Текст книги "Во всем виноват лишайник"

ГЛАВА 6

– Я бы хотел написать об этом статью. Там происходит что-то интересное. Не сомневаюсь, – сказал Джеральд Марлин.

– Очень модное заведение, «Нефертити». Тут нужно быть абсолютно уверенным в своих источниках, – ответил редактор «Санди Проул».

– Естественно. Именно такое заведение и заинтересует наших читателей, в особенности скандал. Скандал из жизни богатых.

– М-м, – с сомнением промычал редактор.

– Послушайте, Билл, – продолжал настаивать на своем Джеральд. – Эта женщина по фамилии Уилберри вытрясла из них пять тысяч фунтов. Пять тысяч – я сильно сомневаюсь, что ей удалось бы получить столько же, обратись она в суд. Конечно, крылышки ей малость подрезали: она хотела получить десять тысяч. Вы же не станете спорить: это дурно пахнет.

– Роскошные заведения, вроде «Нефертити», готовы оплатить баснословные суммы, чтобы только их не стали таскать по судам. Такая слава им не нужна.

– Но ведь пять тысяч!

– Всего лишь обычные расходы, вроде налогов, что нужно платить министерству финансов. – Редактор немного помолчал. – По правде говоря, Джеральд, я очень сомневаюсь, что тут что-то нечисто. У этой Уилберри всего лишь аллергия. С любым может случиться.

И очень даже часто случается. Раньше было очень модно снимать под этим предлогом денежки с парикмахеров, пользующихся разными новыми красками для волос. Одному Богу известно, что кладут во всякие кремы, лосьоны, примочки и что там еще они применяют в этих заведениях. Предположим, у тебя аллергия на китов.

– Если бы у меня была аллергия на китов, точнее, на китовый жир, мне не нужно было бы идти в шикарный салон красоты, чтобы об этом узнать.

– Представь себе, пришел кто-нибудь и сказал: «Вот последнее достижение науки, которое будет верой и правдой служить Красоте! Потрясающая вещь, редкий дар Природы, которую можно обнаружить только в июне в левом желудочке осы, откуда опытные ученые, посвятившие всю свою жизнь тому, чтобы подарить ВАМ новую красоту, извлекают драгоценное вещество по капле!» Ну и как ты узнаешь, есть у тебя аллергия именно на эту муть или нет, пока не попробуешь ее на собственной шкуре? Кроме того, большинство будут чувствовать себя прекрасно, и лишь время от времени, в одном случае из тысячи найдется кто-нибудь, у кого этот препарат вызывает, скажем, сыпь. Несколько неудач – всего лишь несчастный случай на производстве, коим и можно считать эту Уилберри. Она что-то вроде предусмотренного профессионального риска, как, например, процент брака на заводе. Однако, естественно, шумиха никого не устраивает, и они стараются ее избежать.

– Да, но…

– Знаешь, старик, мне кажется, ты не понимаешь, что значит связываться с подобными заведениями – со всеми вытекающими последствиями.

– Билл, мы с вами явно не о том говорим. Я не сомневаюсь, что здесь дело нечисто; не знаю, в чем это заключается, просто чувствую. Эта Уилберри с радостью согласилась бы на триста, или даже двести фунтов, но ее адвокаты твердо стояли на пяти тысячах и получили их. Должна быть какая-то причина – ясно, наркотики тут ни при чем – по крайней мере Скотленд-Ярд не нашел ничего, указывающего на применение наркотиков; они ведь присматривают за подобными заведениями, это всем известно.

– Ну, если они удовлетворены…

– Следовательно, раз дело не в наркотиках, значит, в чем-то другом.

– Предположим, однако дорогостоящие салоны красоты кричат на всех углах, что владеют баснословно ценными секретами – только я не понимаю вот чего: если то, что они говорят, правда, почему же тогда все женщины поголовно не превратились давным-давно в ослепительных красоток.

