. – Он узнал меня только что.

– Тебя, может, и знает, – отозвался Мар-кус. – Но меня – нет. Вы двое шагайте без остановки, пока не окажетесь на подъездной дорожке. Кайла вас ждет.

– Кайла, которая учила меня самообороне в Куантико?

– Она будет стоять прямо по правую руку, как только выйдете из дверей. Прямо на линии, которая юридически ограничивает территорию посольства. Не останавливайтесь, пока не дойдете до нее.

– А как же вы? – нервно спросил я. – Что вы будете делать?

Он не ответил. А вместо этого вновь вошел в роль крайне нервного школьного учителя.

– Мистер Невреску! – воскликнул он, оттирая гангстера, чтобы не дать ему добраться до нас. – Меня зовут Майк Эванс, я учитель изобразительных искусств в средней школе Северной Бетесды. Просто хотел сказать, что я огромный фанат вашей программы поддержки школ! Мне кажется, это замечательно – вы помогли уже стольким детям из бедных районов.

Он продолжал болтать, но я не мог больше прислушиваться: нужно было добираться до двери.

– Пошел, пошел, пошел! – Маргарет подхватила меня под руку и потащила прочь.

Я обернулся через плечо, но не смог разглядеть Риверса в толпе и выяснить, сработал ли его спектакль или дело обернулось худо. Маргарет уже доволокла меня к выходу.

И тут рядом раздался другой голос:

– Секундочку. Вернитесь-ка.

Это был охранник Невреску, которому тот подавал знак. Почти двухметровый амбал стремительно настигал нас, делая гигантские шаги.

– Простите, – бросил я через плечо, прибавляя ходу. – Мы жутко опаздываем.

Глянув направо, я увидел Кайлу, улыбчивую и сияющую. На ней были джинсы, майка-топ и пара ботинок, благодаря которым она со своим ростом, наверное, преодолела полутораметровую отметку.

– Вон наша спасательная команда, – сказал я Маргарет.

– Ты серьезно? – встревожилась она. – Воспитательница из детсада?

– Не суди по внешности, – заметил я.

– Вернитесь или пожалеете! – Охранник подобрался уже совсем близко.

Кайла следила, чтобы не ступить на подъездную дорожку, но наклонилась вперед и помахала нам, чтобы поспешили.

– Давайте же! – бодрым голосом подстегнула она нас. – Сюда!

Мы добрались до нее в тот же момент, когда охранник добрался до нас. Кайла немедленно отстранила нас рукой, так что мы оказались закрыты ее спиной.

– Вы двое должны вернуться, – сказал охранник, игнорируя ее. – Это важно.

– Вообще-то, они ничего не должны, – возразила Кайла. – Вы же видите, они со мной.

Мужик захохотал:

– А ты кто? Их нянечка?

– Знаете, вообще-то, я подрабатывала няней дома, в Пенсильвании, – Кайла взяла его за руку. Она будто собиралась поздороваться, но вместо этого выкрутила безымянный палец и мизинец с такой силой, что практически поставила амбала на колени. – Но сегодня я не няня. Сегодня я твой худший кошмар.

Удивительнее всего, что, даже уничтожая мужика физически и морально, Кайла продолжала говорить жизнерадостным голосом детсадовской воспитательницы. Она продолжала выворачивать охраннику пальцы, и его гримаса становилась все болезненнее, а на лбу выступил пот.

– Так вот, на мне мои любимые ботинки, – продолжала она. – И я не хочу их запачкать. Но, если ты сделаешь еще хотя бы движение в сторону любого из этих детей, я без раздумий использую эти ботинки таким образом, который покажется тебе мучительно дискомфортным.

Тут позади нас вырулил черный «универсал».

– Залезайте, – скомандовала нам Кайла, не отвлекаясь от охранника.

Я открыл дверь, и мы с Маргарет запрыгнули внутрь. Когда мы оказались в безопасности, Кайла закруглила беседу:

– Так мы друг друга поняли?

Сперва мужик не ответил, что привело к еще одному вращательному движению со стороны Кайлы.

– Да, – простонал он. – Мы поняли друг друга.

Кайла просияла улыбкой и сообщила:

– Приятно было познакомиться.

Она отпустила охранника, и тот обхватил пострадавшую руку здоровой. Кайле в буквальном смысле пришлось подпрыгнуть, чтобы забраться к нам на заднее сиденье. После чего она хлопнула дверью, замки защелкнулись, и «универсал» покатил по авеню Массачусетс.

Поглядев на Маргарет, она улыбнулась:

– Привет, я Кайла.

– Привет, – отозвалась Маргарет. – Вы мой герой.

Та рассмеялась:

– Ты удивишься, но мне так часто говорят.

Пока мы удалялись от здания посольства, я развернулся, чтобы посмотреть в заднее окно – не вышел ли оттуда агент Риверс. Но даже следа его не увидел.

– У нас спец под прикрытием, – сообщила Кайла агенту за рулем. – Езжай соответствующим образом.

– Вас понял, – отозвался водитель, прибавляя газу.

