Текст книги "1000 миль на байдарке «Роб Рой». По рекам и озерам Европы"

Зашли два парня из жандармерии, взяв за пенни полбутылки вина. Оба они побывали в Крыму, и у нас нашлась обширная тема для интересного разговора. Увы, здесь используют какое-то французское наречие, понять которое было невозможно. Они выдвигали на мой счет разные предположения и сошлись на том, что я довольно странный фрукт, но, безусловно, джентльмен, а может быть, даже «благородный».

Они удивились, узнав, что я намеревался провести здесь следующий день только потому, что это было воскресенье, и не преминули попросить мой паспорт, который до этого не извлекался на свет ни разу за всю дорогу.

Контраст предыдущего первоклассного отеля с придорожным трактиром в Иллфурте был ощутимым, но при хорошем здоровье и хорошей погоде можно смириться со всем.

В таком месте тишина спокойной и прохладной ночи царит безмятежно до четырех часов утра, когда начинает кукарекать какой-нибудь утренний петух, очень гордый тем, что проснулся первым. После этого заявления о приоритете к нему присоединяется другой петух с более глубоким тембром, а потом вступает со своими песнями в разных тональностях целая дюжина. Через полчаса вы слышите мужской голос; далее несколько женских многословных замечаний; затем сдвигается защелка, собака прочищает глотку утренним гавканьем, и лошадь топает ногой в конюшне, потому что мухи проснулись завтракать на ее коже. Наконец, хрюкает свинья – день начался. Оттаявший ото сна поток жизни снова потек, и вот уже все деревенские дела приходят в движение, и лица мужчин и женщин полны столь же важного значения, как если бы этот французский Стоук-Почейс3333
  Старинная деревенька в графстве Бакингемшир, Англия. Прим. перев.


[Закрыть] был столицей мира.

Пока жильцы готовятся к утренней мессе, передо мной ставят чашку с кофе, а четыре собаки, восемь кошек и семь канареек (я их пересчитал) смотрят на меня, шевелятся, щебечут и мяучат вокруг. Неужели маленькие питомцы чувствуют, что среди них появилось какое-то существо из другой земли? Они смотрят сомнительно-вопрошающими глазами на незнакомца, и он тоже сильнее ощущает, что находится в чужой стране.

Воскресенье я посвятил отдыху, чтению и прогулкам. Из Мюлуза на один день приехал порыбачить англичанин со своим семейством, они обедали в беседке гостиницы. Одна из девочек успела упасть в глубокий пруд и чуть не утонула, но я услышал ее крики, и мы ее вытащили. Англичанин уже шесть лет прожил во Франции и говорил с заметным акцентом. Он сказал, что только что читал о «Роб Рое» в манчестерской газете. Надо сказать, что дети его были невоспитаны; я не мог не противопоставить их манеры хорошему поведению детей хозяина, маленьких леди и джентльменов. Один мальчик, Филибер, был очень умен и провел со мной час или два, так что мы стали большими друзьями. Он задавал всевозможные вопросы об Англии и Америке, спрашивая гораздо больше, чем я был в состоянии ему рассказать.

Я дал ему книжку с картинкой, чтобы он прочитал ее отцу, потому что в ней был приведен замечательный разговор христианской вере между Наполеоном и его маршалом на острове Святой Елены. Это стоило прочитать.

В это воскресенье был ежегодный деревенский праздник, поэтому играл оркестр, и несколько довольно неуклюжих пар вальсировали весь день. Отары овец, следуя за своими пастухами, бродили по засушливой земле. Гуси напрасно хлопали крыльями, пытаясь заплыть в воду дюйм глубиной там, где обычно были приятные лужи. Я сочувствовал гусям, потому что тоже скучал по реке.

