Текст книги "Флориан Бэйтс и похищенные шедевры"

Я увидел на ней именно то, что искал.

– У кого-то из пострадавших были связи с Китаем?

– У двоих, – удивленно ответил Кросби. – Они работают в контрразведке по китайскому направлению, – он мгновение подумал: – Как ты мог это узнать?

– Думаю, вам лучше сказать ЦРУ, что правительство Китая пытается установить слежку за этими тремя, – сообщил я.

Риверс расхохотался. Кросби выглядел так, словно его только что пнули в живот. Подойдя к агенту, Маргарет по-дружески положила руку ему на плечо:

– Не переживайте. Он со всеми такое проделывает. Вас только что проТЕМили.

Глава одиннадцатая. Адмирал

Мне всегда казалась подавляющей обстановка в кабинете школьного директора.

Но, когда я попал в офис директора ФБР, моя картина мира перевернулась.

Зона приемной была отделана темными панелями и заставлена антикварной мебелью. Стены украшали три массивные картины. Подписи под ними складывались в девиз ФБР. Здесь были «Верность» (под орлом, парящим над Гранд-Каньоном), «Смелость» (сцена битвы Гражданской войны) и «Честность» (Джордж Вашингтон принимает присягу).

Вот в такой-то комнате мама, папа, Маргарет и ее родители уселись дожидаться меня под бдительным взором человека, который предупредительно предложил всем бутылочки с водой, но выглядел так, словно знает семнадцать различных способов убийства с помощью карандаша.

Агент Риверс провел меня в помещение с большим письменным столом и другое, для переговоров. Здесь одну стену полностью закрывала карта Соединенных Штатов. Другая была увешана фотографиями директора в компании разных мировых лидеров. А в третьей таилась дверь, через которую мы вошли в маленький секретный офис.

Там директор общался с Риверсом, пока я нервно ждал, соображая, во что же вляпался.

– Мне казалось, я должен его просто поблагодарить, – заметил директор. – Я не рассчитывал привлекать мальчика к расследованию других дел.

– Да, сэр, – сказал Риверс. – Но, думаю, вам стоит выслушать его теорию. Она убедительна. Особенно если учесть, что предыдущая в деле с украденными картинами помогла нам вернуть более шестидесяти пяти миллионов долларов.

Они понизили голоса, и больше я ничего не мог расслышать до самого конца разговора, когда директор спросил:

– Напомните, сколько ему?

– Двенадцать, – ответил Риверс. – Но он не похож на обычных двенадцатилетних.

Оба вышли ко мне, и я удивился: директор оказался очень высоким. Не меньше ста девяноста пяти сантиметров, седые волосы, армейская стрижка. Внушительность облика смягчал легкий южный акцент. Тонкие усики закручивались вверх.

– Рад познакомиться, Флориан, – сказал директор. – Я адмирал Дуглас.

Я пожал протянутую руку: – Это честь для меня, сэр.

– По словам агента Риверса, ты кто-то вроде супердетектива. Ты согласен с таким определением?

– Ну… сэр, – сконфуженно промямлил я. – Не думаю, что я…

– Сынок, в этом кабинете не надо скромничать, – перебил он. – Просто ответь на вопрос.

Вдохнув поглубже, я произнес так уверенно, как мог:

– Я замечаю вещи, которые другие упускают.

– Какого рода вещи?

Я чувствовал себя как на экзамене. Я понимал, что на кону репутация агента Риверса, и не хотел его подвести. Поэтому решил блеснуть:

– Ну, сэр, я знаю, что у вас хроническая боль в спине. И что этот галстук у вас уже больше десятка лет.

Адмирал наклонил голову – посмотреть, что на нем за галстук. Затем с минуту глядел на агента Риверса, а потом снова повернулся ко мне:

– Что навело тебя на эти мысли?

– Единственный не казенный предмет в этом кабинете – маленькая подушечка, которую вы держите на самой нижней полке стеллажа за вашим столом, – пустился я в пояснения. – Подозреваю, что вы пользуетесь ей, чтобы спина немного передохнула, когда приходится подолгу сидеть. Кроме того, узлы на ваших шнурках находятся чуть ближе ко внутренней стороне ботинка, а не ровно посередине. Вы завязываете их сидя, положив одну ногу на колено другой, чтобы не наклоняться. И наконец, на углу вашего стола стоит модель подводной лодки с гравировкой: благодарность за службу на посту капитана. Принимая в расчет ваш рост и высоту потолков на подлодках, предполагаю, что вы вынуждены были много времени проводить в скрюченной позе. Тогда-то, наверное, и начались проблемы со спиной.

