Текст книги "Одиночное плавание на «Роб Рое»"

Глава 8

Раздача книг. Портрет императора. Тунис в Париже. Поющая девушка. Старый друг. Египтяне. Фритюр.

Отходившие от одного из павильонов выставки посетители держали в руках и читали какие-то газеты и брошюры. Один нес книгу с золотым обрезом, другой – свернутый лист с гравюрой. Люди толпились, протягивали руки и отходили, читая. Это зрелище было беспрецедентным и невозможным в любом другом месте. В этом павильоне и еще в одном рядом находились сотни тысяч Библий, Заветов, религиозных периодических изданий, брошюр и т. д., прекрасно отпечатанных на языках гостей из дальних стран и раздававшихся в основном бесплатно.

Даже в Англии ни на одной из наших выставок или в другом месте не разрешалась такая раздача, несомненно, из соображений благоразумия и боязни вызвать возмущение. Во времена, когда главной и единственной целью казалось богатство и удовольствия, Франции бросила этому вызов и дала свободу распространению Слова Божьего и наших комментариев к нему.

Если вы хотите донести нечто до всех людей, их невозможно собрать в одном месте или добраться до них одной и той же дорогой. Несколько человек раздавали материалы из открытых окон павильона, и когда кто-то отошел и одно окно освободилось, пост приняла команда «Роб Роя».

Перед нами появлялись люди всех национальностей, манер, одежды, языка и осанки; каждый подходил поближе, получал книгу или брошюру, читал несколько строк, благодарил и удалялся, читая или идя с задумчивым взглядом.

К окну подходили сотни солдат, иногда сразу по дюжине, и все они просили «императора», то есть специальный экземпляр журнала British Workman, который был переведен на французский язык и открывался большой и хорошо выполненной гравюрой Наполеона III. Щедрость некоторых хороших людей предоставила средства, чтобы раздать по экземпляру этого журнала каждому солдату, полицейскому и государственному служащему. Дополнительный интерес вызывало то, что журнал печатался здесь же, на их глазах, в типографии в центре здания, которая сама удостоилась золотой медали выставки за высокое качество работы1818
  Гравюра так нравились солдатам, что вошло в моду прикалывать «императора» над кроватью каждого. Однажды Его Величество случайно заметил это, посетив караульное помещение, и ему объяснили всю историю. Принц империи также заходил за «Британским рабочим»; вероятно, гравюра была приколота и у постели Его Высочества.


[Закрыть].

Часто подходили священники; некоторые даже возвращались и просили литературу для своих деревень в отдаленных уголках Франции. Немцы, итальянцы и испанцы просили материалы на своих языках. Пришли двое русских, но у нас тогда не было книг на русском языке. Наконец, передо мной появились четверо серьезных мусульман в тюрбанах и развевающихся одеждах, их переводчик сказал, что они хотели бы купить словари для изучения английского языка. В частых поездках по чужим землям я привык видеть людей разных наций, но картина текущего часами людского потока из окна раздачи книг была еще более разнообразной в отношении смешения народов1919
  В переводе сокращена часть текста о миссионерской деятельности и перипетиях отношений католических и протестантских активистов. Прим. перев.


[Закрыть].

Несколько лет назад, путешествуя по Алжиру с арабским проводником, я остановился на ночь на старой семафорной станции, где командовал французский солдат. Здание станции стояло далеко от домов, на высоком холме. Раз в две недели к нему приезжали друзья, которые привозили на мулах провизию. Он охотно впустил меня и постелил на полу рядом со своим матрасом. Араб остался снаружи, и бедолаге пришлось спать, свернувшись, на пороге.

Француз был учтив и умен; но у него была только одна книга, пресный французский роман. Он сказал, что охотно почитал бы что-нибудь получше, если бы было что. В следующем городке я нашел агента Библейского общества, и старому солдату был отправлен пакет книг, религиозных и светских.

