Текст книги "1000 миль на байдарке «Роб Рой». По рекам и озерам Европы"

Глава VII

Туман. Чудесные картины. Маленькие солдаты. Билет для лодки. О еде и гостиницах. Цюрихское озеро. Кринолин. Зеваки. Цугское озеро. Швейцарская стрельба. Английские рыболовы. Разговорники.

Утром произошла любопытная перемена: все вокруг закрыл густой белый тумане. Воистину, следовало получить новый опыт, и мы поспешили выйти в эту молочную атмосферу. Похоже, что мы прошли под мостом; по крайней мере, обычные возгласы звучали откуда-то сверху. Туман был таким же густым, как наши лучшие ноябрьские туманы в Чешире. Иногда я не мог видеть нос своей лодки, находившийся всего в нескольких футах от моего собственного носа.

Совершенно ново было плыть, ничего не видя – эмоции это приключение давало самые живые. Только фантазия имела полную волю, и картины, которые она рисовала, были живы и полны красок. Как говорят философы, наши впечатления от внешнего мира суть только картины, и почему бы тогда не насладиться движением в тумане, перелистывая хороший альбом в собственной голове?

Слышались и какие-то звуки, словно исходившие от ведьм и фей, хотя, возможно, их источником были прозаические прачки на берегу. Я выразительно обращался к этой невидимой компании в прозе, и в стихах, и впечатление время от времени усиливалась тем, что лодка втыкалась в берег.

Рассеивание тумана – одно из самых впечатляющих явлений природы. Каждый путешественник наслаждался быстрым или постепенным разрывом туманной завесы в горах или на болоте, но здесь туман слабел на живописной реке.

Я хотел бы описать это, но не могу. Словно серия картин Тернера, то справа, то слева, то высоко над головой появлялись ветви деревьев, небо, стены замка; освещалось на мгновение и снова скрывалось в тумане. Можно было только представить себе весь контекст пейзажа, а когда еще один проблеск открывал его – обнаружить, что был совершенно неправ. Наконец туман совсем рассеялся, и солнце отомстило лишним горячим лучом за баловство со своим светом.

Берега Рейна здесь обрываются в воду, но дальше пологие, с красивыми лугами, виноградниками и лесами. Я впитываю пейзажи с жадным восхищением, да ведь любой пейзаж хорош, когда смотришь на него в хорошем настроении, плывя на лодке.

Вскоре леса сгустились, за ними поднялись горы, а течение становилось все быстрее. Разбросанные по холмам дома приблизились и все больше походили на пригород. Наконец, за широким поворотом открылся Шаффхаузен, а шум воды предупредил, что впереди порог. Требовалась некоторая осторожность, но ничего сложного тут не было. Там, где ходят даже пароходы, на байдарке пройти легко.

Спустившись к мосту, я увидел гостиницу «Goldenen Schiff», и я решил покровительствовать ей из-за ее названия и потому, что на соседней стене висело огромное изображение шотландца в полном костюме горца. Более того, своеобразная клетчатая ткань его килта указывала на то, что есть еще некий клан, который нам в Шотландии пока неизвестен.

Здесь я дал жителям города новый повод для удивления. Когда по прибытии меня спросил, откуда я, и я ответил, что из Англии, они не могли понять, почему же моя лодка появилась, судя по всему, со стороны Германии.

Звуки барабанов и оркестра вскоре привели меня к отряду мальчишек около 200 человек, в полном обмундировании и с настоящими ружьями. Командовали ими очень воинственные на вид мальчики-офицеры, которые между словами команд жевали яблоки и корчили рожи восьмилетним сорванцам, тщетно пытавшимся делать длинные шаги своими короткими ногами.

Это была какая-то военная подготовка. Вместо сигнальных труб команды подавались маленькими козьими рожками. Такие рожки используют и на железных дорогах, их звук очень чистый и слышен издалека. И у нас неплохо было бы завести подобные тренировки для молодежи.

