Текст книги "Сердце полуночи"

– Не желаете ли шарфик, добрый сэр? – спросила у него скрюченная старуха, стоявшая за грязным прилавком, заваленным всяким барахлом.

Торис остановился, и мысли, роившиеся у него в голове, тоже прекратили свое движение. Тупо глядя на беззубую старуху, он увидел в ее руках полинявший шарф.

– Зачем он мне? – брякнул он.

– О, этот шарф можно использовать совершенно как угодно. – Мелко рассмеялась старуха. – Допустим, вам нужно что-то прикрыть, например недостающие зубы… – она кокетливо обмотала тканью запавший рот. – Или скрюченные пальцы. – Она прикрыла шарфом узловатые руки, – Родинки, бородавки, родимые пятна, оспинки…

Перечислив все возможные дефекты, при чем перечисление тут же сопровождалось наглядной демонстрацией преимуществ шарфа, старуха выдвинула новый довод:

– Да, в конце концов, даже такой молодой сэр сам знает, что он хотел бы спрятать!

– Нет, спасибо, – Торис смерил ее пристальным немигающим взглядом. – Душу не скроешь ни под какой тряпкой.

Отвернувшись, он сделал несколько шагов и смешался с оживленной толпой. Пройдя вдоль нескольких овощных рядов и перешагнув полноводную и благоухающую сточную канаву, он заметил вишнево-красный тент цыганской повозки. Целая группа цыган-вистани, собравшись перед стоявшими полукругом кибитками, отплясывала что-то беззаботно веселое под звуки скрипок и тамбуринов. Музыка, звучавшая в прохладном воздухе, напомнила Торису что-то давно забытое, теплое и уютное, и он с увлечением стал следить за кружащимися танцовщицами.

«Как странно, – подумал он, – что они танцуют в такой хмурый день, как сегодня. Они словно не замечают мерзкой погоды!…»

Он протолкался сквозь толпу и решительно приблизился к тем, кто смотрел представление цыган.

Танцы к тому времени уже закончились, и кареглазая девочка обходила зрителей с протянутой перед собой шляпой, умоляюще заглядывая в глаза каждому. Торис заметил, как хорошо одетый аристократ небрежным жестом бросил в шляпу медяк. Девчонка расцвела и поклонилась, сверкнув белоснежными зубами. Выудив монетку из шляпы, она подбросила ее вверх и, поймав ее оттопыренным карманом на платье, пошла дальше по кругу. Восхищенный мастерством и ловкостью маленькой цыганки, Торис протолкался поближе и встал в первом ряду.

Девочка подошла к Торису в последний момент, когда уже раздавалась музыка для следующего танца. Шляпы в ее руках больше не было, она просто протягивала к жрецу чумазую ладошку и заглядывала в глаза. Кармашек на ее платье оттопыривался. Торис, пристально глядя на вышедших в круг танцовщиц, вел себя так, словно он не видит маленькую бродяжку. Та поколебалась немного, выразительно глядя на него, однако жрец остался невосприимчив к ее чарам, и девочка, решительно сжав губы, отвернулась. Прежде чем она успела шагнуть к кибитке, она с изумлением обнаружила в ладони сверкающий золотой и растерянно обернулась к Торису. Тот продолжал притворяться, будто он здесь ни при чем. Девочка смотрела на него пристально и внимательно, и наконец улыбка, тронувшая уголок губ Ториса, выдала его с головой. Он озорно подмигнул, тем самым признаваясь в содеянном.

Девочка сделала настоящий реверанс, и жрец, наклонившись к ней, что-то зашептал ей на ухо. Сначала маленькая цыганка пугливо озиралась, прижимая обеими руками карман с монетами, однако довольно скоро страх в ее глазах погас. Она дважды кивнула и пошла к повозкам, сделав Торису знак следовать за собой. Через два десятка шагов ребенок привел жреца к головному фургону. Поднявшись по ступенькам, девчушка с силой постучала в деревянную дверь.

– Мадам Дачия! Выходите! Тут один «жоржик» хочет вас видеть.

* * *

Юлианна в тревоге глядела из окна своей комнаты в гостинице. Приближался вечер, и серый туман становился все более тусклым. Определенно что-то случилось. Казимир не возвращался со вчерашнего утра, а сегодняшним утром исчез и Торис.