Мой счет здесь за две ночи, с большим количеством еды и питья, составил всего пять шиллингов, и я с некоторым сожалением покинул добрую мадам Нико. Канал выглядел еще более унылым и грязным, чем прежде. После еще пары шлюзов такое путешествия настолько наскучило, что я решил изменить свои планы. Если следовать нынешнему маршруту, еще несколько дней уйдет на то, чтобы пересечь холмы через серию утомительных шлюзов; кроме того, по этому каналу несколько лет назад уже прошла Waterwitch – четырехвесельная «Водяная ведьма».

Я выбрался на берег искать путь избавления. Вдали виднелись увитые виноградом холмы Вогезов. Я решил покинуть канал, по суше добраться до этих холмов, а затем до истоков Мозеля, продолжив плавание по совсем другому набору рек. Повернув назад, я снова вошел в Эль, но река уже стала слишком мелкой даже для байдарки. Я снова пошел на шлюзы и, миновав Ильфурт, стал искать деревню, где можно было нанять повозку.

Гребля назад и вперед, многие мили по грязному, стоячему каналу, одни и те же шлюзы! Это было унижение; пришлось грести изо всех сил даже под палящим солнцем. Я подумал, что люди, видевшие всю эту процедуру, должны считать меня не просто ненормальным, с чем еще можно смириться, а опасным психопатом, которого нельзя оставлять на свободе.

Признаемся мы в этом или нет, всем нравится, когда нами восхищаются. Хорошо это или плохо – зависит от того, за что и от кого мы жаждем одобрения. Если вы привлекли внимание не каким-то великим или трудным деянием, а просто тем, в чем люди не видят смысла, не стоит ждать восхищения – в лучшем случае на вас посмотрят как на оригинала.

Одна тень подозрения, что такой будет реакция зрителей, может испортить настроение. Но что-то я, вместо того, чтобы достать телегу для лодки, увяз в метафизике. А метафизика, это, знаете ли, когда кто-то объясняет другим то, чего он сам не понимает.

Тем временем мы добрались до деревни Хайдвиллер, но оказалось, что, хотя у них и много телег, никто не придет мне на помощь даже за кругленькую сумму. Это был первый день сбора винограда, а «старые обычаи должны соблюдаться». Пришлось идти в другую деревню, где спускали воду из канала для починки шлюза.

Незавидное положение для бедного «Роб Роя»! Нет воды, чтобы плыть, и нет телеги, чтобы ехать. Для облегчения размышлений я занялся большим горячим пирогом, который испекла жена смотрителя шлюза (изрядная грязнуля), в то время как ее муж отправился за каким-нибудь животным, которое могло бы тащить неуклюжую повозку, обнаруженную у соседнего крестьянина. Он привел угрюмого быка, и «Роб Рой» начал медленное и величавое движение на колесах.

Продолжалось оно до другой деревни, в которой не было виноградников, и поэтому мы вскоре нашли лошадь. День был знойным, а дорога пыльной; но мы двигались, и это была приятная перемена. Возница бормотал себе под нос, удивляясь, что я предпочитаю пешую прогулку страшным толчкам его телеги. Мы двигались через деревни на прекрасной плодородной равнине, и в некоторых из них то лошадь, то возница должны были перекусить, то их работодатель хотел освежить душу глоточком. В каждом таком случае население получало полный отчет обо всем, что возница знал о лодке, а заодно и многом другом.

В одном из придорожных постоялых дворов на стол поставили молодое вино. Оно было только что сделано; цвет его был точь-в-точь как у холодного чая, а вкус очень сладким, даже приторным. Это молодое вино иногда пользуется спросом, особенно среди женщин. Пшеница юношам и вино благоуханно девам. (Захария, 9:17).

Глава XII

Огнетушитель. Моя «жена». Туннель. Мошенничество. Мозель. Кучер. «Субботнее обозрение». Гимнастика. Весло. Переворот. Женский форум. Завтрак в обществе.

