Электронная библиотека » Джорджо Щербаненко » » онлайн чтение - страница 9

Текст книги "Венера без лицензии"


  • Текст добавлен: 12 ноября 2013, 18:25


Автор книги: Джорджо Щербаненко


Жанр: Зарубежные детективы, Зарубежная литература


сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 9 (всего у книги 12 страниц)

Шрифт:
- 100% +

Карруа и бровью не повел: это значило, что он ухватился за идею и лихорадочно соображает.

– Ясно! Нужна приманка… Запускаем девицу, и она делает то же самое, чем занимались те фотомодели… рано или поздно на нее клюет один из этих… А взяв одного, мы возьмем всю шайку. Отчего не попробовать, попытка не пытка.

Легко сказать!

– Для тебя не пытка. А для девушки? Кого ты собираешься использовать в качестве приманки?

– Ну, на этот случай у Маскаранти есть специальный штат женщин.

– Да как вы не понимаете, доктор Карруа, профессионалка тут не годится. Эта публика ищет яблоки без червоточин, только-только с ветки. Их шлюхой, замаскированной под полудевочку, не проймешь… Извините за грубое выражение.

– Да ладно, чего ты злишься?

– А у меня и с ветки есть, без червоточин, – вставил Маскаранти тоном рыночного торговца, рекламирующего свой товар.

– Не горячитесь, Маскаранти, – заметил он со спокойствием, что сродни бешенству (медик должен уметь владеть собой). – Я знаю, у вас есть и вполне порядочные осведомительницы, скажем, медсестры в клиниках, которые следят, не злоупотребляет ли кто морфием и прочими удовольствиями… Но попытайтесь на минуту представить, какую работу должна выполнить эта ваша, без червоточины: ей надо привлекать к себе внимание мужчин, да так, чтобы комар носу не подточил, улыбаться, отвечать на заигрывания, ну… и все остальное, пока она найдет того, кто нам нужен. Да нормальная девушка, скажем, послушная дочь или невеста, никогда на такое не пойдет, даже для блага полиции!

Наступило долгое молчание. Наконец Карруа произнес:

– По-моему, дождь пошел. – Он выглянул в окно и увидел отраженные в мокрой мостовой светящиеся рекламы на площади Кавур. – Может, у тебя есть на примете подходящая девушка? – не оборачиваясь, осведомился он.

Дождь, по-видимому, был не сильный – хоть и летний, но без грозы.

– Будь я прохвостом – нашел бы. – Он со вздохом поднялся. – Впрочем, я и есть прохвост. – Сел на кровать, снял телефонную трубку и, назвав телефонистке номер, тупо спросил: – Что, и вправду дождь?

Маскаранти и Давид тоже, как по команде, встали и, внезапно заинтересовавшись дождем, приникли к окну.

Ему ответил пожилой голос, на сей раз мужской.

– Ливию, пожалуйста.

– Вы желаете говорить с синьориной Ливией Гусаро? – переспросил пожилой педант.

– Да, синьор, благодарю вас. – Отец, наверное.

– А не могли бы вы назвать себя? – Мужчины явно докучают звонками педанту-родителю.

– Дука Ламберти.

– Лука Ламберти?

– Нет, Дука, "де" – как в слове "Домодоссола"!

Мужчине тоже начал надоедать этот допрос, но тут на заднем плане послышался голос Ливии:

– Погоди, папа! – И потом уже в трубке мягкий, теплый, совсем не фригидный голос: – Извините, это папа.

– Вы меня извините. – Как они оба хорошо воспитаны! Неужели и впрямь идет дождь? – Не найдется ли у вас немного времени – я должен с вами увидеться!

– Я давно этого жду.

Так нечестно. На языке полиции это называется совращением.

– Я заеду через десять минут, хорошо?

– Договорились. Я жду у подъезда.

Он положил трубку, поглядел на три обращенные к нему спины. Значит, дождь… Тогда можно повезти ее на Парковую башню, трогательную имитацию Эйфелевой, – в такую погоду там наверняка никого.

– Думаю, завтра я уже смогу тебе что-нибудь сказать определенное. – Эта реплика относилась к Карруа.

