Текст книги "Боги и люди Древнего Египта"

Крестьяне

Судьба крестьянина всегда была тяжелой, но, кажется, не тяжелее того, что он мог вынести. В Древнем Египте не было крестьянских бунтов, за исключением двух ужасных веков, получивших название Первого промежуточного периода, когда Древнее царство распалось, а Среднее царство еще не сформировалось (примерно в 2250-2000 гг. до н. э.).

Коренной египтянин, не будучи рабом, все же был серфом, или «связанным» человеком. Он был закреплен за землей своего хозяина и за самим хозяином. В то же время он мог иметь клочок земли и собственность и стать по-своему зажиточным. У него могли быть собственные ослы и крупный скот (рис. 3, фото 20, 21), и он имел возможность покупать для своей жены украшения и красивые ткани. Если в его жизни не было слишком много радостей и наслаждений, то, с другой стороны, он был свободен от свойственных каждому конкурентному обществу напряженности и чувства собственной уязвимости. Он занимал отведенное ему в мире место и знал, чего ожидают от него царь и боги. Поскольку, судя по всему, у правителей Египта не было ярко выраженной склонности к тирании и они строго соблюдали нормы добра и справедливости, хозяева и крестьяне спокойно трудились бок о бок в атмосфере взаимного уважения. Обязанностью каждого человека (начиная от самого знатного и заканчивая рядовым) было всеми силами сохранять божественный порядок человеческого общества. Если великому богу Осирису было суждено каждый день восставать из своей земной могилы в виде дающего всему жизнь зерна, то это во многом зависело как от труда крестьянина, так и от усилий и молитв жрецов. На широких плечах крестьянина лежало тяжелое бремя выполнения воли богов. Поэтому египетский крестьянин был исполнен чувства собственного достоинства.

Рис. 76. Работающий крестьянин

Смена времен года символизировала смерть и возрождение бога Осириса. Календарь не был бесстрастным и удобным способом отсчета прошедших дней, он был графиком, отражавшим этапы мученической смерти и воскрешения бога. Осирис был убит своим завистливым братом, который сделал это вместе с 72 помощниками. Тело было помещено в ящик и брошено в море. Однако верная жена Осириса Исида узнала об этом в Библосе, в Сирии (что наводит на мысль о Таммузе, ближневосточном боге вегетации), и вернула его в Египет. В ярости Сет похитил у нее тело Осириса и разрубил его на мелкие кусочки, разбросав их по всей территории Египта. Однако терпеливая Исида не отступила, разыскала каждый кусочек его тела и захоронила каждый фрагмент именно там, где нашла его. Таким образом, практически все крупные города и храмы Египта могли похвастаться тем, что в их распоряжении находятся останки бога. Исида, чудесным образом забеременевшая от своего покойного мужа, родила сына Гора. Рождение ребенка было окутано тайной, дабы не возбудить гнев Сета, и ребенок был спрятан в болотах Чемиза.

Сельскохозяйственный год был разделен на три сезона, каждый из которых состоял из четырех месяцев. Первый сезон был сезоном половодья, когда воды Нила поднимались на максимальную высоту. Затем шел сезон ухода воды, уровень воды в Ниле спадал, и созревал урожай. Наконец, наступал сезон сбора урожая.

Семена бросали в землю, когда вода почти совсем ушла, но на полях еще кое-где стояли лужи, так как солнце, высушив землю, делало ее верхний слой слишком твердым для обработки. Крестьяне готовили свои орудия труда и внимательно наблюдали за уходящей водой. Как только наступал подходящий момент, они шли на поля, пахали землю и сеяли зерно. Один человек шел по еще влажной почве, разбрасывая зерно, а позади него шли еще двое пахарей. Один из них направлял движение, а второй нажимал на ручки плуга, чтобы зачерпнуть комья земли, перевернуть их и прикрыть ими семена. В плуг была запряжена пара коров. Ими было легче управлять, чем быками, но они были достаточно сильны для того, чтобы тащить легкий плуг (фото 20). После того как пахари заканчивали свою работу, на поля выгоняли стада овец, чтобы они еще раз своими копытами перевернули верхний слой земли и как можно лучше заглубили зерно. После этого поверхность поля слегка разравнивали.

