Текст книги "Очи бога"

– Это действительно великий дар, король Карис, – сказал Акила. – На самом деле, я польщен. Но интересно, что об этом думает ваша дочь? – Он повернулся к Кассандре. – Принцесса Кассандра, вы согласны с предложением отца?

Эти вопросы повергли Лукьена в состояние шока. Действительно ли Акила рассмотрит предложение? Он продолжал держать руку на плече короля, легонько сжимая его. Но Акила сбросил его руку.

– Мой отец очень мудр, – заговорила Кассандра. – И я не отказываюсь от его предложения. Если вы захотите забрать меня с собой, король Акила, я буду вашей королевой.

Акила усмехнулся.

– Тогда хорошо. Я поразмыслю над этим. Спасибо, принцесса. И благодарю за ваш прекрасный танец.

Кассандра присела в реверансе и исчезла за занавесом. Акила смотрел, как она убегает, восхищаясь ее движениями. И снова Лукьен поднес губы к уху молодого короля.

– Спокойно, – прошептал он. – Она всего лишь девушка.

Акила покачал головой.

– Не просто девушка, Лукьен. Особая девушка.

– Ты выпил слишком много эля, – заметил Лукьен. Музыка снова заиграла, слуги продолжили разносить блюда с хлебами и мясом. Акила не отрывал взгляда от бархатного занавеса. Лукьен вздохнул. – Небо свидетель – во что мы впутались?

Если Акила и слышал его, то ничем не подал вида.

3

Ночь обрушила на Кот мощный, тяжелый ливень. Шквалистый ветер сотрясал стекла единственного окошка в маленькой спаленке. Бейт Томз, чьи роды продолжались уже тринадцать часов подряд, поглядела на окно и зарыдала.

– Успокойся, – сказала повитуха Гвена. Руки старой женщины прикоснулись к бедру Бейт, массируя онемевшие мышцы. Сидевшая рядом подруга Бейт Мери сжала ее руку – так сильно, что Бейт подумала: сейчас захрустят косточки. Но эта боль была несравнима с пыткой, терзавшей внутренности. Бейт отерла слезы с лица и сосредоточилась на лице верной Мери и стене ливня за окном.

– О, уже пора, – проговорила Гвена. Старуха заглянула между ног Бейт, как будто увидев там что-то замечательное. – Больше медлить нельзя, девочка. Тужься!

– Не могу, – простонала Бейт.

– Можешь, можешь. Давай. Ждать больше нельзя.

Бейт закрыла глаза и попыталась выдавить ребенка, кряхтя и стеная от усилий. Уже тринадцать часов она провела подобным образом. Отошли воды, и она стала звать Мери и Гвену, в то время как схватки сдавливали тело. Потом они стали сильными, почти как буря за окном, быстрыми и неожиданно болезненными. Бейт старалась изо всех сил, продолжая тужиться, и пот стекал по лицу. Мери положила ей на лоб салфетку, смоченную холодной водой, стирая испарину. Подруга улыбалась, но Бейт была готова поклясться: она боится. За эти дни Бейт легко научилась распознавать страх. Он постоянно глядел на нее из зеркал.

– Хорошо, сейчас дыши, – приказала Гвена. Она кивнула, удовлетворенная усилиями Бейт. – Все, уже пора.

– Ты все время повторяешь это, – прошептала Бейт. – Во имя Неба, сколько еще это будет тянуться?

– Нисколько. Пора.

– А-а-ах!

– Спокойно, девочка, – проговорила Гвена. Она держала в руках полотенце, бывшее прежде белым, а теперь запачканное кровью. От его вида Бейт почувствовала тошноту и отвернулась к окну. Шум дождя испугал ее – лучше бы он прекратился. Она хотела, чтобы малютка поскорее родился и перестал мучить ее, и еще хотела, чтобы муж был рядом, но он умер. Мери продолжала сжимать ее руку, но Бейт ощутила глубокое одиночество. Теперь, когда Гилвин покинул этот мир, у нее не осталось больше никого, и она не знала, позволит ли ей король Акила остаться в замке. Дитя родится без отца, и это – самая большая боль.

– Черт побери! – закричала она.

