Текст книги "Октавия"

Глава одиннадцатая

В середине дня мы шли заливным лугом, направляясь к большому фруктовому саду. Сквозь деревья был виден домик времен королевы Анны.

– Как фамилия этих людей? – спросила Гасси.

– Гамильтон, – ответил Гарэт. – Хескет и Бриджит. У них куча детей, но я не знаю, кто из них дома.

Гасси подобрала в высокой траве яркую вишенку.

– Они симпатичные люди?

– Симпатичные, но совершенно ненормальные, – ответил Гарэт. – У Хескета в роду с одной стороны психические заболевания, с другой – бабушка румынского происхождения, так что они совершенно непредсказуемые.

– Уверена, что это нечто ужасное, – прошептала я Джереми.

Но все оказалось совершенно не так. Хескет Гамильтон, высокий и худой, с очками на кончике носа, в выгоревшем голубом комбинезоне и полосатой шапочке, типа бейсбольной, в сиреневую и белую полоску, защищавшей его от солнца, возился в саду. Волосы его жены, цвета соли с перцем, были забраны сзади в пучок. Она была в видавших виды туфлях и старой юбке из свалявшейся шерсти; покрытой собачьей шерстью, глаза – цвета выгоревшей джинсовой ткани. В общем – милая немногословная пара средних лет. Увидев Гарэта, они страшно обрадовались.

Красивый дом пребывал в страшном беспорядке. Повсюду были разбросаны книги и газеты. Трудно было предположить, что вечером здесь ждали гостей. В окно гостиной светило послеполуденное солнце, заливая ярким светом толстый слой ныли, покрывавшей все вокруг. На ковре, тяжело дыша от жары, лежали собаки всех мастей.

– Мы устроим чай в саду, – сказала Бриджит Гамильтон. – Ты мог бы пойти на кухню и помочь мне принести поднос, Гарэт? Я бы хотела, чтобы ты предупредил меня, если Хескет выпьет лишнего вечером. Мы пригласили довольно много гостей.

Лужайка в саду сбегала к прекрасному цветочному бордюру. Сквозь чугунную арку, увитую алыми розами, виднелись стоящие под ореховым деревом стол и шезлонги.

Гасси, как обычно, была совершенно неистова, ее чувства извергались, как нефтяной фонтан.

– Какой фантастический сад! Моя мама позеленела бы от зависти. Только посмотрите на эти розы! А какие сказочные синие шток-розы!

– Это дельфиниум, – мягко поправил Хескет Гамильтон.

– Да, конечно, – сказала Гасси, нисколько не смутившись. – А эта божественная кошачья мята! Какой запах!

– Он напоминает мне о сексуально-озабоченных котах, – улыбаясь, сказал Хескет.

– Очень любезно с вашей стороны пригласить нас всех на вашу вечеринку, – сказала Гасси, плюхаясь всей своей массой на шезлонг.

«Ее бы надо было перекрестить в Гаши»[2]2
  Gushie – нефтяной фонтан (англ.).


[Закрыть], – подумала я.

На лужайке появился Гарэт с подносом в руках, отворачивая голову от дыма сигары.

– Хескет, ты уже так налился, что «Куин Элизабет» могла бы удержаться на плаву, – сказал он.

Бриджит Гамильтон, руки которой были перепачканы землей после работы в саду, разлила чай в кружки с отбитыми краями и обнесла всех бутербродами.

– Кто из детей дома? – спросил Гарэт.

– Только Лорна, и она не знает о том, что вы должны прийти. Она объезжает свою новую лошадь. Ну не безумие ли это в такую жару. Она уже больше не тот ребенок, которого ты знал, Гарэт, ей будет восемнадцать в августе.

Гарэт усмехнулся.

– Я знаю. Надеюсь, вы ее берегли для меня.

Он принялся за бутерброд с огурцом, огромный, как дверной порог.

– Умираю от голода, – сказал он, бросив взгляд на меня. – Не знаю почему, но я ничего не мог есть за обедом.

Бриджит Гамильтон повернулась ко мне.

– Чем вы занимаетесь в Лондоне? Вы похожи на манекенщицу, или актрису, или что-то в этом роде.

– Она не создана для работы, – произнес Гарэт.

Бриджит посмотрела на него осуждающе.

– Я вижу, ты все такой же грубиян, Гарэт.

