Текст книги "Плач Абалона"

Глава 23

Стальной ошейник начал уже окончательно выводить Пипа из себя. К тому же и Брок как-то болезненно позеленел, по его лицу катились капли холодного пота. Старик припадал на одно колено. Мальчик молча подставил ему плечо.

– Что им от нас нужно? – ворчал Брок, баюкая поврежденную руку. Несмотря на зелье Всадника, края воспалившейся раны до сих пор сочились густым зеленым гноем.

Ответа Пип не знал. А и знал бы, не смог бы сказать: дыхания едва хватало на то, чтобы идти, спотыкаясь, следом за пегим вьючным пони. Знаменный Откос остался далеко позади. Путь теперь лежал в пятнистой тени березовых рощ, окаймлявших с запада огромное Троллесье, что в Кеолотии. Потом в воздухе запахло смолой, путники окунулись в полумрак под ветвями сосен. Идти по заросшим тропинкам было трудно.

Безмерность леса вселяла в мальчика трепет. Дни сливались в недели, а деревьям все не было конца. Кобольдам это, похоже, нравилось: они время от времени похлопывали и гладили друг друга по плечам, хотя от Всадника и его злобных собак держались как можно дальше. Спустя несколько недель Пип стал испытывать к кобольдам некоторое сочувствие, видя, как укоризненно те поглядывают на светловолосого кеолотианца, когда он не видит. Он уже размышлял, не выйдет ли из кобольдов какой-нибудь пользы, когда вдруг всепоглощающую тишь леса прорвал шум быстротекущей воды.

Между деревьями показалась бурая поверхность реки, вздувшейся от половодья. Палец помрачнел.

– Шкурий Ручей! Разлился, зараза. В прошлый раз, как мы тут проходили, куда меньше был. В жизни не переберемся.

– Это от весенних дождей, – сказал Всадник, тоже не ожидавший такого. – Пойдем вверх по течению. Оно и к лучшему, не придется в Хобомань углубляться. Там дальше несколько мостов, первый уже близко.

Ну, мостом бы Пип эти наваленные между торчащими из воды валунами доски и брусья называть не стал. Шкурий Ручей был хоть и куда меньше Лососинки, но тоже бурлил вокруг камней еще как. Кобольды, как ни странно, оказались совершенно бесстрашны и перебежали на ту сторону без малейшего промедления.

Всадник отвязал пленников от пегого пони и помахал у них перед лицами ножом, которым снимал с волков шкуры.

– И не думайте слинять!

Брок так устал, что просто опустился на землю, уткнув голову в колени, а Пип подумал, не броситься ли на охотника. Но нет: без помощи Брока он бы Всадника не одолел, а тот выглядел так, словно и шагу больше ступить не мог, не то, что бежать. И все же впервые за множество долгих и тяжких недель он был свободен от веревки.

Всадник остался их сторожить, пока рыбоглазый овиссиец осторожно переводил трех вьючных пони через мост. Последний из них задержался, было, недоверчиво обнюхивая шаткие доски, однако Всадник подбодрил его своим любимым кнутом. Потом Пипу велели вести пегого пони с притороченным к поклаже мешком, в котором сидели волчата.

– С этим-то грузом ты, Пискля, осторожненько пойдешь, я-то знаю. И не забывай: чуть, что учудишь, старика твоего ждет еще одна трепка.

Пип бросил на кеолотианца взгляд, полный презрения и, крепко взяв пони под уздцы, шагнул на мост. Внизу, совсем рядом, бесновалась темная от грязи вода. Пони, весь, дрожа, с трудом переступал растрескавшимися копытами. Все же он добрался вскоре до первого камня. Пип сделал глубокий вдох, чтобы немного успокоиться. По воде неслись обломки веток и сосновые шишки. Упадешь, затянет в водоворот, подумал он.

– Эй, Пискля, давай пошевеливайся! Перетрусил, что ли? – крикнул с берега Всадник, потом рывком поднял Брока на ноги и толкнул вперед. – Давай, старый дурак, ты следующий. – Разрезав веревку, стягивавшую солдату руки, он сунул ему поводья еще одного пони.

