Текст книги "Поцелуй страсти"

Теперь настала очередь Майлза раскаиваться в своем поведении.

– Похоже, я тоже должен перед тобой извиниться, – пробормотал он.

Хитрая улыбка на устах Алекса мгновенно превратилась в широкую ухмылку.

– Да чего уж там… Тебе, как американцу, прощается. Всякий знает, что вы, янки, не умеете вести себя в приличном обществе.

Майлз метнул на приятеля убийственный взгляд, но сдержался и не стал вступать в перепалку.

– Пойду-ка я лучше разыщу бабушку и уберусь из этого дома куда подальше, чтобы не огрести новых оскорблений от спесивых и чопорных англичан.

– Ты забыл – «напыщенных» и страдающих «манией величия», – подмигнул ему Алекс. – Вот мы какие!

Майлз одарил приятеля не слишком любезным взглядом, после чего удалился, оставив Алекса в одиночестве. Тот покачал головой и тихонько рассмеялся: уж больно забавно было наблюдать, как его одуревший от ревности друг пытался завоевать сердце Виктории Недотроги.

10

– Сегодня леди Фиона обратилась ко мне с просьбой, которая чрезвычайно меня заинтриговала.

Майлз изобразил на лице неподдельный интерес и посмотрел на бабушку, сидевшую напротив него в карете.

– Вот как? А в чем интрига-то?

– Она сказала, что хочет конфиденциально со мной поговорить на очень важную тему. Леди Фиона вела себя настолько загадочно, что уж и не представляю, что у нее было при этом на уме.

Сообщение бабушки показалось Майлзу занятным.

– Как думаешь, что ей на самом деле было нужно?

Регина улыбнулась и, прежде чем заговорить, долго расправляла многочисленные складки своего черного бархатного платья. Майлз не выдержал и задал старушке вопрос, которого она, судя по всему, дожидалась.

– Бабушка, хватит напускать туману! Говори скорей – что, по твоему мнению, леди Фиона хочет с тобой обсудить?

– Думаю, она хочет продать мне Пемброк-хаус.

У Майлза от удивления отвалилась челюсть.

– Ты шутишь?

– Вовсе нет.

Майлз, недоумевая, продолжал, как фарфоровый болванчик, качать головой.

– Почему, скажи на милость, ты пришла к такому выводу?

– А потому, мой милый, что несчастная женщина осталась совершенно без средств.

– Я уже сто раз это слышал, но ты сама говорила мне несколько дней назад, что леди Фиона постарается любой ценой сохранить поместье и поручит Виктории вести все дела, связанные с его поддержанием.

– Признаю, говорила, – согласилась Регина, – но, как выяснилось, Фиона не так глупа, как я поначалу думала.

– А ты уверена, что она хочет поговорить с тобой именно на эту тему?

– Она сообщила мне, что скоро все они отправляются в путешествие, но прежде ей просто необходимо со мной встретиться. Тогда я подумала, что леди Фиона решила подписать со мной договор о продаже имения до того, как они уедут в дальние края – уж и не знаю, куда они там собрались.

– Что ж, твоя теория выглядит вполне правдоподобно, – вынужден был признать Майлз. – Скажи только: тебя эта сделка интересует?

– Покупка имения? Не думаю.

Майлз с удивлением на нее посмотрел.

– Это почему же?

– Да потому что мне не нужны земельные угодья. – Регина пожала плечами. – Я и со своими-то не знаю, что делать. Твой отец и дядья избрали собственный путь, и никто из них до сих пор не проявил ни малейшего интереса к выращиванию сельскохозяйственных культур или разведению лошадей в Англии. Ответь в таком случае на вопрос: к чему мне еще одно имение? Разумеется, – добавила она с хитрой улыбкой, – все было бы иначе, если бы эта сделка заинтересовала тебя.

– Меня? – расхохотался Майлз. – Нет уж, бабушка, спасибо. К чему мне поместье в Британии, если я живу в Америке?

Регина с деланным равнодушием посмотрела в окошко кареты.

– Тебе вовсе не обязательно возвращаться в Америку.

– Там мой дом, – строгим голосом напомнил бабушке Майлз. – Там я живу и, между прочим, намереваюсь жить и впредь.

