Текст книги "Октавия"

Глава шестая

Когда я проснулась, мы уже плыли. Я взглянула в иллюминатор и увидела сверкающую оливково-зеленую воду, заросли тростника и ослепительно синее небо. Наверху были слышны голоса и шаги. Я укрылась с головой и попыталась снова уснуть, но сдалась и взглянула на часы. Было около двенадцати.

Толкнув дверь в ванную, я наткнулась на широкую загорелую спину и увидела взъерошенные черные волосы. Гарэт, стоя в набедренной повязке из полотенца, чистил зубы.

– Ты встаешь с жаворонками, – усмехаясь, сказал он. – Ты должна была крепко спать.

– Ты что, никогда не надеваешь пижаму? – перебила его я.

– Никогда. Люблю спать в натуральном виде. Только тогда по-настоящему чувствуешь близость к народу. Приготовить тебе ванну или ты предпочитаешь душ? Где тут у Гасси бадузан?

Зная, что кроме треснутого умывальника здесь ничего нет, я пропустила вопрос мимо ушей и прижалась к стене, чтобы дать ему пройти. Он помедлил в дверях, и меня снова охватило чувство клаустрофобии, как всякий раз, когда он оказывался рядом со мной. Протиснувшись мимо Гарэта и заперев за ним дверь, я услышала его смех.

Когда я вернулась в каюту, его, слава Богу, там уже не было. Я долго выбирала, что надеть. Все мои наряды выглядели слишком новыми. В конце концов я остановилась на махровом темно-зеленом комбинезоне с кожаным поясом в красную и зеленую полоску.

Гасси, раскрасневшись, что-то готовила на кухне.

– Привет! – воскликнула она. – Как ты? Хорошо спала?

Она явно умирала от любопытства, пытаясь понять было ли что-нибудь у меня с Гарэтом и ища признаки утомления на моем лице.

– Я уснула в тот же момент, как моя голова коснулась подушки, – весело ответила я. – Чем могу помочь?

– Не беспокойся. Что ты хочешь на завтрак?

– Только чашку кофе.

– Надо обязательно хоть что-нибудь поесть, – настаивала она.

– Утром меня воротит от одного вида яичницы.

Она стала так нудно объяснять мне значение полноценного завтрака, что я поскорей сделала себе кофе и вышла на палубу.

Туманное утро обещало стать прекрасным жарким днем. С обеих сторон, спускаясь к самой воде, белели поля. Вдали, на левом берегу пламенела на солнце буковая роща. Вода была такой гладкой, что казалось, будто мы скользим по зеркалу. За рулем в одних джинсах стоял Джереми. Со своей копной золотых волос он напоминал молодого льва, но в его синих глазах притаилась усталость.

– Все нормально? – спросил он.

– Да, спасибо. Все отлично.

Я улыбнулась ему счастливой улыбкой. «Пусть помучается, – подумала я, – пусть потерзается сомнениями насчет моих отношений с Гарэтом».

– Кажется, ты очень собой довольна, – раздался мягкий валлийский голос.

Обхватив колени руками, Гарэт сидел на крыше рубки, курил и читал «Файненшл Таймз».

– Где ты раздобыл газету?

– У смотрителя последнего шлюза. Он тоже собственник, вроде меня.

– Что там с курсом акций? – спросил Джереми.

– Мои поднялись на десять пенсов, – ответил Гарэт.

– У тебя так всегда? – спросила я.

– Только в брачный сезон.

– Джереми! – послышался голос Гасси из кухни.

– Да, милая?

– Ты меня не целовал по меньшей мере минут пятнадцать.

Джереми взглянул на нас и залился краской.

– Иди, займись делом, – сказал Гарэт, поднимаясь, – я встану за руль.

– Через полчаса мы должны подойти к шлюзу Рамсдайка, – сказал Джереми. – Я тогда тебя сменю.

Он покорно пошел на кухню.

– Через пару лет, – сказала я жестко, – они будут называть друг друга «мамочка» и «папочка».