Он улыбнулся:

– А галстук?

– Позади меня на стене висит фотография с вашей встречи с бывшим премьер-министром Франции. На вас тот же галстук. А этот политик умер двенадцать лет назад. Стало быть, и галстук не моложе.

Дуглас засмеялся, повернувшись к агенту Риверсу, который ответил широкой улыбкой.

– Да, совсем не похож на обычных двенадцатилетних, – проговорил он. – Флориан, почему бы тебе не сесть и не рассказать нам, что это там замышляет китайское правительство?

Мы уселись за столом для переговоров, и Риверс, достав из папки три фотографии, подвинул их ко мне и директору:

– Три квартиры, в каждой живет сотрудник ЦРУ. В каждой был взлом с проникновением, относительно безобидный.

Дуглас изучил фото и спросил:

– Думаешь, взломщик повинен в шпионаже в пользу правительства Китая?

– Не могу утверждать, что он работает на правительство, – ответил я. – Его могла нанять какая-нибудь корпорация или еще кто-то. Хотя правительство – наиболее вероятный заказчик.

– И почему ты так считаешь?

– Все дело в ТЕМЕ, сэр.

– Я вижу тут три совершенно разные кухни, сынок. Никакой общей темы.

– ТЕМЕ – это Теория мелочей. С ее помощью я… ну, за неимением лучшего слова… разгадываю загадки.

Это вызвало у него улыбку:

– Не объяснишь ли мне эту теорию? Только сделай скидку на то, что я всего лишь директор ФБР, а не супердетектив.

– ТЕМЕ принимает во внимание маленькие детали, которые кажутся незначительными, но, собранные вместе, открывают истину, – сказал я. – В данном примере три квартиры расположены в различных частях города. Но в каждой на холодильнике примагничено меню одного и того же китайского ресторана. Вот что привлекло мое внимание.

Адмирал снова улыбнулся:

– Интересно, но вряд ли…

– Сверху на меню надпись: «Бесплатная доставка», – продолжил я. – Вы знаете хоть один китайский ресторан, который предлагает бесплатную доставку по всему городу? Обычно они доставляют блюда в радиусе двух-трех километров, что чисто математически не соответствует местоположению этих квартир.

– Хорошее наблюдение, – заметил адмирал.

– И, обратите внимание, от нижней части каждого меню оторваны одни и те же купоны. Один обрывок виднеется на этой фотографии. На нем написано: «Пятьдесят процентов скидки на первый заказ».

Я передал адмиралу фотку, чтобы он сам посмотрел.

– Представьте, что вы шпион, который хочет просочиться в ЦРУ. Вы не можете попасть в штаб-квартиру. Вы не можете хакнуть записи о сотрудниках на сервере агентства. И не можете следить за агентами, когда они идут домой с работы. Для всего этого надо действовать в открытую, что подвергает вас риску быть схваченным. Но если агенты сами пригласят вас к себе домой – вы в полной безопасности.

Адмирал Дуглас пораженно покачал головой:

– Вы убедите их заказать у вас еду.

– Вот именно, – подтвердил я. – Каким-то образом шпион подбросил меню в штаб-квартиру ЦРУ. Может, доставлял еду в здание и просто засунул в коробки несколько штук. А может, попросил кого-то постороннего пронести их внутрь. И в итоге они попали в какую-то зону общего пользования вроде комнаты отдыха, где их мог взять каждый.

– И только на таких меню был купон, – догадался Риверс. – Соответственно, если кто-то делал заказ и упоминал о купоне, человек, принявший звонок, знал, что заказчик из ЦРУ.

Я кивнул.

– Так что наш шпион доставляет еду, а заказчик открывает дверь и позволяет ему заглянуть в квартиру. Возможно, даже сделать снимок-другой. Затем шпион вламывается внутрь, обставляя это как ограбление, и подсовывает в сумочку или кейс подслушивающее устройство.