Регина вздохнула.

– Что ж, в таком случае наша беседа с леди Фионой долго не продлится.

– Хочешь, чтобы я при этом присутствовал?

Регина покачала головой.

– Не думаю, что это хорошая мысль, дорогой. Если мои догадки насчет Фионы верны, она не захочет изливать мне свою душу в твоем присутствии. Тем более что речь неминуемо зайдет о ее близком разорении.

– Но ты, надеюсь, расскажешь мне, как все прошло? Регина окинула внука проницательным взглядом.

– Разумеется, если тебе это интересно. С другой стороны, поскольку эта сделка, как выяснилось, тебя никоим образом не волнует…

– Ну… – не очень уверенно заговорил Майлз, – это я так… вообще. Как-никак, я гостил у Пемброков и все такое… конечно, меня интересует, что у них происходит…

– Я расскажу тебе все, мой дорогой, – рассмеялась Регина. – И обязательно сообщу, какая роль в планах Фионы отведена леди Виктории. Кстати, Фиона ни словом не обмолвилась о том, что ее падчерица отправится в путешествие вместе с сестрами.

– Бабушка, мне бы очень хотелось убедить тебя в том, что меня мало волнует, уезжает леди Виктория вместе с сестрами или нет…

– Считай, что убедил, – прерывая страстное заявление внука, сказала Регина. – Но я все равно тебе о ней расскажу.

– Вот уж в этом я ни минуты не сомневался, – заметил Майлз с усмешкой.

Ровно в три часа пополудни Фиона Пемброк поднялась по ступеням родового особняка Уэлсли и дважды постучала в дверь.

Седрик, дворецкий виконтессы Эшмонт, отворил парадную дверь и приветствовал гостью.

– Я приехала, чтобы поговорить с виконтессой, объявила Фиона, изо всех сил стараясь не улыбаться заискивающе. – Полагаю, она меня ждет?

– Точно так, миледи, – сказал Седрик. – Леди Эшмонт ожидает вас в гостиной.

Фиона сбросила на руки дворецкого свой плащ и, поправив прическу, кивком головы дала ему понять, что готова предстать перед виконтессой. Седрик провел гостью через роскошный мраморный холл, украшенный скульптурами и картинами в золоченых рамах, и, оставив женщину у распахнутых дверей гостиной, неслышными шагами удалился.

Регина поднялась с диванчика, подошла к Фионе и расцеловала ее в обе щеки.

– Как поживаете, моя дорогая? – поинтересовалась виконтесса, жестом предлагая гостье присесть.

– Признаться, я очень устала, – сказала Фиона.

– Неудивительно. Не хотите ли чаю? Я имела возможность убедиться, что какая бы печаль ни одолевала человека, чай всегда идет ему на пользу.

– С удовольствием выпью чашечку.

Регина разлила чай, добавила в чашки молока и присела сама.

– Итак, дорогая моя, поведайте наконец, чем я могу быть вам полезна?

Фиона, с минуту помолчав и тяжело вздохнув, сказала:

– Это все так сложно объяснить, леди Эшмонт. Прямо не знаю, с чего начать.

– Помнится, вы говорили мне, что собираетесь вместе с дочерьми отправиться в путешествие… – пришла ей на помощь Регина Уэлсли. – Хотелось бы только знать, имеют ли это путешествие и наша с вами встреча какую-то связь?

– В каком-то смысле так оно и есть, – сказала Фиона. – Дело в том, что мы с Джорджией и Каролиной задумали вернуться ко мне на родину, в Виргинию. Не знаю пока определенно, но очень может быть, что мы останемся там жить.

Регина удивленно вскинула брови.

– Не может быть! Вы покидаете Англию навсегда?

Фиона невесело улыбнулась.

– Леди Эшмонт, и вы, и я знаем, что по-настоящему я так и не прижилась в Британии. Здешнее общество принимало меня только потому, что я была женой сэра Джона Пемброка.

Регина открыла было рот, чтобы возразить гостье, но та движением руки остановила ее.

