Текст книги "Поцелуй страсти"

– Ну и продавай их с богом, – пожала плечами Виктория. – Если мы лишимся поместья, нам все равно негде будет их держать.

Лошади! – осенила Фиону спасительная мысль. Вот оно – слабое место Виктории.

Она подняла на падчерицу глаза и с хорошо разыгранным удивлением произнесла:

– Мне странно это слышать, дорогая. Вот уж не думала, что ты с такой легкостью согласишься расстаться с Кингз Рэнсомом.

Виктория изумленно посмотрела на мачеху.

– Но при чем здесь Кингз Рэнсом? Это моя лошадь.

– То-то и оно, что не твоя, – со вздохом сказала фиона. – Жеребец записан на твоего отца, стало быть, он является частью достояния семейства Пемброк. Если поместье пойдет с молотка, то вместе с ним пойдет с молотка и племенной табун, а заодно и Кингз Рэнсом.

Виктория с такой силой замотала головой, что тугой узел волос на затылке рассыпался, и темные шелковистые волосы волной плеснулись в воздухе.

– Нет, Фиона! Продавай все, что хочешь, но только не Кингз Рэнсома.

– Выслушай меня, Виктория! – Мачеха стиснула руки девушки в своих. – Или мы продаем имение Регине Уэлсли и ее внуку, или оно пойдет с молотка вместе со всеми лошадьми. Выбирай, что тебе больше по сердцу. Хочешь оставить Кингз Рэнсома себе – соглашайся принимать ухаживания Майлза, чтобы не злить виконтессу, которая в нем души не чает.

Минуту Виктория с каменным выражением лица смотрела прямо перед собой, хотя ее мысли неслись в бешеном хороводе.

– Ладно, Фиона, – наконец сказала она. – Пускай Майлз ухаживает за мной, пока ты будешь утрясать дело о продаже поместья с виконтессой.

Фиона с облегчением вздохнула.

– Значит, ты готова встречаться и разговаривать с Майлзом, скажем так, без своей обычной… гм… враждебности? Подумай хорошенько, Тори, – пути назад не будет.

– Готова, – тряхнула головой Виктория.

– Благодарю тебя, – прошептала Фиона, целуя падчерицу в щеку. – Ты прекрасная дочь.

Виктория одарила мачеху ответным поцелуем, испытывая при этом острое чувство вины. Если бы только Фиона узнала о том, что она задумала, вряд ли бы с ее уст слетели слова «прекрасная дочь».

Когда часом позже Виктория сидела у себя в спальне за письменным столом, в дверь ее комнаты постучали.

– Это я, Джорджия, – донеслось из-за двери. – К тебе можно?

– Входи, дорогая. – Виктория с недовольным видом сунула в ящик стола исписанные мелким почерком листочки бумаги и, достав платок, принялась оттирать от чернил пальцы.

– Ах, Тори, я так за тебя переживаю! – воскликнула младшая сестра, влетая в комнату и обнимая старшую за плечи. – Я ведь слышала кое-что из вашего с мамой разговора… Нет, ты не подумай, будто я подслушивала, просто вы большей частью говорили на повышенных тонах, так что трудно было не услышать…

Виктория многозначительно посмотрела на Джорджию, и та виновато потупилась.

– Не хмурься, Тори, – пробормотала девушка, – просто известие о том, что ты будешь принимать у себя милейшего мистера Уэлсли, чрезвычайно меня заинтриговало. Конечно, я бы хотела, чтобы он ухаживал за мной, – вздохнула она, – но я все равно очень за тебя рада. В конце концов, он остановил свой выбор на одной из нас, а это что-нибудь да значит!

– Спасибо, милая, – мрачно сказала Виктория, которая до смерти устала от того, что в ее присутствии постоянно упоминалось имя Майлза Уэлсли.

– С другой стороны, – продолжала трещать Джорджия, усаживаясь в кресло и расправляя складки пышной атласной юбки, – я не в силах уразуметь одну вещь. Помнится, ты говорила мне, что он тебе не нравится?

– Так оно и есть.

От удивления розовый ротик Джорджии округлился.

– Зачем в таком случае ты согласилась с ним встречаться?