Когда наступил вечер, поднятый даже над телегой маленький флаг «Роб Роя» оживился, овеваемый ветерком с прекрасных Вогезских гор. Нам предстояло пересечь реку Тур, но в эти засушливые дни это было несложно. Наконец наша кавалькада достигла большой дороги, и мы въехали в город Танн.

Возница настоял на том, чтобы ехать в известную ему гостиницу, но когда я увидел, что она явно не лучшая в городе (опыт обостряет восприятие в этих вопросах), я просто взял власть (вожжи) в свои руки, выехал со двора и поехал к лучшему пристанищу.

Хозяин гостиницы читал о нас с «Роб Роем», и мы были приняты со всеми почестями. В честь праздника винограда я зажег вечером несколько световых сигналов из магниевой проволоки, развлекая крестьян, которые большими толпами шли по дороге. Они вели воловьи повозки, нагруженные полными молодого винограда чанами, и хрипло распевая, размахивали цветами и плясали вокруг – ликовали по поводу обильного урожая. Удивительно, как мелодичность пения немцев тут же пропадает, когда вы переезжаете во Францию, хотя язык крестьян в этой местности был в значительной части немецким.

Ночью мы пошли смотреть на демонстрацию тушения пожара. На рыночной площади был зажжен большой костер, и вперед вышел изобретатель нового аппарата, неся на спине сосуд, полный воды, находящейся под давлением шести атмосфер углекислого газа. Он направил на огонь струю из спринцовки на конце трубки, и это было самым успешным опытом немедленного тушения пламени.3434
  Это изобретение, огнетушитель, с тех пор выставлялось в Лондоне; оно представляется очень ценным.


[Закрыть] Этот джентльмен и другие видные люди города затем посетили гостиницу и осмотрели лодку. Обычные развлечения в виде альбома рисунков завершили этот трудно начинавшийся, но приятно закончившийся день.

Хотя это оживленный город, я нашел в нем только один книжный магазин, и то плохонький. Священник и две монахини делали там покупки, и я заметил, что в магазине больше изображений и картин, чем печатных книг.

На следующее утро здешняя железная дорога позволила мне направить лодку немного дальше в горы. Они упорно боролись за то, чтобы заставить ее ехать отдельно, в товарном поезде, хотя я сказал, что лодка – «моя жена» и не может путешествовать одна. В конце концов они собрали свои мудрые головы, заполнили пять печатных форм и взяли двойную плату за проезд (что обошлось всего в девять пенсов). Поистине, французы еще перегружены бюрократизмом и все еще в смирительной рубашке системы. Железная дорога петляет среди зеленых холмов; кое-где в долине приютилась фабрика, освещающая ночь своими многочисленными окнами. Это источники удивительной индустрии французского вкуса, которая распространяет шали и шарфы по всему восхищенному миру, чтобы дамам было что желать, а их мужьям – покупать. Говорят, рисунки для кружев стоят больших денег, как если бы это были картины старых мастеров, и что во Франции за вырезание узора по дереву платят в три раза больше, чем даст английский фабрикант.

В Вессерлинге удалось погрузить «Роб Рой» на рессорную карету, и мы весело отправились вверх по извилистой дороге, проходящей через водораздел Вогезов. Никогда не было более очаровательной поездки. Шесть часов мы были среди лесов, виноградников, живых речушек и богатых пастбищ. На одном из холмов мы догнали карету, одним из пассажиров которой оказался англичанин. Он прожил во Франции более двадцати лет, и я едва понимал его английский, с которым смешивались французские и немецкие слова. Помню, видел в одной из газетных статей после имени Matthews примечание редактора, который деликатно добавил: произносится по-английски Массиус. Это понятно для француза, но трудно себе представить, что человек не может произнести наше th, если он настоящий англичанин. Узнав мое имя, он схватил меня за руку и сказал, как сильно его заинтересовала брошюра, написанная одним моих однофамильцев.3535
  Потеря корабля «Kent» Ост-Индской компании в результате пожара в Бискайском заливе, генерал сэр Д. Мак-Грегор.