Палец, стоявший на другой стороне реки, нацелил на Пипа его же собственный лук.

– Без глупостей там, – предупредил он, и появившиеся было у мальчика надежды, на побег рухнули.

– Я из Торра-Альты, я ничего не боюсь, – крикнул он Всаднику, потянув пони вперед.

И замер через лес к Пальцу мчалось какое-то крупное черное существо. На миг Пипу показалось, что это небольшой медведь.

Черная фигура скользнула мимо охотника и кинулась к шаткому мосту. Нет, не медведь человек в плаще, бегущий со всех сил. Бегущий прямо на него!.. Пип успел только пошире расставить ноги, чтобы ударом его не сшибло в воду.

Однако удара не последовало. Мальчик заморгал, сердце на миг застыло, будто в него вонзился ледяной клинок. Так не бывает. Человек пробежал прямо сквозь него. Обернувшись, Пип увидел слишком поздно! – что пегий пони пятится задом и вот-вот свалится с моста. Его задние ноги уже соскользнули в воду, передние заскребли по доскам… Пип со всех сил потянул животное за уздечку. Волчата! В мешке – волчата! Он уперся каблуками, заскрежетал от натуги зубами, но пони тащил его за собой.

– Брок, на помощь! – закричал мальчик. Старик – он уже был на мосту – вместо того, чтобы помочь вытаскивать пони, ухватил Пипа за руки.

– Отпусти его, Пип! Отпусти, а то сам пропадешь! Мальчик попытался вырваться, но не смог. Пони упал брюхом на доски, потом сполз в реку… течение завертело его. Животное старалось упереться копытами в дно, чтобы не захлебнуться. Мешки у него на спине то скрывались в темной воде, то опять показывались на поверхности.

– Мои волчата! Нет! – кричал реке Пип. Он столько времени заботился о детенышах, они от него зависели, как допустить, чтобы щенята утонули?

Трог бросился вслед за пони и плюхнулся в воду, подняв тучу брызг! Лапами он до дна достать не мог и тут же едва не утонул, однако, в конце концов, выплыл и, барахтаясь, потянулся мордой к мешку с волчатами.

Одного взгляда на пса Пипу хватило, чтобы выдраться, наконец, из прочной хватки Брока. Ладно, волчата, но потерять еще и собаку Брид – любимую собаку самого барона! – он не мог. Что скажет тогда мастер Спар?

Трог держался за пони, вцепившись зубами в мешок, как крокодил. Вот он случайно мотнул головой, и мокрая ткань треснула.

При виде комочка белого меха дыхание у Пипа пере хватило. Волчонок-девочка выпала из мешка, и ее потащило течение. Раскинув лапки – природное умение плавать еще не пробудилось в малышке – она лишь булькала ротиком. Трог бросился за ней, и оба скрылись за поворотом реки. Последнее, что видел Пип, это как терьер ухватил волчонка зубами за шкирку. А серый, застрявший в мешке, так и не сумел выбраться.

Пип собирался уже сам прыгать в воду, но тут Палец ухватил его за ремень и, резко развернув к себе, хлестнул изуродованной рукой по губам.

– Ах ты мразь! Ублюдок! Думал, столкнешь пони в реку и сбежишь? Валяй живо туда! – Он встряхнул мальчика за плечи так, что у того щелкнули зубы. – Не вы ловишь волчьи шкуры – самого тебя освежую и продам вместо них.

– Не толкал я! – крикнул Пип.

– Ну да, его небось ветром с камня сдуло.

– Не толкал я! – повторил мальчик уже слабее. – Зачем мне его толкать? На нем же мешок с волчатами был… Это все из-за того человека!

– Какого еще человека? – Палец потащил мальчика к затопленному броду – там могло выбросить пегого пони. Пип не мог понять: неужели охотник не видел человека в плаще?

