Текст книги "Карты смысла. Архитектура верования"

Мифы о сотворении мира обычно считаются примитивными или суеверными попытками постичь чудеса науки. Мы думаем, что несколько тысячелетий назад люди пытались сделать то же самое, что и современные ученые, выдвигающие теории зарождения объективного мира. Это предположение неверно. Наши предки не были столь простодушны, и их истории о появлении Космоса не отличались примитивностью. Древние теории творения пытались объяснить всю полноту бытия (в том числе и его смысл), а не изолированный факт появления материальной Вселенной. Их мир складывался из знакомых нам физических свойств вещей и их значимости (на которую мы обычно не обращаем пристального внимания). Он объединял существование объектов опыта и познающего субъекта. Старинные предания описывают мир явлений и анализируют все детали (в том числе и те, что нам кажутся чисто субъективными). Доисторический ум еще не научился забывать то, что важно. Поэтому древние истории о сотворении всего сущего фокусируются на бытии целиком, а не на абстрактных аспектах реальности, которые мы считаем чисто объективными.

Науку можно охарактеризовать как «описание деталей мироздания, которые совершенно доступны пониманию» или как «определение наиболее эффективного способа достижения цели (заданной определенной цели)». Повествование, и тем более миф, является скорее описанием значимого мира. Мифическая Вселенная есть место действия, а не восприятия. Она рассматривается с точки зрения уникальной или общей эмоциональной значимости вещей, их ценности и побудительной важности. Если мы можем рассказать (или разыграть) историю о каком-то предмете или явлении, значит, мы уже нанесли их на карту, по крайней мере частично. Слагая повествование о неизвестном, познающем и известном, мы приспособились (несколько парадоксальным образом) к непредсказуемому, даже к самому умению приспосабливаться к непредсказуемому, а также к исследованной территории, где все стало безопасным. Хотя неизвестное действительно неизвестно, в более широком смысле оно обладает некоторыми постоянными признаками. Они проявляются в действиях, которые мы совершаем в ответ на появление неожиданных вещей.

Познаваемый мир состоит из знакомых вещей, которые мы классифицировали в соответствии с их уместностью, из незнакомых вещей, которые имеют свою собственную значимость, и из процесса, который делает незнакомое знакомым, а порой превращает предсказуемое в нечто новое. Область неизведанного можно считать первоисточником всего сущего, поскольку мы приобретаем определенное знание, исследуя то, чего не понимаем. В равной степени процесс исследования должен считаться плодотворным, поскольку непредсказуемое не станет привычным в отсутствие исследовательской деятельности и осмысления. Область известного, созданная в процессе исследования, – это знакомый мир, твердая почва под ногами, отделенная от материнского моря хаоса. Эти три области являются краеугольными камнями мифологии. Мы уже вкратце обсудили шумерское предание о сотворении мира, возникшего при разделении космических прародителей – Ан (Неба) и Ки (Земли) – их сыном Энлилем (богом атмосферы). Древние египтяне имели схожие взгляды:

Подобно многим другим традициям, египетская космогония начинается с возникновения холма из первичных вод. Появление этого «Первого Места» над необъятными водными просторами означало возникновение земли, но также и начало света, жизни и сознания. В Гелиополе место, называвшееся «Песчаный Холм» и являвшееся частью храма солнца, считалось первичным холмом. Гермополис был знаменит своим озером, на котором взошел космогонический лотос. Но и другие местности претендовали на те же привилегии. Действительно, каждый город, каждое святилище рассматривались как Центр Мира, место, где началось Творение. Первичный холм становился иногда космической горой, на которую взбирался фараон для встречи с богом солнца.

В других версиях говорится о первичном яйце, в котором находилась «Птица Света» … или о первичном лотосе, породившем Дитя-Солнце, или, наконец, о первобытном змее, первом и последнем образе бога Атума (в главе 175 «Книги мертвых» читаем: когда мир вернется в состояние хаоса, Атум снова станет змеем. В Атуме мы можем признать верховного и скрытого бога, в то время как Ра, Солнце – это прежде всего открытый бог…) Фазы Творения: космогония, теогония, создание живых существ и т. д., – представлены по-разному. В соответствии с солнечной теологией Гелиополя, города, расположенного в верховье дельты, бог Ра-Атум-Хепри [три формы солнца – полдень, закат и восход соответственно] создал первую божественную чету – Шу (Атмосферу) и Тефнут, которые стали родителями бога Геба (Земля) и богини Нут (Небо). Демиург осуществил акт творения, мастурбируя или выплюнув слюну. Эти выражения простодушно грубы, но их значение ясно: божества рождаются из самого вещества верховного бога. Так и в шумерской традиции – Небо и Земля находились в неразрывной иерогамии, пока их не разделил Шу, бог погодных явлений [в других подобных традициях, Птах]. От их союза родились Осирис и Исида, Сет и Нефтида [к которым мы обратимся позже][219]219
  Элиаде М. История веры и религиозных идей. Собрание сочинений в 3 т. Т. 1. От каменного века до элевсинских мистерий. М.: Критерион, 2002.


