Текст книги "Поцелуй страсти"

Спринг Даффодил подняла красивую голову и попыталась, играя, дотянуться губами до его светлого локона.

– Балуй! – весело крикнул Майлз, делая шаг назад. – Я понимаю, что мои волосы похожи на сено, но ведь не сено же это, в самом деле. – Похлопав напоследок лошадь по крупу, он отошел от стойла, направился по проходу к воротам и вышел из конюшни во двор.

Стоя за углом, Виктория наблюдала за его уходом. Когда дверь дома Пемброков захлопнулась за Майлзом, девушка вернулась через черный ход в конюшню и, подойдя к каморке сторожа, негромко позвала:

– Джордж!

В дверном проеме появился кривоногий старик, который радостной ухмылкой приветствовал свою хозяйку.

– Слушаю вас, мисс. Что-нибудь случилось с лошадьми?

– Да нет, – торопливо проговорила девушка, – в конюшне все в порядке. Просто я хотела задать тебе один вопрос.

– Да, мэм?

– Наша Спринг Даффодил… Как ты думаешь, к ней еще можно… хм… подпускать жеребцов?

Виктория в жизни не заговаривала с прислугой на такую тему, и поэтому теперь на щеках у нее расцвели алые пятна.

Джордж округлил подслеповатые глаза. Он никак не мог взять в толк, что могло заставить его хозяйку обратиться к нему с таким щекотливым вопросом. Почесав в затылке, он прошамкал:

– А чего такого-то? Конечно, можно. А что, кто-то говорит, что нельзя?

Виктория в смущении опустила глаза и с минуту Упорно разглядывала носки своих лакированных сапог.

– Ты хочешь сказать, что у нее… хм… все нормально?

– Нормально? Это в каком же смысле, мисс?

Виктория покраснела сильнее прежнего.

– Ну… нормально в том самом смысле… для этого дела – понимаешь?

Джордж снова поскреб в макушке.

– Оно конечно, мэм, мы понимаем… Ха… да у нее… это самое, как у молоденькой.

– Хорошо. В таком случае, когда у нее в следующий раз… хм… начнется… Я хочу, чтобы ты подпустил к ней Кингз Рэнсома.

– Кингз Рэнсома? – пролепетал Джордж в изумлении.

– Ну да. Кингз Рэнсома.

– Как скажете, мисс. Кингз Рэнсома так Кингз Рэнсома. Начиная с сегодняшнего дня глаз с кобылы не спущу – буду ждать, стало быть, когда у нее начнется.

– Хорошо, – сказала Виктория, подняла наконец на старика глаза и улыбнулась: – Извести меня обо всем.

Джордж кивнул.

– Ясное дело, мисс.

Помахав сторожу рукой, Виктория двинулась вдоль по проходу, заглядывая по пути то в одно, то в другое стойло. Старик же стоял и смотрел ей вслед, недоуменно покачивая головой.

– Это ж надо такое придумать, – бурчал он, – подпустить Кингз Рэнсома к Спринг Даффодил! Девчонка, должно быть, окончательно рехнулась.

Не вытерпев, Джордж старческой рысью потрусил к загончику, где находилась кобыла. Приложив козырьком руку к глазам, он подробно рассматривал кобылу, уделив особое внимание ее широкой груди и крепким, сильным задним ногам.

– С другой стороны, – задумчиво произнес он, завершив осмотр и облокотившись о дверцу стойла, – может, она и не рехнулась, а совсем даже наоборот… Мысль-то, кажется, неплохая.

Ухмыльнувшись, старик обратился к кобыле, словно к человеку:

– Слышь, старушка? Похоже, тебя снова хотят взять в оборот. Это на старости-то лет, а? И приведут к тебе не кого-нибудь, а самого Кингз Рэнсома. Хотел бы я знать, что ты обо всем этом думаешь?

И снова его взгляд остановился на задних ногах Спринг Даффодил.

– Кто знает, может быть, немного крови твоего папаши позволит извести эту проклятую напасть, когда лошадь засекает ногу. Напасть-то есть, только никто не хочет это признавать.

6

Виктория стояла перед огромным зеркалом, закалывая волосы на макушке. Она готовилась к вечеру, который давала леди Фиона в честь Майлза Уэлсли. Неожиданно распахнулась дверь, и в комнату пулей влетела Джорджия – раскрасневшаяся, с круглыми от возбуждения глазами.