Она улыбнулась мне.

– Я никогда в жизни не работала, пока не вышла замуж. Тем не менее, вы, вероятно, встречаетесь со многими интересными людьми.

– Да, конечно, – ответила я.

Она вздохнула.

– С кем бы я хотела познакомиться, так это с Бритт Экланд. Само очарование! Ты бы не хотел познакомиться с Бритт Экланд, Хескет?

– А кто он? – спросил Хескет.

Раздался взрыв смеха, и Бриджит Гамильтон только начала объяснять, что он это она, как хлопнула дверь, раздались быстрые шаги, и в сад вылетела девушка – тоненькая, как лезвие, с шапкой кудрявых волос. Ее веснушчатое лицо сияло. Она была в брюках для верховой езды и красной шелковой блузке. Увидев Гарэта, она взвизгнула от радости.

– Гарэт? Как ты здесь оказался? Как приятно тебя видеть!

Поднявшись из шезлонга, Гарэт взял ее руки в свои и пристально вгляделся в нее.

– Ты стала такой красивой, Лорна.

Она покраснела.

– Господи, неужели я, наконец, превратилась в лебедя?

– Полностью оперившегося, – сказал Гарэт и, наклонившись, поцеловал ее в загорелую щеку. Под нашими любопытными взглядами он был скован в проявлении своих чувств, но я была уверена, что ему хотелось ее обнять и зацеловать до смерти.

– Ты могла бы обратить внимание и на остальных, дорогая, – укоризненно заметила се мать.

– О, простите!

Девушка лучезарно улыбнулась всем нам.

– Я Лорна. Просто я очень обрадовалась, увидев Гарэта. Вы все останетесь на вечеринку, правда? – взволнованно добавила она.

– Мне кажется, нам стоит подумать о том, чтобы вымыть еще несколько стаканов и скатать ковер, – сказал Хескет Гамильтон.

– Мне нужно вымыть голову, – произнесла Бриджит, – только таким путем я смогу отмыть свои ногти.

– Тебе не кажется, что они большие оригиналы? – спросила Гасси позже, когда мы с ней переодевались.

Она крутилась голышом, пытаясь разглядеть свою спину. Ее кожа между огненно красными ногами и такими же плечами была белой, как сало.

– Я не облезаю, правда? – встревоженно спросила она. – Все жутко чешется.

– Немножко воспалилось, – сказала я, злорадно разглядывая несколько крошечных белых волдырей, появившихся на ее спине. Завтра все это полосами слезет.

– Эта Лорна совершенно сокрушительная, да? – продолжала она. – Гарэт готов был ее слопать.

– Ну уж не настолько, – возразила я, поливая себе на голову.

– Да нет, она довольно мила и такая естественна. Вспомни свои семнадцать лет. Все еще впереди, все события, все книги, которые предстоит прочитать, места, которые предстоит посетить. Должна заметить, что красота семнадцатилетней девушки такая свежая, что нам, старым ведьмам, в наши двадцать до них далеко.

– Говори сама за себя, – пробормотала я в раковину.

Нанеся на лицо последний штрих, я поняла, что никогда еще не выглядела лучше. Мои синие глаза сияли на загорелом лице. Только что вымытые и уложенные волосы стали совершенно светлыми, выгорев на солнце. Гасси, к моей радости, выглядела ужасно. Она торчала в окне, когда послышался хруст гравия под колесами.

– О, смотри, кто-то приехал. А, это приходский священник.

– Судя по всему, нам предстоит еще тот вечерок, – сказала я.

– Пора идти. Тебя подождать?

– Нет, я буду готова через минуту. А ты иди.

Я обрадовалась, когда она ушла, так как боялась, что она устроит шум из-за платья, которое я собиралась надеть. Это была короткая туника, серебристая кольчуга с дырками с полкроны. Закрытое по горло спереди, оно было провокационно вырезано сзади. Грудь была едва прикрыта явно маловатыми серебряными кружочками. Под платье я надела лишь телесного цвета трусики, что создавало иллюзию, что на мне вообще ничего нет.

Я медленно оделась, представляя, какой эффект произведу на Джереми, когда появлюсь в степенной сельской гостиной. Я прошлась в последний раз щеткой по волосам и повернулась к зеркалу. С полным вечерним гримом я надела это платье впервые, и от результата сама затаила дыхание. «Ух ты! – сказала я сама себе, – сегодня ты шокируешь всю сельскую публику». Поскольку я собиралась устроить эффектный выход, я возилась со своими полосами до тех пор, пока не подъехало гостей побольше.