– Нет уж, это я тебе кое-что скажу, и немедленно! – коршуном налетел на него Карруа. – Я запрещаю, понял?! Все, с этого момента ты больше не вмешиваешься в наши дела! Я тебе официально запрещаю!

– А почему? – очень почтительно поинтересовался суховатый, уравновешенный уроженец Романьи.

– Двух девушек уже убили! – отрезал вспыльчивый, но осторожный уроженец Сардинии.

– Я помню. – Такое разве забудешь.

– Ты не полицейский, ты просто человек, и если в этой истории будет еще один женский труп, то это не должно быть делом твоих рук. Я тебе не доверяю, слышишь?

– Понял, – отозвался он уже от двери. (Карруа не шутит, он в самом деле ему не доверяет.) – Пока!

– Смотри, Дука!..

Он вышел, не сказав больше ни слова. Все верно, хотя где им понять, они вынуждены соблюдать закон, а закон – такая странная штука: иной раз потворствует преступникам и связывает руки честному человеку.

На улице действительно шел дождь; не прошло и десяти минут, как он посадил Ливию в машину у подъезда ее дома, через двадцать "Джульетта" подкатила к подножию Парковой башни; еще три минуты – и они сидят в круглом баре, на стометровой высоте, и обозревают всю Паданскую равнину, в частности – город святого Амвросия. Дождь усилился, мелкое накрапывание обернулось грозой, из окон, напоминающих иллюминаторы самолета, было видно небо в молниях, которые становились все ослепительней, из не-выключенного радиоприемника, как со сковородки, где жарятся каштаны, доносился оглушительный треск. Здесь бы кино снимать, а он вынужден говорить о всяких мерзостях!..

– Есть новости в деле Альберты? – спросила она.

– Да.

На ней было платье примерно того же фасона, что и в прошлый раз, только черное, с крупными белыми цветами, в руке маленькая сумочка из черной соломки, помада и лак одного оттенка – светло-апельсинового, на запястье большие мужские часы – они немного не вяжутся с таким женственным обликом. Особые приметы: устремленный на него взгляд – так нечестно смотреть, это запрещенный прием.

– Я вас слушаю.

Он выложил ей все, до последней запятой, от души надеясь, что она откажется.

Но она не сказала ни да, ни нет, а завела разговор, который, судя по всему, будет долгим. Придется выслушать, раз уж больше нечем ее порадовать; он, как Черчилль, ничего не может ей предложить, кроме слез и крови.

– С тех пор как умерла Альберта, я оставила свои эксперименты, – говорила Ливия Гусаро, его Ливия Гусаро, на фоне все усиливающихся раскатов грома. – Ее гибель стала последним доказательством того, что непрофессиональной проституции быть не может. В дневнике я записала, что женщина – это товар, пользующийся чрезвычайно большим спросом, это слишком активный социально-экономический феномен, чтобы вокруг него не формировалась целая структура интересов.

Мысль не новая, но точная. Любительница бесед на общие темы не выдвигает революционных теорий, не опирается на конкретные факты.