Поднявшись с кресла, Юлианна решительно шагнула к двери, намереваясь найти Геркона Люкаса и расспросить его о пропавших друзьях, но остановилась.

«Торис велел мне оставаться и ждать его», – подумала она.

Должно быть, Казимир все-таки попал в какую-то беду, и Торис отправился его выручать. Юлианна громко фыркнула себе под нос и сказала:

– Они оба неисправимы!

В дверь смежной комнаты кто-то постучал.

Юлианна внимательно посмотрела в ту сторону сквозь дверной проем, соединявший ее спальню с комнатой Ториса. Из-под двери, ведущей в коридор, просачивался желтый свет масляного фонаря, и девушка различила две темные тени сапог. За дверью кто-то стоял. Потом стук повторился, и Юлианна осторожно двинулась к двери в спальню, надеясь закрыть ее, прежде чем гость постучит снова или уберется восвояси.

Дверь в коридор неожиданно распахнулась, и Юлианна в ужасе застыла на месте.

На пороге возникла высокая фигура человека в темном плаще, который блестел от капелек влаги. Это был мужчина, широкоплечий и сильный, с единственным круглым оранжевым глазом. Когда он шагнул в комнату, свет фонаря из коридора скользнул по серебристому клинку кинжала в его руке.

Юлианна быстро захлопнула дверь в спальню, оставив незнакомца в комнате Ториса. Обшарив карманы в поисках ключа, она вспомнила, что ключ остался на столе, вне пределов досягаемости. Тогда она уперлась в дверь собственной спиной и вцепилась пальцами в круглую ручку защелки. Сквозь тонкое дерево ей были отчетливо слышны тяжелые шаги пришельца. Шаги приближались.

Раздался шорох. Кто-то взялся за рукоять защелки с другой стороны и стал поворачивать. Круглая металлическая ручка скользила в пальцах Юлианны, как она ни напрягала силы. Тогда она покрепче уперлась ногами в пол и налегла на дверь всем телом.

Защелка лязгнула.

Незнакомец уверенным мощным движением распахнул дверь, и Юлианна, не удержавшись на ногах, распростерлась на полу. Темная фигура склонилась над ней.

– Юлианна, дорогая моя, покорнейше прошу принять мои извинения, – сказал Геркон Люкас, помогая ей встать и сгибаясь в грациозном поклоне.

Юлианна оперлась о спинку кровати и прижала руку к груди, сдерживая бешено колотящееся сердце. Люкас выпрямился и продолжил:

– Я, собственно говоря, хотел только передать Торису этот нож и не подумал о том, что дверь между комнатами может оказаться открытой.

– Она и не была открыта, пока вы не прошли сквозь нее как… как…

Бард улыбнулся ей самой обезоруживающей улыбкой:

– Не мог же я допустить, чтобы вы подумали, будто кто-то грабит комнату Ториса, ведь правда?

– Для чего жрецу понадобился кинжал? – спросила Юлианна вежливо, меняя тему разговора.

– Какой-то ритуал Милила, – пожал плечами Люкас с беспечным выражением на лице, которое вдруг сменилось озабоченностью. – Да вы вся дрожите! – воскликнул он и шагнул к ней, широко разведя руки.

Юлианна благоразумно отступила к окну.

– Где Казимир?

Люкас снова пожал плечами:

– После нашей вчерашней экскурсии мы остановились в одной таверне, где подают превосходное мекульбрау. Вскоре я ушел, а Казимир задержался еще на некоторое время. До меня, правда, дошли какие-то дикие слухи, но я предпочел бы не повторять их в вашем присутствии.

За разговором он продолжал приближаться, и Юлианна вытянула вперед руку.

– Прошу вас, уходите!

– И снова я вынужден просить вас о снисхождении, моя дорогая, – ответил Люкас, опускаясь перед ней на одно колено и целуя ей руку. – Простите меня, если мой маленький городишко чем-то оскорбил вас. Скажите, что бы я мог сделать, чтобы исправить это зло?

На языке Юлианны уже вертелся довольно ядовитый ответ, однако она взглянула в лицо барда и промолчала. Должно быть, в двадцатилетнем возрасте он был очень похож на Казимира. Юлианна довольно долго смотрела в его огромные глаза, прежде чем осознала, что он все еще держит ее за руку. Зардевшись, Юлианна сделала шаг назад и уперлась в подоконник.