Мы не будем вовлекать читателя в описание чудес выставки, но все-таки заглянем в тунисское кафе, куда нас зовет барабанный бой и стоны, называемые жителями Востока музыкой. С Тунисом лучше всего знакомиться, находясь далеко от него – тогда можно насладиться видом золотого шитья и яркими туфлями, не видя ужасных сцен – грязи, мертвых верблюдов, открытой канализации и искалеченных нищих вокруг ветхих глинобитные стен, вплотную примыкающих к мраморным руинам старого Карфагена.

Кафе было полно посетителей. Англичане и американцы восхищались хорошенькой певицей лет пятнадцати, которая была прекрасно одета и сидела в маленьком оркестре из четырех скромных некрасивых музыкантов. Вскоре она встала и запела песню. Черные глаза, чернейшие волосы, бледные щеки, томная грация. Прекрасная дочь восходящего солнца! В восточной красоте определенно есть нечто такое, чего британцы или янки никогда не увидят дома.

Однако слова и музыка были знакомыми. Мы спросили официанта, и он сказал, что да, их певица может петь на турецком, испанском, французском и английском языках.

Убедившись, что ее английское произношение слишком правильно, я подошел в перерыве к оркестру и спросил у молодой леди:

– Вы англичанка, не так ли?

Она посмотрела, опустила глаза и чуть-чуть покраснела, хотя лицо все еще было бледным, и ответила:

– Да, сэр.

– Вы здесь одна? Ни родственницы, ни подруги?

– Да.

– К вам хорошо тут относятся?

– Да.

– Из какой Вы части Англии?

– Из …шира.

Я сказал, что она сама словно из песни которую пела, «Хотела бы быть я птичкой и улетела бы прочь» и спросил, умеет ли она читать и хочет ли почитать хорошую книгу. «О да, очень» – ответила она.

На выставке работал киоск «Общества чистой литературы», которое отбирает около трех тысяч книг от различных издателей и распространяет их, не получая прибыли от своих продаж2020
  Аналогичное общество начало работать во Франции, публикуя переводы английских статей по медицине и домашнему хозяйству.


[Закрыть]. Я выбрал интересную книгу с множеством иллюстраций, подходящую для девушки, и вскоре снова зашел в кафе. Поклонился старшему скрипачу, который кивнул в знак согласия, и передал одинокой девушке приятную книгу как воспоминание о доме.

Так что, возможно, наш список национальностей визитеров выставки может быть несколько сокращен по сравнению с внешним многообразием. Припоминаю лондонского клоуна, который стоял с метлой на перекрестке, наряженный в одежду индуса, и выпрашивал у прохожих монетки со словами: «Пожалейте бедного ирландского индейца».

В воскресенье я, как обычно, раздавал свои книги с «Роб Роя», и лодочники Парижа были так же рады получить что-нибудь почитать, как и другие в других местах,. Один человек даже подплыл ко мне на лошади, которую купал, и осторожно положил полученную брошюру на сухое место на берегу до завершения водных процедур.

Среди редкостей, выставленных здесь в экспозиции Английского адмиралтейства, была очень красивая модель первого «Роб Роя», подаренная мне строителями, верфью Серла, которая уже построила несколько сотен таких байдарок. Еще более приятно было обнаружить в адмиралтейской барже саму байдарку с поднятыми парусами, развевающимся флагом Королевского каноэ-клуба и картами путешествий по Европе.

Я спустил на воду свой старый кораблик и поплыл вверх по реке при лунном свете, с удивлением обнаружив, что вода почти не просачивается. Другие лодки, находившиеся на барже, казались изрядно потрепанными. Там дул сильный сквозняк; ветер проносился через арку моста, а баржа была лишь прикрыта навесом. Возможно, некоторые из новых лодок были построены не из такого хорошо выдержанного дерева2121
  В отношении материала заказчик должен доверять судостроителю. Но в других вопросах, особенно в том, что касаются такелажа и парусов, я с сожалением должен сказать, что я не нахожу ни одного строителя, удовлетворяющего тем требованиям, от которых так сильно зависит безопасность и комфорт в дальнем плавании. Оснащение малых лодок хорошо делают на Модельной верфи на Флит-стрит.