Сев сопровождался чтением магических заклинаний. Проводились религиозные праздники, и крестьяне с трепетом наблюдали за тем, как начинали прорастать маленькие глиняные фигурки бога Осириса, в которые предварительно поместили семена и как следует полили их. Крестьяне ждали: соблаговолит ли бог снова воскреснуть и в этом году?

Если все шло хорошо, растения дружно прорастали и хорошо развивались, то крестьяне начинали свой второй большой поход на поля. Они выходили на поля на заре и оставались там до ночи, пока все колоски не были собраны. Мужчины отрезали колоски, а женщины следовали за ними на коленях и собирали пригоршнями зерно и складывали его в корзины. Из корзин они ссыпали зерно в мешки, которые, в свою очередь, на мулах перевозились в амбары. Мешки могли таскать и люди при помощи длинных шестов. Дни осени были наполнены смехом и песнями, а во время сиесты крестьяне много ели и пили, поскольку сбор урожая был очень тяжелой работой (рис. 77).

Рис. 77. Сбор урожая

Однако производство зерна не было единственным занятием египетского крестьянина. Ему надо было еще работать в саду хозяина и в своем собственном, выращивать овощи и делать вино, растить скот, ухаживать за пчелами, кормить птиц и рыб. К тому же каждый год крестьянин по распоряжению местной администрации должен был проводить определенное количество дней на общественных работах. Необходимо было содержать в порядке дороги и возвращать на место пограничные камни, которые каждый год таинственным образом куда-то исчезали. Помимо этого, постоянно строились новые каналы и чистились старые. Система ирригационных каналов была источником существования Египта. Строились дамбы, чтобы сохранить каждую каплю драгоценной воды. От зари до зари крестьяне опускали корзины в колодец, чтобы восстановить квадратную форму канав на полях и в садах. В эпоху Нового царства появились шадуфы, которые поднимали корзины при помощи шеста, и это заметно облегчило работу египтян. Этот способ до сих пор используется в Египте (рис. 78). Тем не менее перед египтянами постоянно стояла одна и та же задача: напоить страждущую землю.

Рис. 78. Колодец

В целом египетский крестьянин, кажется, был вполне счастлив и доволен жизнью. Он радовался многочисленным праздникам, регулярно питался и выращивал немного прекрасных плодов на своем небольшом участке земли. У него также были дополнительные права. Например, в сезон сбора урожая у крестьянина был день, когда он мог оставить себе все собранное в этот день зерно.

Были, конечно, и плохие времена. Осирис и Хапи, боги Нила, не всегда были щедры, и тогда урожая не было. Но даже тогда крестьянин обычно был в полном порядке, поскольку у него имелся запас накопленного за несколько лет зерна. Иногда он попадал в беду. Он воровал, или жульничал с налогами, или соблазнял жену другого человека. Тогда в его дом приходил ненавистный всем огромный нубиец – полицейский, который хватал его и отводил к магистрату. И если мольбы о пощаде и слезы не помогали, то его бросали на землю и подвергали наказанию палками. Если крестьянин совершал какое-то из ряда вон выходящее преступление, то ему могли отрезать нос или уши, отправить на каторгу или на поселение. Однако в целом крестьянин Древнего Египта был довольно миролюбивым человеком, а магистрат, как правило, выносил достаточно мягкие приговоры. Очень мало свидетельств того, что в Египте существовали и более жестокие наказания, такие, например, как сжигание женщин за измену мужу или скармливание предателей крокодилам. В Египте существовали и денежные штрафы. Но это было настолько редкое явление, что фараон должен был лично изучить такое дело и подтвердить вынесенный приговор. В изумительной скальной гробнице принца Пахери в Эль-Кабе на фреске изображены крестьяне Первой династии во время пахоты. «Какой чудесный мягкий день, – говорят они. – Наша команда работает хорошо. Нам помогают сами боги. Давайте работать упорно на благо нашего хозяина». И еще: «Посмотри, как хорошо мы работаем. Как улыбается нам мир. Какая сочная трава растет под нашими ногами!»

Было бы жаль объяснять эти жизнерадостные слова исключительно традициями прошлого.

