Текст книги "Искупительница"

– Я, к примеру, – пробормотал он неразборчиво, – с нетерпением ждал возможности позаботиться о личных потребностях нашей императрицы. В конце концов, закон требует, чтобы Лучезарные производили на свет наследников со своими Помазанниками. А мы должны подчиняться закону, госпожа императрица.

«Не обращай на него внимания, – сказала Ай Лин через Луч, закатив глаза. – Его смазливое лицо – единственное, что есть в нем интересного. Зури короновали всего год назад, и все свое время он проводит на охоте или играя в азартные игры. Настоящие правители Джибанти – это группа богатых торговцев. Зури – всего лишь марионетка. По крайней мере… так сообщают шпионы. Мне не удалось как следует пообщаться с ним напрямую: он – единственный правитель, на ком не сработал мой Дар убеждения. Каким-то образом ему удалось уклониться от прямых ответов на мои вопросы, так что я не знаю, что он о тебе думает. Впрочем, он ведь все равно пришел сегодня. Но я до сих пор не понимаю, почему не смогла на него повлиять».

«Может, он слишком пустоголовый, чтобы его можно было убедить», – ответила я, и по мысленной связи зазвенел смех Ай Лин.

Затем я обратилась к Зури из Джибанти:

– Традиции существуют, чтобы их нарушать.

На его красивом темном лице отобразилось удивление. Он рассмеялся. Этот низкий музыкальный звук разнесся по залу, мгновенно разрядив атмосферу и заражая весельем остальных гостей. Я инстинктивно улыбнулась, хотя что-то в смехе Зури показалось мне странным. Он звучал довольно искренне… но как-то слегка неестественно, как будто его голос был песней, отточенной до совершенства, или тонко настроенным инструментом.

– Я не желал вас обидеть, Ваше Императорское Величество, – сказал Зури, сверкнув белоснежной улыбкой, от которой у меня – всего на мгновение! – перехватило дыхание. – Я с нетерпением жду возможности полюбить вас всех.

Он поднял свой кубок и залпом отпил вина.

Краем глаза я заметила, что, пока остальные гости опустошали кубок за кубком, у Зури он оставался полным. И все же он бесцеремонно развалился на подушке, объявив торжественно:

– За мир!

– За мир! – эхом отозвался зал.

Похоже, выходка Зури подняла всем настроение.

Цзи Хуань, маленький король Морейо, выпалил:

– Но у нас нет никаких особых способностей!

Он выглядел не старше тринадцати и тонул в своем красном шелковом одеянии, украшенном цветами.

– Помазанники должны быть Одаренными, разве нет?

– Я не буду требовать наличия Дара от моих Помазанников, – подмигнула я мальчику. – Я хочу, чтобы этот Совет… был другим. Он нужен не для защиты меня, но для защиты империи. Для того, чтобы связать себя узами доверия, которые выдержат нападение абику. – На шее у меня все еще висел янтарь, полученный на празднике Ну’ина. Он слегка нагрелся, когда я говорила эти слова. – Дело не только во мне – и не в любом из нас. Если мы создадим Совет, то не только спасем тысячи детей: мы создадим для Аритсара новое будущее! Никто не помнит, как слабы были наши королевства по отдельности, до объединения. Но если исторические свитки правдивы, вместе мы стали гораздо сильнее. Поэтому, прошу… помогите мне сохранить наше единство.

Гости замерли, потрясенные и задумчивые. В моем сердце вспыхнула надежда.

И вдруг кто-то холодно произнес:

– А если мы не сможем вас полюбить?

Синие глаза, обрамленные морщинками в уголках, смотрели на меня из-под пышных локонов цвета соломы. Королева Беатрис из Нонта обмахивалась двумя ажурными веерами – по всей видимости, она сильно волновалась.

– Ничего личного, – произнесла она неуверенно, – но ведь для принятия Луча мы должны полюбить вас, верно? Проблема в том, что мне гораздо проще уважать мужчин. Я не лажу с девушками. Женщины вместе… что ж. Вы и сами знаете, как это бывает. – Королева Беатрис обвела жестом стол, но веер ее остановился на мне. – Мы иррациональны. Часто поддаемся эмоциям. Я не могу представить, каково это – править империей с другой женщиной. Не говоря уже о том, чтобы делить с ней разум.