С секунду адмирал Дуглас осознавал сказанное, словно все еще не мог поверить:

– Это блестяще.

– Да, он все просчитал, – согласился я.

Адмирал рассмеялся:

– Я говорил не о шпионе, Флориан. А о тебе.

Тут я покраснел.

– Сколько времени наши люди работали над этим делом? – спросил адмирал Риверса.

– Пару недель.

– А сколько времени потребовалось Флориану, чтобы раскусить его?

Риверс ухмыльнулся:

– Пара минут.

– Миссис Дженкинс, зайдите, – вызвал Ду-глас одну из секретарш и пробормотал себе под нос: – Китайская еда навынос. Невероятно.

В дверях появилась женщина с блокнотом.

– Да, сэр?

– Нужно, чтобы вы внесли в мое расписание встречу с директором ЦРУ. Скажите ему, что это срочно, – распорядился адмирал. – И, пожалуйста, попросите родителей Флориана зайти. Я бы хотел кое-что с ними обсудить.

И зачем директору понадобились мои родители? Я посмотрел на агента Риверса, но он только пожал плечами.

– Флориан, забавы ради… Закрой, пожалуйста, глаза.

– Конечно.

– Какого цвета мои носки? – спросил Ду-глас. – Черные или синие?

– Ни то ни другое, сэр, – улыбнулся я. – Бордовые.

Он снова засмеялся:

– Просто подумал, вдруг удастся тебя подловить.

В этот момент миссис Дженкинс ввела в кабинет моих родителей. Адмирал Дуглас выскочил из кресла и обменялся с ними полными энтузиазма рукопожатиями.

– Добро пожаловать, очень рад! Стало быть, ваш сын, а?

– Похоже на то, – сказала мама.

– Пожалуйста, присаживайтесь, – Дуглас махнул рукой в сторону стола. – Буду откровенным. Вечером мне предстоит поездка в Белый дом, и теперь, благодаря Флориану, мне еще нужно успеть перекинуться парой слов с директором ЦРУ. Так что, вы уж простите, времени на светскую беседу нет. Я перейду сразу к сути.

– Пожалуйста, – согласился папа.

– Я бы хотел, чтобы Флориан работал в Бюро вместе с нами.

Мои глаза чуть не выскочили из орбит:

– Вы хотите, чтобы я стал агентом ФБР?

– На самом деле я, скорее, думал о должности консультанта, – ответил он. – Время от времени, не слишком часто, мы бы звонили тебе с просьбой проделать этот твой ТЕМЕшный трюк. Я по-прежнему не понимаю до конца, в чем он заключается, но я ведь посвятил оперативно-разыскной работе всего-то тридцать с чем-то лет.

– Мам? Пап? Можно? – возбужденно спросил я.

– Да он же шутит, – сказал отец.

– Нет, не шучу, – возразил Дуглас. – Единственное, что могло быть безумнее с моей стороны, чем попросить двенадцатилетку присоединиться к нам, – не попросить его об этом. За два дня он помог нам обнаружить пропавшие картины стоимостью шестьдесят пять миллионов и, вполне вероятно, раскрыть тайную шпионскую операцию правительства Китая. Представляю себе, что он сумеет сделать, если дать ему еще два дня.

Родители потеряли дар речи. Я воспринял это как знак, что они хотя бы обдумывают предложение.

– А мне будут платить? – поинтересовался я.

Директор хмыкнул:

– Давайте проясним. Мы не сможем внести двенадцатилетнего ребенка в платежную ведомость, не привлекая внимания конгресса. Но я уверен, мы найдем способ вознаградить тебя за услуги.

– Благотворительный фонд, – вмешалась мама. – Мы откроем благотворительный фонд, и вы можете перечислять Флориану средства туда.

– Фантастическая идея, – согласился директор.

– Но только после того, как покончит с домашкой!.. – заявила она.

– Что-что?

– Пусть помогает вам защищать страну, но только после того, как сделает то, что задано на дом в школе, – разъяснила мама. – Я не позволю, чтобы эта работа вредила его образованию.

Директор рассмеялся:

– По мне, звучит здраво. Что думаешь, Флориан? Ты с нами?

Самый простой вопрос, который мне когда-либо задавали.