– Не стоит тратить время на возражения, миледи. Я ведь пришла к вам не для того, чтобы жаловаться на ваших соотечественников. Наоборот, многие из англичан, с которыми мне довелось свести знакомство, мне нравятся. Суть дела во мне самой – ведь я американка до мозга костей. Теперь, когда Джон умер, я чувствую, что в Англии меня никто и ничто не удерживает, и не вижу причины, которая помешала бы мне вернуться на родину.

– Но как быть с вашими дочерьми? Они же подданные Англии.

Фиона беспечно помахала в воздухе рукой.

– За них я не беспокоюсь. У Джорджии и Каролины Достаточно характера, здравого смысла и темперамента, чтобы они могли прижиться где угодно. Кроме того, их пора выдавать замуж, а в Виргинии сделать это куда проще, чем в Англии, где на девушек, имеющих американские корни, поглядывают свысока. Так что мои девочки будут устроены чудесно, не сомневайтесь.

– А вы сами? – спросила Регина. – Сумеете ли вы обосноваться на родине как должно после такого длительного перерыва?

Фиона осторожно отставила хрупкую фарфоровую чашку и отодвинула блюдечко от себя.

– Сумею. В Ричмонде живут мои брат с сестрой, и я хочу одного – поскорее припасть к их груди и снова почувствовать себя в лоне семьи. Надеюсь, вы меня понимаете?

– Разумеется, – улыбнулась Регина. – Нет лучшего убежища от жизненных невзгод, нежели собственное семейство. Итак, если я вас правильно поняла, вы уже все продумали, и вас заботит только судьба Виктории?

Фиона принялась отодвигать чашку с блюдцем от себя все дальше и дальше, так что скоро они оказались в опасной близости от края стола.

– Совершенно справедливо, виконтесса. Виктория – вот кто удерживает меня здесь.

Регина с удивлением посмотрела на гостью.

– Стало быть, это ваша падчерица не позволяет вам осуществить ваши планы?

– Да, отчасти. – Фиона помолчала, но потом, собравшись с духом, заговорила снова: – Видите ли, виконтесса, я хочу сделать вам деловое предложение, которое касается Виктории и затрагивает ее судьбу.

Регина аккуратно поставила свою чашку на стол и сложила руки на коленях.

– Я вас слушаю.

Фиона нервно облизала губы, памятуя, что успех затеянного ею предприятия неразрывно связан с исходом этих переговоров. Это была неприятная мысль, но отмахнуться от нее женщине никак не удавалось.

– Перейду прямо к делу, – сказала она. – Мне бы очень хотелось, чтобы Майлз женился на Виктории, и я была бы просто счастлива, если бы вы помогли мне в устройстве этого брака.

Она смолкла, пытаясь понять, что думает виконтесса о подобном, прямо сказать, неординарном предложении, но Регина молчала, глядя прямо перед собой. Фиона решила, что молчание – хороший признак, и продолжила свою речь:

– В качестве своеобразной компенсации я готова уступить Майлзу – или вам, если вам так будет угодно, – поместье Пемброк со всеми постройками и земельными угодьями по весьма сходной цене.

Регина с минуту глядела на Фиону в упор, размышляя над тем, что она, Регина, долгие годы недооценивала эту женщину. Леди Пемброк вовсе не легкомысленна, как ей казалось прежде, а, наоборот, обладает весьма острым умом и деловитостью, которая сейчас граничила с цинизмом.

– Знаете, моя дорогая, – неторопливо произнесла виконтесса, с большой осторожностью подбирая слова, – когда вы просили меня о встрече, я почти не сомневалась, что вы предложите мне купить доставшееся вам от мужа имение. Однако мне и в голову не могло прийти, что частью этой сделки… гм… станет Виктория.

Фиона поднялась со стула и прошла к окну. С минуту она стояла там, собираясь с мыслями. Регина хранила молчание, терпеливо дожидаясь объяснений. Наконец Фиона снова повернулась к ней лицом и заговорила.

– Я очень люблю Викторию, – негромко сказала она. – Я знаю, что редкая женщина испытывает истинную привязанность к своей падчерице, но я отношусь именно к этой редкой категории. После того как мы с Дочерьми окончательно сговорились отправиться в Америку, я чуть не на коленях умоляла Викторию поехать вместе с нами, но она ответила мне решительным отказом. Боюсь, она полагает, что сможет и впредь жить в Пемброк-хаусе, – но это далеко не так. Дело в том, что наши… гм… финансы находятся, скажем так, в плачевном состоянии, а она этого не понимает – или делает вид, что не понимает.