Я несколько раз глубоко вдохнула, уставившись на нее.

– Я… не понимаю, Ваше Величество. Я делила разум со своими сестрами годами. И я не могу представить, каково это – править без них.

Ай Лин и Кира состроили мне гримасы, многозначительно пошевелив бровями, когда Беатрис отвернулась. Я подавила смешок, и в голове зазвенел через Луч их смех.

Внезапно мне отчаянно захотелось, чтобы Майазатель, Эмерония и Тереза тоже были здесь. Нет: я хотела вернуться в Крепость Йоруа, где мы смеялись на солнечном пляже, кормя друг друга инжиром и заплетая друг другу волосы. Тогда нас не тревожило ничего, кроме нашей учебы и игр с загадками. У меня были лучшие сестры, о которых только можно мечтать.

Как я могу помазать кого-то вроде Беатрис?

Я со вздохом помолилась Сказителю о терпении и заставила себя улыбнуться.

– Любовь – сложная штука, – сказала я нонтской королеве. – Я лишь прошу, Ваше Величество, чтобы вы попытались.

– Но вдруг это невозможно? – продолжала Беатрис. – Вдруг это в принципе невозможно – полюбить вас?

Я сжала зубы. Однако, прежде чем я успела сказать что-нибудь, о чем пожалею, Дайо вдруг торжественно объявил:

– У меня есть теория.

Через Луч он добавил, обращаясь только ко мне: «Я приготовил сюрприз».

Волосы у меня на руках немедленно встали дыбом. Дайо был, конечно, добрая душа, но сюрпризы он выбирать не умел. На мой семнадцатый день рождения на прошлой неделе он подарил мне жемчужно-розового слоненка-альбиноса в качестве компенсации за то, что он годами пытался заставить меня забыть о Суоне.

«Он совсем как те слоны, рядом с которыми ты росла в саванне, – сказал он тогда радостно. – У слонов отличная память, это так подходит твоему Дару. Ох, Тар, вы станете с ним лучшими друзьями!»

С тех пор слоненок постоянно сбегал из своего загона возле Имперских апартаментов, объедался листьев кусо-кусо, пугал павлинов во дворе и врывался в бани, где брызгал грязью на визжащих знатных дам.

В последний раз, когда я о нем слышала, моего нового лучшего друга перевели в загон возле северного дворцового сада, где имперские сборщики апельсинов успели из-за него преждевременно поседеть.

Но прежде чем я успела расспросить Дайо подробнее о его сюрпризе, он уже обращался ко всему Имперскому Залу:

– Я много думал о том, почему Помазанники всегда так преданы друг другу, – сказал он. – Так близки. В этом нет смысла, если подумать, верно? Помазанники знакомятся, будучи детьми. Они клянутся в верности Лучезарному, а не друг другу. И все же за пятьсот лет существования Советов Помазанники никогда не предавали друг друга. Почему?

После паузы король Надрей из Бираслова осмелился предположить:

– Из-за лучевой тоски, конечно.

Усатый король плотнее завернулся в свой отороченный мехом плащ, который отказывался снимать, несмотря на олуонскую жару.

Король Усмаль из Кетцалы согласился, поглаживая свои серьги в виде нефритовых кристаллов:

– Любые соперники согласятся потерпеть компанию друг друга, если альтернатива – это сойти с ума.

– Не думаю, что дело в этом, – пробормотала Кира. – Вынужденное сотрудничество часто вызывает лишь ненависть.

– Ну, тогда это потому, что у Помазанников общая цель: защитить Лучезарного, – предположил вождь Урия, правитель кланов Благословенной Долины. – Как в Благословенной Долине: у нас много племен, но мы работаем сообща, чтобы сохранить наш образ жизни.

– Но Благословенных кочевников связывает не только общая цель, – ответил Дайо. – У вас есть традиции. Религия, история. Помазанники же происходят из разных королевств, часто с противоречащими культурой и ценностями. Так почему же они любят друг друга?

За столом воцарилось молчание. Дайо радостно перекатился с пятки на носок.