Оставалось всего три мили до смотровой площадки, построенной над Рейнским водопадом. Знаменитый водопад выглядел гораздо лучше, чем я его помнил, когда был здесь 12 лет назад. Приятно, но необычно, что второе посещение знакомого места оказалось более впечатляющим, чем первое. Ночью реку великолепно освещали бенгальские огни разных цветов, и казалось, огонь рушится вниз вместе с вечным пенным потоком вод. Волшебное зрелище хорошо видно с балкона отеля путешественникам из разных стран. С одной стороны от меня стоял русский, а с другой бразилец.

На следующий день я отправился на вокзал и, заведя острый нос «Роб Роя» в окно багажной конторы, попросил лодочный билет. Клерк ничуть не удивился, так как понял, что я англичанин, а от англичан можно ждать чего угодно.

А вот носильщики, проводники и машинисты долго что-то обсуждали, прежде чем байдарку благополучно уложили в вагон. Время от времени я навещал там «Роб Роя» для компании и чтобы убедиться, что остроугольные, окованные железом сундуки американских туристов его не продырявят. Нельзя было без некоторой тревоги видеть на платформе ожидающие погрузки в тот же вагон неуклюжие бочонки, корзины для рыбы, железные прутья, какие-то ящики. В багажный вагон на каждой остановке грубо заталкиваются и выгребаются из него всевозможные тюки, ящики и прочие неуклюжие грузы.

Тот, кто не испытывает симпатии к предметам, связанным с нашими радостями или страданиями узами интереса, может назвать симпатию к лодке и заботу о ней своего рода фетишизмом. Но другие поймут, как с каждым днем я все больше ощущал дружбу со своей лодкой. Ее сильные стороны становились тем лучше известны, чем более они были испытаны; слабые стороны хрупкой путешественницы тоже были более очевидны. Желание доставить лодку в целости и сохранности в Англию особенно возросло, когда мы повернули домой.

Стоимость отправки лодки в Цюрих была 2—3 шиллинга, меньше, чем между вокзалами и гостиницами. Итак, мы выбрали добрую старую железную дорогу и помчались по тоннелям среди швейцарских гор вместе со швейцарскими туристами, для которых возводятся швейцарские отели – огромные сооружения, управляемые так, чтобы кормить странствующего англичанина гомеопатическими порциями, обескровив при этом его кошелек.

Позвольте мне снова поговорить о еде. Да, это мирская тема и, несомненно, относящаяся к грубым материям. Но когда путешественнику приходится передвигать себя и свой багаж с помощью собственных мускулов – карабкаясь, или гребя, или подхлестывая мула, пища телесная для него немаловажна. И если вы хотите хорошо и сытно жить в поездке по Швейцарии и Германии, останавливайтесь в немецких гостиницах и избегайте больших швейцарских отелей, построенных около каждой смотровой площадки специально для туристов.

Вот с поезда или парохода прибывает омнибус и сбрасывает в руки хозяина отеля очередных жертв. Папа и мама, три дочери и служанка: ну, конечно, о них позаботятся. Вот еще одна робкая дама с альпенштоком, длинной белой тростью, которую люди получают, приехав в Швейцарию, и с которой не знают, что делать. Затем появляется дюжина новоиспеченных лондонцев. Все они, и мужчины и женщины, так скромны и боятся сами себя, что хозяин отеля делает с каждым, что хочет.

Со мной нет ни гида, ни жены, ни тяжелого багажа, ни юных барышень. Но я тоже захожу и осмеливаюсь заказать котлету и картошку. Через полчаса приносят две отбивные и шпинат, по одному кусочку, холодные. Прошу фруктов, и мне дают несколько груш, которые надо резать ножом, и крошечную гроздь винограда – признаю, хорошего. Плачу 2 шиллинга.

На следующий день, отплыв три мили вниз по озеру, я зашел во второсортную немецкую гостиницу и сделал такой же заказ: котлету, картошку и фрукты. На этот раз мне принесли две сочные котлеты из телятины с великолепным картофелем и знаменитыми горячими тарелками, а также корзину фруктов с изящно уложенными большими гроздьями винограда, персиками, истекающими соком грушами, спелыми яблоками и розовыми сливами. За все это я плачу шиллинг и 6 пенсов. Секрет в том, что немцы не будут платить по дорогим ценам, на которые англичане боятся роптать, и не будут мириться с неважной едой, от которой англичане боятся отказаться.