Глава двенадцатая. Новое ФБР

Было утро среды, и родители ушли на работу. Я только что залил хлопья молоком и собирался насладиться первой, идеально хрусткой ложкой, когда затренькал дверной звонок.

– Это все изменит, – провозгласила Маргарет, влетая в комнату, как торнадо, и продолжая разговор, начатый, судя по всему, в мое отсутствие.

– Что это?

– Моя грандиозная, эпическая идея, – объяснила она, словно говорила о чем-то очевидном.

– Что-то подсказывает мне, что разговор будет длинный, – ответил я. – Давай продолжим на кухне? Не хочу, чтобы хлопья размякли.

– Кухня так кухня, – смилостивилась Маргарет.

Мы уселись за стол. Я ел, а она говорила:

– Только два слова. Новое ФБР.

– Что еще за новое ФБР? – пробормотал я с полным ртом.

– Флориан-Бэйтсовские Расследования.

Проглотив очередную порцию хлопьев, я улыбнулся:

– А, теперь врубился. Забавно.

– Это не забавно – это изумительно! – заявила она. – Ты уже консультант в том ФБР, которое есть сейчас. Логически – это просто следующий шаг. Как только твоя слава разнесется, люди примутся стучать в твою дверь в надежде, что ты найдешь им пропавшую собственность… или других людей. Сенаторы, послы… Шпионы. Когда у них кончатся другие варианты, они придут к тебе, потому что… Флориан-Бэйтсовские Расследования раскрывают все тайны в мире одну за другой! (Последнюю фразу она произнесла торжественным рекламным тоном.)

– Ты и слоган уже придумала?

– Я ж сказала, идея эпическая.

– Ну, если забыть, что ко мне никто не придет, потому что моя слава никуда не разнесется, – возразил я. – Единственные, кто знает обо мне и ФБР, – родители и ты. Риверс с адмиралом Дугласом не хотели, чтобы я и тебе-то говорил. Но я объяснил, что раз так – сделки не будет. Сказал им, что ты мой лучший друг, и врать тебе я не стану.

– Так и сказал?

– Ну конечно.

– Это жутко мило, – признала Маргарет. – Но поверь мне: в Вашингтоне секреты долго не держатся. Начинается с шепотков и сплетен, а потом, глядишь, уже каждый второй в курсе. Люди все разузнают, потому что будут в отчаянии. Потому что никто другой не сумеет им помочь. Вот тут-то они и начнут искать нас.

– Нас?

– Ну да, нас, – подтвердила она. – Я же стану твоим напарником. У тебя классно получается с зацепками, но давай смотреть правде в глаза: твои навыки по части общения с людьми весьма скромны.

– И что же не так с моими навыками по части общения? – скептично поинтересовался я.

– Не волнуйся, эту часть работы я возьму на себя, – заявила Маргарет. – Круто, правда? Еще я буду помогать тебе с расследованиями. Я неплохо навострилась использовать ТЕМЕ. Нет такой загадки, которую мы не сможем решить, работая вместе.

– Не пойму, шутишь ты или нет.

Она посмотрела на меня с укоризной:

– Какие шутки? По факту мы только что получили первое дело.

– Да ну? И кто наш клиент?

Выражение лица Маргарет изменилось. Она выжала слабую улыбку:

– Я.

– И какую тайну ты хочешь раскрыть? Потому что если тебе надо, чтобы я пошпионил за командой, с которой вы играете в финале, то я пас.

– Ничего такого, – ответила она. – Чтоб выиграть футбольный матч, твоя помощь мне точно не требуется.

– Тогда для чего требуется?

– Я хочу, чтобы ты нашел моих родителей. Настоящих родителей. Хочу, чтобы ты выяснил, кто они и почему бросили меня у пожарной части.

Это совершенно выбило меня из колеи. Настроение резко скакнуло от дурашливого к серьезному. Я не знал, что сказать.

– Когда мы с агентом Риверсом ехали в машине, он все про тебя знал, – продолжила Маргарет. – Когда у тебя день рождения. В какой больнице ты появился на свет. Он знал всю твою историю. Но про меня он ничего такого не сказал. Потому что даже ФБР не может выяснить, откуда я взялась. А ты можешь, Флориан. Если кто-то вообще может, так это ты.

– Мне кажется, это по-настоящему опасно, – сказал я.

– Никто нам ничего не сделает.