[Закрыть]

В моем экономном путешествии наем рессорной кареты был роскошью. Мы с «Роб Роем» проехали около тридцати пяти миль в удобном четырехколесном экипаже за двадцать шесть франков – не так уж дорого, ведь это сэкономило мне целый день времени и избавило лодку от тряски. Казалось, она наслаждалось мягкостью хода, лежа на диванных подушках. После тяжелого подъема по извилистой дороге в этой, как ее называют, «маленькой Швейцарии» мы добрались до перевала. Здесь, на самом гребне водораздела, был пробит туннель. Свод туннеля был прекрасным обрамлением великолепной картины: передо мной раскинулась Франция. Реки позади нас впадали в Рейн, а те, что впереди, расходились в разные стороны: одни в Средиземное море, другие в Бискайский залив, третьи в Английский канал.

Тысячи пиков и лесистых холмов были с обеих сторон; перед нами простиралась панорама с деревнями на солнечных равнинах. Вогезы и их долины прекрасны, и эти края дали много доблестных воинов. Выходцами из этих мест были самые известные крестоносцы, отсюда же первый Наполеон набрал лучших солдат своей армии.3636
  Гигант Анак, который выставлялся в Лондоне, родом из Вогезов.


[Закрыть] Большинство общин здесь – протестанты.

На холме устроена паломническая станция, куда из года в год приезжают тысячи людей; вероятно, они получают здесь и свежий воздух, и полезные упражнения. Видимо, французы совершают паломничества не просто ради пешеходных прогулок, а по религиозным мотивам, скорее даже из суеверия.

Одна из знаменитых подобных станций находится на горе Ла-Салетт недалеко от Гренобля. Однажды за один день на гору поднялись 16 000 паломников, чтобы посетить место, где, якобы, Дева Мария говорила с пастухами. Я тоже побывал там и во время своего паломничества встретил несколько ослов с корзинами, которые носили святую воду в бутылках из-под лимонада, пока священник у подножия горы не завел собственный насос. Вода продавалась по всей Европе по шиллингу за бутылку. Женщина, которую наняли изображать святую, созналась в обмане, он был разоблачен в суде. Однако римско-католические газеты, даже в Англии, публиковали статьи в поддержку этого вопиющего мошенничества, а его истинность яростно провозглашались католическим епископом Бирмингема с согласия папы. Мне кажется, легче пройти босым сто миль по острым камням, чем пройти свой жизненный путь по обыкновенной мостовой в сапогах с прочной подошвой – но пройти честно.

Мой спутник-англичанин пересел в мою карету, и мы проехали немного в сторону от дороги к деревни Бюссан, чтобы увидеть исток Мозеля.

Эта река берет свое начало на склонах Баллон-де-Эльзас, высокой горы с закругленной вершиной. Четыре или пять крошечных ручейков сливаются и текут ручьем через дорогу по канавке, которую можно перекрыть пальцами.

Но этот ручей представлял для меня большой интерес, ведь я собирался следить за его ростом, пока он не станет достаточно сильным, чтобы нести меня по своей прохладной, чистой воде. Здесь он напевал свою первую песенку, простую и прелестную.

Мы любим смотреть на исток великой реки – зрелище, волнующее романтиков и поэтов. Великая мысль также должна иметь свой источник или зародыш, и было бы интересно узнать, как и когда великие идей, впоследствии породившие целые нации, впервые зародились в голове гения, воина, философа или государственного деятеля. Кроме источника, поток мысли имеет и течение, с рябью и глубокими омутами, а также и неким пейзажем вокруг. Одни мысли возвышенны, другие всеохватны, одни прямые, а другие кружат; одни мчатся, другие мирно скользят, но лишь немногие из них ясны и глубоки.

Но не будем предаваться мечтам и размышлениям, и даже описывать воистину прелестные долины Вогезов. Мы здесь только ради своей цели: найти воду для «Роб Роя», и в этом поиске мы час за часом продолжаем спуск с перевала.