– Ну хорошо, будем считать, что дело всего лишь в профессиональном секрете, который позволил создать заведение высокого класса, приносящее его владельцам немалый доход… Тогда почему бы нам не попытаться разнюхать, в чем там у них дело, и не порадовать наших читателей, приоткрыв завесу тайны?

Редактор задумался.

– В этой идее что-то есть, – признал он наконец.

– Конечно, есть! Что-то в ней точно есть. Если дело тут нечисто, или нам удастся выведать потрясающий рецепт, дарующий всем и каждому неувядаемую красоту, мы в любом случае окажемся в выигрыше.

Оба задумались.

– Кроме того, эта Брекли – владелица заведения – очень странная особа. Совсем не типичная. Умна – я имею в виду не обычную деловую хватку. Я немного тут покопался, кое-что узнал про нее.

Марлин нащупал в кармане несколько сложенных листков бумаги и протянул их своему шефу.

Редактор развернул листки и прочитал заголовок: «Диана Присцилла Брекли – предварительные заметки». Заметки были напечатаны на машинке кем-то, кого гораздо больше занимала скорость, чем правильность написания. Не обращая внимания на опечатки, ошибки и сражаясь изо всех сил с дикими, с точки зрения здравого смысла, сокращениями, редактор прочитал:

"Д. П. Брекли, тридцать девять лет, говорят, выглядит гораздо моложе (следует проверить, правда это или вымысел, может иметь отношение к ее профессии). Красива. Пять футов десять дюймов, темно-рыжие волосы, правильные черты лица, серые глаза. Водит роскошный «роллс-ройс», который стоит примерно семь тысяч. Адрес: Дарлингтон-Оуэншнс, 83, платит за квартиру астрономические деньги.

Отец: Гарольд Брекли, умер, банковский служащий (Уэссекский Банк), примерный работник, постоянный член театральной труппы банка. Жена Мальвина, вторая дочь Валентина де Траверса, богатого подрядчика, сбежала с мужем без согласия родителей. В. де Т. – суровый отец: отказал от дома и заявил, что не даст ни пенни.

Семья Брекли жила в доме номер 43 Деспент-роуд, Клэпхэм, з особняке на две семьи, небольшой залог. Интересующая нас особа – единственный ребенок. Местная частная школа – до одиннадцати лет. Затем колледж святого Меррина. Училась прекрасно. Получила стипендию в Кембридже. Разного рода награды и дипломы. Биохимия. Три с половиной года работала в «Дарр Девелопментс», в Окинхэме.

Тем временем В. де Т. умер. Так и не простил дочь и зятя, но оставил наследство внучке. Интересующая нас особа получила около сорока или пятидесяти тысяч в возрасте двадцати пяти лет. Через полгода оставила работу в «Дарре». (Примечание: после – очень разумно.) Построила дом для родителей возле Эшфорда, Кент. Предприняла кругосветное путешествие – отсутствовала год.

Вернувшись, купила партнерство в маленьком салоне красоты «Фрешет», где-то в Мейфере. Через два года выкупила долю своего партнера. Через год превратила "Фрешет в новое заведение под названием «Нефертити Лимитед» (частное предприятие: уставной капитал 100 фунтов). С тех пор имеет дело только с самыми богатыми и знатными членами общества.

Подробностей о личной жизни почти нет, несмотря на специфический характер ее занятий. Насколько известно, замужем до сих пор не была – по крайней мере сохранила свою девичью фамилию. Живет на широкую ногу, но не вызывающе. Много тратит на одежду. Никаких побочных занятий, хотя проявляет интерес к Джойнингсам, производящим химические вещества. В темных делах не замешана. Производит впечатление честного человека. Безукоризненная деловая репутация. Весь персонал «Нефертити» тщательно отбирается. Слишком хорошо, чтобы быть правдой? Думаю, нет. Просто старательно поддерживаемая безупречная репутация. Даже нападки конкурентов незначительны.

Личная жизнь: не известно. Складывается впечатление, что в данный момент отсутствует, как и в недавнем прошлом, однако изучение данного вопроса продолжается".