[Закрыть].

Первобытные мифы о сотворении мира склонны изображать происхождение вещей как следствие одного (или более) из двух связанных событий. Вселенная символически возникла от деяния первобытного гермафродитического божества. С другой стороны, она появилась в результате взаимодействия несколько более различающихся мужских и женских духов или начал (часто потомков бога-прародителя), например, от союза Неба (отца) и Земли (матери). Эти образы скрыто присутствуют в древнейшем мифе о сотворении мира (Яхвисте) из ветхозаветной Книги Бытия. В 4-й строфе главы 2 есть описание Бога (мужского начала), который вдыхает жизнь в адаму, мать-землю, и тем самым создает первого человека (гермафродита) – Адама[220]220
  См. Frye N. Words with power: Being a second study of the Bible and literature. London, Harcourt Brace Jovanovitch, 1990.


[Закрыть]. В более драматических повествованиях (таких, как «Энума элиш», вавилонский миф о сотворении мира) творческий демиург убивает дракона или змею и возводит Вселенную из частей ее тела. Эти две очень разные, на первый взгляд, формы повествования имеют общее грамматическое построение; они используют тесно связанные психологические и исторические метафоры, чтобы донести ключевую мысль.

Вавилонский гимн о сотворении мира «Энума элиш» («Когда наверху…»[221]221
  Heidel A. The Babylonian genesis. Chicago: Chicago University Press (Phoenix Books), 1965.


[Закрыть]), записанный около 650 года до нашей эры (единственная сохранившаяся форма предания, которому по меньшей мере на две тысячи лет больше), повествует об убийстве бога пресноводного моря Апсу. Его вдова Тиамат, богиня «горьких» или соленых вод, угрожала богам уничтожением. Мардук, защитник богов, убил ее и рассек надвое. Из одной половины он создал небо, из другой – землю. Аналогично в Книге Бытия в начале творения «твердь», отделила воды вверху от вод внизу. До этого мир был безвиден и пуст (tohu), и тьма носилась над бездною (tehom). Говорят, что эти древнееврейские слова этимологически связаны с Тиамат, и в Ветхом Завете есть много других намеков на творение как убийство дракона или чудовища…[222]222
  Frye N. The great code: The Bible and literature. London, Harcourt Brace Jovanovitch, 1982.


[Закрыть]

Кажется, нетрудно понять, почему донаучное мышление зачастую связывало сотворение с женским началом – источником новой жизни через рождение (наиболее очевидной причиной происхождения всего живого). Роль мужчины, точнее, мужского начала, в первичном творении сравнительно трудно понять (роль мужчины в деторождении также менее очевидна). И все же самые распространенные предания о сотворении мира (и, возможно, оказывающие наиболее мощное влияние), по существу, переворачивают стандартную модель мифического происхождения и уделяют особое внимание мужскому элементу. В иудеохристианской традиции творением управляет Логос – Слово: мифическое, характерно мужское сознание, или исследующий дух, неразрывно связанное с языковой способностью. Вот что написано у Иоанна Богослова (возможно, вступительное слово Нового Завета должно было стать параллельным по структуре началу Книги Бытия)[223]223
  Frye N. Words with power: Being a second study of the Bible and literature. London, Harcourt Brace Jovanovitch, 1990.


[Закрыть]:

В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог.

Оно было в начале у Бога. Все чрез Него начало быть, и без Него ничто не начало быть, что начало быть.

В Нем была жизнь, и жизнь была свет человеков. И свет во тьме светит, и тьма не объяла его (Ин. 1:1–5).

Явное подчеркивание первичности слова и его метафорических эквивалентов выделяет иудеохристианскую традицию из пантеона мифов о сотворении мира. Древние евреи, возможно, самыми первыми выдвинули постулат о том, что деятельность в мифически мужской области духа каким-то образом неразрывно связана с построением и становлением опыта как такового. Невозможно понять, почему иудеохристианская традиция обладала такой огромной силой, – или осмыслить природу отношений между внутренним и внешним миром – без анализа переплетений смысла, из которых складывается учение о Слове.