– Не было там никого, – задыхаясь, прохрипел на бегу Брок. – Чего на тебя нашло?

Пип совсем запутался. Зачем тому человеку, было, сталкивать пони в реку, и как случилось, что никто больше его не видел? Почудилось, что ли? Что он, совсем с ума сошел от того, что все время разговаривал с собакой и волчатами?

– Вон он! – Всадник махнул рукой в сторону отмели, где лежал на боку пегий пони. Голова у него раскачивалась на волнах. – Мертв, кляни его так. И шкуры, считай, все испорчены.

Увидев пони, Палец ослабил хватку, и Пип сумел вырваться. Подбежал, расплескивая воду, дрожащими пальцами развязал мешок, вытащил серого щенка… Щенок был мертв.

– Так. – Всадник ухватил мальчика за ворот и встряхнул. – Шкуры испортил, волчонка утопил. Сейчас ты мне за это заплатишь.

Он с силой окунул Пипа головой в воду и держал, испуганно бьющегося и пинающегося, пока тот не почувствовал, что задыхается. Изо рта у него вырывались белые пузыри. Кеолотианец мотал его, как терьер крысу, и, наконец выдернул на поверхность. Мальчик, обжигаясь, стал хватать ртом воздух.

– Эй, довольно там, – крикнул Палец, потом толкнул кеолотианца. – Может, он и из Торра-Альты, а только мы с ним все равно соотечественники, и пока я тут, ты у меня на глазах бельбидийца не убьешь. Как бы он волков ни любил, я тебе его убить не дам, хоть и не думал, что стану торра-альтанца защищать.

Только если Трог потерялся, Пипу жить было незачем. Как теперь доказать мастеру Спару, что чего-то стоишь?.. Охотники уставились друг на друга, мальчик выбрался на берег и побежал со всех ног вниз по течению, зовя собаку.

Лишь бы спасти Трога! Тогда мастер Спар его простит, а Брид всю жизнь будет благодарна. И барон тоже! Он сделается героем.

– Ладно, валяй, ищи пса, – крикнул ему вслед Всадник.

Берег порос деревьями и густым кустарником, бежать было трудно. Значит, единственный способ поймать Трога – плыть за ним.

Пип прыгнул вниз с обрывчика. Шкурий Ручей был не холоднее горных рек Торра-Альты, но все равно дыхание перехватило от ледяной воды. Мальчик пошел на глубину и тут же запутался в водорослях и мусоре, который тащила река. Бороться против течения было бесполезно, он мог лишь колотить руками, чтобы не уйти под воду.

На излучине его все же перевернуло и ударило о камни на дне. Пип оттолкнулся ногами, сумел вдохнуть воздуху. Тут течение перенесло его через быстрину и швырнуло на отмель. Всего в нескольких ярдах от себя он увидел Трога там, где в русле ручья лежала поваленная береза, замедляя ток воды.

Кажется, пес до сих пор держал в зубах что-то белое, но точно было не разглядеть, столько брызг Трог поднимал. Мальчик обругал себя за то, что никогда раньше не считал нужным выучиться, как следует плавать. Мастер Халь или даже мастер Спар давно бы уже догнали собаку.

Когда он в свое время впервые попал в крепость, то думал, будто двое благородных юношей и не знают, как сурова жизнь, потому что за них все делают другие. Потом понял, что ошибся. Оба всегда сами делали все, что могли, и много в чем успели набраться опыта, так что вскоре Пип обнаружил, что собственные его навыки ограничены лесной жизнью и работой дровосека. Он решил расширить свои способности. Только вот умение плавать почему-то не счел важным.

Трог пропал. Секунду назад его большая белая голова торчала из воды, и вдруг исчезла, оставив на своем месте вихрь пузырей.