Можно ли обвинять владельцев отелей в таком ведении дел? Они пытаются заработать как можно больше денег, а ведь большинство людей, которые «делают деньги», стараются действовать таким же образом.

В сумерках «Роб Рой» вышел на Цюрихское озеро, такое прекрасное вечером, прохладное и спокойное, с красивыми деревнями, отражение которых было словно нарисовано на воде, с доносившимся откуда-то мягким пением и медленной музыкой, плывущей в воздухе. Луна смотрела вниз, и снега серебрились на гребнях далеких гор.

Когда я причалил, лодку поставили в лодочный сарай, где она должна была быть в безопасности. Это был единственный раз, когда нашелся эллинг, и единственный раз, когда с лодкой плохо обращались. Хотя управляющий казался солидным и честным парнем, на следующее утро я увидел, что байдарка печально перевернута и залита водой, сиденье отброшено и плавает снаружи, обшивка повреждена, паруса развязаны, а священное весло осквернено неуклюжими руками. Человек, допустивший это, не скоро забудет полученную им вместе с половиной франка англо-германо-французскую расплату, а я не забуду в будущем соблюдать проверенную временем практику – переносить лодку в гостиницу.

Еще один полученный здесь урок состоял в том, что отправка багажа на пароходе доставляет гораздо больше беспокойства и хлопот, чем удобства. Гораздо лучше и легче всегда везти багаж на своей лодке.

Существенная часть прелести плавания по озеру на следующий день заключалась в моей независимости от любых договоренностей и отсутствии необходимости «быть здесь к десяти часам» или «спать ночью в таком-то месте». Я мог скользить вместе с ветром и позавтракать этой деревне; или перейти к вон тому пляжу, чтобы искупаться; или грести вокруг этой бухты, а пообедать на другом берегу озера, или где-нибудь еще на берегу, или в самой лодке – как мне будет угодно. Я снова чувствовал себя так, как должен чувствовать себя на воле пес, у которого нет ошейника, а есть только собственная шубка, которая всегда ему подходит и всегда хороша.

Насытившись плаванием, я остановился на отдых в Хоргене, к великому удовольствию всех здешних мальчишек. Как они прыгали вокруг «Роб Роя» и кричали от радости юных сердец, взволнованных новым зрелищем! Одним из удовольствий путешествия были такие часы радости для юного населения каждого городка или деревни. Когда я думаю о прошедших днях этого путешествия, то вижу тысячи детских лиц, пухленьких или худощавых, но всегда счастливых. Еще больше обрадовались юные зрители, когда лодку уложили в телегу, возница встал рядом, а капитан бодро зашагал позади.

Появились и их матери, улыбавшиеся спектаклю. Кое-кто из дам попросился отправиться на лодке в Англию, на что я всегда давал один ответ: «Увы, маловато места для кринолина». Только один раз последовало возражение, что это обширное расширение будет охотно оставлено дома; в другой раз (во Франции) мне ответили: «Мы люди бедные, кринолинов не носим!».

В каждой группе зрителей любопытство принимало несколько типичных форм. Одни рассматривали байдарку, не задавая вопросов; другие, наоборот, расспрашивали, не пытаясь ничего изучить самостоятельно. Кто-то приподнимал «Роб Роя», чтобы почувствовать вес; другие водили руками по гладкой палубе из полированного кедра; третьи заглядывали под днище, проверяя, нет ли там киля, или сгибали веревку, чтобы почувствовать, насколько она гибкая. Когда я позволял, брали весло и говорили: «Какое легкое!». Более серьезные вопрошатели измеряли размеры лодки, постукивали костяшками пальцев по бортам, тщательно осматривали медные гвоздики и делали зарисовки. Дамы в первую очередь старались нежно коснуться шелкового флага, уже потрепанного и потускневшего.

Если не обращать свою душу и разум к более возвышенным предметам, скоротать полуденные часы можно в подобной чарующей атмосфере, наполненной приятными мелочами. Можно просто существовать, дышать, смотреть и слушать.