Старая Гвена пропустила вопль мимо ушей. Она долгие годы служила в замке повитухой, и слышала от своих подопечных крики и пострашнее – даже от дам королевских кровей. Бейт не была королевского рода, но могла ругаться, как уличная торговка, особенно когда схватки терзали ее тело. Закрыв глаза, она всякий раз видела перед собой лицо Гилвина. Он был добрым человеком и умер слишком молодым. Говорили, будто именно его смерть подвигла Акилу к заключению мира с рииканами. Он был одним из лучших воинов Лукьена. Лукьен сам привез жуткую новость, которая потрясла беременную Бейт и повергла ее в тяжелую депрессию. Но Акила обещал оставить ее в замке, а он был хорошим человеком, разве не так?

– Не знаю, – простонала Бейт, откидывая голову назад. Она чувствовала, что сходит с ума, и ее больше не волновало, слышит ли ее кто-нибудь.

– Бейт, остановись-ка ненадолго, – сказала Мери. Подруга вытерла ей лицо. – Все будет хорошо. Роды продвигаются нормально, правда, Гвена?

– Просто идеально, – подтвердила старуха. – Ребенок движется так же ловко и быстро, как дьявол в бархатных панталонах. Тебе больно, я знаю, но ничего не поделаешь. Я принимала на свет короля Акилу, как ты знаешь, и если и был ребенок, который не желал появляться, так это он. Двадцать часов жуткой агонии…

– Гвена! – проворчала Мери. – Следи за своей речью!

Впервые за эти часы, Бейт засмеялась.

– Не нужно смеяться, дыши! – скомандовала акушерка. Она снова заглянула вниз, чтобы проверить, как идут дела. Бейт уже видела головку ребенка. – Ну вот, все хорошо. Ты молодец, девочка. Вот и все. Помогай ему выйти.

Бейт напряглась, стараясь дышать, как учила Гвена. Она увидела яркую вспышку за окном и почувствовала, как комната сотрясается от мощного раската грома. Из-за дождя не было видно ни луны, ни звезд – только тусклый свет факела в опочивальне. Она ощущала запах собственных нечистот, крови, пота и страха. Каждый вдох давался с трудом.

– Я хочу родить мальчика. Ты слышишь, Гвена, – шептала она.

Повитуха усмехнулась.

– Этот вопрос не по моей части.

– Мальчика, – настаивала Бейт. – И назвать его в честь отца…

– А если это девочка? – спросила Мери.

– Не может быть девочки, – проворчала Бейт. – Бог теперь мне должен. Он отобрал у меня все. Так что эта милость – самое меньшее, что он может мне дать.

Подошла новая схватка. Бейт выдохнула, чувствуя, как расширяется родовой канал с нечеловеческой болью, вызванной настойчивостью младенца. Она вцепилась в простыни, стискивая зубы.

– Хорошо, все идет прекрасно, – сказала Гвена. Она поместила руки между ног Бейт. – Давай-ка, потужься еще разок, как следует.

Бейт выгнулась от боли, старясь изгнать ее из своего сознания. Одновременно с мощным ударом грома она издала страшный крик, изгоняя плод из своей утробы. Боль была дикой. Помощь Гвены не особенно избавила от страданий. Роды достигли решающей минуты. Она сама знала это. Из последних сил, собрав остатки энергии, она потужилась.

– Да! – закричала Гвена. – Да, да!

«Это будет мальчик, – говорила Бейт сама себе. – Он будет красивым и сильным, как его отец, и станет великим рыцарем на службе у Акилы. Да будет так!»

Несмотря на боль, легкая улыбка коснулась губ молодой женщины. Вот и награда за лишения. Когда все закончится, у нее будет чудесное дитя. Бейт держала глаза закрытыми и вызывала образ мужа. Она любила Гилвина Томза от всего сердца, и теперь перенесет всю любовь на их отпрыска.

– Вот и головка, – говорила Гвена. – Ты просто молодчина, девочка. Повремени-ка немножко…

– Он выходит, Бейт, – воскликнула Мери. – Я уже вижу его!

Последние моменты были настоящим адом. Бейт сдерживала дыхание, используя оставшийся в легких воздух, чтобы вытолкнуть младенца, и, когда его больше не осталось, подошла последняя схватка.

– О, Боже! – простонала Бейт. – Пожалуйста, ну давай же!

