Текст книги "...И скрылся с места преступления..."

Глава 10
На сцене появляется проповедник

И с Четуортом не поговоришь...

Его большой кабинет пустовал. Роджеру всегда казалось, что обстановка – огромный черный стол и легкая мебель из гнутых пустотелых стальных трубок, – совершенно не соответствует характеру хозяина. На месте была секретарша Четуорта, чопорная дама в белой блузке и черной юбке. На месте был неповоротливый Фрэнк Кортленд, старший суперинтендант, сейчас напрямую подчиняющийся комиссару, но никакой реальной помощи от них ждать не приходилось.

В сообщениях из больницы не было ничего нового, и никто всерьез не верил, что Четуорт выкарабкается.

Газеты уже сообщили о болезни помощника комиссара – на первой полосе, под материалом о нападении на миссис Китт. Она долго оставалась без сознания и до сих пор еще заявления не сделала, но доктора были настроены оптимистично.

– Вы, конечно же, распорядились, чтобы в больнице дежурил полицейский? – спросил Кортленд.

Четуорту и в голову не пришло бы говорить о столь очевидных вещах, но, видимо, Кортленд тоже нервничал.

– Да, Джем Коннолли послал туда женщину-полицейского.

– Хорошо. Есть что-нибудь еще, Красавчик?

– Не много, – ответил Роджер. – Я проверил: женщина, которая благодарила Джексона за сына, все еще на Ривьере, и нет никаких данных, говорящих о том, что у Джексона с ней было что-то такое. Что же касается "остина-изо", то мы еще так и не установили водителя, который был за рулем прошлой ночью. Также неизвестно, где он обычно держал машину... Отпечатки пальцев и лабораторные анализы результатов пока не дали. В салоне удалось собрать довольно много отпечатков, но по нашей картотеке они не проходят. Если они вообще нам помогут – пока что отпечатки лишь усложняют картину. Все они принадлежат человеку с довольно крупными руками, тогда как по описаниям водитель – человек среднего или даже мелкого телосложения. Правда, вполне вероятно, что у него большие руки, но пользы от такой информации не много.

Кортленд мрачно согласился с этим выводом.

– Я разрабатываю общую версию, – продолжал Роджер. – Этого человека, по всей видимости, знают и миссис Китт, и Чарлз Джексон, и Аткинсон. Хотя Аткинсона я бы в расчет принимать не стал.

– Я понимаю, что вы имеете в виду, – сказал Кортленд. – Возможно, Аткинсон заподозрил, что на машине фальшивые номера или у него просто появились какие-то основания задать водителю вопросы, и тот решил убрать его. Другими словами, вполне вероятно, Аткинсон в схему не укладывается... А какая связь между миссис Китт и Чарлзом Джексоном?

– Через суд, – просто сказал Роджер. – Одно время Джексон работал в Лайгейте и иногда действовал в поддержку местной полиции. Мотивом здесь может быть месть – поэтому я сейчас ищу дела, по которым Джексон выступал на стороне обвинения, а миссис Китт выносила приговор. Видимо, обвиняемый считал, что его наказали неправильно. И, скорее всего, человек этот предпочел иметь дело с судом магистров, а не с настоящим следствием...

– Но с тех пор, как Джексон готовил дела для обвинения, прошло уже много лет, не так ли?

Кортленд тоже не терял времени даром, подумал Роджер.

– Ненависть – стойкое чувство.

– Что ж, как бы там ни было, надо всех проверить, – сказал Кортленд и постучал пальцами по отчету, который ему принес Роджер. – А есть что-нибудь по тем двум, которые угрожали Джексону?

– Нет, но я жду дополнительную информацию. И я хотел бы еще кое-что сделать.

– Что именно?

– Установить наблюдение за Джексоном и его женой, – на случай, если убийца предпримет еще одну попытку. Мне понадобятся еще четыре человека.

– Можете взять.

– Спасибо, – сказал Роджер.

