Текст книги "Одиночное плавание на «Роб Рое»"

Глава 15

Наши утята. Яхтсмены. Семейный экипаж. «Зара». Спасательные шлюпки. История крушения. О швабрах. Закон якоря.

В доках Медины можно увидеть все виды кораблей и лодок – паровых, парусных и гребных, спасательные шлюпки, плоты и модели. Старые черные кости вышедших из строя кораблей разъединяют и снова делают крепкие части набора, потому что их дерево хорошо выдержано.

У причала мы видели три американские яхты, которые пересекли Атлантику и были встречены аплодисментами. Странно, мы аплодируем судам водоизмещением в 200 тонн, пришедшим из Нью-Йорка, и почти не замечаем плавания наших собственных судов по 100 тонн, которые отправляются в Австралию.

В саду мистера Уайта в пруду плавают китайские джонки и катамараны, и даже стены вокруг не «сухопутные», а морские: раскрашены морскими картами и промерами соседних берегов. Это место действительно можно назвать адмиралтейством яхтенного флота, а Каус – его Портсмутом. Nauta nascitur non fit3838
  Моряком рождаются, а не становятся – перефразированное латинское изречение «Poeta nascitur, non fit» – поэтами рождаются, а не становятся. Прим. перев.


[Закрыть], а мы могли бы добавить: британские мальчишки – утята, рожденные в воде, хотя родители у многих совершенно сухопутные. Как быть, если рядом пруд и так хочется заниматься лодками, но мама не пускает, а ее надо слушаться. Может быть, решение – модели? Корабль в два фута длиной – игрушка, но такая, которая может многому научить будущего адмирала. Не хотел бы я, чтобы моим товарищем по плаванию был солидный господин, который на Серпентайне не обратит никакого внимания на маленького оборванца, который, стоя наполовину в воде, тянется веткой к своему крошечному люггеру, совершившему долгое плавание по озеру среди уток и прогулочных лодок.

Виктория-парк время от времени устраивает праздник морских развлечений для ребят, которые любят лодки, а судомодельный яхт-клуб отправляет свою лилипутскую эскадру на Кубок полкроны.

Соревнующиеся яхты сначала раскладывают на травке для осмотра. Их делают в свободное время те, кто строит настоящие яхты и ходит на них. Паруса сшила жена или дочка, краска на корпусе великолепна. Толпа всех сословий и возрастов стоит у старта, и когда выстреливает пистолет, поклонники с аплодисментами бегут по берегу за своими фаворитами. Только у секретаря гонки серьезное лицо, он на важном посту. Кто может сказать, какие моряки вырастут из гонок на этом пруду?

У медали есть и обратная сторона: некоторые, а возможно даже многие держат яхты, но при этом вовсе не любят плавать под парусами. Встречаются владельцы яхт, которые не умеют управлять своей лодкой. Есть и такие, кто, оказавшись на борту, уже беспокоятся о скорейшем прибытии в следующий порт. Обладание даже «лучшей яхтой года» не является признаком того, что ее владелец – хороший моряк.

Ничьи авторитет и достоинство не пострадают от неумения скакать верхом, управлять шхуной или собачьей упряжкой, но хорошо бы помнить тех, кто умеет делать это лучше нас и побеждает в состязаниях.

В Каусе скоро становится заметно, что многие яхтоманы используют яхты как плавучие залы для приемов, чередуя пиршества с балами и прогулками на берегу. Не говоря уж о сверкающих латунных пуговицах на пиджаках в некоторых клубах.

Оставим все это в покое, всякий имеет право играть в свои игры так, как ему хочется. А мы восхищаемся отличными парнями, да и девушками, которые действительно любят море. Я знаю одного заядлого байдарочника, который сказал, что ни за что не женится на той, которая не сможет грести носовым веслом. Определенно, славное дополнение к семейному очагу, когда нежная помощница заботится и о любви, и об откренивании в бейдевинд!