– Это правда, Тори? – не успев перевести дух, с порога крикнула она.

– Что именно? – поинтересовалась Виктория, отворачиваясь от зеркала и устремляя вопрошающий взгляд на младшую сестру.

– То, что ты провела все утро с мистером Уэлсли?

– Ну уж и все – скажешь тоже! – Виктория, снова повернулась к зеркалу, чтобы уложить на место выбившуюся из прически прядь.

– Но ведь ты была с ним! Одна! В конюшне!

– Джорджия, ты же знаешь, что мистер Уэлсли приехал к нам, чтобы взглянуть на наших лошадей, Я всего-навсего показала ему несколько жеребцов, которых папа выставил на продажу.

Джорджия с разбега плюхнулась на кровать Виктории и уселась, недовольно надув губки.

– Какая же ты все-таки счастливица! Я с того самого дня, как приехал мистер Уэлсли, все ломала голову, как побыть с ним наедине хотя бы четверть часика, а ты, даже пальцем не шевельнув, провела с ним все утро!

Виктория чуть пощипала щеки, чтобы придать им требуемый модой девический румянец.

– Это все ничего не значит, Джорджия. Ничегошеньки.

– Для тебя не значит, – вздохнула Джорджия, – но скажи честно – разве он не прелесть?

– Прелесть? – рассмеялась Виктория. – Вот уж бы не сказала!

– Что-то я не совсем тебя понимаю, Тори. По-моему, Майлз Уэлсли самый красивый, очаровательный, я бы даже сказала, идеальный мужчина из всех, кого я когда-либо знала.

Виктория пожала плечами.

– У каждого свой вкус.

– Неужели ты не считаешь его хотя бы привлекательным?

– Нет. Этого я не говорила. Полагаю, на свете найдется немало женщин, которым нравятся улыбчивые, зубастые молодые люди.

– Зубастые?! Ты называешь его зубастым? Бог с тобой, у него самая обворожительная улыбка на свете! А волосы? Ну просто спелая рожь!

Джорджия минуту смотрела прямо перед собой, будто грезила наяву, потом повернулась к Виктории:

– Знаешь, Тори, в чем твоя беда?

Виктория с удивлением посмотрела на сестру.

– А я и не догадывалась, что у меня есть беда.

– Ну, – замялась Джорджия, – может, это не так уж серьезно, но все-таки… – Она помолчала и, в упор глядя на сестру, выпалила: – Я думаю, ты не проявляешь интереса к мужчинам, потому что… потому что в тебе нет романтики! Ты слишком практичная – вот что я тебе скажу!

– Джорджия, в твоих устах слово «практичная» звучит, как название какой-то болезни, – возразила Виктория, – а ведь многие люди считают, что практичность – это скорее достоинство, чем недостаток.

– Извини, дорогая, я не хотела тебя обидеть. Нет, правда, я вовсе не думаю, что в практичности есть что-то дурное. Просто я рассуждаю таким образом: поскольку ты – человек с логическим складом ума и напрочь лишена романтики, то не в состоянии воспринимать мир так, как воспринимаем его мы с Каролиной.

Виктория торопливо отвернулась от Джорджии, опасаясь, что выражение лица ее выдаст. Сказать по правде, мужские чары Майлза Уэлсли произвели на нее ничуть не меньшее впечатление, чем на сестер.

– Запомни, Джорджия, – не слишком уверенно сказала Виктория, – мужчина – это не только красивая внешность и проникновенный голос. И вам с Кэри, когда вы общаетесь с представителями противоположного пола, особенно такими, как Майлз Уэлсли, надо иметь это в виду.

– Ясное дело, – со смехом произнесла Джорджия, оттесняя Викторию от зеркала, чтобы бросить взгляд на собственную прическу. – Кроме внешности и голоса, следует принимать во внимание положение мужчины в обществе, его титул и, наконец, манеры и воспитание. Так вот, Майлз Уэлсли обладает всем этим в полной мере.

Виктория с сомнением на нее посмотрела.

– Возможно, богатство и титул у него имеются, но манеры? Сразу видно, что тебе не приходилось оставаться с ним наедине.

Джорджия бросила прихорашиваться и в изумлении воззрилась на Викторию.