– Это из-за Луча, – объявил он. – То есть благодаря разговорам через Луч. Когда чьи-то мысли и желания чувствуются, как твои собственные. Если один человек понимает другого полностью – от глубокой боли до фривольных мыслей, неважно, насколько странных или пугающих, – то он просто не может не полюбить его. Я думаю… – Дайо улыбнулся мне и пожал плечами, отчего его шрам слегка сморщился. – Когда ты воспринимаешь чью-то историю как свою собственную, это все равно что любить самого себя. Тарисай пока не может говорить с вами через Луч. Но она может кое-что похожее. Она способна поделиться с вами своими воспоминаниями. Сразу всеми.

Кровь застыла у меня в жилах.

– Вряд ли это займет дольше нескольких недель на человека, – продолжал Дайо радостно. – Ее воспоминания работают как сны, часы проходят за секунды, и…

«Ты совсем из ума выжил?!» – закричала я на него мысленно.

– …И, хотя это может показаться странным, когда вы узнаете Тар получше… – он широко улыбнулся, – вы не сможете ее не полюбить.

«Дайо, ты сведешь меня в могилу! Как я могу показать этим людям свои воспоминания? Они и так уже меня ненавидят!»

Он растерянно моргнул, чувствуя мою тревогу.

«Но это единственный способ. Они не смогут полюбить тебя, пока ты не откроешься им хоть немного».

«Откроешься»? Я начала задыхаться. «Открыться немного»?

«Дайо, это тебе не делиться секретами спьяну в кругу друзей! Это моя жизнь! Вся моя жизнь! Во имя Ама, я ведь пыталась убить тебя!»

«Они поймут, почему ты это сделала, – возразил он. – Они почувствуют твою любовь к матери. Твою любовь ко мне. Тар… воспоминания расскажут твою историю даже лучше, чем ты сама».

Мое горло сжалось от ужаса. «Я не переживу это», – подумала я оцепенело, и Ай Лин взяла меня за руку.

«Дайо, – сказала она через Луч. – Тебе стоило сначала спросить Тар. Объявлять вот так – нечестно по отношению к ней. Если она согласится, то уже не сможет отступить».

Дайо виновато сгорбился, вертя в пальцах маску на своей груди.

«Ты права. Прости, Тар. Я просто хотел помочь. – Он помедлил. – Но тебе необязательно им нравиться, чтобы они тебя полюбили. Им достаточно просто тебя понять».

Пока я обдумывала это, Ай Лин сказала вслух:

– Я полагаю, пора провести опрос.

Она просигналила слугам, чтобы те вручили орехи кола каждому правителю, а затем подняла пустую миску.

– Если вы принимаете приглашение императора и императрицы остаться в Ан-Илайобе и обеспечить Аритсару лучшее будущее, – сказала Ай Лин, – то положите орех в эту миску. Или же, если вы предпочитаете будущее с бесконечными жертвоприношениями, навсегда разрушенной торговлей и еще одной Войной Двенадцати Армий против демонов Подземного мира… то оставьте орех себе.

По залу словно прошелся холодок. Но, как я видела со смесью ужаса и облегчения, один за другим орехи падали в миску.

«Принимаю». «Принимаю». «Принимаю».

Со стороны Минь Цзя, Урии, Гелиоса, Садики, Цзи Хуаня, Надрея, Эдвинна из Мью, Данаи, Кваси из Ниамбы и Усмаля согласие было неохотным. Зури бросил свой орех в миску демонстративно широким жестом, подмигнув мне. Даже Беатрис согласилась, хотя и надменно повела плечами.

Мой званый ужин оказался успешным. Но ладони все равно вспотели, и я оцепенела от страха. Я, конечно, обещала войти в Подземный мир… однако даже это пугало меня не так сильно, как обещание, которым связал меня Дайо: показать мои самые постыдные воспоминания двенадцати незнакомцам.

Глава 7

Будь моя воля, вечер бы на этом закончился, чтобы я могла сбежать от этих незнакомцев к своим братьям и сестрам, которые утешат меня сладостями и поцелуями, историями и вином. Вместо этого Ай Лин встала и приказала отодвинуть столы, а придворным музыкантам жестом велела играть… Так началась неофициальная часть моего Вечера Мира.