Как бы то ни было, я перебрала все другие мыслимые варианты достойного будущего Виктории – и остановилась на плане, который и представила на ваше суждение. Если она выйдет замуж за Майлза, то сохранит за собой любезный своему сердцу Пемброк и обретет человека, который будет о ней заботиться.

– Стало быть, моему внуку в вашем плане отводится… гм… ключевая роль?

– Именно так, – согласилась Фиона и быстро добавила: – Но избави вас бог считать меня бессердечной эгоисткой! Верьте, я в жизни не обратилась бы к вам с подобным предложением, если бы не была убеждена, что Майлз и Виктория отлично подходят друг другу и со временем составят счастливую пару!

– Ваше последнее заявление чрезвычайно меня заинтриговало, поскольку Майлз недавно сообщил мне, что между ним и Викторией ни о каком сближении и речи быть не может. Насколько я поняла из его слов, стороной, которая проявила большее равнодушие, являлась именно Виктория. Если верить Майлзу, она вела себя с ним просто-напросто грубо.

Фиона тяжело вздохнула:

– Очень может быть. С Викторией трудно… Однако я не могу согласиться с мнением вашего внука относительно ее истинных чувств. Когда Майлз у нас гостил, я довольно долго за ними наблюдала и пришла к выводу, что чары Майлза произвели на девушку не меньшее впечатление, чем ее красота и ум – на него.

Регина откинулась на высокую спинку кресла и рассмеялась.

– Не стану спорить: Виктория и вправду произвела на Майлза впечатление. С тех пор, как он с ней познакомился, прямо-таки сам не свой сделался. Господь свидетель, я была бы рада, если бы они и в самом деле поладили. Но даже если предположить, что я куплю имение на ваших условиях – как нам добиться их согласия на этот брак?

– Вот в этом-то и заключается главная сложность, – сказала Фиона.

– Стало быть, вы не сомневаетесь, что Виктория будет противиться вашей воле?

Леди Пемброк опять тяжело вздохнула.

– Я не сомневаюсь, что она противится моей воле даже тогда, когда я заказываю повару обед.

– Похоже, Виктория и впрямь крепкий орешек. Но коль скоро она такая строптивица и с ней невозможно договориться, как, спрашивается, вы намерены получить ее согласие?

– Очень просто, – усмехнулась Фиона. – Я не стану говорить ей о том, что мы придумали.

– Вы не станете посвящать ее в наши планы? – удивилась виконтесса. – Как в таком случае мы осуществим задуманное?

– Да я ни словом не обмолвлюсь ей о предстоящем замужестве. Скажу только, что Майлз попросил у меня разрешения у нас бывать и за ней ухаживать – и я позволила.

– Вы полагаете, что на это Виктория согласится?

Фиона пожала плечами.

– А почему бы и нет? Она же не против того, чтобы Хэррисон Гилфорд время от времени к ней захаживал. С какой стати ей прогонять Майлза?

– Действительно, с какой стати! – пробормотала Регина, сделав строгое лицо. – Между прочим, хочу вам заметить, что есть еще одно затруднение: Виктория пребывает сейчас в трауре по отцу. Согласно обычаям, она по этой причине может целый год никого не принимать и не участвовать в светской жизни. Фиона покачала головой.

– Так нет же, не может! Джон перед смертью настаивал на том, чтобы мы не слишком по нему горевали и не объявляли официального годичного траура. Джон был большим жизнелюбом и считал, что не стоит растрачивать драгоценное время на всяческие формальности. Как видите, – тут Фиона указала на свое темно-синее платье, – я поступаю в соответствии с его желанием. Если Виктория позволит себе отказать Майлзу в ухаживаниях, это будет означать, что она нарушила последнюю волю отца, а на это она не пойдет.

Лицо Регины осветилось улыбкой.

– Я всегда знала, что ваш муж был чудесным человеком, и его последняя воля только подтвердила мое убеждение.