[Закрыть], как у Серла. Бывалый и обветренный «Роб Рой» привык к сырости и сухости, солнцу и ветру, жаре и холоду и не страдал от ревматизма и лихорадки, от которых тряслись на барже даже шлюпки военных кораблей.

Моя жизнь на выставке вскоре вошла в определенную колею. Весь день я ходил и смотрел, а вечером возвращался в свою постель на реке с газетой «Таймс», книгами и письмами. Было весело спустить на воду тузик, покататься и посетить другие яхты; все яхтсмены были очень гостеприимны. Я осмелился даже пройти рядом с турецким судном Dahabeeh, пришедшим с Нила, полным «феллахов», скрытых занавеской из серой ткани, за исключением тех, кто заплатил свой франк за общий вход на выставку. На борту этого судна никогда не было посетителей, и требовалась некоторая смелость исследователя, чтобы взглянуть в глаза этим важным африканцам, когда они сидели, скрестив ноги, на палубе и ели свой суп из мисок, или дымили чубуками, выдыхая синий табачный дым. Они напомнили мне ощущения от путешествия в Египет: красные огненные закаты, пальмы, крокодилы, обелиски, и надо всем – гудящие, не лишенные музыкальности звуки тарабукры, земляного барабана, плачущие мелодии «халдеев, чей крик слышен на кораблях»2222
  Кн. Исайи, 43:14. Так говорит Господь, Избавитель ваш, Святой Бог Израиля: «Ради вас Я послал в Вавилон, и Я сделаю беженцами их всех, корабли огласятся криками халдеев. Перевод РБО. Прим. перев.


[Закрыть]. Я приблизился к ним, и невозмутимые египтяне были застигнуты врасплох. Они произнесли что-то между собой на своем языке и стали улыбаться. Мы поговорили о Дамаске и Константинополе, можно сказать, подружились. Форма и ничтожные размеры моей лодки очень их поразили; возможно, они решили, что именно на тузике я и проделал весь путь из Лондона.

В роскошном Парижа много гурманов; более того, иногда кажется, что торжественный заказ завтрака или обеда для многих французов является самым серьезным делом в жизни. Но с учетом городской пошлины за одного фазана в два шиллинга и шесть пенсов только весьма состоятельные парижане могут позволить себе «хорошо пообедать». Суета, которая поднимается из-за съестных припасов, просто нелепа. Порок чревоугодия, по-видимому, неуклонно растет во Франции, по крайней мере, в своих публичных проявлениях.

Однажды вечером, когда мы обедали на Террасе в Сен-Клу, в зал вошла семья; шляпы и шляпки были уже сняты перед обедом, когда подошел официант и в ответ на заказ friture спокойно сказал, что этого сейчас у них нет.

При этом ужасном известии все семейство онемело, побледнело и откинулась на спинки стульев, как в обмороке. Бедный официант предусмотрительно удалился за подкреплением, навстречу разъяренным гостям вышла сама хозяйка.

«Нет фритюра!» – сказал отец семейства, – «Нет фритюра, и это Сен-Клу?» – бормотал он в ярости. Его жена корчила кривые рожи, на что Роб Рой непочтительно смеялся, но его не заметили, потому что они ничего не замечали во внешнем пустяковом мире. Дочери глубоко вздохнули, а потом разразились многословными громкими обвинениями.

Сын (который, видимо, хотел пообедать) предложил покинуть столь пустынное и голодное место и найти другое. Это горячо обсуждалось, но они уже бросили якорь и решили пообедать «впроголодь» здесь, все время ворча по поводу отсутствия фритюра. Зрелище было смешное и жалкое. Да, французы заботятся о еде больше, чем даже Джон Буль.

