Текст книги "Часы-убийцы"

– Потому что люк на крыше был тоже открыт, – ответил Полл.

Наступила мертвая тишина. Вновь все стало с ног на голову. Мелсон молча смотрел на воротничок, плотно облегавший шею Фелла, на тускло блестевший наконечник его трости и бледное отечное лицо Полла. Сейчас взгляд молодого человека был уверенным, даже твердым. Нельзя было не поверить ему.

– Бред какой-то! – взорвался Хедли. – Прекратите, Фелл, я не люблю, когда свидетелям навязывают их показания... Дело в том, мистер Полл, что заслуживающий полного доверия человек – к слову сказать, вполне трезвый – показал, что люк был крепко заперт, когда он осматривал его вскоре после убийства. Также, как и дверь, ведущая к люку.

Полл выпрямился. Выражение его лица изменилось, теперь оно не было ни жалобным, ни вялым.

– Послушайте, старина, – начал он негромко, – мне надоело, что вы непрерывно стараетесь уличить меня во лжи. Если вы полагаете, что мне доставляет удовольствие рассказывать, какого шута горохового я строил из себя ночью, то глубоко заблуждаетесь. Я стараюсь, как умею, помочь вам. Сказанное мною – правда, и я готов повторить ее перед любым судом – отЛондона до Мельбурна... Дверь действительно была открыта. И люк тоже. Я это знаю, потому что оттуда падал лунный свет.

– Лунный свет?

– Да. Если отворить ту дверь, то за ней будет прямой без окон коридор, а в конце его – крохотный чуланчик, над которым расположен люк. Я знаю, о чем говорю, потому что когда-то мы решили было развести на крыше маленький садик. Ничего не вышло – слишком много дыма от каминов... Ну, а сегодня ночью я видел полоску лунного света на полу коридора. Если я видел коридор, дверь должна была быть открыта, а если видел лунный свет, то, значит, открыт был и люк. Проще некуда. Люк был открыт, можете не сомневаться. Между прочим, теперь я понял, почему мне сразу пришла в голову Элеонора... Вот, собственно, и все.

– А видели вы кого-нибудь достаточно ясно, чтобы суметь его опознать? – спросил Фелл.

– Нет. Было только ощущение, что кто-то или что-то движется в темноте.

Хедли молча постукивал кончиком пальца покрышке стола. Только спустя несколько минут он вспомнил о зажатой у него в ладони перчатке и снова обрел уверенность в себе.

– Не думаю, чтобы все это имело какое-то значение, – проговорилон. – В конце концов, ключ от двери был в этой перчатке – перчатке убийцы. Советую вам, мистер Полл, вернуться к себе, принять душ и позавтракать. Если вспомните еще что-нибудь, обратитесь ко мне. – Инспектор обернулся к Феллу и Мелсону. – Полагаю, господа, не мешало бы взглянуть на этот люк...

– Вот и отлично, – сказалПолл. – Спасибо за угощение, старина. Я словно заново родился.

Дверь за собой он притворил так осторожно, подумал Мелсон, как это делает только человек, с трудом сдерживающийся, чтобы не хлопнуть ею. Подождав секунду, Хедли снова приоткрыл дверь и проводил Полла взглядом, пока тот не зашел к себе в комнату. Выглянул в дверь и Мелсон. Кровавое пятно на лестнице, прикинул он, находилось футах в пятнадцати от двери Полла. Шторы на окнах холла были подняты, и все вокруг заливал яркий свет. Кто-то пытался уже смыть кровь с ковра, но отвратительные влажные пятна выделялись на нем, пожалуй, еще сильнее, чем сама кровь.

Вряд ли можно установить, на какой ступеньке настиг Эймса удар, подумал Мелсон. Первые пятна крови были на второй ступеньке сверху, но поскольку Эймс, судя по всему, держался на ногах до самого порога Боскомба, не исключено, что удар ему нанесли значительно раньше. Кровавый след сначала сворачивал вправо, словно умирающий хотел схватиться за перила, а потом шел зигзагом до лестничной площадки, где становился гораздо шире. Видимо, тут Эймс упал на колени. Последние следы были на двустворчатой двери.

Хедли и Фелл переглянулись. Казалось, у обоих было что сказать, но ни один не хотел, начинать первым. Хедли еще раз внимательно оглядел лестницу и площадку.