– Благодарю вас, – сказала Фиона, отворачиваясь, чтобы скрыть подступившие к глазам слезы.

– А как нам быть с Майлзом? – осведомилась Регина. – Под каким предлогом вы хотите заманить его к себе?

Фиона взяла себя в руки, понимая, что настало наконец время выбросить на стол козырную карту.

– Когда я говорила, что хочу продать вам Пемброк-хаус со всем, так сказать, его содержимым, я ничуть не лукавила. – Сделав паузу, чтобы произвести нужный эффект, Фиона выпалила: – Эта сделка касается фермы для разведения лошадей… да, и лошадей тоже!

– Кингз Рэнсом! – выдохнула Регина. – Стало быть, вы хотите купить согласие Майлза, предложив ему этого жеребца?

Фиона сглотнула, изменилась в лице, но тем не менее храбро выдержала пронзительный взгляд виконтессы.

– Как вы не понимаете, что Майлз и Виктория просто созданы друг для друга? Чтобы они обрели счастье, им нужно лишь сойтись, а для этого все средства хороши! Да, признаю: Кингз Рэнсом – своего рода наживка, которая заставит Майлза заглотнуть наш план.

Регина помолчала, мысленно взвешивая каждую деталь этого безумного плана.

– Завещание сэра Джона уже оглашено? – задала она неожиданный для Фионы вопрос.

– Да.

– И что же – по завещанию все имущество семьи переходит вам?

– Да. Он доверял мне и знал, что дочерей я не обижу.

– Что ж, ничего удивительного в этом нет, – кивнула Регина. – Всякий любящий муж на его месте поступил бы так же. Хотелось бы, правда, знать, какова будет доля Виктории, когда вы продадите имение и расплатитесь с долгами сэра Джона? Сомневаюсь, что ей перепадет приличная сумма.

– Это так. Но в том случае, если я продам имение человеку, который станет впоследствии ее мужем, она станет полноправной хозяйкой поместья, мои дочери же получат свою долю в денежном исчислении и претендовать на недвижимость не смогут. К тому же у Виктории останется то, что принадлежит ей по праву, – Кингз Рэнсом.

– А не кажется ли вам, что, когда вы дадите дочерям отчет о плачевном состоянии своих финансов, Виктория скажет, что на наследство ей наплевать, заберет Кингз Рэнсома и сделает попытку зажить самостоятельно?

Фиона кивнула.

– С нее станется. Только куда она пойдет – вот в чем вопрос? Сделается гувернанткой? Но она благородного происхождения, воспитана в традициях знати и вряд ли захочет исполнять чьи-либо приказания. И даже в том случае, если она согласится ради обретения независимости на малопочтенную роль наемной прислуги, она потеряет Кингз Рэнсома. Конь-то записан на сэра Джона и по завещанию является моей собственностью. Другими словами, Виктория владеет жеребцом лишь номинально, законная его хозяйка – я.

– Немаловажный пункт, – задумчиво произнесла Регина. – Я, как и вы, не очень-то верю, что Виктория пойдет наниматься в гувернантки, но кто поймет нынешнюю молодежь?

Фиона вздохнула.

– Придется воззвать к ее рассудку. – Она помолчала. – Мне представляется, что наш первый шаг – в том, разумеется, случае, если мы с вами придем к соглашению, – заручиться согласием Майлза.

– Уговорить Майлза поухаживать за Викторией будет нетрудно, но я вовсе не уверена, что он согласится на ней жениться. Он только и твердит о том, как ему не терпится уладить свои дела и вернуться в Колорадо.

Фиона пожала плечами.

– Я не сомневаюсь, что они с Викторией так или иначе договорятся. В конце концов, если Виктория за него выйдет, ей придется последовать за мужем, куда бы он ни направлялся. Очень может быть, они превратятся в типичную англо-американскую пару – будут жить полгода здесь, полгода в Америке.

По счастью, виконтесса одобрила ее план. Она посмотрела на леди Пемброк, улыбнулась и произнесла:

– Так и быть, Фиона. Я согласна помогать вам в осуществлении ваших замыслов. В конце концов, мы ничего не теряем, а приобрести можем. Вы хотите выдать замуж падчерицу, я же хочу, чтобы мой внук остался при мне. Так что соединим наши усилия и будем действовать сообща!