– Не в том смысле опасно… – Я попробовал объяснить: – Вдруг ты выяснишь что-то плохое… что-нибудь, чего на самом деле не хотела бы знать.

– Это не просто прихоть. Я думаю о них всю жизнь… Поверь, я рада, что они от меня отказались. Я люблю своих нынешних родителей. Но все равно чувствую себя неполной. Как книга, из которой вырвали страницы с первой главой. Мне нужно знать…

Я понял, что могу дать ей только один ответ:

– Хорошо. Я это сделаю.

– Правда? – возбужденно переспросила Маргарет.

– Да. Я собираюсь искать твоих родителей.

– Ты не искать их собираешься, Флориан. Ты собираешься их найти.

Не люблю давать обещаний, которые могу не выполнить, но возражать было трудно.

– Ладно. Я их найду.

Тут наконец-то на лице Маргарет появилась ее широкая улыбка – та самая, которую я видел в день нашего знакомства.

– Но сегодня приступить к поискам не смогу, – добавил я. – Мне нужно вернуться в Национальную галерею. Я все еще пытаюсь разобраться кое в чем, касающемся того ограбления.

– Ну ладно, – сказала Маргарет, крайне неумело маскируя разочарование. – Тогда увидимся попозже.

Я проглотил последнюю ложку хлопьев и поднялся, чтобы поставить миску в мойку.

– Почему попозже? Ты не пойдешь со мной в музей?

– Я думала, все фэбээровские делишки строго секретны.

– Ну а я думал, ты только что говорила, что мы – напарники.

И это был момент истины. Тот самый, когда я поставил миску в раковину. В этот миг Флориан-Бэйтсовские Расследования официально появились на свет.

Глава тринадцатая. Нерды, объединяйтесь!

– Так зачем нам в музей? – спросила Маргарет, шагая со мной от метро к Национальной галерее. – Что мы там ищем?

– Сам не знаю… ищем что-то, – ответил я, и вовсе не потому, что хотел казаться загадочным. – Это дело не кажется мне завершенным. Как тогда, когда я собрал Звезду Смерти из «Лего». Выглядело здорово. Все детальки подходили друг к другу. Но осталось несколько лишних. В итоге выяснилось, что я пропустил целый уровень с посадочным доком.

Маргарет расплылась в улыбке:

– Звезда Смерти и посадочные доки. Да ты нерд!

– Эта планета вертится благодаря нердам, – гордо заявил я.

– Да, мы такие, – согласилась она. – Но я не представляю, о каких лишних детальках ты говоришь сейчас. Мы узнали Новака на фото и выяснили, что он вернулся в Чехию. Все, что осталось в США, – это картины, а их ты уже нашел.

– Да, но вдруг мы что-то упустили?

Маргарет покосилась на меня:

– Под этим «мы» ты фактически подразумеваешь ФБР, команду криминалистов и музейную охрану?

– Ага, – смущенно признал я. – Но так и бывает с ТЕМЕ. Приходится в числе прочего подбирать чужие крошки.

Войдя в музей, мы увидели в ротонде целую толпу, и Маргарет спросила:

– Мне кажется или здесь больше народу, чем обычно?

– Вовсе не кажется, – ответил я. – Сегодня снова открылись два ограбленных зала. Мама сказала, что ажиотаж ожидается здесь еще пару недель. Похоже, все внезапно заинтересовались искусством.

– Либо считают себя умнее ФБР и надеются отыскать зацепки, которые упустили эксперты, – промолвила она с лукавой улыбкой.

– Да какой ненормальный себе такое в голову вобьет? – отозвался я, и мы оба засмеялись.

К несчастью, именно в тех залах, которые нас интересовали, посетителей набилось битком. Нашим первым пунктом назначения был зал № 83, где мы впервые увидели Новака, спящего на диванчике.

– Отсюда пропали две картины: «Урок танцев» Дега и «Девушка в белом» Ван Гога, – сказал я, указывая по очереди на каждое из полотен, уже возвращенных на свои места.

– А Новак спал или притворялся спящим вот тут, – добавила Маргарет, садясь на тот край диванчика, где тогда прикорнул наш подозреваемый.

Я уселся рядом, и мы оглядели комнату, пытаясь понять, что он видел в тот день.