Мне нравилось проплывать шлюзы. Домик смотрителя утопал в цветах, таких ярких, как будто нарисованных на пакетике с семенами. Через забор смотрел козел, коричневая охотничья собака сидела, высунув от жары язык. На гудок, прозвучавший с нашей яхты, вышла дородная женщина в переднике и открыла для нас створки первых ворот. Яхта вплыла в темно-зеленую пещеру с мокрыми скользкими стенами, с пурпурными пятнами проросшей сквозь расщелины льнянки, и ворота с лязгом закрылись за нами. С противоположной стороны хлынула вода, вздымая нашу яхту на новый уровень реки.

– Эротическое зрелище. Правда? – раздался с берега голос Гарэта, поджидавшего нас здесь, чтобы открыть нам ворота с другой стороны.

Я посмотрела на него с отвращением.

– Твои мысли постоянно обращены ниже пояса?

Мы пришвартовались, чтобы пообедать под завесой зеленых ив. Я переоделась в любимое бикини того жгуче-желтого цвета, который так отлично сочетается с загорелой кожей и светлыми волосами. Вырез красиво открывал грудь.

– Тили-бом, тили-бом, пора предъявить мышке счет за выпитое, – приговаривал Гарэт, напивая себе две двойных порции виски. – Этот уик-энд быстро превращается в оргию.

Я вошла в салон. Подняв глаза и увидев меня, он свистнул.

– Несмотря на все твои очевидные недостатки, должен заметить, Октавия, что сложена ты очень недурно. Тебе грех вообще носить одежду. Ты согласен со мной, Джереми?

Джереми просто пожирал меня глазами. Так голодная собака смотрит на огромный бифштекс. Его рука дрожала, когда он прикуривал сигарету, на щеке снова заиграли желваки.

– О, эти помолвленные мужчины, никогда не смотрят на других женщин, – игриво сказала я. – Налей мне, Гарэт, дорогой.

Обед прошел несколько напряженно. В такую жарищу есть никому не хотелось, но поскольку Гасси провела все утро за приготовлением рыбы под майонезом, нам пришлось нехотя подчиниться. Она даже умудрилась вырезать из помидора цветочки. Завершилось все, как обычно тем, что она все сама и уплела.

После обеда Джереми и Гарэт отключились, а я растянулась на солнышке на палубе. Через несколько минут ко мне присоединилась Гасси. Нельзя сказать, что она слишком хорошо смотрелась в черном закрытом купальнике, из которого вываливались ее плечи и огромный белый бюст. Она тут же принялась надоедать мне со своим списком неотложных дел перед свадьбой. Как много надо успеть сделать в оставшийся месяц, сколько комплектов белья понадобится на двуспальную кровать, так ли необходимо взбивалка для яиц. При этом ее взгляд без конца отрывался от списка и с обожанием устремлялся на Джереми.

– Красавец, правда? – кивнула она на него, а потом захихикала. – Гарэт дал мне совершенно фантастическую книгу-руководство к сексу. Теперь я понимаю, почему многие кончают грыжей межпозвоночного диска. Попробуй-ка следовать советам, держа книгу в одной руке и постоянно заглядывать в нее.

Она закатилась от смеха.

– Как у тебя дела с Гарэтом? – спросила она.

Я в это время любовалась своим отражением в ее солнцезащитных очках.

– Никак, в том смысле, как ты думаешь.

– Но уик-энд только начался, – произнес ненавистный валлийский голос, и Гарэт улегся на палубу между нами, облокотившись на руку и устремив прищуренные озорные глаза в раскаленное небо.

– Я только что рассказывала Тави о твоей фантастической книге по сексу, – сказала Гасси.

– Не думаю, чтобы ей это могло понадобиться. Она наверняка начала набираться опыта давным-давно.

