Текст книги "Октавия"

Я почувствовала себя гораздо лучше, приняв ванну, вымыв голову и щедро намазавшись кремом Джоан. Я надеялась, что она не узнает запаха своего крема под названием «Радость». А вообще-то она заслуживала того, чтобы остаться «без радости», старая ведьма.

Расчесывая мокрые волосы, а выглянула в окно. Две девицы, из тех. которые готовы на все при первом приближении любого мужчины, в белых бикини, на шпильках и со стокилограммовым слоем грима на каждой, пошатываясь шли по лужайке. Наверное, их притащил Андреас. У него всегда такие в запасе. Вдруг из двери, ведущей к бассейну, вышел Джереми. Он прошел мимо девиц, даже не заметив их. Они же, напротив, повернувшись, словно на шарнирах, уставились на него с изумлением, алчно разглядывая, пока он с ленивой грацией животного брел к дому. Их можно было понять.

«Войди сюда, мой идеал!» – прошептала я, свернувшись на ковре в одном большом голубом пушистом полотенце и суша волосы. Ждать пришлось недолго. Послышались торопливые шаги, и в дверь постучали.

– Войдите, – сказала я севшим голосом.

Войдя, он прикрыл за собой дверь. Я позволила полотенцу слегка соскользнуть.

– Почему ты пришел сюда? – спросила я. – Как это ты оторвался от этих первых изданий?

– Я пришел из-за тебя, – ответил он. – Кто этот отвратительный тип, с которым ты разговаривала?

Мое сердце запело. Сработало!

– Андреас Катц. Я его знаю тысячу лет.

– Насколько близко?

Я продолжала сушить волосы.

– Насколько близко? – настойчиво повторил Джереми. – О, ради Бога, выключи ты эту проклятую штуку!

– Не настолько, насколько бы ему хотелось, – ответила я, выключив фен.

Он протянул ко мне руки, поднял меня на ноги и страстно поцелован. Его руки скользнули вниз по моему телу.

«Хоть раз, – подумала я, – безупречность покрывала в цветочек будет нарушена».

Неожиданно Джереми, отстранив меня, подошел к окну. Ему понадобилось несколько секунд, чтобы овладеть собой. Я снова взяла фен.

– Нет, – проговорил он. – Ради всего святого, не включай его. Послушай, ты должна понимать, как я в тебя влюблен.

– Это проявляется весьма странным образом.

Опустившись на колени рядом со мной, он взял мое лицо в свои ладони и начал гладить его так нежно, будто пытался запечатлеть черты в своей памяти.

– Гас не заслуживает того, чтобы причинить ей боль, и ты это знаешь не хуже меня. Во всяком случае, не время сейчас, когда Гарэт готов разнести все к чертям. Если у нас с тобой и есть будущее, а я в этом уверен, давай подождем до возвращения в Лондон.

Я чуть было не взбунтовалась, но вовремя поняла, что вряд ли чего-нибудь достигну, признавшись, что часть удовольствия от победы над ним как раз и заключается в том, чтобы доставить неприятность Гасси и Гарэту.

– Осталось переждать только сегодня и понедельник, – продолжат он. – Во вторник мы вернемся в Лондон, а в среду можем встретиться и решить, как нам быть дальше. Ты так многое значишь для меня, что наверное, можно немного подождать.

Я кивнула, взяла его руку и запечатлела поцелуй на его ладони.

– Хорошо, я подожду, – сказала я.

Кончиками пальцев он скользнул вдоль вены на внутренней стороне моей руки и, добравшись до шрама на запястье, спросил:

– Чем это ты?

– Бритвой. В тот день, когда Ксандр женился на Памеле. Я тогда почувствовала, что от меня отрывают единственного человека, который меня по-настоящему любит.

Он наклонил голову и поцеловал шрам.

– За тобой нужно присматривать, правда? Держись и доверься мне, маленькая. Ждать осталось не долго.