Глава 5
Частная жизнь

Семья

Искусство Древнего Египта наглядно демонстрирует, что узы, связывающие мужа, жену и их детей, были очень прочными. Как правило, на фресках и скульптурах мужья сидят рядом с женами в непринужденных позах, как будто отдыхая. Очень часто муж нежно обнимает жену за плечи, а ее ладонь доверчиво лежит на его руке. За исключением этрусков, ни одна другая древняя цивилизация не изображала столь явно любовь и привязанность, связывающие мужа и жену.

Что помогало сделать брак прочным? Конечно же свобода, которой пользовалась жена, и уважение, которым она была окружена. Она купалась в лучах света, проливаемых на нее первой женой, самой нежной и плодовитой на свете, – Исидой (рис. 66). Как мы помним, именно Исида совершила путешествие в Сирию и проехала Египет вдоль и поперек, чтобы собрать куски расчлененного тела своего мужа. В Исиде не было ничего слабого или неуверенного, она являла собой пример всем будущим женам, которые стремились быть такими же, как она, трудолюбивыми и практичными.

Рис. 79. Женщины в праздничных платьях

К тому же, сослужив своему мужу такую сложную и опасную службу, она сделала возможным его воскрешение и, таким образом, косвенно явилась спасительницей человечества. В некотором смысле престиж египетской жены строился на традициях более древних, чем культ Исиды, поскольку она обладала дополнительным уважением, каким пользовались ее предшественницы в додинастические времена, когда женщины считались таинственным источником жизни, обладательницами психической силы и хранительницами мифов и традиций народа.

Конечно, иногда женщине приходилось делить свое положение в доме с другими женами, что не могло не создавать нервозной и напряженной обстановки. У самого царя был довольно большой гарем, где были не только местные красавицы, но и иностранные принцессы, которых присылали в Египет, чтобы они стали женами фараона. Его министры, а также представители других слоев общества, у которых были крепкие нервы и тугие кошельки, также могли иметь несколько жен. Естественно, многоженство неизбежно имеет своим результатом ревность, зависть, а когда речь идет о гареме царя – то и интриги и заговоры. Мы знаем, по крайней мере, об одном крупном кризисе, порожденном заговором в гареме: это покушение на убийство Рамсеса III, о котором мы знаем по материалам следствия. Когда заговор был раскрыт, Рамсес приказал одному из своих сыновей покончить с собой и казнил 6 женщин и 40 мужчин, включая главного смотрителя гарема, командира лучников, хранителя опахала и своего камердинера. Без сомнения, это заставило царя задуматься об опасностях многоженства, и он завидовал большинству из своих подданных, имевших всего одну жену.

Но даже в условиях многоженства почести и уважение воздавались одной жене. Наследником мужчины считался не обязательно его первый сын, но первый сын, рожденный ему главной женой. Главная жена была очень влиятельным человеком, хозяйкой дома и законной владелицей всей мебели и домашней утвари. Если ее и любую из младших жен ее мужа «отстраняли» или муж хотел развестись с ней, то ей было положено щедрое вознаграждение в виде алиментов. Она также могла обратиться к местному магистрату, чтобы продемонстрировать синяки – результат жестокого обращения с ней мужа, если это выходило за рамки физического насилия, которое допускалось по отношению к женам в странах Ближнего Востока.

Египтяне были романтиками до такой степени, что, пожалуй, будет верным предположить, что браков по любви заключалось столько же, сколько и браков по расчету или велению родителей. В египетской литературе стихи о любви занимают очень большое место. Они длинные и страстные, и очень жаль, что лишь некоторые из них переведены на английский язык с тем чувством, которого они заслуживают.

Читая египетские стихи, невозможно даже предположить, что египтянин после долгих и страстных ухаживаний превратился в домашнего тирана. Совершенно очевидно, что в отношениях между полами высоко ценились нежность и забота друг о друге. Молодые люди, чьи образы запечатлены в этих стихах, с годами становились ближе друг к другу, пока, наконец, они не становились теми почтенными и любящими парами, которые мы видим на египетских памятниках.

Образование

Один из текстов гласит: «Послушание покорного сына – чудеснейшая вещь». Еще один текст говорит нам: «Я был тем, кого любит отец, хвалит мать и любят братья и сестры».