– Гм-м, – проворчал редактор, дочитав до конца. – Портрет не вырисовывается.

– Ну, это же всего лишь предварительное исследование, – проговорил Джеральд. – Можно узнать поподробнее. Я считаю, что это интересно. Работа в «Дарре», например. Туда принимают только самых толковых – это своего рода знак отличия. Так вот мне страшно интересно, что может заставить исследователя такого калибра оставить серьезные занятия наукой и с головой погрузиться в мир косметики?

– Вполне естественное желание иметь «роллс-ройс» со всеми надлежащими аксессуарами, – предположил редактор.

Джеральд покачал головой:

– Нет, этого недостаточно, Билл. Если бы она хотела заработать побольше денег, реклама была бы поставлена по-другому. Обычно они стараются переплюнуть конкурентов и править бал в одиночку. Давайте посмотрим на дело с иной стороны. Брекли, полнейший чужак, врывается в этот парфюмерный мир, где каждый источает яд, а за улыбками скрывается желание воткнуть нож в спину. И что же? Она не только сумела выжить, но и добилась успеха, настоящего, классического успеха – не воспользовавшись при этом обычным оружием. Как? Есть только один ответ на этот вопрос, Билл, – изобретение. У нее есть то, чего нет у других. Судя по ее досье, я полагаю, что она наткнулась на что-то во время работы в «Дарре» и решила сделать на этом деньги. Носит ли это изобретение сомнительный характер, сейчас сказать трудно, но я считаю, нам следует попытаться выяснить.

Редактор еще немного подумал, а потом кивнул:

– Ладно, Джерри, попробуй разнюхать, что же там все-таки происходит. Только действуй крайне осторожно. Многие очень известные женщины посещают «Нефертити». Если дело выльется в серьезный скандал, в нем могут оказаться замешанными жены высокопоставленных особ. Не забывай об этом, пожалуйста.

– Я передам мадам, что вы пришли, мисс, – сказала молоденькая горничная и удалилась, прикрыв за собой дверь.

Комната была чересчур строгой, на вкус Стефани, ей она даже показалась немного старомодной, слишком застывшей по современным стандартам, но в этом был особый шарм – вкус декоратора не вызывал сомнений, и после первой реакции отторжения вам даже начинало нравиться. Стефани подошла к окну. Она увидела, что через прозрачную стеклянную дверь можно выйти на крышу в маленький садик. На нескольких клумбах уже расцвели карликовые тюльпаны. В тени тщательно подстриженных Кустов росли фиалки. В одном из углов миниатюрной лужайкн был устроен красивый фонтан. Сбоку от ветра сад защищала стеклянная стена. За невысокой изящной железной оградой виднелись теряющиеся в тумане очертания зданий и свежая зелень парка.

– Вот это да! – воскликнула Стефани с откровенной завистью.

Услышав, что дверь открылась, она обернулась. На пороге стояла Диана в простом, но отлично сшитом костюме из серого шелка. Единственными украшениями служили простой золотой браслет на запястье, золотая булавка на лацкане пиджака и тонкая золотая цепочка на шее.

Они молча смотрели друг на друга.

Диана почти не изменилась. Стефани знала, что ей сейчас около сорока; выглядела она, ну, скажем, лет на двадцать восемь, никак не больше.

Стефани смущенно улыбнулась:

– У меня такое ощущение, что я снова стала маленькой девочкой.

Диана улыбнулась ей в ответ.

– Ну, сейчас ты выглядишь так, словно с нашей последней встречи прошло совсем немного времени, – сказала она Стефани.

Они продолжали разглядывать друг друга.

– Это правда. Оно действует, – прошептала Стефани, скорее для себя, чем для Дианы.

– Посмотри в зеркало, – сказала Диана.

– Ну, этого недостаточно. Моя внешность еще ничего – не доказывает. А вот ты – ты такая же красивая, Диана – и совсем не постарела.

Диана взяла ее за руки, а затем обняла.