Бог услышал ее мольбу. Дитя, разрывавшее ее тело, вылетело наружу, словно пушечное ядро, прямо в подставленные руки Гвены. Боль утихла, и тело как будто съежилось. Было больно, но гораздо меньше.

– Бейт, ты сделала это! – закричала Мери. Она смотрела на младенца широко раскрытыми от изумления глазами.

– Да, я сделала это – вздохнула Бейт. – У меня есть ребенок!

Следующие слова Гвены оказались настоящим чудом.

– Это мальчик, Бейт. Чудесный мальчик.

– Мальчик? – Бейт попыталась сесть. – Мальчик!

Гвена поднесла ребенка к Мери.

– Возьми ребенка, – велела она.

Мери приблизилась к кровати, в то время как Гвена занялась пуповиной. Измученная Бейт впервые взглянула на свое дитя. Весь скользкий от смазки, он все равно был прекрасен. Пока Гвена перерезала пуповину, Мери бережно держала ребенка, вытирая его скользкое тельце и нежно воркуя. Когда с пуповиной было покончено, Гвена взяла ребенка и быстро шлепнула по попке – раздался слабый крик: дитя подало голос.

Бейт откинула потные волосы со лба. Плач младенца гипнотизировал ее. Гордая повитуха улыбалась.

– Ах, посмотри же на меня, маленький воин. Сколько вас прошло через мои руки? Ты, наверное, сотый, никак не меньше!

– Разреши мне подержать его, – взмолилась Бейт. – Пожалуйста!

Гвена уже собралась поднести ребенка матери, как вдруг выражение ее лица изменилось. Глаза сузились, изучая младенца. Сердце Бейт затрепетало.

– Гвена, что такое? Что-нибудь не в порядке?

Гвена не отвечала. Она рассматривала маленькую ручку мальчика, склонив голову набок.

– Гвена, что случилось? – требовала ответа Бейт.

– Не знаю, – ответила повитуха. Она поднесла малютку к матери. – Посмотри на его руку.

Бейт наклонилась, сосредоточив взгляд на ручонке малыша. Вначале не увидела ничего необычного. Но, приглядевшись поближе, поняла: проблема в его пальчиках. Большой палец странным образом сросся с указательным, и оба казались короче, чем обычно.

– Ох…

Малютка Гилвин, как она его уже называла про себя, снова заплакал.

– И на ножке тоже, – сказала Гвена. Она выглядела встревоженной, даже бледной. – Та же картина.

Бейт взглянула и обнаружила, что на левой ножке, заканчивающейся закругленной пяточкой, два пальчика, мизинец и безымянный, срослись вместе, соединенные кожной складкой. Бейт почувствовала, как рушится мир, и страшные картины замелькали перед глазами, все они были связаны с рожденным ею ребенком. В Лиирии, как и в других местах на континенте, калеки чаще всего становились нищими-попрошайками.

– О, нет, пожалуйста…

– Бейт, не волнуйся, – быстро проговорила Мери. – Он ведь новорожденный. Я уверена, это ничего не значит. – Она обратилась к Гвене за поддержкой. – Правда?

Повитуха сделала гримасу.

– Я не знаю. Понятия не имею, что это значит. Может быть… – Внезапно она остановилась. Бейт повернулась к ней:

– Что?

Гвена взглянула на дитя и вздохнула:

– Проблема может касаться не только ручки и ножки. Может быть кое-что похуже.

– Что же? Что может быть хуже?

– Бейт, – мягко проговорила Гвена. – У него может быть что-нибудь с головой. Вдруг он… не совсем нормальный.

– Не говори так! – взвизгнула Бейт. – Как ты можешь?!

– Я уже встречалась с таким прежде, девочка. Иногда у покалеченного ребенка может оказаться другая проблема – с мозгом. В случае твоего младенца это не исключено.

– Нет, это неправда! – прошипела Бейт. Она села в кровати, не обращая внимания на свою наготу и перепачканную постель. – Гилвин нормальный, – настаивала она. – Он будет королевским гвардейцем, как его отец. Он…

Ее голос пресекся, и она не могла больше говорить. Совершенно обессиленная, она потянулась к ребенку. Гвена осторожно протянула ей малютку. Бейт взяла его на руки и прижала к груди. Она улыбалась сыну. Она был так хорош, несмотря на изуродованную ручку и ножку. Но она продолжала беспокоиться. Какая жизнь ждет мальчика-калеку? Она видела их на улицах, просящих милостыню, потому что не могли работать и содержать себя. Ее маленький мальчик – ее Гилвин – может стать побирушкой.