Навстречу нам вдоль противоположного берега плыла огромная белая яхта. За рулем стоял мужчина средних лет в морской фуражке, обращаясь в рупор к расположившимся в носовой части двум полным дамам с завитыми волосами. Другой мужчина, краснолицый, с седыми усами, разглядывал нас в бинокль. Все они смотрели на нас с явным неодобрением. Гарэт сел, поджидая, когда они поравняются с нами.

– Хорошенько посмотрите, сэр, – крикнул он мужчине с биноклем. – У меня тут две красивые девушки сгорают от желания при виде вас. Всего-то пятьдесят фунтов за каждую. Качество гарантируется. Мы принимаем даже кредитные карточки «Барклей».

Мужчина с биноклем побагровел от злости и чуть не свалился за борт.

– Подобные вам молодые люди должны быть изгнаны с водных путей Англии, – проорал он в рупор.

– Мы принимаем даже талоны на обед! – прокричал им вслед Гарэт.

– В следующий раз, когда я буду устраивать какой-нибудь детский праздник, приглашу тебя вместо фокусника, – сказала я.

Гасси, которая буквально корчилась от смеха, вскочила на ноги.

– Посмотрю, как там Джереми, – выдавила она.

Я уткнулась в книгу. Это была биография Мэтью Арнольда.

– Все еще нажимаешь на культуру? – с изумлением спросил Гарэт. – Существует только одна строфа, милая моя, которую тебе следует читать и хорошо усвоить.

– Какая строфа?

Кто был хоть раз влюблен,

Но угадать не смог,

Чем кончится любовь,

Тому лишь суждено

Узнать одни страданья.

– Откуда это?

– Из твоего, вроде бы любимого, Джона Донна.

– Должно быть, он написал это в свой выходной день, – раздраженно сказала я.

Мимо нас проплыла еще одна яхта, на палубе которой в одиночестве загорала какая-то хорошенькая брюнетка. Гарэт свистнул ей молодецким посвистом. Она обернулась и улыбнулась ему, обнажив большие зубы. Гарэт улыбнулся в ответ.

– Ты прекратишь? – резко сказала я. – Забыл примету? Денег не будет.

Сквозь полузакрытые глаза я видела, как мимо меня проплывал темно-зеленый мир. Тень от деревьев падала на оливковую зелень воды и темно-желтые блики на ней. Мы проплыли мимо насыпи, на которой огромными буквами была выведена надпись: «Осторожно. Плотина. Держитесь на расстоянии».

– Некоторым следует держаться на расстоянии вовсе не от плотин, – заметил Гарэт.

За плотиной водная гладь была густо покрыта пеной, пузырьки которой переливались всеми цветами радуги.

– Какая красота! – воскликнула я.

– Мыльная пена, – прокомментировал Гарэт.

Я бросила на него уничтожающий взгляд и включила свой транзистор. С тех пор, как я встретила Джереми, я перестала слушать поп-музыку, но неожиданно натолкнулась на трансляцию какой-то известной оперы, где надрывались тенор и сопрано, хотела переключиться, как тут вмешался Гарэт.

– Ради бога, выключи этот кошачий концерт, всех водяных крыс распугаешь.

Тут ему назло я запустила звук на всю мощность, совершенно разрушив мирную атмосферу дня. Опера агонизировала с три четверти часа, пока, наконец, не закончилась.

– Что это было? – прокричала Гасси от штурвала.

– «Дон Карлос», – ответила я.

– Как здорово! Твой любимый, да, Гарэт? Сколько раз ты его слушал?

Ну и змея! Крыса! Насмешник проклятый! Задыхаясь от злости, я отвернулась и сделала вид, что задремала.

Я лежала, одурманенная солнцем, как вдруг услышала голос Джереми.

– Октавия! Ты спишь?

Я открыла глаза. Воздух дрожал от зноя. Я лениво улыбнулась. И по доносящемуся до меня хохоту Гарэта и Гасси поняла, что они на другом конце яхты.

Джереми присел возле меня.

– Тебе надо быть поосторожней с солнцем. С такой светлой кожей, как у тебя, можно обгореть.