– Как бы вы могли исправить это зло?.– повторила она, оглядываясь на клубящийся за стеклом туман. – Найдите Казимира и верните его сюда. Разыщите и Ториса. В этом месте что-то неладно…

Люкас легко поднялся с колена и, нежно взяв ее двумя пальцами за подбородок, сказал:

– Не беспокойся. Я найду Казимира.

Затем он решительно развернулся, шагнул к ее кровати и положил свой устрашающего вида кинжал в ноги. Не оборачиваясь к Юлианне, он попросил:

– Проследите, пожалуйста, за тем, чтобы Торис получил кинжал, как только вернется.

– Обязательно, – ответила девушка, слегка дрожа.

Люкас пошел к двери. Одним быстрым движением он открыл ее, шагнул в ярко освещенный коридор и исчез, захлопнув дверь за собой.

* * *

Цыганская повозка слегка раскачивалась, пока ее обитательница пробиралась к двери. Сквозь стон скрипок и лязг тамбуринов Торис расслышал все же легкий звук шагов. Наконец медная ручка повернулась, верхняя часть двери распахнулась, и в проеме появилась довольно молодая цыганка. Опершись локтями на нижнюю половину двери, которая все еще оставалась закрытой, она посмотрела на Ториса. Ей никак не могло быть больше тридцати-тридцати пяти лет, черные кудрявые волосы падали на яркую пеструю блузку, а двигалась она с естественной грацией кочевницы, позвякивая монистами, сверкающими на ее груди. Голова ее была задорно приподнята, а маленькие руки были удивительно пропорциональны.

Цыганка небрежно оглядела Ториса с головы до пят и спросила:

– Хочешь выбраться отсюда, красавчик?

Торис был потрясен до глубины души. Он не успел сказать ни слова, как ничего не говорил о своих намерениях маленькой девочке, которую он просто попросил о встрече с главой клана.

– Неужели мои намерения столь очевидны? – спросил он наконец, поднимаясь к дверям и касаясь руки мадам Дачии легким поцелуем.

– Мне – да, – отозвалась цыганка отнимая у него руку и с подозрением его разглядывая. – Наверное, все-таки будет лучше спрятать свои намерения так, чтобы тот, от кого ты бежишь, не догадался о них.

Торис указал на ярко расписанный фургон:

– Можно мне войти, чтобы обсудить условия?

В глазах цыганки мелькнул алчный огонек:

– Позволь мне сначала полюбоваться на твой кошелек, а уж потом я впущу тебя в свою повозку.

Торис достал из-под полы своего жреческого одеяния позвякивающий мешочек с монетами.

– Здесь только золото и серебро, – объяснил он кратко. – Ни одного медяка.

Щелкнула вторая задвижка на нижней половине двери, и дверь распахнулась целиком.

– Ну что ж, входи, добрый жрец.

Слегка пригнув голову, Торис проник в фургон. Внутри он казался гораздо больше, чем снаружи. Четыре окна давали достаточно света, даже несмотря на то, что все они были занавешены кружевными шторками, однако с потолка свешивалась и зажженная масляная лампа. Обстановка была более чем скромной: узкая кровать, легкий складной стул, маленький стол и несколько подвесных полок с глухими, непрозрачными дверцами. В каждом углу висели меха, связки перьев, одеяла и попоны.

Оглядевшись по сторонам, Торис уселся на хлипкий стульчик, а мадам Дачия устроилась на кровати, не забыв запереть дверь.

– Куда ты хочешь попасть, красавчик? – спросила мадам, и ее мягкий голос прозвучал вполне по-деловому.

Торис нервно теребил висевший у него на шее амулет Милила.

– В Гундарак, – ответил он. Мадам Дачия пристально смотрела в огонь фонаря.

– Мне кажется, ты не очень туда стремишься, – заметила она спокойно.

– Я бегу не столько в Гундарак, сколько из Картакана, – объяснил Торис и помрачнел. – Или ты можешь предложить мне что-нибудь получше?

Цыганка задумчиво нахмурила лоб и молчала. Наконец она сказала нерешительно:

– Нет. Это довольно странный край, мой юный жрец, но я, хотя и слышала о лучших землях, никогда их не видела.

– Значит, Гундарак, – подвел итог Торис. – Поедут два человека: я и мой друг.