Двоим полицейским он дал задание следить за всеми перемещениями стряпчего и его жены, двоих оставил на смену. У него возникло смутное предчувствие, что Джексонов подстерегает опасность, – он понимал, что скорее всего причиной тому жестокость водителя-убийцы, что в действительности Джексоны находятся под охраной полиции, но ничего не мог с собой поделать. События развивались по одной и той же схеме: темнота, безобидный автомобиль с приглушенным светом фар, яростный рев двигателя и – удар. Но если вспомнить, каким образом была избита миссис Китт, то получится портрет человека чрезвычайно жестокого, человека, который атакует не по шаблону.

Роджеру не давала покоя одна мысль: ведь мог быть еще кто-то, связанный с двумя предыдущими жертвами, неизвестный, на кого в любой момент мог обрушиться удар.

Началась борьба со временем, борьба за жизни ничего не подозревающих людей.

Вернувшись от Кортленда, Роджер составил список вопросов и направился к лифту, который поднял его в лабораторию. В Скотленд-Ярде было несколько лабораторий, они обслуживали все подразделения, не подчиняясь ни одному из них напрямую; существовал также специальный лабораторный зал, в котором проводились самые различные эксперименты и исследования. У одной из стен стояла широкая и длинная скамья, в то утро она была буквально завалена газетами – неповрежденные газеты с одной стороны, обгоревшие – в середине, обуглившиеся – в дальнем конце. Здесь же выстроились полусгоревшие книги и пустые обложки из-под газетных вырезок – все это привезли из дома миссис Китт. В углу зала, словно призрак, маячил фотоаппарат на штативе, прикрытый темной тканью. На столе стояли огромные резервуары с химикатами, в одном из них лаборант осторожно промывал обугленные страницы. Еще один криминалист сидел за маленьким столиком и заносил на большие листы бумаги все то, что удалось разобрать в обгоревших документах. Роджер оглянулся по сторонам и подошел к сидящему за столом человеку:

– Нашли что-нибудь?

– Ничего конкретного, – ответил тот, – есть только одна новая информация.

– Что именно?

– Она подшивала вырезки статей о проповеднике Пите.

– Они тоже сгорели?

– Да, за исключением тех, что остались в газетах, до которых наш приятель не успел добраться, – миссис Китт, видимо, тоже не дошла до них. По крайней мере, из этих газет она вырезок не делала. Хотя, надо сказать, в последнее время он не очень-то часто выступал в печати, а может, газеты просто устали от его изречений. Раньше его речи публиковали чаще.

– Сейчас он перешел на письма тех, кто, по его мнению, может оказаться полезным. Он созывает митинг, – сказал Роджер.

– Опустился уже до митингов? Бедняга!

– А у миссис Китт много вырезок по нему? – спросил Роджер.

Сержант посмотрел в свой лист:

– Мы обнаружили упоминания о нем на семи полусожженных листах, во всех газетах, в трех вырезках, которые обгорели по краям и на семи неповрежденных страницах. Все вырезки на одну и ту же тему: преподобный гневно обличает автомобилистов и водителей, нарушающих правила.

– М-да, – произнес Роджер задумчиво. – Где он живет? Его имя упоминалось в отчете, который сегодня утром прислали из Тоттинга, в рапорте констебля. Как же зовут этого паренька? А, Дэвис, точно, Дэвис, – Роджер говорил словно сам с собой.

– Проповедник Пит живет в Тоттинге, – откликнулся сержант, – где-то здесь был его адрес.

Он перелистнул газету:

– Вот, Филдс-вью, 188. Послушайте, там же погиб Аткинсон!

– Верно, – сказал Роджер.

Он просмотрел все записи, но не нашел ничего нового. Вот бедолаги – дни и ночи напролет возятся в своей лаборатории; от этой рутины можно сойти с ума, но эта рутина – залог успехов Скотленд-Ярда. Роджер вернулся в свой кабинет и набрал номер Коннолли.

– Хэлло, Красавчик, – крикнул в трубку служака из Лайгейта, – как раз собирался позвонить тебе. Врачи говорят, что миссис Китт вне опасности, но как минимум еще сорок восемь часов ей нельзя задавать никаких вопросов, – сегодня в его голосе было больше оптимизма. – Как. Четуорт?

– Без изменений.