В течение недели, когда проходила регата, поток прихожан, выходящих из красивой церкви в Каусе, имел явно морской вид. Дюжие мужчины, девушки с шиньонами размером с марсель, капитаны с бронзовыми лицами и заботой во взгляде, плотные матросы в голубом джерси, дети с лентами на шляпах и галстуками с названиями яхт. На воде стояло 150 яхт. «Роб Рой» бросил якорь недалеко от отеля, откуда был великолепный ночной вид: фонари на мачтах были вывешены, образуя полумесяц сияющих огней, отражающихся в спокойном море. На берегу тихо играла музыка, и каждые полчаса судовые колокола отбивали склянки. «Роб Рой» добавлял свою ноту ударами по железному чайнику.

Рядом с нами стоял маленький куттер водоизмещением в пять тонн. Когда я заметил, что отец, приятный седовласый джентльмен, делает наблюдения с помощью секстана, стало понятно, что это человек серьезный. Там был парень, его сын, еще один юноша поменьше, их сестра и маленький мальчик в матроске. Они казались еще более многочисленными, потому что то и дело исчезали из виду и появлялись в новых костюмах на палубе и под тентом, растянутым на гике.

Я побывал у соседей на обеде; приятно было увидеть каюту, полную зеркал, картин, статуэток, посуды и мебели. Чтобы освободить место для гостя, двоим молодым членам команды пришлось съесть свою долю огромного пирога, сидя в плоскодонке рядом.

Перейдем теперь к самой большой яхте. Это была прекрасная «Зара», шхуна водоизмещением 315 тонн, оборудованная для круиза по Средиземному морю, но совершающая в сопровождении «Роб Роя» свое первое плавание из Кауса в Саутгемптон. Ее марсели запутались наверху из-за жестких новых канатов, и она стала дрейфовать, наваливаясь на другую прекрасную шхуну; но хладнокровные и ловкие руки матросов на борту каждого из судов мягко высвободили их из слишком тесных объятий, и никакого ущерба не случилось.

Около 20 яхт были с паровыми машинами, и по крайней мере еще столько же имели паровые катера. Видимо, это новое дополнение вскоре станет почти обязательным для яхт водоизмещением 200 тонн. Все катера, которые я видел, построены на основе спасательных шлюпок с воздушными камерами по бортам, так что они не опрокидываются, а если будут залиты водой, сохраняют плавучесть и остойчивость.

RNLI строит спасательные шлюпки с балластом внизу и воздушными камерами, расположенными в оконечностях и в днище таким образом, чтобы шлюпка выпрямлялась, если она перевернется. Шлюпки мистера С. Уайта сконструированы так, чтобы предотвратить опрокидывание. Во время испытаний в бурном море одна из этих шлюпок с бортовыми отсеками была преднамеренно перевернута, после чего продолжала устойчиво плавать днищем вверх. Экипаж благополучно забрался на ее киль, где предусмотрены ручки, чтобы держаться в ожидании помощи. Но из четырнадцати человек наверху оказались тринадцать, а одного, Джима, не было. Стали кричать, и раздался голос изнутри лодки:

– Все в порядке!

– Что?! Ты внутри?

– Да, ищу свою шляпу.

Он был в относительной безопасности в свободном пространстве между водой и полом, и там было место еще для нескольких человек.

Чтобы решить, в чем заключаются достоинства этих типов спасательных шлюпок, потребуются дальнейшие эксперименты снаружи и внутри каждой и их всестороннее рассмотрение. Мое мнение в настоящее время в пользу конструкции с боковыми отсеками плавучести для корабельных шлюпок и, конечно, для паровых катеров; в то время как для обычной спасательной шлюпки в бурном море убедительно выглядит система RNLI.

Что бы ни было решено относительно лучшего расположения воздушных коробов в спасательных шлюпках, а лучшие в мире конструкторы серьезно занимаются этим вопросом3939
  Иностранного моряка, которого допрашивали в суде по делу о кораблекрушении, спросили: «Откуда вы узнали, что это побережье Англии?» Он сказал: «Потому что к нам подошла спасательная шлюпка». Правь, Британия!