– Почему ты мне все это говоришь? Он что же – обошелся с тобой грубо?

Перед взором Виктории предстали чувственные губы Майлза…

– Не то чтобы грубо, – пробормотала она, – но… как бы это сказать… он был дерзок, это точно.

– Дерзок? – воскликнула Джорджия, вздрогнув от приятного возбуждения. – Но я ничего не имею против мужской дерзости, если, конечно, она не направлена на… это самое…

– Что значит «это самое»? Джорджия вспыхнула.

– Неужели не понимаешь? Это когда мужчина покушается на главное достояние девушки… и позволяет себе всякое такое… Надеюсь, он ничего себе в этом смысле не позволял?

У Виктории перехватило горло.

– Разумеется, нет, – сказала она хрипловатым от волнения голосом. – С чего ты взяла?

– Я слышала сплетни, которые про него ходят, – призналась Джорджия.

– Я тоже кое-что о нем слышала… Но это все чушь – досужие разговоры, не более того.

– Не все чушь, дорогая моя, не все. Уверяю тебя, многое из того, что о нем говорят, – истинная правда. К примеру, Цинтия Хайкрофт мне рассказывала, что на бале у Хантфордов он пытался ее поцеловать.

У Виктории при этом известии вытянулось лицо, но, когда она заговорила снова, голос ее звучал ровно:

– Не стоит безоговорочно верить всему, что пытаются тебе втолковать. Все знают, что Цинтия Хайкрофт имеет обыкновение преувеличивать.

– Дыма без огня не бывает. Впрочем, я сомневаюсь, что Майлз Уэлсли мог позволить что-либо подобное по отношению к тебе.

– Это почему же? – с обидой в голосе осведомилась она.

– Ты хочешь сказать, что он к тебе приставал?!

– Я ничего не хочу сказать. Я просто спрашиваю, почему, по твоему мнению, Майлз Уэлсли не мог позволить по отношению ко мне какой-нибудь вольности?

– Ну… – протянула Джорджия, недоумевая, отчего всегда доброжелательная Виктория так взъелась, – ты не такого пошиба женщина, чтобы…

– Чтобы мужчина мог лезть ко мне со всякими глупостями? – закончила за нее Виктория. – Ну все, хватит этих глупых разговоров! Бог с вами, сестрички, делайте что хотите. Кстати, нам давно уже пора спускаться в зал. Фиона говорила, что отец все еще неважно себя чувствует и не сможет присутствовать на вечере, а ведь ты знаешь, как она всегда расстраивается, когда ей приходится одной принимать гостей.

– Уже иду, – согласно кивнула Джорджия, в последний раз поправляя и расправляя свои юбки перед зеркалом. – Тем не менее я до сих пор не могу взять в толк, отчего ты назвала мистера Уэлсли дерзким.

– Не стоит обращать на это слишком много внимания. Скажем так: я просто неудачно выбрала слово.

Джорджия одарила сестру столь нехарактерным для нее проницательным взглядом.

– По-моему, Тори, ты говоришь мне неправду. Что-то все-таки между вами было, когда вы были одни в конюшне. Жаль, что ты не хочешь со мной поделиться. Обещаю тебе – прежде чем закончится вечер, я выясню, что именно!

Майлз стоял в углу бального зала в доме Пемброков и бесстрастно наблюдал, как просторное помещение постепенно заполнялось гостями. Еще один бал. Или, может быть, званый вечер? Какая, в сущности, разница? Все равно придется пять или шесть часов улыбаться, танцевать, флиртовать и обмениваться ничего не значащими репликами с женщинами, которые рассуждают исключительно о погоде или о последнем достижении в области мужской моды – смешной шляпе под названием «котелок».

Неужели эти люди не в состоянии найти себе более интересное занятие, нежели посещение балов? Как, черт возьми, в этой стране делаются дела, если все эти господа и дамы проводят ночи на балах, а днем отсыпаются, чтобы набраться сил перед новым балом?

Майлз все еще хмурился и покачивал головой, когда к нему неожиданно подлетел его приятель Александр Шоу с двумя бокалами в руках.

– А ты сегодня отлично выглядишь, Уэлсли, – с улыбкой произнес он и протянул один бокал Майлзу. – Если не ошибаюсь, на тебе новый сюртук?