Маргарет кивнула на охранника в углу:

– Он был здесь раньше?

Я наклонился к ней и шепнул:

– Не факт, что он действительно охранник. Думаю, он фэбээровец. Агент Риверс сказал, что они собираются держать эти залы под пристальным наблюдением, чтобы посмотреть, не вернется ли кто-то подозрительный на место преступления.

Атмосфера конспирации, которой от всего этого веяло, взбодрила нас обоих.

– Но в тот день здесь никого не было?

– Постоянно – нет, – ответил я. – Обычно каждый охранник патрулирует три-четыре зала. Скорее всего, потому-то Новак и сидел здесь в первый раз: хотел вычислить их маршруты.

– Прикидывался, будто спит, а сам держал видеокамеру включенной около получаса, чтобы потом составить полноценное представление о графике охранников, – добавила Маргарет. – Но как он узнал, что охранную систему будут апгрейдить? Подслушал чей-то разговор?

– Вряд ли. Информацию такого рода держат в секрете. Охранники, скорее всего, ничего не знали до последнего дня или двух. Я думаю, что его напарник разведал это.

– Напарник? Человек, тоже одетый уборщиком?

– В этом есть смысл, – отозвался я. – Ему нужно было как-то получить доступ к их униформе. Может, таким же образом он узнал и о системе безопасности.

– Что означает, что кто-то в музее работает на него.

– Вероятность велика. Вор откуда-то знал, что систему начнут обновлять именно в четверть второго ночи.

– ФБР думает, что у него был сообщник в музее?

– Если и думает, то со мной этими мыслями не делится, – заметил я. – Но я точно знаю, что агент Риверс сегодня здесь, продолжает расследование – может, как раз поэтому.

– Надо пойти с ним поздороваться.

– Негласный специалист, – напомнил я. – Если я встречусь с ним на людях, то должен вести себя так, словно мы не знакомы. И ты тоже.

Открыв маленький блокнотик, я нарисовал план комнаты, отметив на нем каждую картину и местоположение дверей. Я хотел, чтобы у меня было с чем сверяться дома.

– Объясни-ка мне кое-что, – сказала Маргарет.

– Что именно?

– Если ты уже работаешь в музее и знаешь, когда будет переустановлена вся система безопасности, зачем вообще тебе изучать расписание охранников? И усложнять себе жизнь, заставляя какого-то типа лететь сюда через океан из самой Чехии, а потом менять внешность?

– Вот этот момент и мне неясен, – признался я. – Предполагается, что Новак – эксперт по хищению предметов искусства, но ведь таких профи не задействуют в самой краже. Это было бы как держать в команде Леброна Джеймса[6]6
  Леброн Джеймс – баскетболист-форвард, трехкратный чемпион НБА и трехкратный самый ценный игрок финала НБА.


[Закрыть] только для того, чтобы он продавал хот-доги на матче. Для наблюдения они уж точно могли найти кого-нибудь другого поближе. У этого парня должна была быть еще какая-то задача, что-то более специализированное, ради чего стоило везти его сюда.

– Спорим, Пол и Винс в курсе? – спросила Маргарет.

– Кто-кто?

– Гоген и Ван Гог, – объяснила она, указывая на автопортреты в зале. – Они наверняка все видели, но хранят тайну, в точности как с тем отрезанным ухом.

Я повернулся, посмотрел на нее и сказал:

– Точно, ты и сама нерд.

Мы обменялись улыбками, и тут до меня дошло, что Маргарет – первый друг, с которым я могу по-настоящему быть собой. Затем мы прошли в зал № 85, где видели Новака, перерисовывающего «Женщину с зонтиком», и откуда был украден «Ребенок с игрушками» Ренуара. Как и в предыдущем зале, здесь толпилась уйма народу, а в углу замер бдительный охранник (возможно, агент).

– А здесь он изображал из себя копииста, – сказала Маргарет.

– Он не изображал, – напомнил я. – Он мог соврать насчет своего имени, но его копия картины была потрясающей. Агент Риверс говорил, что этот тип блестяще учился в Академии изобразительных искусств в Праге.

Она непонимающе посмотрела на меня:

– Как талантливый художник мог связаться с преступниками?

– Жизнь у художников не такая уж легкая, – рассудил я. – Может, кто-то предложил ему такую сумму, от которой нельзя отказаться.