– Хотел бы я знать, – проговорил он вдруг, – сколько времени... занял у негоэтот путь...

– Минуты две или три, – угрюмо пробормотал в ответ Фелл. – Двигался он очень медленно – иначе не осталось бы таких четких следов.

– На помощь он не звал...

– Не мог. Убийца ударил в такое место...

– И сзади... – Хедли еще раз огляделся. – Как вы полагаете, где мог находиться убийца? Если он крался снизу, вслед за Эймсом...

– Человек, убивший Эймса, по всей вероятности, прижался к стене с противоположной стороны от перил – где-то около третьей ступеньки сверху. Когда Эймс миновал его, он ударил. Эймс, скорее всего, шел, держась рукой за перила, – в темноте, на незнакомой лестнице, так сделал бы любой. От удара он чуть не упал там, где след сворачивает вправо, он пытался обеими руками ухватиться за перила. Потом руки его соскользнули с перил и, как показывают следы, он повернул влево.

– И Эймс, поднимаясь наверх, не заметил убийцу?

– Реконструируя события, – Фелл громко засопел, – я именно это и хотел сказать. Все связано с освещением. В холле, как мы знаем, было темно хоть глаз выколи. Вопрос: как же тогда, черт возьми, убийца мог знать, куда нанести удар? Возможно только одно объяснение, которое, между прочим, я и проверил этой ночью... Спуститесь чуточку ниже – вот так. Видите два узких окна по обе стороны входной двери? Здесь единственное на лестнице место, куда падает снаружи свет уличного фонаря. Очертания головы и плеч человека, поднимающегося по лестнице, тут были видны достаточно отчетливо, убийца же оставался в полной темноте. Я проверил это, попросив Элеонору Карвер показать, на какой ступеньке она стояла, когда увидела труп. Все сошлось.

Хедли выпрямился.

– Стало быть, вы попросили сделать это именно Элеонору Карвер, – произнес он с какой-то странной интонацией. – Я хотел бы немного поговорить с вами... Пойдемте посмотрим на этот самый люк. Можно и на крышу выйти. Куда угодно, чтобы свободно потолковать.

Чувствовалось, что напряженность между старыми друзьями все нарастает. Хедли выбрал один из ключей и отворил дверь, ведущую к люку. Открывалась она внутрь. Инспектор нащупал на стене выключатель, и под потолком вспыхнула лампочка. Перед ними был узкий коридор с темными деревянными панелями на стенах. На полу лежала потрепанная ковровая дорожка, а в конце виднелась крутая узкая лесенка. Все было покрыто кружившей в воздухе пылью. Хедли притворил дверь, щелкнул засов. Только тогда инспектор воскликнул:

– Фелл, что с вами?

Несколько мгновений Фелл глядел на чем-то напоминавшую о курятнике лесенку, а потом расхохотался. Громыхающий пантагрюэлевский хохот рассеял напряженность, прогнал ощущение неопределенного страха. Вытащив платок, Фелл вытер лоб, в глазах его снова появилось ироническое выражение.

– Нервы, – признался он. – Не знал, что они имеются и у меня. Так уж бывает, когда человек до самого полудня лишен благотворного воздействия пива. К тому же этот день был одним из самых гнусных в моей жизни. Далее...

– Вы не верите в то, что убийца – эта девушка?

– Элеонора Карвер? Нет, не думаю, – громко высморкавшись в свой огромный носовой платок, сказал Фелл. – Не думаю. Давайте, однако, посмотрим на люк, чтобы знать, как нам относиться к показаниям Полла.

Хедли поднялся на лесенку, и снизу теперь виднелись только его ноги. Слышно было, как он возится с чем-то; чиркнула спичка, а затем послышалось довольное ворчание. Снова спустившись, Хедли показал рукой наверх.

– Ну, это решает дело. Окончательно решает. Убийца не мог ни войти, ни, тем более, скрыться через люк, потому что – каким образом он смог бы закрыть его за собой на засов? А люк закрыт, старина, и притом основательно. Без хорошего набора инструментов его не открыть.

– Иначе говоря, – задумчиво проговорил Фелл, – ваш коронный свидетель так напился, что у него были галлюцинации?