Зеленые глаза мадам Дачии, казалось, пронзили его насквозь.

– Любовница или сестра? – спросила она сурово.

– Ни то ни другое, – раздраженно отозвался Торис. – Впрочем, ты права – это женщина. Любовница того, от кого мы вынуждены спасаться бегством.

– Гм-м… – с сомнением хмыкнула Дания. – Это будет стоить дороже. Повышенный риск, знаешь ли.

– По десяти золотых с каждого, – твердо сказал Торис. – Этого будет достаточно.

– По двадцати, и по рукам! – предложила цыганка.

– Я мог бы взять те же сорок золотых и купить лошадь, – вздохнул Торис вставая.

– Сядь! – приказала цыганка столь резким голосом, что юноша против своей воли опустился на стул. – Если бы ты мог уехать на лошади, ты так и поступил бы давным-давно, – объяснила цыганка. – Может быть, ты даже пытался, но заснул на границе. Так что не надо угрожать тем, чего ты не в силах исполнить.

– Десять за меня и двенадцать за женщину.

– Я должна рисковать всем своим кланом за двадцать два золотых? Хорошо, пусть будет тридцать восемь с обоих.

– Каждый из нас заплатит по четырнадцати, – предложил Торис. – Всего будет двадцать восемь – это как раз посередине между нашими начальными ставками…

– Ничего подобного. Половина – это тридцатка, а за то, что ты жульничал, я прибавлю еще пять. Итого – тридцать пять с вас двоих!

– Тридцать два!

– Тридцать пять!

– Тридцать три?

– Тридцать пять!!!

– Какая дорогая это штука – свобода! – проворчал себе под нос Торис. – Тридцать четыре.

– По рукам.

– Я хотел бы выехать сегодня вечером. – Заметил Торис.

– Сегодня вечером?! – с негодованием воскликнула мадам Дачия. – Сегодня мы не выступим, если ты только не удвоишь цену. Мы отправляемся завтра.

– Завтра? – растерянно проговорил Торис, не в силах скрыть своего разочарования. «Если ночью мне будет сопутствовать удача, – размышлял он, – то завтра мне вовсе не потребуется никуда бежать. Лучше, пожалуй, оставить себе некоторую свободу выбора».

– Если едем завтра, то и оплата – завтра, – сказал он. – В полдень я буду у вас.

– В сумерках, – поправила его мадам Дания. – Или ты хочешь лишить нас половины выручки от торговли? Мы будем торговать до тех пор, пока люди будут покупать, и отправимся в путь, когда торговля прекратится.

– Значит завтра, в сумерки, на этом самом месте, – с сердитым вздохом подвел черту Торис.

Поднявшись с шаткого стульчика, он шагнул к двери и даже взялся за ручку защелки, но не нажал ее.

– Как ты узнала что я собираюсь бежать? – спросил он. – И откуда тебе известно, что вторым человеком будет женщина?

Цыганка поднялась с кровати и улыбнулась:

– У тебя на лице было предательство… предательство и страх. Но боялся ты не за себя. За кого же еще станет мужчина бояться, как не за женщину, даже если она сильнее, чем он сам? Так я узнала, что твоей спутницей будет женщина. И если за нее ты боишься, то себя чувствуешь – предателем. Ты скорее вонзишь кинжал в свою собственную спину, чем в спину того, кого предаешь…

Торис наградил цыганку мрачным взглядом и, решительно поворачивая запор на двери, сказал:

– Если ты правишь лошадьми так же умело, как и читаешь по лицам, то я не зря потрачу свои тридцать четыре золотых.

ГЛАВА 18

Стоя в коридоре, словно гостиничный служка, Торис внимательно разглядывал большое плоское блюдо, которое он прижимал к груди. Блюдо слегка гудело, и посуда позвякивала, словно отзываясь на частые удары его сердца. Пытаясь успокоиться, Торис несколько раз глубоко вдохнул, а затем вставил ключ в дверь своей комнаты. Прежде чем повернуть ключ и открыть дверь, он с осторожностью посмотрел вдоль коридора, освещенного светом масляных ламп. Сквозь щели в полу поднимались из таверны внизу тонкие струйки пара и дыма, похожие на призраков. Кроме них в коридоре никого не было.