Озера Цюрихское и Цугское находятся недалеко друг от друга. Часа за три спокойной ходьбы по дороге можно пройти от одного к другому по дороге через лес. Я прошел этот путь с двенадцати до трех часов дня, в самую жару и пыль, и, конечно, снова захотелось на воду. По карте можно было предположить, что часть пути можно пройти на веслах по реке, впадающей в Цугское озеро, но карта ничего не говорит о пригодности ручьев для лодки. Извивающаяся на бумаге черная линия одинакова для всех рек. Трактирщики и кучера мало чем могут помочь: их дело на дороге, и у них нет причин изучать, как ведет себя соседняя речушка.

Нанятый кучер явно гордился своей необычной работой – перевозкой лодки под английским флагом, и давал краткий отчет о ней каждому встречному приятелю, без сомнения, безбожно преувеличенный, но всегда с удовольствием принимаемый слушателем. Он огорчился тем, что я остановил его, не доезжая города Цуг (заплатив 13 франков), но я хотел спустить лодку на воду незамеченным. Усталость от пешего перехода еще не прошла, а сладкий покой лучше всего было получить, плавая в лодке по озеру.

Но скрыться от горожан, желающих лицезреть «судно из Англии в телеге», не удалось. Мы отнесли лодку за гряду камней, но зрители взобрались на них и встали вокруг. Я сел в угрюмом молчании – и они уселись в терпеливом ожидании. Тогда я перевернул лодку днищем вверх и начал промазывать шов между досками красной шпаклевкой. Они смотрели, пока это не было сделано, и я снова начал тот же самый шов, сказав, что все швы должны быть выровнены таким же образом.

Кое-кто отправился восвояси, бормоча о моей медлительности, но другие тотчас же заняли освободившиеся места в партере. Продолжать в том же духе показалось мне недружелюбным, и, поскольку уже стало прохладнее, я столкнул лодку в озеро, погрузил свой багаж, произнес по-английски обычную речь и закончил ее прощальным «Аdieu!»2121
  Такое прощание, как и другие выразительные французские слова, часто используют и в Швейцарии, и в Германии.


[Закрыть].

Когда в руках снова оказалось весло, нежная журчащая вода придала новые силы и доставила новое удовольствие. Неужели, ощутив это плавное и вольное движение, кто-то захочет снова путешествовать пешком по суше?

Цугское озеро невелико, горы возвышаются над ним только с одной стороны, зато по берегам поднимаются гряды живописных холмов с деревнями и городками. Воздержусь от словесного описания: эти виды хорошо известны, открытки с ними можно приобрести любом магазинчике. Слова мало что могут рассказать о том, что видишь и чувствуешь, в восторге глядя на чудесную картину с заснеженным хребтом.

На озере я посетил стрелковый лагерь, где швейцарцы стреляли из мелкокалиберных ружей, используя всевозможные приспособления: линзы, крючки и ремни для рук и т. п. Они весьма искусны, но само оружие похоже на игрушечное. Оно в одном шаге от арбалетов, которые можно увидеть на состязаниях в Бельгии и Франции, где стреляют в прикрепленные на шестах чучела тараканов, и, так и не попав в них, отправляются пить пиво.

Швейцарцы хорошие стрелки и храбрецы – горе тому, кто захочет их завоевать. Но стрельба из винтовки через окно на дистанцию двести ярдов в самом деле кажется ребячеством по сравнению с военной практикой на Уимблдоне, где на открытой пустоши, под солнцем или градом, дородный йоркширец встречается со стойким шотландцем, и даже в бурю они посылают тяжелые смертоносные пули на тысячу ярдов.

Оставив стрелков, я поплыл к городу, высматривая гостиницу получше. Из Цуга вышли несколько лодок, чтобы осмотреть появившегося незнакомца. Они ходили вокруг, вероятно, с критическими мыслями. Так местные собаки медленно расхаживают по кругу вокруг новоприбывшей с другой улицы дворняги, к тому же непонятной породы. Все лодки были больше моей, большинство ярко раскрашены, а вот весла у них были очень неуклюжие.

Любезный француз на одной из лодок тут же рассказал все новости Цуга, задал множество вопросов и посоветовал, как ловить в озере рыбу. Он указал лучшую гостиницу, и эскадра во главе с «Роб Роем» двинулась к пристани. Любезная хозяйка заперла мою лодку в каретном сарае и предложила мне ключ от замка, чтобы я мог ее проверять. В холле оказалась дружеская компания англичан из Лондона, и я почувствовал, что одинокие скитания среди иностранцев подошли к концу: здесь уже был заметен летний поток туристов из Англии.