– Можешь натереть меня маслом, – предложила я, протянув ему пузырек с маслом для загара и переворачиваясь на живот. Он плеснул себе чуть-чуть на ладони и начал натирать мне спину. Сладостно изгибаясь, я произнесла:

– О, какое блаженство! Как бы я хотела иметь покорного раба, чтобы он натирал меня так все время. Натри мне посильней ноги, – безжалостно добавила я.

У него перехватило дыхание.

– Ты не мог бы расстегнуть мне купальник: не хочу, чтобы на спине была белая полоса.

Его руки так дрожали, что он едва справился с застежкой.

– Спасибо, – сказала я, когда он закончил. Повернув голову, я посмотрела на него.

День разгулялся на славу. Мы плыли теперь вдоль ольховых и ивовых рощ. Вдали, среди яблонь, дремали розовые домики фермеров. За холмом показался белый шпиль сельской церкви. Самолет пролетел, прочертив в небе серебристый след.

– Каким далеким здесь все кажется, – проговорила я. – Даже не верится, что на следующей неделе в это время я буду в Марбельи.

Жуя травинку, Джереми приподнялся на локте.

– Да?

– Да. А потом через неделю на Сардинии, а потом, я думаю, полечу на Бермуды на все лето.

– На Бермуды? Зачем?

Я решила поиздеваться над ним.

– Затем, что один мой хороший знакомый страшно хочет, чтобы я присоединилась к нему. Он был настолько щедр, что даже прислал мне авиабилет.

– Тебе не надоело быть все время на содержании мужчин?

– Кто сказал, что я на содержании? Я столько же и отдаю, сколько получаю. К тому же, разве это не естественно для того, кого в раннем детстве отверг собственный отец, подыскивать себе другого, предпочтительно солидного папочку и играть с ним, пока он тоже не отвергнет тебя?

– Тебе никогда не хотелось остановиться на ком-нибудь одном?

– Уже нет, – я сделала паузу, стараясь, чтобы голос слегка задрожал. – Нет, с тех пор, как Тод погиб в начале этого года.

– Гасси рассказала мне. Я очень сожалею.

Над нами порхала желтая бабочка.

– Вот так и я, – сказала я, показав на нее, – вечно порхаю по жизни.

– Так что, ты действительно гонишься за жизненными благами, – горько произнес Джереми, – переходя от одного плейбоя к другому, роняешь себя, только для того, чтобы эти блага сохранить.

– Ты говоришь словами Гарэта, – сказала я сквозь зубы. – Это и не смешно, и не соответствует действительности.

– Возможно. Сейчас ты имеешь столько норковых шуб и золотых браслетов, сколько хочешь. А что будет, когда твоя красота поубавится, а с ней и интерес мужчин к тебе? Ты знаешь, как заканчивают такие женщины, как ты, если вовремя не остановятся? Чтобы избежать одиночества, они делаются все уступчивей и уступчивей, пока не превращаются в старых ведьм, над которыми все потешаются.

– Почему ты мне все это говоришь? – раздраженно спросила я.

– Это совершенно естественно, – сказал он тихо, – потому что, как бы я не пытался, я никогда не смогу дать тебе все это.

– Гарэт может, – сказала я.

– Между вами было что-нибудь прошлой ночью? – резко спросил он.

– Мне странно, что ты задаешь этот вопрос, зная репутацию Гарэта и считая меня такой пропащей.

– Было? – спросил он, схватив меня за запястье.

– Перестань, мне больно.

– Ты спала с Гарэтом или нет?

– Нет, но вовсе не из-за тебя. Ты не обращал на меня никакого внимания, когда мы приехали, отводил глаза, когда я на тебя смотрела. Если что-то и толкало меня в объятия Гарэта, так именно это.

Джереми закрыл лицо руками.

– Я знаю, знаю. Я в полном смятении. Через месяц я женюсь, а я чувствую себя так, как будто мне предстоит лечь в больницу на серьезную операцию.