Ни постояльцев, ни служащих, ни Казимира…

Торис снова занялся круглой медной рукояткой. Стиснув ее в руке, он попытался повернуть ручку, но его влажные от пота пальцы только безрезультатно скользили по металлу.

– Торис! – донесся из дальнего конца коридора хриплый шепот.

Молодой человек поднял голову и повернулся на звук.

По темной лестнице поднимался в коридор Казимир. Он был до неузнаваемости перемазан в крови и казался каким-то бестелесным, распространяя вокруг себя запах дыма и смерти.

Торис повернулся так быстро, что чуть было не опрокинул поднос.

Призрак исчез.

Пропитанный испарениями с нижнего этажа воздух был недвижим.

Задыхаясь от пережитого ужаса, Торис прислонился спиной к двери.

– Это просто нервы… – пробормотал он и понюхал стоящую на подносе тарелку с бараниной, из-под крышки которой поднимался дразнящий парок. Затем он подумал о зловещем тумане и о длинной ночи, которая едва началась.

Где-то там, в ночи, был Казимир.

Любимый друг.

Смертельный враг.

«Сегодня я убью моего старинного друга», – подумал Торис, снова втягивая в ноздри резкий пряный аромат мяса. Если Люкас выполнил свое обещание и принес кинжал, то он, Торис, должен будет использовать его по назначению в ближайшие часы. Больше всего, однако, он боялся не за душу Казимира, а за то, что клинок может не попасть в цель.

«Хоть бы Люкас не принес кинжал! – подумал Торис в слабой надежде. – Тогда мы с Юлианной могли бы уехать завтра вечером, и Казимир остался бы в живых».

Он вытер свободную ладонь об одежду, повернул рукоятку двери и толкнул ее от себя.

Дверь бесшумно раскрылась. Торис вынул ключ и, опустив его в карман, ненадолго замешкался на пороге, прежде чем войти. В его комнате было совершенно темно, и только серый прямоугольник туманного окна слегка выделялся в этом чернильном мраке. Оставив дверь в коридор открытой, Торис на ощупь нашел кровать и, оставив на ней поднос, пошарил на столике в поисках огнива и трута. Там ничего не было, и Торис решил, что оставил их в комнате Юлианны. Потом он задумался. Если лампа будет гореть, когда придет Казимир, ему не удастся застать его врасплох и ударить кинжалом. Будет гораздо лучше, если в комнате будет темно.

Торис вернулся к двери и быстро закрыл ее. Лязгнул замок, и в комнате стало темно, как подмышкой у черного енота. Торис терпеливо ждал, пока глаза его привыкнут, и постепенно стал различать неясные серые очертания предметов.

Тогда жрец выдвинул на середину комнаты небольшой стол, переставил на него блюдо с едой и приставил стул. Выпрямившись, он некоторое время любовался тусклым серебряным блеском посуды, а затем повернулся к окну. «Интересно, каким путем придет Казимир», – подумалось ему.

Осторожно ступая по скрипучим половицам, он приблизился к двери в спальню Юлианны. К этому времени его глаза настолько привыкли к темноте, что он сумел разглядеть на кровати спящую девушку. Торис длинно вздохнул. При виде ее хрупкого, слабого тела его решимость окрепла.

«Сегодня – последняя ночь этого кошмара!» – твердо пообещал он себе и бесшумно прикрыл дверь в спальню, стараясь, чтобы защелка не лязгнула.

– Ты испортил такое прекрасное зрелище! – раздался в темноте спокойный густой голос.

Торис вздрогнул и во второй раз за сегодняшний вечер стремительно обернулся. Этот голос не мог принадлежать призраку.

– Казимир! – воскликнул Торис, чувствуя, что голос его звучит виновато. – Как ты сюда попал?

Черная тень, более глубокая, чем все остальные, угрожающе закачалась у дальней стены.

– Почему ты закрыл дверь, Торис?

– Я… – Торис запнулся и схватился за косяк двери. – Мне показалось, что смотреть на нее, когда она спит будет не правильно.

– Наверняка ты уже наподглядывался! – снова раздался неприятный и злой голос. – К тому же, когда я в последний раз был здесь, дверь была открыта.

– Ты всегда видел меня насквозь, – льстиво вздохнул Торис, надеясь, впрочем, что сейчас дело обстоит не так. – Я смотрел, как она спит. Сейчас я закрыл дверь, потому что знал, что ты должен придти. Видишь ли, Казимир, я так ничего и не сказал ей о твоем проклятье, и мы не смогли бы говорить откровенно.