Месопотамские и египетские размышления о метафизике психологически предвосхищают иудейскую (и более позднюю христианскую) философию. Это подтверждают их обряды, образы и абстрактные словесные представления. Древний месопотамский миф «Энума элиш» изображает изначальное сотворение мира как следствие (сексуального, воспроизводящего, творческого) союза первичных божеств Апсу и Тиамат. Апсу, мужское начало, считался родителем неба и земли еще до того, как они получили названия. Его супругой была «праматерь Тиамат, что все породила»[224]224
  Афанасьева В. К., Дьяконов И. М. Когда Ану сотворил небо. Литература Древней Месопотамии. М.: Алетейа, 2000. Таблица 1:4.


[Закрыть]. Изначально Апсу и Тиамат существовали необделимо друг от друга – «воды свои воедино мешали»[225]225
  Там же, таблица 1:5.


[Закрыть], когда «тростниковых загонов еще не было, тростниковых зарослей видно не было, …из богов никого еще не было, ничто не [было] названо, судьбой не отмечено…»[226]226
  Там же, таблица 1:6–8.


[Закрыть] Их уроборический союз послужил источником, из которого возникли более определенные исходные структуры и творения, или духи: «тогда в недрах зародились боги»[227]227
  Там же, таблица 1:9.


[Закрыть]. Первичный мир божеств появился из «докосмогонического яйца» – обители Тиамат и Апсу. Этот процесс схематически изображен на рисунке 19.

Рис. 19. Рождение мира богов

Месопотамские боги (как и прочие подобные им божества) представляют некоторую тайну для современного ума. Для древних культур был характерен политеизм. Современным людям практически невозможно понять, какое место можно отвести неким высшим фантастическим существам – они не кажутся частью объективного внешнего мира. Поэтому очень заманчиво рассматривать их как фигуры воображения: олицетворения эмоциональных состояний и влечений или воплощение личных переживаний. И все же термин «олицетворение» подразумевает добровольное и сознательное использование метафоры человеком, который испытывает побуждение представить что-либо и при этом знает, что он представляет. Однако нет никаких указаний на то, что именно акт сознательного творения порождает архаичное божество. На самом деле, кажется, что все происходит совсем наоборот: действие божества дает начало творческому усилию. Следовательно, бог должен быть чем-то бо́льшим, чем субъект, чем первоначальное повествовательное представление субъекта о самом себе.

Явления, которые мы назвали бы эмоциями или движущими силами, с точки зрения современного, сравнительно развитого и критического самосознания, по-видимому, изначально не воспринимались как нечто «внутреннее». Они, скорее, были неотъемлемой частью породившего их опыта (события или последовательности событий) и первоначально воплотились в виде образа. Современное понятие «стимул» можно рассматривать как пережиток мышления, наделявшего объект эмоциями и способностью управлять поведением (мышления, которое не может отличить то, что вызывает ответ, от самого ответа). Взрослые больше не одушевляют силы природы, за исключением моментов слабости, или делают это в шутку. Мы обычно приписываем побуждение и эмоции своим действиям, а не возбудителю, который изначально их провоцирует. Современный человек освоил эмпирическое мышление и подходит ко всему с точки зрения опытной науки, а значит, умеет отделять вещи от их смысла. Мы не приписываем побудительной или эмоциональной силы объекту, воспринимая его общепринятые свойства лишь с помощью органов чувств. Люди научились различать, что есть они и что есть мир. Донаучный же разум не мог (не может) этого делать, по крайней мере последовательно, – он не в состоянии отделить предмет от его влияния на поведение. Именно совокупность объекта и последствий столкновения с ним (точнее, целый класс объектов и их следствий) составляет образ Бога.

С этой точки зрения божество (могущественное и влиятельное высшее существо с определенной историей) представляет собой некий способ, с помощью которого группа схожих побуждающих стимулов появляется и захватывает коллективное (передающееся от человека к человеку) воображение представителей той или иной культуры. Это своеобразная смесь – с более поздней, эмпирической точки зрения – психологических и общественных явлений и объективного «факта» – слияние воедино субъекта и объекта (эмоций и чувственного опыта), надличностная по своей природе (структура, отшлифованная историей, и общие образные представления). Тем не менее первобытное божество прекрасно олицетворяет основы бытия, ведь оно представляет собой и субъективные эмоции, и чистый объект (до того, как их разграничили или отделили друг от друга) – первичный опыт, а не просто исходное явление.