– Есть такой грех, – признал Майлз и застенчиво улыбнулся. – Когда я приехал, бабушка сразу поставила меня в известность, что мой «ковбойский гардероб» не подходит для приличного общества, и настояла на том, чтобы я немедленно заказал себе несколько костюмов у лучшего лондонского портного. Ума не приложу, что я стану делать дома со всеми этими вышитыми жилетами и шелковыми галстуками. Боюсь, мои младшие братья поднимут меня на смех.

– По-моему, британское общество тебе явно не по нраву.

– Это не совсем так. Я не прочь потанцевать и повеселиться, но когда это происходит каждую ночь… когда одни и те же люди каждый вечер разговаривают на одни и те же темы – это сведет с ума кого угодно. Скажи, Алекс, неужели тебе на этих балах не бывает скучно?

Алекс пожал плечами.

– Ну, когда с детства ко всему этому привыкаешь, бальный сезон воспринимается как нечто вполне естественное. Кроме того, надо же где-то знакомиться с женщинами. Вот у вас, в Америке, где знакомятся с девушками?

– Как где? На вечеринках, в церкви, иногда друзья родителей приводят с собой своих дочерей…

– Что-то я не вижу особой разницы, – заметил Алекс.

– То-то и оно, что особой разницы нет, – сказал Майлз. – Как я уже тебе говорил, я приехал в Англию за лошадьми, а не за женой, и у меня такое чувство, что я напрасно трачу здесь время. Отсюда, должно быть, и вся моя меланхолия.

– Ах да! Скажи, в таком случае, как подвигаются твои дела с Пемброком? Ты уже обошел его конюшни? Ну и как, подобрал себе что-нибудь?

– Присмотрел одну лошадь, только она не продается.

– Ты, конечно же, имеешь в виду Кингз Рэнсома.

Майлз с готовностью кивнул.

– Разумеется, кого же еще?

– Уж лучше тебе про него забыть, – посоветовал Алекс. – Пемброк с большим удовольствием расстанется с Джорджией или Каролиной, нежели с этой лошадью. – Помолчав, Алекс скривил в ухмылке губы и вполголоса произнес: – На этот счет, правда, у меня есть одна идейка. Почему бы тебе не взять эту лошадь в приданое, женившись на ком-нибудь из Штатов?

Майлз посмотрел на приятеля как на умалишенного.

– Нет уж, спасибо. Мне, конечно, нравится жеребец, но не до такой же степени. К тому же мне сказали, что лошадь принадлежит леди Виктории и близняшки никаких прав на нее не имеют.

– Я тоже об этом слышал, – произнес Шоу, – не знал, правда, так это на самом деле – или нет.

– Если верить Джону Пемброку, все обстоит именно так.

Алекс сокрушенно покачал головой.

– Не повезло тебе, старина. Господь свидетель, нет на свете лошади, ради обладания которой стоило бы провести остаток жизни в бесконечной сваре с такой фурией, как леди Виктория! Кстати, ты уже имел счастье с ней познакомиться?

Майлз утвердительно кивнул.

– Более того, я провел с ней все сегодняшнее утро. Поскольку сэр Джон неважно себя почувствовал, лошадей в конюшне Пемброков показывала мне она.

– Как, сэр Джон опять заболел? – с удивлением осведомился Шоу. – Тогда нечего удивляться, что я не встретил его, когда приехал. Бедняга, он и впрямь серьезно болен. Кажется, у него какая-то болезнь сердца.

– То же самое мне сказала Виктория.

– Ага! – с хитрой ухмылкой воскликнул приятель Майлза. – Стало быть, она уже для тебя «Виктория»? По-видимому, отношения у вас сложились куда лучше, нежели я ожидал!

– Не совсем так, – вынужден был признать Майлз. Допив бренди, он поставил пустой бокал на поднос проходившего мимо слуги и добавил: – Она настоящая ехидна – точь-в-точь такая, как ты говорил. Сказать по правде, когда я пару раз позволил себе не слишком лестно отозваться о ее лошадях, она едва ли не велела мне убираться к черту, а потом развернулась на каблуках – и была такова.

Глаза Алекса расширились от удивления.

– Да что ты? Неужели она и в самом деле послала тебя к черту?

– Вроде того. Ошибиться в смысле сказанного было просто невозможно.