– И сегодня более чем когда-либо невозможно, чтобы женщина, руководствуясь чисто личными мотивами и собственным свободным выбором, разворачивала подобную деятельность "без лицензии". Вся система построена так, чтобы получать от этой деятельности дивиденды под предлогом "защиты", "охраны" самой женщины. Во время моих первых опытов одна мастерица, которая шьет на заказ бюстгальтеры и корсеты, пыталась бесплатно всучить мне свои изделия, я сразу все поняла и сделала вид, что с радостью принимаю эти подарки, тогда она мне намекнула, что у нее есть на примете человек, который мог бы дарить мне и кое-что посущественнее. Потом сторож на стоянке автомобилей, увидев, как я выхожу из машины одного типа, сказал: "Послушайте, зачем вам тратить столько времени на поиски, к тому же разгуливать одной по улицам небезопасно. Положитесь на меня, я все устрою, ко мне столько иностранцев обращается за этими делами… Вы сидите себе дома, а подвернется кто-нибудь, я вам тут же звоню, идет? Это ж гораздо удобнее!" Конечно, удобнее, особенно если учесть, что он потребует половину за услуги. Но даже не в этом дело: главное – при такой организации процесса торговля собой становится профессиональной деятельностью, а я ставила задачу проверить, возможно ли остаться дилетанткой. И убедилась: невозможно. Однажды, знаете, какого страху натерпелась, хоть я и не из пугливых?.. Останавливаюсь как-то средь бела дня на улице Висконти ди Мордоне… вечером, я всегда следила за тем, чтобы не вторгнуться в "запретную зону", где работают профессионалки, а тут промахнулась. Вдруг с мотороллера соскакивает тип – сразу видно, кто такой, и табличку вешать не надо – и выдает мне примерно следующий текст: "А ну, вали отсюда! Ишь, разбежалась! И скажи своему дружку, пусть только мне попадется, я ему всю рожу разобью!" Я говорю: нет у меня дружка, но он не поверил. "Что, не поладили? Тогда, если хочешь здесь промышлять, швартуйся ко мне!" И в такой оборот меня взял, что я еле вырвалась: хорошо, вокруг было много народу. Но, честное слово, я всерьез испугалась.

Полная психопатка при всей своей рассудочности! Если ты воспользуешься этим безумием, значит, ты в самом деле прохвост. Но погоди, не переживай: вдруг она еще скажет "нет". Молнии так и плясали над ними; подошел бармен и прервал беседу, пожаловавшись, что ужасно боится грозы: если б знал заранее – ни за что бы не пошел работать в такое место.

– В наши дни существует лишь одна форма полупроституции без услуг сутенера. Это когда девушка находит себе пожилого друга. Есть даже ловкачи, которые имеют сразу двоих и жениха в придачу – вот так-то! Или, например, разведенная женщина без средств стремится пристроиться на содержание, а если у него самого с финансами негусто, то через месяц-другой она принимается искать чего получше. А еще есть такие милые одинокие женщины, имеют дома вязальную машинку, вяжут свитера соседям, знакомым, дальним родственникам. Бывает, кто-нибудь заглянет к ней на огонек – допустим, бывший сосед по дому или аптекарь, у которого она покупает лекарства… "Как дела, синьора?" – "Да так себе…" – "Примите маленький подарочек, не обижайтесь, это от души!" – "Да что вы, да зачем вы тратились, да как же можно?!" – "Синьора, это ведь не кольцо с брильянтом, а обыкновенная сумочка!"

Надо же, говорит как пишет!.. А эта башня, она часом не рухнет? Ладно, говори, моя радость, говори сколько хочешь, только в конце скажи "нет"!

– Вот такие отношения я ненавижу, потому что в них ложь, лицемерие. Никогда бы на это не пошла!

Ну да, она любит, чтоб все начистоту, никаких компромиссов – безумная, и все тут!.. Башня оказалась устойчивее, чем он полагал: гроза вдруг словно разбилась об нее, молнии перестали сверкать, и дождь зашуршал тише.

– Опять разговорилась – с вами я делаюсь болтливой, но надо же объяснить, почему я хочу помочь вам. У меня есть достаточный опыт, и я поняла, где коренится зло… Мерлин[6]6
  Мерлин Анджелина (1889 – 1979) – сенатор, депутат парламента от социалистической партии. Добилась принятия законодательства о ликвидации публичных домов, получившего впоследствии название «закона Мерлин» (1958).


[Закрыть]
 была права: сутенеров истребить невозможно, и все-таки когда тебе попадается сутенер – дави его. – Она яростно стиснула руки на столе. – Так что я должна делать?

Ну вот, еще один апостол, истребляющий зло. А вместе они точно два крестоносца. Она в самом деле верит, что зло можно подавить. Да какой смысл, моя радость, их чем больше давишь, тем больше становится! Ну и что, все равно давить, наверное, надо.

– Подумайте хоть несколько дней, прежде чем соглашаться.

– Да не надо так со мной говорить! Вы что, до сих пор не поняли: я всегда думаю не сходя с места.

Ну как не понять, моя радость, давно понял!