Когда он ушел, я досушила волосы и спустилась вниз, чувствуя, как мною овладевает полное и радостное спокойствие. Путь теперь был расчищен, и Гарэт ничего не сможет сделать.

Обе девицы плавали в бассейне, стараясь не замочить свои накрашенные физиономии, вдохновляемые присутствием Гарэта, который сидел на краю, болтая с Рики и Андреасом и потягивая «Кровавую Мэри». Он недавно вылез из воды: его черные волосы мокрыми завитками падали ему на лоб.

– Я безусловно не собираюсь больше терпеть вокруг себя подхалимов, – заявил Рики.

– А я безусловно не собираюсь терпеть подхалимок, – сказал Гарэт. – Я думаю, нам пора. О, это ты, Октавия. Чистая душой и телом, я надеюсь.

Мужчины, все трое, взглянули на меня. Это трио действовало на нервы.

– Октавия пока что ни разу не приготовила нам ничего на яхте. Так что придется мне сегодня снова покорно исполнять роль открывателя консервных банок. И я уже не жду поворота в судьбе.

– В нашем доме поворот имеет место только в одном случае, – сказал Рики, весело смеясь, – когда Джоан поворачивает Роллс-Ройс вокруг столба в воротах.

– Кто тут произносит мое имя всуе? – спросила Джоан, – входя в ворота в сопровождении Гасси и Джереми, буквально сгибающихся под тяжестью даров огорода.

– Смотрите, – воскликнула Гасси. – Ну разве Джоан не ангел? У нас сегодня на ужин будет аспарагус и клубника.

– По крайней мере, нас минует участь заболеть цингой, – сказал Гарэт, улыбнувшись Джоан.

Он поднялся.

– Нам пора.

– Ты пошла бы и переоделась, дорогая, – сказал Рики. – А я прогуляюсь с ними к сараю. Заодно и собаки пробегутся. Я не долго.

Он торопливо пошел в дом.

– Как жалко, что мы приглашены на ужин, – сказала Джоан, целуя Гасси. – Когда узнаешь номер своего телефона, пришли мне открытку. Алисон и Питер тебе позвонят. Я знаю, вы сблизитесь.

– До свидания, Октавия.

Она, как обычно, холодно чмокнула меня в щеку.

– Ты как-нибудь должен привести к нам миссис Смит, – сказала она Гарэту. – Я слышала, что она совершенная очаровашка.

Это слово появилось в ее лексиконе только после того, как Памела начала выходить в свет.

Рики вернулся, неся книгу для посетителей.

– Вы должны все расписаться здесь, перед тем, как уйдете.

Он всегда так делал, чтобы помнить, кто должен возместить ему убытки.

Я не решилась посмотреть на Джереми, когда Гасси расписывалась за них обоих, оставив их новый адрес.

– Вообще-то мы там будем жить не раньше, чем через месяц-два, – сказала она, лучезарно улыбаясь всем вокруг.

Андреас расстался с нами на краю луга. Он не был создан для сельских прогулок.

– До свидания, Октавия, – сказал он. – Подумай над тем, что я тебе сказал. Мы можем больше не увидеться.

– Вот дерьмо, – сказал Гарэт, как только мы отошли на достаточное расстояние, чтобы нас нельзя было слышать.

– Я знаю, – ответил Рики, – но исключительно умное.

Глава десятая

После всех волнений недавней встречи с Джереми весь остаток дня я вела себя ужасно. Когда мы плыли навстречу вечеру вдоль полей лютиков и мимо нависших деревьев, я заставила Джереми учить меня управлять яхтой. При этом я старалась все время поворачивать к берегу, так что ему приходилось постоянно держать свои руки на моих, чтобы яхта шла прямо. Гасси, казалось, ничего не замечала. Она лучезарно улыбалась нам обоим. Гарэт готовил компот.