– Ты, наверное, была потрясена, когда все узнала.

Стефани кивнула.

– Сначала, да, – призналась она. – Я чувствовала себя такой одинокой. Теперь начинаю привыкать.

– По телефону твой голос звучал немного напряженно. Я посчитала, что лучше встретиться здесь, где мы сможем спокойно поговорить, – объяснила Диана. – Впрочем, об этом позже. Сначала я хочу услышать о тебе, как ты и твой отец жили все это время, расскажи и про «Дарр» тоже.

Они заговорили, и постепенно Диане удалось успокоить Стефани. Девушка уже не чувствовала, что неожиданно вернулась в прошлое. К тому моменту когда наступило время ужина, впервые после того, как Френсис во всем признался, внутреннее напряжение немного отпустило Стефани. Однако когда они вернулись в гостиную, Диана обратилась наконец к причине ее визита.

– Ну а теперь, моя дорогая, что ты хочешь, чтобы я сделала? В чем проблема? С твоей точки зрения.

Стефани неуверенно ответила:

– Ну, некоторые мои сомнения ты уже развеяла. Разговор с тобой придал мне уверенности. У меня было ощущение, что я стала каким-то уродом – не знаю даже, как поточнее выразиться. Я действительно хочу понять, что происходит. В голове у меня все перепуталось. Папочка сделал открытие, которое должно… ну, оказать влияние на все последующие века. Он станет так же знаменит, как Ньютон, Дженнер* и Эйнштейн, ведь правда? И вместо того чтобы насладиться славой первооткрывателя, он просто затаился. И считал, что тайна известна ему одному, а оказалось, ты все знала – но почему-то тоже молчала все. эти годы. Не понимаю. Конечно, папа говорит, что лишанина совсем немного, чтобы с ним можно было чтонибудь делать, но ведь с новыми открытиями так часто бывает. Как только становится известно, что это возможно, считай, полдела уже сделано: все, как безумные, начинают заниматься исследованиями, и на свет рождаются альтер* Эдвард Дженнер (1749-1823) – английский врач, получил вакцину против оспы. нативные варианты. Да и вообще, если даже этого лишайчика действительно совсем мало, какой может быть вывод, если взять и предать гласности открытие, чтобы люди занялись поисками другого антигерона, как его называет папа? Но потом я подумала, а вдруг он имеет какой-нибудь побочный эффект, ну, вроде… например, если ты принимаешь лишанин, у тебя не будет детей, или что-нибудь в таком же духе.

– Тут можешь быть совершенно спокойна, – ответила Диана. – Никакого воздействия – только, естественно, тебе вряд ли захочется, чтобы беременность продолжалась так же долго, как у слонов, поэтому придется на время отложить прием лишанина. Что же касается других побочных эффектов, скрытых – насколько мне известно, их нет. Возникает совсем незаметное замедление реакций, которое можно зафиксировать только при помощи специальных исследований, гораздо менее чувствительное, чем после двойной порции джина. Остальное лежит на поверхности – по крайней мере для тебя.

– Прекрасно, – сказала Стефани, – одним опасением меньше. Но все равно, Диана, у меня такое чувство, будто я попала в полутемную комнату. Мне не понятно, какое ты имеешь к этому отношение и при чем тут «Нефертити», твой салон красоты, и о каких проблемах ты говорила – они возникли, а потом вдруг разрешились, ну и…

Диана взяла сигарету и стала внимательно ее разглядывать.

– Хорошо, – сказала она. – Знание наполовину – опасная штука. Пожалуй, начну с самого начала. – Диана закурила и принялась рассказывать про то, как Френсис принес блюдечко с молоком, и про то, что из этого получилось. – Итак, по закону, – сказала она в заключение, – правда не на моей стороне, хотя с точки зрения справедливости я имею на это открытие столько же прав, сколько и твой отец. Впрочем, сейчас это не имеет значения. Дело в том, что мы оба завязли в одной и той же проблеме – что делать с нашим изобретением. Я поняла это далеко не сразу. Мне казалось, пройдет бремя и выход найдется, но чем больше я об этом размышляла, тем отчетливее понимала, какие могут возникнуть трудности. Только тогда я сообразила, что все очень серьезно. Я не могла придумать, как следует поступить, – а потом ты кое-что сказала, и я увидела выход и положения.