Когда взошли яркие звезды, они заблестели и в воде под деревьями. Ручей быстро превратился в настоящую речку, и я пытался разглядеть в темноте каждую заводь, чтобы понять, не слишком ли еще мала река для лодки.

Мы приехали в город Ремирмон и попали в скверный постоялый двор, где царил беспорядок и грязь. Кучер сел со мной за поздний ужин и вел себя с настоящей французской вежливостью, которая всегда лучше проявляется в обществе, чем наедине. Он съел пять разных блюд, а также вино, фрукты и вкусные маленькие закуски и так далее, а мой счет на следующий день за наше совместное развлечение и проживание составил всего 3 шиллинга 4 пенса.

Кучер был человеком думающим и говорил с большим здравым смыслом. Когда наш разговор зашел о столь важных вещах, как загробный мир, он сказал: «Они должны быть счастливы там, ведь никто никогда не возвращался». Странная мысль и необычная формулировка. Поскольку он интересовался этим предметом, я дал ему статью по этому поводу, которую он тут же начал читать вслух3737
  Несколько дней тому назад незнакомый человек дал мне почитать некую газету или журнал, за что я был ему очень благодарен. Около 30 сшитых вместе больших листов содержали статьи о политике, науке, литературе и религии. Последняя тема занимала видное место и была изложена остроумно, едко и строго, что меня очень заинтересовало. Все было напечатано в Англии на хорошей бумаге и хорошим шрифтом. На каждой странице стоял заголовок The Saturday Review – субботнее обозрение.


[Закрыть].

На следующее утро, 20 сентября, «Роб Рой» был доставлен к дверям на ручной тележке, и вскоре, как обычно, привлек внимание. Так как мы въехали в город поздно ночью, зрители не успели узнать, что эта лодка заслуживает уважения, и некоторые смеялись, не веря, что она сможет плыть здесь по реке, во всяком случае, дальше, чем на милю или две.

Но я успел совершить перед завтраком долгую прогулку, чтобы осмотреть Мозель, и был уверен, что плавание можно начать прямо тут, несмотря на засушливое время года. Носильщику было приказано идти вперед, и лодка двинулась к реке под двусмысленные аплодисменты, пока один пожилой джентльмен в зеленых очках и белой шляпе не осадил толпу скептиков, сказав им, что он читал об этой лодке, и никаких причин для веселья у них нет.

Как истинно непостоянные французы, в одно мгновение все перешли на другую сторону и охотно стали мне помогать: пронесли «Роб-Рой» около мили к месту, намеченному для старта, и проводили теплыми криками Adieu! и Bon voyage! Как приятно было снова держать в руках весло, видеть чистую прозрачную воду, какой не было с самого Дуная, и плыть вместе с попутным течением, которого так не хватало на медленной реке Эль и в Базельском канале.

Лилии трепетали в ряби вокруг замшелых камней, парковые луга и сады с тяжелыми от плодов фруктовыми деревьями спускались к реке. Поздравив себя получаса с тем, что мы прибыли на Мозель, а не на Сону и Ду, я с радостью принялся грести. Вода здесь была очень чистой и прохладной. Река петляла длинными глубокими заводями, а затем перебегала по булькающим мелководьям; рыба, птицы, леса и прекрасные зеленые поля были самой приятной переменой по сравнению с каналом, который мы покинули. Солнце припекало, но запасной стаксель, накинутый на плечи, не поддавался его яростным лучам. Многочисленные мелководья требовали больших усилий, и сегодня «Роб Рой» натыкался на мели и камни чаще, чем в любой другой день. Конечно, мне часто приходилось вылезать и буксировать ее по воде; иногда через поля или по скалам. В парусиновых туфлях и фланелевых брюках, которые словно созданы для постоянного промокания, это было легко.