– Это твоя проблема. Не правда ли? – сказала я, застегивая купальник и поднимаясь на ноги. – Пойду попью воды.

Я нашла Гасси на кухне. Она уплетала печенье и переговаривалась с Гарэтом, который стоял за штурвалом.

– Гасси и я только что говорили о том, что не можем дождаться, когда попробуем что-нибудь из твоих знаменитых блюд, – сказал Гарэт зловредно.

– Там в холодильнике цыпленок, – добавила Гасси. – Мне бы хотелось, чтобы ты приготовила то блюдо, которым угощала нас с Джереми.

– Это очень сложный рецепт, – быстро ответила я, – для которого требуется много такого, чего я уверена, здесь нет.

– А мы можем купить, – сказала Гасси. – Гарэт и я очень хотим компота и собираемся на следующем шлюзе зайти в местный магазин. Можем купить тебе все, что нужно.

Надеюсь, что по моему лицу было не очень видно, как я испугалась. Пока Гарэт и Гасси ходили в магазин, я ополоснулась, тщательно смыв с себя масло для загара. Когда я вошла на кухню, чтобы налить себе еще стакан воды, я вдруг почувствовала, как что-то мохнатое побежало по моей ноге. Я вскрикнула. Вбежал Джереми.

– Что случилось?

– Смотри! – закричала я.

Огромный паук побежал по полу и скрылся под мойкой.

– Это всего-навсего паук, – сказал он. – Они не кусаются.

– Я их ужасно боюсь, – всхлипнула я.

Он шагнул ко мне и неожиданно обнял. Когда его губы коснулись моих, нас обоих охватила дрожь. Тепло, головокружение и сладость этого поцелуя длились долго-долго. Он погрузил свое лицо в мои волосы.

– Боже мой, Октавия, ты сводишь меня с ума. Ну что мне делать?

– В данный момент ничего другого. Хочу, чтобы ты целовал меня, – прошептала я, беря его лицо в свои ладони.

Глава седьмая

Уже садилось багровое солнце, и стала темнеть розовая вода, когда мы причалили на ночь к берегу, поросшему таволгой. Воздух дрожал от неумолчного щебетания птиц. Водяные крысы и совы готовились к ночной охоте. Мне удалось отвертеться от кухни, сказав, что приготовление цыпленка займет слишком много времени.

Я надела светло-серое полупрозрачное платье-мини. Мне не надо было смотреться в треснутое зеркало, чтобы убедиться, что я отлично выгляжу. Гасси в своем белом выглядела ужасно. Она была пунцовой от загара.

«Она похожа на огромного красного омара, – усмехнувшись, подумала я. – Осталось только добавить немного майонеза».

Гарэт протянул мне купленный ими компот, в котором плавали кусочки яблока, апельсина и чего-то еще.

– И это весь ужин? – холодно спросила я.

– Совершенно дивно, – сказала Гасси, – попробуй!

Я сделала глоток и, скривившись, повернулась к Гарэту.

– На вкус совершенно, как микстура от кашля, – сказала я.

Джереми сидел за столом и лущил здоровенные бобовые стручки. Загорелый, в белой рубашке, он выглядел фантастично. Я незаметно слегка опустила молнию на платье, но, перехватив взгляд Гарэта, сделала вид, что мне очень жарко.

– Джереми, дорогой, – нежно проворковала Гасси. – Ты кладешь все стручки в кастрюлю, а бобы в мусорное ведро. Что-то ты сегодня рассеянный.

– Его мысли заняты другим, – заметил Гарэт.

– Все это проклятая рецензия, которую я должен написать для «Стейтсмена», – сказал Джереми. Я должен сдать ее во вторник, а не могу заставить себя читать дальше первой главы.

– Так и напиши, – сказал Гарэт.

– Не могу. Автор – жена редактора.

– Какое роскошное платье, – проговорила Гасси, с завистью глядя на меня. – Мне бы хотелось, чтобы у меня было тоже что-нибудь сексуально-привлекательное.