– Тогда подумайте не сходя с места о двух погибших девушках. Если мы допустим малейший промах, вы будете третьей.

– Я подумала.

– Еще подумайте, что мы будем с ними один на один и никто нас не защитит: операция проводится втайне от полиции.

– Подумала.

– Нет, вы как следует подумайте… – Никакое "ты" не могло бы выразить, как она близка ему, как он за нее боится, лучше, чем это "вы"! – Вам же придется каждый день ложиться с новым клиентом, а то и с двоими, чтобы потом ни хрена не найти или чтоб вас прикончили вслед за теми двумя шлюшками! Я сказал, подумайте, я с вами не в бирюльки играю! – Он был взбешен и выражался соответственно своему состоянию. – Простите…

Она ответила очень сухо:

– И так со мной тоже говорить не надо. Вы внесли в свое предложение очень личную ноту. Из ваших слов можно заключить, что мое согласие вам не по душе, вы не хотите, чтобы я имела дело с мужчинами. Если так, то, извините, с вашей стороны это одно лицемерие. Мне, в сущности, глубоко наплевать, что вам по душе, а что нет. Вы меня попросили выполнить определенную работу, а теперь, когда я говорю "да", вы говорите "нет". Tax кто же из нас играет в бирюльки?

Да замолчи же, замолчи, ну почему он до скончания века должен попадать в безвыходные положения?!

– Скажите, что мне надо делать, и покончим с этим. Я совершеннолетняя, сама за себя отвечаю и, если б могла, сказала бы "нет". Но я не могу этого сказать.

Она не может!

– Ладно, пойдемте на веранду, подышим, дождь почти кончился.

Он все ей объяснил на веранде, глядя вниз на огни Милана; дул порывистый влажный ветер, и казалось, на лицо тебе положили мокрую салфетку; объяснил ужасающие подробности той грязной работы, которая ей предстоит, дал омерзительные рекомендации, направленные на то, чтобы эта работа стала как можно менее опасной, сообщил условные сигналы:

– Если вы один раз высунете локоть из окошка машины, это будет означать: "нашла". Если два раза подряд – значит: "опасность". Завтра я привезу Давида, и мы все отрепетируем. Он будет наблюдать за вами: как только замечаете что-нибудь подозрительное, даете ему сигнал, и он тут же подъезжает на машине. – Так, втравил в эту грязь еще одного безумца! Известно, больная голова ногам покоя не дает!

Он взял под руку свою Ливию Гусаро, проводил ее до подъезда, они даже пожали друг другу руки на прощанье, не хватало только сказать: "Спасибо за приятный вечер!" Когда возвращался в "Кавур", чувствовал, что его тошнит от жизни, от людей, от самого себя – от всех, кроме нее.

Часть третья

– Вы, должно быть, зациклились на тех прожженных девицах начала шестидесятых годов, на тех, которые стоят, прислонившись к музыкальному автомату, в кожаных куртках и с длинными русалочьими волосами: такие, по-вашему, могут шляться ночью по проспекту Буэнос-Айрес, а другим это заказано. Но, боюсь, вы несколько отстали от жизни…

Ну да, я, наверно, не дорос до девиц, окончивших историко-философский факультет.

1

Итак, Ливия Гусаро за работой, в самом конце улицы Джузеппе Верди, у выхода на площадь Ла Скала, время – десять тридцать, место определено после долгих дебатов, в которых участвовали трое (Давид – с совещательным голосом). Одета она крайне продуманно – вся в голубом, мини-юбка, под расстегнутым жакетом нечто не обеспечивающее должного прикрытия, во всяком случае, блузкой это никак не назовешь, – словом, все нацелено на то, чтобы Ливия, когда она идет по улице к площади Ла Скала, производила впечатление девушки, ищущей что-то (скажем, магазин) или кого-то, с кем у нее назначено свидание. Именно такое впечатление она и производит.