Торис понемногу приходил в себя. Казимир отозвался на его слова негромким сиплым смехом.

– Почему бы тебе не зажечь лампу?

– Она бы проснулась. Даже когда дверь закрыта, в спальню попадает достаточно много света, чтобы ее разбудить, – солгал он быстро.

– Понятно.

Торис услышал, как каблуки Казимира стукнули по полу, и понял, что тот движется к столу, пребывая при этом в обличье человека. Тихонько звякнуло серебро – бывший Мейстерзингер приподнял крышку и шумно понюхал воздух.

– Прекрасный ужин, если мой нюх меня не обманывает.

– Я принес это для тебя, – залебезил Торис, двигаясь вокруг своего друга по широкой дуге в надежде рассмотреть его силуэт на фоне серого окна. – Ты же сказал, что придешь, а я был уверен, что ты будешь голоден.

– Ты знал, что я буду голоден, вот как? – едко спросил Казимир. – Ты надеялся, что кусок сочной баранины насытит меня настолько, что я не съем тебя?

Снова раздался его невеселый смех, потом Торис услышал, как скрипнул стул. Казимир сел, и опять зазвенело серебро.

Молодой жрец тоже неуверенно рассмеялся; как раз в это время он достиг того места, с которого он мог рассмотреть силуэт Казимира. Поначалу он ожидал, что знакомые очертания успокоят его, однако вместо этого он пережил неприятный шок: волосы Казимира торчали во все стороны жесткими неопрятными пучками, а на плечах его была безобразная и довольно поношенная крестьянская куртка.

– Как тебе баранина? – спросил Торис слегка дрожащим голосом.

– Превосходно, – отвечал Казимир с набитым ртом, так что его голос больше походил на звериное ворчание. – Она немного остыла, но я едал и более холодное мясо. Довольно предусмотрительно с твоей стороны, Торис, припасти для меня бифштекс.

Он проглотил то, что было у него во рту, и спросил совершенно серьезно:

– Но к баранине полагается нож. Может быть, нож у тебя тоже есть?

– Нож? – неискренне удивился Торис, чувствуя, как сердце у него подпрыгнуло.

– Ага, – простодушно подтвердил Казимир, и жрец почувствовал, что его друг язвительно улыбается, хотя и не мог видеть его лица. – Кинжал, который ты оставил под подушкой.

Судорожно сглотнув, Торис пустился в объяснения.

– Если бы я собирался использовать его против тебя, я не стал бы прятать его в постели.

– Для кого же он?

Торис прикусил губу, но быстро нашелся:

– Я купил его сегодня в городе. Мне нужно было какое-то оружие, чтобы защищать Юлианну и себя от Люкаса.

Раздался скрежещущий звук – в руке Казимира оказался собственный нож, который залязгал по тарелке.

– Это благородно, Торис, но совершенно бессмысленно. Чтобы ранить Геркона Люкаса, нужно совершенно особое лезвие.

Напряжение, стискивавшее плечи Ториса, слегка ослабло. Пристально глядя на силуэт Казимира, он пошел к кровати и стал шарить под подушкой.

– Все же это лучше чем ничего, – сказал он. – Кстати, где он?

Казимир слегка повернул к нему голову:

– На кровати, там, где я его оставил.

– Я спрячу его где-нибудь в другом месте, – сказал Торис как можно небрежнее. – Например, в тумбочке у изголовья, на случаи, если Люкас застанет нас врасплох.

Наконец ему удалось нащупать кинжал. Он поднял его и неловко сжал холодную рукоятку.

«Повернись и убей его! Убей его сейчас, иначе он убьет тебя!»

Торис прижал оружие к груди. Оно было ничуть не похожим на серебряное – слишком тяжелым и не особенно изящным. Длинное узкое лезвие требовало точного и сильного удара.

«Нанеси удар, убей зверя, Торис!»

Он повернулся к Казимиру и стал маленькими шажками красться вперед. Темные глаза Казимира немедленно остановились на клинке. Осталось всего два шага, один…

Торис внезапно отвернулся.

– Прости, я не хотел бы поранить тебя в темноте. Я не очень хорошо вижу.

– Все в порядке, – неубедительно проговорил Казимир.