– Я что-то сказала? – удивленно переспросила Стефани.

– Да. Мы говорили о том, как в нашем обществе манипулируют женщинами, помнишь?

– Помню. Ты любила порассуждать на эту тему, улыбнувшись, проговорила Стефани.

– И сейчас просто обожаю, – призналась Диана. – А тогда ты сказала, что говорила об этом со своей учительницей и она заявила, что мы должны сделать все, что в наших силах, чтобы хорошо жить в тех обстоятельствах, которые попадаем, потому что жизнь слишком коротка, чтобы пытаться изменить мир, или что-то в таком же духе.

– Не очень помню.

– Конечно же, эти идеи бродили и у меня в голове, том или ином виде. Нам с твоим отцом удалось сделать новый шаг в эволюции. Возможно, единственный шаг вперед по эволюционной лестнице, сделанный человеком за миллион лет. Он совершенно изменит историю

Если бы жизнь не была такой короткой, имело бы смысл попытаться навести в ней порядок. Но когда я услышала твои слова, на меня снизошло озарение. Я вдруг поняла как.

– Что «как»? – с недоумением спросила Стефани

– Я представила себе, как женщины начнут жить дольше, сначала сами того не сознавая. Позднее они, конечно, узнают правду, но к тому времени их будет достаточное, чтобы оказать существенное влияние на дальнейшее развитие событий. Необходимо было каким-то образом собрать группу людей – любую группу – убедить их в реальности продления жизни и заставить бороться за признание нового человека – Homo superior. И я знала, как это можно сделать. Люди, получившие долгую жизнь, никогда не смогут от нее отказаться. Они будут отчаянно сражаться за право ее сохранить.

Стефани нахмурилась.

– Я не совсем понимаю, – призналась она.

– А следовало бы, – сказала Диана. – Сейчас ты смущена и расстроена, но в конечном счете ты не станешь отказываться от долгой жизни, верно? И постараешься защитить свое право на нее, если кто-нибудь захочет у тебя его отнять, ведь так?

– Да, пожалуй, ты права. Однако лишайника недостаточно..

– Ну, как ты сама только что сказала, ученые скоро решат эту проблему – будет спрос, будет и предложение. Если вложить достаточное количество денег…

– Но папа говорил, что может начаться настоящий хаос.

– Конечно, хаос возникнет обязательно. Появление Homo superior невозможно без родовых мук. Но это неизбежно. Главное, чтобы его не задушили при рождении. Вот в чем проблема.

– Тут я тебя не понимаю. Как только открытие станет достоянием широкой публики, люди начнут бороться за то, чтобы получить долгую жизнь.

– Ты говоришь об отдельных личностях, дорогая, но они подчиняются различным учреждениям. Соль проблемы заключается в том, что именно эти учреждения не захотят применения лишанина.

В конечном счете есть две основные причины существования учреждений: одна состоит в том, что производится крупномасштабное управление, другая заключается в обеспечении преемственности, смягчении проблем, возникающих от того, что наша жизнь слишком коротка. Эти системы – продукт реальных обстоятельств, они создавались так, чтобы преодолеть недостатки человеческой природы, постоянно заменяя изношенные части новыми. Иначе это называется продвижением по служебной лестнице.

Понятно? Прекрасно, а теперь попытайся представить себе, многие ли люди согласятся получить долгую жизнь, если в результате им придется двести, а то и триста лет оставаться на вторых ролях? Неужели кому-нибудь понравится мысль о том, что в течение двух столетий во главе их компании, например, будет стоять один и тот же директор, президент, судья, комиссар полиции, правитель, лидер партии, папа или ведущий модельер? Подумай немного и ты поймешь: все наши учреждения рассчитаны на определенную продолжительность жизни – семьдесят лет, или около того. Как только это условие перестанет соблюдаться, большинство из них потеряет rasion d'etre*. * Разушюс – толкование, смысл (фр.).