– Да, плохо.

– Слушай, Джем, проповедник Пит проявлял в твоих краях активность?

Коннолли хихикнул:

– Время от времени он поднимает шум. Примерно год назад, после того, как миссис Китт признала невиновным одного автолюбителя, он устроил митинг протеста. Ему удалось собрать человек семьдесят или восемьдесят, но когда он набросился на миссис Китт, его просто никто не стал слушать. Все было очень прилично: его просто обсмеяли, и он слез с трибуны.

– А что миссис Китт? Она была там?

– Откровенно говоря, не помню, – сказал Коннолли. – Подожди-ка, сержант, который у меня сегодня дежурит, был на том митинге. Сейчас я с ним переговорю.

Примерно минуту Роджер прислушивался к шорохам в трубке. Наконец Коннолли вернулся:

– Сидит, напрягает мозги. Но говорит, кажется, доктор Китт был там. Охотно в это верю, он мог пойти на митинг, чтобы убедиться в честной игре проповедника. А у тебя что нового?

– Миссис Китт собирала газетные вырезки, посвященные проповеднику.

– Вот как? Ты его знаешь, Красавчик?

– Нет, никогда с ним не встречался.

– А надо бы, с ним стоит поговорить. Милейший человек, за исключением тех моментов, когда садится на своего конька. Тут он превращается в одержимого, он... Подожди минутку!

Коннолли вдруг замолчал, потом начал что-то бормотать себе под нос и вновь возник на линии:

– Сержант прав. Доктор Китт был на митинге, что-то записывал, а потом увещевал тех, кто поднял святого отца на смех. Сущая правда.

– Узнай, были ли доктор Китт и его жена знакомы с проповедником.

– Сделаю. Что-нибудь еще?

– Было бы неплохо получить рапорт об этом, митинге.

– Вот что, – решительно сказал Коннолли, – я пришлю к тебе Пая, мой сержант говорит, что он тоже был в тот день на дежурстве. Сержант же просто подошел на минутку послушать, о чем там говорят. Когда мне его прислать?

– Пусть приезжает часам к двенадцати дня.

– Отлично.

Роджер повесил трубку и откинулся на спинку стула. Потом снова взялся за телефон, позвонил дежурному и предупредил, что едет в Тоттинг. Через десять минут его машина была уже на Вестминстерском мосту.

В этот час движение было очень интенсивным. Над Темзой висели облака, и прорывавшиеся сквозь них лучи солнца золотили здание парламента, мрачная громада которого вырисовывалась на фоне черных туч. Через двадцать минут он уже был в Тоттинге и сразу же направился в штаб-квартиру местного подразделения Скотленд-Ярда. Здесь тоже страдали от отсутствия новостей – владелец "остина-изо" пока установлен не был, не была обнаружена и обычная стоянка этого автомобиля.

* * *

Дежурный суперинтендант чихал и кашлял – казалось, до конца своего дежурства он не дотянет.

– А, проповедник Пит... Он живет неподалеку, – просипел он. – Не знаю, не знаю, как он вел себя на старом месте, а у нас к нему замечаний нет. Достаточно безобидный человек, у него только один пунктик – да ты и сам, наверное, знаешь.

– Это его идея о том, что любой несчастный случай на дороге – убийство?

– Именно, – заметил суперинтендант, – именно.

– Не возражаешь, если я поеду к нему, поговорю?

– Сколько угодно, Красавчик, хотя не думаю, что от этого будет какой-то толк.

Проповедник знал миссис Китт, вспоминал Роджер, звонил он и Розмари Джексон – это еще одна общая деталь. Он приучил себя не поддаваться возбуждению при первой пришедшей идее и, борясь с соблазном готовой версии, спросил:

– Сержант Аткинсон был с ним знаком?

Вопрос прозвучал несколько резко.

– Ты имеешь в виду проповедника? – суперинтендант закрыл глаза и всем своим видом осудил нелепый намек, содержавшийся в вопросе. – Я не очень хорошо знал сержанта Аткинсона. Могу только сказать, что он был смертельно скучным, хотя и добросовестным парнем. Можно поговорить с его женой и дочерью, но вряд ли это сейчас уместно.