«Ты ведь знаешь, что это – украшения для танцев? – спросил Дайо, кивая на связки трав у меня на ногах с лукавой улыбкой. – Гости ждут, что мы с тобой проведем первый танец».

«Я буду танцевать перед этими людьми, – ответила я сухо, – когда в Благословенной Долине выпадет снег».

Все при дворе знали, что я не танцую. Большинство девушек в центральных королевствах – Олуоне, Джибанти, Ниамбе и Суоне – росли под праздничные ритмы барабанов, благодаря чему учились прыгать и изгибаться, еще будучи младенцами, привязанными к спинам матерей. Но мой мир составляла усадьба Бекина: пыльные свитки, гладкие стены и окна, заколоченные так плотно, что музыка снаружи не просачивалась сквозь доски.

«Да брось, Тар, – упрекнула меня Кира, уже взявшая под руку сонгландского дипломата. – Сегодня ты вошла в историю. Расслабься немного».

Ай Лин поспешила спасти меня, заняв место рядом с Дайо:

– Императрица восстанавливается после небольшой травмы, – объявила она залу, добавляя словам веса с помощью своего Дара убеждения. – Она не присоединится сегодня к танцам, но передает свои искренние сожаления.

Я спокойно поклонилась гостям, благодарно улыбнулась Ай Лин и стала наблюдать за торжеством со своего трона, стоявшего на платформе.

Традиционные олуонские танцы исполнялись группой или индивидуально – никогда в парах, как было принято у далеких северных королевств. Однако с ростом империи среди придворных Олуона стал популярен танец иджо агбайе – танец, сочетающий элементы со всей империи, включая индивидуальных партнеров.

Я поморщилась, когда танцующие заняли свои позиции. Мои названые братья и сестры до сих пор дразнили меня по поводу иджо агбайе – это было единственное испытание, которое я не могла пройти, будучи кандидатом в Детском Дворце.

«Просто дайте мне логическую задачку, – умоляла двенадцатилетняя я в Зале Снов, вспыхнув от стыда после пятого подряд столкновения с партнером по танцу. – Я согласна обезглавливать тренировочных манекенов. Выучить каждый закон в Имперской Библиотеке. Только не заставляйте меня снова танцевать!»

И все же, пока я наблюдала, как пары кружатся по Имперскому Залу, мои ноги зудели от желания к ним присоединиться.

Ай Лин и Дайо вели иджо агбайе, как два светлячка: сперва они танцевали, не касаясь друг друга, в олуонском стиле – вытянутые руки и покачивающиеся бедра. Потом они стали танцевать вместе: Ай Лин положила руки на плечи Дайо, и он поднял ее за талию, чтобы покружить в воздухе. Она рассмеялась, запрокинув голову. Рукава ее ханьфу развевались в воздухе, как бледно-персиковые ленты, а фиолетовая агбада Дайо подметала пол. Ее волосы ниспадали до пояса. Пучок на макушке сверкал жемчужными цветами и украшениями из бусин: она звенела у Дайо в руках.

Я бездумно двинула бедрами, заражаясь ритмом музыки. На мгновение мне захотелось чудесным образом восстановиться от своей «травмы» и присоединиться к танцующим внизу, растворившись в море цвета и звука.

«Но как ты можешь праздновать?»

Я подпрыгнула от неожиданности. Оглядела платформу. Символы на моих руках болезненно вспыхнули. Шелестящий голос прозвучал у самого уха… но никого рядом не было. Затем я разглядела его: едва видимый в ярком свете зала, неподалеку стоял ребенок. Искупитель, как тот, который убил Таддаса. Разложение изменило его черты до неузнаваемости: я не могла определить даже пол этого ребенка.

– Вы в порядке, Ваше Императорское Величество? – спросила служанка у ступеней моей платформы.

Она явно была обеспокоена моим состоянием и приблизилась, чтобы предложить кубок с вином, хотя знала, что традиции запрещают мне пить. Я поднялась с трона и все равно схватила кубок, напряженная, как загнанный заяц.

– Ты его не видишь? – прошипела я.

Служанка открыла рот. Закрыла его.

– Я… – Она проследила за моим взглядом и спросила осторожно: – Что мне следует увидеть, Ваше Императорское Величество?

Пары вокруг нас продолжали танцевать. И меня вдруг накрыло пугающее осознание: никто не видит этого ребенка. Никто, кроме меня.