– Вот у тебя и есть Джереми, – сказала я, глядя на него.

– Именно, и каждый из нас должен помнить об этом, – вмешался Гарэт.

– С этими крупными стручками одно надувательство, – проворчала Гасси, раскрывая ногтем последний стручок. – Всегда они обещают больше, чем могут дать.

– Как кое-кто еще, кого бы я мог назвать, – пробормотал Гарэт, наполняя мой стакан.

С кухни донесся запах мяты.

– Я умираю от голода, – произнесла Гасси.

На ужин Гарэт наварил креветок с чесноком и петрушкой, мы ели их с бобами и молодой картошкой.

– Наш новый дом с небольшим садиком, – проговорила Гасси с набитым ртом. – Ты только подумай, Джереми, дорогой, мы сможем выращивать свои собственные овощи. Ты просто волшебник, Гарэт! Нашел нам такой дом.

– Никакой я не волшебник, – ответил Гарэт, подцепив вилкой из блюда крупную картофелину и отправляя ее целиком в рот.

– Отличные креветки, – сказал Джереми, – возьми еще, Октавия.

– Нет, спасибо, – ответила я. – Я очень удивлена, что Гарэт умеет готовить. С его шахтерским воспитанием, мне казалось, он должен презирать мужчин, появляющихся на кухне.

Воцарилась неловкая пауза.

– Мой отец проводил все свое время на кухне, когда был дома, – ответил Гарэт. – Это была единственная комната в доме.

– Забавно, – сказала я, скривив губы. – Вы что, спали все в одной постели?

– Мне нравился твой отец, – поспешно вставил Джереми.

– Вот и моей матери тоже, – ответил Гарэт. – Шахтеры – настоящие мужчины, а это нравится женщинам.

Гасси почувствовала, что с моих губ вот-вот сорвется что-то ужасное.

– Как поживает твой очаровательный брат? – спросила она. – Я помню, как он заходил за тобой в школу. Когда он наблюдал за нашей игрой в лакросс, никто не мог забить ни одного гола, потому что все глазели на него.

– Он занимается семейным бизнесом, что ему совершенно ненавистно. Поскольку он руководит экспортными операциями, то вынужден проводить все свое время в постоянном общении с торговыми представителями фирм.

– А кто его жена? – спросила Гасси.

– Дочь Рики Сифорда, Памела.

– Это была удачная партия, – вмешался Гарэт. – Правда, что «Сифорд-Бреннан» переживает какие-то затруднения в настоящее время?

– Конечно, нет, – твердо ответила я. – У них был великолепный год.

Я всегда так говорю.

– Ты-то должна знать, – продолжал Гарэт. – До меня просто дошли слухи о возможности забастовки.

– Всем компаниям приходится сталкиваться время от времени с забастовками.

– Только не моей, – сказал Гарэт, усмехнувшись. – Мои рабочие знают, что у них лучший в мире хозяин. Зачем же им бастовать?

– Кажется, от скромности ты не умрешь, – резко сказала я.

– Конечно, меня украшает нескромность.

Господи, как он меня раздражал! Мне хотелось выплеснуть содержимое моего стакана ему в лицо. Гасси вышла и вернулась, неся клубнику со сливками. Прижав свою ногу к ноге Джереми, я немедленно ощутила ответное давление. Отвечая Гарэту на расспросы о его публикациях, Джереми явно с трудом мог сосредоточиться.

– Первая клубника в этом году. Каждый должен задумать какое-нибудь желание, – возвестила Гасси, накладывая полные тарелки. Слегка соскользнув под стол, я водила своей ногой вверх и вниз по ноге Джереми. Вдруг я почувствовала, как его рука нежно гладит мою ступню. Это было фантастически приятно. Я зашевелила пальцами.

– Вы знаете, что гомосексуализм не является уголовно-наказуемым после девяноста дней плавания? – спросил Гарэт. – Так что нам осталось только восемьдесят девять дней, ребята.