Один из признанных способов добиться уважения и любви родителей – хорошо учиться в школе, а занятия в Древнем Египте были серьезными и основательными. После беззаботных дней младенчества, когда он кричал или нежился на солнце, египетский мальчик погружался в долгие часы занятий в тихих залах храма, если, конечно, его родители не были достаточно богаты для того, чтобы нанять ему частного учителя. Дисциплина была очень строгой, а телесные наказания являлись обычным делом, ведь распространенная истина гласила, что «уши мальчика находятся в его заднице».

Самыми первыми предметами, которые изучал мальчик, были те же самые, что всегда и везде: он учился читать и писать. Его учили правильно держать в левой руке деревянную дощечку и правильно смачивать кисточку в сосуде с жидким клеем, прежде чем проводить ею по сухой пластине красных или черных чернил. Сначала он практиковался на каких-нибудь недорогих материалах: куске извести из кучи мусора рядом с храмом, гладком обломке разбитого горшка или простой деревянной дощечке, с которых легко было стереть написанное. Постепенно он переходил к упражнениям на свитке папируса. Папирус делали срезая свежие зеленые побеги папируса, снимая с них кожицу, укладывая нарезанные куски древесины поперек друг друга. Затем их помещали под пресс, после чего оставляли сушиться. Иногда ученик использовал дорогостоящие материалы, которые поставлял дубильщик: пергамент или тонкую кожу. Однако чаще всего использовался именно папирус, который был легким и дешевым в изготовлении, так как в Египте он рос в избытке.

Рис. 80. Письменные принадлежности

Как известно, ученик направлял свою кисточку справа налево, а не наоборот, как мы. Однако иногда он писал колонками сверху вниз, или же одну строчку он выводил справа налево, а следующую – слева направо, чтобы получить причудливый змеевидный стиль. Конечно, на египетских памятниках можно увидеть надписи, вырезанные разными стилями на площади, равной по размеру маленькому компасу.

Это было сделано в целях соблюдения равновесия и гармонии, поскольку линии или шрифт письма всегда считались неотъемлемой частью всего рисунка, точно так же, как и на японских цветных гравюрах.

Наиболее известным видом египетского шрифта является иероглифическое письмо. Слово «иероглиф» происходит от греческих слов «hieros» и «gluphe» – «священный» и «резьба». Этот шрифт всегда используется на памятниках и в официальных надписях. Он вошел в обиход уже будучи полностью сформированным в древнейшие династические времена, примерно в 3000 году до нашей эры, и просуществовал, практически не меняясь, почти четыре тысячи лет. Поскольку значки и символы было трудно писать с большой скоростью, для написания официальных документов был создан стенографический (упрощенный) вариант иероглифического письма – иератический шрифт. К концу династического периода в обиход вошел еще более упрощенный вариант теперь уже иератического письма – демотическое письмо (от греческого слова «популярный»). Демотическое письмо, таким образом, представляло собой двойную стенографическую запись иероглифического письма.

До обнаружения французской армией в 1799 году знаменитого Розеттского камня (он впоследствии был «освобожден» британской армией и теперь выставлен в Британском музее) расшифровка древнеегипетских текстов не была возможна. На Розеттском камне декрет Птолемея V Эпифанского записан тремя шрифтами, использовавшимися в Египте на заре христианства: греческим, иероглифическим и демотическим. Знакомый ученым греческий шрифт дал им ключ к расшифровке двух других шрифтов. В 1822 году молодой талантливый французский ученый Жан-Франсуа Шампольон проник в подлинную суть иероглифического письма, используя Розеттский камень и распознав имена Клеопатры и Птолемея внутри картушей на одной из надписей. (Картуши – это овальные линии с черточкой в начале, которые через определенные промежутки можно видеть на большинстве египетских надписей. Французское слово «картуш» – это эквивалент слова «патрон», на что, по мнению французских солдат, был похож этот символ. Иероглиф картуш представляет собой веревку, завязанную узлом, возможно символизируя, что фараон был владельцем всего, вокруг чего совершало солнце свой круг.)