Я села обратно.

«Ты не настоящий, – подумала я, обращаясь к ребенку и пытаясь дышать ровно. – Мальчик, убивший Таддаса, был настоящим, но не ты. Я больна. После праздника я попрошу Киру спеть, и она исцелит меня. Ты исчезнешь».

Видение наклонило голову, словно я говорила вслух.

«Меня действительно здесь нет, – сказало оно терпеливо и равнодушно. – Я сейчас с другими. Но я настоящий. Ты не ответила на мой вопрос: как ты можешь праздновать?»

«Прекрати! – подумала я, снова и снова встряхивая головой, чтобы прогнать видение. – Прекрати. Ты не настоящий».

«Как ты можешь праздновать? – повторило создание, подплывая ближе. – Как можешь ты пить вино и устраивать званые вечера, когда так много несчастных детей отдали свои жизни? Искупители, которых убила твоя империя, никогда уже не смогут петь или танцевать. Разве тебе все равно?»

Внезапно все веселье, весь яркий ураган света и музыки поблек в моих глазах. Меня накрыло ошеломляющее чувство вины.

– Мне жаль, – выдохнула я. – Я… я знаю, наша империя совершала ошибки. Я пытаюсь исправить это. Вот почему я хочу помазать Минь Цзя. Вот для чего этот вечер.

Создание вновь наклонило голову. На мгновение я ощутила исходящий от него холод: по шее и рукам у меня побежали мурашки. Голос создания взревел в моей голове:

«НЕДОСТАТОЧНО! – сказало оно. – Этого недостаточно!»

И я снова оказалась одна, как будто никакого ребенка и не было вовсе. Я подняла кубок к губам дрожащими руками и сделала несколько глотков.

– Эм… еще вина, Ваше Величество? – пискнула служанка.

Я едва не подскочила, успев забыть о том, что кто-то рядом. Служанка побледнела, и я вдруг поняла: она слышала, как я говорю сама с собой. Вздохнув, я потерла переносицу. Что ж, при дворе меня и так уже считают ведьмой – невелика разница, если теперь меня будут считать еще и безумной.

– Нет, – сказала я наконец. – Думаю, мне… лучше поумерить пыл сегодня.

Я поклялась себе, что поговорю с Кирой сразу же после окончания вечера. Она споет мне, исцелит мое безумие, и все вернется в норму. До тех пор мне нужно только пережить эту ночь.

Между исполнениями иджо агбайе правители королевств и их сопровождающие исполняли национальные танцы в мою честь. Некоторые инструменты и костюмы я никогда раньше не видела. Надрей и его бирасловские помощники кружились в ярких шерстяных одеждах дервишей; придворные Цзи Хуаня изображали пантомиму в морейоских масках с развевающимися лентами; даже Беатрис танцевала, вышагивая с сопровождающими ее дамами в нонтской последовательности поз под названием «павана». С каждой демонстрацией шелка, золота и драгоценных украшений я вспоминала слова Майазатель.

Как много этих сокровищ происходило из шахт и лесопилок, которыми мы с Дайо владеем?

Насколько именно я богата?

В высокие окна зала светила луна. На лбах уставших гостей блестел пот, когда они садились на свои подушки, обмахиваясь веерами и утоляя жажду манговой водой. Но прежде чем ночь завершилась, из-за стола выступил король Зури из Джибанти.

За ним стоял отряд джибантийских воинов: грудь у каждого была раскрашена в красные, желтые и белые узоры. На ноге у каждого имелась погремушка, набитая семенами, и они отбивали ритм, стуча по полу яркими деревянными шестами. Воины пели в унисон, пока Зури поднимался к моему трону. Он поклонился: длинные волосы скользнули по его точеным темным плечам, касаясь концами складок красной туники.

– Моя императрица, – объявил он, – для этого танца потребуется партнер.

– Жаль это слышать. – Я холодно улыбнулась. – Потому что ваша императрица не танцует.

Зури моргнул, изображая искреннюю растерянность:

– Но от вас не потребуется танцевать, Ваше Императорское Величество. Клянусь честью воина. Все, чего я прошу, – добавил он своим хорошо поставленным тенором, – это вашего полного внимания.