– Из одного только расчета, дорогая моя, из одного только расчета, – торопливо пробормотала Виктория. Подхватив сестру под локоток, она решительно подняла ее с кресла и стала выпроваживать из комнаты.

– Мне нужно написать несколько писем, так что не могли бы мы продолжить этот разговор позже?

– Конечно, – с готовностью кивнула Джорджия, – извини, что я тебе помешала. – Она вышла за дверь, но в коридоре замешкалась и снова повернулась к Виктории с таким выражением, будто в эту минуту ее посетило озарение.

– Значит, тобой движет один только расчет? – спросила она.

– Да, – сказала Виктория и захлопнула двери. И, привалившись спиной к косяку, уже шепотом добавила: – Как же можно обойтись без расчета, когда твоя цель – выиграть время?

12

– Хотя Виктория поначалу и противилась, я все же уговорила ее принимать Майлза, – сказала Фиона, с такой силой сжимая свою чашку, что побелели костяшки пальцев.

– Что ж, вам повезло куда больше, чем мне, – вздохнула Регина Уэлсли. – Мне не удалось заручиться согласием этого юного хлыща со стеком, которого я называю своим внуком.

Фиона, услышав это чрезвычайно неприятное для себя известие, укоризненно посмотрела на Регину.

– Не удалось? Как же так?

Регина печально покачала головой.

– Увы, дорогая моя… Но это ничего не значит. Он все-таки явится к вам с визитом.

– Вы уверены в этом, миледи?

– Вполне.

– На чем же основана ваша уверенность?

Регина выразительно помолчала, хорошо понимая, что гостья изнывает от любопытства, но потом все-таки сжалилась:

– Я расскажу обо всем, что мы задумали, родителям Майлза.

– Правда? – Фиона с шумом втянула в себя воздух, не зная, что и сказать. Признаться, она не была уверена, что отца Майлза следовало ставить в известность об их безрассудном плане. – А… каким же образом? Письма через океан идут долго…

– О, все очень просто. Они едут сюда.

От удивления глаза Фионы округлились.

– Кто едет?

– Джеймс и Мери, – пояснила Регина, явно недовольная непонятливостью Фионы. – Я только что получила от них письмо.

– Ваш сын и его жена? – для верности переспросила леди Пемброк.

– Да, и они везут с собой детей.

– Как, всех? – изумлению Фионы уже не было предела.

Регина не выдержала и расхохоталась, всплеснув руками.

– Почти. Стюарт не приедет.

– Стюарт… – машинально произнесла Фиона. – Боюсь, что я не помню, какой это по счету ваш внук…

– Он родился сразу же после Майлза, – пришла на помощь гостье Регина. – Учится в Бостонском университете, знаете ли, и не может бросить учебу. Зато всех остальных детей Джеймса и Мери вы увидите. Они прибудут в Англию через несколько недель.

Фиона на миг прикрыла глаза, пытаясь разобраться в потоке хлынувших на нее сведений. Что-то здесь не так, но что? Не в силах разгадать эту загадку, она вопросительно глянула на Регину.

– Извините, виконтесса, но я не понимаю, какое отношение приезд вашего сына и его отпрысков имеет к визитам Майлза в Пемброк-хаус.

– Очень жаль, что вы не замечаете очевидных вещей, – произнесла виконтесса. – Прежде всего приезд отца означает, что Майлз не соберет вдруг чемоданы и не удерет в свою любимую Америку, а пробудет у меня еще долго. К тому же, если родители Майлза одобрят наш с вами план – а я не сомневаюсь, что так оно и будет, – наше предприятие обретает большие шансы на успех.

– Потому что… – начала Фиона.

– Потому что мнение Джеймса и Мери кое-что для Майлза значит. Если родители одобрят его предполагаемый брак с Викторией, он, зная о том, что и я стремлюсь к тому же, скорее всего не сможет ответить нам отказом.

Фиона откинулась на спинку стула, изо всех сил стараясь изобразить на лице такую же уверенность в успехе предприятия, какая была запечатлена на лице виконтессы Эшмонт.

Майлз вечером остался дома, чтобы за ужином раз и навсегда поговорить о невозможности брака с Викторией.

Они отведали отварного лосося и спаржи под белым соусом, после чего перешли в любимую гостиную Регины и раскинулись в креслах.

