Текст книги "1000 миль на байдарке «Роб Рой». По рекам и озерам Европы"

Глава VI

Сон и пушки. Река Иллер. Ульм. Настоящий король. Боденское озеро. Швейцария. Язык жестов. Граница и синагога. Амелия. Полиглот.

Сильного дождя ночью так и не было; утро следующего дня было прекрасным. Оказалось, я ночевал в деревне Гегглинген1616
  Окончание названий населенных мест ~ingen здесь очень частое. Мы миновали Донауэшинген, Гайзинген, Меринген, Туттлинген, Фридинген, Зигмаринген, Ридлинген, Эхинген, Дишинген и Гегглинген. У нас в Англии встречается окончание ~ing: Dorking, Kettering и т. д.


[Закрыть] всего в девяти милях от Ульма.

Действительно, вскоре показалась высокая башня собора Ульма, но я увидел ее без особого удовольствия, так как здесь плавание по Дунаю должно была закончиться. В моем дневнике неделя на Дунае отмечена как одна из самых приятных недель в жизни: здесь меня радовали «пейзажи, здоровье, погода, упражнения и приключения».

Я выбрался на берег в задумчивом настроении и прилег на теплую мшистую землю в саду, чтобы отдохнуть и помечтать, но скоро меня разбудил грохот пушек, а потом и пехотной стрельбы. Высота вокруг была усеяна рядами солдат в синих мундирах и с блестящими штыками, то и дело появлялись круглые, похожие на вату клубы дыма от выстрелов орудий, и только потом раздавался звук. Это был смотр войск и представление – атака на форт, возвышающийся над холмом, рядом с полем битвы многолетней давности. Когда-то люди сражались здесь в пылу и ярости, пусть же теперь покоятся с миром.

Вернитесь, мои мысли, к реке у моих ног.

Я был вместе с рекой с самого ее рождения в Шварцвальде. Следовал за ней направо и налево, когда она делала свои зигзагообразные повороты, как ребенок, который учится ходить, а потом то бежала, то кружила, как гуляющий мальчишка.

Затем Дунай вырос, напитался на равнинах, а я все еще был его спутником, когда он набирался сил юности, мчась по скалам и прыгая через леса. Наконец, его мощный поток стал сильнее, чем моя сила. В Ульме я нашел Дунай благородной рекой, ровной и быстрой, словно в цветущем возрасте; но его романтика ушла. Как и на других больших реках, здесь были и лодки, и навигация, и мосты, и железные дороги. Я отпустил Дунай течь дальше, чтобы его широкая грудь принимала целые флотилии, и, наконец, огромным великаном он нырнул в Черное море.

В Ульме я уже бывал в предыдущем путешествии, так что не был в настроении снова осматривать достопримечательности, да и нет нужды рассказывать о них здесь, поскольку нас теперь интересует путешествие по рекам и озерам. Если вы хотите получить сведения, подобные следующим: «Ульм, старинный город на 48° широты, на двух холмах на берегах Дуная, собор, насел. 9763» – вы найдете все это в путеводителях. Я останавливаюсь и еще раз смотрю в воду.

Река здесь какая-то бесцветная и мутная; как говорят шотландцы, drʌmlɪ. По-видимому, виноват в этом Иллер, река, которая берет начало в Тироле и впадает в Дунай немного выше города. Вода в Иллере мутная, он течет по известнякам. Берега этой реки изрыты и покрыты причудливыми сломанными корнями и корявыми деревьями, упавшими и лежащими в воде. Несомненно, во время половодья и темными зимними ночами там кипит и бурлит настоящий потоп.

По Дунаю здесь уже ходят огромных размеров примитивные баржи. Они плоскодонные, с вздернутыми штевнями и крытым домиком посередине. Мюррей хорошо говорит об этих баржах, что они «деревянные сараи на плоских лотках». Такие баржи могут служить образцом для мальчишек, делающих игрушечный Ноев ковчег.

В 1839 году здесь пробовали пустить пароход, но он сел на мель, и от дальнейших попыток отказались. Сейчас пароходы ходят ниже Донауверта, откуда можно спуститься к Черному морю. Ниже Вены по Дунаю курсируют быстроходные и хорошо оборудованные суда.