После ужина Гасси потащила упирающегося Джереми через поля посмотреть Нормандскую церковь. А Гарэт и я, оставшись вдвоем на яхте, пили бренди. Ночь была очень жаркой и тихой. Где-то рядом, в зарослях, ухала сова. На темном небе затрепетала, как белый мотылек, первая звездочка. Гарэт закурил сигару, чтобы отогнать комаров. По радио передавали третий фортепьянный концерт Бетховена.

«Если бы здесь был Джереми!» – подумала я. Но и так сегодня был достигнут большой прогресс. Мне казалось, что ничто не сможет омрачить моего счастья.

Гарэт поднялся, выбросил за борт сигару и перешел на другую сторону, вглядываясь в темнеющий горизонт.

– Ну и как проходит твой уик-энд, полный солнца, секса и долгого сна? – спросила я.

– Он не так богат событиями, как твой, – ответил Гарэт.

Он подошел и навис надо мной, смотря на меня сверху вниз, огромный на фоне неба. Мое сердце глухо и неприятно забилось: вдруг он попытается взять реванш.

– Я налью себе еще, – сказала я, быстро вскочив на ноги и направляясь в салон.

Гарэт пошел за мной.

– Ты еще не начала удивляться, что я не преследую тебя?

Я обернулась.

– Поскольку ты, кажется, не упустишь любой возможности, это приходило мне в голову.

Он пристально посмотрел на меня и улыбнулся.

– Причина в том, что я не выношу самок, а ты – самая откровенная из тех, кого я когда-либо встречал.

Шарах! Я влепила ему пощечину.

Он не шелохнулся, даже не поднес руки к лицу.

– И это подтверждает мою теорию, – сказал он, доставая из кармана брюк пачку сигарет и протягивая одну мне. Я молча покачала головой, сама потрясенная тем, что сделала. Он аккуратно вытащил сигарету и прикурил ее.

– Ты вообще не в моем вкусе, – продолжал он. – Я люблю женщин нежных и любящих, мягких и добрых. Таких ранимых, что мне хочется их защитить, как маленького котенка или девочку, потерявшуюся на улице. Женщин, которые не считают, что я должен любить их больше, чем они меня. Может быть, когда-то давно, до того, как все стали тебя баловать, ты и была такой, но не сейчас. Сейчас ты такая жесткая, прелесть, что тобой можно гранить алмаз.

– Как ты смеешь так разговаривать со мной? – сказала я в бешенстве.

– Потому что я, вероятно, первый из встреченных тобой мужчин, которого не тронули твои чары. Я встречач женщин такого типа и раньше. Ты просто любительница раздразнить мужчину, или то, что французы называют allumeuse, больше озабоченная тем, чтобы воспламенить, чем радоваться, когда насадишь на крючок. Ты так много обещаешь со своей прекрасной фигурой и этими падающими на глаза светлыми волосами. И лица красивей твоего я не встречал. Но все это ничего не значит, потому что ты настолько влюблена сама в себя, что не оставляешь места ни для кого другого.

– Замолчи, – скачала я, задыхаясь. – Не желаю тебя слушать.

– И вот еще что, – невозмутимо продолжал он, доливая себе виски, – хотя ты, по всей вероятности, чаще смотрела в потолок, чем Микеланджело, я думаю, ты ни разу не получила удовольствия от всех мужчин, с которыми спала, и это тебя немножко беспокоит, потому что ты где-то читала, что секс должен доставлять удовольствие, и ты не понимаешь, почему с тобой этого не происходит.

Это был какой-то кошмар.

– Перестань сейчас же, перестань! – закричала я. – Ты ничего не понимаешь. Я собиралась замуж, но он погиб в автокатастрофе всего несколько месяцев назад.

– Да, я все об этом знаю, – мягко сказал он. – Тод никогда не собирался жениться на тебе.

Я схватилась за край стола, чтобы не упасть. У меня подкосились ноги.

– Ты его знал? – прошептала я. – Я не понимаю. Значит, ты знал…

– …все о тебе, до того, как мы встретились? – закончил Гарэт. – Да, конечно. Тод жил с одной моей старой знакомой, Кэти Саммерс. И все у них было прекрасно до тех пор, пока не появилась ты и не разрушила их счастья.