Давид прячется под портиком на площади; его "Джульетта" размещена на стоянке очень удобно, почти в первом ряду у памятника Леонардо да Винчи (это обошлось ему в тысячу лир чаевых). За много дней ничего стоящего они не выудили; взять хоть сегодняшнее утро: двое уже пытались пристать к Ливии, но одного она отшила, потому что он был без автомобиля (тот, кто им нужен, безусловно, должен быть на колесах), а другого – за то, что он оказался юнцом лет двадцати двух и свой восторг по поводу Ливии выразил словами: "Какая чувиха!" (Тому, кого они ищут, должно быть как минимум за пятьдесят, и он положительно не может иметь в своем лексиконе слово "чувиха".)

А теперь Давид из-за портиков увидел, как пожилой – за пятьдесят, уж точно, – довольно высокий человек остановился рядом с Ливией; та делала вид, что ждет зеленого света. Между ними завязалась беседа: видно, Ливия решила сразу не сбрасывать его со счетов, а прощупать.

Вот они пошли рядом, пересекли улицу Мандзони, один раз Ливия даже улыбнулась, но с гордым достоинством. Это означало, что у человека есть автомобиль, и она великодушно позволила ему себя подвезти. Давид в три прыжка очутился возле "Джульетты": главное – определить, где этот благообразный уличный Казанова остановил свой лимузин, – однако Ливия облегчила ему задачу, задержав кавалера, пока Давид не сел им на хвост.

Какое удобство, синьор, оказывается, оставил машину на той же стоянке, у памятника Леонардо: красивый черный "таунус" затерялся в этом муравейнике. Давиду хватило времени, чтобы выкурить сигарету почти до конца, прежде чем тот сумел вывести машину. Начался автопробег по строго оговоренному маршруту: улицы Мандзони, Палестро, проспекты Порта-Венеция, Буэнос-Айрес, площадь Лорето. Линия поведения тоже была отработана до мелочей: синьорина говорит своему спутнику, что ей надо на бульвар Монца, то есть прогулка на колесах получается достаточна длинная, чтобы оба успели составить друг о друге представление. Если, по мнению Ливии, есть смысл продолжать знакомство, то она соглашается на его галантное предложение и рекомендует последовать дальше, в направлении Монцы, где есть очень милые, укромные уголки. В противном случае она заявляет синьору: мол, не на такую напал, впервые в жизни села в машину к незнакомцу – и вот, пожалуйста, всем мужчинам только одного и надо!

Солнце парило все жарче. "Таунус" двигался намеченным курсом в плотном потоке машин; добравшись до площади Лорето, обогнул станцию метро и остановился у первых номеров бульвара Монца. Давид, бросая вызов правилам уличного движения, пристроился сзади. Ему было хорошо видно Ливию и синьора, который на чем-то настаивал, а Ливия непреклонно качала головой. Фарс продолжался минуты три, потом синьор покорился судьбе, вылез из машины, чтобы распрощаться с несговорчивой синьориной, открыл для нее дверцу, подал руку, пробормотал еще несколько умоляющих фраз, но сломить добродетель Ливии было невозможно.

Когда "таунус" отчалил (еще одно непреложное правило: записывать номера машин всех этих донжуанов, даже если встреча ничем не кончилась, и Давид записал), Ливия подождала еще немного, затем села в "Джульетту".

– Он сумасшедший, – сообщила она с полуулыбкой, – а может, это от жары… у него даже есть визитные карточки, и он дал мне одну. Возьмите, передадите Дуке.

Кавалер Армандо Марнасси, исключительное право на производство пищевых красителей, Алкено, два адреса, два номера телефонов. Давид засунул карточку в карман пиджака.

– А почему сумасшедший? – спросил он, сворачивая по направлению к улице Плинио.

– Сразу предложил мне работу, двести тысяч в месяц: ему нужен личный секретарь. Потом сказал, что в порядке помещения капитала купил несколько квартир, может, меня не устраивают мои жилищные условия, так он с удовольствием поселит меня в одной из них. Если б наша прогулка еще продлилась и он не был женат, то наверняка пообещал бы на мне жениться.

Не дай он ей визитную карточку, можно было бы еще подумать, что это приманка, но пожилой женатый человек, дающий свое имя, адрес и телефон, наверняка говорит серьезно. Возможно, для повышения жизненного тонуса ему не хватает молодой дамы с будуаром, и он намерен как можно быстрее устранить этот недочет.