– Ладно, спрошу про другое, – сказала она. – Как вор из Чехии мог познакомиться с кем-то, у кого есть связи с музеем в Вашингтоне?

– Отличный вопрос. Могло быть примерно так же, как с моими родителями. В конце концов, мама-то из Италии, а отец из Бостона.

– Как они познакомились?

Я улыбнулся, вспоминая историю, которую слышал множество раз.

– Она работала в маленьком римском музее и поехала на международную конференцию в Лондоне, чтобы сделать доклад о реставрационных техниках. Отец был на той же конференции, чтобы презентовать датчики движения, но по ошибке зашел в другой конференц-зал. Как раз собирался уходить, и тут начался мамин доклад.

– И, увидев ее, он решил остаться? – спросила Маргарет.

– Именно, – ответил я. – Через неделю в том маленьком музее в Риме не на шутку удивились, когда американский эксперт по безопасности предложил чуть ли не даром проконсультировать их насчет новой системы охранно-тревожной сигнализации. Ему понадобилось две недели консультирования, чтобы наконец набраться храбрости пригласить ее на свидание.

Маргарет засмеялась:

– Хорошо сыграно, мистер Б. Так ты думаешь, что-то подобное могло случиться здесь? Один из реставраторов, или кураторов, или охранников приехал в Европу на конференцию и случайно наткнулся на Новака? И, познакомившись поближе, они решили… ну, не пожениться, как твои родители… а совершить преступление?

– Может быть, – сказал я. – А вот тебе и другой вопросик. Почему он перерисовывал «Женщину с зонтиком», а не «Японский мостик»?

– Что за «Японский мостик»?

– Вот эта картина, – я указал пальцем. – Это тоже Моне. Копируя ее, ты видишь обе двери и можешь наблюдать, кто входит и выходит. А «Женщина с зонтиком» висит в углу. Рисуя ее, не видишь почти ничего.

– Ты прав. Выбрать другую картину было бы умнее.

– Если только выбор не связан с чем-то в зале, – возразил я. – Возможно, с доступом. Копиисты хранят холсты и принадлежности на том же этаже, где находится студия моей мамы. Чуть дальше по коридору от офиса охраны.

– Так что он мог спускаться по лестнице, закрытой для обычной публики, – подхватила нить моих размышлений Маргарет. – Наверное, шныряя туда-сюда, он и обнаружил, что охранную систему будут переустанавливать.

Какое-то время я обдумывал эту мысль.

– Хорошо, – сказал я. – Каждое утро он спускается, чтобы забрать свои принадлежности, и вечером тоже – чтобы вернуть их на место. А по пути чуть-чуть шпионит.

– Хотя вынюхивать что-то, таща при этом холст и кучу кисточек, не так-то просто, – посмеялась Маргарет.

Я знал, что она шутит, но в этом было здравое зерно. И оно заставило меня кое о чем задуматься.

– Погоди-ка, – сказал я, внезапно разволновавшись. – Ты абсолютно права! Картины большие и неудобные.

Маргарет ответила мне пустым взглядом.

– Ненавижу, когда я права, но не знаю почему. Это лишает шанса полюбоваться собой.

Я широко ухмыльнулся:

– Как ты выяснила, что в Калифорнии мой папа брал чужие клюшки?

– Что? – переспросила она, теперь уже совершенно ничего не понимая.

– В тот раз, когда ты поняла, что отец в Калифорнии играл в гольф. Откуда ты узнала, что ему пришлось у кого-то попросить клюшки?

– Оттуда, что он не принес их с собой домой, – напомнила она. – Почему это так важно?

– Эту зацепку найти тяжелее всего, – сказал я. – Потому что она становится зацепкой не тогда, когда ее видно, а тогда, когда ее нет.

– И?..

– Чего у Новака не было в аэропорту? – спросил я, складывая детали воедино.

– Понятия не имею. У него был чемодан, рюкзак… – Тут Маргарет заулыбалась, и я понял, что она ухватила суть: – …Но у него не было картины! Его копии «Женщины с зонтиком»! Если уж рисуешь восемь дней такую красоту, хочется привезти ее домой, так?

– Мне бы захотелось, – подтвердил я.