[Закрыть], – для всех, кто не хочет утонуть, будет благоразумным построить лодку так, чтобы она не пошла ко дну, если в ней будет пробита дыра. Это можно обеспечить, разделив ее на водонепроницаемые отсеки.

Несколько лет назад я получил суровый урок по этому поводу. Это было в Дублинской бухте; я плыл один на стальной яхте-куттере, маленькой, но все же великоватой для меня, тогда еще мальчишки. Внезапно сломался бугель гафеля, и грот сразу заклинило. Я попытался повернуть по ветру, но каждая следующая волна заливала лодку с кормы, а отчерпать ее не получалось, потому что вода переливалась вперед и назад.

Воды становилась все больше, отсеков у лодки не было, и, будучи железной, она должна была быстро утонуть. Увидев мое горе, одна яхта вышла на помощь. Она развернулась и ко мне на борт спрыгнул мальчик с прочной веревкой, но стоило ему ступить на нос, как он погрузился в воду, и он с воплем подтянулся на веревке обратно на свою яхту. Ее капитан тут же сделал поворот, снова подошел и кинул мне веревку, которую я надежно привязал к мачте, а затем благополучно перебрался на борт спасателя. Моя яхта в это время затонула и висела на веревке, пока ее не удалось отбуксировать на мелководье.

На «Роб Рое» для предохранения от такой аварии были сделаны три водонепроницаемых отсека и воздушные ящики. При одном залитом отсеке яхта все же могла бы плыть дальше, а если бы три отсека были затоплены – держаться на плаву за счет воздушных ящиков в 5 центнеров4040
  Английский центнер = 50,8 кГ. Прим. перев.


[Закрыть].

Полная плавучесть яхты была замечательной. Она могла перевезти 20 мужчин, или на том же месте можно было разместить пятерых дам. В Каусе мы выгрузили три центнера балласта (помимо того, что был снят в Дувре), и все же яхта имела хорошую остойчивость.

Какой бы другой предмет яхтсмен не оставил на неохраняемой палубе, он всегда прячет или запирает швабру. Швабра имеет крылья, как зонтик, она легко улетает, но редко возвращается. Это хорошая добыча для всякого, кто до нее дотянется, и единственная защита швабры – ее ужасное качество. Купить хорошую швабру практически невозможно.

Швабра Роб Роя была единственной плохой вещью на борту, и я спокойно оставлял ее без присмотра. Часто было заметно, что ее переворачивали, но при осмотре находили еще хуже собственной швабры вора, так что воровать и не стоило. Но, в конце концов, в знаменитом центре яхтинга Каус швабру увели. Вора можно пожалеть, ведь ясно, что, прежде чем возжелать мою скверную швабру, он должен был долго терпеть еще худшую.

Кстати, право собственности на лодочные якоря не лишено юридических хитростей, допускающих лишь смутное владение вещами, прикрепленными к земле.

Когда ваша лодка стоит на якоре, вы вряд ли будете опасаться, что якорь украдут. Но когда необходимость или удобство заставят вас бросить якорь на берегу и отплыть, вы должны помнить, что, хотя якорь и есть символ надежды, нет никаких оснований надеяться, что по возвращении вы найдете его там, где оставили. Он перешел в категорию «найденных якорей», и его юридический статус скрыт туманом. Но я могу упомянуть один способ решения этого вопроса.

Джентльмену, которого мы будем называть J.N., отплывавшему из порта на Темзе, пришлось бросить свой якорь. Он сказал парню на берегу: когда будет отлив, отнести его туда, где стоит моя яхта, а когда завтра я вернусь, дам тебе полкроны.

Когда плавание закончилось, J.N. вернулся и сказал отцу парня:

– Ну, где мой якорь?

– Я нашел какой-то, – ответил тот.

– Да, это мой, и я сказал твоему сыну, что дам полкроны, если он принесет его сюда.