Ранним утром следующего дня горные склоны были покрыты туманом, но пелена быстро стала сворачиваться в фестоны, как на занавесках. Я обогнул красивые виллы на берегу и остановился среди яблонь, чтобы поставить паруса. Это удобнее делать не на плаву, а когда лодка вытащена на берег. Но при необходимости после практики я мог не только поставить мачту и поднять паруса «в море», но даже встать и переодеться, или привязать флаг на мачте, или осмотреть трудный фарватер, пока лодка качалась на волнах2222
  Это намного увеличивает обзор и позволяет, например, сразу увидеть весь уступ скалы под водой. Дело стоит того, чтобы одну-другую неделю потренироваться держать равновесие.


[Закрыть].

Плавание по швейцарским озерам – настоящая награда за то, что вы долго везли мачту и паруса без дела. Да, иногда паруса казались мне лишним грузом, но это бывало лишь если их невозможно было использовать. Когда же паруса снова несли нас вперед, я испытывал большое удовлетворение от того, что на лодке имеется парусное вооружение.

При слабом ветре не нужно всегда сидеть, как это необходимо при гребле. Подгоняемый ветром, ты можешь полулежать или лежать, ставить ноги как угодно и где угодно, хоть в воду; вершина паруса становится тенью между солнцем и твоими глазами, рябь весело звенит на носу, и волны плавно бурлят у кормы. На ходу под парусами вершины холмов кажутся еще величественнее, ибо вы видите, как они возвышаются вдали по сравнению с «высокой» мачтой, а черные скалы на берегу кажутся еще чернее по контрасту с парусом.

Совершив круиз по Цугзее и убедившись, что осмотрено все что можно, мы подошли к Имину. В этом маленьком местечке всего из нескольких домов мальчишки оказались озорными и назойливыми, как комары; лодку пришлось убрать с глаз долой в конюшню и запереть.

Здесь ждали пароход трое англичан, приехавших в Швейцарию рыбачить. По моему опыту, рыбная ловля и путешествие совершенно несовместимы друг с другом, если только одно из этих занятий не служит для занятия времени, когда вы не можете заниматься основным. Вспоминаю, как однажды в городке Воссеванген в Норвегии, когда нам пришлось несколько часов ждать лошадей, было чрезвычайно весело поймать трех форелей с помощью булавки вместо крючка, прикрепленного к плети двуколки, в то время как спутник по путешествию от безделья палил из пистолета в мою шотландскую пилотку гленгарри на камне.

Настоящий рыбак ловит рыбу ради рыбалки, а вовсе не ради рыбы. Он может быть доволен, даже если ничего не поймает, хотя, конечно, приятнее принести полную корзину и похвастать перед друзьями.

Если вы специально сделаете остановку, чтобы порыбачить, и при этом ничего не поймаете, будет жаль потерянного дня, за который вы могли бы продвинуться дальше на своем пути и увидеть что-то новое. Не лучше, если случится поймать одну-две рыбы: как же покинуть такое славное местечко, где можно наловить побольше! Первые десять миль после отплытия, вместо того, чтобы радоваться тому, что творится вокруг, вы будете вспоминать о покинутом местечке и поклевках. Но хуже всего, если рыба клюет и срывается. Остается только печально признать поражение, свернуть снасть и угрюмо отправиться дальше.

Что касается трех рыболовов, встреченных в Имине, до парохода у них было ровно двадцать минут, и они не хотели терять ни одной. Через пять минут они позавтракали, в следующие три минуты приготовили удочки, поспешно вышли через сад на берег и приступили к ловле, как будто рыба тоже должна была поторопиться, чтобы ее поймали. Жаркое солнце опаляло лысину одного из азартных рыболовов, не успевшего даже надеть шляпу.

У другого леска запуталась в кустах, и он на время выбыл из строя. Третий был своего рода застрельщиком, он бегал с советами и указывал на стайки пескарей, резвившихся повсюду, кроме тех мест, где стояли его товарищи. И они все-таки выудили несколько чудовищ глубин, то есть парочку самых ленивых представителей пескариного племени, пропустивших надлежащее время завтрака.