Глава 9

Парижская регата. Канадцы. Паровые яхты. Гонки и «погоня». Весла Форката. Вызов.

В воскресенье, пока мы путешествовали на тузике «Роб Роя», немного дальше по реке, в Сен-Клу, было большое оживление – это был первый день Парижской регаты, которая продолжалась и в понедельник. Следующие четыре дня заняла наша Британская регата. Проводили эти регаты два отдельных комитета.

Британской регатой руководили опытные гребцы, а Его Королевское Высочество, командор нашего Каноэ-клуба, был покровителем, и не просто номинальным. Он часто председательствовал на заседаниях комитета, проводимых в Мальборо-Хаус, и щедро пополнял фонд регаты.

Император Франции также дал от своего имени призы в размере 1000 фунтов; была предложена серия конкурсов, открытых для гребцов всего мира.

Опыт проведения международной регаты в чужой стране был новым, и конечно, тут были свои сложности. Но, несмотря на предсказания скептиков, которые не могли одобрить нечто, задуманное и осуществленное без их советов, регата собрала великолепный состав лучших гребцов и каноистов мира из Англии, Франции и Америки. Здесь впервые встретились три чемпиона Англии.

С Темзы, Тайна и Хамбера прибыли самые известные гребцы, в гонках на Сене впервые участвовали лодки-восьмерки. Погода была великолепна, трасса в полном порядке, организация самой лучшей и, наконец, сами гонки непревзойденны по духу и скорости.

Но этот грандиозный праздник водной атлетики видели не более нескольких сотен человек; удобные и богато украшенные трибуны на 1000 мест часто оставались пустыми.

Французские гребцы, должно быть, нашли какое-то «лучшее» место, а простую публику скорее привлекло бы зрелище танцующей на дороге собаки. Император не мог приехать – вероятно, Бисмарк не дал такой возможности, а принц Уэльский должен был в это время находиться в Лондоне, принимая султана, и потому не мог насладиться результатом усилий, предпринятых в связи с регатой.

Но все, кто был на регате в Сен-Клу, вспомнят и о развлечениях, и о тяжелой работе. Здесь была своеобразная новизна как в плюсах, так и в минусах. Для экипажей, прошедших тяжелую тренировку, была непривычна французская кухня и, тем более, французская болтовня. Утром лондонцы посещали выставку, а днем гребли на регате; было забавно наблюдать полное недоумение солдат и полицейских, наблюдавших за происходящим. Это неудивительно в стране, где никто не читает в газетах рекламы, кроме как о новой пьесе или новых пилюлях.

Английские гребцы вскоре устроились в своих новых квартирах и терпеливо сносили неудобства. Им пришлось чинить лодки, поломавшиеся при перевозке из Лондона, но они были в хорошем настроением и вели себя со здравым смыслом. Даже ворчуны остались довольны, потому что им был представлен новый набор обид. В общем, все прошло лучше, чем ожидали те, кто знал истинные обстоятельства и трудности предприятия. Это была первая подобная регата, но, несомненно, она станет и последней.

Конкретное описание различных гонок не будет интересно широкому читателю; но несколько важных уроков стоит отметить. У четверки гребцов из Нью-Брансуика не было рулевого, как на любой другой лодке: руль приводился в действие тросиками, тянувшимися к ногам одного из гребцов. Они соревновались в гонке, где не разрешалось использовать лодки с аутригерами (настолько узкие, что уключины не могут стоять на планшире, а выносятся на железных рамах за борта). Свою лодку они привезли из Канады, она была широкой, тяжелой и неуклюжей на вид, с обычными веслами, используемыми в море. Гребли они короткими рывками, дистанция была извилистой и неудобной; тем не менее, они пришли первыми, обойдя англичан и французов и выиграв 40 фунтов. Эта же команда вышла и на гонку лодок с выносными уключинами и снова победила, выиграв еще 40 фунтов2323
  Эти джентльмены были допущены к соревнованиям любителей и отказались грести против четверых англичан.