11

– Вот так-то, Шоу. Как говорится, «без меня меня женили». Представь только, бабуля решила мне сосватать Викторию!

Алекс повертел в пальцах бокал с бренди – беззаботно пожал плечами. Молодые люди всю первую половину дня провели в клубе, плотно поели, выпили за обедом отличного портвейна, а потом расположились в креслах с бренди. По этой причине Алекс находился в самом приятном расположении духа и лениво, как сытый кот, щурил глаза. Даже ошеломляющая новость, сообщенная Майлзом, не могла поколебать душевного умиротворения четырнадцатого графа Чилзворта.

– Уэлсли, старина, не знаю, что тебе и сказать. Может, это и неплохая мысль. Знаешь ли, сватовство, свахи – это все традиции, которые освящены столетиями и уходят корнями в далекое прошлое… Такие браки по-своему выгодны.

– Выгодны?! – взвился Майлз. – Это как же понимать?

– Очень просто – как своего рода обмен. К примеру, Виктории нужны твои деньги, а тебе – ее жеребец. Кроме того, ты получишь за ней в собственность Пемброк-хаус. Разве это не выгодно? Нет, в самом деле, план очень даже неплох! К тому же из Виктории выйдет отличная жена – в том, разумеется, случае, если ты сумеешь ей показать, кто в доме хозяин.

– Как будто это так просто! – воскликнул Майлз.

– Что ж, никто не утверждает, что это просто. Тебе придется потрудиться – это уж как пить дать, но дело того стоит! Виктория умна, пикантна и чертовски привлекательна. Ей-богу, старина, да один только медовый месяц окупит все твои старания. Ты просто счастливец!

– Она тебе нравится? – вскинулся Майлз. – В таком случае сам на ней и женись!

– А что? И женился бы – только, видишь ли, – Виктория меня об этом не просила.

– Меня тоже! Мне предложила жениться на Виктории ее мачеха, причем предложение было передано не мне, а моей досточтимой бабуле. Прямо средневековье какое-то!

– Это Англия, – хмыкнул Алекс, – здесь традиции живут долго.

– По мне, – огрызнулся Майлз, – эта слишком уж зажилась!

Алекс вздохнул и глотнул бренди.

– По мне, Уэлсли, иногда ты слишком хорошо изображаешь янки.

– Расцениваю это как комплимент.

Алекс хладнокровно пожал плечами, давая Майлзу понять, что выпущенные им стрелы не достигли цели.

– Это вовсе не комплимент, но расценивай мои слова, как тебе больше нравится. Давай лучше вернемся к вопросу о женитьбе. Как ты собираешься поступить?

– А ты как думаешь? Скажу бабушке, что предложение леди Пемброк меня не заинтересовало.

– Ты, стало быть, еще ей этого не сказал?

– Сказал, что подумаю, – смущенно признался Майлз. – Ты же знаешь, категорический отказ огорчил бы старушку. Уж больно ей хочется меня окрутить.

– Понятно, – протянул Алекс и снова глотнул бренди. – Надеюсь, ты отдаешь себе отчет, что, отказав леди Пемброк, тебе придется распрощаться и с ее лошадками?

– С ее лошадками! – саркастически воскликнул Майлз. – У Пемброков лошадок-то всего ничего – только разговору, что ферма. Впрочем, я бы не согласился жениться на Виктории, будь у нее хоть пятьдесят лошадей!

– Пятьдесят? – Алекс присвистнул. – Да у Пемброков, если хочешь знать, табун голов в двести, не меньше.

– Ты с ума сошел! Виктория сама водила меня по конюшне, и там стояло не более дюжины лошадей. Остальных сэр Джон, должно быть, продал, чтобы обеспечить своей семье мало-мальски сносное существование.

– А Виктория тебе пастбища показывала?

Майлз помотал головой.

– Только стойла. Про пастбища она и словом не обмолвилась. Но я их видел. Издалека. И лошадей на них не было.

Алекс расхохотался так, что едва не расплескал бренди.

– Стало быть, девушка успела перегнать лошадок в безопасное место – подальше от чужих глаз.