– Что ж, это очень на нее похоже, – хохотнул Алекс. – Теперь ты понимаешь, надеюсь, почему леди Виктории двадцать три, а она все еще не замужем? Она всегда… – Неожиданно его внимание привлекло какое-то движение у больших, распахнутых настежь дверей бального зала.

– Кстати, о Снежной королеве: вот и она сама пожаловала.

Майлз проследил за взглядом приятеля и увидел Викторию, которая в это мгновение входила в зал в сопровождении улыбающихся двойняшек. По обыкновению, очаровательные Штаты были облачены в пышные платья теплых пастельных тонов, в то время как леди Виктория выступала в наряде серо-стального оттенка. Как и прежде, волосы у нее были собраны в тугой узел на затылке, и не было ни единого шаловливого локона, который оживлял бы эту весьма унылую картину. Губы леди напряженно улыбались, но даже из того угла, где стояли Майлз с Шоу, было видно, что в ее темных глазах нет ни искорки смеха.

А ведь ей этот званый вечер нравится ничуть не больше, чем мне, подумал Майлз.

– По-моему, ей доставляет истинное удовольствие разыгрывать роль старой девы, присматривающей за младшими сестрами, – заметил Алекс.

Майлз утвердительно кивнул.

– Я вот только никак не пойму, зачем она это делает?

– Может быть, по той простой причине, что она смирилась со своей судьбой и перемен к лучшему в жизни уже не ждет?

– Что-то не слишком мне в это верится, – сказал Майлз. – По мне, Виктории нисколько не нравится прозябать в старых девах – просто она хочет, чтобы ее за таковую принимали. Более того, я думаю, что за ее пуританской внешностью скрывается страстная натура, которая только и ждет случая, чтобы вырваться на волю.

– Ты, Уэлсли, должно быть, шутишь? – фыркнул, как конь, Шоу. – Готов держать пари, что эта особа в жизни не позволила ни одному мужчине прикоснуться к ее губам поцелуем.

Майлз повернулся к приятелю и хитро улыбнулся.

– А ведь ты бы проиграл пари, Шоу.

– Откуда тебе знать?

– Потому что я с ней целовался. Вчера. В конюшне… Теперь же, старина, прошу меня извинить – пойду приглашу ее на танец.

С этими словами Майлз удалился, предоставив Александру Шоу в немом изумлении смотреть ему вслед.

7

Виктория заметила Майлза, идущего по залу в ее сторону. Прежде чем она осознала, что он направляется именно к ней, – молодой человек уже стоял рядом.

– Добрый вечер, – улыбнулся он, – позвольте принести вам поздравления: вечер, сдается мне, удался на диво.

Виктория вздрогнула и на всякий случай огляделась: хотела убедиться, что слова Майлза обращены к ней и ни к кому другому.

Майлз заметил это ее движение и рассмеялся.

– Увы, вокруг никого. Вы не ошиблись – я обращаюсь к вам.

Прикусив губу, чтобы не разразиться язвительным комментарием по поводу дерзкого смеха американца, Виктория процедила:

– Благодарю вас, мистер Уэлсли, за комплимент, но его следовало бы адресовать моей мачехе – этот вечер целиком ее заслуга.

– Я уже имел честь поздравить леди Фиону и ваших сестер, – заверил ее Майлз.

– Понятно. Стало быть, я в вашем списке стою на последнем месте.

– Ничего подобного, – мгновенно отразил выпад Виктории Майлз. – Наоборот, я приберег самые теплые слова напоследок. Могу я пригласить вас на танец?

Виктория вскинула голову и внимательно посмотрела на улыбающегося Майлза.

– Знаете, мистер Уэлсли, подчас я совершенно вас не понимаю.

Удивленный и заинтригованный этой неожиданной репликой, Майлз склонил голову.

– Что же во мне такого непонятного?

– Никак не возьму в толк, с какой стати вы растрачиваете на меня свои чары? Разве вы еще не уяснили себе, что я не испытываю к вам ни малейшего интереса? Почему бы вам не уделить больше внимания моим сестрам? Уверена, что они оценят ваши усилия по заслугам.

Улыбка на лице Майлза увяла, и ему, чтобы восстановить самообладание, пришлось отвернуться и подхватить с подноса проходившего мимо слуги два бокала с шампанским.

– Может быть, вы скажете мне, наконец, что с вами происходит? – ровным голосом осведомился он, вручая собеседнице бокал с шипучим напитком.