Пип нырнул и стал перебирать руками по дну. Так делал на прошлогоднем летнем празднике солнцестояния мастер Халь: вызвал всех желающих пересечь туда и обратно широкую излучину Лососинки, кто быстрее, и, как всегда, когда сам предлагал какое-нибудь состязание, выиграл. А вот Пип, как ни старался, едва сумел сдвинуться с места. Легкие уже разрывались. Бросив это, мальчик решил плыть и кое-как добрался до места, где последний раз видел Трога. В дюжине ярдов оттуда мелькнуло в воде что-то белое – кажется, это пес пытался грести своими короткими лапами! Он высунул морду, чтобы сделать глоток драгоценного воздуха. Во рту у него ничего не было. Волчонок куда-то делся. Пип забарахтался с удвоенной силой, однако увидел лишь, как Трог опять скрывается под водой.

Пес выныривал еще трижды, каждый раз дальше и дальше вниз по течению. Пип потерял надежду его выловить. Среди пенящейся воды и так-то почти ничего не было видно, а тут еще вдоль берега пошли сосны, за крывшие высокими стволами и густой хвоей небо.

Сзади Пипа ударило бревно. Мальчик попытался за него ухватиться, но кора оказалась скользкой, не смог. Ветка хлестнула его по спине, тут же еще одна оцарапала щеку. Он почувствовал, что выдыхается. На жуткий миг запутался ногами в водорослях, еле сумел вырваться. Увидел, Трога пса вынесло на очередную излучину, где течение было чуть медленнее.

Надо было непременно спасти собаку. От этого зависело все его будущее. Пип принялся лихорадочно барахтаться, и тут его накрыло целой кучей ветвей и мусора. Вынырнув, мальчик увидел, что пес совсем, рядом.

Трог на мгновение показался на поверхности и снова исчез в мутной глубине, сам нырнул, точно! Не может быть, пес пытался выловить белого волчонка! Неужели малышка еще жива?

Ухватив, сколько мог, воздуху, Пип погрузился следом за собакой. Нырять ему никогда не приходилось, так что он не сразу догадался, что надо открыть глаза, а то ничего не увидишь.

Внизу смутно маячил светлый силуэт пса. Трог мотал головой, пытаясь вытащить что-то, что мальчик не мог разглядеть. Воздух у Пипа в легких быстро кончился, ему пришлось вынырнуть. Жив белый волчонок или нет, а ясно, что Трог его не бросит.

Немного отдышавшись, Пип снова нырнул в темную воду и, схватив пса за шкирку, потащил его вверх.

И вдруг увидел!.. Серебристый хвост, плавники, чешуя огромной рыбы и лицо! Бросив от страха собаку, мальчик рванулся к поверхности.

Что-то ухватило его за лодыжку, потянуло вниз. Рука!

Пуская пузыри, цепляясь скрюченными пальцами за воздух, Пип не осмеливался взглянуть вниз. Не осмеливался взглянуть еще раз в это лицо, тонкое, с острым носом и безглазое. Один раз посмотрев в пустые глазницы (каждая – черный провал в пустоту смерти!), мальчик ни за что бы не повторил этого.

Легкие рвались от нехватки воздуха. Пип брыкался, пытаясь вырваться, потом согнулся пополам и вцепился в руку ногтями. Опять увидел чудовище. Огромная, футов шести в длину, щука с чередой кривых зубов в пасти, но на груди у нее… на груди у нее был человеческий нос, губы и пустые глазницы. Сразу за жабрами из боков росли руки. Одна сжимала за шею волчонка, другая держала Пипа за ногу.

Вода будто вскипела: это Трог снова нырнул и вцепился в щучью голову своими мощными клыками. Рыба забила хвостом, выпрыгнула на поверхность Пип успел ухватить воздуха и опять обрушилась в реку. По том еще раз, в тот самый миг, когда мальчик уже думал, что задохнется. Он успел увидеть, как склонились над рекой высокие темные сосны и как Брок пытается вырваться из рук охотников. Хотел крикнуть, но щука снова утащила его вглубь.

Трог продолжал яростно трепать щуку. Пипу показа лось, что волчонок шевелится, хотя в бурлящей воде точно разглядеть было трудно.