– Я нашел якорь и не отдам его меньше чем за пять шиллингов!

Их аргументы и возражения постепенно окутывали тему туманом, а обычное сборище бездельников слушало со всех сторон. Наконец J.N. сказал: «Пойдемте, мы должны решить этот вопрос. Я буду спорить, платить ли мне за якорь пять шиллингов или ничего» – и он снял пальто и жилет, так что было видно, что он говорит серьезно. Другой мужчина тоже разделся, образовалось кольцо, и после того, как J.N., сначала пропустив удар, хорошенько поколотил своего противника, последний отдал якорь. Можно было подумать, что дело окончено, но J.N. сказал: «Сделка заключалась не только в том, чтобы отдать якорь, парень должен был принести его сюда». Тот отказался это сделать, и доблестный J.N. сказал: «Продолжим спор – кто понесет его наверх!»

Едва ли нужно говорить, что тащить свой якорь J.N. не пришлось. Есть ли какая-либо другая страна, кроме Англии, где два человека могут колотить друг друга со всей серьезностью, и все же без злобной неприязни, которая часто бывает в течение многих лет между бойцами, дерущимися языками или с помощью рук, которые пишут кляузы и наклеивают марки?

Поскольку якоря являются важной частью снаряжения, я сразу же начал экспериментировать со своими, и однажды попробовал использовать малый якорь в качестве верпа. С первым же рывком его шток сломался в месте, которое должно было быть самым прочным, но на самом деле стало самым слабым из-за неправильной конструкции штока. Осталась запись в моем бортовом журнале: «Изобретите правильный якорь». Даже в Каусе я не мог найти хорошего якоря.

Несколько изобретателей, зная мою склонность к экспериментам, присылали разного рода вещи, чтобы я испытал их на практике. Одной из них был красивый маленький якорь, сделанный из бронзы, очень своеобразной формы – его стоило проверить. Увы! На мягком илистом грунте он просто волочился по грязи и оказался совершенно бесполезен.

Перед окончанием моего плавания я отметил некоторые важные вещи, требующие значительного улучшения. Они дали пищу для размышлений о морской механике в течение многих недель. В самом деле, все приспособления парусной лодки могли бы быть значительно усовершенствованы. Тем временем я поставил свой большой «Тротман» в качестве муринга в Медине, а сам бродил по бухтам острова с отремонтированным меньшим якорем.

Само собой, на тузике был совершен воскресный миссионерский рейс по Каусу и везде нас ждала добрая встреча. Я подходил и к королевской яхте, как к императорской в Сен-Клу, и моряки были благодарны за книги, ведь по воскресеньям у них было много времени. Когда я впоследствии отправился на байдарке по Нилу, моим соседом по ужину в отеле Порт-Саида оказался владелец английской яхты, который с благодарностью вспомнил о книгах, подаренных его команде в Каусе.

Похоже, здесь не было модно ходить на яхтах ради удовольствия всю неделю. В воскресенье мы видели только одну яхту, пришедшую после ночного плавания.

Глава 16

Нонпарель. Дорогая курица. Неудачные приключения. Морские прогулки. Портсмут. Визит дамы.

После своего 43-дневного плавания по Атлантике в Каус пришел американский спасательный плот «Нонпарель». Двое из его команды искателей приключений были немцами, плохо говорившими по-английски, третий был янки. Это весьма некомфортное путешествие было предпринято отчасти для того, чтобы способствовать продаже таких плотов в Англии, а отчасти для того, чтобы собрать деньги с посетителей и побывать в Европе с минимумом расходов.