– Что-что?

– Вы отлично слышали, что я сказал. Я хочу знать, отчего вы все время дерзите мне?

– Забавно! Вы считаете, что со мной что-то не так, только потому, что я не превозношу до небес ваши достоинства?

– Я вовсе не это имел в виду. Мне непонятна ваша враждебность по отношению ко мне. Интересно, вы со всеми мужчинами обходитесь подобным образом – или терпеть не можете меня лично?

Не задумываясь, Виктория выпалила:

– Лично вас. Вы удовлетворены?

Откровенность девушки сразила Майлза. Минуту он гадал, как расценивать ее слова – то ли посчитать их для себя оскорбительными, то ли принять как проявление искренности и прямоты ее характера.

– По крайней мере, вы не лукавите, – выдавил он наконец. – Тем не менее я все равно не могу взять в толк, почему моя скромная персона вызывает у вас такую сильную неприязнь?

Виктория сделала глоток шампанского и в упор глянула на Майлза.

– По-моему, причина этого ясна как день. Вы, прикрываясь приглашением моего отца, как обыкновенный жулик проникли на нашу конюшню, высмотрели все, что вам было надо, а после этого имели еще дерзость критиковать наших лошадей и порядки на нашей ферме!

– Не говоря уже о том, что я имел дерзость прикоснуться к неприступной особе Виктории Пемброк, – вставил Майлз.

Взгляд Виктории на мгновение лишился непреклонности и даже скользнул куда-то в сторону.

– Я была бы вам крайне признательна, если бы вы впредь не напоминали мне об этом неприятном случае, – пробормотала она.

Майлз допил шампанское, поставил бокал на небольшой столик в углу и сказал:

– Прошу простить мои многочисленные прегрешения, миледи. Я не обеспокою вас вновь.

Он отвесил собеседнице сдержанный поклон и, не оглядываясь, двинулся прочь. К большому своему удивлению, Виктория вдруг осознала, что разочарована, если не сказать – раздосадована.

– Кажется, ты собирался потанцевать с леди? – сказал Алекс, когда Майлз снова оказался с ним рядом. Хотя Шоу не слышал, о чем разговаривали Майлз с Викторией, он видел, как на протяжении разговора менялись лица собеседников. Здесь и дурак догадался бы – разговор складывался совсем не так, как было задумано Майлзом.

– Не хочет она танцевать, – коротко сообщил Уэлсли.

– Не воспринимай это как личный выпад, Уэлсли. Виктория Пемброк принципиально не танцует.

– Как прикажешь это понимать – в прямом смысле или в переносном?

– И в том, и в другом. – Шоу не выдержал и расплылся в улыбке. – Ты только взгляни, Майлз! Похоже, особа, которую мы обсуждаем, вступила в перепалку со своей мачехой.

Майлз оглянулся и увидел леди Фиону, которая давала своей падчерице какие-то наставления. Хотя женщины, чтобы не привлекать к себе внимания, старались говорить тихо, выражение на их лицах свидетельствовало, что разговор у них складывается непростой.

– По-моему, леди Фиона дает Виктории выволочку за то, что она отказалась с тобой танцевать.

Майлз с минуту наблюдал за женщинами, потом покачал головой.

– Твое предположение, конечно, льстит моему самолюбию, но я сильно сомневаюсь, что предмет, который они обсуждают, имеет ко мне хотя бы поверхностное отношение.

– Ты не прав, – возразил Алекс. – До того как ты затеял разговор с Викторией, Фиона улыбалась как заведенная.

– Какое имеет для нее значение, согласилась Виктория танцевать со мной или нет?

Алекс с удивлением воззрился на приятеля.

– Да брось ты, Уэлсли, разыгрывать из себя святую невинность! Всякий знает, что ты у нас женишок хоть куда. Ты красив, богат, происходишь из родовитого семейства, а земли твой бабушки граничат с владениями Пемброков. Ясное дело, что в мыслях Фиона уже предназначила тебе руку одной из дочек.

– Но Виктория не ее дочь, – резонно заметил Майлз.

– Она ее падчерица, стало быть, тоже ей родня, – сказал Алекс. – К тому же все в округе знают, что Фиона чудесно относится к Виктории. Другими словами, если Фиона поймет, что выдать за тебя одну из своих дочерей ей не удастся, она займется устройством Виктории.