Об опасности утонуть Пип и не думал, так напугало его безглазое лицо на щучьем брюхе. Чудовище стало втягивать свои ужасные руки в тело, не затянет ли и его?! Перед глазами расплылось красное облако. Мальчик не знал, чья это кровь – Трога или щуки. Только чувствовал, как его тащит по камням.

Сил не осталось. Пип наглотался воды и едва не терял сознание от усталости, но и рука, сжимавшая его лодыжку, постепенно слабела. Вот огромная рыба выгнула спину… и вдруг он понял, что свободен и ползет к берегу! Трог все глубже вгрызался щуке в череп и мотал головой.

Наконец пес понял, что уже стоит на земле, а щука мертва. Выпустив ее, Трог скользнул взглядом по воде, жалобно взвыл и опять бросился в реку.

Пип лежал на берегу, задыхаясь, и смотрел на тело чудовища. Это была просто щука, большая старая щука. Кошмарное лицо и руки исчезли. Несколько мгновений он моргал, приходя в себя, потом вспомнил о Троге. Пес барахтался среди бурунов, словно мышь, попавшая в маслобойку. Впереди мелькнуло белое пятнышко. Пип, хоть голова у него и кружилась, заставил себя подняться и шагнул в воду.

Плыть он уже не мог, так что дал течению нести себя вниз, огибая отмели на излучинах – то с безумной скоростью, то чуть медленнее. Вдоль реки густо росли высокие сосны. Пип глотал воздух напополам с брызгами. Между деревьями скользили тени серебристых фигур. Мальчик закоченел и не только от холода. С берега смотрели на него несчастные создания, их измученные лица искажали боль и ненависть. То были по большей части люди, рыдавшие и огрызавшиеся сквозь слезы друг на друга; лишь несколько собак, медведь и пара горных кошек затаились в кустарнике.

Сперва Пип решил, что у него видения от холода и усталости. Какой-то человек прыгнул в воду, протянул ему руку, но коснуться не смог, пальцы прошли насквозь. Только дрожь пробежала. Должно быть, я сей час утону, подумал мальчик. Потом понял, куда попал. Всадник говорил, что им надо идти на север, чтобы не углубляться в Хобомань. А Шкурий Ручей отнес его далеко к югу.

– Эй, дай мне руку! – Безмолвный голос зашелестел у мальчика в голове: к нему пробирался по воде худой человек в одежде лесного следопыта. – Я тебе помогу!

Пип потянулся к нему, но опять бесплотная ладонь не сумела его удержать, и крик следопыта был полон горести:

– Не смог! Я не смог спасти моего мальчика! Другой голос.

– Пип, сюда! Плыви ко мне! – Это Брок, Брок, он вырвался и бежал по дальнему берегу.

Мальчик взглянул на него и тут же отвернулся. Может, Брок и собирается бросить пса, но сам он ни за что. С новыми силами Пип стал размахивать руками… Опять оказалось, что он больше брызгается, чем плывет. Вскоре он уже кашлял и плевался грязной водой и об рывками речной травы.

Трог пытался вырулить к каменистой отмели, тянувшейся к нему будто дружеская рука. Наконец пес вскарабкался на берег, держа в зубах обвисшее лоскутом белое тельце. Отряхнулся, как умеют только собаки, забрызгав все вокруг. При этом волчонка метало из стороны в сторону.

– Трог, не смей! – закричал Пип, испугавшись за детеныша.

Однако встряска, похоже, пошла на пользу. Малышка дернула задней лапкой; пес положил ее на землю и принялся вылизывать, приглаживая языком шерсть. Ее надо было отогреть. Пип вылез на берег и побежал к ним… Тут Трог опять ухватил волчонка за шкирку, тревожно сверкнул глазами и бросился бежать. Щенячьи ножки болтались по воздуху в такт его скачкам.