[Закрыть].

«Лес Канадиенс» стали фаворитами и героями дня. Англичане приветствовали их как победителей, а некоторые французы – потому что думали, что те тоже французы. Выносливые канадцы улыбались с французской вежливостью, но бормотали при этом кое-что, понятное только английскому уху.

Сена летом необычайно оживленна благодаря движению флотилий пароходов всех форм и размеров, часто с довольно кокетливыми флагами.

Маленькие винтовые яхты или паровые катера снуют вверх и вниз, были такие, что могли вместить только трех или четырех человек, с небольшим тентом от солнца; другие были переполнены пассажирами.

Похоже, что такой способ передвижения нравится парижанам. В нем есть все тепло, суета и шум, которые приятны для морских удовольствий, и он почти избегает тех неприятностей, которые часто бывают на открытой воде. Завершение строительства набережной Темзы и очистка нашей реки уже сделали водный транспорт более модным и в Лондоне. Скоро, быть может, наши важные деятели будут вызывать к ступеням набережной у своих домов паровые катера. Тогда ни один кучер не сможет претендовать на хорошее место, не умея заодно управлять и катером.

Уже сейчас число миниатюрных пароходов, буксиров и частных яхт на Темзе довольно велико и продолжает возрастать, а несколько лет назад ни одного такого судна не было видно. Большинство из них весьма симпатичны, и это лучшие и наиболее безопасные из всех судов на переполненном водном пути. Множество таких паровых судов можно увидеть в Стокгольме; когда-нибудь на них можно будет посмотреть и в Мидлсексе.

В Париж прибыло несколько английских винтовых яхт. М-р Мэннерс Саттон любезно одолжил свою Комитету регаты; использовался также паровой катер адмиралтейской баржи, так что судья мог следить за каждой гонкой. «Роб Рой» в это время стоял на якоре недалеко от финиша, охраняя пальму первенства.

В конце каждой гонки высоко в воздух запускались различные фейерверочные снаряды, количество которых должно было соответствовать месту лодки, но эти бомбочки взрывались так, что только сбивали с толку аудиторию, которую должны были просветить. Эта неопределенность была одним из главных волнений регаты, и иногда она затягивалась даже до следующего дня.

Гонки на байдарках, будучи явлением более новым, могут претендовать на наше внимание. Одна из этих гонок была просто на скорость, в другой, «погоне», для успеха требовалась дополнительная ловкость и отвага.

Трое наших гребцов, которые были самыми быстрыми в Англии, привезли с Темзы длинные байдарки с длинными веслами. Против них выступали три французских байдарки, все они были короче и с более короткими веслами.

Одна из них, управляемая проживающим в Париже англичанином, легко заняла первое место; второй приз получил француз. Это был хороший урок английским гребцам, которые думали быстро мчаться по спокойной воде на лодках, непригодных для других целей, и оказавшихся медленнее, чем скиф с двумя веслами. Мы приняли это избиение с благодарностью.

«Погоня на байдарках», впервые организованная нашим клубом на Темзе, оказалась приятным и забавным видом морского спорта. На Парижской регате были разыграны два приза за такие гонки, открытые для всех участников. Приняли участие пять французских лодок и только один английский байдарочник (достопочтенный А. Ф. Киннерд).

Лодки были поставлены на землю рядом друг с другом так, что касались нижней ступени трибуны. Любопытно было видеть, что гребцы приняли разные положения, которые они считали лучшими. Один был на корме, другой взялся за лодку сбоку, третий – за нос. Самый опытный гребец держал конец фалиня (маленькой веревки), вытянутый с носа на всю длину.

По сигналу все дружно бросились со своими лодками к воде. Там французы замешкались, пытаясь попасть в свои лодки сухими; англичанин решил лучше промокнуть (не все ли равно, сейчас или через пару минут), так что он бросился в воду по пояс, оторвавшись от остальных, и сел в свою лодку весь мокрый, но зато первый.