– Нет, – она затрясла головой. – Я не позволю этому случиться с тобой.

– Бейт, дай мне ребенка, – попросила Гвена. Она хотела забрать мальчика, но Бейт не отдавала.

– Я хочу держать его на руках, – заявила она.

– Но его нужно помыть, – сказала Гвена. – Он грязный, и ты тоже. Давай его сюда. Позволь мне вымыть его. Я принесу его назад. Мери, а ты помой Бейт, хорошо?

Бейт неохотно согласилась, протягивая новорожденного Гвене. Она была измучена, и все тело у нее болело: даже беседа отнимала силы. Гвена завернула ребенка в чистую пеленку и вынесла из комнаты. Бейт откинулась назад, чувствуя, как намокли простыни. Мери начала окунать полотенце в корыто с водой и протирать ее между бедер, смывая кровь. Это могло вызвать неловкость, но Бейт мыслями уже была далеко, мучаясь страхом за судьбу своего малыша.

– Не волнуйся, Бейт, – сказала Мери, закончив работу. – Тебе нужно отдохнуть. Гвена присмотрит за мальчиком. Попытайся уснуть.

Уснуть. Какое чудесное слово. Но Гвен боялась, что приснятся кошмары.

– Мери?

– Да?

– А что если Гвена права? И ребенок ненормальный?

Мери улыбнулась, пытаясь скрыть чувства.

– Этого мы пока не знаем.

– Но его ручка… и ножка. Они… – Бейт не могла заставить себя произнести слово «искалечены». – А если мозг тоже…

– Бейт, он еще слишком мал. Никто не может сказать точно, что его ждет, даже Гвена.

– Но если это так? Что тогда?

– Значит, будешь растить его и любить, как будто ничего не произошло. Он же твой сын, Бейт.

Бейт кивнула. Она уже любила малютку Гилвина, а ведь он не прожил на белом свете еще и часа. Но любви не под силу свернуть горы, как поется в песне, и ей не спасти его от жестокости мира. Если ее дитя не в своем уме, лишь милость короля поможет ему.

– Акила – добрый человек, – сказала она себе. – Он найдет место для Гилвина в этом замке. Я точно знаю это, – она взглянула на Мери. – Верно?

Мери окунула грязное полотенце в корыто. Лицо ее было серьезным.

– Акила добрый человек, так все говорят. Он был добрым принцем, а теперь стал добрым королем.

– Да, – согласилась Бейт. – Даже если Гилвин не сможет стать солдатом, Акила найдет для него место, как ты считаешь?

– Бейт, закрой глаза и отдохни.

Бейт знала, что подруга ничего не ответит. Сдавшись усталости, она закрыла глаза и позволила Мери умыть и переодеть себя. И продолжала думать, что будет с ее сыном в новом мире, создаваемом королем Лиирии.

4

Через три дня после приезда в Хес Акила принял решение.

В столице Риика стояла теплая погода, как раз подходящая для брачного предложения. Рыночная площадь с южной стороны замка наполнилась народом, а на улицы высыпали ребятишки и кошки, которых в Хесе вообще оказалось великое множество, к удивлению Лукьена. Небо безоблачное, синее, дожди умыли город за день до этого. Стоя на балконе, Лукьен мог видеть Хес, простирающийся на многие мили. Видел городские ворота и длинную пыльную дорогу, ведущую домой, в Лиирию. Лукьен глядел на восточную линию горизонта, тоскуя по дому. Ведь Акила, прибыв в Хес, имел здесь головокружительный успех, но для Лукьена этот успех казался мифическим. Все менялось слишком быстро, слишком много решений было принято. И Акила принял их в спешке – так считал Лукьен.

Они вместе ждали на балконе принцессу Кассандру. Эту встречу организовал сам король Карис; они пришли слишком рано. Даже если принцесса будет вовремя, то ждать не менее получаса. Но Акила пожелал, чтобы Лукьен отправился на балкон вместе с ним, ибо нервничал. Ему было необходимо объяснить свое внезапно принятое решение. И все же даже сейчас, когда они были вдвоем, Акила не решался заговорить. Как и Лукьен, он взирал на город сверху, весь в собственных мыслях.