Один из пароходов мистера Уайта буксировал плот перед замком, где у членов Королевского яхтенного клуба есть своя просторная гавань с волнорезом. На рисунке видно, что «Нонпарель» вооружена как шхуна, причем очень примитивно. Гигантские флаги и вымпелы свешивались с ее мачты. Находившиеся на палубе 14 человек, казалось, погрузили надувной спасательный плот в воду лишь на дюйм больше. Это судно сделано из трех длинных труб из индийского каучука, надутых мехами. Когда они не накачаны, их можно аккуратно упаковать. Предполагается, что трубы будут надуты и спущены с палубы корабля в случае бедствия; их вес около тонны. В качестве тузика позади буксировали небольшой плот такой же формы, а я в качестве любезности взялся быть на нем лоцманом. Грести на этом плотике было легко, весла ставились на выносные уключины.

Во время долгого плавания команда помещалась в небольшой водонепроницаемой палатке на палубе с желобом по краю для сбора дождевой воды. У них был «дорожный ликер», чтобы запивать печенье, и еще какие-то остатки из морской лавки.

Кухонная печь сначала работала на легком керосине, но пламя быстро выжгло металл, и они были вынуждены изготовить ветхую масляную лампу, питаемую маслом для корабельных фонарей и компаса; какие-то припасы передавали с проходящих судов.

Два шверта, похожие на длинные узкие двери, опускались в воду по диагонали между стыковыми перемычками труб. Когда мы отчалили от парохода, плот успел немного выйти на ветер. Весь плот складывается, когда вытесняется воздух, и его можно легко поднять на борт корабля. В этом его ценность, но с ним соперничает много других плотов получше.

Основа, или сам плот, казался прочным и крепким, но паруса и снасти были скверно изготовлены и еще хуже подготовлены к шестинедельному плаванию. Представив себе всю сырость и усталость, я не мог не сравнить их поход с приятными шестью неделями, только что прошедшими на «Роб Рое».

На плоту был интересный пассажир, оказавшийся на нем в море за тысячу миль от берега: старая курица, подаренная экипажу проходящим судном. Самая обычная курица, коричневая и неряшливая куриная бабушка. Она была привязана к палубе куском просмоленного шнура и выглядела очень странно и неуместно, что-то клюя до тех пор, пока на нее пристально не посмотришь. Тогда она поднимала голову и смотрела одним глазом, словно говоря: «Что ты на меня таращишься?»

Среди посетителей плота был богатый джентльмен, который с интересом оглядел все вокруг и, наконец, остановил свой взгляд на курице и спросил, не продается ли она. «Да, сэр, за сто гиней!», – был ответ, но он отложил немедленную покупку, сказав: «Если бы поедание яиц этой курицы сделало меня таким же отважным, как вы, я бы купил».

Что касается отваги, то чем не рискнут мужчины ради денег! Риск, которому подвергаются матросы в гнилых гробах, которые возят наши ведерки с углем вокруг Ярмутских песков, столь же велик, как опасность на этом плоту, а их полубак так же удобен, как и резиновая палатка. Если бы речь не шла о таком серьезном предмете, как риск для жизни, можно было бы посмеяться, слыша неправильные оценки опасности разного рода плаваний, которые поспешно высказываются благожелательными людьми, несведущими во всем этом деле.

Я посоветовал мореходам отвезти свое судно в Берлин, чтобы выставить там как «прусский плот из Америки», ведь так и было на самом деле, но они хотели показывать его в Лондоне, где люди уже устали от «никчемных обломков» с Запада. Предприятие было неудачным; бедным немцам пришлось уехать из Англии не с деньгами, а по уши в долгах; плот был оставлен на продажу.

Потом в Англию прибыло из Америки еще одно плавучее чудовище, судно под названием «Джон Т. Форд», во всех смыслах худшее, чем другие. На нем во время плавания утонули три человека, а один чуть не умер от голода. Печальный финал плаваний «Генриетты», «Красного, белого и синего» и «Нонпарели» как деловых предприятий. Было еще одно судно с мужем и женой в качестве экипажа; наконец, в июле пришли два Эндрю на «Наутилусе».

