Текст книги "1000 миль на байдарке «Роб Рой». По рекам и озерам Европы"

Глава XIII

Река Мозель. Эпиналь. Зимородок. О раскраске. В канаве. Река Мёрт. Движущийся дом. Переживания. Пять франков.

Под похожей на беседку аркой листвы, там, где вода была глубокой и спокойной, я привязался к высокому камышу, с приятной легкостью расправил свои усталые члены и не спеша занялся бутылкой и хлебом, наблюдая за кипящей вокруг жизнью. Пчелы и бабочки, жуки и водяная крыса, – тут были все разноцветные племена воздушной и водной жизни, которые так хорошо можно разглядеть за тихие полчаса.

Как мало нас учат в школе об этих удивительных сообществах реальной жизни, каждое из которых имеет свои законы и инстинкты, свою красоту форм и удивительную изобретательность!

Как мало о цветах и насекомых, животных и деревьях узнает мальчик на школьных уроков, зато в его голову вбивают сложную политику языческих богов, их любовь и распри и еще много другого, далекого от реальности.

Мозель быстро прибавлял в силе, хотя легко было видеть, что уровень воды редко когда был таким низким. Это очень красивая река для гребли, особенно там, где мы начали сплав. Затем она поворачивает на запад и на север, снова немного на восток, пересекает прекрасную местность между Триром и Кобленцем и впадает в Рейн.

Местом остановки на ночь в этот день стал Эпиналь, город малоинтересный. Пока не пришло время ложиться спать. я мог вернуться к своим книгам и карандашам. На следующий день пейзажи были не слишком привлекательны, но у меня было много работы веслом, которая доставила мне огромное удовольствие. Весь день я провел босиком, было бесполезно надевать носки и туфли, так много раз требовалось выпрыгивать из лодки. Река быстро текла по равнине с гравийной почвой; затем начались серпантины заводей. Мозель со всех сторон извивался вокруг то одного, то другого холма.

В полдень я увидел множество людей, работавших на мельничной плотине. Поскольку подобная толпа обычно предвещает возможность что-нибудь поесть (во всяком случае, найти здесь некую жидкость для питья), я смело оставил свою лодку посреди реки и постучал в дом, из которого появилась весьма пожилая дама.

– Мадам, я проголодался, и вы как раз могли бы приготовить мне омлет.

– Сэр, мне нечего вам дать.

– Но посмотрите на этих курочек! Они кажутся такими довольными, что я уверен – они снесли сегодня утром шесть яичек.

Очевидно, она подумала, что я бродяга, выпрашивающий еду. Когда ей посоветовали взглянуть на лодку, прибывшую из Англии, она ответила, что слишком стара и слепа для этого. Но тем временем мы вместе все же успели приготовить омлет, и она стояла рядом (возможно, посматривая на свою единственную вилку) и мило болтала, спрашивая: «Что у тебя есть на продажу?» Я ответил, что путешествую только ради удовольствия. «Какое удовольствие, сэр, вы можете надеяться найти в этом месте?»

Но я был слишком галантен, чтобы прямо сказать, что ее особняк не был конечной целью тура. Получив франк за завтрак, она продолжала благословлять нас до тех пор, пока «Роб Рой» не тронулся дальше, и я слышал, как она говорила наблюдавшему за нами землекопу: «Говорю вам, каждый англичанин – богатей!»

На следующий день утренний воздух был прекрасен и свеж, а день – по-прежнему ясным и голубым.

Название этой реки может произноситься несколько по-разному; французы говорят ла Музель, делая одинаковое ударение на каждом из трех произносимых им слогов. Мы, англичане, обычно говорим Мёзéлл.

Название длинной реки часто претерпевает изменения по мере того, как она пересекает районы с разными диалектами. Например, проезжающие по калифорнийской дороге в Канзасе путешественники называют Миссури Мсури.

Если пейзажи наскучили и русло реки лишено опасностей, которых следует избегать, можно наблюдать за животными и птицами. Даже за пять минут вы обязательно увидите много любопытного. Вот, например, перед нами маленький зимородок, которого мы встречали на Дунае и Ройсе, а раньше и в Англии. Теперь мы находимся в гостях в его владениях. Есть несколько разновидностей этой птицы, отличающихся формой и цветом оперения. Эта «королевская птичка», Alciono или Alcedo, по-немецки называется Eisvogel (ледяная птица), возможно, потому, что она ловит рыбу даже в зимние морозы, или потому, что в ее гнезде остаются сплетенные между собой причудливым образом косточки рыбешек, похожие на клубок снежинок.