Когда я вошла, в гостиной стало тихо. Все уставились на меня. Мужчины принялись поправлять галстуки и приглаживать волосы. Женщины рассматривали меня с плохо скрытой завистью и недоверием.

– Боже! – послышался возглас изумленного Джереми.

А я смотрела на Гарэта. Впервые я заметила в его глазах осуждение. Ну, наконец-то я ему не безразлична, торжествуя подумала я.

Кажется, гостей невозможно было привести к общему знаменателю. Среди них были и старые увальни, и старые девы; несколько университетских преподавателей и их дурно одетые жены; стайка ровесников Лорны: зеленые девчонки и нескладные парни: а также несколько типов, смахивающих на охотников, с резкими голосами и кирпично-красными лицами. Создавалось впечатление, что Гамильтоны пригласили всех, кого знали и любили, совершенно не заботясь о том, будут они совместимы друг с другом или нет.

Я подошла к Джереми, Гасси и Гарэту.

– Я смотрю, ты открыта для публики, – проговорил Гарэт без тени улыбки. – Пойду-ка помогу с напитками.

– Тебе не следовало надевать это платье, Октавия, – сказала явно шокированная Гасси. – Здесь же не Лондон.

– Это слишком очевидно, – сказала я, поглядывая вокруг.

Подошла Бриджит Гамильтон и взяла меня за руку.

– Как очаровательно ты выглядишь, Октавия. Пойдем, нанесешь сокрушительный удар по нашему местному члену палаты представителей. Он умирает от желания познакомиться с тобой.

И не он один. Как только «охотники» пропустили изрядное количество, они окружили меня, наперебой стараясь привлечь мое внимание. Мне подливали снова и снова. Никогда еще я не блистала таким злым остроумием, буквально не давая им передохнуть от приступов смеха. Как опытный комик, невзирая на то, что мне удавалось держать мою публику в состоянии радостного возбуждения, я внимательно наблюдала за тем, что происходит на флангах.

Джереми был мрачнее тучи, потому что я так откровенно флиртовала со всеми мужчинами, Гарэт держался как будущий зять Гамильтонов, суетился ли с напитками или улыбался Лорне. Вместе с тем, как только он смотрел в мою сторону, его лицо принимало злое выражение.

Около десяти часов вошла сильно раскрасневшаяся Бриджит Гамильтон с двумя кастрюлями и водрузила их на длинный полированный стол, рядом с горой тарелок и вилок.

– Это рисотто, – сказала она, – если кто голоден.

Гости ринулись к еде. Я осталась стоять на месте, мужчины, окружившие меня, тоже. Шум, который мы производили, все нарастал до тех пор, пока к нам через толпу не пробился Гарэт.

– Ты бы поела чего-нибудь, Октавия, – сказал он.

Я покачала головой и вызывающе улыбнулась ему.

– Ты ничего не хочешь? – растягивая слова, спросил член палаты, стоявший возле меня.

– Только тебя.

Стоявшие неподалеку женщины, оторвавшись от рисотто и разговоров о пеленках, в ужасе посмотрели на меня. Среди них была и жена члена палаты, с лицом породистой трески.

– Современные девушки совсем не те, что были двадцать лет назад, – громко заявила она.

– Конечно, нет, – резко сказала я. – Двадцать лет назад мне было всего шесть. Вам следовало ожидать некоторых изменений в моем облике и поведении.

Она побагровела от злости, когда раздался взрыв хохота.

Гарэт не смеялся. Он взял меня за руку.

– Мне кажется, тебе лучше пойти поесть, – сказал он ровным голосом.

– Я тебе уже один раз сказала, – раздраженно ответила я, – я не хочу есть, я хочу танцевать. Почему бы кому-нибудь не включить проигрыватель?

Член палаты опустил глаза на серебряные кружочки.

– А что происходит с ними, когда ты танцуешь?

Я хмыкнула.

– То открывают меня, то закрывают. Они же двигаются.

Раздался еще один взрыв смеха.

– Ну, и чего же мы ждем? – спросил член палаты. – Давай поставим пластинку и потанцуем.