На протяжении нескольких миль вид реки был довольно необычным, с низкими немного наклоненными берегами, заросшими травой, так что обзор с обеих сторон был обширным; впереди открывалась картина следующих друг за другом террас. «Роб Рой» плавно скользил по кристально чистым водам среди зеленых берегов. Потом резвая река спускается внезапными перекатами и сливами, в основном искусственными. Спуск по ним вызывает некоторые затруднения, потому что лодку приходилось спускать вручную, с большим количеством гимнастических упражнений среди скользких камней. Я мог бы изучить при этом всевозможные мхи и лишайники, правда, не в ботаническом порядке.

При долгой ежедневной гребле весло словно приросло к моим рукам, я держал его бессознательно. В начале своей практики я изобретал различные веревочки и способы привязи, чтобы предохранить этот важнейший предмет от потери при падении за борт, и практиковался, что делать, если уроню весло под ударом волны или в момент неосторожности.

Ни один из моих вариантов не подошел в реальных условиях. Веревки запутывались, когда я внезапно выпрыгивал, или я забывал, что весло привязано, и пытался бросить его на берег. Лучше было держать весло совершенно свободным; оно никогда не терялось даже в моменты трудностей и неразберихи, когда нужно было сделать двадцать дел, и каждое в первую очередь. А в случае неизбежного падения в слив вместо всего этого нужно справиться с прыжком.3838
  Предполагалось, что моя бамбуковая мачта послужит также отпорным крюком или багром. На ее конце были аккуратно закреплены входившая в степс обойма и крюк рыбацкого багра. Однажды в Грейвсенде я использовал крюк, но тут же понял, что напрасно. Байдарка может приблизиться к берегу, когда он приглубый, и без вреда сесть на мель, если там мелко. Кроме того, чтобы использовать багор, вы должны бросить весло.


[Закрыть]

Движение весла становится почти непроизвольным, подобно тому, как двигаются ноги при ходьбе. С обычными речными трудностями справляешься естественно, без колебаний или рассуждений о том, что надо делать. Эта способность постепенно усиливалась, и я мог уже спокойно смотреть вокруг, на возвышенности или облака, не нарушая, при этом устойчивого и правильного хода лодки, даже когда мы двигалась с хорошей скоростью.

Но зевать на реке нельзя. Однажды я пожалел, что течение заставило меня повернуться спиной к прекрасному пейзажу. Я начал оглядываться назад, чтобы любоваться горными пиками, пылающими в лучах заходящего солнца, пока сонное очарование не овладело умом, а тело погрузилось в тихую летаргию. При этом я был в самой странной уверенности, что все правильно, лодка идет как надо и не нужно быть начеку и прилагать усилия, чтобы управлять ею.

В таком расслабленном состоянии мы подошли к скоплению примерно дюжины скал, а я был словно зачарован и упрямо ничего не делал, чтобы направить лодку. Вода отомстила за это глупое пренебрежение: лодка задела подводный камень в паре дюймов от поверхности, тотчас же повернулась боком к течению, и медленно, но решительно начала переворачиваться, кренясь все больше.

Расслабленные мускулы грубо пробуждались к действию, ибо налицо был факт, что из-за своей глупости и припадка лени я вот-вот нырну. Хуже всего, что я не сидел прямо, а полулежал, вытянувшись в лодке почти во весь рост, и одна нога зацепилась внутри за лямку моей сумки. В следующие мгновения, которые в таком случае кажутся минутами, пока бедная маленькая лодочка все еще переворачивалась, я наконец выбрался из своего неловкого положения и вывалился в воду. Рывок сорвал лодку с камня, а капитан оказался в самой недостойной позе, с руками и головой в воде! Я со стыдом посмотрел на берег – не был ли кто-нибудь свидетелем этого нелепого спектакля?

Да, было пора покончить с дремой и мечтами: река вполне серьезно взялась за свое течение.