– Это что же получается? – Майлз зло сверкнул глазами. – На землях поместья укрывается целый табун?

– И заметь – один из лучших в Англии!

– Но Виктория показала мне всего несколько двухлеток и трехлеток! И при этом сказала, что это все, что у них есть на продажу.

– Она только забыла добавить – «для вас, мистер американец». Уверяю тебя, будь на твоем месте другой покупатель, выбор у него был бы несравненно лучше! Отборных лошадей Виктория прячет на дальних пастбищах и в конюшнях, которые из окна Пемброк-хауса Не увидишь.

Майлзу кровь бросилась в лицо.

– Ах она маленькая дрянь!

– Держи себя в руках, малыш! Суть в том, что Виктория не захотела продавать тебе своих любимцев. Ты ведь собирался увезти их в Америку и использовать – если верить Гилфорду – в качестве вьючных мулов. Это ведь Гилфорд затеял разговор о мулах, верно?

– Верно, – пробормотал Майлз. – Он сказал Виктории, что я разбираюсь в копытных только этой породы.

– Ну как? Что ты теперь думаешь о предложении леди Фионы?

У Майлза едва заметно подергивалась щека: знак того, насколько он раздражен и зол. Впрочем, когда он заговорил, голос его звучал спокойно и ровно:

– Это ничего не меняет. Более того, теперь, когда я услышал от тебя все эти новости, я не женился бы на ней даже в том случае, если бы мне предстояло спасти человеческую расу от вымирания, а Виктория оставалась бы последней женщиной на земле!

– Фиона, я бы отвергла ухаживания Майлза, будь он даже последним мужчиной на земле! Это дело решенное, так что уговаривать меня не имеет смысла.

Фиона поставила свою чашку на стол и тяжело вздохнула.

– Как ты не понимаешь, Виктория? Семейство Уэлсли – наша последняя надежда.

– Последняя надежда? О чем ты только говоришь?

– Только Уэлсли могут помочь нам спастись от разорения, – пробормотала несчастная Фиона.

Виктория в смятении покачала головой:

– Я не поняла ни слова из того, что ты сказала. С какой стати Уэлсли должны спасать нас от разорения? И потом – о каком разорении идет речь?

Фиона с минуту смотрела прямо перед собой, понимая, что сейчас ей предстоит открыть своей падчерице несколько неприятных истин, которые мачеха ради ее же блага предпочла бы сохранить в тайне. Тем не менее обстоятельства складывались так, что молчать долее было нельзя.

– Тори, – негромко произнесла она. – Я знаю о твоем отце кое-что такое, о чем ты до сих пор не имеешь представления.

Виктория поджала губы.

– И что же ты знаешь?

Фиона принялась чайной ложкой чертить на скатерти невидимые глазу узоры. Все в Пемброк-хаусе знали, что это нехороший признак, и у Виктории сжалось сердце. Она поняла, что ей предстоит услышать нечто не слишком для себя приятное.

– Так что же ты хотела рассказать мне о папе, Фиона?

Фиона отложила чайную ложечку и посмотрела на падчерицу в упор.

– Видишь ли, Тори, твой отец никогда не обладал умением вести дела. С прискорбием должна тебе сообщить, что он, и никто другой, пустил на ветер большую часть состояния Пемброков. Мы по уши в долгах, и вот теперь, когда твой отец умер, кредиторы требуют, чтобы мы заплатили по долговым распискам сэра Джона – полностью и в ближайшее же время.

Виктория перевела дух. По счастью, речь шла о долгах. Она-то боялась, что Фиона раскроет ей глаза на что-нибудь действительно ужасное: скажет, к примеру, что отец ее был разбойником или же многоженцем. Финансовые же затруднения можно было так или иначе разрешить, не бросая тени на честное имя Пемброков.

– Что ж, продадим лошадей с фермы, – пожав плечами, сказала она. – Я догадывалась, что наши дела расстроены – зачем, в противном случае, отцу было продавать картины? Но я тем не менее уверена, что, если мы выставим на продажу несколько трехлеток, полученных денег будет вполне достаточно, чтобы покрыть папины долги.

– Средства, которые мы выручим от продажи лошадей, вряд ли покроют даже малую часть долга, – холодно сказала Фиона.