– Итак, дружок, – сказала виконтесса, отпивая из чашки с шоколадом, – о чем ты хотел со мной поговорить?

Майлз, отхлебнув бренди, с ленивой улыбкой осведомился:

– С чего это ты, бабуля, решила, будто я хотел с тобой что-то обсудить?

– Как же иначе? Разве в противном случае ты бы остался дома наедине со старухой?

– Вот тут ты ошиблась. Нет на свете собеседника умнее и интереснее тебя. – Он поднялся с места, обошел вокруг стола и, пододвинув себе стул, уселся рядом с виконтессой. – Однако не стану лукавить. Я и вправду хотел серьезно с тобой поговорить и уверен, ты знаешь, на какую тему.

– О леди Виктории?

– О ком же еще? Мне бы не хотелось тебя расстраивать, бабуля, но скрывать того, что у меня на душе, я тоже не намерен.

– Позабудем на время о тонкостях обхождения, Майлз. Говори все, как есть.

– Коли так, слушай: ни жениться на Виктории, ни ухаживать за ней я не собираюсь. – Заметив, что Регина набрала в грудь побольше воздуха, чтобы с ним заспорить, Майлз поднял руку, призывая ее к молчанию. – Ты позволишь мне высказаться до конца?

Виконтесса кивнула.

– Готов признать, что эта леди меня заинтриговала. Сам не знаю, почему – нам с ней удалось обменяться лишь несколькими связными фразами, – но тем не менее это так.

Не сдержавшись, Регина перебила внука:

– Возможно, потому, что это была единственная в графстве девушка, которая не бросала на тебя восторженных взоров!

– Не хочу спорить, – пожал плечами Майлз, – может, так оно и есть. Скажу одно: как бы то ни было, волочиться за ней я не стану.

Регина приложила все силы, чтобы не выдать своего разочарования.

– Это почему же?

– Потому что через неделю я уезжаю.

– Понятно, – протянула виконтесса. – Ты уже предпринял для этого какие-то шаги?

– Сегодня я зарезервировал для себя каюту на корабле. Поскольку лошадей, которые соответствовали бы моим требованиям, я здесь не нашел, мне остается лишь вернуться в Америку и там продолжить свою работу.

– Послушай, Майлз, – задумчиво сказала Регина, – если бы некая причина заставила тебя пробыть в Англии еще три или четыре месяца, ты стал бы, как ты изволил выразиться, волочиться за Викторией?

Майлз решил, что на этот гипотетический вопрос можно дать утвердительный ответ – ему нетрудно, а старушке радость.

– Разумеется, почему бы и нет? – легкомысленно ответил он.

И по торжествующей бабушкиной улыбке понял, что совершил серьезную ошибку.

– В таком случае, мой мальчик, – сказала виконтесса, – тебе придется снять дорожный костюм и снова нарядиться франтом, поскольку, я уверена, ты сейчас же побежишь к агенту и сообщишь ему, что твой отъезд откладывается.

– Это с какой же стати? – сварливо поинтересовался Майлз.

На губах Регины заиграла победная улыбка.

– Да с такой, мой милый, что в Англию едут твои родители со всеми своими чадами. Сейчас, когда мы с тобой разговариваем, они уже плывут на корабле через океан. – Виконтесса поднялась с кресла, подошла к письменному столу и, взяв письмо Уэлсли-старшего, передала его Майлзу.

Несколько раз перечитав послание, Майлз удивленно поднял глаза на бабушку.

– Не понимаю, с чего это они вдруг снялись с насиженного места?

Регина с самым невинным видом пожала плечами.

– Возможно, потому, дорогой, что они уже целую вечность не были в Англии и им захотелось меня навестить.

– Что ж, – пробормотал Майлз. – Это другое дело. Придется мне, видно, переменить свои планы.

– Я не сомневалась, что так оно и будет, – хихикнула виконтесса, и ее глаза радостно блеснули. – Вообрази только – вся семья соберется на лето под кровом нашего старого дома! К тому же тебе представится возможность поухаживать за Викторией.

Майлз хотел было не слишком лестно пройтись насчет Виктории, но, поглядев на сияющую бабушку, передумал.