Затем он протянул руку. Чуть выше локтя у него блестел золотой наруч, плотно обхватывающий кожу. Это было популярное украшение для состоятельных юношей – даже не знаю, почему меня вдруг пробрала дрожь. Отчего-то мне вспомнился Мелу в саванне, связанный чужой волей. И все же, под любопытными взглядами сотни гостей… я протянула Зури руку в ответ.

Его ладонь оказалась на удивление мозолистой для человека, проводившего все свое свободное время в праздных удовольствиях.

– Считайте это игрой, – сказал он мне, пока мы спускались с платформы.

Воины продолжали стучать шестами об пол: ритм ускорялся.

– Следите за мной – и победите. Потеряете меня из виду дольше чем на семь ударов – проиграете. В качестве приза вы сможете задать мне один вопрос. Любой на ваш выбор.

Он отступил, и я слишком поздно поняла, что воины успели нас окружить. Прежде чем исчезнуть за пределами круга, оставив меня внутри, он подмигнул:

– Мой приз, разумеется, такой же.

Я возразила:

– Но если я не захочу отвечать на твой…

Воины заглушили мой вопрос. Они запели звучными голосами, весело мне улыбаясь.

 
Видишь ли ты его, дева?
(Умна ли она?)
Слышишь ты его, дева?
(Красива ль она?)
Птица ведет тебя к меду – выпьешь до дна?
Если найдешь его,
(Губы ее полны ли?)
Если поймаешь его,
(Бедра ее широки ли?)
Красавица-дева, надеюсь, ты голодна!
 

По залу разнеслись хихиканье и шепот. Мое лицо вспыхнуло.

Ритуал ухаживания. Зури – этот пустоголовый нахал – втянул меня в ритуал ухаживания.

Я прищурилась, глядя на него, полная решимости победить – пусть даже только для того, чтобы потребовать ответить за свою наглость. Он начал танцевать: я видела только его макушку – он гибкой тенью скользил за спинами воинов. Воины двигались в противоположном направлении, чтобы еще больше меня запутать. Зури танцевал резко меняя направление, и мне приходилось делать то же самое.

Я запоздало поняла: он менял направление точно в такт музыке, заставляя меня двигаться под ритм. Ракушки каури скользили по моей коже. Я вытерла ладонью вспотевший лоб, невольно улыбнувшись.

– Хитрый ход, – выдохнула я.

Он все-таки заставил меня танцевать.

Темп все набирал обороты, пока у меня не закружилась голова. Наконец я потеряла Зури из виду. Я отчаянно завертелась, но удары шестами продолжались – пять, шесть, семь, – и вот игра уже закончена. Зури вошел в круг, улыбаясь от уха до уха. Жилистая грудь блестела от пота. Воины сомкнулись за его спиной снова.

Я нахмурилась, скрестив руки на груди… но, не успела я понять, что происходит, как Зури поднял меня за талию, точно как Дайо недавно поднимал Ай Лин в иджо агбайе. Я ахнула, схватившись за его плечи. Грациозно меня покружив, он опустил меня на пол и наклонился к моему уху.

Мое дыхание участилось.

Он пах резко и сладко одновременно, как полировка для копий в сочетании с маслом агавы. Его губы коснулись моей щеки. И на мгновение мне почему-то вдруг почти – почти! – захотелось, чтобы вместо этого он нашел мои губы.

Голосом холодным, как шелк, он спросил:

– Кто убил Таддаса из Мью?

Я отшатнулась, как будто он меня ударил.

Кажется, он тут же пожалел о сказанном.

– Прости меня, Тарисай. Я не хотел…

Я вырвалась у него из рук. Зал поплыл перед глазами. Грозные обсидиановые статуи смазались в одно большое черное пятно, и я вдруг снова оказалась в том пустом коридоре: кровь Таддаса растекалась по плитам, мальчик говорил что-то, давясь словами, которые я не понимала, а потом он обратился в пыль, и Таддас был мертв, и все это – из-за меня, и…

Имперский Зал вернулся. Зури бросился вперед, подхватив меня, не дав упасть.

– Я идиот, – выдохнул он, мягко удержав меня за пояс. Шелк исчез из его голоса. – Это была безвкусная шутка. Прости меня, Тарисай.