Лукьен не винил Акилу за желание жениться на Кассандре. Она прекрасна, и сам Акила хорош собой. Но Лукьена бесила поспешность и внезапность происходящего – и он все эти дни протестовал против такого хода вещей. Кассандра станцевала для них, и изящество ее движений заставило Акилу забыть о приличиях. Он будто забыл, что в мире много женщин, которые почтут за честь стать женой короля. А может быть, просто не обращал на это внимание… Лукьен незаметно оглядел спутника. Акила еще так молод и вопиюще неопытен. Он слишком много времени провел, уткнувшись в книги, вместо того, чтобы задирать подолы служанкам на кухне, и Лукьен сожалел об этом. Плохо, что король Балак не заставил сына послужить в армии после окончания военной школы. Если бы юноша поучаствовал хотя бы в одной кампании, живо бы научился обращаться с женщинами и не увлекся бы первой же красоткой, обратившей на него томный взгляд.

Но ведь это неправда. Лукьен знал, что не стоит винить Балака в теперешней влюбленности Акилы. Балак был хорошим отцом, достаточно мудрым, чтобы не заставлять сына-книгочея окунаться в военную жизнь. Его мудрость обернулась добром для Лиирии, ведь новый король был образованным и миролюбивым. А его романтичность – всего лишь следствие доброй натуры, то, что делает его особенным, не похожим на других. Лукьен вздохнул, покачав головой. Акила услышал вздох и обернулся.

– Что случилось? – спросил он.

– Ничего, – солгал Лукьен. – Я просто задумался.

– Задумался обо мне?

Лукьен кивнул.

– Верно. Мне пришлось немало думать о тебе все эти дни.

Юный король пересек балкон и встал рядом с телохранителем. Балкон был огромным: целая оранжерея, заросшая высокими кустами и украшенная потрескавшимися статуями. Повсюду висели клетки с птицами, выводящими звонкие рулады. С балкона открывался прекрасный вид на город, но Акилу этот вид не интересовал.

– Знаю, ты не одобряешь моего решения. Но хотя бы постарайся понять.

– Я пытался. Но все равно не понимаю.

– Значит, плохо пытался, – заметил Акила. Он был возбужден; его левый глаз немного подергивался. – Посмотри на меня, Лукьен. Я не похож на тебя. Я не высокий и не такой красивый, и уж, конечно, не герой. Тебе всегда доставалось внимание женщин, а я всего лишь…

Акила замешкался, и Лукьен был рад, что он не договорил.

– Для завоевания женщины недостаточно иметь бычью шею, Акила, – сказал Лукьен. – Думаешь, я такой уж великий любовник, из-за всех этих моих рассказов про шлюх, с которыми я проводил время. Так я просто хвастался. Чаще всего это были создания, такие же жалкие, как и вшивые постели, в которых я с ними спал.

– И что с того?

– То, что ты можешь получить любую женщину, какую захочешь. Не блудницу, а порядочную женщину, благородного происхождения.

Акила рассмеялся.

– Такую, как Кассандра?

– Нет, не такую. А ту, которую полюбишь. И которая полюбит тебя. Ты не интересовался, отчего принцесса хочет выйти за тебя?

– Знаю для чего. Ради мира.

– Нет, – безжалостно отрезал Лукьен. – Потому что она женщина, и такова воля ее отца, вот почему. И еще она не хочет упускать шанс стать королевой. Она не любит тебя, Акила.

– Лукьен, королевские браки всегда заключаются подобным образом, – заметил Акила. – Если бы мой отец был жив, он бы уже женил меня на какой-нибудь девушке, не столь прекрасной, как Кассандра. Это могла быть Дралла из Марна или еще какая-нибудь девица, смахивающая на хрюшку, ведь он тоже был слишком упрям, чтобы допустить заключение мира с Рииком. Но зачем мне, спрашивается, связывать свою жизнь с Драллой? Почему не выбрать Кассандру?

Лукьен не мог подыскать нужное слово. Кассандра красива, с этим не поспоришь – как бесполезно оспаривать красоту летнего утра. И она влекла Лукьена так же, как Акилу. Может быть, именно поэтому он против их брака? Впервые в жизни он испытывает ревность к царственному «брату».