– Им уже сообщили?

– Да, инспектор Гейл и молодой Дэвис – многообещающий молодой человек, этот Дэвис, вчера ночью он был на высоте. Вот кого тебе надо в помощники, Красавчик, это не Аткинсон. Бедняга не понимал, что его никогда не взяли бы в ваше ведомство. Ой, погоди секунду, кажется, я сейчас чихну...

Роджер вышел, оставив полицейского наедине с простудой. Никто не знал, имел ли Аткинсон что-нибудь общее с проповедником Питом, никто не знал, где сейчас молодой Дэвис, – утром он был в участке, а на дежурство ему только к восьми вечера. Где болтается этот парень? Под началом такого суперинтенданта любой подчиненный начнет на службе чихать. Узнав дорогу, он поехал в противоположный конец Тоттинга, туда, где жила жена сержанта Аткинсона. Перед маленьким домом с верандой стоял мотоцикл – когда Роджер подъехал к воротам, из них выходил невысокий бледный человек.

Пресса? Агент по страхованию? Распорядитель похорон?

Человек остановился и подошел к машине Роджера:

– Простите, сэр, вы старший инспектор Уэст?

– Да.

– Я констебль Дэвис, сэр. Я... это я обнаружил тело сержанта Аткинсона прошлой ночью. Я зашел сюда узнать, не требуется ли какая помощь. Это ужасно, когда в семье происходит такое, да, сэр?

– Как они, очень плохо?

– Жена все время плачет, а дочка – ей всего восемнадцать, она... Я могу вам чем-нибудь помочь, сэр? – Дэвис старался побороть свои эмоции.

– Я ищу мотив, Дэвис, – Роджер слегка коснулся его плеча, и это волшебное прикосновение привело Дэвиса в восторг: такой человек разговаривает с ним как равный с равным. – Я меньше всего хочу причинить боль миссис Аткинсон, но мне надо знать, у кого мог быть на Аткинсона зуб, кто мог желать его смерти. Тебе, наверное, об этом ничего неизвестно?

– Нет, сэр. Это был человек без врагов, я бы так сказал.

– Ты хорошо его знал?

– Понимаете, сэр, я в полиции всего полгода, но... в общем, он говорил со мной. Если позволите, скажу, что он был рад, когда мог с кем-то поговорить. Он чем-то напоминал одинокую старуху, а в участке к нему уже привыкли. Понимаете, сэр, я не критикую, я просто...

– Излагаешь факты. Правильно. Может, он кого-то нащупал здесь, кого-то, кого мог бы упрятать за решетку?

– Вряд ли, сэр. Возможно, подозрения у него и были, но не более того.

– А друзья? У него были друзья, знакомые? Может, тот проповедник, как же его имя – а, проповедник Пит. Он всегда принимает сторону полиции, а Аткинсон был специалистом по дорожно-транспортным происшествиям, разве не так?

– Да, он знал проповедника, – подтвердил Дэвис, – но времени-то у него совсем не было, даже на проповедника. Как-то вечером он показал мне его – это было неподалеку от того места, где его убили, сэр, проповедник живет в том районе. Сказал, что от него одно беспокойство, а толку никакого. Что-то в этом роде. Больше я, пожалуй, ничего не знаю... Но я не представляю, чтобы проповедник мог кого-нибудь убить.

– Ты прав, – согласился Роджер и после некоторого раздумья продолжал: – Дэвис, я попрошу тебя кое-что сделать для меня, не откажешь? Найди предлог и снова навести миссис Аткинсон и ее дочь: узнай, насколько хорошо они знакомы с проповедником, а также знал ли Аткинсон что-нибудь о миссис Китт, когда работал в Лайгейте.

– Вспомнил, сэр! Есть одна женщина, которую сержант готов был разорвать на кусочки! – воскликнул Дэвис. – Однажды он такое по ее адресу сказал, что я не рискну вам повторить. Я сделаю все, что смогу, сэр. А кроме того, я обещал им зайти в полдень.

– Отлично, – сказал Роджер, – спасибо.