– Для тебя – «Ваше Императорское Величество»! – Ай Лин ударила его по рукам, чтобы он убрал их с моей талии. Они с Дайо и отрядом гвардейцев стояли рядом. – Или «госпожа императрица». В этом порядке. Вам, король Зури, не помешало бы соблюдать протокол!

– Он отравил ее? – спросил Дайо встревоженно. – Тар, ты в порядке?

– Обыщите короля Джибанти на предмет скрытого оружия, – потребовала Ай Лин.

Я пыталась возразить, но образ мертвого Таддаса все еще слишком живо стоял перед глазами. Слова застревали у меня внутри как ножи.

Джибантийские воины запротестовали, вынули из ножен оружие, но Зури приказал им успокоиться.

– Я не хотел ее оскорбить. – Юный король поднял руки, показывая, что сдается.

Затем он бросил на меня виноватый взгляд… И на его лицо, только что серьезное, вернулось фирменное выражение преувеличенного веселья.

– Мой юмор шокирует нашу хрупкую повелительницу, – объявил он пьяно. – Позвольте мне загладить вину. Я отказываюсь от своей награды. Ваше Императорское Величество, – он демонстративно мне поклонился, – спрашивайте у меня, что вам угодно.

Я вжала голову в плечи. Потом вспомнила слова Ай Лин: «Никто из вассальных правителей не воспринимает тебя всерьез. Для них ты – всего лишь маленькая девочка. Люди не могут любить того, кого не уважают».

Я сжала кулаки. Когда я заговорила снова, маска львицы у меня на шее слегка нагрелась. Я представила зверя, затаившегося в высокой траве и готовящегося к прыжку, и заставила свой голос звучать столь же спокойно. Столь же смертоносно.

– У меня нет вопросов к королю Зури из Джибанти. – Говоря это, я не смотрела на него: я поднималась к эхо-камню на платформе, чтобы обратиться оттуда ко всему залу: – Вечер Мира окончен. Ваша императрица желает вам спокойной ночи.

Я развернулась на пятках, готовясь покинуть зал. Гости резко побледнели, когда облако спрайтов спустилось с потолка, выстроившись за мной в пылающий шлейф света.

Но прежде чем я успела уйти, Дайо схватил меня за руку.

«Это не должно закончиться вот так, – сказал он через Луч. – Сегодняшний вечер должен нести весть о мире. Пожалуйста, Тарисай. Позволь мне это исправить».

Затем, к моему удивлению, Дайо снова повернулся к гостям. Его голос, разносимый по залу эхо-камнем, был нехарактерно серьезным.

– Я – император Аритсара, – начал он, – как Тарисай – ваша императрица. Однако я также являюсь королем Олуона, и этот титул императрица не может со мной разделить, поскольку представляет Суону в моем Совете. А значит, Тарисай, являясь правительницей всего Аритсара, не правит никаким отдельным королевством.

Я подняла бровь.

«Куда ты клонишь?»

Он подмигнул мне.

– Тарисай обещала абику, что создаст Совет из двенадцати аритских правителей каждого королевства. Включая Олуон. А потому я с гордостью займу первое место в Совете императрицы-Искупительницы.

Игнорируя потрясенные ахи и вздохи, Дайо вынул из-под одежды золотую цепочку с пеликаньим маслом, висевшую у него на шее. Это было то самое масло, которым он помазал меня так давно, еще в Детском Дворце. Он открыл флакон и протянул его мне:

– Я уже люблю императрицу, – объявил он, по-мальчишески улыбаясь, – так что мне не требуется времени на раздумья. Тарисай из Суоны, примешь ли ты меня в свой Совет?

По залу разнесся шепот. Я неохотно взяла у Дайо флакон, глядя на него в замешательстве.

«Я только что поняла, – сказала я через Луч. – Если я помажу тебя и Минь Цзя, у меня будет Совет из тринадцати. Как это возможно? Лучезарные получают по одной неуязвимости за каждого помазанного. Есть только двенадцать смертей, помимо старости, а к ней неуязвимым не может быть никто».

Дайо усмехнулся.

«Может, ты станешь бессмертной».

«Не шути так! – Меня охватил ужас. – Если и есть работа, которую я не хотела бы делать вечно, то это она».