Днем после двухчасового перерыва поиски возобновлялись. В половине четвертого Ливия обследовала уже другой район: ей надо было обойти все портики от площади Сан-Бабила до площади Сан-Карло, за исключением улицы Монтенаполеоне, – не потому, что этой улицы чужды плотские устремления, просто люди здесь, как правило, заняты деятельностью другого рода, не менее серьезной. Вообще-то пожилые мужчины в этот знойный час отдыхают; бодрячки – в массивных креслах, неженки – в постели. Только в полпятого – в пять эти бонвиваны, опрыскав себя дорогими освежающими одеколонами, снова усядутся за письменные столы для принятия важных решений. А молодые чувственные миланцы или приезжие, напротив, не нуждаются в послеобеденном отдыхе, не боятся жары и потому фланируют по центру, разглядывая витрины, делая небольшие покупки или встречаясь с подружками. Так вот, если заинтересованному пожилому синьору известен этот обычай, то он неизбежно придет к заключению, что именно здесь, в районе самых фешенебельных магазинов, он сможет найти подходящий для своих целей объект – следовательно, жертвует дневным сном и выходит на улицу. В такое невинное время он рядом со стройной молодой брюнеткой производит впечатление не фавна, а доброго дядюшки. Если допустить, что искомый синьор еще существует, то вероятность встречи в данном районе весьма велика. По той же причине этот квадрат необходимо прочесывать и вечером, с девяти до половины одиннадцатого – время кино, спектаклей и концертов, – надо только держаться подальше от проспекта Витторио, где патрулируют профессионалки, и основное внимание сосредоточить на более безопасной, но не менее перспективной магистрали, носящей имя Маттеотти.

Штаб-квартира этой комплексной системы базирования размещалась на площади Леонардо да Винчи, за дверью, на которой все еще красовалась табличка "Д-р Дука Ламберти"; ту, что рядом с дверью парадного – "Д-р Дука Ламберти, хирург" – он снял сразу после освобождения, а здесь ограничился тем, что заклеил липкой лентой сокращение "д-р", но кто-то – то ли идиот рассыльный, то ли мальчишка-хулиган – содрал эту полоску. Дука вторично налепил ленту, наутро опять ее не обнаружил и тогда махнул рукой.

Вдохновителем и разработчиком вышеназванной системы был, естественно, он сам; теперь основная его задача заключалась в том, чтобы дожидаться ежевечерних отчетов Давида, который появится только после одиннадцати вечера, да с надеждой поглядывать на телефон: его Ливия Гусаро с минуты на минуту может поразить цель, и тогда он зазвонит. Ну не глупо ли на это надеяться?..

А пока делать нечего, можно посвятить себя семье – сестре Лоренце, племяннице Саре. Безвылазно сидя дома после трех лет тюрьмы (выйти никуда нельзя, потому что как раз в ту минуту может зазвонить телефон), делаешь массу открытий. Так, он открыл, что сестра стала пугливой. Когда он видел ее в последний раз перед арестом, она была такой отважной, арест и суд воспринимала чуть ли не как честь для себя, передавала ему записки в камеру: дескать, газеты только о нем и твердят, он стал самым популярным врачом в Милане, поэтому его наверняка оправдают, и вскоре у него отбоя не будет от пациентов, так что можно будет открыть собственную клинику.

Теперь же он понаблюдал за ней с утра до вечера и пришел к выводу, что от прежней Лоренцы не осталось и следа. Они вместе вставали, возились с девочкой, убирались в доме, готовили еду, и это была не женщина, а голый страх. Всего боится. Когда он пришел и объявил, что какое-то время побудет дома, она сперва обрадовалась, но потом стала приставать к нему с расспросами, и в конце концов пришлось ей сообщить причину домашнего ареста, рассказать про Ливию Гусаро, про микропленку, про гибель двух девушек, про поиски неизвестного – одним словом, все.

– А тебе это зачем? – встревоженно спросила она.