– Я не разрушала, – прошептала я.

– О, нет, ты это сделала, прелесть моя. Ты подождана, пока Кэти уедет на неделю в Штаты и тогда возникла. Но ничего хорошего не получилось. Тоду, как и большинству мужчин, было свойственно ошибаться, но он быстро тебя раскусил.

– Это не правда, не правда! Он меня любил гораздо больше, чем ее! Он был со мной в ту ночь, когда разбился.

С глазами, полными презрения, Гарэт повернулся ко мне.

– Я все знаю. Но, как обычно, мисс Бреннан, а точнее миф Бреннан, ты передергиваешь факты. В ту ночь Тод и я пили в «Антилопе». На следующий день должна была вернуться Кэти, и Тод запаниковал, опасаясь того, что будет, если она узнает насчет тебя. Он решился сказать тебе, что между вами все кончено, а я советовал ему просто оставить тебя. Но Тод, как человек порядочный, решил пройти через это.

– Да, правда, – запинаясь, сказала я. – Но в тот же момент, как он меня увидел, он убедился в том, что любит меня, а не Кэти и собирался оставить ее.

– Ты просто лгунья, – сказал Гарэт. – Тод ушел от меня из паба пять минут одиннадцатого. В одиннадцать он должен был быть у тебя. Он погиб десять минут двенадцатого, когда несся, как дьявол, чтобы убежать от тебя.

Секунду я не могла ни пошевелиться, ни отвести своего взгляда от его. Потом, всхлипнув, я вылетела из салона и бросилась в свою каюту. Упав на койку, я залилась слезами. Я не могла этого вынести. Гарэт был знаком с Тодом, он знал обо мне все. Он заглянул мне в душу и увидел все – скуку, одиночество, пустоту – и вытащил на свет ужасные вещи, в которых я никогда не признавалась даже самой себе, разоблачив ложь, в которую я уже начала верить, как в правду. Я рыдала навзрыд, пока не почувствовала, что выплакала все слезы. Потом я просто лежала, уткнувшись в мокрую подушку лицом, дрожа от ужаса.

Прошло много времени до того момента, как я услышала, что возвратились Джереми и Гасси. О, Господи! Я с ужасом подумала о том, что Гарэт расскажет им в деталях о нашем разговоре. Видимо, они все смотрели ночной фильм, потому что Гарэт пришел спать только в половине третьего.

– Октавия, – мягко сказал он.

Я не ответила. Мне нужен был Джереми. Чтобы он обнял меня, приласкал, утешил и примирил с самой собой.

Я не спала всю ночь. Меня захлестывала боль. Я вынашивала идею ускользнуть с яхты до того, как все встанут, и вернуться в Лондон. Но как туда добраться? Вокруг на мили не было железной дороги. Можно, конечно, позвонить кому-нибудь из моих приятелей и попросить приехать и подобрать меня. Но согласятся ли они? Я никогда не сомневалась в том, что смогу вернуть мужчину, стоит мне лишь захотеть, но тут вдруг уверенность покинула меня.

Я находилась в таком параноидальном состоянии, что с трудом заставила себя встать. Слава Богу, я захватила с собой самые большие в мире черные очки. На кухне Джереми и Гасси готовили завтрак.

– Если ты неважно чувствуешь себя с похмелья, как мы все, – сказала Гасси, – возьми в шкафу Алка-Зельтцер.

– Да нет, мне не надо.

Гасси напила мне чашку кофе.

– Тебе положить сахар?

– Конечно нет, она и так достаточно сладкая, – сказал Джереми, улыбнувшись мне. Изумившись, что я не ответила, как обычно, на его шутку, он, протягивая мне чашку, на секунду сжал мои пальцы. Вчера я восприняла бы этот жест, как желание войти со мной в контакт. Сейчас же моя самоуверенность была настолько поколеблена, что я приняла это за случайность.