В Ульме появляются плоты, но думаю, что лес для них поступает по Иллеру, так как я не заметил никаких бревен, спускающихся по верхнему течению Дуная. В городе устроены специальные места для стирки. Это довольно большие плавучие сооружения с навесами, под которыми можно увидеть ряд в полсотни женщин, преклонивших колени или склонившихся над низким фальшбортом и безжалостно шлепающих по воде рубашками и бельем.

Я направился прямо к этим дамам и спросил, где лучше вытащить «Роб Рой» на крутой берег и далеко ли до железной дороги. Старшая в команде прачек матрона любезно позвала человека с ручной тележкой для лодки, а остальные, узнав, что к ним приплыл англичанин, принялась громко обсуждать новость, хлопая и шлепая по несчастному полотну с дополнительным усердием.

На этот раз вокзальная суета была только наполовину связана с погрузкой байдарки; другая половина предназначалась королю Вюртембергскому, который садился в специальный поезд, чтобы отправиться в свой дворец во Фридрихсхафене.

Смотрите-ка, я только что выбрался из маленькой деревушки Гегглинген и речных коряг, и оказался рядом с королевской семьей! Надо сказать, что король выглядел не очень величественным, но зато решительным и жестким. Как я слышал, изданным недавно приказом он повелел часовым салютовать даже пустым королевским каретам, что довольно забавно.

Здесь я купил газету и мог узнать новости. Пока я бродил двенадцать дней по волнам, лесам и холмам, местные жители пытались узнать новости у меня. Всех интересовала прокладка телеграфного кабеля в Америку пароходом «Грейт-Истерн» и несчастный случай на леднике Маттерхорна, причем люди смутно соединяли эти события, словно обрыв кабеля мог быть как-то связан с гибелью альпинистов.

Пока я читал газету, «Роб Рой» ехал за три шиллинга в багажном вагоне, терпеливо покорившись тому, что на его благородную полированную физиономию наклеили бирку с номером. Поезд вез нас на юг, во Фредриксхафен.

Этот город – оживленный порт, расположенный на северной стороне Боденского озера1717
  Мак-Грегор употребляет более старое название – озеро Констанц, по расположенному на берегу немецкому городу. Прим. перев.


[Закрыть]. Отсюда открывается очаровательный вид; стоит остановиться, чтобы насладиться им. Несправедливо было бы отнестись к Фредриксхафену, как к городу-на-полчаса, которые можно провести в нем, ожидая направляющийся в Швейцарию пароход.

Я наметил здесь воскресный отдых (хотите путешествовать далеко и быстро – отдыхайте каждое воскресенье), а так как гостиница находилась между озером и вокзалом, лучшего места для остановки с лодкой было не найти.

Мы подняли лодку наверх, на чердак, где «Роб Рой» мог храниться в целости и сохранности. Прачка гостиницы любезно починила мои паруса и прочие предметы гардероба, несколько потрепанного в суровые времена похода. На следующий день была служба в протестантской церкви, прекрасном здании, заполненном людьми в сопровождении причетника в ярком облачении.

Служба началась с пения «Утешения» Генделя. Пела женщина, но так хорошо и изысканно, что забылось, что эту торжественную мелодию обычно поет мужчина. Затем в алтаре вокруг распятия выстроился хор школьников, которые спели красивый гимн, а затем все собрание присоединилось к пению псалмов, со вкусом и набожностью. Молодой пастор произнес проповедь, после чего народ был распущен.

Послеобеденное время было подпорчено двумя шумными компаниями, явно решившими превзойти друг друга в громкости. Бедные посетители, хотевшие хоть раз в неделю посидеть в тишине! Я едва сбежал от гвалта в долгую прогулку вдоль озера, а вернувшись, увидел какого-то человека, купающегося при лунном свете, в то время как рядом с лодки запускались ракеты и всяческие фейерверки.

Но приятнее было смотреть зачарованными глазами на освещенный полной луной далекий снежный хребет и блеск ярких звезд, отражавшихся в зеркале озера.

Боденское озеро имеет 44 мили в длину и около 9 миль в ширину. Когда ранним утром спустили на воду «Роб Рой», на его глади не видно было ни малейшего колебания. Хорошо отдохнув умом, телом и душой, я горел желанием снова отправиться в путь, уже по Швейцарии, но теперь в такой новой манере. Вскоре мы оказались далеко от берега посередине озера, где берега кажутся одинаково близкими и далекими, и другая сторона, к которой вы стремитесь, кажется, нисколько не приближается по мере движения.