– Хорошо, – сказала я, взглянув на него из-под ресниц, – но сначала я схожу в туалет.

Поднявшись в ванную комнату, я едва узнала себя. С взъерошенными волосами, блестящими глазами и пылающими щеками, я выглядела, как одна из Менад. Господи, а платье-то какое красивое!

– И ты тоже красивая, – заметила я и, подавшись вперед, поцеловала свое отражение в зеркале.

Несмотря на то, что я слегка опьянела, я смутилась, когда, обернувшись, заметила в дверях наблюдающего за мной Гарэта.

– Ты что, не знаешь, что подглядывать неприлично? – заявила я.

Он не шевельнулся.

– Я бы хотела пройти, если ты не возражаешь, – продолжала я.

– О нет, ты никуда не пойдешь, – сказал он, схватив меня за руку.

– Нет, пойду! – закричала я, пытаясь вырваться.

– Ты прекратишь вести себя, как уличная девка? – взорвался он, втащил меня в ближайшую спальню, толкнул на кровать и запер дверь.

– Ну а теперь я подозреваю, что ты хочешь обойтись со мной, как с уличной девкой, – враждебно сказала я. – Что скажет твоя драгоценная Лорна, если застанет нас здесь вдвоем?

Вдруг мне стало страшно от его зловещего взгляда.

– Настало время, когда кто-то должен преподать тебе урок, – сказал он, приближаясь ко мне. – И, боюсь, это буду я.

Не успела я опомниться, как он, перекинув меня через колено, задал мне такую трепку, что у меня искры посыпались из глаз. Я начала кричать и отбиваться.

– Замолчи, – злобно сказал он. – Тебя все равно никто не услышит.

Внизу продолжал греметь проигрыватель. Я боролась и пыталась укусить его, но он был слишком силен. Было не столько больно, сколько унизительно. Кажется, этому не было конца. Наконец, он столкнул меня на пол. Я лежала, дрожа от страха.

– Вставай, – бесцеремонно сказал он, – и собери свои вещички. Я отведу тебя на яхту.

Над рекой висела луна, заливая белым светом опустившийся на спящие поля прозрачный туман. Густо-синее небо было усыпано звездами, в воздухе пряно пахло таволгой.

Чувствуя боль в каждой косточке и кусая губы, чтобы не разреветься, я тащилась за Гарэтом по полю. При этом, я постоянно спотыкалась, не падая только потому, что он сжимал мою руку словно тисками. Мне кажется, он боялся, что я могу удрать назад, на вечеринку.

Когда мы поднялись на палубу, я сказала:

– Ну, теперь ты можешь вернуться к своей ненаглядной юной подружке.

– Не раньше, чем ты ляжешь спать.

Прямо в платье я завалилась на свою койку. Но, закрыв глаза, все еще продолжала ощущать, как все вокруг кружится. Я тут же снова их открыла. Гарэт стоял, наблюдая за мной сквозь дым сигары.

Я снова закрыла глаза и почувствовала приступ тошноты.

– О, Господи, – проговорила я, пытаясь подняться.

– Лежи, – резко сказал он.

– Я имею право встать с собственной постели, – сказала я раздраженно. – С твоей стороны благородно было удерживать меня от чужих постелей, но из своей собственной постели человек может вставать, когда захочет.

– Перестань болтать, – сказал Гарэт.

– Не могу, – в отчаянии произнесла я. – Меня сейчас вырвет.

Он едва успел подвести меня к борту яхты. Мне было так плохо, как никогда в жизни. Сначала мне никак не удавалось остановить все новые ужасные позывы, а потом, из-за того, что Гарэт держал мою голову, слезы унижения.

– Оставь меня одну, – всхлипывая, умоляла я. – Оставь меня, я хочу умереть. С минуты на минуту вернутся Гасси и Джереми. Пожалуйста, пойди и задержи их немножко.

– Они не вернутся еще очень долго, – заметил Гарэт, взглянув на свои часы.

– Можно мне попить?

– Пока нет. Все начнется снова. Нужно немножко потерпеть.

Я посмотрела на огромную белую луну и вымученно засмеялась.

– Романтичней ночи не придумаешь, правда?

Когда мы шли по коридору, я чуть не упала. Гарэт подхватил меня на руки, отнес в каюту, ловко, как ребенка, положил на постель. Потом дал мне пару таблеток.