В самом деле, почему бы ему и не поухаживать за Викторией – так сказать, в порядке опыта? В конце концов, если Виктория станет с ним полюбезнее, он утрет нос этому щеголю Александру Шоу, который, похоже, не склонен верить в такую возможность!

Ехидно бросив на Регину колючий взгляд, он сказал:

– Похоже, бабушка, ты поймала меня на слове, и от прогулок с леди Викторией мне не отвертеться. Тем не менее я бы хотел, чтобы ты уяснила себе одну вещь.

– Это какую же, мой милый? – доброжелательно осведомилась виконтесса.

– Даже если я и пройдусь разок-другой под ручку с Викторией, это вовсе не значит, что я на ней женюсь.

Регина отмахнулась унизанной перстнями рукой, словно открещиваясь от такой крамольной мысли.

– Бог с тобой, дружок, никто не будет тащить тебя к аналою силком! Я лично верю в то, что природа и время сами все расставят по своим местам.

Майлз рассмеялся и, поднявшись с места, запечатлел на лбу виконтессы поцелуй.

– Да уж знаем мы, ваше лордство, во что вы верите и на что надеетесь. И зря вы приплетаете к вашим рассуждениям природу – она остается для вас авторитетом, лишь пока события следуют начертанным вами курсом!

– Леди Виктория! Лорд Уэлсли хотел бы засвидетельствовать вам свое почтение! – объявила рыженькая Ребекка, останавливаясь в дверях гостиной.

– А кто такой, собственно, этот лорд Уэлсли? – спросил Хэррисон Гилфорд. Он сидел на диванчике рядом с Викторией и держал на колене тарелку с лепешками.

– Ну как же, – повернулась к нему девушка, – Майлз Уэлсли. Вы познакомились с ним у нас на званом вечере.

Хэррисон скривил губы в презрительной усмешке.

– С каких это пор он именует себя лордом?

– Он лично себя так не называет, – сказала Виктория, – просто Ребекка наивно полагает, что всякий, кто приезжает к нам с визитом, носит титул.

– Что ж, в данном случае она ошиблась, – Гилфорд голосом выделил слова «в данном случае».

Викторию несколько покоробило подобное недоброжелательство, но она ничего не сказала Харрисону, а обратилась к служанке:

– Ребекка, скажи, пожалуйста, мистеру Уэлсли, что я не могу его принять. Передай ему также, чтобы на будущее он запомнил – прежде чем являться к даме с визитом, следует сначала послать свою визитную карточку, а не врываться в дом самому.

– Боюсь, мадам, – произнесла, смущаясь, Ребекка, – я не смогу объяснить все это джентльмену как должно. Может быть, мне просто сказать, что сейчас вы заняты и примете его позже?

Виктория покачала головой.

– Ничего подобного. Нужно, в конце концов, дать мистеру Уэлсли понять, что, вне зависимости от того, как поступают в подобных случаях в Америке, здесь, в Англии, незваных гостей не привечают.

– Я вовсе не требую, чтобы вы меня привечали, – послышался в комнате звучный мужской голос. – Я проезжал мимо и зашел, чтобы передать вам приглашение.

Все, кто находился в комнате, устремили глаза на светловолосого молодого красавца, который возник в дверном проеме, словно чертик из коробочки, и принялся с самым невозмутимым видом разглядывать маленькую компанию.

Неожиданное появление Майлза Уэлсли вызвало неподдельное удовольствие у Ребекки, удивление и смущение у Виктории и до крайности разозлило Хэррисона Гилфорда.

– Черт возьми, Уэлсли! – воскликнул он, вскакивая на ноги с самым воинственным видом. – Что вы себе позволяете? Нельзя же, в самом деле, врываться в дамскую гостиную, точно в трактир!

– Прежде всего добрый день, Гилфорд, – улыбнулся Майлз. Судя по всему, он считал ниже своего достоинства отвечать на выпад Хэррисона. Повернувшись к Виктории, он сказал: – Я не стану злоупотреблять вашим терпением, миледи. Уделите мне одну только минуту вашего драгоценного времени – и я удалюсь.

Виктория строго сдвинула брови, однако, не желая нагнетать атмосферу враждебности, которая воцарилась в гостиной во многом благодаря усилиям Хэррисона Гилфорда, поднялась с дивана и вышла в холл, увлекая за собой Майлза.