Он наблюдал за тем, как Дэвис садится на свой мотоцикл, и в этот момент заметил, что занавеска на одном из окон в доме Аткинсонов слегка отодвинулась. Он присмотрелся и увидел черноволосую девушку: она смотрела на Дэвиса, а не на него. Похоже, она вообще никого, кроме Дэвиса, не замечала.

– До свидания, сэр, – сказал Дэвис и завел мотор.

Роджер сел в машину. Девушка – скорее всего, это была Бетти Аткинсон – заметила его, бросила в сторону автомобиля безразличный взгляд и задернула занавески.

Плачущая женщина, безутешная девушка у окна – неужели этой боли не будет конца?

Боль.

Кто-то мучил Розмари Джексон, издевался над ее мужем – а потом попытался убить. Налетчик садистски избил миссис Китт. Ничего не подозревавший Аткинсон был сбит машиной, но его предсмертная боль была не менее острой, чем боль всех остальных. Кто стоит за всем этим? Какой-нибудь маньяк-садист?..

Но все нападения тщательно продуманны, хладнокровно спланированы.

Роджер выехал за угол, где прошлой ночью стоял Дэвис. По обе стороны дороги стояли двухэтажные домики с верандами – желтые кирпичные стены, крыши из серой черепицы. Далеко впереди маячил автобус, чуть ближе виднелась машина, на дверце ее он заметил надпись: "Полиция". В этот момент рация ожила – раздался щелчок, потом послышался голос:

– Вызывается старший инспектор Уэст, вызывается старший инспектор Уэст. Вас просят вернуться в Скотленд-Ярд, срочно. Повторяю: вас просят вернуться в Скотленд-Ярд. Как слышите меня, прием.

Роджер переключил рацию на передачу:

– Говорит Уэст, как слышите меня?

– Слышу вас, сэр.

– В чем дело? – Вероятно, новости о Четуорте, подумал Роджер.

– Вас хочет видеть суперинтендант Кортленд, сэр, какие-то проблемы на улице Хейкорт-мьюз, это все, что я знаю, сэр.

– Понял, – резко сказал Роджер, – еду.

– Одну минуту, сэр... – торопливо произнесла рация, – еще одно сообщение для вас... от суперинтенданта. Не могли бы вы поехать сразу на Хейкорт-мьюз? Один из ваших людей серьезно пострадал, сэр, это все, что мне известно, сэр.

Глава 11
Похищение

Роджер не стал заезжать на Хейкорт-мьюз, потому что уже на углу увидел около полудюжины полицейских машин. Он стал в том месте, где в свое время была припаркована машина того, кто покушался на Джексона, и вылез из-за руля. У входа в квартиру Джексонов стояли двое полицейских в форме. Люди в штатском, все из Скотленд-Ярда, помечали краской брусчатку во дворе дома... Один пытался снять гипсовый слепок с того места, где пыль веков слежалась до твердости камня. Фотографы распаковывали камеры и штативы.

На пороге появился огромный Билл Слоун. Он был без шляпы, его красное лицо явно выражало беспокойство.

– Привет, Красавчик, зайдешь?

– Зайду.

Перескакивая через две ступеньки, Роджер поднялся в квартиру. Сердце начало колотиться быстрее обычного, он чувствовал себя виноватым: он не смел допустить, чтобы здесь что-то произошло. Что же случилось? Он дернул Слоуна за рукав:

– В чем дело?

– Пропала миссис Джексон, – просто ответил Слоун. – Наш парень – молодой Хеппл, ты послал его сюда, – находится в Больнице святого Георгия, и, судя по всему, вряд ли выкарабкается.

– Как это произошло?

– Его ударили гаечным ключом по голове, – сказал Слоун.

Он делал большие паузы между словами:

– Пока ничего не понятно, но Джексон уже здесь, и мы подумали, что ты...

Он замолчал.

Из гостиной появился Джексон. Его глаза блестели, зубы были стиснуты. На лбу и носу еще оставались полоски пластыря, правый глаз заплыл, но Роджер мгновенно забыл об этом, когда Джексон встал рядом со Слоуном:

– Что-нибудь узнали о Розмари?