Поэтому первых детей Тиамат и Апсу – «старших богов» – следует рассматривать как воплощение свойственных многим людям архаичных внутренних переживаний, которые побуждают к действию, а также тех аспектов объективного мира, которые приводят в движение душевные силы. Шумеры считали своим долгом «одевать и кормить» таких богов – они были «слугами» того, что современный человек назвал бы спонтанными порождениями окружающей среды. Если принять их точку зрения, эти силы вполне можно считать некими божествами, населяющими наднебесное пространство, которое существовало до рассвета человечества. Например, половое влечение – это могущественный бог, ведь его развитие предшествовало появлению человечества и было связано с относительно «врожденным» высвобождением «возбуждающих стимулов» (определяющих сексуальную привлекательность). Оно обладает страшной силой и берет верх над всеми, кто им одержим. Древнегреческий бог природы Пан воплощал «панический» ужас, Арес, или Марс (в римской мифологии), – воинственную ярость и агрессию. Современные люди олицетворяют побуждения лишь в художественных целях и не верят, что они «живут» в каком-то особом месте (например, в раю). И все же представление о том, что такие инстинкты обитают в пространстве (и что в нем разгораются войны), – это мощная метафора, чрезвычайно полезная для истолкования. Силы, имеющие власть над личностью, борются друг с другом с незапамятных времен. Каждая из них вынуждена примириться с присутствием могущественных «противников» в душевной иерархии. Битвы между разными образами жизни (или философскими убеждениями), характерные для любого общества, можно представить как войну между мерилами ценности (и, следовательно, различными иерархиями побуждений). Противоборствующие силы, участвующие в этих сражениях, бессмертны. Вовлеченным в них людям – пешкам богов – зачастую везет гораздо меньше.

Вернемся к поэме «Энума элиш». Вторичные (патриархальные) божества месопотамского пантеона – пары Лахму и Лахаму, а также Кишар и Аншар – явились результатом любовного единения Тиамат и Апсу. Это нераздельное «докосмогоническое яйцо» (распространенная метафора в других мифах о творении) представляет собой сочетание порядка (мужской природы) и хаоса (женской природы) – союз прародителей мира, слившихся в созидательном объятии (дух и материя, выступающие как одно целое). Тиамат и Апсу рождают детей – первобытные инстинкты, или жизненные силы, которые, в свою очередь, производят на свет существа с более яркой индивидуальностью. Само повествование довольно абстрактно, в нем нет подробного описания второстепенных персонажей. Лахму, Лахаму, Кишар и Аншар – лишь посредники между настоящими героями драматического действа: Мардуком, несколько позже появившемся на свет богом с человеческими чертами, и Тиамат, его мятежной праматерью. Поэтому Кишар и Аншар упоминаются лишь как родители Ану, который, в свою очередь, «сотворил по своему подобию» Эйа[228]228
  В оригинальном тексте Эйа также упоминается как Нудиммуд. Я использовал только одно его имя для простоты восприятия.


[Закрыть], рожденного «отцами своими»[229]229
  Там же, таблица 1:17.


[Закрыть]. Он «разумом светел, многомудр и всесилен, Аншара, деда его, превзошел он премного»[230]230
  Там же, таблица 1:18–19.


[Закрыть] и «меж богов-сородичей нет ему равных»[231]231
  Там же, таблица 1: 20.


[Закрыть].

Старшие боги в целом только размножаются и буйствуют. Они «тревожат Тиамат, снуют, суетятся»[232]232
  Там же, таблица 1:23.


[Закрыть]. Непрекращающийся разгул расстраивает божественных родителей. Тиамат и Апсу сговариваются пожрать своих детей. Это обычное мифологическое явление; оно повторяется в преданиях о Яхве, Ное и Великом Потопе. Боги рождают Космос и непрестанно пытаются уничтожить его.

Однако Эйа прознал о сговоре, убил Апсу и добавил оскорбление к своему злодеянию – построил дом на его останках (и назвал его «Апсу» в насмешку или в память о своем прародителе). В этот дом он приводит невесту – Дамкину, которая вскоре дает жизнь Мардуку, герою истории, «мудрейшему из мудрых»[233]233
  Там же, таблица 1:80.


[Закрыть], исполненному величия («благоговея, мать его питала»[234]234
  Там же, таблица 1:86.


[Закрыть]). Эйа очень обрадовался, увидев сына:

 
Весельем и радостью наполнилось сердце.
Он воспринял его совершенство,
Наградил его божьей силой двойною.
Он ростом велик, среди всех превосходен,
Немыслимо облик его совершенен —
Трудно понять, невозможно представить.
Четыре глаза, четыре уха!
Он рот раскроет – изо рта его пламя!
Он вчетырежды слышит мудрейшим слухом,
И всевидящи очи – все прозревают!
Средь богов высочайший, прекраснейший станом,
Мышцами мощен, ростом всех выше!
«Малыш мой, сыночек! Малыш мой, сыночек!
Сыночек-солнце! Солнышко божье!»[235]235
  Там же, таблица 1:90–102.