– Это уж слишком, мистер Уэлсли, – бросила она на ходу, направляясь к лестнице. – Даже американцам следует иметь в виду, что гостиная британской леди неприкосновенна.

– Прошу меня извинить, миледи. Американцы подчас действительно бывают несносны. – Хотя Майлз, казалось бы, просил прощения, лукавое выражение его глаз говорило, что он ничуть не сожалеет о беспокойстве, которое причинил Виктории своим вторжением. – Как я уже говорил, я зашел только для того, чтобы пригласить вас завтра утром покататься верхом.

Виктория одарила его задумчивым взглядом.

– Если я задам вам вопрос, вы ответите на него откровенно?

– Мисс Пемброк, вы меня убиваете своим недоверием! Разве я могу позволить себе вам лгать?

– Прошу вас, оставьте эти глупости, – поморщилась Виктория. – Скажите лучше, вы способны говорить правду?

Майлз шутливо вскинул руку.

– Клянусь говорить правду и одну только правду, миледи!

– Отлично. В таком случае ответьте – вы приехали сюда оттого, что так захотела ваша бабушка, или пригласили меня кататься по своей собственной воле?

Майлза посерьезнел:

– Давайте, миледи, сразу кое-что проясним. Да, я люблю свою бабушку и готов на многое, чтобы ее ублажить. Но никто, повторяю, никто не заставит меня сделать что-то против моей воли. Другими словами, если бы мне не захотелось покататься с вами верхом, меня бы здесь не было.

Виктория внимательно всмотрелась в лицо Майлза, и у нее перехватило дыхание – до того был хорош собой этот американский потомок британских аристократов! Встретившись с ним взглядом и порозовев от смущения, девушка, сама того не желая, произнесла:

– Хорошо, мистер Уэлсли. Я принимаю ваше приглашение.

Заручившись согласием Виктории, Майлз не моргнув глазом спросил:

– Вы принимаете его, потому что так захотела ваша мачеха – или же сами не прочь со мной прокатиться?

Виктория озадаченно молчала – сказать по правде, она и сама не знала, что ответить. Майлз предложил ей на выбор два варианта ответа, но ни один из них не отражал с достоверностью того, что она думала на этот счет.

Собравшись с мыслями, она сказала:

– Как и вас, сэр, меня трудно принудить сделать что-либо против моей воли.

К большому удивлению Виктории, этот, в общем-то, уклончивый ответ, пришелся Майлзу по вкусу.

– Вот и отлично, – сверкнув белозубой улыбкой, произнес молодой человек. – Тогда я заеду за вами в десять утра.

Улыбка Майлза была настолько обезоруживающей и доброжелательной, что Виктории оставалось лишь улыбнуться ему в ответ.

– К тому времени я соберусь и буду вас ждать.

С этими словами она распахнула перед гостем входную дверь.

Помахав девушке на прощанье и крикнув: «До завтра, мисс Пемброк», – Майлз сбежал по ступенькам к коновязи – и тут заметил лошадь Хэррисона Гилфорда.

Оглянувшись и убедившись, что за ним никто не наблюдает, Майлз молниеносным движением расстегнул и ослабил подпругу.

– Если Гилфорд грохнется, сам будет виноват, – пробормотал он себе под нос. – Хороший наездник, прежде чем вскочить в седло, должен проверить, надежно ли затянута подпруга.

Завершив несложные приготовления к диверсии, которая нанесет ущерб гордости, а также мягким частям тела Хэррисона Гилфорда, Майлз вскочил на собственную лошадь и помчался прочь от Пемброк-хауса, хохоча во все горло.

13

– Что ему было нужно?

Вопрос прозвучал так резко, почти вызывающе, что у Виктории от удивления округлились глаза. Тем не менее она прошла к диванчику и уселась рядом с Хэррисоном Гилфордом.

– Мистер Уэсли хотел пригласить меня завтра поутру на верховую прогулку.

– Вы, разумеется, отклонили его приглашение?

– Почему же? Наоборот, я сказала ему, что с радостью поеду с ним кататься, – сухо произнесла Виктория.

Хэррисон вскочил с такой поспешностью, что тарелка с лепешками, стоявшая у него на колене, упала на пол и с жалобным звоном раскололась.