Километра полтора мы ехали по авеню Массачусетс, также известной как Эмбасси-роуд – Посольский ряд. Затем принялись резко сворачивать на узкие малозаметные улочки. Я прямо чувствовал приближение морской болезни.

– Он просто хочет убедиться, что нас не преследуют, – объяснила Кайла.

– Это хорошо, – сказал я. – А вот тот тип, которого ты раскатала… Он не захочет устроить тебе неприятности?

Она рассмеялась:

– Больше всего он захочет до гробовой доски никому не сознаваться, что его одолела такая малышка, как я.

Маргарет тоже засмеялась. Кайла взглянула на меня и покачала головой:

– Флориан, о чем ты думал, а?

– Не знаю, – признал я.

– Ты же невероятно умен, – сказала она. – А то, что ты отмочил, – критически неумно.

– Знаю.

На том головомойка от Кайлы и закончилась. Хотя, уж конечно, впереди меня ждали и другие.

– Никого? – спросила она водителя.

– Абсолютно, – ответил он. – Никто не едет за нами.

– Отлично, тогда едем в офис Вашингтон Филд, – повернувшись ко мне, она объяснила: – Я закреплена за ним, а не за Гувер-билдинг.

– Я беспокоюсь за агента Риверса, – сказал я. – Не видел, как он выходит из посольства.

– Ну что ж, а он уж точно беспокоился за тебя, – ответила она. – Хвала небесам, что тебе хватило здравого смысла предупредить.

– На самом деле это была Маргарет, – признался я. – Спасибо, Маргарет.

– Все в порядке, – откликнулась та. – Для того и нужны лучшие друзья, правда?

Десять минут спустя мы вкатились в подземный гараж фэбээровского офиса Вашингтон Филд – большого здания без опознавательных знаков примерно в полумиле от Гувер-билдинг. И спустя несколько минут за нами в гараж въехал коричневый гибридный автомобиль – за рулем сидел агент Риверс.

Я испустил глубочайший вздох облегчения.

– Похоже, ваша карета прибыла, – заметила Кайла. – Так что пора прощаться. Постарайтесь больше не влипать в неприятности, ладно?

– Ладно, – сказал я.

– Конечно, – поддакнула Маргарет.

– И, Флориан, – Кайла посмотрела мне прямо в глаза: – У тебя могучий мозг… не забывай им пользоваться.

Мы выбрались из «универсала» и оказались прямо перед Риверсом.

– Флориан, не могу поверить, что ты так поступил, – проговорил он. – Я страшно зол на тебя.

– Я знаю.

– Но с гневом мы разберемся попозже, – сказал он и обнял меня. Крепким, уютным и долгим объятием.

– Простите меня, агент Риверс, – я поднял на него глаза.

– Зови меня Маркус.

Я кивнул:

– Прости, Маркус.

Глава двадцать шестая. Черный вторник

«Эпический» – одно из любимых словечек Маргарет. И оно прекрасно описывает масштаб разноса, который устроили мне родители, когда агент Риверс довез нас домой и рассказал им о случившемся.

Я чуть не взмок, объясняя маме и папе Маргарет, что в том, что их дочь оказалась втянута в подобную историю, – только моя вина. А Маркус дожал их, сделав упор на том, что это она спасла положение. Так что Маргарет нам удалось хоть сколько-то выгородить.

Но мой мир отныне был строго ограничен средней школой Элис Дил и стенами собственного дома. И во время пребывания дома пользование компьютером разрешалось только для домашних заданий. А телефон вообще был забанен, словно Фило Т. Фарнсуорт никогда его и не изобретал.

И все это до последней капли я целиком и полностью заслужил.

Единственное исключение: в школе мне было позволено по-прежнему заниматься внеклассной деятельностью. Так что я неожиданно сделался самым активным членом ученического совета за всю историю. Я хватался за все, напросился в группу планирования и во все подкомитеты – всюду, куда только мог.

Спустя две недели после нашего небольшого приключения на суверенной территории Румынии я вышел с заседания комитета, где обсуждалась возможность изменить школьный дресс-код (я же говорил, что готов был участвовать в чем угодно). И с удивлением увидел, что перед школой меня дожидается папа.

– Что случилось? – спросил я в машине. – Мама подумала, что я могу слишком хорошо повеселиться, идя пешком домой?

– Хуже, – ответил отец с серьезным видом. – События начали развиваться. История вышла наружу – вся, целиком. Журналист из «Пост» опубликовал ее онлайн около двух часов тому назад. Телевизионщики мигом подхватили, и начался форменный цирк.

– Не понимаю. Какая история?

– Они сообщили, что «Женщина с зонтиком» была украдена, и обвинили ФБР и Национальную галерею в том, что они скрывали этот факт, стыдясь огласки. Николае Невреску назван главным подозреваемым. – Отец обернулся, чтобы посмотреть на меня: – И в статье мельком упоминается, что в расследовании участвовал какой-то мальчик.

– Они назвали меня по имени?

– Пока нет. Но сейчас в истории есть детали поважнее, за которые можно уцепиться. Похоже, агента Риверса ждут настоящие проблемы.