В ответ он наклонился и поцеловал меня в щеку, посылая мне мысленно тепло своей поддержки.

«Видимо, мы выясним это на практике».

Мое сердце заколотилось. Но когда он начал преклонять колени, я остановила его.

«Лучше стой», – попросила я.

«Почему?»

Я закусила губу. Одна из причин заключалась в том, что каждый представитель знати в этом зале и так уже подозревал, что я – ведьма-узурпатор, управляющая Дайо, как опытный кукловод.

Но другая причина – та, которую я ему назвала, – была более важной:

«Потому что время преклоненных колен прошло. Изначально Лучезарные должны были править как равные, Дайо. Пора нам встать плечом к плечу».

Он кивнул, просияв.

Теперь я засомневалась. Что, во имя Ама, я должна сказать? Традиционная фраза звучала так: «Станешь ли ты луной к утренней звезде…» – но это казалось неправильным в данном случае. Я ждала, призывая того теплого, таинственного духа из пещеры на горе Сагимсан, чтобы правильные слова нашли меня сами. Закрыв глаза, я словно воспарила над своим телом, глядя на происходящее сверху. А потом я была повсюду и сразу, объятая бесформенным Кем-то, кого я встретила лишь однажды.

Когда я заговорила, мой голос не принадлежал мне, хотя я и ощущала себя собой больше, чем когда-либо. Внешняя сила позаимствовала мои легкие, наполняя зал трехголосой гармонией с эхо-камня:

– На небе больше звезд, чем душа может насчитать, – произнесла эта сила. – Каждая – ярче и горячее предыдущей. И все же для всех них в небе хватает места. Так скажи, Экундайо из Олуона: будешь ли ты сиять рядом с Тарисай из Суоны? Готов ли ты занять место в ее Совете?

Если Дайо и боялся захватившего меня духа, то не подал виду. Вместо этого он лишь спокойно улыбнулся: в глазах у него стояли слезы счастья.

– Да, – сказал он. – Я готов.

Тогда дух засиял, окутав нас обоих волной древней радости – и пропал. Я осталась на платформе, уже снова будучи собой – обычной трепещущей смертной.

Половина гостей в зале пали ниц. Остальные стояли на коленях, осеняя себя знаком Сказителя.

«Спасибо», – подумала я.

В ответ раздался низкий гул, сотрясший платформу. Звук походил на смешок… или на гортанный крик пеликана.

– Ну, – спросил Дайо, – разве ты не собираешься предложить мне Луч?

Я выпрямилась и сосредоточилась. Лучом Дайо я пользовалась постоянно, заглядывая в мысли своих названых братьев и сестер. Это было легко – словно плыть по течению реки. Но на этот раз рекой буду я, а Дайо попытается присоединить свой поток к моему.

Я сконцентрировалась на жаре в груди, позволяя ему осесть в янтаре на шее. Сосредоточься. В основании шеи возникло приятное тепло, потянувшееся к моему разуму.

– Экундайо из Олуона, – прошептала я, – прими свое помазание.

Затем я соединила тонкие ручейки тепла в один-единственный луч и направила его на Дайо. Тот сделал резкий вдох, как будто его пронзили кинжалом… а потом сразу расслабился.

«Ну, – рассмеялся он у меня в голове, – это было легко».

Я чуть не подпрыгнула. Его голос теперь резонировал у меня в костях, громче, чем когда-либо. Он казался… раздвоенным. Словно он говорил сразу двумя наборами голосовых связок – и второй звучал до странного по-женски.

«Ты говоришь моим голосом», – сообщила я ему, округлив глаза.

Теперь он тоже выглядел удивленным.

«А ты – моим! – сказал он. – Видимо, так случается, если в теле сосуществуют два Луча. Это… беспокоит тебя?»

«Нет, – ответила я после паузы. – Кажется, это… приятно».

Я вздрогнула от удовольствия, слыша свой новый голос.

«Очень приятно».

«Мне тоже».

Я зачарованно наблюдала, как синие узоры на моих руках растут и распространяются по груди. Моя карта Искупительницы становилась больше. Когда я помажу полноценный Совет, вероятно, вся моя кожа будет покрыта татуировками.