– То есть как это «с радостью»? Согласившись скакать по окрестностям с этим… дремучим варваром, вы изволили насмехаться надо мной!

Виктория тоже вскочила с места, и ее темные глаза полыхнули негодованием.

– Простите, Хэррисон, но я не позволю вам разговаривать со мной в таком тоне! Или вы считаете, что имеете на меня какие-то права? То, что я согласилась покататься с Майлзом Уэлсли, нисколько вас не касается! Кстати, мне кажется, что вы слишком уж засиделись, и будет лучше, если вы уедете.

Хэррисон наконец понял, что повышать голос на Викторию – не лучшее средство добиться ее расположения. Он поторопился исправить ошибку:

– Извините меня, Виктория. Боюсь, что я позволил себе на минуту поддаться чувствам. Давайте присядем и спокойно все обсудим.

– Нечего тут обсуждать! – холодно отрезала Виктория. – И вообще, как я уже сказала, вам пора ехать.

От такого высокомерного обращения Хэррисон снова вспылил:

– Очень мило! Стремитесь, так сказать, побыстрее от меня отделаться… А почему – вот вопрос? Ждете моего отъезда, чтобы впустить к себе этого наглого американца, который пока что прячется за домом?

Намеки Хэррисона несказанно разозлили Викторию, но, когда она заговорила снова, в ее голосе прозвучало убийственное спокойствие:

– Мы с вами, Хэррисон, дружим не первый год. И по этой лишь причине я постараюсь не придавать значения вашим последним словам. Теперь же я еще раз предлагаю вам меня оставить. Надеюсь, вы не станете проявлять назойливости, которая неприлична джентльмену? Или прикажете позвать слуг, чтобы они помогли вам покинуть этот дом?

Хэррисон схватил перчатки и шляпу со стоявшего у двери столика и круто повернулся к Виктории. Глаза его побелели от ярости.

– Незачем звать на помощь, миледи. И не в том дело, что среди всей вашей прислуги вряд ли найдется человек, у которого достанет сил «помочь мне покинуть этот дом». Вы совершенно справедливо заметили, что мы дружим уже не первый год – и лишь по этой причине я постараюсь забыть о вашем недружественном демарше и сию же минуту уеду из Пемброк-хауса!

– «Недружественный демарш», Гилфорд? – удивленно выдохнула Виктория. – Как прикажете понимать ваши высокопарные слова?

– Вы прекрасно знаете – как! Мы с вами, можно сказать, помолвлены, а теперь, когда ваш отец умер и у вас нет больше причин оставаться в Пемброке, все в графстве только и ждут, когда о нашей помолвке будет объявлено официально.

– Что ж, этим «всем» ждать придется очень и очень Долго, – гневно бросила Виктория, – поскольку у меня нет ни малейшего желания выходить замуж ни за вас, ни за кого-либо другого!

– Ничего подобного, вы выйдете за меня замуж, – самодовольным тоном произнес Хэррисон. – Все будет так, как я давным-давно задумал.

– Вы бы сначала выяснили, что задумала я!

Хэррисон предпочел пропустить реплику Виктории мимо ушей.

– Более того, появляясь в компании этого шального американца, вы унижаете меня в глазах общества, и я терпеть этого не намерен!

Виктория расправила плечи, на секунду став словно выше ростом, и в упор посмотрела на Хэррисона.

– Разговор закончен, мистер Гилфорд. Желаю вам хорошо провести остаток дня.

Промчавшись мимо Хэррисона к двери и едва не сбив его при этом с ног, она вихрем вылетела в коридор, пересекла холл и в мгновение ока взлетела по лестнице к себе в спальню.

Захлопнув за собой дверь, девушка прижалась к ней спиной и срывающимся голосом пробормотала:

– Каков наглец! Он уже решил, что я принадлежу ему душой и телом!

Она прошла к окну, подняла штору и прильнула к стеклу, чтобы проследить за отъездом Гилфорда.

Внезапно крайнее раздражение на ее лице сменилось удивлением. Миг спустя Виктория, позабыв обо всем на свете, от души расхохоталась.

Внизу, у коновязи, Гилфорд садился в седло. Он отвязал уздечку, сунул ногу в стремя и уже готовился вскочить на коня, когда седло внезапно соскользнуло к животу лошади и Гилфорд брякнулся оземь.