Я немного отдохнул на середине озера; здесь были новые ощущения. Красота повсюду вокруг, чувство полной свободы: ни русла, ни дороги, ни даже тропы нет на воде, и время не заставляет спешить. Одним взмахом весла я мог двинуться вправо или влево, был полностью волен держать курс куда хочу и выбирать, где мне остановиться.

Единственным звуком на озере был еле доносившийся издалека плеск гребных колес. Потом пароход приблизился, пассажиры приветствовали нас, их улыбки говорили о том, как славно мы выглядим. Немного поколебавшись, я решил, что лучше всего отправиться на швейцарскую сторону. Пройдя мимо нескольких деревень, выбрал маленькую гостиницу в уединенной бухте, пришвартовал лодку и заказал завтрак.

Хозяином и официантом в одном лице здесь был почтенный старик восьмидесяти шести лет, хозяин и слуга в одном лице. Чем старше я становлюсь сам, тем больше уважаю возраст.

Мы понемногу беседовали с ним все пять часов, пока я ел, читал, рисовал, любовался горными пейзажами. Тихое теплое солнце клонило в сон. Мирные и мечтательные часы отдыха сладки после тяжелого труда. Не все же преодолевать пороги и всяческие трудности, даже путешествуя на байдарке.

Рядом с гостиницей в старом замке находился женский приют для душевнобольных. Маленький флаг моей лодки привлек внимание, и обитательницам этого печального заведения разрешили выйти посмотреть. Было много улыбок удовольствия и много странных замечаний и жестов.

Выбравшись из группы столь необычных зрителей, я устроился под деревом и час или два занимался плотницкими работами (у меня на борту были кое-какие инструменты), исправляя повреждения лодки. Хотелось и еще немного украсить лодку, ведь в следующей части путешествия я ожидал встреч с другими англичанами.

Ни одна волна была не в силах подняться на воде под палящим зноем. Изредка звенел овечий колокольчик, но и то как-то устало, вяло и неровно. Паучок сплел свою паутину с моей мачты на дерево наверху, а рядом прыгали по камням трясогузки, посматривая на наполовину погруженную в воду лодку и на ее хозяина, лежащего на траве.

Отсюда мне было нетрудно добраться до города Констанц на берегу озера. Но там на нас с «Роб Роем» напал таможенник:

– Ваша лодка должна пройти досмотр.

– Очень хорошо, пожалуйста, осматривайте.

– Сейчас нет начальника, оставьте судно на таможне до завтрашнего утра.

На препирательства по этому поводу был потрачен целый час. Сначала я энергично протестовал против такой нелепости «в свободной Швейцарии», но, как оказалось, Констанц находится уже не в Швейцарии, а в Великом герцогстве Баденском. По-видимому, чиновники мало что могут сделать для демонстрации его величия, кроме как беспокоить путешественников. Наконец кто-то из жителей, устыдившись происходящего, возразил таможеннику и убедил его, по крайней мере, обыскать лодку и пропустить ее.

На досмотр ушло столько же времени, как если бы инспекции подвергся бриг водоизмещением 300 тонн. Когда он подошел осмотреть корму, я серьезно указал на круглое отверстие, прорезанное в перегородке ахтерпика якобы именно для этой цели. Он нагнулся и стал заглядывать в дырку; собравшаяся толпа притихла в ожидании. Увы, смотреть там было не на что, кроме темноты, качественной, очень темной темноты, ибо ничего другого там никогда и не было. Наконец, таможенник торжественно объявил, что судно «свободно», и лодку понесли в гостиницу.

Когда-то в этом городе закончил свой путь действительно великий человек – Ян Гус, благородный мученик за веру и правду. Здесь можно увидеть подлинную камеру, в которой он был заточен несколько сотен лет назад, а во время своего предыдущего визита в этот город я смотрел с башни в подзорную трубу на поле, где его сжигали на куче хвороста и откуда его великая душа вознеслась из пламени к небу.

 
Отмсти, Господь, за кровь святых, что ныне
Погребены среди Альпийских льдов.
Они хранили свет Господних слов
Когда другие камню, как святыне,
Бездумно кланялись.
 

Мильтон1818
  Джон Мильтон, сонет 18. Перевод Дмитрия Якубова.


[Закрыть]

Разве мысли о таких великих событиях не затмевают наши обычные хлопоты? Но мы не можем остаться тут размышлять; течение вод снова движет нами, так что позволим «Роб Рою» отправиться в путь по нашему старому другу, Рейну.