Как ей объяснишь, Лоренца ведь не Ливия Гусаро, питающаяся абстрактными истинами. Лоренце нужны конкретные факты, такие, как "сегодня понедельник, а завтра вторник". Поэтому он ответил:

– Мне поручили вылечить парня, Давида, и заплатили за это. Но беда его не в том, что он пьет – все гораздо серьезнее: он должен вновь научиться жить, общаться с себе подобными, поэтому надо заняться его делом, и то, чем он занят сейчас, можно назвать массированным лечением, которое наверняка приведет к выздоровлению… Он охотится на убийцу Альберты. Если нам удастся найти его, поймать и наказать, Давид опять почувствует себя человеком, и виски ему больше не понадобятся. Для него Альберта была как первая женщина, он должен отомстить за нее, месть – лучшее лекарство. – Может, объяснение несколько упрощенное, зато конкретное.

Лоренца долго молчала, по глазам он видел, как ей страшно.

– А если с этой девушкой что случится? Ведь это ты заставил ее так рисковать!

Да, он за все в ответе, а с Ливией Гусаро действительно может случиться что угодно. Но он был почти уверен: ничего с ней не случится по одной простой причине – она никого и ничего не найдет. Время шло, каждый вечер являлся Давид с неизменным отчетом: никого и ничего, – и с каждым днем тщательно разработанный план казался все более неосуществимым.

Вот и сегодня Давид окликнул его с улицы, и он бросил ему ключ от парадного. В кухне его, как всегда, поджидало холодное пиво, но прежде чем выпить, он изложил немногочисленные события дня. Опять ничего. Ливия дважды соглашалась проехаться в машинах подозрительных типов, но на бульваре Монца, по своему обыкновению, выходила: оба проводили жен на отдых и теперь шныряли по городу, чтобы поживиться, – впрочем, без особой надежды.

Во время многодневных поисков Ливия нашла все, кроме того, что искала. Например, прицепилась к ней одна лесбиянка и долго таскалась по пятам, разворачивая такую пропаганду однополой любви, что Ливии, как она потом призналась по телефону, с трудом удалось отбиться от ее аргументов.

– Она меня почти убедила: если смотреть на вещи диалектически, то чем гомосексуальные отношения хуже гетеросексуальных?

Она и по телефону предается своим абстрактным радостям, а он ей не мешает: чем еще отплатить?!

Итак, за эти дни чего только не произошло – все, кроме того, что они ждали. Один раз Ливия наткнулась на буйного алкоголика, причем заметила, как он пьян, уже когда очутилась с ним в машине: пришлось подать сигнал опасности – она два раза высунула локоть из окошка, и Давид поспешил ей на помощь, обогнал машину пьянчуги и преградил ему путь. Монументальные формы Давида убедили алкаша в том, что сопротивление бессмысленно, и Ливия была благополучно доставлена под родительский кров. В другой раз ее задержали на площади Сан-Бабила двое полицейских, потребовали документы. Профессия "преподаватель" в удостоверении личности несколько их успокоила: это были простые парни, уважающие культуру и образованность, и у них не укладывалось в голове, как человек с университетским дипломом может вертеть задницей на Сан-Бабила. Они отпустили ее с миром, но очень порекомендовали поскорей вернуться домой.

А синьор А так и не встретился. Они условно называли его не синьор X, а синьор А, потому что, строго говоря, он вовсе не инкогнито, а совершенно конкретный человек, дирижер большого оркестра сутенеров. Имя и внешность были им неизвестны, но в том, что он существует, они не сомневались. Точно так же можно сказать: "самый толстый человек в Милане" – вы никогда его не видели, понятия не имеете, кто он таков – химик или владелец траттории, блондин или брюнет, – но вы знаете: он есть, и надо только найти его и взвесить, чтобы сразу понять, что это тот самый, поскольку весит он больше любого миланского гражданина. И все же синьор А не подавал признаков жизни.

– Давид, достаньте, пожалуйста, ваш список номеров машин.

Тихонько играл транзистор: Лоренца, перед тем как идти спать, его не выключила, – в окно кухни вползал со двора прелестный аромат раскаленного бетона, пиво становилось теплым спустя полминуты, как его вынимали из холодильника, его надо было пить сразу – собственно, так они и делали. Он полистал заметки Давида: двадцать три номера машин, четыре из них заграничные, французские.