– Вот именно. И это доказывает, что Элео... Эй! Кого, черт возьми, вы называете моим коронным свидетелем?

– Полла. Разве не он убедил вас, что убийца – Элеонора? Вижу, что вы согласны с Эмерсоном, утверждавшим, будто последовательность и логика изобретены дьяволом. Однако, умоляю вас, будьте в данном случае хоть немного последовательны. Когда Полл показывает вам окровавленную перчатку, которую он ухитрился подобрать в полной темноте, вы радостно аплодируете ему, но когда тот же Полл утверждает, что видел пятно лунного света – а ведь, согласитесь, его в темноте заметить гораздо легче, чем черную перчатку, – вы бросаетесь в другую крайность и обвиняете молодого человека чуть ли не в белой горячке. Ну-ну-ну. Верите вы или нет в рассказанную Поллом историю – мне все равно. Нельзя, однако, принимать ту ее часть, которая вам нравится, и отбрасывать другую, которая не укладывается в вашу теорию. Здравый смысл подсказывает, что либо все ложь, либо уж все правда до последнего слова.

– Если факты на моей стороне, – отрезал Хедли, – то почему бы мне не согласиться только с частью его истории? Люк заперт – и, следовательно, в этом он ошибался. С другой стороны, перчатка – у нас перед глазами. Или, может быть, вы и в этом сомневаетесь?

– Нет. Я только сомневаюсь в том, что она так уж важна... Давайте поразмыслим. Вы и вправду верите, что убийца – владелец этой перчатки? Вдумайтесь только: Элеонора Карвер, заколов беднягу Эймса, стаскивает с руки перчатку и, ошалев от радости, бросает на пол, чтобы полиция смогла потом найти ее и прочесть сделанную на ней монограмму! Мало того, ей пришлось быизо всех сил швырнуть перчатку, чтобы она долетела от лестницы до самой двери Полла! "Загадка летающей перчатки" – детективный роман, автор Девид Ф. Хедли... Это уж халтура, старина. Первоклассная, с гарантией, – "Made in England". Если Полл расскажет эту сказочку со свидетельской скамьи, хороший адвокат разделает вас под орех. Ведь что, собственно говоря, вы делаете? Вы безоговорочно принимаете одну часть его показаний и в то же время слышать не хотите о другой! Вам не приходит в голову, что люк был тогда открыт, а сейчас закрыт просто потому, что в промежутке его кто-то запер?

Хедли пристально посмотрел на Фелла, и на губах его появилась угрюмая улыбка. Он хлопнул рукой по карману, в который спрятал перчатку.

– Что ж, в принципе и это возможно. Я никогда не отрицал...

– Тем не менее, вы не согласны со мной? Хедли замялся.

– Ну, в определенной логике отказать вам нельзя. Только, на мой взгляд, вы, дорогой Фелл, пытаетесь отмыть черного кобеля. Вбили себе в голову, что эта девушка невиновна...

– Я просто знаю это. Скажите, что вы собираетесь теперь предпринять?

– Окончательно выясню, кому принадлежит перчатка. Если действительно ей... Мы должны принимать во внимание только факты. Пока что все сходится как нельзя лучше – даже то, что, по ее же словам, она привыкла прятать ключ в перчатку. Если мне не изменяет память, мы пришли к выводу, что круг подозреваемых свелся всего к двум лицам – Люси Хендрет и Элеонора Карвер. Хендрет имеет алиби на время убийства в универмаге. Свидетели в "Гембридже" не видели, правда, лица преступницы, но их описание вполне подходит к Элеоноре. Более того, она призналась, что была там во время убийства...

– Сейчас я добавлю еще один довод, – с горечью перебил инспектора Фелл, – довод, который подходит к вашей теории и наверняка придется вам по вкусу. Я беседовал с Карвером, и он тоже подозревает Элеонору, подозревает до такой степени, что солгал нам, будто совершенно забыл о событиях 27 августа. Во время нашего разговора он сказал: "Еще в детстве у нас были с ней некоторые сложности", – тут же спохватился и не стал продолжать. Клептомания, старина. Держу пари, он именно это имел в виду.

– Шутите?