– Пока нет, – сказал Роджер, – я...

– Уэст, – раздраженно произнес Джексон, – я знаю, как вы умеете работать, я знаю, что вы и ваши люди сделают все возможное. Я умоляю: найдите ее.

– Обязательно найдем, – Роджер постарался, чтобы его слово прозвучало твердо.

– Боже мой! – Джексон сжал кулаки. – Я не могу в это поверить. Я знаю, что ваш полицейский сильно пострадал, но какого черта он допустил это? Почему? Его же прислали охранять ее, разве не так? Почему он допустил такое?

– Мы выясним, что произошло. И мы найдем миссис Джексон, – произнес Роджер спокойно. – Мы сделаем это быстрее, чем вы думаете.

Слова заверения, какое они имеют значение, как они могут помочь Джексону?

– Когда это случилось?

– Около двенадцати часов, по-моему, я... – начал Джексон.

– Позвольте, я изложу детали, – мягко сказал Слоун, в котором одновременно уживались верзила-подросток и благоразумный дядюшка.

Он повернулся, и они вошли в комнату, где накануне Джексоны принимали Роджера. Ничего не изменилось, только в пепельницах не было окурков, да исчезли стаканы. Светлая, очаровательная комната.

– Хеппл прибыл сюда к девяти часам утра. До его прихода мистер Джексон был дома. Хеппл подключил к телефону записывающее устройство и вышел на улицу – он должен был нести дежурство у входных дверей. Другой полицейский, в штатском, находился с противоположной стороны дома, наблюдая за окнами, выходящими в сад. Мы предусмотрели все, мистер Джексон, у преступника не могло быть никаких шансов.

Джексон уныло кивнул.

– Как утверждает шофер, мывший машину напротив у входа в гараж, немногим позже двенадцати здесь показался человек. Он стоял на пороге спиной к шоферу и ждал, пока ему откроют дверь. Шофер увидел, как наш человек, Хеппл, двинулся к входу – а потом, как говорит шофер, Хеппла двинули по голове, затащили внутрь – и тут двери гаража захлопнулись. Шофер услышал, как повернулся ключ в замке, и оказался взаперти – в течение примерно пяти минут он ломился в дверь, устроив страшный грохот. Это все, что он знает.

– Хеппл что-нибудь сказал? – тихо спросил Роджер.

– Когда мы его нашли, он был без сознания. Молочник услышал крики шофера, который уже понял, что в квартире напротив происходит что-то неладное, июни позвонили нам. Увидев, что Хеппла у дверей нет, наши парни высадили дверь. Хеппл лежал в холле.

– И никаких следов Розмари, – сказал в отчаянии Джексон, – никаких.

* * *

Она была жива.

И отчетливо помнила все, что происходило.

* * *

Для Розмари Джексон это было многообещающее утро, во всяком случае, оно было самым счастливым за последнее время. Она убедилась, что они с Чарлзом стали жертвами какого-то заговора – какого, она не могла понять, возможно, это была месть одного из тех, кого Чарли помог упрятать в тюрьму. Но мотив не имел для нее никакого значения. Она была достаточно благоразумным человеком и легко убедила себя, что сейчас, когда за дело взялась полиция, опасности больше нет.

Она только немного беспокоилась, вот и все.

Она следила за тем, как Чарлз собирается на работу, немного медленнее, чем обычно. Он пообещал ей, что обязательно возьмет такси, к тому же за ним неотступно следовал детектив. Чарлз мог бы и не ходить в контору, но надо было начинать работу над новыми делами, вечно эти новые дела! С угла, где прошлым вечером его чуть не убили, Чарлз помахал ей рукой, она отошла от окна и некоторое время смотрела, как детектив из Скотленд-Ярда возится с телефонным проводом – теперь все, что говорится по телефону, будет записываться на магнитофон.

– Вот здесь маленький переключатель, мадам, – сказал он, показывая на магнитофон. – Он все время должен быть вот в этом положении. Если вам позвонят и вы поймете, что это не тот человек, поверните его, чтобы зря не расходовать ленту. Вы умеете обращаться с магнитофоном?