Нет, как бы я ни был увлечен ужением, вряд ли мог бы получить удовольствие от такой рыбалки.

Довольно занятно встретить в путешествии за границей соотечественников и воспринимать их с некоторой отстраненностью, чувствуя отличия между вами. Если вы сможете хотя бы на день попытаться стать в своих мыслях швейцарцем или парижанином и посмотреть на британцев так, как их видят иностранцы, это становится еще более любопытным. Я не буду пытаться анализировать отдельные атомы потока с наших островов, который каждый год затопляет континент. Это уже сделано английскими туристами, которые публиковали свои более или менее юмористические и часто весьма критические заметки.

Существует некая мода относить три четверти пестрой компании англичан к одной из трех категорий: к снобам, расточителям или зеленым новичкам. Смиренным, но твердым голосом я протестую против этой несправедливости. Не могу отделаться от мысли, что большая часть критики, высказанной путешественниками в адрес своих товарищей, является завуалированным способом показать свое превосходство, о чем авторы постеснялись сказать прямо.

Но иногда встречаются действительно своеобразные экземпляры. Например, один джентльмен спросил меня: «Не кажется ли вам, что было бы удобнее иметь при себе слугу, чтобы присматривать за вашим багажом и вещами?» Мой ответ был, думаю, самым очевидным: «Удобнее? Не для меня, если он будет сидеть в лодке, и не для него, если ему придется бежать по берегу».

Другой англичанин уже дома совершенно серьезно спросил меня о путешествии: «Разве это не пустая трата времени?» Когда я спросил, как он провел свой отпуск, он сказал: «О, я провел его в Брайтоне!»

Возвращаясь к теме общения, замечу, что издаваемые для облегчения беседы путешественника на иностранных языках разговорники непрактичны и почти бесполезны. Эти маленькие книжки с их двойными столбцами слов и фраз на том или ином языке и примером «вежливого письма» навязывают вам слова, которые никогда не понадобятся; в то время как то, что вы хотели бы сказать на чужом языке, или вовсе отсутствует, или тщательно закопано среди разговоров о ботанике, драгоценных камнях и философии.

Конечно, краткий и хороший разговорник очень нужен. У меня был англо-немецкий, и, чтобы не возить в моей более чем скромной «корабельной библиотеке» лишний вес, я тщательно пометил и вырезал из него все страницы, которые никак не могли понадобиться в пути. Результат был поразителен: книжечка стала прискорбно тонкой, несколько оставшихся от нее страниц представляли собой лишь жалкие косточки исходного пухлого тома.

Еще один недостаток этих книг состоит в том, что наполовину они состоят из примеров того, что говорит вам, несчастному туристу, воображаемый болтливый иностранец, причем обычно это длинные фразы, а то и целая речь.

Когда с вами разговаривает реальный человек, он произносит какие-то другие слова, а вовсе не фразы из разговорника. Очевидно, здесь нужен просто словарь, а разговорник поможет передать то, что вы хотите сказать ему.

По-моему, разговорник для основных языков мог бы быть построен на следующей основе.

Во-первых, возьмем выражение I want… – я хочу… и затем ряд предметов, наиболее частых в разговорах о путешествиях, расположив их в алфавитном порядке вместе с их иностранными эквивалентами.

Далее поместим запрос Will you… – Вы (сделаете) …, а за ним список действий, обычно требуемых путешественниками.

Затем нужен вопрос Does the… (произойдет ли что-то) с колонкой событий, состоящей из существительного, глагола и предлога, например:

coach stop at… – омнибус остановится в…

road lead to… – дорога приведет к…

steamer start from… — пароход отправится из…

И, наконец, дайте нам исчерпывающий алфавитный список прилагательных, которые, вероятно, будут использоваться. Еще пара страниц наречий и числительных, и можно уместить в такой разговорник первичное общение с иностранцем.

Что касается разговоров о политике, искусстве или о пейзажах – они практически невозможны, пока вы не выучите язык, а не только самые необходимые слова.

Закончим проповедь о языках и разговорах: пришло время снова отправиться в путь.