Взяв кофе, я вышла на палубу. На поручнях висели три пары огромных трусов и самый большой во всем западном полушарии лифчик. Очевидно, Гасси устроила постирушку. Все вокруг было окутано серебристой дымкой. С противоположного берега нежно, как любовники, поднимались бледно-зеленые деревья. Я все еще дрожала. Несмотря на всю эту красоту и солнце я чувствовала себя совершенно опустошенной.

Ко мне подошла Гасси.

– Какая красивая у тебя блуза, – сказала она. – Я тебе завидую, Тави. Даже, если ты плохо себя чувствуешь с похмелья, при твоей замечательной фигуре и роскошных волосах люди все равно будут смотреть на тебя с восхищением. Что касается меня, единственное, что у меня есть, так это лицо, да и то не ахти какое, и если оно такое, – она скосила глаза на окно каюты, – как, например, сегодня, с этим пятном, то мне вообще нечего предложить.

Она взглянула на свою левую руку и поймала отблеск солнца на обручальном кольце.

– Джереми без ума от тебя, – сказала она задумчиво. – Вчера он даже поддразнил меня, сказав, что я должна радоваться тому, что получила это кольцо до того, как он встретил тебя, а то, Бог его знает, как бы все обернулось.

Интересно, зачем Джереми это понадобилось.

– Он не имел права так говорить, – раздраженно заметила я. – Стоит только посмотреть, какими глазами он смотрит на тебя, когда ты этого не видишь.

Польщенная, она взглянула на меня.

– Ты, правда, так считаешь? Мне очень важно это морально. Я не кажусь тебе смешной?

Я покачала головой, а она продолжала:

– Я была убеждена, что Джереми увлечется тобой, я просто была убита этим. Вот почему я так много ела в последнее время, хотя я ни минуты не думала, что инициатива будет исходить от тебя. Ну, в том смысле, что ты же одна из самых моих близких подруг. Во всяком случае так было в школе, и я надеюсь, до сих пор. Но ты такая красивая, что я не была уверена, что он сможет устоять, вы, к тому же, гак великолепно смотритесь вместе. Собственно это и явилось причиной того, что, когда он предложил пригласить тебя на уик-энд, я посоветовала ему пригласить и Гарэта. Гарэт такой привлекательный, и я подумала, что ты увлечешься им, и это удержит Джереми.

Господи, какая же она наивная! Я сосредоточенно прикуривала сигарету. Ну что же мои руки так дрожат?

– Джереми мне очень нравится, – медленно проговорила я. – Он необыкновенно привлекателен, но я уверена, что он абсолютно создан для тебя.

– Я не думаю, что он вообще создан для меня, – сказала Гасси. – И скорей всего он будет мне много изменять, но это оттого, что где-то в глубине он не очень в себе уверен, и ему необходимо время от времени ухаживать за женщинами для самоутверждения. Но я надеюсь, что пока я смогу делать для него все, чтобы он был счастлив, он будет всегда возвращаться ко мне.

Ужаснувшись, я взглянула в ее круглое серьезное лицо.

– И, думая так, ты можешь выходить за него замуж, Гас?

– Да, могу. Я люблю его до боли. И знаю, что не переживу его измен. Но я хотя бы попробую и постараюсь, чтобы моя любовь придала ему уверенности.

Я посмотрела на нее с благоговением. Это был тип женщины, о котором Гарэт говорил прошлой ночью. Верная, любящая, жертвенная, готовая дать больше, чем получить.

На палубу вышел Джереми. Его волосы казались почти белыми на солнце. Я инстинктивно отвернулась.

– Пора бы Гарэту прийти, – сказал он.

– А куда он делся?

– Пошел позвонить каким-то друзьям, которые живут в нескольких милях отсюда, вверх по реке, – ответил Джереми. – Он думает, что мы сможем зайти к ним выпить. Он, наверное, уже несется сейчас со скоростью две мили в секунду.