Майлз снова посмотрел на Фиону и Викторию, пожал плечами и произнес:

– Теперь уже ничего не поделаешь. Я пригласил даму на танец, она мне отказала, и я не собираюсь просить ее об этом вновь.

– Именно это Фиона сейчас и втолковывает своей падчерице.

Мужчины еще некоторое время болтали на разные темы, после чего Алекс удалился, и Майлз остался один. Он прогулялся по залу, выпил еще один бокал шампанского, а затем направился к Каролине Пемброк.

– Не желаете ли потанцевать, миледи? – сказал он, отвешивая девушке безукоризненный поклон. Когда Каролина, в отличие от своей непокорной сестрицы, с радостью приняла его приглашение, он нисколько этому не удивился.

– Я так рада, что вы пригласили меня танцевать, мистер Уэлсли, – сказала девушка, когда они с Майлзом закружились в вальсе. – От нескольких моих приятельниц я слышала, что вы чудесный танцор, и вот теперь имею возможность лично убедиться в том, что они правы.

Майлз почтительно склонил голову.

– Посмотрите-ка только на маму и Тори! Вон они стоят – около пальмы. – Перехватив взгляд леди Фионы, Каролина весело помахала ей рукой. – Ума не приложу, о чем они так долго совещаются? – Майлз проследил за взглядом девушки и убедился, что мачеха и падчерица по-прежнему заняты беседой, которая, судя по их разгоряченным лицам, принимала все более напряженный характер.

– Я тоже не представляю, – пробормотал Майлз. – Может быть, вы хотите, чтобы мы к ним присоединились?

– Нет, только не это! – воскликнула Каролина, устремляя взгляд на молодого человека и награждая его очаровательной улыбкой. – Уж с ними-то я могу поговорить когда угодно. – Хорошо отработанным движением, которое было призвано время от времени напоминать ее кавалеру о том, что она чиста, скромна и непорочна, девушка опустила глаза, томно склонила на плечо Майлзу голову и прошептала: – Я бы с большим Удовольствием протанцевала с вами всю ночь напролет. – Потом она снова вскинула на него глаза и проворковала: – Вы способны танцевать всю ночь напролет, мистер Уэлсли?

Майлз возблагодарил Провидение за то, что музыка прекратилась прежде, чем ему пришлось отвечать на этот вопрос.

– Благодарю за танец, мисс, – произнес он в самой непринужденной манере. Не успела Каролина опомниться, как оказалась рядом со своей матерью. Отвесив дамам общий поклон, Майлз двинулся через зал к тому месту, где расположились Алекс и его приятели-холостяки.

– Одну минуточку, мистер Уэлсли! – услышал Майлз у себя за спиной голос леди Фионы, чертыхнулся, остановился и, вновь изобразив на лице светскую улыбку, повернулся к хозяйке дома.

– К вашим услугам, миледи?

Признаться, в этот момент Майлз более всего опасался, что по просьбе Фионы ему придется пройтись в вальсе и с Джорджией.

– Не могли бы вы разыскать лорда Брукса и попросить его подойти ко мне?

Майлз с облегчением вздохнул.

– С величайшим удовольствием.

Заскользив по навощенному паркету, Майлз в мгновение ока подлетел к маленькой компании молодых светских щеголей и с ухмылкой произнес:

– Дорогой Марк, леди Фиона желает видеть тебя сию же минуту.

Появление Майлза с весточкой от хозяйки дома сопровождалось приглушенным смехом и шуточками. Как только Марк со смущенной улыбкой на устах направился засвидетельствовать свое почтение леди Фионе, Алекс поинтересовался:

– Ну и каково, старина, было танцевать, прижимаясь к юным прелестям леди Каролины?

Майлз послал Шоу исполненный иронии взгляд.

– Все было очень мило. Она сказала мне, что готова вальсировать со мной всю ночь напролет.

Ливингстон Хейворт протянул Майлзу очередной бокал с шампанским.

– Дорогой Уэлсли, – прочувствованно сказал он. – Хочу поднять за тебя бокал. Твое умение очаровывать женщин поистине достойно восхищения!

– Он может поладить с кем угодно, кроме одной, – немедленно откликнулся Алекс Шоу.

Ливингстон с любопытством взглянул на Шоу.