[Закрыть]
 

Мардук обладает метафорическими свойствами сознания. Его чувственные способности обострены, слова обладают созидательной и разрушительной силой (преобразующей мощью огня). Он прежде всего бог Солнца и ассоциируется с оком, зоркостью, просветлением, рассветом, рассеиванием тьмы и победой над ночью (или, точнее, занимает то же самое понятийное пространство).

В разгар этих событий – заговора, смерти и рождения – Ану (дед Мардука, отец Эйа) сотворил четыре ветра. Они вздымают волны на поверхности вод, в которых обитает Тиамат со своей свитой, первичными/матриархальными мелкими божествами (ранее неизвестными). Это новое вторжение переполняет чашу терпения праматери, и без того огорченной буйством своего потомства и смертью мужа. Тиамат решает раз и навсегда избавить Вселенную от несносных (вторичных/патриархальных) старших богов и создает ужасающее «войско»:

 
Неотвратимое множит оружие, исполинских делает змеев!
Остры их зубы, их клыки беспощадны!
Она ядом, как кровью, их тела напитала,
В ужас драконов свирепых одела,
Окружила нимбами, к богам приравняла.
Увидевший их – падет без силы![236]236
  Там же, таблица 1:133–138.


[Закрыть]
 

Разгневанная Тиамат – неизвестное, устрашающий и разрушительный хаос – производит одиннадцать видов чудовищ, чтобы одержать верх в битве (в том числе гидру, дракона, огромного льва, свирепого пса, человека-скорпиона и демона бури). Она избирает перворожденного по имени Кингу, чтобы тот правил ими, и вручает ему «таблицы судеб»[237]237
  Там же, таблица 1:156.


[Закрыть], обозначая его возвеличивание и приход к власти. История продолжается:

 
Тиамат приготовилась вступить в битву с богами, своими отпрысками.
Чтобы отомстить за Апсу, она сотворила великое зло.
Эйа узнает о приготовлениях Тиамат к бою.
Оцепенев от страха, он предается молчаливому унынию.
Поразмыслив и успокоившись, он отправляется к Аншару, своему прадеду,
И рассказывает ему все, что задумала Тиамат[238]238
  Heidel A. The Babylonian genesis. Chicago: Chicago University Press (Phoenix Books), 1965. Tablet 2:1–10.


[Закрыть].
 

Как вы помните, Эйа расправился с Апсу. Хотя последний довольно скупо описан в «Энума элиш», ясно, что он является супругом Тиамат. Мужчина-спутник богини неизвестного – это, безусловно, божество известного (либо его «прародитель» и подчиненный – Познающий). Именно известное служит защитой от неизвестного (и неважно, присутствует понимание этого или нет). Эйа убивает Апсу, то есть бессознательно лишается защиты.

Эйа можно сравнить с той частью человечества, которая (в своем невежестве) вечно презирает, подрывает и пытается уничтожить традицию, не понимая ее необходимости или природы. Те, кто бессознательно защищен от внешнего мира «стенами культуры», могут принимать в штыки ограничения, которые накладывают эти стены, и неосмотрительно разрушать их. Сокрушение устоев, замаскированное под борьбу за свободу, освобождает дорогу ужасающему неизвестному. Великая Мать – страшная сила при отсутствии патриархальной защиты. «Энума элиш» прозрачно намекает на эту важную мысль. Такое положение дел схематично представлено на рисунке 20.

Рис. 20. «Смерть» Апсу и (повторное) появление грозной Тиамат

Аншар ужасно расстроен известием о гневе Тиамат. Он просит Эйу, победившего Апсу, выступить против праматери. Эйа терпит заслуженное поражение, и Аншар посылает вместо него Ану. Но он тоже разбит и возвращается охваченный ужасом. В отчаянии и последней надежде Аншар и Эйа призывают Мардука, молодого бога солнца:

 
Эйа приглашает Мардука в свои покои.
Он рассказывает ему свой заветный план:
«Мардук, выслушай отца, обдумай мои слова.
Сын мой, ты утешение родительскому сердцу.
Как только будешь готов к битве, подойди к Аншару.
Смело молви слово и выступи вперед.
При виде тебя он утешится».
Слова отца пришлись по душе [Мардуку];
Он приблизился и встал перед Аншаром.
Сердце Аншара наполнилось радостью.
Он поцеловал его в губы, и страх отступил.
«Аншар, не молчи, отверзи уста свои;
Я пойду и исполню все, что ты пожелаешь!
Какой муж смеет выступить против тебя?
Это женщина, Тиамат, подняла на тебя оружие!
Радуйся, отец мой и создатель. Радуйся!
Скоро ты наступишь на горло Тиамат!
Радуйся же, отец мой и создатель. Радуйся!
Скоро ты наступишь на горло Тиамат!»
Аншар отвечает:
«Сын мой, кладезь извечной мудрости,
Усмири Тиамат священным заклятьем»[239]239
  Там же, tablet 2:96–117.


[Закрыть].
 

«Волшебные слова» Мардука (помните, он говорит огнем) ясно и обоснованно называются одним из самых мощных орудий в битве против сил хаоса. Аншар продолжает:

 
Лети вперед на грозной колеснице бури! […]
…поверни ее вспять!
Бог солнца обрадовался слову отца; сердце его возликовало,
И он сказал отцу своему:
«Повелитель богов, властитель их судеб,
Если я стану вашим мстителем,
Падет Тиамат, а вы будете жить.
Соберите Совет и возвысьте мой жребий [курсив автора].
Когда вы, ликуя, воссядете вместе,
Позвольте мне, как и вам, вершить судьбы.
Все, что создам я, пусть пребывает вовек,
Повеление мое непреложно… да останутся неизменными слова мои»[240]240
  Там же, tablet 2:118–129.


[Закрыть].
 

Александр Хейдель, выполнивший перевод «Энума элиш» на английский, так комментирует этот отрывок:

Мардук вызывается вступить в бой с Тиамат, рискуя жизнью. В качестве платы он требует наделить его высшей и неоспоримой властью. Поэтому, когда боги собрались вместе на праздновании нового года [см. объяснение ниже], они благоговейно ожидали Мардука, «царя богов неба и земли», чтобы вершить судьбы мира. Боги, действительно, «продолжали определять судьбы еще долгое время после того, как Мардук получил желанную власть»[241]241
  Jacobsen T. Journal of Near Eastern Studies, 1943, 2, pp. 159–170.


[Закрыть]; но окончательное решение оставалось за Мардуком, так что в конечном счете именно он вершил судьбы[242]242
  Heidel A. The Babylonian genesis. Chicago: Chicago University Press (Phoenix Books), 1965, pp. 30–31.


[Закрыть].

Подобная «иерархическая организация богов» часто встречается в мифологии (и мы вернемся к ней позже). Все изначальные дети Тиамат – это могущественные и безличные старшие боги, психологические силы, высшие создания, которые вечно правят и олицетворяют побуждения и эмоции людей. Вопрос о верной расстановке таких сил («кто или что должно править?») вскрывает основную проблему нравственности и главную задачу, стоящую перед человеком и обществом. Шумерским решением этой проблемы было возведение Мардука – бога солнца, добровольно противостоящего хаосу, – в ранг царя богов:

 
Аншар отверз уста.
И обратился с такими словами к своему советнику Гаге:
«Гага, советник, радующий сердце мое,
Я пошлю тебя к Лахму и Лахаму.
Ты различаешь их и умеешь молвить верное слово.
Пусть боги, отцы мои, предстанут передо мной.
Пусть приведут ко мне всех богов!
Пусть беседуют и садятся за стол.
Пусть едят хлеб и пьют вино.
Пусть решат они судьбу Мардука, их благородного мстителя.
Ступай, о Гага, и встань перед ними.
Повтори им то, что я скажу тебе.
Аншар, твой сын, послал меня.
Он поручил мне передать веление его сердца:
Праматерь Тиамат возненавидела нас.
Преисполнившись ярости, она созвала Совет.
Ее поддержали все божества,
Даже ваши создания выступают с ней рядом.
Все они разделились и перешли на сторону Тиамат;
День и ночь они без устали говорили о страшной мести;
Кипя гневом и яростью, держали они совет;
И твердо решили вступить в битву.
Матерь Хубур [Тиамат], создательница всего,
Сотворила неотразимое оружие:
Беспощадных, острозубых, чудовищных змей.
Она наполнила их тела ядом вместо крови.
Свирепых богоподобных драконов она одела в устрашающую броню
И увенчала грозным сиянием.
Те, кто взглянет на них, тотчас умрет от ужаса,
Они идут только вперед, их не повернуть вспять.
Она создала гадюку, дракона и лахумума – огромного льва,
Свирепого пса и человека-скорпиона,
Демонов бури, стрекозу и бизона.
Они потрясают грозным оружием и не боятся битвы.
Велики ее создания, их невозможно одолеть.
Всего она произвела на свет одиннадцать разных чудищ.
Из богов, ее первенцев, пришедших на зов, она возвысила Кингу;
И поставила его над ними. Она вверила ему свою армию:
Он возглавит ее и поведет в битву,
Поднимет оружие и начнет сражение.
Она призвала его на Совет и молвила:
“Я произнесла заветное заклинание, сделала тебя великим в собрании богов.
Власть над всеми богами я отдала в твои руки.
Да возвысишься ты, мой единственный супруг!
Пусть твои имена возвеличатся больше, чем имена Аннунаков!»
Она вручила ему таблицы судеб, прикрепила их на грудь его и сказала:
«Повеление твое и слово уст твоих пусть будет непреложно!»
Когда Кингу возвысился и получил верховную власть,
Они вместе вершили судьбы богов, ее сыновей, говоря:
«Пусть слово из уст наших успокоит бога огня!
И всепоглощающий яд победит мятежную ночь!»
Я послал Ану, но он не смог предстать перед ее ликом.
Эйа тоже устрашился и повернул назад.
Тогда Мардук, мудрейший из богов, твой сын, выступил вперед.
По велению сердца он возжелал встретиться с Тиамат лицом к лицу.
Он отверз уста и молвил мне:
«Если я стану вашим мстителем,
Падет Тиамат, а вы будете жить.
Соберите Совет и возвысьте мой жребий.
Когда вы, ликуя, воссядете вместе,
Позвольте мне, как и вам, вершить судьбы.
Все, что создам я, пусть пребывает вовек,
Повеление мое непреложно… да останутся неизменными слова мои».
Поспеши ко мне, да наделим мы его этой властью,
И пойдет он навстречу твоему могущественному врагу![243]243
  Там же, tablet 3:1–66.


[Закрыть]
 

На рисунке 21 схематично представлена иерархия пантеона богов. Мардук изображен на ней как высшая личность или «пример действия». Его предназначение – преобразовать невыносимое настоящее в желанное будущее. По существу, в «Энума элиш» звучит такая мысль: когда все спокойно, править может любой бог. Но когда наступает истинный кризис, каждый призывает на помощь бога солнца (воплощение сознания). Поэтому вполне разумно предположить, что он всегда должен быть верховным правителем. Эта поистине гениальная гипотеза стала решающим шагом в истории развития западного ума.

Рис. 21. Иерархическая организация мира богов

Советник Гага отправился в путь по повелению Аншара. Он держит слово перед (вторичными/патриархальными) старшими божествами, которые собираются, чтобы созерцать предстоящую битву:

 
К Аншару пришли, Убшукину заполнили.
Поцеловали друг друга, обнялись в Совете.
Повели беседы, на пиру воссели.
Вкусили хлеба, вина испили.
Сладкое питье в нутро их бежало.
Отяжелели плотью они от пива.
Взвеселились весьма, взыграла их печень,
И Мардуку, мстителю, вручили судьбы,
Ему воздвигли престол почета.
Пред отцами он сел для участья в Совете.
«Сколь же славен ты меж богов великих!
Несравненна судьба твоя, твое Слово – Ану!
Мардук, славнейший средь богов великих!
Несравненна судьба твоя, твое Слово – Ану!
Непреложно отныне твое повеленье,
Вознести, ниспровергнуть – в руке твоей ныне!
Твои истинны речи, слова не ложны,
Ни один из богов твоих границ не преступит!»[244]244
  Афанасьева В. К., Дьяконов И. М. Когда Ану сотворил небо. Литература Древней Месопотамии. М.: Алетейа, 2000. Таблицы 3:131–138, 4:1–10.


[Закрыть]
 

Боги расстилают «звездный покров ночного неба»[245]245
  Согласно Кэмпбелл Дж. Маски бога. Собрание сочинений в 4 т. Т. 2. Восточная мифология. М.: Ассоциация духовного единения «Золотой Век», 1997.


[Закрыть]. По велению Мардука – по его слову – оно появляется или исчезает, «как отступает тьма при восходе солнца»[246]246
  Там же.


[Закрыть]. В пантеоне Мардук, очевидно, является божеством, которое вечно побеждает дракона ночи. История продолжается:

 
Боги-отцы, силу Слова увидя,
Ликовали и радовались: «Только Мардук – властитель!»
Дали жезл ему, трон и царское платье,
Оружье победное, что врагов поражает.
«Ступай же, жизнь прерви Тиамат!
Пусть ветры развеют ее кровь по местам потаенным!»
Как боги-отцы решили судьбу Владыки [Мардука],
Путем удачи, дорогой успеха пустили[247]247
  Афанасьева В. К., Дьяконов И. М. Когда Ану сотворил небо. Литература Древней Месопотамии. М.: Алетейа, 2000. Таблица 4:27–34.