– Дорогой, – со вздохом произнес Джереми, – никогда не думал, что тебя это волнует.

Теплая рука теперь поглаживала мою коленку. Тут я, случайно бросив взгляд через стол, замерла от ужаса: обе руки Джереми были заняты клубникой. Я не успела отдернуть ногу, потому что пальцы обхватили мою коленку и сжали ее.

– Бабушка, какие у тебя большие ножки! – проговорил Гарэт. Его глаза искрились от смеха. Несколько секунд я отчаянно дергалась, пока он меня не отпустил.

После ужина Гарэт включил телевизор. Показывали старый фильм «Кармен» с Дороти Дендридж. Качая бедрами, она пела:

Меня не любишь ты, ну что ж, зато тебя люблю, Тебя люблю я и заставлю себя любить.

– Выключи, я уже видела это два раза, – попросила Гасси.

Мы взяли свои стаканы и вышли на палубу. На берегу чернели деревья, шумно ухала сова. Легкий ветерок доносил до нас приторный запах таволги. Вдали слышались ритмические звуки поп-музыки. Багровеющее темное небо напоминало теперь здоровый синяк.

– Это же луна-парк! – возбужденно воскликнула Гасси. – О, пожалуйста, пошли туда!

Гарэт вытряс из меня всю душу, когда мы носились кругами по автотреку, как заправские гонщики. Единственным утешением было то, что за нами наблюдали Джереми и Гасси, нагруженные покупками: фарфор, огромный сиреневый медведь и плакат с Гарри Глиттером. Рядом с ними расположилась группа молодых людей, которые восторженно приветствовали нас всякий раз, как мы проносились мимо, и восхищенно свистели. Мои волосы развевались, а юбка взмывала кверху, открывая загорелые ноги. Однако такое проявление коллективного восхищения не беспокоило Джереми. После этого Гарэт решил попытать счастья на стрельбище, а мы с Джереми, стоя рядышком, наблюдали за Гасси, которая каталась на карусели, оседлав коня с красными ноздрями. Уцепившись обеими руками за металлическую стойку, с болтающейся на руке сумочкой, она всякий раз, поравнявшись с нами, посылала нам сияющую улыбку. Мы покорно улыбались и ответ.

Музыка бередила мне душу. Сейчас или никогда. Краем глаза я увидела, что колесо обозрения остановилось, чтобы подобрать желающих покататься. Через минуту остановится и карусель с Гасси.

– Пойдем на колесо обозрения, – позвала я Джереми.

– А ты не будешь бояться?

– Только не с тобой.

– Нам надо быть поосторожней: Гасси начала что-то подозревать.

– А я этого и добиваюсь, – сказала я.

С почти неприличной поспешностью мы уселись в кабину. В этот момент Гасси сползла со своей лошади и стала озираться вокруг.

– Мы здесь! – крикнул Джереми.

Она взглянула вверх и усмехнулась.

– Осторожно! – закричала она.

Колесо поднимало нас все выше. Сверху открывался прекрасный обзор. В небе, освободившись от оков, всплывала луна. Внизу лежали освещенные городки, темнели леса, вдали справа блестела река.

– Красиво, правда? – произнесла я, подвигая свою ногу к его ноге.

– Красиво, – ответил он, даже не посмотрев вниз. Колесо начато опускать нас вниз. Это было жуткое ощущение, когда выворачивает желудок и замирает сердце. Я вцепилась в руку Джереми.

– Как ты? – спросил он, когда мы снова взлетели кверху.

И тут к нам на помощь пришла сама судьба. Колесо остановилось, чтобы высадить тех, кто хотел сойти, оставив нас наверху, вдали от всех.

Секунду мы пристально смотрели друг на друга.

– Чего ты больше боишься, – мягко спросила я, – неодобрения Гарэта или обиды Гасси.