У Виктории от удивления расширились глаза.

– Господь всемогущий, сколько же папа задолжал?

– Если ты настаиваешь, я скажу тебе – около двухсот тысяч фунтов стерлингов.

– Не может этого быть! – выдохнула Виктория. – На что же он истратил такую уйму денег?

– Как я уже говорила, деловой хватки у него не было никакой. Сэр Джон вложил крупные средства в несколько безнадежных предприятий и, конечно же, прогорел. К тому же, если помнишь, он был большим любителем поиграть в карты и делал ставки на бегах. Имелось у него и еще одно дорогостоящее заблуждение – он полагал, что его жена и дочери должны одеваться не хуже самой королевы Виктории. Это не считая того, что он устраивал балы, званые обеды и вечера, которые тоже обходились очень недешево. Под конец он стал брать в долг – помногу и под большие проценты, что лишь ускорило наше разорение.

Виктория вскочила со стула, едва не уронив его на пол.

– Если ты так хорошо обо всем этом знала, почему не остановила его?

Фиона вздохнула.

– Остановить Джона Пемброка? Да разве такое было возможно?

– Ты могла хотя бы попытаться! Ты могла бы… не знаю, но ведь имелось же какое-то средство, чтобы прекратить или хотя бы ограничить подобную расточительность?!

Фиона, сраженная обвинениями падчерицы, поникла головой.

– Может быть, дорогая моя, ты права, и я уделяла недостаточно внимания материальной стороне нашей жизни, но тем больше я думаю о ней сейчас, когда сэр Джон умер, оставив нам в наследство одни долги. К сожалению, иного выхода, кроме продажи имения, я найти не смогла, а единственным семейством в графстве, располагающим средствами для покупки Пемброк-хауса, является род Уэлсли. Правда, требуется еще убедить виконтессу и ее внука, что они, покупая имение, выгодно помещают свой капитал.

Виктория вздернула подбородок и одарила мачеху негодующим взглядом.

– Значит, ради того, чтобы ты продала имение и расплатилась с долгами, я должна кокетничать и строить глазки Майлзу Уэлсли? Или того больше – затащить его к себе в постель?

Фиона подскочила и изо всех сил ударила кулачком по столу.

– Виктория, сейчас же прекрати мне дерзить!

Девушка озадаченно замолчала. Впервые на ее памяти Фиона позволила себе повысить на нее голос. Потрясенная этим до глубины души, Виктория рухнула в кресло, закрыла лицо руками и едва слышно пробормотала:

– Прости, Фиона. Я не имела права обвинять тебя в беспечности. Ты сказала правду – если папа забирал себе что-нибудь в голову, остановить его было невозможно.

Фиона неторопливо вернулась к своему стулу и присела.

– Извини, дорогая, – прошептала она. – Мне не следовало на тебя кричать… но надо же было дать тебе Понять, в каком отчаянном положении мы оказались.

– Я все поняла, – сказала Виктория, – и готова смириться с потерей Пемброка – в том, конечно, случае, если это единственный способ заплатить долги отца. Тем не менее ты заблуждаешься на мой счет – вряд ли я смогу развлечь Майлза Уэлсли как должно. Пусть этим займутся сестры, тем более Майлз им весьма приглянулся.

– Знаю, что приглянулся, – вздохнула Фиона. – Только они ему – нет. Он хочет видеть тебя, вот в чем дело. – Она отвернулась в страхе, что выражение лица ее выдаст. Фионе требовалось, чтобы Виктория поверила, будто инициатива исходит именно от Майлза, – в противном случае она никогда бы не согласилась с ним встречаться.

Виктория сокрушенно покачала головой.

– Не могу поверить, что купить Пемброк-хаус по карману одним только Уэлсли. Неужели у нас в графстве больше нет состоятельных людей?

– Может, они и есть, но лишь Уэлсли дадут за поместье настоящую цену. То, что их земли примыкают к нашим, является неоспоримым преимуществом, которое в их глазах увеличивает ценность имения. Но запомни, это преимущество существует только в глазах Уэлсли. Другие покупатели заплатят нам куда меньше. Чтобы покрыть разницу, придется продать лошадей.