– Конечно. Но с обыкновенным.

– Когда эта лента закончится, точнее, если она закончится, здесь будет записано около трех тысяч слов!

Детектив усмехнулся. Это был довольно симпатичный молодой человек, хотя и несколько безликий, с маленьким безвольным подбородком, редкими темными волосами и красивыми глазами.

– Но все же, если лента закончится, вы должны будете снять катушку, вот так, – он медленно продемонстрировал, как надо снимать катушку, – а потом поставить новую, вот так, – он снова показал. – Может быть, попробуете? Надо убедиться, что вы все поняли.

С трех попыток Розмари научилась обращаться с магнитофоном.

– Теперь все в порядке, – сказал детектив-офицер Хеппл. – Пожалуй, я пойду на улицу, мало ли что может произойти. Хотя, как сказал сегодня утром инспектор Уэст, это маловероятно – вся проблема в том, что нас обычно подключают только тогда, когда самое худшее уже прошло.

– Наверное, вы правы, – согласилась Розмари.

Она видела, как он вышел на улицу, и сразу же занялась домашними делами. Время от времени она подходила к окну и смотрела на очаровательный садик, в котором работал садовник, которого она раньше не видела – не старик, приходивший туда два или три раза в неделю, а какой-то незнакомый молодой человек. Может, еще один из уголовного розыска?

Пробило полдень, на плите закипел чайник – она налила чашку чая и услышала звонок в дверь. Ей и в голову не пришло, что это может быть сигналом тревоги: в любом случае у дома дежурит Хеппл, значит, ни о какой опасности не может быть и речи.

На пороге стоял человек. Она его не знала.

Но поняла, что попала в ловушку.

Человек быстро двинулся ей навстречу. В руке у него был маленький пистолет, незаметный со стороны улицы, но она видела его очень хорошо. Позади этого человека, на ступеньках, стоял Хеппл, о пистолете не подозревавший. Через мгновение голова и плечи человека на пороге загородили фигуру детектива.

Сзади к Хепплу подкрадывался еще один мужчина.

– Осторожно! – крикнула Розмари. – Там...

Человек собирался убить ее.

Она видела, как поднимается рука с пистолетом, видела блеск в глазах человека и поняла, что это именно он был в машине. Затем услышала слабый шипящий звук. Из дула пистолета вырвался белый пар и окутал ей лицо. Она почувствовала, как газ щиплет глаза, нос и горло, вырвавшийся из груди крик моментально заглох. Она отшатнулась назад и в отчаянной попытке попробовала захлопнуть дверь, но ее грубо схватили и втолкнули внутрь. Она ничего уже не видела, боль была такой резкой, что хотелось кричать, но газ не давал ей возможности сделать вдох, и она лишь тихо стонала. Потом человек протащил ее по коридору в кухню, а оттуда в кладовку. Она упала на полки, разбив какие-то банки, дверь захлопнулась, и она очутилась в темноте. Слезы заливали лицо. Она оперлась о стену, закрыла глаза руками и попыталась сделать вдох. Жгучая боль постепенно исчезала, но глаза и носоглотку все еще жгло, ей казалось, что она задыхается.

Она не могла бы сказать, сколько времени оставалась в кладовке.

Неожиданно дверь открылась и в глаза ударил яркий свет – настолько яркий, что она зажмурилась. Она смутно видела очертания головы и плеч, и это было все. Она почувствовала на своем запястье руку, и ее буквально вышвырнули из кладовой. В припадке ярости она бросилась вперед, вытянула руки и почувствовала под пальцами что-то мягкое – его лицо? – но ей вывернули руку и она закричала от боли. Человек что-то произнес, но она не поняла, потом он снова обратился к ней – на этот раз она услышала:

– Пошли, сука!

Он был слишком сильный, она не смогла бы с ним справиться. Он потащил ее к выходу. Дверь была закрыта, но когда он подошел ближе, она приоткрылась на дюйм и он спросил кого-то снаружи:

– О'кей?

– Да, – ответил другой мужской голос. – Пора сматываться.