Но сейчас летний день, и ловец замер на ветке в тени шиповника, в двух дюймах от воды, высматривая рыбку. Можно легко пройти мимо, не заметив ни блестящей лазурной спинки, ни красной грудки.

Когда я захотел понаблюдать за этими птицами, то тихо двинул лодку, пока она не остановилась у берега. После нескольких минут неподвижности маленький рыбак совершенно перестает беспокоиться и продолжает свою охоту, как будто на него никто и не глядит.

Он всматривается в мелководье под собой и время от времени немного наклоняет голову, чтобы убедиться, что заметил достойную добычу; вдруг с плеском кидается вниз и улетает, зажав в клюве маленького белого гольяна или сопротивляющуюся колюшку. Можно увидеть, как крылатый рыбак подбрасывает свою добычу в воздух и ловко ловит ее, чтобы удобнее проглотить. Он вздрагивает, трясется от удовольствия и быстро мчится к другому насесту, пролетая мимо вас с удивительной быстротой и вспыхивая в полете, словно сапфир, брошенный навстречу солнечному лучу.

Когда придет время ложиться спать или он несет домой семейный обед, то порхает все дальше и дальше, а затем с короткой прощальной ноткой заскакивает в норку, где темный ход ведет его в крошечное гнездышко, а там он находит миссис Алкион, сидящую с важным видом, и десяток птенчиков, пищащих в ожидании лакомой рыбки.

Эта симпатичная птица обладает аурой тихой тайны, красоты и ярких движений, и все это сделало ее любимым фаворитом команды «Роб Роя».

Как ни странно, река в этой части своего течения становится все меньше по мере того, как вы спускаетесь по ней. Каждые несколько миль часть воды отводится по небольшому каналу для орошения соседней земли, и в такой засушливый сезон, как сейчас, в реку возвращается очень небольшая часть отведенной воды. Мне сказали, что за 30 лет река никогда не была такой «низкой»; в другое время плыть п Мозелю было бы легче.

Вечером мы добрались до городка Шатель, и «Роб Роя» отправили спать в прачечную отеля. Но не прошло и пяти минут, как для ежедневного осмотра лодки пришла вереница посетителей. Когда я прогуливался, ко мне подошел юноша, который не видел лодку, но знал, что я «один из ее экипажа». Он был в полном восторге от этого предмета и повел меня посмотреть на свою лодку. Она оказалась похожа на открытую походную койку, плоскодонную и несколько устрашающего вида, зато расписанную всевозможными узорами. Он очень ею гордился, и я не стал говорить ему, что лодка подобна женщине и её незачем раскрашивать: красивую краска только портит, а невзрачная становится безобразной.

Потом мы пошли посмотреть на «Роб Рой», и было забавно наблюдать, как выражение лица бедняги сразу сменилось с гордости на сильную зависть. У него был лодочный ум, но до сих пор он никогда не видел по-настоящему красивой лодки. Чтобы утешиться, он пригласил меня в другую гостиницу, чтобы выпить за лодки баварского пива и посмотреть мои рисунки. Оказалось, что мой интеллигентный и хорошо воспитанный друг служит там официантом.

Сегодня «Роб Рой» был погружен в меланхолию вследствие печального события – потери капитанского ножа. У нас на борту было три ножа, когда мы отправились из Англии; один был отдан в награду за какую-то выдающуюся службу, а тот, который теперь был утерян, был с металлической рукоятью и любопытным крючком на конце – специальным приспособлением, сделанным в Берлине и очень полезным для туриста.

Неудивительно, что при таком количестве прыжков и кувырков и постоянной работе, как-то починка карандашей и т. д., и т. п., верное лезвие должно было наконец исчезнуть. Это событие подсказывает будущим байдарочникам, что лодочный нож должен быть привязан шнурком.

В этой части Мозеля я наблюдал одно странное изменение формы русла. Без особого предупреждения каменные берега стали совершенно вертикальными и сузились, напоминая мне пробитую в камне выемку под Ливерпулем, на старой железной дороге в Манчестер. Русло было глубоким, но полным камней и острых зазубренных обломков. К счастью, слабое течение позволяло легко их избежать.

Рыбак предупредил меня, что чуть дальше будет непроходимое место, поэтому, когда через полмили раздался хорошо знакомый шум бурлящей воды, мы подготовились к действию. Лента шляпы была завязана, рукава и брюки подвернуты, багаж закреплен внизу, а фартук застегнут.

Пришло радостное возбуждение, в котором перемешивались предвкушения, желания, надежды и страхи. Звук был уже совсем рядом, но тут река приняла самый странный вид из всех, что я когда-либо видел.