– А вот и он, – сказала Гасси.

По дорожке, насвистывая, шел Гарэт. Увидев нас, он усмехнулся, прищурив на солнце свои озорные цыганские глаза. Он взбежал на берег и, проигнорировав трап, прыгнул на борт. Бросил взгляд на вывешенное Гасси белье.

– Это что, сигнал? – спросил он. – Англия призывает своих мужчин обслужить Октавию.

– Ты дозвонился? – перебил его Джереми.

Гарэт кивнул.

– Мы очень удачно попали. У них сегодня гости, и они нас всех приглашают. Участок за их домом спускается прямо к реке. Они просят нас причалить часам к пяти. Вы, девушки, смогли бы принять ванну и не спеша принарядиться.

– Как здорово! – сказала Гасси. – Но мне нечего надеть. Надо, наверное, что-нибудь очень модное?

– Не думаю. А в случае чего они что-нибудь тебе одолжат.

Я отвернулась. У меня взмокли ладони. Сама мысль о вечеринке приводила меня в ужас Спиртное, гвалт и незнакомые люди. Это все будут друзья Гарэта, вероятно, такие же крутые, самодовольные и бахвалящиеся, как и сам Гарэт. Он уже, наверное, успел их предупредить обо мне – совсем падшая, с ледяным сердцем женщина!

– Пора в путь, – сказал Джереми. – Я запушу двигатель.

– А я займусь посудой, – сказала я, прошмыгнув на кухню.

Вчерашнюю посуду никто не помыл. Поскольку воды у нас было в обрез, мне пришлось мыть всю эту гору в одной и той же серой жирной жиже.

– Привет! – раздался голос.

В дверях стоял Гарэт. Я застыла, уставившись на пятна желтого жира, плавающие на поверхности воды.

– Привет, – ответила я с деланной непринужденностью. Мне хотелось продемонстрировать ему, что вчерашнее разоблачение меня нисколько не тронуло. Он подошел и положил руку мне на плечо. Я отскочила в сторону, словно он обжег меня.

– Спокойно, – сказал он. – Я только хотел извиниться за прошлую ночь. Не за то, что я сказал, это необходимо было сказать тебе, но мне следовало сделать это более тактично.

– Если ты полагаешь, что меня хоть в какой-то степени задели твои слова, то ты ошибаешься, – сказала я, пытаясь сдержаться. – Черт! Жидкое мыло кончилось!

Мягким движением он снял с меня черные очки.

– Не смей! – закричала я.

Мне совершенно было не к чему, чтобы он увидел мои покрасневшие и опухшие от слез глаза.

– Всему свое время, – сказал он.

Он оттеснил меня в угол. Господи, какой он был здоровый! В этой кухне его габариты подавляли. Попятившись к мойке, я взглянула на свои руки, дрожащие от унижения.

– Почему ты не перестанешь задирать меня, – прошептала я.

Я и раньше прибегала к этому приему: имитировала глубокое волнение, от которого вздымалась моя грудь, но сейчас почувствовала, что не могу остановиться.

Гарэт взял меня за подбородок и приподнял его.

В какой-то момент безумной паники я подумала, не укусить ли его, сделать все, что угодно, только оттолкнуть его от себя, разрушить эту удушающую близость. Тут он отпустил меня и протянул мне мои черные очки.

– Оказывается, ты можешь выглядеть и некрасивой, – удивленно сказал он. – Не знаю почему, но это меня обнадеживает.

– Гарэт! – позвал Джереми. – Ты можешь прийти и открыть ворота шлюза?

– Иду! – крикнул Гарэт.

Поднимаясь по ступенькам, он обернулся.

– Не забудь, теперь твоя очередь надеть поварской колпак и приготовить нам обед.

Только этого мне не хватало! Я открыла холодильник. На меня уставился зловещий глаз здоровенного цыпленка. Как готовят эту отвратительную штуку?

Гасси просунула голову в дверь.