– Ну, это уж слишком, – с сомнением заметила Стефани.

– А ты подумай как следует. Возьми какой-нибудь конкретный пример. Скажем, ты поступила на государственную службу и стала каким-то мелким клерком; конечно, ты не откажешься от продления жизни – пока не сообразишь, что в результате тебе придется оставаться таким клерком лет пятьдесят-шестьдесят: тогда ты уже не будешь так уверена, что тебе хочется принимать антигерон.

Или ты окажешься на месте одной из множества молоденьких девушек, которые мчатся вперед, словно лемминги, стараясь побыстрее выскочить замуж, – не думаю, чтотебя вдохновит перспектива провести следующие сто лет с одним и тем же партнером.

А что произойдет с образованием? Запаса знаний с трудом хватает на пятьдесят лет – что будет потом?

Так что интересы человека и общества могут сильно разойтись – твой отец прав: начнется повальная шизофрения.

И тут нельзя понадеяться на свободу выбора, поскольку всякий человек, избравший долгую жизнь, автоматически блокирует продвижение по службе тому, кто этого не сделал.

Поэтому все эти учреждения есть нечто большее, чем сумма составляющих их частей, а каждое является частью общественных или профессиональных организаций; получается, что будет предпринята решительная попытка запретить применение лишанина.

Стефани покачала головой:

– Нет, я не могу в это поверить. Подобное поведение противоречит инстинкту самосохранения!

– Неважно. Все цивилизованные люди постоянно подавляют множество инстинктов. Я считаю, что вероятность отказа от лишанина весьма велика.

– Но даже если будут приняты соответствующие законы, что может помешать сотням и тысячам людей тайно делать прививки? – не сдавалась Стефани.

– Ну, это уж совсем несерьезно. За колоссальные деньги, и всего лишь крошечная группа людей – не более того. Нечто вроде черного рынка на продление жизни. Не думаю, что у них что-нибудь получится – ведь скрыть это не удастся, не так ли? Во всяком случае, на длительный срок.

Стефани повернулась к окну. Некоторое время она наблюдала за маленькими, залитыми солнцем белыми облачками, плывущими по голубому небу.

– Когда я шла сюда, мне было немного страшно – за себя, – сказала она. – Но и взволнована я была тоже, мне показалось, что я начинаю понимать значение папиного открытия – ну, твоего и папиного, – как одного из грандиозных шагов вперед, сделанных человеком. Нечто полностью изменившее течение истории, чудесная новая эра… Однако он считает, что люди начнут сражаться за обладание лишанином – а ты полагаешь, что будет сделана попытка помешать его распространению. Какая же тогда от него польза? Если это изобретение принесет только войны и страдания, лучше уж было совсем его не делать.

Диана задумчиво посмотрела на нее:

– Но ты ведь так не думаешь, моя дорогая. Ты ведь не хуже меня знаешь, что мир и без того с каждым днем все глубже погружается в неразрешимые проблемы. Лишь с колоссальным трудом нам удается сдерживать силы, которые мы сами же и вызвали к жизни, – и при этом мы пренебрегаем решением действительно необходимых проблем. Взгляни на нас – каждый день рождаются тысячи… Пройдет сотня лет, и наступит Столетие Голода. Нам удается немного отсрочить его приближение, но нельзя же назвать это решением – когда начнется решающий кризис, водородная бомба покажется нам проявлением милосердия.

Меня никогда не привлекали пустые рассуждения. Я говорю о том неизбежном времени, когда люди будут охотиться друг за другом среди руин, пытаясь раздобыть пищу. Мы демонстрируем полную несостоятельность и безответственность, а мир все дальше сползает в пропасть – каждый рассчитывает, что его жизнь слишком коротка и он не увидит последствий. Разве наше поколение беспокоится о будущем своих детей? Нет. «Это их проблемы, – говорим мы. – Нам плевать на наших внуков, с нами ведь все в порядке».