– Не мог бы ты, по крайней мере, подождать? – заговорил Лукьен. – Хоть немного? Давай вернемся в Лиирию. Может быть, в знакомой обстановке с тебя спадут чары…

– Какой смысл ждать? Я не собираюсь искать более привлекательную девушку или лучший повод для брака. К тому же, если я откажусь, король Карис будет обижен. Я не собираюсь подвергать мир угрозе.

– Чушь, Акила. Король хочет мира так же сильно, как и ты. Даже сильнее. Ты собираешься жениться на Кассандре не из-за этого.

Акила посмотрел на него, удивленный и даже разгневанный.

– Я думал, ты будешь рад за меня, – сказал он. – Ты больше, чем кто-либо еще, знаешь, как я одинок. Почему же ты пытаешься лишить меня единственного шанса обзавестись прелестной женой?

– Я… – Лукьен терялся, не зная, что ответить. – Я рад за тебя, Акила. Я просто беспокоюсь.

– Так перестань. Я взрослый мужчина, Лукьен, и не нуждаюсь в твоей защите. – Акила отвернулся и стал смотреть на город. Его руки вцепились в каменную ограду балкона так сильно, что костяшки побелели. – Думаю, мне лучше побыть одному, – произнес он.

– Я могу остаться с тобой, – предложил Лукьен. – Она еще какое-то время не подойдет.

– Верно, но мне нужно время подумать, решить, что сказать.

– О чем же тут думать? Тебе предложили ее в жены, значит, тебе остается только взять предложенное.

– О, да, звучит страшно романтично, – язвительно заметил Акила. – Давай-ка ты не будешь помогать мне в этом вопросе, хорошо? Я лучше решу сам…

Лукьен повернулся, чтобы уйти, сердитый за свою временную отставку. Но не сделал и трех шагов, как Акила окликнул:

– Подожди, я кое-что забыл, – на его лице играла глуповатая усмешка. – Можешь оказать мне услугу?

– Какую? – нахмурился Лукьен.

– Если Кассандра примет мое предложение, я собираюсь сразу отправиться домой. Хочу подготовить замок к свадьбе. Поэтому не смогу захватить ее с собой.

– И что из этого?

– Мне нужно, чтобы кто-то доставил ее в Кот, – глаза Акилы сияли, словно только что не было никакого неприятного инцидента. – Ты сможешь сделать это для меня?

Вопрос поразил Лукьена. Слабый внутренний голос пытался предостеречь его от этого шага, но он отмахнулся от предостережения:

– Если это все, что ты хочешь…

– Да, – произнес Акила. – Ты единственный человек, которому я доверяю. Кто лучше присмотрит за ней, если не ты?

Лукьен заколебался:

– Она может не захотеть находиться в моей компании. Ведь для нее я страшный Бронзовый Рыцарь…

– Об этом не беспокойся; я все ей объясню. Я забочусь о ее же благе, а ты лучший воин, которого я знаю. – Улыбка Акилы, по-детски наивная, даровала всепрощение. – Спасибо, Лукьен. Ты настоящий друг.

Друг. Друзья ли они, задумался Лукьен. Временами, когда Акила вел себя заносчиво, ему трудно было поверить, что они питают друг к другу любовь. Сухо кивнув королю, Лукьен повернулся и покинул балкон, надеясь, что принцесса Кассандра откажется от его услуг.

Кассандра шла по коридорам замка Хес, умирая от нетерпения. Уже почти наступил час встречи с Акилой, и Джансиз сообщила: король Лиирии ждет на восточном балконе. Он был там уже какое-то время, вначале поговорив со своим телохранителем Лукьеном, а потом нервно расхаживая между статуями. По словам Джансиз, он разговаривал сам с собой. Приближаясь к балкону, Кассандра замедлила шаги, разглаживая складки на платье и поправляя ленты в волосах. На ней был бархатный наряд цвета небесной синевы и совсем немножко косметики – чтобы оттенить глаза. Она знала, как смотрит на нее молодой король, знала, что он увлечен ею. Ему плохо удавалось скрывать это, и Кассандра была польщена. Пожалуй, так она скоро покинет Хес, и первой среди сестер станет королевой.