Виктория хохотала так, что слезы навернулись на глаза. Первым ее порывом было открыть окно и с унизительным сочувствием осведомиться у распростертого в пыли Хэррисона, не ушибся ли он, но, с минуту поразмыслив, она отказалась от этой затеи. Не стоит выводить Гилфорда из себя – он и так уже разозлен сверх всякой меры.

Виктория бросилась на постель, представила себе валяющегося в пыли под ногами собственной лошади Хэррисона – и снова расхохоталась.

Вот достойный урок для такого напыщенного болвана! Непонятно лишь, как могло седло соскользнуть со спины коня? Похоже, кто-то решил подшутить и под Гилфордом ослабил подпругу.

И тут Викторию осенила мысль настолько невероятная, что девушка даже помахала рукой, будто отметая саму возможность такого оборота событий.

– Не может быть, – прошептала она едва слышно, – даже для «шального американца», как называет Майлза Хэррисон, это уж слишком!

– Доброе утро, Ребекка. Сегодня ты выглядишь просто сногсшибательно!

Служанка покраснела до самых корней своих пламенно-рыжих волос.

– Ах, лорд Уэлсли, вы такой неисправимый льстец! – пропела она, приглашая Майлза в дом. – Проходите, пожалуйста. Хозяйка уже почти собралась.

– Не надо называть меня лордом, Ребекка. Зови просто – «мистер Уэлсли», – сказал Майлз, подмигнув девушке, и вошел в просторный холл Пемброк-хауса.

– Не хотите ли выпить чаю в гостиной? – спросила Ребекка. – Я могу принести вам пирожных, лепешек, а еще…

– Спасибо, не нужно, – перебил девушку Майлз, опасаясь, что Ребекка станет перечислять содержимое хозяйской кладовой. – Если ты не против, я подожду леди Викторию в холле.

– Как скажете, сэр, – пролепетала Ребекка. – Устраивайтесь поудобнее, а я пойду скажу хозяйке, что вы Уже здесь.

– Спешить незачем. Я пришел пораньше, а потому Уверен, что леди еще не готова.

Ухмыльнувшись, Майлз уселся на простой деревянный стул и закинул ногу за ногу.

Хотя Майлз того не знал, Виктория уже оделась и стояла на площадке второго этажа, наблюдая за происходящим. Когда Ребекка поднялась по ступенькам, чтобы ее позвать, девушка приложила палец к губам и с заговорщицким видом улыбнулась, призывая служанку к молчанию. Та ответила ей улыбкой и прошептала:

– Ну разве это не самый очаровательный мужчина в графстве, миледи?

Виктория, занятая созерцанием «самого очаровательного мужчины в графстве», коротко кивнула. Майлз и в самом деле был великолепен, а его бриджи для верховой езды и коричневый облегающий фрак лишь подчеркивали его привлекательность.

– Он не только хорош собой, но еще и добр, – продолжала нашептывать горничная на ухо хозяйке.

– Добр? Ты так думаешь? – удивилась Виктория. – Ты, наверное, забыла, Ребекка, что он явился к нам, чтобы выманить у нас лучших наших лошадей?

– Извините, мадам, но я не верю, что мистер Уэлсли способен на такое. Он приехал в Пемброк-хаус по приглашению сэра Джона, да упокоит господь его душу, не для того, чтобы выманить у вас лошадей, но чтобы купить их. Уверена, в его намерениях не было ничего бесчестного.

– Дай-то бог, чтобы все было так, как ты говоришь, – прошептала Виктория и неожиданно для служанки добавила: – Иди, Ребекка, – тебе пора приступать к своим обязанностям.

Служанка согласно кивнула и отправилась по своим делам. Правда, прежде чем спуститься в холл, она бросила через плечо задумчивый взгляд на свою хозяйку и пробормотала:

– Некоторые люди даже не подозревают, как им везет в жизни. Интересно, что бы леди Виктория запела, если бы ей пришлось провести хотя бы пару вечеров в обществе конюхов? Уверена, после этого она сразу бы поняла, какое сокровище мистер Уэлсли!