А вот если хотя бы какая-то часть людей будет жить достаточно долго, чтобы начать бояться за себя… А еще мы имеем больше узнать. Нельзя так жить дальше: мы познаем мудрость лишь на пороге смерти. Нам необходимо время, чтобы обрести знания, без которых мы не сможе разобраться с множеством проблем. Если этого не произойдет, то, как и всякое животное, которое слишком быстра размножается, мы станем жертвами голода. Миллионы будут голодать – средневековье покажется настоящим раем.

Вот почему нам необходима долгая жизнь, пока еще не поздно. Чтобы выиграть время и обрести мудрость, который наконец позволит нам стать хозяевами своей судьбы чтобы мы перестали быть самыми талантливыми из всех животных и окончательно создали цивилизованное общество

Диана замолчала и печально улыбнулась Стефани.

– Извини за напыщенность, моя дорогая. Ты не представляешь, какое облегчение – иметь возможность поговорить об этих проблемах. Я хочу сказать: какие бы катаклизмы ни вызвало к жизни наше открытие, альтернатива может быть неизмеримо ужаснее.

Стефани довольно долго молчала.

– Работая в «Дарре», ты тоже так считала?

Диана покачала головой:

– Нет, я только сейчас стала так думать. Тогда я рассматривала наше открытие как дар, который мы должны обязательно использовать, мне казалось, что это следующий шаг в эволюции, дающий человеку возможность действительно подняться над животными. Лишь значительно позднее я начала понимать, насколько наше открытие необходимо людям. Если бы я с самого начала думала так же то многое сделала бы иначе. Возможно, мне следовало просто-напросто опубликовать результаты – и больше в этом не участвовать.

Однако я считала, что торопиться некуда. Мне казалось, что необходимо создать группу людей, которые поначалу не будут знать о том, что их жизнь очень существенно удлинилась, и которые потом, когда придет время, приложат все силы, чтобы защитить наше открытие.

По ее лицу скользнула быстрая улыбка

– Я знаю: то, что сделано, выглядит довольно странно А твой отец, я уверена, был возмущен – все равно как налить шипучего лимонада в чашу Святого Грааля или что-то в этом роде Но я и сейчас продолжаю считать, что у меня не было другой возможности успешно выполнить поставленную задачу. Понимаешь, теперь они проглотили наживку. Почти тысяча женщин, большинство из них либо замужем, либо приходятся родственницами очень влиятельным людям. Как только они все поймут, мне будет очень жаль тех, кто попытается лишить моих женщин дополнительных лет жизни.

– А как ты это делаешь? – поинтересовалась Стефани.

– Едва у меня появилась идея, я начала ее обдумывать, онa мне ужасно понравилась. Тут я как раз и вспомнила историю о человеке, который занимался контрабандой жемчуга, так вот, он прятал нитки с настоящим жемчугом среди большого количества фальшивых…

В любой женской газете полно предложений «сохранить вашу юность». Никто, естественно, не верит ни единому слову, но людям нравится мечтать, всякий раз они надеются на лучшее. Поэтому, если я смогу продемонстрировать положительные результаты, они будут в восторге, но в то же время их так часто обманывали, что никто еще долгие годы не сможет окончательно мне поверить. Они будут просто радоваться тому, что оказались более удачливыми, чем другие. Припишут успехи диете. Возможно, даже придут к выводу, что я действительно более талантлива, чем мои конкуренты. Однако поверить, что им предлагают настоящий товар после тысяч лет фальшивых рецептов вечной молодости… Нет, нет и нет!