Представьте себе залитую водой Оксфорд-стрит, вдоль которой проложена траншея, чтобы добраться до газовых труб. И вся вода, которая раньше наполняла улицу, вдруг исчезла в траншее! Именно такой стала. река. Плоский скалистый берег по обеим сторонам был совершенно сухим, хотя при более высокой воде река, без сомнения, покрывала и его. Вся вода кипела и пенилась в глубоком канале шириной не более пяти футов. На берегу появился человек и стал смотреть, как я вхожу в этот проход. Но продвинулись мы совсем немного, пришлось остановить лодку… положив руки на оба берега реки!

Потом я осторожно выбрался и стал спускать лодку по течению, удерживая за фалинь. Вскоре щель стала слишком узкой, а течение слишком быстрой даже для этого. Вытащив лодку на сухую скалу, я присел, чтобы остыть и отдышаться.

Тем временем подошли еще два джентльмена, а на мосту впереди еще несколько человек, в том числе две дамы. Мне пришлось тащить лодку ярдов сто по самым неудобным скалам, а они вертелись вокруг, восхищались, и даже разговаривали со мной, хваля мое упорство, но никто не предложил помочь.

Под мостом мы снова оказались на глубокой воде. Я поднял глаза и увидел, что вся компания смотрит на «Роб Роя» с любопытством и улыбками. В нескольких ярдах находился большой дом, из которого пришли эти люди, и я подумал, что за их улыбками последует приглашение: «Не желаете ли бокал вина, сэр, после тяжелой работы?»

Увы, только общее Adieu. Я ответил: «Адью, дамы и господа. Много зрителей, а помощника не нашлось. Бесплатное зрелище!» Может быть, не надо было говорить им это? Но было совершенно невозможно думать иначе.

Еще одно или два препятствия доставляли хлопоты, но не представили интереса. Например, в одном месте пришлось проталкивать лодку через гряду, а потом обнаружилось, что дальше и вовсе нет прохода, так что операцию пришлось повторить в обратном направлении. Но все это обычная дневная работа байдарочника; такие хлопоты забывались после хорошего ночного сна или вполне компенсировались каким-нибудь приключением.

Вода Мозеля оставалась очень прозрачна, и мое внимание постоянно занимал подводный пейзаж. На одном необычайно глубоком и тихом плесе я смотрел на крупную форель и случайно заметил камень, оказавшийся верхней частью колонны, поднимавшейся с самого дна, по крайней мере, в десяти футах ниже меня. Судя по капители, колонна была ионическая, возле нее виднелась другая, большой сломанный фронтон, а чуть дальше пьедестал из белого мрамора.

Я внимательно осмотрел оба берега, пытаясь понять, что здесь было – римская вилла, или мост, или другие руины? Как попали в реку эти реликвии? Потом я усердно наводил справки в соседнем городе Шарм, но, хотя по этому поводу было проявлено большое любопытство, никакой информации найти не удалось. Было известно лишь, что на реке была римская крепость (но явно не в этом месте). Так случайный взгляд на рыбу обнаружил любопытный фрагмент прошлого, до сих пор, вероятно, неизвестный.

Проплыв по Мозелю почти от его истока, как только байдарка могла найти достаточно воды, и до Шарме, где пейзажи стали скучны, дальше мы отправились по железной дороге в Бленвиль, на реку Мёрт, которая является притоком Мозеля. Я подумал, что смогу найти там новые декорации. «Роб Рой» был отправлен в товарном поезде сам по себе, это была первая разлука между нами за три месяца. Казалось, лодочка, облокотившаяся на бок в вагоне, укоризненно отвернулась от меня, и я волновался за возможные несчастья с ее хрупким корпусом. Но при перевозке только потерялась губка, необходимый предмет снаряжения, если вы хотите, чтобы лодка была идеально сухой и чистой.

Два добродушных железнодорожных носильщика отнесли «Роб Рой» от станции к берегу реки, и мы снова весело поплыли по новой реке, пейзажи и характер которой были совершенно иными, чем у Мозеля. Мёрт течет по богатым равнинам с мягкой землей, с небольшим количеством камней и гравия. Его отмели покрыты густыми зарослями водорослей и мхом, которые оказались довольно неприятными, потому что в них застревало весло. Камни или гравий дают различные формы ряби, и рулевой байдарки вскоре начинает видеть по этой ряби глубину, а здесь лучший проход здесь нельзя было увидеть заранее. Более того, когда случалось застрять среди длинных косм водорослей, вытянутых по течению, очень трудно бывало отступить назад – как расчесывать волосы против их роста.