– Это поможет тебе уснуть.

– Вообще-то я не планировала сегодня ночью свиданья с Джереми.

Я дрожала, как собачонка.

– Я очень сожалею, – сказала я, крутя головой, – очень.

– Лежи спокойно, – сказал он. – Таблетки скоро подействуют.

– Не уходи, – прошептала я, когда он поднялся и направился к двери.

Он посмотрел на меня. Его лицо ничего не выражало: ни презрения, ни насмешки, ни даже следа жалости.

– Я принесу тебе еще одеял, – сказал он. – Не хочу, чтобы ты простудилась.

От этой неожиданной доброжелательности, которую он впервые проявил ко мне, на мои глаза навернулись слезы. Я начала засыпать, когда он вернулся с двумя пледами, от которых пахло плесенью. Когда я увидела его руки, заботливо поправлявшие плед, – сильные руки с черными волосами, я почувствовала, что хочу, чтобы эти руки обняли меня, погладили и приласкали, как будто я снова была ребенком. На мгновенье мне показалось, что это мой отец, строгий, но любящий и заботливый. Мне так не хватало этого всю жизнь. Кого-то, кто мог бы остановить меня, когда я заходила слишком далеко, того, кто не позволял бы вести себя плохо и гордился бы мной, если я вела себя хорошо.

– Засыпаешь? – спросил он.

Я кивнула.

– Умница. Утром будешь в порядке.

– Мне очень жаль, что я испортила вам вечер.

– Не переживай. Они славные, эти Гамильтоны. Тебе надо бы чаще встречаться с такими людьми. Они исповедуют истинные ценности.

– Как ты с ними познакомился?

Он начал мне рассказывать, но мои мысли стали путаться, мягкий валлийский голос начал смешиваться с плеском воды о яхту. Тут все уплыло в небытие.

Глава двенадцатая

Проснувшись на следующее утро, я почувствовала, что меня переполняет стыд. Раньше, когда мне случалось опьянеть, я относилась к этому спокойно, как к части имиджа Октавии Бреннан. Сейчас я съежилась при мысли о том, что произошло прошлой ночью. Заявилась к этим людям полуголой, отвратительно себя вела, злоупотребив их гостеприимством, а потом испытала унижение от урока, преподанного Гарэтом и, что хуже всего, меня вывернуло на его глазах, и он уложил меня в постель!

«О, Господи! – вздохнула я, страдая, восстановив по частям картину прошлого вечера, – как я буду смотреть им в глаза?»

В то же время, думая о том, как бы незаметно исчезнуть с яхты, я поймала себя па мысли, что если сделаю это, рискую никогда больше не увидеть Гарэта. Эта мысль пронзила мое сердце.

«О, нет! – в ужасе прошептала я. – Этого не может быть!» Невозможно так страстно ненавидеть кого-то и вдруг, в одночасье, обнаружить, что ненависть обернулась чем-то совершенно другим, чем-то, так подозрительно похожим на любовь.

Не могла я его полюбить, не могла! Он презирал меня, думал, что я худшая из худших. Весь ужас состоял в том, что, начни я все с начала, я могла бы пустить в ход весь арсенал своих приемов, сразить его своим видом, даже заставить поверить в то, что я нежная и ласковая. Я достаточно часто прибегала к этому раньше, но теперь все было слишком поздно. Он видел, как я бесстыдно преследовала Джереми, знал так много негативного обо мне, что у меня не осталось ни малейшей надежды. Это было просто забавно: в конечном счете, «попался, который кусался!»

Я заставила себя подняться. В голове пронесся метеор, снова подступила тошнота. Взглянув в зеркало, я увидела свое пепельно-серое лицо. Я все еще была во вчерашнем макияже, испещренном потоками слез. Почувствовав приступ тошноты, я склонилась в нерешительности над мокрой неприятно пахнущей раковиной. Даже почистить зубы – и то суровое испытание. Я кое-как оделась и доплелась до кухни. Гасси готовила копченую рыбу.

– Привет! – сказала она. – Гарэт сказан, что у тебя вчера был обморок и ему пришлось отнести тебя на яхту. Это просто так или ты беременна?

Я слабо улыбнулась. Бог миловал!

– Что вы все делали? – спросила я.