Он не отрывал взгляда от Ториса до тех пор, пока он не обогнул его с противоположной стороны стола и не завозился у низкого столика в изголовье постели. С шумом выдвинув ящик, он бросил туда кинжал, а потом бесшумно достал обратно и сунул под соломенный матрац. Рукоять кинжала слегка торчала оттуда, так что он легко мог достать его. Неловко улыбаясь, он выпрямился и отряхнул ладони, а затем снова обогнул стол и сел напротив Казимира.

– Что же заставило тебя передумать?

– Передумать? – переспросил Казимир, снова вонзая свой нож в мясо.

– Ты же хотел убить меня прошлой ночью.

– Хотел, – Казимир отрезал кусок баранины и теперь задумчиво его жевал. – Это была ужасная ночь.

– Что случилось? Расскажи мне, – попросил Торис, радуясь тому, что может оттянуть свою неприятную, страшную обязанность.

– Слишком долго рассказывать, дружище, – отозвался Казимир с тенью былой теплоты в голосе. – Чего доброго ты решишь, что я спятил.

– Я и так думаю, что ты… не совсем в себе, – Торис выдавил жалкую улыбку и отер пот.

– Для начала скажу, – Казимир, казалось, не обратил никакого внимания на реплику жреца, – что понимаю – в последний год я стал для тебя скорее врагом, чем другом. Но ты должен поверить мне: у нас есть гораздо более страшный и опасный враг. Это – Геркон Люкас.

– Геркон Люкас?

– Да, – ответил Казимир. – Он тоже оборотень… как и я…

Торис заметил, что нож и вилка Казимира лежат теперь на подносе, а руки его друг сложил на коленях.

– Но он – еще хуже. Люкас нисколько не человек, все человеческое в нем – маска, прикрытие.

Торис наклонился вперед, с любопытством облокачиваясь локтями о колени.

– Как ты узнал?

– Я знаю это уже довольно давно, – ответил Казимир, качая головой. – Почти год. Но только прошлой ночью я узнал самое худшее. Он – как бог, Торис. Вот уже двадцать лет он готовил все это… Мы – просто его марионетки… – его голос стал совсем тихим, он наклонился вперед и закрыл лицо руками.

– Бог? – Торис недоверчиво заерзал на стуле. – О чем ты говоришь, Кас, подумай!…

Казимир выпрямился и посмотрел в темноту.

– Вспомни вашу первую попытку бежать в Гундарак… – сказал он громко и добавил, заметив недоумение Ториса:

– Да, я узнал о ней от него.

– Ты знал… – прошептал Торис, чувствуя, как ему не хватает воздуха.

Когда Казимир заговорил снова, голос его слегка дрожал:

– Я стоял на холме рядом с Люкасом и видел, как вы подъезжаете к границе. Это он позвал меня туда. Он заставил лес петь… петь так, чтобы вы уснули. Потом он заколдовал вас и перенес обратно. Разве ты ничего не помнишь?

Торис вскочил и принялся расхаживать из стороны в сторону.

– Так это был… это Геркон Люкас сделал это с нами?

– Да, – ответил Казимир и зашептал настойчиво и горячо:

– А помнишь, ты услышал в храме голос Милила? Это тоже был Люкас.

Торис подошел к окну, и Казимир повернулся к своему другу, силуэт которого был виден на фоне черно-серого тумана за окном. Торис вцепился в раму обеими руками, устремив взгляд в туманную мглу.

– Сколько здесь оборотней, Кас? Сколько? Я думал, что ты и Зон Кляус были исключениями. Теперь еще Геркон Люкас, и… сколько их еще?

Казимир рассматривал Ториса.

– Очень много, Тор, – сказал он тихо, – Легион…

Ториса трясло. Руки его соскользнули с рамы и уперлись в стекло. Не замечая этого, он тяжело оперся на них и спросил глухо:

– Скажи, Казимир… Юлианна… она тоже заражена этой болезнью?

Казимир молча поднялся и шагнул к Торису.

– Нет, клянусь своей жизнью – нет. Я старался быть от нее подальше, старался… хотя это убивало меня. Если бы на нее пала хотя бы тень, я бы убил себя.

– Я рад, – Торис снова облокотился о раму и вздохнул.

Казимир положил ему руку на плечо и спросил:

– Ты поможешь мне убить Люкаса? Торис вывернулся и шагнул в сторону.