На всех крупных реках Франции в каждом их уголке вы найдете рыбака. Можно было бы подумать, что рыбалка более подходит созерцательному немцу, чем жизнерадостному французу. Но нет, в Германии рыболовы-любители редки, а здесь их сотни, и мужчин, и женщин. Каждый пристально смотрит на крошечный поплавок или на заброшенного на крючке кузнечика и вполне удовлетворен, если время от времени он может вытащить пескаря размером с ваш большой палец.

Обычно рыбаки сидят по одному. Когда меня спрашивали в отелях, не чувствую ли я себя одиноким на реке, я отвечал: «Взгляните на ваших рыбаков, они часами сидят в одиночестве. Им есть чем заняться каждую минуту, и мне тоже».

Впрочем, иногда в большой неуклюжей лодке располагается целая рыболовная партия.

Довольный отец семейства не беспокоится о времени, тянет свою леску или раскуривает трубку. Лентяй валяется на травке, а его младший брат напрягает все силы, чтобы подсечь рыбку, которая смеется над ним под водой и подмигивает бледным глазом, видя, что рыбак сам вот-вот свалится в воду. Мадемуазель болтает, не в силах понять, клюет или нет, а другая, белокурая кузина, выбралась на берег, где она может наживить крючок, надеть шляпку и пококетничать с поклонником.

Здесь неизвестны искусственные мушки; о них не знал ни один из рыбаков, с которыми я разговаривал.

Встречаются и более солидные рыбаки, с сетями. Обычно их трое в лодке с поднятыми носом и кормой, и выглядит это так, как будто лодка вот-вот должна опрокинуться или пойти ко дну. Такие лодки похожи на изображенные великим Рафаэлем, где все мы, должно быть, замечали, насколько малы лодки по сравнению с людьми, которые на них стоят.3939
  Видимо, речь о рисунке для гобелена Сикстинской капеллы «Чудесный улов», изображающем библейскую сцену на Геннисаретском озере. Прим. перев.


[Закрыть]

Иногда я видел ребят, ищущих под камнями пресноводных креветок, которые пользуются спросом, хотя по сравнению с хлопотами дают очень мало еды.

Рядом с рыбаками щука ведет свою охотничью жизнь под водой; иногда я видел, как маленькая форель прыгала высоко в воздух, спасаясь от длинноносого преследователя, который даже щелкал своими челюстями в воздухе, пытаясь схватить сладкий кусочек.

Этот звук, добавленный к подозрительному виду скользящего по реке «Роб Роя», ставит точку в сомнениях селезня, возглавляющего стайку уток, плывших по течению передо мной. Они возмущены вторжением в их убежище, и наконец, с кряканьем и хлопаньем крыльев поднимаются, чтобы поискать какой-нибудь уголок, куда не доберется Джон Буль.

Звенит колокольчик у парома, вызывая живущего на другом берегу паромщика. Его неуклюжая лодка привязана к шкиву, идущему по тросу, натянутому через реку. Паромщик ставит весло наискось на планширь, и поперечное давление течения быстро переносит лодку на другой берег. Поговорив с паромщиком, плыву дальше и вижу чудесное явление. Это большой двухэтажный дом, который я заметил еще несколько минут назад, но сейчас он явно изменил свое положение. Я смотрю в изумлении, а дом тем временем исчезает за холмом. Объяснение обнаруживается за следующим поворотом: это построенная на барже большая купальня, и ее медленно тянут вверх по течению.

Потом я вижу на берегу реки троих женщин, по-видимому, сильно встревоженных. Это мать, дочь и служанка; они тщетно ищут двух мальчиков, ушедших ловить рыбу, но пропавших уже на несколько часов. Они с надеждой спрашивают, не видел ли я ребят, и со слезами умоляют дать им совет.

Я пытаюсь вспомнить – но нет, мальчиков я не видел. Женщины уходят растерянные, я тоже огорчен слезами матери. Но тут, перетаскивая «Роб Рой» через сложное место среди камней, все-таки вспоминаю, что видел двоих мальчишек! Бегу по полю вслед за встревоженной мамой и заверяю, что час назад дети были в безопасности; с ними был, видимо, слуга, увлекшийся рыбалкой. Непоседам надоело это занятие, и они играли на берегу с козой.

Теперь мать плакала от радости, что было весьма трогательно и напомнило школьные годы, когда бездумная детская игра так часто вызывала тревогу в материнском сердце.

Таковы бывают речные события и чудеса; возможно, и пустяки, но всегда новые и более занимательные, чем на пыльной дороге или в шумном поезде.

Пройдя пару запруд, мы скользили по медленному потоку, пока не наступил вечер. Давно видневшиеся на горизонте шпили собора св. Николая, постоянно двигались из стороны в сторону, но не приближались – так сильно петляла река.