– И кто же это, позволь узнать?

– Шоу… – Майлз с укоризной посмотрел на приятеля.

Но Александр выпил уже слишком много бренди и шампанского и не услышал негромкого призыва Майлза.

– Виктория Недотрога – кто ж еще?

У Ливингстона округлились глаза.

– Виктория Пемброк? Бог мой, что интересного ты нашел в этой старой деве, когда к твоим услугам самые ослепительные красотки в этом зале?

– Он даже пригласил ее на танец, – добавил Алекс добродушно. – Но она, разумеется, отвергла его предложение.

– Разумеется! – рассмеялся Ливингстон. – Тебе, Уэлсли, следовало прежде обратиться к нам, и мы бы тебе поведали, что леди Виктория никогда ни с кем не танцует. Она до того задирает нос, что не способна рассмотреть паркет бального зала у себя под ногами.

Майлз блеснувшими от гнева глазами посмотрел на хохочущих приятелей.

– Довольно насмешек! Если я услышу еще одно непочтительное слово в адрес леди Виктории, я буду вынужден, джентльмены, пригласить вас на небольшую прогулку!

Александр и Ливингстон мгновенно протрезвели.

– Извини, Уэлсли, – сконфуженно пробормотал Ливингстон, – мы не знали, что это у тебя серьезно.

– При чем здесь «серьезно»? – с жаром произнес Майлз. – Я всего лишь пригласил леди на танец. Обыкновенная вежливость велит пригласить на танец дочь хозяина.

Алекс облокотился о плечо Ливингстона и громким шепотом произнес:

– Заметь, однако, он не пригласил Джорджию, хотя она тоже хозяйская дочь.

– Это упущение нетрудно и исправить, – с вызовом произнес Майлз. Повернувшись на каблуках, он решительно направился к Джорджии Пемброк, которая, заметив его приближение, приветствовала его любезной улыбкой.

Сделав несколько туров вальса с трепещущей от счастья девицей, Майлз через несколько минут вернулся к своим приятелям. На этот раз, правда, никто из них не смеялся. Наоборот, они смотрели на него со все возрастающим уважением. Разглядывая их внезапно посерьезневшие лица и удивляясь происшедшей в них перемене, Майлз спросил:

– Ну что? В чем дело-то?

– А дело прямо-таки удивительное, – отозвался Алекс. – Нет, в самом деле, этот человек получает от судьбы все, что только хочет.

– О чем это, черт побери, вы судачите? – осведомился Майлз. – И отчего таращитесь на меня с таким значительным видом?

Марк Брукс с видом заговорщика приблизился к Майлзу.

– Мы, как ты изволил выразиться, на тебя таращимся, поскольку тебе удалось сделать совершенно невероятную вещь.

– Ничего не понимаю! О чем это ты?

– Когда я засвидетельствовал свое почтение леди Фионе, она сказала мне, что леди Виктория, отказав тебе в танце, чрезвычайно теперь об этом сожалеет и хочет поставить тебя в известность, что с радостью примет повторное предложение… если ты, разумеется, все еще испытываешь желание с ней потанцевать.

Майлз с минуту молча смотрел на Марка Брукса. Затем, тряхнув волосами, он неожиданно для всех разразился громким смехом.

– Знаете, кто вы такие – британцы? Вы сумасшедшие – вот вы кто! Самые настоящие сумасшедшие – все до единого!

Марк Брукс сразу же перестал улыбаться и сдвинул на переносице брови.

– Какая муха тебя укусила?

– Да потому что вы такие и есть! – выдавил Майлз, захлебываясь от смеха. – Леди Фиона просит меня, чтобы я попросил тебя к ней подойти и, в свою очередь, просит тебя сказать мне, что леди Виктория не станет возражать, если я приглашу ее на танец. Нет, ты только подумай об этом, Марк! Это же абсурд!

Марк наградил Майлза не слишком доброжелательным взглядом.

– Ты хочешь сказать, что в Америке подобную ситуацию разрешили бы более простым способом?

– Простейшим! – воскликнул Майлз. – В Америке Девушка просто подошла бы к мужчине, извинилась за то, что отвергла его первое предложение, и сказала бы, что готова с ним танцевать. Они оба пустились бы в пляс, и на этом, как говорится, инцидент был бы исчерпан.