До своей безвременной кончины в возрасте сорока двух лет неутомимый Шампольон значительно продвинулся в изучении иероглифического и демотического письма, и последующие поколения египтологов с тех пор разгадали почти все загадки древних текстов. Почти – но не все, поскольку мертвый язык до сих пор хранит (и, вероятно, будет хранить) некоторые свои секреты. Например, мы не знаем, как произносились отдельные слова, хотя можем прочитать их и имеем некоторые понятия об их возможном произношении из арабского языка. Написание иероглифов полностью, с отдельным значком для каждого звука было бы очень утомительным занятием, поэтому писцы просто пропускали некоторые гласные звуки, чаще всего в коротких словах, и знаки препинания. Они писали только согласные или знаки, обозначавшие согласные, на месте гласных. Результат нетрудно себе представить. Вместо предложения «Положи, пожалуйста, ручку и бумагу на стол» мы получим: «Плж пжлст рчк бмг н стл». Нам придется лишь догадываться о том, какие гласные звуки и служебные слова здесь пропущены.

По сути, египтянам так и не удалось, – впрочем, как и британцам или американцам, – рационализировать некоторые аспекты языка. Но их это не очень беспокоило. Да и с какой стати это должно было их беспокоить? Египетский язык был языком империи. Если иностранцы хотят читать на этом языке, зачем упрощать им жизнь? Таким образом, иероглифическое письмо всю свою жизнь так и оставалось неразрешимым компромиссом между двумя системами: алфавитной и пиктографической. Египтяне создали свой собственный, достаточно гибкий алфавит, используя символ для обозначения звука или буквы, а то и двух или трех звуков и букв сразу, и, хотя были достаточно грамотным народом, они тем не менее всегда склонялись к примитивному способу использования картинок. Из всех их органов чувств визуальное восприятие было развито у них лучше всего. Так, они не могли удержаться от того, чтобы написать предложение «Девочка бежит по улице», используя картинки, изображающие девочку, бегущих людей и улицу. Видя изящество, с каким выполнены надписи на памятниках, можно ощутить удовольствие, которое испытывали египтяне, рисуя различные картины. Даже знаки алфавита были не просто абстрактными буквами, но маленькими картинками. Алфавитная и пиктографическая системы слились и образовали однородную систему, только когда семиты занялись этим вопросом.

Эти элементы языка должен был усвоить египетский ученик, потом ему необходимо было долго практиковаться в письме, переписывая огромное количество текстов, чаще всего всем известные высказывания древних мудрецов, представлявшие ценность как с нравственной, так и со стилистической точки зрения. Если ему везло, то он получал страничку или две из живых и популярных сказок. Но чаще всего его участь была незавидной, поскольку надо признать, что египетские писатели не были столь талантливы, как скульпторы и художники.

Рис. 81. Иероглифический алфавит и символы

Именно скульптура и изобразительное искусство наилучшим образом отвечало художественному вкусу египтян. Насколько мы знаем, как во многих восточных странах, так и в египетском фольклоре есть великолепные образцы, но памятники письменной литературы (за редким исключением) в виде сборников забавных сказок или стихов все же больше привлекают внимание историков, чем ценителей литературы. Тема большинства дошедших до нас произведений прозы не представляет большого интереса, и можно сделать вывод, что содержание рассказа или философского трактата было менее значимым, чем стиль произведения. Высказывания верховных советников и мудрецов возвышенны и производят сильное впечатление на изучающих так называемую «литературу мудрости», но вы будете напрасно искать в них проникновения в глубины человеческой души и мотивы поведения людей, образцы которого дают нам Паскаль или Ларошфуко. Однако при этом следует помнить, что в некоторых языках способ выражения мысли или рассказ о каком-то предмете зачастую более выразителен, чем сам предмет повествования. Это вполне справедливо в отношении английской литературы. Когда переводят подобную литературу, она кажется гораздо менее интересной, чем является на самом деле, поскольку перевод лишает ее основных достоинств: подлинного звучания слова, построения фразы, выбора метафоры, основного ритма и духа. То, что кажется тривиальным и скучным в переводе, часто бывает возвышенным и удивительным в оригинале. А мы ведь даже не знаем, как звучал язык египтян. Мы можем только сказать, что в египетской литературе, судя по всему, нет признанных шедевров вроде шумерского эпоса о Гильгамеше, блистательных произведений, которые могли бы соперничать с китайской, индийской или японской литературой или с норвежскими сагами. В общем, трудно позавидовать ученику, переписывавшему образцы египетской литературы.