Я греб в своем лучшем темпе, но уже начало темнеть. Тут я догнал лодку с двумя юношами, впервые встретив французов, занятых греблей ради тренировки. Они не могли угнаться за «Роб Роем», и мы оставили их бесславно сидящими на мели у берега; выбраться из лодки и подтолкнуть ее они поленились.

Вскоре после этого я подошел к плотине около пятнадцати футов в высоту, самой большой из всех, с которыми пришлось сталкиваться. Я лишь вздохнул, когда стало очевидно, что нет спасения от забот, связанных с обносом, и это под конец долгого дня. Перетаскивание лодки через плотину в темноте потребовало времени и усилий; но дальше наше положение стало еще хуже: я попал в лабиринт отмелей, а увидеть проход было уже невозможно. Когда я останавливался передохнуть, вокруг была только темнота, тишина и никакого движения – даже течение тут не чувствовалось.

В конце концов пришлось идти вброд и тащить лодку, прыгая и ковыляя по лужам почти полмили, пока, наконец, вахтенный не закричал: «Мост и дом с подветра по носу!» и раздались радостные возгласы экипажа. Все это изложено в паре фраз, но на самом деле заняло целый час труда. Поскольку не было течения, не было и опасности, было только утомительно, мокро, темно и неудобно. Тем не менее я все время пел и насвистывал. Добравшись до моста, я был уверен, что здесь город, но тут последовала сцена, почти как в Гегглингене на Дунае.

Я вытащил лодку на берег и, весь мокрый, вскарабкался к дому наверху и разбудил его обитателей. Окно открылось, и появилась достойная пара в ночных рубашках со свечой в руках, чтобы осмотреть незваного гостя. Картина была самой комичной. Мужчина спросил: «Что за фарс?» Едва ли он мог ожидать, что путешественник из Англии прибудет сюда в такой час. Но вскоре он помог мне отнести лодку к ресторанчику, где выпивали с дюжину человек. Они вышли с фонарями, чтобы посмотреть, но не помогли одинокому капитану.

Свободных мест тут не было, так что пришлось нести лодку по темным улицам к другому трактиру, где меня в таком же стиле приветствовала еще одна кучка пьяниц. Мы поставили «Роб Рой» в саду. Достойный муж, покинувший супругу, чтобы помочь нести мою мокрую лодку, всю скользкую от грязи, был очень доволен пятифранковой монетой, которая была наименьшим из того, что он заслуживал.

На следующее утро при свете дня я осмотрел место вчерашнего приключения. Забавно было прослеживать протоки, по которым мы пробирались в темноте.

Здесь я встретил французского джентльмена веселого и приятного нрава, который оплакивал свою участь руководителя большой фабрики в провинции, вместо того чтобы обитать в радостном, легкомысленном, блестящем Париже, где, по его словам, он часто целыми сутками не попадал в постель, проводя ночь за ночью на балах, в театрах и званых ужинах. Он любезно пригласил меня посмотреть большие солеварни, которые отправляют очищенную соль по всей Европе.

Каменная соль поднимается из глубокой шахты в виде блоков, подобных каменному углю, вытесанных из нижних слоев, пронизанных длинными и высокими галереями. Затем соль покрывается в баках водой, которая насыщается и направляется в плоские испарительные котлы, где вода испаряется жаром больших печей, а соль появляется массой, похожей на снежный сугроб.

Соль, продаваемую на вес, они предусмотрительно снова увлажняют, а в сорта, продаваемые по меркам, ловко направляют кривые кристаллы, чтобы они занимали как можно больше места!

Здесь нашелся канал, а так как река была такой мелкой, дальше мы поплыли по нему при сильном попутном ветре с хорошей скоростью. Здесь имелось движение было и всего несколько шлюзов, так что было не скучно. У меня снова стали требовать пропуск, смотритель серьезно смотрел на нарушение правил. Поскольку пропуска не было, я показал ему потрепанный альбом с рисунками, и тут он сдался. Не мог же он, посмеявшись над карикатурами виновника, сурово приговорить его к наказанию?

Удивительно, как несколько штрихов рисунка радуют деревенских жителей. Иногда я делал надоедливому зрителю небольшой набросок, чтобы от него избавиться: он обязательно уносил его, чтобы показать соседям на своей улице, а тем временем я спокойно собирался и уплывал. Однажды я сделал для маленькой девочки портрет ее братца, а наутро она пришла с матерью и принесла довольно скомканный рисунок. Мать сказала, что ребенок всю ночь не выпускал его из рук.