Должен же кто-то быть на улице, кто-то, кто поможет ей! Если она начнет кричать, ее услышат. Она уже приготовилась, как вдруг споткнулась обо что-то и едва не упала.

Это был детектив Хеппл. Он лежал неподвижно, голова и лицо залиты кровью.

– Только попробуй что-нибудь выкинуть, и с тобой будет то же самое, – услышала она шепот, и ее дернули вперед.

Она перешагнула через тело и поняла, что Хеппл, должно быть, мертв.

Если так, то у нее больше не было никакой надежды.

Дверь открылась шире.

Человек достал носовой платок, скрутил его комком и засунул ей в рот. Кричать она уже не могла и едва не задохнулась, пока он тащил ее к маленькому черному автомобилю – "остин-изо", стоящему рядом с домом. Это была та же машина, которая чуть не сбила Чарлза. Задняя дверь была широко открыта, а радом с ней стоял маленький человек с бледным лицом. Ее швырнули в машину, втолкнули в угол, бледный человек сел рядом.

Хлопнула дверца.

Второй сел за руль.

Розмари пыталась что-то сказать, но ей мешал носовой платок, она пробовала вытолкнуть его изо рта, но он был весь мокрый, и у нее ничего не получалось. Затем она ощутила боль в предплечье и поняла, что ей сделали укол. Она начала вырываться, но человек крепко держал ее. Постепенно она теряла силы и наконец затихла. Она видела прохожих, понимала, что если бы ей удалось закричать или как-то привлечь внимание, они помогли бы ей, но ничего нельзя было сделать.

Вскоре ей уже ничего и не хотелось делать, она почувствовала какую-то странную апатию.

Глаза, носоглотка и гортань больше не болели, не болела и рука, которую ей так жестоко вывернули. И как-то незаметно ею овладела усталость. Это было больше чем апатия, это был покой – мир и покой. Она забыла, что с ней произошло, она забыла свой страх. С ней случилось что-то необыкновенное и чудесное. Казалось, она уносится из мира обыденности и повседневности в новый мир, мир наслаждений и грез. Ничего подобного она еще не испытывала. Мысли исчезли, осталось только ощущение радости, чуть ли не восторга. Она чувствовала, как плавно движется машина, но совсем не обращала внимания на улицы, по которым они ехали. Она вообще больше ничего не видела.

Она закрыла глаза и погрузилась в волшебный сон.

* * *

Все и было как во сне, чудесно и безмятежно, даже когда ей помогли выйти из машины и провели в большой дом, окруженный садом. Все время рядом с ней находился человек – тот человек, который когда-то так напугал ее. А сейчас он казался неотъемлемой частью этого нового, восхитительного мира.

Ее провели в спальню.

Она легла на постель, почувствовала, как кто-то развязал на ней поясок, снял туфли. Было уютно, тепло и очень приятно. Она знала, что, кроме нее, здесь больше никого нет, ей и хотелось быть наедине со своими мечтами, которые были не столько мечтами, сколько новыми ощущениями, образами.

Проснувшись, она почувствовала жжение в гортани и носу, щипало глаза. Сейчас ее настроение было совсем иным, она погрузилась в глубокую депрессию, как бывало после ссор с Чарлзом или после того, как начали поступать эти гадкие письма, телефонные звонки.

И она страстно желала вновь оказаться в волшебном полусне.

Постепенно депрессия сменилась раздражением, она вновь почувствовала страх – сейчас ее реакции были почти нормальными. Конечно же, ей сделали укол какого-то наркотика – героина или еще чего-то в этом роде! Она была в этом уверена, потому что когда Чарлз готовил отчет для комиссии по проблемам наркомании, она достаточно хорошо ознакомилась с темой и...

Но какое все это имеет отношение к ней? Неужели на Чарлза покушались именно из-за того, что он принимал участие в подготовке этого отчета?

Сама мысль об этом была ужасной.

Столь же ужасной была и ее беспомощность.

В панике она вскочила с постели – волшебные грезы превратились в кошмар. Она подошла к окну и обнаружила, что оно забрано матовым стеклом, сквозь которое ничего не было видно. Она стала искать шпингалет, но не нашла – окно было фальшивым.