Королева Кассандра. Кассандра примеряла титул, и ей нравилось сочетание. У нее уже назрело множество вопросов к королю Лиирии. Она хотела знать все об этой стране, о людях и обычаях, а также о том, как выглядит ее будущий дом, замок Акилы. Интересно, высок ли он? Она слышала, что в Лиирии все высокое, в отличие от приземистых строений Хеса. Известно, что лиирийцы отличные архитекторы. Их культура оказала большое влияние на весь восточный континент. Прежде Кассандра находила это ужасным. Но теперь она собиралась замуж за лиирийца и надеялась обнаружить его народ самым могущественным и прославленным в мире.

Кассандра замерла посреди коридора и осмотрелась. Замок Хес выглядел не особенно впечатляющим, но это ее родной дом, и она будет скучать по нему. Такая мысль озадачила ее. Она была настолько увлечена мечтами и планами бегства, что дом казался ей тюрьмой. В тени блистательных старших сестер, под неусыпным надзором отца, ей так не хватало свободы. Теперь-то она станет полностью независима, в крайнем случае, будет подчиняться одному Акиле.

– Интересно, как все это произойдет? – прошептала она. Она провела рукой по шершавому камню стены, попадая пальцами в проемы между кирпичами. Карла, служанка, убиравшая верхние комнаты, вышла и остановилась возле нее.

– Миледи? – обратилась она к принцессе, и на лице девушки отразилось беспокойство. – Вы в порядке?

Кассандра кивнула.

– В порядке, Карла. Я просто… задумалась.

– Ну да, миледи, вам о многом нужно подумать, – она обернулась через плечо и прошептала: – А тот молодой человек… он тоже очень задумчивый.

– Ты говоришь об Акиле!

– Да, о короле Акиле. Я видела его возле оранжереи, – она улыбалась, словно сообщала страшную тайну. – Он казался полностью погруженным в свои мысли.

Принцесса рассмеялась. Неужели все шпионят за бедным Акилой?

– Спасибо, Карла, – сказала она и поспешила на балкон. Туда, где, на южной башне, ждал Акила. Кассандра была там меньше, чем через минуту, попав в оранжерею, полную диковинных растений и птиц со всего континента. Огромная клетка находилась в центре помещения, достигая потолка. Кассандра подошла к клетке и осмотрелась по сторонам. Вид открывался во все стороны, так что она сразу заметила Акилу, стоявшего снаружи. Солнечные лучи играли на его темных волосах. Он специально оделся для встречи, и это порадовало Кассандру: безупречно сидящая туника была расшита золотом. Впервые она могла свободно рассмотреть его. Она спряталась за клетку и наблюдала. Любопытная канарейка в клетке вскочила на жердочку на уровне ее лица и, в свою очередь, стала изучать ее, а потом завела громкую песню. Кассандра отступила назад, но Акила уже услышал шорох и обернулся. Их глаза встретились. Кассандра глуповато улыбнулась:

– Ммм… Привет.

Акила стоял неподвижно. В первый момент он как будто не узнал ее, но потом поправился: сделал шаг вперед:

– Приветствую вас, принцесса Кассандра. Я… ах, вы меня озадачили.

У него был приятный голос, немного нервный, но звучавший мелодично. Кассандра нашла его весьма милым.

– Простите меня, милорд. Я не хотела вас напугать.

– Напугать? О, нет, я не испугался – вовсе нет. Меня удивила птица, вот и все.

Птица продолжала петь. Кассандра отошла от клетки, подойдя к балкону и встав перед Акилой. Она заметила, с каким удовлетворением его взгляд скользнули по ее телу. У нее тоже появилась возможность рассмотреть его. Он был ниже, чем казался за столом на пиру, примерно одного с ней роста, и, несмотря на пышные одежды, ничем не напоминал короля. Вполне мог сойти за обычного помещика. Его простоватая внешность сразу расположила ее к себе.

– Отец сказал, вы хотите поговорить со мной, – заговорила Кассандра, награждая его улыбкой одобрения. – Я была рада прийти сюда.

– Да, спасибо вам за это, – отвечал Акила. – Я думал, будет лучше, если мы поговорим наедине, без лишних ушей.

Кассандра внезапно подумала о Джансиз: интересно, удалось ли ее подружке проникнуть в оранжерею, чтобы подслушать беседу с королем.