– Ничего особенного. Мы допоздна танцевали на лужайке. Так романтично при луне! Потом Лорна пришла к нам на яхту. Мы выпили, ты в это время уже крепко спала. Позже Гарэт проводил ее домой. Мы не слышали, чтобы он вернулся.

Я почувствовала, как на моем лбу выступила испарина. Мысль о том, как Гарэт и Лорна возвращались лугом при свете луны, сводила меня с ума от ревности.

Запах копченой рыбы был невыносим.

Вдруг я увидела чьи-то длинные ноги, сбегающие вниз по ступенькам.

– Я иду на палубу, – сказала я в панике и выскочила через свою каюту и салон на палубу, в дальний конец яхты, на солнышко.

Обхватив колени руками, я уселась и стала разглядывать противоположный берег. Вылезла водяная крыса, уставилась на меня глазами-бусинками и снова спряталась в норку.

«Счастливая! – подумала я. – Как бы я хотела иметь норку, где можно было бы спрятаться».

Дикие розы, еще вчера благоухавшие, завяли на солнце и повисли, напоминая безвкусные украшения, слишком долго провисевшие на каком-то празднике.

Сзади послышались шаги, и мое сердце забилось. Я испугалась своего разочарования, когда поняла, что это был всего-навсего Джереми.

– Привет, – мрачно сказал он и сел рядом. – Чувствуешь себя лучше?

– Да, спасибо.

– Везет Гарэту! Почему ты не падаешь в обморок, когда рядом я? Я бы и сам не возражал привести тебя сюда и уложить в постель.

Что-то в его голосе меня задело.

– Мне было плохо, – резко сказала я.

– Ну, я уверен, что Гарэт улучшил твое самочувствие. Ты же знаешь, что он славится способностями приводить женщин в чувство!

– Это не тот случай, – сердито ответила я, – если и существуют два человека, абсолютно не переваривающие друг друга, так это Гарэт и я.

– Можешь мне не рассказывать, – ответил он. – Весьма сомнительно, когда леди не очень-то и сопротивляется.

– Завтрак готов, – произнес Гарэт, появившись неожиданно в дверях.

– Я ничего не хочу, – сказала я, сильно покраснев. Интересно, что ему удалось услышать из нашего разговора?

Джереми вскочил на ноги.

– Я позавтракаю и вернусь. Нам надо поговорить, – сказал он, спускаясь вслед за Гарэтом по лестнице.

Не прошло и двух минут, как вернулся Гарэт.

– Вот твой завтрак, – сказал он, бросая в стакан с водой четыре таблетки Алка-Зельтцер. Подождав, пока они растворятся до конца, он протянул мне стакан.

– Спасибо, – пробормотала я, не в силах поднять на него глаза. – Мне стыдно за вчерашнее.

– Да ладно! – сказал он. – Все мы время от времени ставим себя в глупое положение.

– Но благодаря тебе никто не узнал. Я думала…

– …что я вернусь и расскажу всем, что тебя вывернуло наизнанку. Ну, не такой уж я идиот.

Я впервые посмотрела на него. Он выглядел очень усталым. Под глазами пролегли темные круги. Интересно, чем кончилась у них с Лорной прогулка прошлой ночью?

Он как будто прочитал мои мысли.

– Лорна придет сегодня к нам к обеду. Она страшно хочет увидеться с тобой. Она все еще в том возрасте, когда красивые женщины производят неизгладимое впечатление.

О! Это был сомнительный комплимент.

– Постараюсь не разочаровать ее, – сказала я, стараясь скрыть обиду.

Он засмеялся.

– Не дуйся. Это тебе не идет.

Алка-Зельтцер подействовал. Головная боль перешла в легкую пульсацию. Подействовало бы еще и на мое сердце!

Лорна появилась около половины первого. Она всех оживила своим появлением. На ней была рыжая майка с короткими рукавами, которая очень шла к ее волосам. Выглядела она очень мило, но мне показалось, что накануне, когда она неожиданно вылетела к нам, она выглядела более привлекательной.

– Привет! – сказала она, присев рядом со мной на палубе. – Мне очень жаль, что вчера у нас не было времени поговорить, и тебе стало плохо. Вечно мама забывает открывать окна! Все так огорчились, когда ты ушла. Мужчины были без ума от тебя, и каждый, кто звонил сегодня утром поблагодарить нас, хотел узнать, кто ты такая. – Ее голос вдруг стал задумчивым. – Такой великолепной женщины, как ты, в нашем графстве сто лет не видели!