– А еще это прижмет хвост Невреску.

– Один из новостных каналов подкараулил его у входа в его строительную фирму, – сказал папа. – Поднялся жуткий шум.

Когда мы добрались домой, запрет на телевизор и компьютер был временно снят, чтобы следить за развитием ситуации. Вскоре к нам с отцом присоединилась и Маргарет.

– Как же это выскочило наружу? – спросил я, наблюдая за репортажем, который велся с подъездной дорожки перед музеем.

– А я тебе говорила, – заметила Маргарет. – В Вашингтоне тайны долго не держатся.

По именам называли только Маркуса Риверса как агента, ответственного за операцию, и Николае Невреску как главного подозреваемого. Несколько репортеров разнюхали, что кто-то из музейных работников мог быть соучастником преступления, но прямым текстом о Серене Миллер и Эрле Джексоне никто не говорил.

Зато Оливер Хоббс был во всех новостях. Не в качестве подозреваемого, а как кто-то, у кого можно взять интервью. Мы уже видели его на двух федеральных каналах, куда его пригласили в качестве эксперта.

– Спорю на что угодно: вот она, наша утечка, – сказал папа.

– Оливер?

– У него всегда была темная сторона.

– Но зачем ему сливать эту историю прессе? – спросила Маргарет.

– Наверняка страховая компания давила на него, – предположил отец. – Вероятно, они подумали, что ФБР работает слишком медленно, и решили подпалить им пятки.

– С самого начала моя компания возражала против того, чтобы держать эту кражу в тайне, – говорил Хоббс в интервью. – Мы считаем, что абсолютная честность с общественностью – лучшая политика. Но ФБР настояло и вынудило нас молчать.

– Резковато, – вклинилась Маргарет.

– Как вы думаете, почему в ФБР так решили? – спросил репортер.

– Разве это не очевидно? – ответил Хоббс. – Им не хотелось публично признаваться, как сильно они напортачили.

Мама, вернувшись с работы, рассказала, что в это время происходило за кадром в Национальной галерее:

– Все забегали, как безумные. Репортеры с новостными бригадами пытались пробиться внутрь. Серена Миллер с директором устроили совещание за закрытыми дверями, и оно длилось больше часа. В конце концов мой босс пришел в студию и сказал, чтобы мы шли домой пораньше и не говорили с прессой.

– А кто-нибудь там в курсе, что ты уже знала про кражу?

Мама покачала головой:

– Я умею хранить секреты. Прикинулась такой же дурочкой, как все остальные.

И вновь кое-кто из репортеров обмолвился о слухах, что в деле участвовал какой-то ребенок, но это звучало настолько бредовым и притянутым за уши, что никто не стал копаться дальше. Я скрестил пальцы, чтоб так оно и оставалось.

– Секундочку! – Маргарет вскинула руки, сигнализируя: «Стоп!» – А где же Павел Новак?

– В Чешской Республике, – напомнил я, не понимая, к чему она ведет.

– Нет, я не про его физическое тело. Я про то, где упоминание о нем в этой истории. Этот тип – единственный, о ком мы твердо знаем, что он причастен к преступлению. Но его имени никто даже не назвал!

– А ведь верно, – сказал я.

– Стало быть, они не знали, – предположил отец. – Тот, кто слил историю журналистам, должно быть, не знал про Новака.

– Тогда это не Хоббс, – заявил я. – Он-то знал с самого начала.

– Но кто, если не он? – раздумывала вслух Маргарет.

– О нет, – протянула мама. – Плохо дело.

Мы посмотрели в ее сторону: мама буквально прилипла к экрану.

– Что такое? – спросил я.

– Маркус в беде.

Все умолкли, и мама прибавила громкость. Я услышал, как новостная ведущая зачитывает с листка бумаги:

– Согласно этому заявлению представителей Невреску, бизнесмен категорически отрицает любую причастность. Ситуация накаляется: появились сообщения о том, что две недели назад специальный агент Маркус Риверс, возможно, проник в румынское посольство, представившись другим человеком.

Второй ведущий покачал головой, словно эта новость подрывала основы Вселенной:

– Если это правда, то мы имеем дело с очевидным нарушением норм международного права, – заметил он. – Я уверен, что теперь к делу подключится МИД.

Я не верил своим ушам. Мало всего прочего, так теперь еще и у Маркуса будут неприятности из-за того, что я натворил. Вина моя, а платить придется ему.

– Они же уволят его, да? – спросил я. – Это будет стоить ему карьеры.

– Очень может быть, – сказал папа.

Тогда мама наклонилась и положила руку мне на плечо:

– Если ты не раскроешь дело раньше.

– Ты серьезно? – спросил я.

Мама с папой обменялись быстрыми взглядами, а затем оба повернулись ко мне:

– В пределах Подземки ограничения временно снимаются. Но только там, внизу. Тебе попрежнему запрещено с кем-либо разговаривать. И куда-либо ходить.

– Нам и не нужно никуда ходить. Телевизор даст нам всю информацию. – Я посмотрел на Маргарет: – Это проверка для нас с тобой. Ты готова?

– На все сто.