Пересечь тихое озеро после сплава по быстрому течению Дуная – это была перемена, а теперь предстояла еще одна перемена: выйти из озера в широкую реку, быстро и ровно текущую по оживленной местности. Рейн глубок, вода слегка голубая и достаточно прозрачная, чтобы разглядеть, что находится внизу. Галечное дно как будто летит навстречу, а деревенские церкви тихо кружатся на берегу. Стеклянная поверхность плавно текущей воды неподвижна, и кажется, что движется не река, а земля по берегам и все, что стоит на них.

Вот рыбаки, медленно растягивают свои сети, а вот на реке стоит мишень для тренировки стрелков.

Вскоре после выхода из Боденского озера Рейн внезапно сужается, но потом долина снова расширяется, пока не достигает мили или двух в ширину. Кое-где есть покрытые травой острова, и по воткнутым на отмелях вехам, дрожащим от напора воды, видно, что фарватер для пароходов очень сложный. А байдарка легко скользит по любому участку реки.

За каждым островком из высокого тростника стоит рыбацкая лодка, крепко держащаяся за два воткнутых в дно шеста. Когда рыбак расправляет свою сеть, он гребет веслом только с одной стороны и делает это весьма ловко. По течению плывут грубо сделанные баржи; в более глубоких местах они поворачиваются беспомощно или поднимают большие квадратные паруса, даже в мертвый штиль – может быть, для вида? Вид действительно очень живописный, так как паруса имеют два широкие полосы темно-синей ткани посередине. Но, без сомнений, заостренные латинские паруса на Женевском озере более изящны, чем люгерное вооружение. Особенно на двухмачтовых лодках, когда белые паруса гусиными крыльями плывут мимо вас под дуновением ветерка.

Вероятно, дно реки здесь очень неровное, так как вода иногда течет с большими водоворотами и странным бурлением, как если бы она кипела в котле, поднимаясь со дна вверх, снова вниз и опять кружась колесом, прежде чем устояться и течь дальше.

Поначалу кажется, что водовороты требуют особой осторожности, но они достаточно безобидны, так как вода глубока и только крутит лодку. Можно не обращать на это внимания, если только вы не идете под парусом. Но позаботьтесь о том, чтобы вас не застали врасплох. При пересечении водоворота не стоит противиться внезапному действию на нос лодки, выгребая против разворота. Лучше держаться так, как если бы помехи не было вовсе, и скоро поток повернет вас обратно.

У границ Швейцарии на немецком и французском языках говорят как служащие в отелях, так и некоторые местные жители, привыкшие вести дела с путешествующими иностранцами. Но на реке вы будете общаться не с официантами или торговцами, а с обычными прохожими или случайными бездельниками, среди которых мало полиглотов. Когда нет общего языка, постепенно обучаешься общему для всех языку жестов.

В любом месте, независимо от того, на каком диалекте там говорили, мне всегда легко удавалось «уговорить» таким образом одного-двух человек помочь нести каноэ. Происходило это примерно следующим образом.

Я вытаскивал лодку на берег, и, конечно, вскоре тут же собирался народ. Тем временем я приводил «Роб Рой» в порядок: убирал губкой воду, застегивал фартук люка. Затем, затянув свой пояс по-походному, я с доброй улыбкой оглядывался по сторонам и, выбрав подходящего мужчину, обращался к нему по-английски, подгоняя каждое действие к слову, так как я нахожу, что жесты более естественны, когда ты все время сопровождаешь их речью: «Ну вот, теперь, я думаю, раз ты насмотрелся и увидел все, что хотел, пора идти в гостиницу, отель, гестхаус. Вот! Да, ты! Только подними этот конец лодки, мягко, лянгсам! Хорошо, да, под мышку его, вот так, теперь топаем в лучшую гостиницу, гестхаус!

Сама собой складывалась целая процессия. Конечно, впереди были мальчишки, которые желали оказать услугу или сотворить какое-нибудь озорство; а пока что беспричинно танцевали вокруг и шныряли под байдаркой, как фавны вокруг Силена. Подошедшие женщины скромно держались поодаль, пока пройдет толпа. Старшие держались в более безопасных для движения пределах, где достоинство походки могло сочетаться с внимательным наблюдением.

В «разговоре» жестами, подобном приведенному выше, может помочь знание пары местных слов, скажем, одного существительного и одного наречие. Если вы произносите их ясно и употребляете правильно, в то время как все остальные слова говорите на своем языке, вас поймут гораздо лучше, чем в случае пантомимы или даже речи на совсем плохом немецком.