Вдруг я почувствовала, что она мне нравится. Я поняла, что за ее словами нет ничего, кроме искреннего восхищения.

– Боюсь, мое платье было чуть-чуть outre[3]3
  Outre – слишком (фр.).


[Закрыть] для сельской жизни, – сказала я. – Надеюсь, твои родители меня не осудили?

Она энергично замотала головой.

– Ну что ты! Они нашли тебя восхитительной. Как это типично для Гарэта – появиться с такой девушкой, как ты. Я всегда чувствовала, что так и будет. Понимаешь, я в него влюблена уже много лет и всегда надеялась, что он будет ждать меня, но сейчас у него есть ты.

– Нет, нет, – торопливо сказала я. – Между нами абсолютно ничего нет. До этого уик-энда мы не были даже знакомы. Я подруга Гасси. Мы учились в одной школе.

– Да? – Ее лицо просветлело. – Значит, между тобой и Гарэтом ничего…

– …не было. Он просто заметил, что я себя отвратительно чувствую и привел меня на яхту.

– О! – воскликнула она радостно, – это меня утешает. Мне бы так хотелось, чтобы со мной случилось что-нибудь такое романтичное, как обморок, когда он рядом! Но я слишком здоровая для этого.

Я криво улыбнулась. Вряд ли бы ей понравилось то, что я пережила прошлой ночью.

– Ты знаешь, – сказала она доверительно, – когда мы шли ночью домой, он меня поцеловал, но я думаю, что он целует почти всех девушек.

Почувствовав, что от солнца мне становится хуже, я переместилась в тень. Она забросала меня вопросами о моей жизни в Лондоне, о моих знакомых.

– Ты правда знаешь Мика Джаггера? – не могла поверить она. – Я скоро приеду в Лондон. Я закончила курсы машинописи и хочу подыскать работу.

– Приезжай, ты можешь остановиться у меня, – сказала я вдруг, к своему собственному удивлению. – У меня огромная квартира. Можешь жить столько, сколько захочешь.

– Господи, – она залилась краской. – Правда можно? Это было бы отлично, всего на несколько дней, пока я не подыщу чего-нибудь. И еще, не могла бы ты посоветовать, где лучше всего купить одежду? Я хочу сказать, что у меня отличная мама, но в этих вещах она мне не помощник.

Буквально через минуту после того, как к нам подошли остальные, она сообщила Гарэту, что я пригласила ее приехать ко мне пожить.

Я думала, он начнет ее отговаривать, но он просто сказал:

– Отличная идея. Почему бы и нет?

Зачем я это сделала, недоумевала я сама, уйдя на кухню, чтобы помочь с обедом. Пыталась доказать, что могу быть доброй или подсознательно хотела произвести впечатление на Гарэта, поладив с одной из его подруг, а, может быть, просто хотела протянуть, хоть и тонкую, но ниточку в будущее?

За обедом я не смогла заставить себя ничего проглотить.

Я даже не могла курить, что для меня было смерти подобно. Присутствие Гарэта сковывало меня. Каждый раз, когда он смотрел на меня, я отводила глаза. Не могла я и пустить в ход ни один из моих старых трюков: бросать взгляды из-под ресниц, позволять волосам упасть на глаза, задрать юбку, чтобы приоткрыть ноги повыше, наклониться вперед, чтобы он мог заглянуть в вырез блузки, которая была всегда расстегнута чуть ниже, чем полагалось. Со вчерашнего вечера я вдруг стала неуклюжей, как подросток. Я даже не знала, что делать со своим ртом, как будто раньше никогда не пользовалась помадой.

Положение осложнялось тем, что Джереми начал следить за мной, как тюремщик. Я больше не находила в нем никакого шарма. Ему было очень трудно угодить, куда-то исчезла его ленивая манера – не хочешь, как хочешь – которую я находила такой неотразимой еще неделю назад. Как только мы закончили обедать, я немедленно принялась мыть посуду. Все, что угодно, только разрядить эту напряженную атмосферу!

– Да оставь ты это, – сказал Джереми. – Ради Бога, Октавия, отдохни!

– Какая жалость, что нам пора возвращаться в Лондон, – посетовала Гасси. – Это был такой отличный спокойный уик-энд!