Остальные устремились за ним; они направлялись к стоявшей на якоре немного в стороне лодке, которую следовало обогнуть. Здесь англичанина сбили с толку крики с берега («советчики» неправильно указывали сторону), и он потерял все преимущество своего старта. Все шесть лодок подошли к повороту вместе, и началась общая свалка.

Погоня.

Затем надо было вернуться на берег и пробежать вокруг флага на суше, волоча за собой лодку под одобрительные возгласы и смех зрителей, не ожидавших такого состязания, за которым легко было наблюдать от начала до конца. Снова бросившись в воду, борющийся флот поплыл к другой лодке-«знаку», но уже не в таком тесном строю. Кто-то застрял в кустах или камышах, другие опрокинулись и вынуждены были плыть. Шанс на победу был по-прежнему открыт для человека силы и духа – если ему повезет. Еще раз все вернулись к флагу на берегу, и еще раз надо было обогнуть лодку на воде. Теперь – к месту старта, кто первый доберется вместе с байдаркой до трибуны, тот и станет победителем. Заслуженную победу одержал А. Ф. Киннерд, намного опередивший остальных.

Все это дело длилось немногим дольше, чем требуется для описания, но нагрузка на соревнующихся была серьезной и требовала качеств, очень полезных для моряка, но излишних для простой гонки по прямой.

Среди посетителей регаты был и г-н Форкат, изобретатель своеобразной системы гребли, которую я упоминал в отчете о предыдущем путешествии. Он привез для демонстрации очень узкую и причудливую лодку, весла которой соединялись с короткой мачтой перед гребцом, который греб, как и байдарочники, лицом вперед.

Без сомнения, положение спиной вперед – огромный недостаток обычной гребли. Такое неудобство приходится терпеть, потому что так вы гребете сильнее. Это приемлемо, если лодка служит для перевозки груза, а пейзаж и удовольствие для глаз не имеют значения. Путешествовать по новым и красивым местам в таком стиле – все равно, что идти задом наперед по дороге, время от времени поглядывая вперед через плечо.

Но оценить сразу невзрачную новинку г-на Форката было трудно, и мы пытались отговорить нашего молодого байдарочника от испытаний этой лодки, которая очень легко могла перевернуться. Но он был шотландцем, а значит, у него была своя воля и свой путь. Назвать его англичанином можно было лишь в том смысле, в каком мы употребляем это слово для обозначения всех британцев, оскорбляя тем самым льва Севера.

Через минуту или около того раздались крики – лодка в самом деле перевернулась. Будучи хорошим пловцом, наш товарищ просто толкнул лодку к берегу, а сам совершил небольшой приятный заплыв. Я предоставил ему каюту «Роб Роя», чтобы, будучи человеком скромным, он мог переодеться за клетчатой ширмой, а не перед любопытным миром.

В лодочных делах, а также в бизнесе и политике, мы можем учиться друг у друга: у Канады в ловком управлении и гребле; у Франции в быстрых маневрах, у Англии в подготовке участников.

Именно для того, чтобы увидеть эту регату и немного помочь в ней, «Роб Рой» проложил себе путь в Париж. Ради этого шестьсот миль по реке были оправданы. Но я часто чувствовал, что предназначенной для моря яхте на основе спасательной шлюпки не место на спокойной реке, такой, как Сена.

Перед прибытием в Париж нам был послан вызов от одной французской яхты с предложением гонки по Сене. Я ответил, что «Роб Рой» – морская лодка, и вряд ли будет достойным соперником на реке, известной только одному из участников. Но что мы с радостью согласны на матч с любой французской яхтой, имеющей на борту только одного человека, который должен пройти на море – либо на скорость на дистанции в сто миль, либо на расстояние, пройденное за неделю. При этом не должно быть разрешено сообщение ни с какой другой лодкой или берегом. Ответа не последовало.