Пип заковылял следом, не надеясь догнать пса, по том обернулся посмотреть, что же его так испугало – вдруг Трог тоже увидел в кустах призраков? Но нет: это были охотники. Они, наверное, срезали угол, чтобы его нагнать. Овиссиец держал Брока и колотил старика рукоятью хлыста по голове. Всадник целился в собаку из лука. Вот он выстрелил, потом еще раз. Белый терьер несся зигзагами.

– Беги, Трог, беги! – закричал Пип, не зная, что ему делать. Пес оставался в пределах досягаемости стрелы. – Беги!

И, не думая ни о чем больше, мальчик бросился к кеолотианцу.

– Пип, назад! – воскликнул Брок. – Он тебя убьет! Пусть. Главное – собака. Спасение Трога принесло бы мальчику славу, а за это и умереть можно. К тому же Пип видел, как плохо Всадник стреляет, когда тот пытался завалить оленя.

И все же охотнику повезло. Первая стрела лишь оцарапала мальчику руку, он и не заметил, а вторая вонзилась в плечо с такой силой, что Пипа развернуло, и он с криком упал. Всадник достал третью, снова прицелился в пса. Брок боролся с овиссийцем, обмотал ему вокруг шеи цепь от своих кандалов. Кобольды суматошно вопили.

– Нет, нет, – кричал Пип, страх за собаку был сильнее боли. – Мать, Мать Великая, помоги нам!

Всадник спустил стрелу.

Ответом на молитву Пипа был громкий визг. Он стиснул раненое плечо, перекатился и увидел, что Трог лежит, скорчившись, на земле и тихо скулит.

Оставив овиссийца драться с Броком, Всадник побежал к Пипу и схватил его за загривок. Палец одолевал противника. Ему удалось поймать конец цепи и с размаху ударить им старика в лицо. Тот упал на колени.

Всадник швырнул Пипа рядом и велел кобольдам сторожить обоих. Маленькие создания принялись грозить пленникам своими коротенькими заостренными посохами, хотя толку с того уже не было. Брок лежал неподвижно, уткнувшись лицом в хвою.

Потом кеолотианец притащил пса. В зубах тот до сих пор сжимал безжизненного волчонка. Пип поднялся, преодолевая боль, чтобы помочь животным. У Трога из шеи торчал конец стрелы. Острие ушло так глубоко, что воткнулось в тельце щенка. Трог медленно опустил детеныша на колени мальчику и уронил голову.

По счастью, толстая собачья шкура задержала стрелу, и волчонку досталось совсем немного. Пипа тошнило от боли – вся рука была как в огне. Мир потихоньку вращался. Из последних сил мальчик сосредоточился на волчонке. Малышке нужно тепло, сказал он себе и стал, как мог, растирать ее тельце. В конце концов, в голове у него помутилось, он упал рядом с Броком и только чувствовал, что детеныш сосет его палец, чтобы утешиться. Когда Пип пришел в себя, то рукой уже пошевелить не мог. Кожа блестела от пота, тугая повязка слишком давила. Пахло чем-то мерзким.

– Надо их тут и прикончить, – говорил кеолотианец. – Мальчишка слишком слаб, все равно сдохнет по дороге. Рана у него воспалилась.

– Я тебе уже говорил, что не стану убивать соотечественников, пусть они даже и торра-альтанцы, – отвечал Палец. – Ты не понял, что ли? Да к тому же если их продать на рубиновые копи, нам дадут кучу денег. Там всегда люди нужны. А если бросим их тут – ничего не получим.

Пип повернул голову посмотреть на волчонка. Того тоже кто-то перевязал.

Больше Пип почти ничего об этом дне не запомнил. Его взвалили на спину пони; лежать поверх цепей и ржавых капканов было неудобно. Трогу надели тугой железный ошейник. Кобольды тащились рядом все с большей неохотой, то и дело хмуро поглядывая на охотников.

К ночи Пип решил, что умрет от боли. Левая половина тела и даже лицо распухли. Но все равно он так намучился, что задремал, и во сне услышал крики мертвых: «Мама, мама, помоги мне!» Проснувшись, мальчик понял, что кричит сам.