Должна признаться, поначалу эта идея меня несколько шокировала. Тогда я сказала себе: "Это двадцатое столетие со всеми плюсами и минусами. Не век здравого смысла и даже не девятнадцатое столетие – эра пустых обещаний и дьявольских обманов. Здравый смысл удалился за кулисы, где строят козни и придумывают способы заставить людей двигаться в заданном направлении. И когда я говорю «люди», я имею в виду женщин. К дьяволу здравый смысл! Задача состоит в том, чтобы любым способом заставить их купить то, что нам хочется. Таким образом оказалось, что мой план очень хорошо соответствует принципам современной, торговли.

Как только я поняла, как это можно сделать, я решила начать с того, что позаботилась о запасах. Мне хотелось быть упаренной в постоянных поставках материала, который твой отец назвал лишанином – я дала ему имя тертианин. Вот тогда-то я и заявила, что решила предпринять кругосветное путешествие.

Сказано – сделано, хотя большую часть времени мне пришлось провести в Восточной Азии. Сначала я направилась в Гонконг, где вошла в контакт с поставщиком твое отца. Он, в свою очередь, познакомил меня с мистером Крейгом. Мистер Крейг был другом мистера Макдональда, который и присылал нам лишайник tertius, однако мистер Макдональд умер за год до этого. Тем не менее миcтeр Крейг свел меня с несколькими людьми, работавшими мистером Макдональдом, а через некоторое время я встретилась с мистером Макмэрти – он участвовал в экспедиции, во время которой удалось найти тот самый лишайник. Я без проблем сумела договориться с этим Макмэрти, он даже получил разрешение от китайцев.

Наверное, отец говорил тебе, что в названии лишайник присутствует слово mongolensis, так я назвала первую партию, только это оказалось неправильным. На caмом деле он поступает из Хокианга, в Маньчжурии, севернее Владивостока. К счастью, разрешение прибыло весной, так что мы смогли заняться добычей сразу.

Макмэрти доставил нас на место без каких бы то ни было проблем, но там я испытала настоящее разочарованне. Тертиуса оказалось совсем мало. Он рос вокруг небольшого озера на территории, равняющейся примерно тысяче акров, причем небольшими полянами. Все оказалось гораздо хуже, чем я предполагала. Мы нашли человека, чья семья занималась сбором и поставками лишайника, и, когда мы с ним поговорили, мне стало ясно, что если я договорюсь с ними собирать лишайник в этом месте, он очень скоро кончится. Однако этот человек предполагал, что есть и другие места, поэтому мы организовали экспедицию и прочесали довольно большую территорию. Нам никто не мешал – это пустынная болотистая местность, где в основном растет жесткая трава. Всего удалось обнаружить еще пять районов с тертиусом. Три из них были гораздо больше того, откуда получал лишайник твой отец, а два меньше, все они располагались в радиусе двадцати пяти миль.

Это нас порадовало, но, если лишайник не растет гденибудь в совершенно другом месте, вне всякого сомнения, его запасы весьма ограничены. Тем не менее удалось договориться с местными властями, что я буду ежегодно получать определенное количество лишайника, а мистер Макмэрти все устроил таким образом, что грузы отправляются в Дайрен, после чего через Нагасаки прибывают сюда на – пароходе. Я прикинула, какое количество лишайника можно собирать, чтобы его количество не уменьшилось до критических размеров, но тертиус растет очень медленно, так что особенно тут не разгуляешься. К сожалению, не существует другого надежного способа узнать, как там обстоят дела – только поехать и посмотреть собственными глазами. Мы не можем рассчитывать на увеличение поставок, пока не обнаружим какие-нибудь новые районы, где растет лишайник, или не откроем новые виды, из которых можно получать лишанин.

Если честно, положение с запасами меня всегда беспокоило. Пока все в порядке – только потому, что кроме нас никто тертиусом не интересуется. Но стоит возникнуть каким-нибудь неприятностям в тех местах, и мы будем полностью отрезаны от всех поставок. Более того, дело не только в том, что китайцы контролируют территорию, где растет наш лишайник. Русские могут о нем узнать и начать исследовать: это место в Маньчжурии находится совсем недалеко от русской границы, до нее не более двухсот миль.