– Того и другого. Гас не заслуживает того, чтобы ей причинили боль. А перед Гарэтом я чувствую себя виноватым за то, что уговорил его, нашел для него девушку, а теперь сам на нее покушаюсь.

– Ты бы сошел с ума от злости, если бы я уступила Гарэту.

– Да, знаю.

– И ты считаешь честным жениться на Гасси, испытывая подобные чувства ко мне?

Джереми посмотрел на свои руки.

– Мне кажется, больше всего я боюсь тебя, – пробормотал он. – Как в этом фильме, который шел сегодня по телевизору. Меня ждет участь бедного Хосе. Как только ты оторвешь меня от Гасси, я тебе наскучу. Потом я попаду в полную зависимость от тебя, а удержать тебя не смогу.

– О, дорогой, – произнесла я со слезой в голосе, – неужели ты не понимаешь, что я мечусь только потому, что несчастна. Когда я встречу того, кто мне нужен, он станет единственным в моей жизни. Я ведь ни разу не изменила Тоду.

– Ни разу?

– Ни разу. Ты должен мне поверить.

Джереми посмотрел на небо.

– Я могу дотянуться до неба и достать тебе звезду, – сказал он.

– А мне бы хотелось, чтобы мы навсегда остались здесь.

Колесо снова начало вращаться.

– Нам надо серьезно поговорить, – прошептала я. – Когда Гасси уснет, приходи на палубу.

– Это слишком рискованно. У Гарэта отличный нюх.

– Он так много пил сегодня, что наверняка отключится.

– Кто-нибудь хочет выпить? – спросил Гарэт, когда мы вернулись на палубу.

– Лично я собираюсь спать, – сказал Джереми. – У меня страшно разболелась голова от солнца.

– У меня в сумке обезболивающее, – сказал Гарэт. – Сейчас принесу.

Он вышел. Гасси суетилась на кухне. Я подошла к Джереми.

– У тебя действительно болит, голова? – спросила я.

Слегка улыбнувшись, он покачал головой.

– Я бы сказан, нечто другое, что гораздо серьезнее.

– В этом случае обезболивающее вряд ли поможет. – сказала я. – Единственное средство – прийти попозже на палубу.

– Через сколько?

– Вряд ли я выдержу больше часа, – ответила я, облизывая губы.

В этот момент вернулся Гарэт с таблетками.

– Не люблю лекарства, – сказал Джереми.

– Возьми три, – настойчиво сказал Гарэт. – Это должно подействовать.

Я бы все отдала, чтобы принять ванну, понежиться не торопясь. Вместо этого мне пришлось, стоя босиком на циновке, обтереться и промокнуть старым ветхим полотенцем. Я даже не позволила себе натереться душистым маслом для ванн, чтобы Гарэт не подумал, что это ради него. К счастью, когда я вернулась в каюту, он уже спал, храпя, как извозчик. Подождав с полчаса, я тихонько соскользнула с койки и ощупью добралась до двери. На всякий случай я заготовила алиби – иду пить – но мне оно не понадобилось. Гарэт даже не пошевелился. Я вышла на цыпочках из каюты и поднялась на палубу.

Изнурительная жара знойного дня уступила место живительной прохладе. Сквозь свисающую зелень, как диковинные цветы, сияли звезды. Я растянулась на палубе, слушая легкое журчание воды, сонное пение птиц и неясные шорохи – это усердно работали вышедшие на ночную охоту зверюшки. Полчаса прошло в блаженном ожидании, потом еще полчаса в ожидании того, что он появится с минуты на минуту.

Как это там, в стихах, над которыми мы всегда потешались в школе:

Он идет уже нашим садом,

Он придет, даже если устал.

Шепчет красная роза: он рядом,

Шепчет белая – он опоздал.

Кажется; белая роза была права. Томительно прошел еще час. К этому времени у меня заболели все бока, и я раскалилась от злости. Было совершенно очевидно, что шансов на палубное соитие не осталось. Злость сменилась грустью и усталостью, и я побрела спать.