Если вы забыли (или вообще не имеете понятия) то самое единственное иностранное существительное, которое надо назвать, жестами все-таки можно кое-что передать, особенно общаясь с неглупыми людьми. Со мной происходили следующие случаи.

Однажды я ехал из Карфагена вдоль алжирского побережья, среди арабов. Мой проводник, туповатый кабил, явно вел меня мимо места, которое я хотел посетить и которое было должным образом занесено в список, когда я с ним договаривался.

Я никак не мог заставить его понять это, ведь мой арабский язык был крайне ограничен, да еще усвоен в Сирии с совсем другим произношением. Но однажды ночью меня позвали в шатер вождя, точнее в шалаш на верх цыганской телеги. Я объяснил ему знаками (говоря по-английски), что погонщик мулов везет меня мимо места, которое я хотел увидеть. Как я ни пытался произнести его название, он не мог меня понять. Это был Маскутайн, или «колдовская вода», чудесная вулканическая долина, полная кипящих ручьев и маленьких соляных выбросов.

Тогда даже для столь трудного случая был применен язык действий. Все время объясняя по-английски, ибо арабы любят словесное сопровождение, я сунул свою дымившуюся трубку в песок и набрал в руку воды. Он пристально смотрел, а а плеснул воды в трубку и дунул через нее, устроив «извержение». На второй раз черные глаза измаильтянина расширились, он хлопнул себя по лбу и вскочил. Можно было быть уверенным, что он сказал: «Теперь я понял!». Затем он растолкал храпевшего погонщика, прочел ему энергичную лекцию, и на следующий день мы были направлены в то самое место, которое я желал найти.

В некоторых случаях интернациональному общению очень помогают картинки (но не у арабов). Во время посещения ярмарки в Нижнем Новгороде, в центре России, я провел много часов на «китайской улице» и обнаружил, что общаться с китайцами очень трудно, даже жесты бесполезны. Но у них был какой-то красный воск вокруг чайных ящиков, а рядом с нами – белая стена. Я изобразил всю историю в картинках воском на стене, сопроводив ее лекцией на английском. Собралась аудитория из нескольких десятков китайцев, калмыков и других диковинных людей, и было похоже, что они меня поняли.

Итак, можно допустить, что, хорошо управляясь с веслом, языком жестов и немного с карандашным языком, вы будете в состоянии совершать далекие водные походы, не голодая и не оставаясь без крова. А заодно получите широкое поле для изучения характеров и сообразительности тех, кого встретите на своем пути.

Однако, пора вернуться с Волги обратно на Рейн.

Течение становится все мягче по мере того, как мы входим в Целлер-Зее или Унтер-Зее. Озеро, которое можно было бы назвать красивым, если бы наш вкус не был на некоторое время насыщен снежным хребтом на фоне видов Констанца. К сожалению, Боденскому озеру не хватает островов, а здесь их несколько, причем один остров очень большой.

Как раз перед нашим приездом император Франции1919
  Луи-Наполеон III, реставрировавший династию Бонапартов, в 1852 г. провозгласив себя императором. Прим. перев.


[Закрыть] провел два дня в своем замке на этом озере Без сомнения, он подождал бы еще неделю, если бы знал, что «Роб Рой» будет здесь с визитом.

Его Величество слыхал о нас, как видно из статьи в The Globe от 20 апреля: «Указом от 6 апреля 1866 года, изданным сегодня утром, Государственный министр учреждает особый комитет для организации специальной экспозиции на Всемирной выставке 1867 года всех предметов, связанных с прогулочными лодками и речной навигацией. Эта мера свидетельствует о важности, которую любительская навигация приобрела за последние несколько лет, и стремлении приветствовать этот новый спорт, уничтожая нелепые предрассудки, мешавшие его развитию во Франции.

Говорят, что император, чья страсть к подражанию всему английскому побуждает его покровительствовать английским видам спорта, предложил настоящую выставку после прочтения книги Мак-Грегора «Круиз Роб Роя», которая развивает много новых идей о целях, помимо простого удовольствия, для которых могут применяться прогулочные лодки, и был бы рад поощрить среди молодежи Франции вкус к исследованию уединенных ручьев и пустынных течений».