На лице Гарэта промелькнула улыбка.

– У тебя, наверное, столько дел перед свадьбой, – заметила Лорна. – Обожаю свадьбы.

Неожиданно нога Джереми прижалась к моей. Я отодвинулась.

– Твои волосы приобрели от солнца фантастический цвет, – сказал он.

– Я не помню, это твой натуральный цвет? – спросила Гасси.

Я собиралась уже сказать «да» – никому раньше я не признавалась в том, что красила их – как вдруг, поймав взгляд Гарэта, по какой-то странной причине передумала.

– Ну, скажем, мой парикмахер слегка его подправляет.

Гасси взяла со стола сплетенный ею венок из ромашек. Он уже начал увядать. Лорна смотрела в иллюминатор на размытый жарой ландшафт. Было такое чувство, что вот-вот темные деревья надвинутся па нас.

– Сегодня один из тех дней, которые обычно ассоциируются с концом чего-нибудь, – произнесла она. – Последний день перед войной, или день кончины короля.

Гасси вплела еще одну ромашку.

– Не пугай меня. Мне начинает казаться, что сегодня произойдет что-то ужасное.

Багровое облако закрыло солнце.

– Мне кажется, будет гроза, – сказал Джереми.

Гасси водрузила венок ему на голову. Венок был слишком мал и смотрелся на светлых волосах, как корона. Джереми раздраженно скинул его.

– Ой, ты же его сломал, – запричитала Гасси.

Не в силах больше выдерживать напряжения, я встала и потянулась.

– Ты куда? – спросила Гасси.

– Пойду пройдусь вверх по течению.

– Мы с тобой, – сказал Джереми, поднимаясь.

– Нет! – резко ответила я, тут же попытавшись обратить это в шутку. – Сегодня я чувствую себя Гретой Гарбо: хочу прогуляться в одиночестве. Такое уж у меня настроение.

– Мы собираемся к родителям Лорны на чай, – сообщила Гасси.

Я с ними не пошла. Бродя по лугам, я пыталась разобраться в своих чувствах. «Это все жара и тесное общение, – говорила я сама себе. – Ты увлеклась Гарэтом потому, что он первый мужчина, который осадил тебя. Это – желание победить наперекор тому, что ты ему не нравишься. Точно так же было с Джереми, пока ты не добилась своего». Ну и что в этом хорошего? Стремление завоевать Джереми было ни чем иным, как детским капризом получить любимую игрушку. Но это ничего общего не имело с тем, как сильно я нуждалась в Гарэте.

Я прошла несколько миль и села под деревом. Должно быть, я задремала, потому что, когда открыла глаза, тени уже удлинились. Не в силах выдержать чаепития у Гамильтонов с чашками на коленях и неизбежными воспоминаниями о вчерашнем вечере, я вернулась на яхту. Еще никого не было. Я упаковала свои чемоданы, привела в порядок салон и домыла обеденную посуду. Я вела себя так примерно, что вполне заслуживала награды.

Тут я услышала шаги. Кто-то прыгнул на палубу. Я вздрогнула от волнения, когда в дверях возникла высокая фигура. Но это был всего лишь Джереми. Меня еще раз кольнуло разочарование.

– Почему ты не пришла пить чай? Я беспокоился о тебе.

В его взгляде было что-то хищное, что испугало и насторожило меня.

– Я задремала, а когда проснулась, поняла, что уже поздно и пришла сюда.

– Я вычислил это телепатически и пришел за тобой следом, – сказал он.

– Остальные тоже возвращаются?

– О, они еще не скоро придут. Гасси обнаружила рояль и бренчит в свое удовольствие, а Гарэт и Лорна отправились вдвоем погулять.

Мои ногти впились в ладони. Прошлой ночью Гарэт поцеловал ее. Один Бог знает, что ему взбредет в голову в летний полдень. Я схватила несколько стаканов.

– Куда ты собралась? – спросил Джереми.

– Убрать их.

Он на секунду преградил мне путь, потом отошел в сторону и прошел за мной в салон. Очень медленно я начала убирать стаканы в шкаф. Когда я обернулась, он стоял за моей спиной. Он взял меня за руки.

– Нет, – резко сказала я.

– Что нет? Я еще ничего не сделал.

– Пусти меня.

– Черта с два!

Его пальцы впились в мои руки.