Текст книги "Плач Абалона"

Глава 18

С каждым шагом, который Каспар заставлял Брид сделать, замок с перламутровыми шпилями становился меньше.

– Талоркан, – шептала девушка. – Отпусти меня. Мне надо к нему. – Она попыталась выдернуть руку, безумными глазами глядя на Абалон.

– Он отравил тебя своей магией, – старался объяснить Каспар. – Это все обман.

– Он обещал мне вечную жизнь. И власть – чтобы восстановить равновесие природы в нашем мире.

– Это все обман, – мягко повторил Абеляр. – Такое под силу лишь богам.

Слезы выступили на пожелтевших глазах девушки. Она опять хотела вырваться, до крови расцарапала Каспару предплечье. Тот не обращал на боль внимания. Важно было лишь одно путь через лес.

– Давайте побыстрее! – Папоротник стоял шагах в пятидесяти от них и подпрыгивал от нетерпения. – Мы так никогда не придем!

– Мне нужна музыка, – вздохнула Брид. – Его ласковый голос…

– Пожалуйста, Брид, вспомни о своем доме, – стал просить Каспар, – вспомни о том, что нам нужно сделать. Морригвэн умирает, цепь Троицы будет разорвана, если ты не вернешься.

– Талоркан обещал, что ради меня все исправит. С помощью Свирели мы способны на все, что угодно. Он обещал!

– При всем моем уважении, госпожа, – произнес Абеляр, – Талоркан мало известен готовностью держать свои обещания. Он жаждет власти над старейшинами, и хотя у членов Круга есть свои недостатки, подобное могущество в руках одного лесничего…

– Он не один, – возразила Брид, – я буду с ним и смогу его направлять.

– Госпожа моя, я пробыл здесь достаточно, чтобы заметить, как низко ценят лесничие своих женщин. Он лишь желает воспользоваться вашим мастерством в рунном деле в конце концов, ведь вы сковали Свирель рунами.

– Лжешь! – выкрикнула Брид. – Я нужна тебе лишь затем, чтобы провести тебя через рубеж!

Нет, не эту девушку знал и любил Каспар. Что мог он сделать против песни Талоркана, раз та исполняла все ее желания?

– Брид, ты должна разорвать пелену. Сейчас ты не властна над собой. Вспомни, как ты боролась против заклятия до того, как поддалась ему, чтобы избавить меня от пытки. Борись опять. – Каспару хотелось сесть на землю и разрыдаться. Он не знал, что делать.

– Пожалуйста, пожалуйста, – подбежал Папоротник и повис у Брид на руке. – Мне надо обратно. Мне надо, понимаешь? Петрушку сожрут волки. Брид, мне больше не на кого надеяться.

Он потянул Деву за собой, и она неуверенно пошла.

– Да. Я должна спасти твою дочку, Только подожди, пожалуйста, пока я наберусь здесь сил. Ловчие уже близко, Талоркан мне поможет.

При упоминании о ловчих Папоротник подскочил и принялся оглядываться, боязливо втягивая носом воздух.

– Госпожа, он никогда не даст тебе силы, – произнес Абеляр.

Папоротник заплакал, весь дрожа.

– Мне надо домой. Пожалуйста, помоги мне. Мне надо! – Ему не хватало ума думать о чем-нибудь еще.

– Магия сильно на нее повлияла, – вздохнул Абеляр, оборачиваясь к Каспару. – Будь Брид из простецов вроде Папоротника, песня влетела бы ей в одно ухо и вылетела в другое. Так, великая сила животных в простоте их природы. Их нужды и желания чисты и прямы, оттого их трудно совратить. А вот людей… Мы хотим столь многого, что всегда найдется, за какое обещание купить нашу душу.

– Только не Брид. – Каспар отказывался в это верить.

– Может, Брид в особенности. Ведь у нее как у высшей жрицы множество забот, множество обязанностей, а она еще только юная девушка. Ее душа плачет о своих собственных нуждах. Никто на свете не может жить только ради других. К тому же она не сама выбирала этот путь. Какая-то ее часть должна страдать от всей этой ответственности, плакать о потерянном детстве. Видишь ли, она верит Талоркану потому, что отчасти в этом и вправду нуждается. Абеляр взял Брид за одну руку, Каспар за другую, и они потащили девушку дальше. Но решимость придала ей сил, и приходилось буквально бороться. Эх, был бы здесь Халь!.. Но желать, чтобы Халь оказался здесь, означало желать ему смерти. Каспар переворошил все свои мысли, ища способа пронзить темную завесу Талорканова колдовства и дотянуться до Брид. Та брыкалась и рвалась прочь.