Теперь позвольте мне еще раз обратить внимание на прачек на реке. На рисунке вы видите стоящее на реке специальное сооружение, каких нет на наших реках в Англии, но часто можно встретить на континенте.

На Востоке обычным местом для сплетен является колодец; в более холодных краях большая часть злободневных вопросов решается в парикмахерской, а здесь, в речных краях, «стиральная баржа» служит форумом дамского красноречия. При приближении к городу его респектабельность несколько омрачается флотом речных прачечных. Зато здесь можно изучить местные типы женской красоты, глядя одновременно на несколько десятков лиц. Они заняты работой и разговорами, но чей-нибудь блуждающий взгляд непременно обнаружит проплывающий мимо «Роб Рой».

Понятно, в небольших деревнях нет подобных барж, и женщинам приходится стоять на коленях на земле, но встретить их можно даже в отдаленных частях реки.

Плюх! Плюх! Подобный звук говорит, что за поворотом мы встретим по крайней мере двух прачек, обычно не слишком красивых, с темными от загара лицами и в высоких чепцах, которые изо всех сил выкручивают, шлепают и скребут белье. Наверное, такое жестокое обращение стимулирует французскую торговлю хлопком, но я рад тому, что мои рубашки, хоть они и из прочной шерстяной материи, ему не подвергаются.

Я всегда приветствовал этих дам, снимая шляпу и отводя левую ногу для поклона (хотя под палубой и фартуком это изящное действие и не видно). Другие путешественники тоже найдут что-то было поучительное и забавное, если проведут пять минут у речной прачечной, изучая характеры. И помните, что удовольствие видеть новое зрелище и слышать, как иностранец говорит веселые и добрые слова, дает этим труженицам яркое впечатление среди их нелегкой работы.

Доставить удовольствие встречным – это и лучшее удовольствие для туриста. Поступая так, одинокий путник больше не чувствует одиночества. Два англичанина могут спокойно путешествовать вместе среди иностранцев в течение недели, не узнав жизнь и нравы местных жителей так, как могли бы узнать, путешествуя в одиночку – конечно, при условии, что они не слишком робки и застенчивы. Приятно быть исключением из правила, согласно которому «каждый англичанин – остров».

Для разнообразия и в поисках завтрака я направил «Роб Рой» в длинную протоку, вероятно, к мельнице. Ручей бежал среди сенокосов уже вне досягаемости основного русла, и стало казаться, что мы в ручейке для орошения, который потом исчезнет на заливном лугу. Но я с важным видом продолжал мчаться через поля, время от времени кивая сельским наблюдателям. За мной побежал симпатичный парнишка лет двенадцати, и я спросил его, честный ли он мальчик. Он покраснел и ответил:

– Да.

– Вот франк. Пойди купи мне хлеба и вина, встретимся на мельнице.

Вскоре я причалил, как думал, в тихом уединении, но был обнаружен, и на берег высыпала целая толпа, с восторгом крича, что они хотят на все посмотреть. Мальчик принес большую бутылку вина и хлеб, которого хватило бы на четверых. Я принялся за завтрак с аппетитом гребца и хладнокровием, которого не могла потревожить толпа зрителей. Тут один из них пригласил меня к себе в дом и стал угощать разными яствами, а другие тут же заполнили всю комнату, да еще поочередно меняясь.

Все были очень добродушны и почтительны, но здесь было так жарко и суетно, что я все-таки решил уйти и поесть в одиночестве на каком-нибудь неприступном острове. К отступлению через толпу пришлось готовиться, прибегнув к военной тактике. Четверых самых беспокойных мальчишек я назначил «полицейскими» для охраны лодки во время перехода через поля, и они выполняли свои обязанности с такой энергией, что вскоре два мальчугана свалились в лодку.

Наконец, мы отправились в путь, а управляющий фабрики напрасно звал своих прядильщиков, которые теперь всей оравой гнались за лодкой, устроив себе отпуск без отрыва от работы.