Во время стоянки в Каусе «Роб Рой» каждый день отправлялся в плавание, иногда при хорошем ветре пробираясь туда-сюда среди густо стоящих яхт, чтобы показать свою ловкость. Конечно, без предварительной практики было бы крайне неуместно пытаться совершить такое плавание. Яхты с вытянутыми бушпритами и выступающими бизань-мачтами и гиками стоят на якорях, и никто не должен плавать среди них ради забавы. Однако после практики в течение нескольких недель на одном и том же судне безопасный проход через лабиринт лодок при сильном поперечном течении стал похож на почти непроизвольные мышечные усилия тела, которые несут нас через толпу на берегу. Помню, как однажды видел очень достойных арабских вождей, которым впервые в жизни пришлось подниматься по лестнице, и их неуклюжее спотыкание даже при подъеме на несколько ступенек показало, как много должны усвоить наши нервы и конечности, прежде чем мы сможем делать такие вещи, даже не задумываясь.

В один из дней мы сходили к Портсмуту, через все протоки, узкие проходы и каналы, которые были на этом сложном водном пути. Там мы бросили якорь возле «Герцога Веллингтона» и старого «Виктори», стоявших рядом. Там же стоит и «Серапис», один из великолепных военных кораблей, размер и конструкция которого обусловили успех наших последних морских операций. У причала стояли «Уорриор», первый морской бронированный корабль, обладающий бесспорной красотой, и знаменитая «Виверна» с мачтами-треножниками. Другие, сделанные позже и все более и более коренастые и квадратные, нуждаются в сильном давлении утилитарных соображений, чтобы удержать нас от заявления, что они совершенно уродливы. Но вскоре мы примиримся, а затем и влюбимся в формы, которые ассоциируются с доказанной полезностью, а величественный трехпалубный корабль нашей юности будет выглядеть таким же неуклюжим, как сейчас корабли королевы Елизаветы.

Интереснее всего было воскресное богослужение на борту старой «Виктори»; на следующий день ее капитан приехал навестить нас в своей двуколке, которая была длиннее моей яхты, и сказал, что яхта «осуществила мечту юности». Такие слова от морского волка были большим комплиментом «Роб Рою». Прекрасным вечером мальчики из Портсмутской школы для бедных пели на воде гимны, сидя в лодке.

Среди интересных посетителей «Роб Роя» была приятная молодая леди, сидевшая в красивой лодке, которой управлял мужчина постарше. Они осторожно кружили вокруг «Роб Роя» с очевидным интересом, приближаясь с каждым поворотом. Даме понравился мой тузик, и она призналась, что ей «очень хотелось бы иметь такую лодку для гребли». Я пригласил ее посмотреть, как на «Роб Рое» готовят обед, и любопытная добродушная девушка с согласия своего опекуна решилась отведать наш паек. Но тут вдруг стало «очень поздно, пора вернуться к папе».

Две недели жизни на воде в Каусе были очень разнообразны. В компании с другими небольшими лодками мы пробирались вверх по извилистой Медине или лавировали в бурной воде, окруженной рифами, а на следующий день отправились на великолепной шхуне к Иглам4141
  Группа острых известняковых скал на западной оконечности о. Уайт. Прим. перев.


[Закрыть]. Теперь было бы ошибкой назвать плавание на «Роб Рое» плаванием в одиночестве. Я едва мог найти время, чтобы заглянуть в газету и почитать о новостях и делах на берегу. Кажется, пресса старалась не дать людям забыть о собственных неудобствах и проблемах соседей. Парламент был распущен на каникулы, но «четвертая власть» общественного мнения оставалась на посту.

В последние годы примечательно и похвально, что основные газеты много пишут о филантропических учреждениях и энергично защищают их. Благотворительность становится популярнее благодаря прессе, и мы воодушевляются этой помощью4242
  В переводе опущены рассуждения автора о роли прессы, общественных и околорелигиозных вопросах. Прим. перев.


[Закрыть].

Тем временем мы возвращаемся в Каус из Портсмута и должны думать о скалах и маяках. Правильно ли вообще морализировать в вахтенном журнале? Не скажет ли читатель, что когда нет бури или потопа, непременно будет проповедь?