Но его мама давно погибла. Память о ней была словно облако, в котором нельзя дышать. До сих пор Пип никогда не позволял себе думать о том дне, когда она упала под секирами ваалаканцев. Держался только тем, что не думал. Это ведь его вина. Он поклялся, что станет ее защищать, поклялся так искренне и страстно, как может лишь десятилетний мальчик. И все же она погибла. Потом мастер Халь нашел ее тело. Пипу не показали. Ходили слухи, будто ей рассекли голову, но, сколько он ни задавал вопросов никто не отвечал.

Не в силах поднять больную голову, Пип свернулся клубочком, прижимая волчонка к себе.

Больше боль ему заснуть не дала. Рогатый месяц так медленно полз по небу, путаясь в острых верхушках елей, что казалось, будто утро никогда не наступит. Среди деревьев виделись танцующие в белых лунных лучах серебряные фигуры, и почти каждая что-то злобно бормотала. Иные девочки-подростки, почти нагие, лишь прикрытые полупрозрачными вуалями подбегали, дразнясь, пытались тащить его за руки, звали поплясать вместе с ними.

– Идем, мы знаем, как унять твою боль. Идем к нам, пожалуйста, – просили они, весело смеясь. – Поиграй с нами.

Пип протер глаза, а когда взглянул снова, волосы фигурок горели, а нежная кожа обугливалась, потом пошла пузырями, когда под ней стал с шипением плавиться тонкий слой жира. Мальчику было так больно, что он не мог даже бояться и лишь отчужденно смотрел на происходящее.

– Мать Великая, смилуйся, – прошептал он, когда видения стали таять. Он бредит – или к нему пришли призраки Хобомани?

Наконец месяц скользнул за деревья. Впрочем, уснуть все равно не удалось. Боль в руке накатывала в такт ударам сердца. Среди елей снова показались люди, а с ними лошади. Пип не стал обращать на них внимания, решил, что это просто горячка из-за зараженной раны.

Только когда под полог хвои просочилось серое зарево рассвета, он увидел, что люди настоящие. Склонив головы, друг к другу, они вели сосредоточенный разговор.

– И тот, что на лесной дороге, тоже. На ваалаканском тракте мы уже побывали, но он хочет, чтобы северный мост тоже был сломан. Потом велел заманить их глубже в чащу, чтобы уж точно никто не нашел. Говорит, что необходимо отвлечь внимание.

– Отвлечь, стало быть? Ну, я давно уже грозился подпалить рассадник.

Пип узнал голос охотника-кеолотианца, и хоть тот говорил скучно и однообразно, на мальчика его слова подействовали, как ушат ледяной воды.

Он прикрыл глаза, чтобы не догадались, что ему все слышно, и задумался: что же это значит? Брока решил пока не будить, пусть поспит. Лицо у старика почернело и раздулось от кровоподтеков.

У костра сидело восемь человек, неподалеку стояли пони, груженные шкурами и капканами. Всадник поднялся и пошел проверить, крепко ли связаны пленники, пнув по дороге попавшегося под ноги кобольда. Тот взвизгнул и отбежал к остальным, скучившимся подальше от огня.

Пип взглянул на них. Несчастные создания, столкнувшись с жестоким людским нравом, совершенно растерялись. Мальчик их терпеть не мог за причастность к своей беде, но все же был полон решимости разрушить любые замыслы Всадника.

– Они хотят лес поджечь, – прошептал он, когда охотник вернулся к костру. – Слышите вы? Они сами так сказали.

Один из кобольдов посмотрел на него близко посаженными глазами, потом разинул рот и скакнул к самому большому, вокруг которого все и собрались.

Внезапно кобольды смолкли. Всю дорогу Пип слушал их непрерывную болтовню, и вдруг наступила тишина. Еще миг, и маленькие существа просто пропали, исчезли в лесу неведомо каким образом.

Как ни странно, без них Пип почувствовал себя одиноко.