Маскаранти, который тайком от Карруа участвовал в операции, пропустил через сито все эти номера – без надежды на успех, из одного лишь прирожденного фанатизма: по свидетельству Ливии, владельцы всех этих автомашин не имели никакого отношения к делу, и Маскаранти лично в этом убедился. Даже выявил одного разыскиваемого квестурой Флоренции и содействовал его задержанию, но о синьоре А ни слуху ни духу.

Сколько времени могут продолжаться эти поиски? Пора давать отбой. Карруа – профессионал, он прекрасно справится и без тебя, подключит Интерпол – и дело в шляпе. Чего уж ты так об этом печешься, как будто тебя это лично касается, и надо же было впутать сюда еще Ливию Гусаро!.. Но каждый вечер, неизвестно почему, он откладывал отбой на завтра.

Он возвратил ненужный список Давиду.

– Глотните виски, и пошли спать.

Он все-таки понемногу давал ему виски: на одном пиве Давид не продержится. Однако же молодчага – потихоньку не пьет, а мог бы вполне – теперь, когда он целыми днями следит за Ливией, – заскочить в какой-нибудь бар, да и ночью тоже, остается один в номере отеля "Кавур" – пей сколько угодно. А вот не позволяет себе!

В кухонном шкафчике стояли две бутылки виски, Давид взял открытую, налил себе сам, как было велено, и, выпив, задумчиво сказал:

– Почему, собственно, он должен быть не моложе пятидесяти? – И, не дождавшись ответа, добавил: – Ведь молодому легче уговорить женщину. Есть такой тип, которому они не в силах отказать. Дука выключил приемник, где начали передавать отчет о бурной деятельности различных министров.

– Те, кого вы имеете в виду, работают без фотографий, с лежалым, извините за выражение, товаром, то есть с чересчур доступными женщинами, и почти все эти юноши на учете в полиции. А наш человек занимается деятельностью высокого порядка, гораздо более разветвленной. Он ищет девиц определенного стиля, "свеженьких", таких, как Альберта, для поставки их в роскошные публичные дома – как в Италии, так и за рубежом. Это организованный экспорт-импорт. Им нужны фотографии, потому что их можно отправить по почте или отвезти для ознакомления еще более крупным шишкам, занимающимся подобной торговлей. Все пятьдесят негативов с пленки "Минокса" свободно умещаются в почтовом конверте или, допустим, в полной пачке сигарет, а потом их увеличивают вплоть до формата тридцать на сорок пять. Бывает, мужчина застенчив, ему хочется выбрать женщину, полистав специальный альбом, – не станет же он собирать в одной квартире дюжину девушек, да это и опасно, для того и делаются такие альбомы: кавалер останавливается, скажем, на номере двадцать четыре, и в назначенный час, в назначенном месте получает свою двадцать четвертую. Но девушки, уже участвующие в этом бизнесе и отдающие дань своему юному покровителю, тут не годятся. А чтобы обеспечить первосортный товар – простите, я опять-таки говорю о женщинах, – нужен человек зрелый, опытный. Возьмем, к примеру, Альберту: вряд ли она бы поддалась на уговоры одного из этих завитых юнцов, иное дело – пожилой, самостоятельный, уверенный в себе синьор… по большому счету, именно такой тип мужчин производит впечатление на всех женщин. Вот вы не сидели, как я, три года в тюрьме, поэтому у вас совсем нет опыта. А я за решеткой заслужил расположение одного великого сводника, и он мне многое порассказал про свою работу, так что я сразу насторожился, как увидел фотографии… Да один тот факт, что фотомоделей нет в живых, говорит сам за себя. Это значит, что речь идет об очень крупной организации. Мелкие сутенеры убивают только в исключительных случаях, а когда играешь по-крупному, поневоле приходится быть беспощадным.

Ускоренный курс лекций по индустрии проституции продолжался еще некоторое время, затем был прерван плачем маленькой Сары в соседней комнате.


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 | Следующая
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.


Популярные книги за неделю


Рекомендации