– Не-е-ет! – протянул доктор. – Страсть ко всяким блестящим побрякушкам, вот о чем речь! Полагаю, о ней знают все в доме. Думаю, что тетушка Стеффинс не упомянула об этом только потому, что при полном отсутствии воображения неспособна представить, как это кто-то из их дома может быть связан с убийством. Страсть хватать все, что блестит: кольца, браслеты, часы... Тормоза, привитые с детства воспитанием, срабатывают только в том случае, когда вещь принадлежит ее опекуну... другое дело, если она чужая или хотя бы временно отдана кому-то. Башенные часы принадлежали сэру Эдвину Поллу, карманные – Боскомбу, а еще одни переданы на хранение в "Гембридж". Тут удержаться было бы гораздо труднее.

Хедли захлопнул свой блокнот.

– Вы что – совсем рехнулись? – уставился он на Фелла. – Вы же сами гробите свою подзащитную. Я не...

Фелл, глубоко вздохнув, жестом остановил инспектора.

– Во-первых, я рассказал об этом, чтобы моя защита не была столь же пристрастной, как ваше обвинение. Во-вторых, чтобы вы сами увидели, как неумолимо – с самого начала – затягивается кем-то петля вокруг шеи этой девушки. И, разумеется, в-третьих, еще и потому, что абсолютно не верю во всю эту чепуху. Слишком хорошо, чтобы быть правдой, Хедли, слишком похоже на те чудесные случайности, о которых вы нам рассказывали... Ну как – продолжать выступать от имени обвинения? У меня в запасе еще немало веских улик!

– А как насчет защиты?

Фелл несколько раз прошелся по узкому коридору, ему явно недоставало воздуха.

– Не знаю, – проговорил он, наконец, лишенным всякого выражения голосом. – Пока, во всяком случае, не знаю. Нельзя ли нам выйти отсюда? По-моему, пусть уж лучше нас подслушают, чем задохнуться... Надеюсь, после того, как я так великолепно выступил вместо вас в роли обвинителя и заколотил все гвозди в крышку гроба, вы дадите мне возможность снова вытащить их?

Хедли кивнул в сторону двери.

– Значит ли это, что вы знаете, кто убийца?

– Да. Как всегда, это тот, кого мы меньше всего подозревали. Нет, нет, пока я умолчу о том, кто он. Договорились?

Хедли играл засовом двери, то открывая, то снова закрывая его.

– Преступница – Элеонора Карвер, почти убежден в этом. Однако, должен признаться, вы немного растревожили меня... Послушайте! Если не появится никаких новых улик, я не стану ничего предпринимать, пока не выясню вопрос с перчаткой и не проверю до конца все остальные возможности. До тех пор мы оставим девушку в покое...

Решительным движением он распахнул дверь и застыл на месте. Прямо перед ним стоял непревзойденный мастер обыска сержант Престон.

– Ну, сэр, – улыбаясь, проговорил сержант, – я осмотрел дом и искал вас, чтобы доложить: все в порядке, нашли!

– Нашли?

Мелсон услышал, как Фелл пробормотал что-то себе под нос во время, как Хедли задавал напрашивавшийся вопрос...

– В комнате мисс Карвер, – ответил Престон. – Хотите взглянуть, сэр?

16. Улики за панелью

Спускаясь по лестнице, Хедли ни разу не взглянул на Фелла. Вероятно, сержант почувствовал сгустившееся в воздухе напряжение – он шел молча, украдкой поглядывая на инспектора. Мелсон думал о том, что дело близится к развязке – подозрение сменится теперь твердой уверенностью. Ему вспомнилось лицо Элеоноры Карвер: ее длинные волосы, усталые глаза, беззвучно шевелящиеся губы... Вернулась ли она уже с прогулки, на которую отправилась вместе с Гастингсом? В Англии приговоренным оставляют так мало времени. Три недели со дня приговора, а потом, на рассвете, конец. Внизу, в холле, Хедли обернулся к Престону:

– Все было зашито в матрац? – коротко спросил он. – Или вынимается какой-нибудь кирпич в стене? Ночью мы только мельком осмотрели комнату.

– Неудивительно, сэр, что вам не удалось наткнуться на тайник. Хитро было придумано. Разумеется, в конечном счете я все равно нашел бы его, но мне еще и повезло. Только принялся как следует за работу и сразу попал в точку. Впрочем, сами увидите.