Между тем «сокровище» поднялся на ноги, чтобы приветствовать леди Викторию, которая в этот миг выглядела просто ослепительно. Она была одета в серый твидовый костюм для верховой езды, который так соблазнительно обрисовывал ее фигуру, что Майлз, помимо воли, ощутил прилив желания.

Молодой человек судорожно сглотнул, стараясь овладеть собой, и с явным усилием изобразил на губах вежливую улыбку.

– Доброе утро, миледи. Вы сегодня чудесно выглядите.

Виктория опустила глаза и с сомнением оглядела свой скромный серый костюм.

– Вы и вправду так считаете, мистер Уэлсли?

– Да, – честно ответил Майлз, – хотя серый цвет, на мой вкус, несколько блекловат.

Виктория удивленно изогнула бровь.

– Вот как? Какой же цвет предпочитаете вы?

Майлз ослепительно улыбнулся.

– На мой взгляд, к вашим волосам и глазам подходит один-единственный.

– Правда? И какой же?

– Красный.

– Красный? – выдохнула пораженная Виктория. – Так вы полагаете, мне нужно носить красное? Уверяю вас, вряд ли в Англии найдется уважающая себя дама, которая позволит себе…

– В красном вы были бы просто обворожительны, – твердо сказал Майлз. – Думаю, настанет такой день, когда я увижу вас в красном платье.

– Могу вас заверить, сэр, что этого не случится никогда.

Майлз как-то совсем по-мальчишески подмигнул ей:

– Поживем – увидим. Ну как, мы едем на прогулку или нет?

– Обязательно, – ответила Виктория, натягивая перчатки.

Они рука об руку вышли за дверь и стали спускаться по ступенькам.

Как это все-таки по-американски, рассуждала про себя Виктория, следуя рядом с Майлзом, избрать из всех цветов именно красный! Для английской девушки из хорошей семьи красное платье – верх дурного тона. Уж и не знаю, смогу ли я провести в обществе этого человека хотя бы один день, даже если это необходимо ради осуществления моих планов?

В сущности, Виктория ничего толком не знала о Майлзе Уэлсли и еще меньше его понимала. По сравнению с другими ее знакомыми этот человек казался ей чересчур порывист. Он был слишком открыт, говорил что вздумается, был прям и непосредствен до крайности. Столь же чрезмерными казались ей его красота и привлекательность. Ни один мужчина из тех, кого знала Виктория, не мог в этом смысле равняться с Майлзом Уэлсли. Неужели все американцы таковы? – задавалась она вопросом и сама же себе отвечала, что национальность, по-видимому, тут ни при чем.

Как бы то ни было, всякий раз, когда Майлз оказывался рядом, сердце у нее в груди замирало и становилось трудно дышать. Фиона называла подобных людей «жизнелюбами». Именно такому человеку, по мнению Виктории, серый цвет и должен был казаться тусклым.

– Надеюсь, вас не разочарует окончательно тот факт, что лошадь у меня тоже серая? – с иронией в голосе осведомилась она. – Увы, красных лошадей нынче не достать.

Майлз заметил, что девушка смотрит на него с вызовом, и решил поддержать игру:

– Очень жаль. Кобыла клубничного цвета как нельзя лучше подошла бы к алому костюму для верховой езды.

Улыбка, появившаяся было на губах Виктории, улетучилась: стрелы ее сарказма явно не достигли цели.

– Итак, куда мы поедем? – торопливо спросила она, чтобы сменить тему.

– Вы не против, если мы прокатимся по полям? Я слышал, что где-то на задворках вашего имения имеются луга, где вы выпасаете молодняк.

Виктория искоса на него посмотрела, сообразив, что кто-то уже поставил Майлза в известность о ее маленьком секрете, который, впрочем, был отлично известен всем местным жителям.

– Как скажете, но заранее вас предупреждаю, что эти лошади не продаются.

Вскочив на коня, она сразу же пустила его галопом в надежде, что Майлзу придется скакать сзади и глотать пыль.

Увы, уловка не удалась. Отличный наездник, Майлз рее через минуту нагнал девушку и помчался с ней бок о бок.

Так, галопом, они одолели несколько миль, после чего Майлз крикнул:

– Берегитесь! Так вы скоро загоните вашу лошадь!

Виктория, понимая, что он прав, натянула поводья, и кобыла перешла на рысь.