– Гарэт сказан, что ты собираешься приготовить обед. Отлично! Если хочешь, я подготовлю цыпленка, а ты сделаешь то блюдо, которым ты нас угощала. В холодильнике полно сливок и лимонного сока.

Она только что успела позавтракать, а у нее уже снова текли слюнки.

– Спасибо, – вяло сказала я.

Ну почему я была настолько глупа, что выдала деликатес из «Луиджи» за свою стряпню? Каждый раз, как я вспоминаю этот обед, меня бросает то в жар, то в холод. Я так завозилась, что мы не сели за стол раньше трех часов. К этому времени все просто умирали от голода. Я никогда не забуду их голодные лица, на которых стало появляться уныние, когда они сели за стол и обнаружили, что цыпленок пережарен, соус безнадежно испорчен, а переваренный шпинат превратился в несколько стебельков. Но самое худшее произошло с картофелем. Я и понятия не имела, что его надо жарить дольше двадцати минут. Он был твердый, как пули.

– Как жаль, что у нас на борту нет мелкокалиберного оружия, – сказал Гарэт, – мы могли бы целый день отстреливать голубей.

– Очень вкусно, – сказала Гасси, героически жуя абсолютно высохший кусок цыпленка.

Джереми не сказал ничего. Гарэт смеялся до упаду. Он даже и не пытался есть, просто закурил сигару, обкуривая всех, и сказан, что понял, наконец, почему Гасси постоянно говорит о том, как важно хорошо позавтракать.

Я удрала на палубу и сидела, уставившись на плывущие по воде розовые лепестки цвета хаки. Страх и ужас утра быстро перерастали в ненависть к Гарэту. Я решила раз и навсегда расквитаться с ним.

Подошел Джереми и сел рядом со мной.

– Что случилось? – нежно спросил он.

– Ничего, – ответила я. – У меня иногда бывает страшная мигрень, от которой я почти ничего не соображаю. Я очень сожалею, что испортила обед.

– Дьявол с ним! Это неважно. Нам не надо было взваливать на тебя всю готовку. Почему ты не сказана, что плохо себя чувствуешь?

Я улыбнулась ему.

– Это скоро пройдет. Нам обязательно идти на эту вечеринку сегодня?

– Конечно нет, если ты не хочешь. Я хотел пойти только ради того, чтобы войти в комнату вместе с тобой, чтобы все подумали, что ты моя.

– Ты победил, – сказала я.

Он взял меня за руку.

– Ты по-прежнему так сильно настроена против Гарэта?

– Это так очевидно?

Он кивнул.

– Слегка.

Он сорвал листочек с нависшего дерева.

– Гас высказала забавную мысль. Она считает, что ты запуталась, несмотря на всю твою рисовку и искушенность. Она говорит, что тебе нужен кто-то вроде Гарэта, чтобы помочь.

– Как это мило со стороны Гасси заботиться о моем благополучии, – сказала я, стараясь, чтобы по моему голосу не было заметно, что я дрожу от злости.

С другого конца яхты послышался взрыв смеха. Находясь в совершенно параноидном состоянии, я была убеждена, что Гасси и Гарэт смеются надо мной.

– Не мог бы это сделать ты? – спросила я, смотря Джереми прямо в глаза.

– Я был бы рад, – сказал он. – К чему неуместные вопросы.

«Старая история», – подумала я, подкрашиваясь перед тем, как сойти на берег. Теперь он проявляет настойчивость, которая мне уже не нужна. Меня пугани накал страстей и желание в его взгляде. У меня появилось чувство, что я поймала за хвост тигра. Мои мысли обратились к Гасси и Гарэту.

«Ненадежная, несчастливая, запутавшаяся, холодная, жесткая настолько, что можно гранить алмаз». Они устроили мне сегодня судилище. Как смеет эта толстая растрепа Гасси опекать меня, как посмел Гарэт наговорить мне столько горькой правды? Момент наступил. Думаете, что я дрянь? Отлично. Я и буду вести себя соответственно.