Поскольку мы, увы, опоздали к завтраку с Его Величеством, пришлось остановился в деревне Стекборн. Гостиница там стоит у самой кромки воды, что весьма удобно для водного туриста. В этой части Рейна такие гостиницы можно найти довольно часто. Вы можете постучать веслом в дверь и заказать обед перед тем, как сойти на берег, чтобы он кипел и шипел, и стол был готов, пока вы наводите на борту порядок. Вы привязываете лодку к веранде или, во всяком случае, в такое место, откуда ее видно, пока вы не спеша завтракаете или обедаете, отдыхаете, читаете и рисуете.

Опыт показал, что очень немногие мальчишки, даже из самых негодников, будут, например, швырять что-нибудь в плывущую лодку. Но очень немногие мужчины, даже самого любезного сословия, воздержатся от того, чтобы подойти и пошевелить необычную лодку, лежащую на берегу.

Стоит дополнительных хлопот устроить остановку так, чтобы ваша лодка была пришвартована на плаву и оставалась на виду. Тогда в часы полуденной стоянки вы будете отдыхать, не беспокоясь о лодке, как о дорогой лошади в чужой конюшне.

Хозяина очень заинтересовала история моего путешествия, изображенная в альбоме с рисунками, и он привел ко мне друга, который говорил по-французски. Этот господин сам построил лодку из двух жестяных труб,2020
  Каждая труба по форме напоминала странный сигарообразный корабль, мимо которого я проплывал по Темзе и который с тех пор был спущен на воду.


[Закрыть] на которых держалась рама с сиденьем и уключинами – самая странная в морском мире лодка. Я уговорил его спустить это сооружение на воду, и мы отправились в плавание. Металлическое судно из двух труб с паукообразной механикой наверху и дубовая байдарка с лакированной кедровой палубой и веселым флагом. Kаждая из этих лодок – редкое зрелище, а уж две вместе – совершенно беспрецедентное.

Река здесь похожа на некоторые участки Клайда и Кайлс оф Бьют, с французскими деревнями и итальянским небом над головой. Мы переплыли в еврейскую деревню, так как я хотел посетить синагогу, но увы! Тут снова оказалась земля Великого Герцогства Баден. Вооруженный до зубов страж границы обнаружил вторжение, вызвал подмогу и построил каре, чтобы заставить нас высадиться в другом месте. Он был вежлив, но его приказы были глупы.

Мы просто снова погрузились в свои лодки и отправились назад в Швейцарию, где скрыли наш маленький флот вторжения в кустах ежевики, чтобы подняться в трактир на холме за шестипенсовой бутылкой вина.

Там симпатичная девушка сказала нам, что когда-то знала англичанина, но «Жаль, что все англичане такие гордые». Он прислал ей письмо на английском языке, и я попросил ее разрешения прочитать это письмо для нее. Письмо начиналось словами: «Моя дорогая девочка, я люблю тебя», что звучало не особенно гордо. Мой новый друг пообещал сделать ей жестяной кофейник, так что можно догадаться, что он был жестянщиком и кузнецом, притом весьма умелым.

Она пришла проводить нас, подошел и ее отец. Как раз вовремя, чтобы стать свидетелем тройного расставания, которое, должно быть, немало его озадачило. Его Амелия прощалась с «гордым» англичанином и кузнецом-корабелом, которые тоже попрощались друг с другом. Кузнец отплыл под большим квадратным парусом из цветного полотна, а «Роб Рой» отправился в противоположном направлении, вниз по течению.

Каждый день в течение прошлых недель был для меня как пикник, но на этот раз я продлил этот пикник до ночи. Воздух был таким ароматным… Красный закат солнца скоро сменился восходом Луны, а плавание здесь не представляло никакой опасности, и деревни встречались через каждые несколько миль.

Когда, наконец, мне наскучила река при лунном свете, я подплыл к городку Штайн. На берегу никого не было видно, как и следует ожидать в поздний час. Впрочем, шлепок-другой веслом по воде, куплет какой-нибудь громкой песни, вообще любой шум скоро привлечет гуляк и бездельников, а они-то и нужны.

Один из этих господ охотно помог мне донести лодку до постоялого двора, где вечернего гостя встретила добрая хозяйка. Началась обычная суматоха, и один из гостей заметно ее увеличил, настояв на том, чтобы говорить со мной по-английски. К сожалению, я понимал его речи ничуть не лучше, чем остальные немцы, пришедшие послушать и посмотреть.