– Хотя он мог просто отослать картину почтой, – заметила Маргарет. – Не знаю, можно ли проносить такие штуковины в самолет.

– Верно. Но подумай, о чем мы только что говорили. У Новака – особый талант, ради которого его притащили сюда из Восточной Европы. Что, если это талант художника? Что, если он не отправлял картину почтой? Если вообще никогда не выносил ее из музея?

Мы оба уставились на полотно на стене.

– Так здесь висит копия? – спросила Маргарет.

Я пожал плечами:

– Не знаю. Но такое возможно.

Подойдя поближе, мы изучили картину, отыскивая хоть какой-то намек на то, что это подделка. Я буквально уткнулся в нее носом, и охранник в углу прочистил горло, привлекая мое внимание.

– Отойдите, – твердо сказал он.

– Прошу прощения, – извинился я. – Просто она очень красивая, правда?

– Ага, – отозвался он. – И ровно настолько же красивая на расстоянии.

Я шагнул назад, и охранник потерял ко мне интерес.

– Что думаешь? – шепнула Маргарет. – Подделка?

– Без понятия, – признался я. – Я же не эксперт. Но, к счастью, знаю одного.

Пока мы шли к лифту, я набирал номер. Соединившись с агентом Риверсом, я услышал, что нам следует сидеть в студии у мамы, пока не уйдут все ее коллеги. Риверс хотел, чтобы все выглядело так, словно мы просто ждем окончания ее рабочего дня, чтобы идти вместе домой. Это входило в план засекречивания моего участия в делах ФБР.

Последний мамин сотрудник ушел в пять сорок пять, и буквально через минуту-другую прибыл Риверс. Он работал в офисе охраны, так что в его присутствии в музее не было ничего подозрительного.

– Ладно, – сказал он, запирая дверь, чтобы гарантировать нам уединение. – Так в чем ваше грандиозное открытие?

– Не столько открытие, сколько теория, – сказал я, чтобы не обнадежить его понапрасну. – Но, думаю, вполне возможно, что украдены были четыре картины.

Риверс с моей мамой обменялись недоуменными взглядами, а потом уставились на меня.

– И какая четвертая? – спросил агент.

– «Женщина с зонтиком».

– «Женщина с зонтиком» висит в восемьдесят пятом зале, – возразила мама. – Утром я ее видела.

– Да, но что, если ты видела копию? Ту, что нарисовал Новак?

Я видел, что Риверс начинает прокручивать в голове эту идею.

– Это бы объяснило, зачем они возились с доставкой Новака сюда, – добавила Маргарет. – Слежка за охранниками была так, между делом. А главная причина заключалась в том, что он мог нарисовать фальшивку.

Все головы повернулись к ней.

– Я – его напарник, – гордо объяснила Маргарет. – И это – наша общая догадка.

Риверс хмыкнул и покачал головой.

– Зачем столько сложностей? – удивилась мама. – Почему было просто не сунуть эту картину в мусорный бак вместе с остальными?

– Слишком большая, – сказал я. – Даже без рамы она не влезла бы в упаковщик.

– А на чем основаны твои догадки? – спросил Риверс. – Ты можешь утверждать, что в зале висит подделка?

– Нет, – ответил я. – Это просто теория.

Агент с минуту посоображал:

– Хорошо. Давайте пойдем и посмотрим.

Мы все поднялись наверх. Мама взяла сумку, словно идет домой. Если бы кто-то заметил нас, то подумал бы, что мы уходим насовсем. Но мы вышли в зале № 85, и Риверс убедился, что поблизости никого нет, пока мама пристально осматривала картину.

– Ну так что? – спросил он. – Возможно ли, что это подделка?

– Если и так, то невероятно хорошая подделка, – сказала мама. – Невооруженным глазом мне не определить. Придется снять ее, поместить под микроскоп и прогнать через несколько тестов.

Еще минуту поразмыслив, Риверс возразил:

– Нет. Мне нужно, чтобы вы выяснили это не перемещая картину.

Мама посмотрела на него непонимающе:

– Почему?

– Потому что мы думаем, что замешан кто-то из работников музея, – ответил он.

Мы с Маргарет, переглянувшись, кивнули.

– Если так и есть и если это копия, преступники считают, что вышли сухими из воды. Как только картину снимут со стены, они получат предупреждение, что мы взяли их след.