К счастью для него, были и другие предметы, которые ему надо было изучать. Они, вероятно, более соответствовали вполне земному характеру большинства молодых египтян. Самым важным из этих предметов была математика. Наши знания об этом направлении египетской мысли не так велики, как хотелось бы, но, судя по всему, в долинах Нила наука была не столь развита, как в долинах Тигра и Евфрата. Египтяне были людьми практического, а не метафизического склада ума и не особенно тяготели к абстрактному мышлению как таковому. У них не было склонности к алгебраическим задачам, операции с дробями у них были относительно примитивными, а задачи на умножение и деление они выполняли довольно громоздким и неуклюжим способом. Они благополучно избежали весьма расплывчатого понятия «ноль» (которое позже было разработано арабскими математиками) и, хотя изобрели символы для обозначения десятка, так и не смогли придумать символы для обозначения цифр от двух до девяти. Так, например, число 13 они записывали таким образом: 10 + 1 + 1 + 1; 124 как 100 + 10 + 10 + 1 + 1 + 1 + 1; 2352 как 1000 + 1000 + 100 + 100 + 100 + 10 + 10 + 10 + 10 + + 10 + 1 + 1.

С другой стороны, они достигли значительных высот в геометрии и могли измерять площадь и объем таким способом, который очень пригодился в строительстве и земледелии. Они также могли вычислить площадь круга по его диаметру и знали свойства трапеции и цилиндра. Если даже их представление о математике было ограниченным и выражалось в весьма примитивных и громоздких формах, то этих знаний им вполне хватало. Они могли произвести необходимые вычисления, чтобы спроектировать пирамиду и построить кирпичное основание, на которое устанавливались каменные глыбы: это был воистину математический подвиг. Кто-то считает, что в том, что касается цифр и чисел, они похожи на нас. Наша способность оперировать цифрами весьма поверхностна, но нам вполне достаточно для жизни простейших вычислений.

Тот же самый чисто эмпирический подход был у них и к торговле. Собственно, для производимых ими операций «торговля» – слишком громкое слово, поскольку в большинстве своем в династический период торговые операции сводились к простому бартеру, когда один предмет обменивался на другой. В поздний период Нового царства был достаточно широко распространен золотой, серебряный и медный стандарт, причем гирями служил металл или мешочки с металлической пылью (рис. 82). Существовали две разные системы измерений: «geben» и «quite». Теперь стало возможным выразить стоимость предмета через количество драгоценного металла, однако эта система не стала универсальной. Торговцы в Египте не были организованы в большие группы посредников и торговцев, как это существует в наше время. Египетская экономика зиждилась на сельском хозяйстве, и в обществе не существовало четко выраженного среднего класса. Крестьянин или жрец выступали одновременно и в роли продавца. Монеты появились в Египте только после его завоевания Дарием, в самом конце Позднего периода.

Рис. 82. Взвешивание золота

Что касается развития науки, то ее характер в основном был чисто эмпирическим. Медицина у египтян была странным соединением практического опыта, магии и не всегда точных предположений и выводов. Они умели хорошо лечить переломы, как свидетельствует книга Эдвина Смита, нашедшего записи на папирусе, и были вполне сносными дантистами и акушерами. Методом проб и ошибок они собрали такое количество медицинских препаратов, что Гомер назвал их «расой аптекарей». Будет справедливым отметить, что прописываемые ими лекарства были ничуть не хуже, а во многом и более безопасны, чем те, которые выписывали английские врачи еще двести лет назад. Но в целом медицинскую практику египтян нельзя назвать систематизированной, поскольку они широко использовали волшебные снадобья и заклинания. Возможно, именно их чрезмерная связь с религией помешала им глубже познать человеческий организм. Казалось бы, процесс бальзамирования должен был помочь египетским врачам познать некоторые конкретные вопросы, касающиеся функционирования организма. Так, они делали надрезы на теле человека, чтобы вынуть его внутренности. Однако процесс бальзамирования был связан с религиозными обрядами, и сама идея о том, чтобы использовать тело усопшего для изучения анатомии, была им столь же отвратительна, как и римским католикам Средневековья или эпохи Возрождения.