– Это правда, милорд, здесь нас никто не услышит.

Акила повернулся к панораме города.

– Да, мы так высоко. – Он взглянул на каменную лестницу, уходящую далеко вниз, туда, где гуляли люди. – Как прекрасен замок вашего отца, миледи. Как и ваш город.

– Мне приятно слышать это, милорд.

Молодой человек почувствовал неуверенность в ее голосе.

– Разве вы сомневаетесь в этом?

– Нет, не сомневаюсь.

– Хмм. Тогда что вы ответите, если я предложу оставить его? – Акила с надеждой посмотрел на нее. – Ясно ли я выразился, миледи?

Кассандра все правильно поняла.

– Ведь это предложение, милорд?

– Так вы согласны принять его?

– Согласна. Но не понимаю, зачем вам понадобилось снова задавать этот вопрос, ведь я уже ответила на него прежде. Выбор был за вами, не за мной.

– Мне нужна жена, а не рабыня, – возразил Акила. – Я хотел бы, чтобы брак был заключен по доброй воле, либо не заключался вовсе. Я хочу слышать эти слова от вас самой.

– Разве женщины в Лиирии сами решают подобные вопросы? – спросила Кассандра. Будучи принцессой и любимицей отца, она получила от него возможность выбирать. Но в Риике подобный порядок был редкостью. В ее стране существовала многовековая традиция отдавать девушек замуж в другие края.

– Люди в Лиирии имеют мало возможности для выбора, – отозвался Акила. – За всех решают бароны и герцоги. Они-то и определяют, кому сколько работать и сколько сеять зерна. Думаю, так было всегда. – Он подошел к ней поближе. – Но я собираюсь изменить это, Кассандра.

– Вы? И каким образом?

– Я говорю серьезно, – сказал Акила. Из глаз его струился странный свет. – Я проведу в Лиирии реформы. И сделаю ее величайшей страной континента.

Кассандра усмехнулась:

– Ах, вы хотите стать великим королем?!

Лиириец покачал головой:

– Нет, не совсем так. Я не забочусь о себе или о том, войдет ли мое имя в историю. Мне важно изменить все социальные порядки. Почему женщина должна выходить за мужчину, которого не любит? И почему кто-то должен всю жизнь работать на поле, потому лишь, что барон велел ему это делать? Я говорю о свободе, Кассандра. Возможности делать то, что хочется. Понимаете меня?

Для Кассандры это было слишком сложно. Что толку в свободе, если нет пищи? Кто-то ведь должен работать на полях. Но она была заинтригована этим человеком и его смелыми идеями, и хотела слушать дальше.

– Как же вы совершите это? – спросила она. – Кто проведет все изменения, милорд?

– Будет нелегко. Есть люди, которые мне противостоят, крепкие землевладельцы, и старые соратники моего отца, которые желают видеть страну неизменной. Многие не желали слышать о заключении мира с Рииком. Они говорили, что такое невозможно, а я доказал их неправоту. И докажу, что мои идеи правильные! У меня есть великие замыслы относительно Лиирии.

Она подошла ближе.

– У всех нас есть мечты, король Акила, – мягко проговорила она. – Расскажите мне вашу.

Акиле нравилось находиться рядом с ней. Она чувствовала это.

– Есть одна, самая главная, – сказал он. – Это Собор Знаний.

– Собор? Вы имеете в виду – храм?

– Нет, – рассмеялся Акила. – Именно то, что я сказал, мой Собор Знаний. Я говорю о библиотеке. Величайшей, самой дорогой в мире.

Кассандра нахмурилась, чувствуя себя сконфуженной.

– Как это поможет Лиирии, милорд?

– Разве вы не понимаете? Ведь знания как раз и изменяют мир, Кассандра. Сколько людей в Хесе умеют читать и писать? Немного, готов поклясться. Пожалуй, половина слуг в замке ни разу не держали в руках книги. Поэтому они невежественны. Они нуждаются в образовании. Знание дает людям силы.

Идея показалась Кассандре неуместной.

– Милорд, но ведь знания – опасная вещь. Если все общинники станут образованными, зачем тогда им короли и королевы? Такие идеи вредят королям.

– Почему? Почему только мы с вами и наши привилегированные семьи можем читать и писать? Почему бы фермеру не стать учителем, если он этого хочет?