Комната Элеоноры находилась в задней части дома. Перед закрытой дверью неподвижно, словно страж, стояла миссис Стеффинс. Белки ее глаз угрожающе поблескивали в полутьме.

– Они там все с ума посходили! – накинулась она на подошедших. – Я же слышу, как они там перешептываются. Я тут давно уже стою, а меня не хотят впустить. Я имею право войти туда!.. Это мой дом!.. Иоганнес!

Хедли потерял терпение.

– Убирайтесь! – рявкнул он. – Убирайтесь и держите язык за зубами, иначе только навредите всем! Бетс! – Дверь приоткрылась, и сержант выглянул в щелку. – Станьте перед дверью и, если эта женщина не успокоится, уведите ее и заприте в какой-нибудь комнате! Итак, Престон...

Они вошли, оставив за дверью всхлипывавшую миссис Стеффинс. Комната оказалась небольшой, но высокой. Вероятно, некогда она составляла часть какого-то зала. Два высоких узких окна выходили на унылый, вымощенный красным кирпичом задний двор. Стены и здесь украшали красивые белые деревянные панели, но вся обстановка комнаты была достаточно убогой. На мраморной каминной полке красовались игрушечная кошка и несколько фотографий кинозвезд в стареньких никелированных рамках. Эти предметы как бы составляли единое целое со всем остальным: деревянной кроватью, умывальником, туалетным столиком с большим зеркалом и старинной фарфоровой лампой, небольшим ковриком на полу. У камина стояла миссис Горсон, громко сопя и сжимая в безвольно опущенных руках половую щетку...

* * *

– Ну? – огляделся вокруг Хедли. – Пока ничего не вижу. Что вы нашли и где?

– О, местечко исключительно интересное, сэр, – сказал Престон. – Я решил, что вы сами захотите его увидеть. – С этими словами сержант подошел к стене. Между окнами висела довольно посредственная картина, изображавшая закованного в латы всадника, за плечо которого держалась полуголая золотоволосая девица. Пол скрипнул под ногами Престона, когда он снимал картину.

– Я начал осмотр со стен, сэр. Бетс помогал мне. Эта женщина, – сержант кивнул в сторону миссис Горсон, – настаивала, чтобы мы дали ей закончить уборку. Мы не стали возражать. Когда она случайно задела ручкой щетки панель, мне все стало ясно... осталось только найти пружину. Смотрите!

Престон провел рукой по краю панели, и, так же как в комнате Карвера, часть ее сдвинулась в сторону. Правда, тайник здесь был гораздо меньше – Фута два шириной.

– Как и у старика, – потирая руки, пробормотал Хедли. – Одна работа...

Инспектор подошел поближе.

– Похоже, для кого-то это будет прямой дорогой на виселицу, не так ли, сэр? – поинтересовался Престон. – Я припомнил, как мы искали тайник у Бриксли, убийцы с Кромвел-стрит. Помните, сэр, того типа, который так аккуратно разделал свою жену на части...

– Помолчите! – бросил ему Фелл. – Давайте, Хедли, только осторожно...

Судя по всему, здесь – спрятанное в коробку из-под туфель и завернутое в старый пуловер – было именно то, что они искали. В коробке лежала золоченая стрелка дюймов в пять длиной, там же была и перчатка с левой руки – явно пара той, что лежала сейчас в кармане у Хедли – тоже со следами позолоты. Дрожащими от нетерпения руками Хедли положил на кровать сверток...

Платиновый браслет, отделанный бирюзой. Пара жемчужных сережек. Плоские в форме черепа часы размером чуть поменьше кулака. Все это рассыпалось по белому покрывалу, когда Хедли развернул пуловер. Череп прокатился, словно только что отрубленная голова, несколько дюймов, поблескивая серебряной отделкой. "Страсть к блестящим побрякушкам..."

– Нет! – услышали они сдавленный крик. Ручка щетки ударилась о каминную полку. Миссис Горсон, выкатив глаза, тяжело дыша и прижимая руки к груди, вперевалку приблизилась к ним. – Это неправда! – отчаянно выкрикнула она, показывая на кровать. – Бог мне свидетель, неправда! Они тут все ненавидят ее – вот что я вам скажу!

Хедли выпрямился и коротко бросил:

– Достаточно, миссис Горсон. Прекратите.