– Это уже слишком, Казимир.

Ощупью вернувшись к кровати, он уселся на ее середину, нервно ощупывая соломенный матрас. Затем, сложив руки на животе, он принялся раскачиваться вперед и назад.

– Ты просишь моей помощи, чтобы убить кого-то, кого я совсем не знаю.

Казимир посмотрел на Ториса, и жалостливая морщина пересекла его лоб. Он медленно придвинулся к Торису и сел рядом.

– Нет, Торис, я сам убью его. Но мне нужна твоя помощь.

Он похлопал Ториса по колену.

– Все как в старые времена, ты и я, сражаемся вместе…

Казимир засмеялся, засмеялся впервые за несколько месяцев. Это было совсем необычно и одновременно знакомо, словно вдруг вернулся прежний Казимир, тот самый, который подарил Торису свою деревянную саблю, чтобы выманить малыша из чумного дома.

Горло Казимира неожиданно заполнилось горячей соленой жидкостью, и его смех захлебнулся. Казимир закашлялся, стараясь глотнуть воздуха. Не сразу он понял что это – его собственная кровь. Несколько мгновений спустя пришла боль, острая боль под левой лопаткой. Это был кинжал, острие которого прошло под самое сердце и там осталось. Даже для Казимира это была серьезная, хоть и не смертельная рана. Клинок был остр, сталь холодна, а на рукояти лежала рука Ториса.

Казимир вдруг почувствовал, как свободная рука Ториса обнимает его грудь, а голова склоняется на плечо. Молодой жрец плакал.

– Прости меня, Казимир, прости меня. Я все-таки убил тебя, как ты просил меня давным-давно…

Казимир почти не слышал его. В ушах появились свинцовые пробки, а холодная сталь кинжала завибрировала в ране. Дрожь от нее распространялась по всему телу Казимира, проникала в мускулы и в кости. Это начиналось превращение. Постепенно судорожные сокращения плоти становились все сильнее, и вот уже конечности затряслись в безумной пляске.

Кинжал словно отделил Казимира от его тела. Каким бы странным это ни казалось, но теперь он мог двигаться. Резко двинув локтем назад, он попал в руку Ториса. Раздался отчетливый хруст ломающейся кости, рука Ториса отлетела назад, вырывая из раны кинжал. Клинок ударился в стену и загремел на полу.

Торис захныкал, прижимая к животу искалеченную руку. Казимир шатаясь встал с кровати и медленно повернулся, наступив в лужу крови на полу. Не раздумывая, он нанес еще один удар.

Хрусть!

Теперь уже обе руки Ториса безвольно повисли. Казимир сжал липкие соленые пальцы в кулак и ударил снова. Удар пришелся в грудь, и хриплый стон жреца прозвучал под аккомпанемент ломающихся ребер. Казимир коротко и сухо расхохотался. Его кулак опустился снова с силой кузнечного молота, круша уцелевшие ребра. Оборотень хрюкнул от удовольствия, а Торис скатился на пол и попытался скрыться под кроватью. Один жестокий удар ногой раздробил ему пах, а второй переломил бедренную кость прямо посередине.

Торис негромко взвизгнул и растянулся на полу. Грудь его поднималась и опадала судорожными болезненными рывками, а глаза вылезли на лоб от страха. Казимир возвышался над ним словно массивная сторожевая башня, и широкая улыбка, блуждавшая на его губах, казалась хмельной. Своей когтистой лапой он разорвал на Торисе рубашку и кое-как перевязал себе рану на спине.

– Прости и ты меня, Торис, – пробормотал он, глядя на свою жертву.

Затем он отвернулся и шаркающей походкой пошел к двери. Набросив на плечи плащ Ториса, он бросил на умирающего жреца последний взгляд, бесшумно выскользнул в дымный коридор гостиницы.

* * *

Геркон Люкас тяжелым шагом шел по главному коридору гостиницы «Картаканец», и его плащ раздувался за его спиной словно черные крылья. Из дверей одного из номеров показался человек, сражавшийся с пуговицами на камзоле. Заслышав грозный шаг Люкаса, он поднял глаза и поспешно юркнул обратно в комнату. Бард прошел мимо него, даже не повернув головы. Никто и ничто не смело попадаться на его пути в это утро.