– Подумай, что будет, если Морригвэн умрет и окажется с нами в Ри-Эрриш до того, как мы найдем новую Деву, – сказал Каспар.

– Морригвэн, – медленно повторила она, будто пытаясь вспомнить, кто это. – Тяжело… – Закашлялась. – Все мое прошлое, будто в тумане. Морригвэн…

– Морригвэн будет очень сердиться, – произнес Каспар.

Брид закусила губу и, похоже, обдумывала его слова.

– Морригвэн…

Ее глаза сузились, будто девушка пыталась разогнать серый полумрак, затенявший разум.

– Она теряет память о своей жизни, – сказал Абеляр. – Я видел такое. Песня лесничего обладает великой силой. Он может заставить человека замереть на месте или, наоборот, идти, бежать. Ему несложно проскользнуть в ее рассудок и дать надежду на то, чего она хочет.

Брид молчала.

– Для простого лучника ты знаешь много мудрых слов, – заметил Каспар.

Абеляр потер свободной рукой лоб и искоса взглянул на него.

– Спар, ты зря считаешь людей простыми. Никогда не суди человека по его ремеслу, суди по тому, кто он есть, потому что мало кто оказывается тем, кем кажется сперва. Козопас может быть переодетым принцем, познающим жизнь своего народа, а принц – разбойником, ищущим, какие бы еще земли захватить, а лучник никогда не бывает только лучником. Он чей-то отец, чей-то муж, чей-то друг или враг, и жизнь его не ограничивается колчаном со стрелами. Не суди человека, пока не попробуешь отобрать у него оружие.

Каспар смущенно пробормотал какие-то извинения, а потом сам посмеялся над собой. Он так часто считал других глупцами за то, что они относились к нему лишь как к баронскому сыну, оторванному от жизни, испорченному и надменному. На самом деле богатство и власть еще не делали его важной птицей. Вообще говоря, Каспар всю жизнь чувствовал себя человеком довольно не значительным, особенно по сравнению с Халем. Вот Халь сумел бы заставить Брид позабыть Талоркана и осознать ложность его обещаний. Но помнит ли она его намного четче, чем Морригвэн?

– Разве ты не хочешь вернуться к Халю? – спросил юноша, взглянув Брид в лицо. Яркие, как солнце, и совсем чужие глаза испугали его, он был не в силах в них долго смотреть. И не смог ничего разглядеть в них за блеском.

– К Халю, – проговорила Брид. – Он ведь?.. Нет, не помню.

– Песня не отпускает ее, – произнес Абеляр.

Каспар попытался поднять девушку на руки, но та не далась. Тогда Абеляр – он был куда сильнее, хоть и хромал из-за покалеченных коленей – взвалил ее на плечо. Каспару очень хотелось взять на себя хоть часть боли лучника. Избегая троп, чтобы не наткнуться на лесничих, они двинулись через лес, слишком медленно, на взгляд Папоротника – тот бегал кругами, постоянно вырываясь вперед, однако не удалялся больше чем на полсотни шагов. Будто пастушья овчарка, подумалось Каспару, когда лёсик в невесть какой раз опять вернулся и стал их, поторапливать.

– Хочешь, ступай вперед один, – предложил ему Каспар, понимая, что времени мало и вскоре Талоркан устроит облаву.

– Он не может, – покачал головой Абеляр. – Он ведь никогда раньше не был человеком и умеет жить только в стаде. Оленю опасно покидать остальных. Так что Папоротник далеко от нас не отойдет.

Брид опять стала вырываться, и Абеляр споткнулся.

– Давай я помогу, – предложил Каспар.

Вместе они потащили девушку через густые заросли ежевики, цеплявшие их за ноги. Спустя полтора часа Каспар, совершенно обессилевший, к своему стыду понял, что почти весь ее вес по-прежнему приходится на плечи лучника.

– На то, чтобы обыскать все тропы, ведущие к ближайшему от Абалона проходу, им много времени не понадобится. Пожалуй, кони у них быстрые, и преимущество наше невелико. К тому же они знают лес. Раз так, нам не успеть, – вздохнул Абеляр. – Умоляю вас, госпожа, помогите нам.

Брид покачала головой.

– Нет, не могу. Это неправильно. Нас должны были съесть волки. Смерть не обманешь, как не вернешь выпущенную стрелу.

Папоротник принялся трясти ее за руку.

– Пожалуйста, Брид, давай поспешим! Они сожрут мою дочку. Ты должна мне помочь. Ты должна! – Желтый блеск в глазах девушки потускнел. – Они ее на части разорвут, оставят только рожки да ножки. Петрушка не умеет так быстро бегать, чтобы ее не догнали. Пожалуйста, пожалуйста, помоги мне! Найди проход! Отведи нас туда и сыграй на Свирели!

Вдруг Брид перестала сопротивляться и взглянула на Каспара с Абеляром.

– Освободите же меня, глупцы вы этакие! – крикнула она. – Я должна помочь несчастному созданию. Разве вы не понимаете, что нам надо провести его через лес, пока не подоспели ловчие?

Голос жрицы был так властен, что они немедленно ее отпустили. Девушка подхватила блестящую юбку и побежала за лёсиком, оставляя клочья шелка на ветвях боярышника. В какой-то момент она остановилась и оторвала подол чуть ниже колен, чтобы легче было двигаться.

Папоротник большими прыжками скакал через поваленные вкривь и вкось стволы и подлесок, так что Абеляр вскоре сильно отстал. Каспар корил себя за то, что позволил лучнику так долго нести Брид. Теперь бедняга неуклюже спотыкался на своих искалеченных ногах, то и дело хватаясь за плечо Каспара, чтобы не упасть. Рана от стрелы у него в груди раскрылась, дыхание вырывалось прерывисто.

На весь лес прозвучало горделивое завывание трубы. Папоротник вытянул шею на несколько дюймов, глаза его потемнели. Страшный звук прервал щебетание лесных птиц.

– Идите без меня, – крикнул Абеляр, когда в воздухе разнесся второй аккорд. – Облава началась.

– Сначала они пойдут на юг, – ответил Каспар, надеясь, что окажется прав. Он задержался, чтобы подхватить лучника под руку. – А что случится, если лесничие нас поймают?

– Заберут наши души, – тяжело дыша, ответил тот, – так что мы никогда не вернемся к прошлой жизни и ни когда не достигнем блаженства Аннуина. Мы останемся в лесу, как другие.

– Они живут здесь вечно?

– Да, если только их не поймают простолюдины.

– А что простолюдины с ними делают?

– Простолюдины – хищники, они пожирают их, и тогда – всё.

– Что всё? – спросил Каспар, помогая ему идти. Брид с Папоротником убежали далеко вперед.

– Если здесь умрешь, больше не будешь существовать. От тебя ничего не останется, – загадочно ответил лучник. Он уже не поспевал даже за медленным шагом Каспара, а в конце концов остановился и принялся растирать колени. – И вернуться в солнечное сияние, как лесничие, ты тоже не сможешь. Просто исчезнешь. В этом и состоит задача лесничих – не давать простолюдинам убивать души.

Каспар вздрогнул от ужаса и быстрее потащил Абеляра через лес.

– Нет, не могу. – На лице лучника застыла гримаса боли. – Ты должен идти без меня. Должен привести Деву к проходу.

– Нам нужна твоя помощь. Ты знаешь лес и жизнь в Иномирье, – стал уговаривать его Каспар, хотя со страхом думал о другом. Что будет, если ловчие нагонят их? Что сделается с Торра-Альтой? Что сделается с Бельбидией, со всеми теми, кого он знал и любил, и с хрупким равновесием природы, если нарушится преемственность Троицы? Новая Вера вновь воспрянет, и насилие над природой станет необоримо. Люди будут валить леса, повсюду распахивать поля как раз тогда, когда они начали было вновь искать хоть какой-то порядок в своей жадной жизни. Нужно, чтобы Брид вернулась домой. Так нужно, что ради этого все они должны быть готовы обратиться в пыль на неспокойном ветру Ри-Эрриш.

Стук копыт отвлек его от этих мыслей. Кто-то бежал быстро, как лошадь, однако куда легче. Может, лань?.. Слева мелькнул между деревьями белый бок, и вдруг животное возникло впереди, а с ним еще множество, и все они летели со скоростью, какой Каспар никогда прежде не видел. Стадо неслось через густой подлесок, через заросли, выбежало на поляну и там замерло, все как один, склонив головы к земле. Каспар выпустил руку Абеляра и, задыхаясь, рванулся туда. Белые животные стояли повсюду, стояли и спокойно паслись, залитые весенним солнцем.

Опять запела труба, и юноша сжал кулаки. Стадо не обратило на звук ни малейшего внимания. Похоже, это были единственные животные во всем Ри-Эрриш, которых не волновали тоскливые переливы, раскатившиеся над лесом. Папоротник тут же замер, глядя на пасущихся животных. Каспару сперва показалось, что это белые пони, но стоило одному дернуть головой в густой траве, как он понял свою ошибку. Абеляр грустно улыбнулся.

– Значит, это правда. Я о них слышал, хотя сам ни когда не встречал.

– Мне раньше доводилось видеть единорогов, – сказал Каспар, – но те были стройные, сильные. А эти мелкие и нахальные, будто козы.

– Шаманка рассказывала, что это души мертворожденных и погибших во младенчестве детей, – объяснил Абеляр. – Их почитают благословенными и лесничие, и простолюдины, ни те, ни другие на них не охотятся. Они живут в Иномирье беззаботно, пляшут в лесу, пока не придет их время предстать в блаженстве Аннуина. Ведь им неведома боль расставания.

– Пошли, пошли! – закричал с той стороны поляны Папоротник и резво поскакал между буками дальше. Вскоре даже Брид стало тяжело за ним угнаться.

– Мы за тобой не успеваем, – выдохнул Каспар, когда лёсик опять вернулся к ним. Охотничья труба, похоже, звучала теперь дальше, и Каспар позволил себе немного расслабиться, думая, что старейшины Высокого Круга правы насчет первых действий Талоркана.

Он уже собирался поблагодарить Абеляра за то, что тот так умело находит дорогу через лес, как вдруг земля ушла из-под ног. Каспар покатился по крутому откосу.

– Река! – Брид чуть не задохнулась от восторга. – Похожа на Белоструй.

Каспар, сидя на берегу, с радостью смотрел, как девушка, приходя постепенно в себя, ступает по прозрачному мелководью. Возбужденный Папоротник носился вокруг. Абеляр смотрел на него с неодобрением, и даже сама Брид взмахом руки велела лёсику утихнуть и прижала палец к губам. Каспар медленно подался вперед, чтобы взглянуть, что она такое заметила.

Великолепный олень стоял меньше чем в полусотне шагов от них. Из ноги у него торчала стрела, а бока тяжело вздымались. Олень опустил голову, окунув огромные рога с двенадцатью отростками в воду. Каспар узнал его – это было то животное, что встретилось им перед входом в замок Абалон. Должно быть, олень держался речных русел.

– Он ранен, – в отчаянии воскликнула Брид и бросилась к нему, расплескивая воду.

– Осторожнее, госпожа моя, – предупредил ее Абеляр, но девушка уже протянула руку к оленю. Тот всхрапнул, и по воде побежали круги.

Свет солнца померк: его затянуло облаком. Олень растаял среди теней. Там, где он стоял, остались лишь белые мерцающие искры. Каспар дернулся, а Брид спокойно дождалась, пока яркие лучи опять упадут между древесных ветвей. И белый олень появился вновь, хотя и лишь отчасти – под водой, бурлившей вокруг его колен, были видны лишь серебряные очертания копыт.

– Он еще не полностью перешел в Иномирье. Умирает, но еще не мертв. Скоро за ним придут лесничие, – сказал Абеляр. – Нам надо спешить.

– Он ранен, – мягко ответила Брид. – Я не могу его бросить. Не шевелись, мой хороший. – Она вытащила висевший на груди под платьем мешочек с травами, порылась в нем, достала небольшой побег щавеля и протянула оленю в знак дружбы. Тот поднял голову и потерся носом о ее руку. Довольно кивнув, девушка потянулась к его шее. Животное вздрогнуло, но осталось на месте. В глазах его застыл страх.

– Я тебе помогу, – произнесла Брид самым успокаивающим своим тоном, медленно продвигаясь вдоль бока оленя.

Тот, слишком ослабший, чтобы убежать, упал на колени, а потом, вздохнув, рухнул набок и выгнул шею, глядя на Брид. Девушка опустилась в воду рядом с ним.

– Стрела прошла насквозь, и рана загноилась, – пробормотала она себе под нос, осматривая распухшую заднюю ногу оленя. Быстрым движением Брид достала ритуальный серп и перерезала древко, чтобы вытащить наконечник.

– Прости, будет больно, – предупредила она и взялась за оперение стрелы. Каспар тут же понял, что Брид понадобится помощь, и поспешил ухватить животное за рога, отвернув лицо на случай, если олень вдруг на него бросится.

Брид взглянула на него, и Каспар кивнул – готов. Тогда одним рывком девушка вырвала стрелу из раны. Брызнула темная кровь. Олень рванулся и пытался вскочить, но Каспар всем весом прижал его голову.

– Молодец, Спар, – выдохнула девушка, одной рукой зажимая оленю рану, а другой, копаясь в мешочке с травами. Сердце Каспара заколотилось от радости Брид его узнала. – Иссоп, вербейник и донник. – Она стиснула травинки в кулаке, выдавливая сок, а потом перемешала его с глиной и залепила животному поврежденную ногу. – Должно помочь. – Вздохнув, Брид обошла оленя, погладила по морде и влила ему в рот пригоршню воды. – Он был слишком слаб, чтобы пить. Вода – лучшее лекарство, помогает восполнить потерю крови. Морригвэн всегда так говорила.

Она помнит Морригвэн! Каспар с надеждой посмотрел на Брид, не выпуская рога оленя. Вздумай животное дернуть головой, любой из огромных и острых отростков вполне мог оставить человека без глаза. Однако спустя мгновение-другое оно потянулось мордой к воде, и Каспар перестал его держать, тут же отскочив подальше. Сперва олень лежал неподвижно, затем с трудом поднялся и шагнул глубже в реку. Понюхал воду и стал пить большими глотками. Из раны сочилась кровь, Каспар надеялся, что с нею высочится и ядовитый гной.

– Он не умрет? – беспокойно спросил Папоротник, когда они уже шли вниз по течению, и олень скрылся из виду.

– Рана глубоко заражена, на то, чтобы она очистилась, потребуется время. Но теперь ему будет легче, – ответила Брид. Девушка остановилась смыть кровь с ладоней, а потом зачерпнула пригоршню воды и поднесла к губам. Глотнула немного и стала удивленно смотреть, как вода стекает меж пальцев. – Тот же вкус. – Она перевела взгляд на серебряный браслет у себя выше локтя. Вырезанные на нем руны говорили о ее сане Девы, Одной-из-Трех. Медленно опустив и снова подняв ресницы, Брид испуганно обернулась к Каспару. – Прости меня, Спар, пожалуйста, прости. – Тут же она решительно схватилась за Свирель Абалона, висевшую на поясе. Глаза у нее опять были зеленые, как листья деревьев.

– Наверное, это благодаря оленю, – произнес, подумав, Абеляр. – Она ведь коснулась его, когда он еще отчасти находился в мире живых, и память пробудилась.

– Лесничий украл мой рассудок! – Брид побелела от мысли о том, что едва не случилось. – Он обещал мне свободу и возможность сделать так много добра. Был таким гордым и красивым, его песню переполняла радость. Ох, Спар, простишь ли ты меня когда-нибудь за мою слабость?

Ответа Брид ждать не стала, и Каспар заподозрил, что не перед ним она оправдывается. Девушка бросила быстрый взгляд на Абеляра с Папоротником, а потом посмотрела в воду.

– Даже если ловчие отправились на юг, вскоре они почуют наш запах. Нам нельзя идти вдоль реки.

– Надо направляться домой, – вздохнул Каспар, тоскливо глядя на юго-восток, в ту сторону, где должна была находиться Торра-Альта.

Абеляр покачал головой.

– Крепости там нет, только скала Тор. И драконы. Нам идти еще много лиг, так что лучше двигаться по прямой.

– Рано или поздно ловчие нас нагонят, – произнес Каспар.

Брид взяла его за руку и взглянула в глаза.

– Мы должны это сделать, Спар. Никаких «но», никаких «если». Мы просто должны. От нас зависят слишком много людей, слишком много душ. Нельзя допустить гибели Старой Веры.

От этих слов Каспар воспрянул духом. Отвага жрицы придала им всем сил, особенно Абеляру. Они двинулись дальше, продираясь сквозь кустарник, и бежали, пока лучник не растянулся на земле, запутавшись в ежевике. Каспар подхватил его за руку и помог подняться, и тут же трое торра-альтанцев опять заспешили следом за неутомимым Папоротником, не прекращавшим к тому же ругать недостатки своего нового тела:

– Подумать только, всю жизнь относился к людям с трепетом, а они, оказывается, даже новорожденного детеныша не обгонят!

– Ты бы лучше носом так не подергивал, – недовольно сказал Каспар. – А то мне чихать хочется.

Папоротник взглянул на него и принялся шевелить ноздрями еще быстрее. На мордочке у него нарисовалось совершеннейшее непонимание.

– Думаю, к тому времени, как мы доберемся до прохода, он окончательно превратится в обычного человека, если, конечно, кого-нибудь из людей можно назвать обычным, – произнес Абеляр. – Идемте быстрее, нам еще далеко.

– Откуда ты так много знаешь о лесе? – спросила Брид.

– Я уже говорил Каспару, что ходил здесь раньше. Думал, что сумею вступить в блаженство Аннуина и возродиться к новой жизни, чтобы сражаться за Великую Мать. Молился, чтобы мне сохранить память о своей цели, даже на руке ее выцарапал, надеясь, что отметины останутся. Вот, смотри.

Он закатал рукав и показал вырезанные прямо на коже бельбидийские буквы: «Защищать Троицу».

– Не получилось бы, – спокойно сказала жрица. – Рубеж могут пересечь только руны. Они ведь письмена богов, вещественные законы над ними не властны.

– Ну, не важно. Все равно я не смог войти в Аннуин, только на миг его увидел. Это ведь край блаженства, – мечтательно проговорил лучник. – Я не сумел шагнуть через границу, потому что не хотел отречься от прошлой жизни. Великая Мать меня не приняла бы.

– А как там, в Аннуине? – прошептала Брид.

– Трудно объяснить. Он будто весь укрыт легким кружащимся туманом, похож на лес, уходящий в озеро. Четкого берега я не различил, да и вообще, по чести сказать, ничего особенного не видел. Это была, словно в детстве мысль о возвращении домой, к матери. Я почти чуял запах свежего горячего хлеба и дыма от очага, едва не слышал ее ласковый голос. Я устал, боялся, а матушка будто вышла мне навстречу и стояла за самой границей, раскинув руки, чтобы меня обнять. Мне так хотелось домой, но я все равно не мог отказаться от прошлой жизни. Другие проходили мимо и скрывались в тумане, а меня бы там не приняли, пока я сам того не пожелал всем сердцем. Туман вокруг стал гуще, я не мог шагнуть вперед. Пришлось возвращаться. Лесничие отвели меня обратно, и никто тому не был рад.

– Нам надо в мир живых, – решительно сказала Брид. – Надо.

Быстрая река осталась далеко позади, когда они услышали ломящихся через лес животных. Путники втиснулись в заросли падуба. Земля под ногами дрожала. Мимо, сметая все на своем пути, неслось стадо кабанов числом в несколько дюжин. Наконец они убежали, зато Каспар услышал хриплое кряхтенье другого животного, куда больше. Не понимая, кто это может быть, он обернулся к Абеляру. Лучник беспокойно кусал губу, но заметив, что Каспар на него смотрит, весело улыбнулся.

– Нет нужды беспокоить Деву. Это просто лесной зверь.

Юноша кивнул. Меньше всего на свете ему хотелось тревожить Брид без нужды. Они зашагали дальше.

– А что, – спросил Каспар, соскучившийся по от крытому небу и горам, – весь Ри-Эрриш покрыт лесом?

– Весь, но не везде растут деревья, – ответил Абеляр.

– Как это?

– Да ладно тебе. Неужели не понятно? – вякнул Папоротник, забегая сзади, чтобы пободать Каспара в спину.

– Не понятно.

– Лес – это вся земля, где властен лесной закон, всем животным известно. Везде, где правят лесничие, там лес будь то пустошь, будь то болото или деревья. Хотя вообще-то деревьев больше.

– Верно. Например, как в Кабаньем Лове, – добавил Абеляр.

– Да ведь в Лове нет никаких особых законов, – сказал Каспар.

– Ну, в мое-то время во всем Лове охотиться имел право только сам барон. Простолюдины и взглянуть на дичь не могли. Лесные законы тогда были весьма суровы. Всякому, кто убивал оленя, отрубали руку, чтобы он никогда больше не натягивал лук. А если у человека, жившего в лесу, была собака, ей надлежало отрезать пальцы на задних лапах, чтобы она не могла быстро бегать.

– Ужас, какой, – воскликнул Каспар.

– А по-моему, никакого ужаса, – возразил Папоротник. – Будь моя воля, пусть бы все охотничьи псы сгнили в подземельях Абалона.

– Что за бессердечие, – упрекнула его Брид.

Лёсик гордо вскинул голову.

– Вы не понимаете, какие они страшные!

– Это не их вина. К тому же для собаки естественно охотиться. Она ведь хищник, – стал объяснять Каспар. Кто бы мог подумать, что рогатый лёсик окажется таким заядлым спорщиком!

– Не могу понять, почему это одни животные считают, что вправе поедать других, – провозгласил Папоротник. – Вот еще. То есть я хочу сказать – надо, чтобы все питались травой и зелеными ветками. Вот я, например. Больше всего люблю, свежую буковую листву и кору рябины.

– Ну, подумай, что бы о тебе сказала рябина, – усмехнулся Абеляр. – Нельзя ругать собак, раз сам пожираешь несчастные растения.

– Совсем же другое дело… – с обиженным видом протянул Папоротник. – Кстати, нельзя ли побыстрее? Вы, небось, и оленей едите.

– Едим, – мягко сказала Брид. – И ты когда-нибудь будешь. Если мы вернемся в мир живых, ты ведь сделаешься человеком. А человеку нужно мясо.

– Не буду я.

– На равнинах это еще не так трудно, там довольно зерна, фруктов и сыра. А вот в высокогорье без мяса не проживешь, – объяснила ему Брид.

– Ну, значит, буду собак есть.

– Собак не едят! – испугался Абеляр.

– Почему же. Какая разница, Или ты хочешь сказать, что люди так низко ставят оленей, что предпочитают питаться ими вместо своих мерзких псов?

– Все не так просто, Папоротник, – произнесла девушка. – Дело в том, что с собаками человек дружит, а нельзя же съесть собственного друга, верно?

– Достал уже, – пробормотал Абеляр, милю за милей слушая, как крошка лёсик на все лады ругает предательский нрав людского рода.

– Ему нелегко, – вступилась за Папоротника Брид. – Он привык думать, как олень, а теперь вынужден смотреть на мир глазами человека.

– Знаешь, в любой толпе всегда найдется один, у кого все из рук валится. Скажем, вечно не понимает шуток или ждет кого-нибудь не в том месте, – сказал Каспар. – Может, такие люди в прошлой жизни были животными и не до конца переделались.

– Я об этом раньше не думала, – ответила Брид, переводя дыхание после особенно тяжелого участка пути, за росшего густыми кустами. – Да, пожалуй, вполне возможно.

– И с чего это Папоротнику вздумалось стать человеком? – пробормотал лучник. – Олень из него куда лучше.

– Он хотел убивать волков, – объяснил Каспар.

– Я тогда еще не знал, что люди ни на что не годятся, – мрачно объявил рогатый лесик. Он ничуть не устал.

– Ты сейчас так говоришь, – возразила Брид, – потому что еще не знаешь, что обретешь, став человеком.

Вот переродишься – все изменится. Никогда не задумывался, почему маленькие дети часто плачут? Потому что учиться быть человеком очень больно.

Папоротник одарил ее презрительным взглядом и умчался вперед.

– Тихо! – шепнул вдруг Каспар. Он почувствовал, что бледнеет, а колени у него начинают дрожать.

– Что такое? – таким же шепотом спросила Брид. Каспар указал на Папоротника, внезапно замершего в тени большого дерева. Вытянув шею, лесик настороженно смотрел вперед.