– Да вы скажите мне, сэр, – свистящим шепотом проговорила она, хватаясь за рукав Хедли, – скажите, знает ее кто-нибудь лучше меня? Ну? – Покачивая головой и не отрывая от инспектора взгляда своих коровьих, немного навыкате глаз, она словно старалась загипнотизировать его. – Ну? Я здесь живу четырнадцать лет – после того, как умерла старая миссис Карвер – и знаю, что Милисент Стеффинс, меня-то ей не провести, хотела бы выйти за Карвера, только ему-то на нее наплевать... Послушайте одну минуточку, сэр, и я расскажу вам...

– Престон! Выведите ее!

– Это я сделала! – неожиданно заявила миссис Горсон и расплакалась. Она не противилась, когда Престон выставил ее за дверь, крепко обхватив, словно мешок с углем. Мелсон приготовился услышать отчаянный визг. Визг и впрямь раздался, но уже за дверью.

– Бетс! – крикнул Хедли. – Куда вы девались?.. Видели все это? Отлично. Отправляйтесь за ордером на арест. Если будут какие-то трудности, позвоните мне... Еще не ушли?

– Нет еще, сэр.

– Скажите Престону, чтобы он подежурил у входа. Но, прежде всего, догоните эту Горсон – только быстро! – и запретите ей даже слово кому-то сказать о том, что она видела!

– Минутку, Бетс! – проговорил Фелл. Все его добродушие и жизнерадостность куда-то испарились, он говорил очень тихо, крепко сжимая в руках свою трость. Остановив сержанта, Фелл повернулся к Хедли. – Вы уверены, что поступаете правильно? Не лучше ли ограничиться наблюдением и подождать, пока следствие будет доведено до конца?..

– Не собираюсь рисковать бегством преступника, когда и так очевидно, кто он.

– А вы понимаете, что погубите себя, если все-таки допустите ошибку? Вы ведь даже не дали ей возможности объясниться! Вы понимаете, что ведете себя именно так, как запланировал настоящий убийца?

Хедли пожал плечами и вынул часы.

– Ради старой дружбы и чтобы успокоить вашу совесть, не возражаю. Сейчас двадцать минут первого. Она должна вернуться с минуты на минуту... – Инспектор умолк, неподвижно глядя перед собой. – Если только... Господи, не могла же она сбежать? Сегодня она не пошла на работу, а отправилась на прогулку с Гастингсом... – Хедли ударил кулаком в ладонь. – Если это так...

– Ну, если это так, – отозвался Фелл, – разыскать их будет нетрудно. В этом случае я сниму все свои возражения, и вы со спокойной душой сможете арестовать преступницу. Только она вернется, можете не сомневаться. Так на чем же мы порешим?

– Бетс, подождите немного внизу, в холле... Хорошо, я поговорю с девушкой. Не знаю, почему вы решили, что для меня такое уж удовольствие арестовать ее. Поверьте, вы заблуждаетесь. Я охотно взглянул бы на дело с другой стороны, – хотя при таких уликах суд приговорил бы и святого, – я охотно сделал бы это, если бы понимал вашу точку зрения. Однако я ее не понимаю. Вы, друг мой, только сомневаетесь в собранных уликах да жалуетесь на мою ограниченность. Нельзя, в конце концов, руководствоваться чистыми эмоциями. К тому же я не верю, что ваши возражения основаны только на "внутреннем голосе" и тому подобных бреднях – такого в вашей практике еще не бывало. Так что, будьте добры, расскажите мне, почему вы считаете эту девушку невиновной, а я постараюсь оценить ваши доводы...

– Так, стало быть? – сдержанно проговорил Фелл. Взглянув на вещи, разложенные на кровати, и оставшуюся в тайнике коробку от туфель, он продолжал:

– Не сомневался, что эти вещи найдутся, хотя и не мог сказать, в каком именно месте, поэтому находка мало меня взволновала. Скорее напротив: она подтверждает мою теорию. Я знал, что мы найдем стрелку, одну из перчаток, а также, вероятнее всего, браслет и часы-череп. Однако я был абсолютно убежден, что одну вещь мы не найдем...

– А именно?

– Те часы, которые исчезли с выставки в универмаге. Вы хотели узнать мою точку зрения. У меня есть версия, на мой взгляд, заслуживающая несомненного внимания. Существовали, правда, две трудности – не в самой версии, а в том, чтобы доказать ее справедливость вам или кому бы то ни было. Одну из этих трудностей я уже устранил, вторая, однако, настолько серьезна, что возможность справиться с ней граничит с чудом... С другой стороны, и в самой версии есть одно довольно слабое место...

– У меня лично никакой версии нет, но зато есть факты – твердые, непоколебимые факты. Вот они перед вами – на кровати и в той коробке. Вы сами признали, что и без них Элеонору Карвер могли обвинить в убийстве служащего универмага...

– И убийстве Эймса, не забывайте об этом, – вставил Фелл. – Только оно придает вес уликам, относящимся к убийству в универмаге.

– Ну, если присяжные признают ее виновной в убийстве Ивена Мандерса и приговорят к повешению, вряд ли сомнения в том, что она убила и Джорджа Эймса, явятся для нее большим утешением... Тем более, что и там против нее есть серьезные улики.

– Знаю. Можете их не перечислять! Прежде чем я начну излагать свою версию, расскажите мне лучше, что, по-вашему, произошло здесь этой ночью?

Хедли присел на край кровати и начал неторопливо набивать свою трубку.

– Ну, я попытаюсь восстановить картину событий – не утверждаю, что она будет во всем точна, но позже мы сможем уточнить детали. – Итак, Элеонора знала, что детектив следит за домом и пытается завести в трактире знакомство с его жильцами...

– Это при том, что Элеонора, насколько нам известно, в трактире никогда не бывала?.. – перебил Фелл.

Хедли окинул доктора почти добродушным взглядом.

– Собираетесь цепляться за каждое мое слово? Ладно, не бывала. Только что это вам дает?.. Карвер подозревал, что Эймс – сыщик (он сам говорил нам об этом), а Люси Хендрет это знала (опять-таки, по ее же словам). Можно ли поверить, что они никому не обмолвились о своих догадках? Нет!.. Может быть, мимоходом, но наверняка должны были проговориться. Если же у Карвера были причины предполагать, что его приемная дочь причастна к убийству в "Гембридже" (а он сам признался в этом), то он мог упомянуть об Эймсе и намеренно. Короче говоря, такую информацию Элеонора могла получить дюжиной способов... Тем более, если она опасалась, – продолжал, пытаясь раскурить трубку, Хедли, – что кто-то шпионит за ней, знает ее тайну и собирается сообщить о ней полиции...

– Ха! – фыркнул Фелл. – Снова возвращаемся к нашему загадочному осведомителю. Кто он?

– Миссис Милисент Стеффинс, – спокойно ответил инспектор. – Для такого вывода у нас есть все основания. Вероятно, незачем убеждать вас, что миссис Стеффинс, во-первых, принадлежит к тому сорту женщин, которые любят писать анонимные письма, шпионить за соседями и тайком доносить в полицию; во-вторых, она наверняка знала о тайниках в стенах; в-третьих, боялась, как бы Карвер не узнал, что именно она навела полицию на след его приемной дочери... Вот это и есть, – с усмешкой продолжал Хедли, – мое объяснение загадки осведомителя. Все просто – никакой мистики. Я бы не хотел говорить...

– Ладно, ладно, – нетерпеливо перебил доктор, – смело выкладывайте все – пусть даже кое-что кажется вам недостойным упоминания. Что вы хотели сказать о миссис Стеффинс?

Хедли постучал по зубам кончиком мундштука.

– Вспомните, пожалуйста, как она отозвалась об Элеоноре.

– Ну?

– Согласитесь, что язык у нее исключительно злой, не так ли?

– Вне всяких сомнений.

– Узнав о прогулках Элеоноры на крышу, миссис Стеффинс стала упрекать девушку во всем, что только пришло ей в голову: в неблагодарности, эгоизме, корыстолюбии – во всех грехах, кроме одного...

– Ну-ну?

– Она не сказала только о том единственном, – после короткой паузы продолжал инспектор, – что было существенно – она не могла не знать этого – для следствия. Миссис Стеффинс безусловно знала о клептомании Элеоноры и понимала, что упоминание о таком пороке заденет девушку куда больше, чем остальное. Но, тем не менее, не позволила себе ни малейшего намека, хотя о случае в универмаге тогда еще и речь не заходила. Именно об этом она молчала как рыба. Позже, когда мы заговорили о "Гембридже" и прямо заявили, что одна из живущих в доме женщин – преступница, Стеффинс продолжала молчать, хотя наверняка знала, где находилась Элеонора в критическое время. Она упомянула только об опоздании Элеоноры к чаю. Снова преувеличенная сдержанность. Нет, друг мой, она просто переусердствовала, стараясь избежать подозрения, что именно она выдала любимицу Карвера. Молчала, потому что была доносчицей.

Закончив свой монолог, Хедли снова начал раскуривать почти погасшую трубку. Его обычно мрачноватые глаза светились сейчас удовольствием.

– Ну как, удалось мне загнать старого медведя в угол? – спросил инспектор, поглядывая на расстроенное лицо Фелла. – Знаете что? Пока Элеонора не вернется, делать нам все равно нечего, а я так увлекся этой историей, что готов произнести целую речь от имени обвинения. Потом вы, если захотите, сможете выступить в роли защитника. Доктор Мелсон заменит нам присяжных. Идет?

Фелл взмахнул тростью.

– Ну, знаете ли, никак не предполагал, что вы станете собирать улики у меня за спиной да еще и использовать против меня мои же аргументы. Ладно, я выступлю в роли защитника, хотя момент для этого сейчас не самый подходящий. Я разнесу в пух и прах все ваши доводы, разгромлю вашу теорию и спляшу джигу на ее руинах! Ого! Я...

– Не надо так волноваться, – выбивая пепел из трубки, спокойно проговорил Хедли. – Мне пришла в голову еще одна мысль... Бетс!

– Да, сэр! – сержант заглянул в дверь и удивленно замер, увидев отчаянно размахивающего тростью Фелла.

– Бетс, найдите мистера Карвера...

– Постойте! – вмешался Фелл. – У нас будет закрытое заседание. Хотите подразнить старого, как вы выразились, медведя – пожалуйста, но публика тут ни к чему.

– Не возражаю. Кое-какие детали можно будет уточнить и позже. Вы, Бетс, спросите только у мистера Карвера, как обстоит дело с теми часами, которые он делал по заказу сэра Эдвина Полла. Выясните, в частности, получил ли он уже деньги за них. Престон по-прежнему ждет в холле прихода мисс Карвер?

– Так точно, сэр.

Хедли жестом отослал сержанта и, прислонившись плечом к спинке кровати, проговорил, не отрывая глаз от игрушечной кошки на каминной полке:

– Мы остановились на том, что Элеонора была обеспокоена появлением сыщика...

– И предприняла шаги к тому, чтобы избавиться от него? – резко перебил Фелл.

– Вряд ли. Думаю, что она была просто встревожена, а убийство произошло случайно...

– Хедли, еще раз перебью вас, – задумчиво проговорил Фелл, – не для того, чтобы опровергать какие-то доводы, а потому что и сам хочу разобраться в одном вопросе. Мне хочется знать вашу точку зрения на исчезновение часовых стрелок. Это основной камень преткновения для вас и, как ни странно, для меня тоже – хотя и по другой причине. Если вам удастся сколько-нибудь разумно объяснить, зачем понадобились Элеоноре стрелки, вы, готов признать, поставите меня в исключительно трудное положение. Только не утверждайте, что раз уж мы нашли у нее одну из этих стрелок, значит, она украла их и тут больше не о чем говорить! Нет, сомнение у меня вызывают не вещественные доказательства. Можно было бы, конечно, сказать что она украла их либо из-за того, что страдает клептоманией, либо потому, что изобрела какой-то исключительно головоломный способ убийства. Вы и сами, однако, чувствуете, как нелепы оба объяснения. Допустим, что она не удержалась от искушения украсть часы и браслет, но мне еще не приходилось слышать о клептомане, который, не боясь риска и не жалея трудов, старался бы украсть две железки, которые и гроша-то ломаного не стоят, чтобы потом с триумфом схоронить их среди накопленных им сокровищ. Как бы вы ни относились к Элеоноре Карвер, совсем сумасшедшей ее не назовешь – иначе полиции тут вообще делать нечего.