[Закрыть].
 

Мардук собирает оружие – лук, булаву и молнию, – вспыхивает, как пламя, и плетет сеть, чтобы пленить Тиамат. Он – повелитель огня и оружия, то есть ему подвластны основные способы превращения «неведомого и страшного мира» в привычное, щедрое и уютное пространство. Он способен накрепко «связать» неизвестное, ограничить и держать под контролем его влияние. Он поднимает ветры и бури, призывая на помощь силы природы против самой природы. Он облачается в устрашающие доспехи, его чело венчает «внушающее ужас сияние». Собравшись на битву и защитившись от яда, он «прямым путем» отправляется к Тиамат. Мардук сталкивается с новизной добровольно, по своему выбору. Он тщательно подготовился и не пытается избежать встречи. Одно его появление вселяет ужас в сердце Кингу и его легиона чудищ (точно так же Христос намного «позже» заставляет Дьявола и его приспешников трепетать от страха). Мардук бросает вызов Тиамат, обвинив ее в предательстве.

 
Когда это услыхала Тиамат,
В мыслях помутилась, потеряла рассудок.
Взревела, вверх взвиваясь, Тиамат,
От подножья до верха сотряслась ее туша:
Чары швыряет, заклинанья бормочет.
А боги к сраженью оружие точат.
Друг на друга пошли Тиамат и Мардук, из богов он мудрейший,
Ринулись в битву, сошлись в сраженье[248]248
  Там же, таблица 4:87–94.


[Закрыть].
 

Подвластный Мардуку «злой ветер» раздувает чрево Тиамат. Когда та открывает рот, чтобы сожрать противника, он выпускает стрелу, которая разрывает ее плоть и попадает прямо в сердце. Он одерживает сокрушительную победу, низвергает противницу и встает на ее тело. Его добровольное столкновение с силами неизвестного увенчалось полным успехом. Мардук пленит и опутывает сетью приспешников Тиамат во главе с Кингу и отбирает у него таблицы судеб. Затем он возвращается к трупу праматери:

 
На ноги Тиамат наступил Владыка,
Булавой беспощадной рассек ей череп.
Он разрезал ей вены, и поток ее крови
Северный ветер погнал по местам потаенным.
Смотрели отцы, ликовали в веселье,
Дары заздравные ему послали.
Усмирился Владыка, оглядел ее тело,
Рассек ее тушу, хитроумное создал.
Разрубил пополам ее, словно ракушку.
Взял половину – покрыл ею небо.
Сделал запоры, поставил стражей —
Пусть следят, чтобы воды не просочились.
Пересек небосвод, обозрел пространство.
Подобье Апсу, чертог Нудиммуда, он измыслил.
Размеры Апсу измерил Владыка.
Отраженье его – Эшарру [Землю] создал[249]249
  Там же, таблица 4:129–144.


[Закрыть].
 

Мардук приступает к устройству божественного порядка: создает год и двенадцать знаков Зодиака, определяет движение звезд, планет и Луны[250]250
  При сотворении миря Яхве аналогично поступил с Раавом, или Левиафаном, – змеем, из которого построен мир. В книге пророка Исайи, например, говорится: «Восстань, восстань, облекись крепостью, мышца Господня! Восстань, как в дни древние, в роды давние! Не ты ли сразила Раава, поразила крокодила?» (Ис. 51:9) Псалом 73 содержит несколько похожих отрывков: «Ты сокрушил голову левиафана, отдал его в пищу людям пустыни, [эфиопским]; Ты иссек источник и поток, Ты иссушил сильные реки. Твой день и Твоя ночь: Ты уготовал светила и солнце; Ты установил все пределы земли, лето и зиму Ты учредил» (Пс. 73:14–17).


[Закрыть]. Наконец он решает сотворить человека (из Кингу, самого великого и виновного союзника Тиамат) и наказывает людскому племени почитать богов: «Пусть богам послужат, чтоб те отдохнули»[251]251
  Афанасьева В. К., Дьяконов И. М. Когда Ану сотворил небо. Литература Древней Месопотамии. М.: Алетейа, 2000. Таблица 6:8.


[Закрыть]. Затем Мардук возвращает богов-союзников в их небесные обители. В благодарность они делают ему подарок: