Текст книги "Когда жара невыносима"

Джосс Вуд
Когда жара невыносима

If You Can’t Stand the Heat…

Copyright © 2013 by Joss Wood

«Когда жара невыносима»

© ЗАО «Издательство Центрполиграф», 2014

© Перевод и издание на русском языке, ЗАО «Издательство Центрполиграф», 2014

Глава 1

– Элли, телефон звонит! Элли, ответь! – Голос лучшей подруги Мерри стоял на ее личном рингтоне, и Элли улыбнулась, услышав этот голос.

– Эл?

– А, привет, как там Принцесса? – Элли сортировала накладные, попросту перекладывая их из одной папки в другую.

«Принцессой» Элли называла свою крестную дочку Молли Блу, шестимесячную примадонну, которая вертела весь мир на своем пухлом розовом пальчике. Мерри начала весьма подробный отчет о зубах, подгузниках, бессонных ночах и детском питании. Элли, которая помнила подругу бесшабашной тусовщицей, согласно мычала в нужных местах и думала о своем.

– Ну да, намек поняла. Я скучная, – заключила Мерри в надежде вновь обратить на себя внимание Элли. – Но ты обычно хотя бы делаешь вид, что слушаешь. Что-то случилось?

Подруга со школьных времен, Мерри знала ее, как саму себя. Вдобавок Элли была не только подругой, но и начальницей, поэтому делилась ценной информацией. Сидя в крошечном офисе на втором этаже булочной, Элли закусила губу и уставилась на заваленный бумагами стол. Страх, горький и неумолимый, подступил к горлу.

Она тяжело вздохнула:

– Ханы продали здание.

– Какое здание?

– Это здание, Мерри. У нас шесть месяцев, потом придется съехать.

Мерри тяжело вздохнула:

– Но почему они это сделали?

– Им уже за семьдесят, и, думаю, они устали от суеты. Наверняка получат целое состояние за этот участок, ведь он самый лучший для продажи.

– Одно то, что он находится на перекрестке двух главных дорог в город и прямо напротив самого пляжа в Ложной бухте, еще не делает его самым лучшим.

– Именно это и делает.

Элли посмотрела в окно на пляж, за которым лениво простирался океан. Ужасные новости она узнала еще утром и больше не питала иллюзий о «Пари», булочной, принадлежавшей ее семье более сорока лет. На душе скребли кошки.

– А почему бы не снять здание у новых владельцев?

– Я спрашивала. Чтобы привлечь внимание клиентов, они собираются провести модернизацию, а значит, тут же повысят ренту. Мы просто не потянем. И что всего хуже, Люси…

– Риелтор?

– Именно. Она сказала мне, что здания на продажу большей частью расположены в Сент-Джеймсе и подходящих для булочной-кофейни-кондитерской очень мало, если таковые вообще имеются.

После четырех десятков лет успешной работы на территории Сент-Джеймса и Ложной бухты будущее «Пари» оказалось под угрозой, и теперь Элли придется спасать любимую булочную из этой ситуации.

Она понятия не имела, что им, точнее, ей теперь делать.

– Ты маме рассказала? – тихо спросила Мерри.

– Не могу до нее дозвониться. Она уже десять дней не выходит на связь. Думаю, удалилась в пустыню или греется на Гоа, – ответила Элли устало. Главное, что мамы нет рядом, когда дочке и коллеге так нужна ее помощь! – Твоя идея, – напомнила Элли. – Ты ее отпустила. Сказала, ей нужно отдохнуть годик, повеселиться, воплотить свою мечту.

О чем она тогда думала? Но, откровенно говоря, это предложение было чисто символическим, она больше всех удивилась, когда Эшли немедленно побежала паковать чемоданы и бронировать билет на самолет. Элли в жизни бы не подумала, что мама решится оставить булочную, оставить дочь.

– Эл, я знаю, сейчас не лучшее время, особенно в свете происходящего, но больше не могу. Я вынуждена просить тебя об огромном одолжении.

– Что угодно, но в понедельник выйдешь на работу, – заявила Элли. Мерри пекла потрясающие булочки, и Элли очень не хватало ее помощи, когда подруга ушла в декрет.

Повисло неловкое молчание, сердце Элли упало. Нет, только не это!

– Мерри, ты мне так нужна! – взмолилась она.

– Ребенку я тоже нужна, – жалобно произнесла Мерри. – И вообще, я еще не готова выходить на работу. Я выйду, но не сейчас. Может, в следующем месяце. Дочка совсем маленькая, мне нужно быть рядом с ней, ну, пожалуйста! Элли! Скажи, что ты все понимаешь!

«Я понимаю, – подумала Элли, – что никого не взяла на твое место, потому что ты попросила сохранить его для тебя. Я понимаю, что уже замучилась, и покупатели скучают по тебе».

– В следующем месяце? – уговаривала Мерри. – Пожалуйста-пожалуйста!

Элли тяжело вздохнула. Что тут скажешь? Отец щедро снабжает Мерри деньгами, она может позволить себе не работать. Если ей придется выбирать между булочной и Молли Блу, выбор очевиден.

Элли сглотнула и попыталась убедить себя, что, если Мерри не вернется, это ее решение. Они уже большие девочки, их дружба не просто совместная работа, она выдержит, если Мерри уйдет из булочной, но Элли не хотела рисковать. Умом она понимала, что реагирует слишком бурно, но сердцу было все равно.

Слишком уж крупная ставка. Она не может из-за этого лишиться подруги. Держалась шесть месяцев, продержится и еще один. Как-нибудь. Элли закусила губу.

– Хорошо, Мерри.

– Ты самая лучшая. Извини, я убегаю. Принцесса зовет. – И Элли услышала требовательный крик Молли. – Постараюсь зайти в булочную на неделе, обсудим, что делать дальше. Пока-пока! Люблю тебя!

– И я тебя. – Элли услышала гудки отбоя и положила телефон на стол.

– Элли, тебя кто-то ждет у входа.

Она взглянула в оживленное лицо Саманты, сотрудницы булочной, затем бросила хмурый взгляд на часы. Заведение закрылось десять минут назад, кто бы это мог быть?

– Кто меня ждет?

Саманта пожала плечами:

– Без понятия. Он сказал, что его прислал твой отец. Он у входа, а нам пора по домам.

– Спасибо, Самми. – Элли повернулась и окинула хмурым взглядом экраны за спиной. У входа в магазин, а также в булочной и кладовой были установлены камеры, выводящие пять изображений на мониторы.

Элли вздернула брови, увидев его по ту сторону дисплея. Рюкзак на широченных плечах, лицо покрыто недельной щетиной, золотисто-каштановые волосы взъерошены.

Джек Чапман. Ну да, она удивилась, как положено. Любая женщина, смотревшая новости по одному из центральных каналов, узнала бы это волевое лицо под копной растрепанных волос. Элли не знала, чему он больше обязан своей популярностью – превосходным, весьма информативным военным репортажам или внешности.

Грязные, поношенные, низко сидящие джинсы, ботинки еще грязней. Черная рубашка навыпуск. Он провел рукой по волосам и, заметив расстегнутую молнию на кармане рюкзака, наклонился ее застегнуть. Элли увидела мышцы, играющие под тонкой футболкой, изгиб крепких ягодиц, сильную коричневую от загара шею.

Ах! Стоп, надо успокоиться! Взять себя в руки! Столько важных вопросов. Почему он здесь, что ему нужно и о чем, черт возьми, думал ее отец?

Саманта снова стукнула по дверной раме. Элли подняла голову. Девушка застенчиво топталась в дверях, покусывая губу. Элли узнала этот взгляд.

– Что случилось, Самми?

Саманта округлила карие глаза:

– Я знаю, что должна завтра вечером остаться здесь и помочь тебе с птифурами для показа мод, но…

– Но?

– Мне предложили билет на «Linkin Park», любимую группу. Билет бесплатный. Ты же знаешь, как я их люблю!

Элли собралась было читать мораль о том, что нужно нести ответственность за свои слова, но девчонке всего-то девятнадцать, а «Linkin Park» есть «Linkin Park». Вспомнила себя в этом возрасте. Она тогда любила концерты, ревущую музыку и давку!

Вдобавок Саманте приходится оплачивать учебу в институте, она не может себе позволить дорогой билет. Девушка запомнит этот день навсегда. Ну, поработает Элли на два часа дольше. В конце концов, для нее это не вопрос жизни и смерти.

– Ну что ж, ты свободна, – и Элли вздрогнула от душераздирающего визга Саманты, – но только сегодня. А теперь проваливай.

Услышав, как девушка с радостными воплями несется вниз по лестнице, Элли улыбнулась, но улыбка угасла, стоило ей снова бросить взгляд на монитор. Нахмурившись, она достала мобильный и быстро прокрутила список контактов, прежде чем нажать на зеленую кнопку.

– Элли, привет. – Низкий голос отца донесся до нее сквозь километры.

– Папа, что в моей булочной делает Джек Чапман?

Отец с облегчением вздохнул:

– Он уже там? Отлично. Я беспокоился.

«Еще бы тебе не беспокоиться», – подумала дочь. Последние десять лет, начиная с ее восемнадцатилетия, у отца только и было разговоров, что о Джеке Чапмане, дескать, он всю жизнь мечтал о таком сыне.

– Это воплощение новых поколений военных корреспондентов, – повторял он. – Стойкий, беспристрастный. Всегда готов рискнуть, не заботясь о собственной безопасности, ищет новых и новых приключений, не поддается эмоциям в поисках правды, бла-бла-бла.

– Так почему он здесь?

«И почему, кстати, ты мне позвонил, только когда тебе что-то от меня понадобилось? – подумала она. – Ой, подожди, ты ведь и не звонил вовсе. Только прислал своего любимчика и ждешь, что я выполню любую твою прихоть».

Что-то меняется, что-то остается прежним.

– Он брал интервью у сомалийского военачальника, и что-то пошло не так. У Джека отняли все, деньги и кредитки, а потом под дулом пистолета отправили в США с целью оказания помощи в Кейптауне, – сдавленным голосом сказал Митчелл Эванс. – Надеюсь, у тебя он сможет найти приют.

«Папа! Неужели у меня на шее висит табличка «Сдам жилье»?»

Элли, доведенная до отчаяния своей привычкой во всем потакать отцу, попыталась сказать «нет», но с языка слетели совсем другие слова:

– Надолго?

– Ну, тут такое дело, солнышко…

Черт возьми! У отца «такое дело». Почему-то по отношению к ней это никогда не работало.

– Джек помогает мне в работе над книгой о частной жизни военных репортеров, в том числе моей.

Очень интересно, но она-то здесь при чем? Однако Митчелл не любил, чтобы его перебивали, потому Элли волей-неволей пришлось дослушать до конца.

– Ему нужно пообщаться с членами моей семьи. Я думаю, ты могла бы немного поговорить с ним, рассказать о жизни со мной.

Что? О жизни с ним? О какой жизни с ним? С самой женитьбы дом был для отца скорее прачечной, чем домом. Вся его жизнь проходила в разъездах, причем он выбирал те места, откуда люди пытались уехать. Ирак, Газа, Босния. Домой заезжал редко и ненадолго. Его страстью, единственной настоящей любовью была работа.

Обида подступила к горлу. Увлеченный событиями мировой значимости, Митчелл пропустил все важные события в ее жизни. Рождественские концерты, балетные выступления, спортивные соревнования – всего и не перечислить. Да и как он мог участвовать в жизни дочери, когда нужно было описывать, анализировать, изучать гораздо более серьезные проблемы?

Он никогда не осознавал, что всегда был для дочери источником раздражения и неуверенности в себе. Элли вздрогнула, поймав себя на этой мысли. Детство, проведенное с Митчеллом, было тяжелым и грустным, но оно закончилось. Однако в подобные минуты старые обиды всплывали снова.

Отец продолжал гнуть свое. Элли попыталась сосредоточиться на его болтовне.

– Мы с редакторами хотим, чтобы Джек рассказал и о себе, ведь он лучший из репортеров нового поколения. Правда, говорить с ним на эту тему все равно что искать воду в пустыне Гоби. Он в этом не заинтересован. Для меня, когда мы только встретились, он оказался загадкой. Так ты поговоришь с ним обо мне? – уточнил Митчелл.

Черт возьми! Почему она должна это делать?

– Может быть, – оба знали, она согласна, – но, пап, нельзя вешать на меня всех сирых и убогих!

Можно. Еще как можно, потому что он – Митчелл Эванс, а она – бесхарактерная девчонка.

– Сирых и убогих? Джек далеко не…

Элли схватилась за голову. Сможет ли она на время забыть об этом? Важно то, что один из коллег Митчелла Эванса стоит в дверях, и только от нее зависит, впустить его или нет. Учитывая, что отец обидится, надуется и следующие двадцать лет будет напоминать ей об этой истории, проще, в самом деле, предоставить парню ночлег и заслужить одобрение отца на каких-нибудь двадцать секунд. Если бы только…

«Если бы только его коллеги были нормальными», – подумала Элли. Последний, кому она любезно предоставила кров (тоже по просьбе отца), выпил все запасы вина и стал распускать руки. Спасибо, тут же уснул на персидском коврике, урод. Все ее знакомые кинооператоры, продюсеры и корреспонденты, включая отца, были странными, неадекватными, ненормальными или чокнутыми. Она поняла: это непременная составляющая тех, кто имеет дело с катастрофами и конфликтами мирового масштаба.

Отец, коснувшись любимой темы, заговорил оживленнее:

– Джек – отличный парень. Он, вероятнее всего, не спал несколько дней, не ел неделю, как следует. Кровать, еда, ванна. Это не так много, особенно для тебя, потому что ты хороший человек, моя милая, милая девочка.

Милая, милая девочка? Ха!

Милая, милая дурочка, так надо сказать.

Элли снова окинула взглядом Мистера Секс-Бомбу. «Ради такого и умереть не жалко», – подумала она.

– Вы вообще знакомы? – спросил Митчелл.

– Видела его мельком на твоей свадьбе со Стефф.

Стефф, третья жена, продержалась шесть месяцев. Элли было восемнадцать, она то и дело смущалась, и вряд ли Джек ее заметил.

– Да… Стефф. Я любил ее. До сих пор не понимаю, почему она ушла. – Отец весьма правдоподобно изобразил недоумение.

«Да, папочка, вот так загадка. Может, ей, как и мне, не нравилось, что ты в разъездах пять месяцев из шести? Может, ей хотелось видеть тебя не только по телевизору? Может, надоело жить в постоянном страхе за твою жизнь? Это не сахар – жить с человеком, влюбленным только в свою работу».

Элли, ее мать и две последующие жены всегда были для отца на втором плане. Год за годом. История повторилась, когда она встретила Даррела.

Она поклялась, что никогда не влюбится в журналиста, но, как известно, хочешь рассмешить Бога – расскажи ему о своих планах. Ее избранником стал человек, которого она считала полной противоположностью отца, за исключением того, что он так же редко появлялся дома. Хуже того, никогда не покидал Лондон.

«Какой же дурой я была, – подумала Элли. – Впрочем, и сейчас ничего не изменилось».

Возможно, когда-нибудь она научится показывать характер.

Элли посмотрела на телефон, обратила внимание на то, что отец не попрощался, и пожала плечами. Вполне в порядке вещей. Она снова взглянула на монитор, прочитала нетерпение во взгляде Джека, заметила, как он сердито топнул ногой. Сложил руки на груди, продемонстрировав тем самым безукоризненные мускулы. Экран выдавал изображение в черно-белом цвете, но она знала: у него карие глаза, иногда отливающие зеленым, золотым, но неизменно притягивающие. Сейчас в них читалось недоумение, усталость и вполне объяснимое раздражение.

Это был уже не тот двадцатичетырехлетний парень. За десять лет он сильно изменился, стал жестче, опытнее. Элли почувствовала, как возбуждение поднялось в ней горячей волной, разлилось по венам и неровно забилось сердце. Она закинула мобильный в ящик стола, опустилась на стул и выдохнула. Ее ведь совсем не интересует его высокий рост, потрясающая фигура и лицо, способное остановить движение в центре города. Вот уж точно, беда не приходит одна.

– Джек?

Чапман уже успел как следует осмотреть булочную, голубые полоски на стенах, черные в клетку полы, белые кабинеты, солнечно-желтую доску для серфинга. Он повернулся на звук низкого мелодичного голоса и моргнул. Потом снова моргнул, пораженный тем, что увидел. Вместо неловкой полноватой девочки со свадьбы Митча перед ним предстала такая красотка! Притягивающая взгляд, яркая, знойная, ослепительная красотка. С большой буквы К. Полужирным курсивом. Черные с пурпурными и зелеными прядями волосы ниспадают до талии. Золотой загар, ярко-голубые глаза и волевой подбородок, как у отца. И длинные, стройные ноги прямо от ушей.

– Привет, я Элли. Митчелл попросил меня предоставить тебе ночлег.

Его пульс подскочил. Он с трудом нашел нужные слова.

– Я тебе очень благодарен. Спасибо.

Джек уронил на пол рюкзак и с большим трудом удержался, чтобы не схватиться за сердце. «У тебя не сердечный приступ, придурок ты этакий! – сказал он себе. – Легче, чувак, легче!»

Ну что ж, она оказалась не такой, как он ожидал. Но ведь и его работа полна неожиданностей, так почему его сердце подпрыгнуло, а в горле пересохло?

Джек взял себя в руки, огляделся и сказал, стараясь не походить на неуклюжего подростка:

– Здесь уютно. Так ты владелица этой булочной?

Элли тоже огляделась и с улыбкой ответила:

– Да, мы с мамой партнеры.

– Вот как. – Он окинул взглядом пустые холодильники. – А где еда? Разве здесь нет еды?

Ее улыбка была как удар в солнечное сплетение.

– Выпечку мы почти всю распродали, а мясо уносим на ночь. – Она поправила ремешок огромной кожаной сумки и вежливо поинтересовалась: – Как долетел?

Сидеть в полувоенном транспортном самолете, страдая от головной боли и боли в ребрах? Просто изумительно.

– Нормально. Спасибо.

Какое там нормально? Он чудовищно устал, тело болело так, будто внутри была раскаленная кочерга. Ужасно хотелось помыться и выспаться, наконец. Взгляд Джека упал на холодильник с напитками, и ему до смерти захотелось кока-колы. Элли поймала этот взгляд и с улыбкой указала на холодильник:

– Угощайся.

Джек нахмурился:

– У меня денег нет.

– За счет заведения.

Он тут же полез в холодильник. Терпкая, сладкая жидкость освежала. Может быть, сахар и кофеин дадут ему заряд энергии на пару часов?

Осознав, в каком положении оказался, он выругался сквозь зубы. Даже не может заплатить за несчастную банку кока-колы. Видимо, придется жить за счет Элли, пока ему не вернут кредитки. Джек поморщился, почувствовав себя бессильным, беспомощным. Одно радовало: такое положение продлится всего пару дней. Джек ненавидел быть кому-то обязанным.

Он допил кока-колу и огляделся в поисках мусорного ведра. Элли забрала у него банку и выбросила.

– Если хочешь, бери еще.

– Нет, спасибо.

Она подняла глаза, их взгляды встретились. Она показалась Джеку потрясающим сочетанием Востока и Запада. Загорелая кожа от предков с Гоа, голубые глаза и волевой подбородок от отца-ирландца. На таких девушек нужно вешать знак «Осторожно, опасность». Длинные ноги, тонкая талия, потрясающий бюст.

Язык тела был хорошо знаком Джеку. В ее глазах он прочитал беспокойство, смущение и даже некоторое недовольство. Мог ли он ее винить? Он здесь чужой.

– Классный декор, – сказал он, пытаясь разрядить обстановку. На стене висело огненно-красное каноэ, оплетенное яркими цветами вроде маргариток. – Никогда раньше не видел декорированные каноэ, как и доски для серфа.

Элли хихикнула:

– Ну да, возможно, это перебор, зато интересно!

– Цветы совсем как настоящие, – одобрил Джек.

– А зачем нужны цветы, не похожие на настоящие?

Он никогда не задумывался о цветах.

– А что это за надписи на каноэ?

Элли пожала плечами:

– Не знаю, я его купила таким.

Джек опустил руку в карман и вздрогнул, услышав сигнал такси. Черт возьми, он совсем забыл! Что за унижение! Одно дело – выпить банку кока-колы, и совсем другое…

– Слушай, мне очень стыдно, но тут такое дело… ты не могла бы заплатить за такси? Деньги я верну, обещаю.

– Конечно. – Элли вынула из сумки кошелек и вложила пару купюр в раскрытую ладонь.

Когда ее пальцы коснулись руки Джека, словно огонь пробежал по его жилам. Сильно влекло к этой девушке, и ничего нельзя было с этим поделать.

Черт побери! Не очень-то приятно испытывать влечение к любимой дочери начальника, которой многим обязан и которую больше никогда не увидишь.

«Не обращай внимания. Ты взрослый человек, должен держать себя в руках».

Отдавая деньги таксисту, он увидел сквозь раскрытую дверь, как Элли тащит его рюкзак. Невзирая на боль, он побежал за ней, настиг и забрал мешок. Гнусные бандиты отняли его iPad, мобильный и спутниковый телефоны, деньги и кредитки, но зато оставили грязную одежду. Он бы с удовольствием отдал им и это.

– Я закрою магазин, и пойдем. – Элли исчезла за дверью.

Джек ждал ее возле бассейна, где в лучах вечернего солнца плавали ярко-розовые цветы. Он заметил любовь Элли ко всему яркому, об этом свидетельствовали разноцветные волосы и необычный дизайн булочной.

Митчелл упомянул о работе дочери. Джек представлял себе хозяйственную, толстую, румяную, безвкусно одетую особу, но уж никак не стройную, яркую и сексуальную девчонку. Даже украшения были необычными – бусины всех от тенков голубого на нитях разной длины. «Счастливые бусы, им довелось касаться этой груди», – подумал бы он, не покажись ему эта мысль чересчур пафосной.

Он посмотрел на широкий пляж, простиравшийся через дорогу, и не смог сдержать улыбки. Был теплый летний вечер, около половины седьмого, на пляже было полно народу.

– Когда садится солнце? – спросил он.

– Поздно. Где-то в половине девятого. Я живу так близко от работы, что добираюсь пешком, мой дом вон там, на холме.

Джек оценил расстояние и вздохнул. Для полноты картины не хватало тащиться с тяжелым рюкзаком на холм. Что еще принесет ему этот день?

Он снова вздохнул:

– Пойдем.

Элли надела огромные солнцезащитные очки. Они прошли мимо антикварного и книжного магазинов, старомодной на вид аптеки. Он мог бы купить кое-какие лекарства, но это вызвало бы подозрения и глупые вопросы продавцов. Джек молчал, ждал, что заговорит Элли. В конце концов, ее хорошие манеры взяли верх над застенчивостью.

– Так что с тобой случилось?

– Разве отец тебе не сказал?

– Только то, что тебя избили и ограбили. Пришлось покинуть Сомали, и ты вынужден остановиться здесь.

К счастью, Митчелл не рассказал ей всех деталей. Джек задал военачальнику вопрос об угоне самолетов, и тот взорвался. Просто взбесился от злости, велел охранникам с ним разобраться. Шестеро на одного, да уж. Джек вздрогнул при воспоминании об этом.

– Я могу тебе чем-то помочь, кроме ночлега?

Этот вопрос вернул его к реальности.

«Провести ночь с тобой, вот чего бы мне хотелось». – Черт возьми, о чем он думает? Джек покачал головой, отгоняя эту мысль.

– Нет, мне бы только перекантоваться тут пару дней. Может быть, воспользоваться твоим мобильным, компьютером, адресом, куда доставят мои кредитки.

– У меня есть лишний мобильный, и я охотно предоставлю тебе старый ноутбук. Адрес напишу. У тебя дедлайн?

– Вовсе нет, просто небольшая статья в политический журнал.

Элли удивленно подняла брови:

– Я думала, ты только на телевидении работаешь.

– Иногда приходят предложения от газет и журналов. Пишу статьи в свободное от репортажей время.

Элли сняла очки и удивленно посмотрела на него:

– Как же ты собираешься писать статьи? Заметки-то у тебя тоже отняли?

– Я перекинул их на флешку до того злополучного интервью. Флешка у меня в ботинке.

Так вот какие меры он вынужден принимать, ведя репортажи из стран третьего мира.

– Но хоть паспорт они тебе оставили?

Джек хмыкнул:

– Будь их воля, забрали бы и паспорт.

Элли покачала головой:

– Чумовая у тебя работа.

Что верно, то верно, и он любит эту работу. С рюкзаком на спине, уклоняясь от пуль и бомб, идти вперед за редкой и остро необходимой информацией.

– Митчелл всегда говорил, что самый ценный опыт – сидеть в гостинице в Могадишо или Сараево, где нет воды и электричества, и играть в покер с местными жителями под музыку выстрелов и взрывов. Я никогда этого не понимала.

Джек уловил нотки горечи в ее голосе и сказал как можно деликатнее:

– Многие люди видят подобное в кошмарах, это и есть кошмар для тех, кто живет и работает в этих местах. Тем не менее безумно интересно, ведь все происходящее войдет в историю.

И смерть его не пугает. Как-то она уже улыбалась ему. Нет, его убила бы работа по графику пять-два, скучная и однообразная. Изо дня в день, один и тот же пейзаж за окном, одни и те же лица. Нет, смерть его не пугает. Ему удалось ее обмануть, он стремился следовать обещанию прожить полную, яркую и интересную жизнь, данному самому себе. Джек почувствовал ком в горле. Ему удалось выжить только потому, что смерть забрала другого.

Его размышления прервал голос Элли:

– Мы пришли.

Джек с облегчением вздохнул. Слава богу! Он так измучен, что вряд ли смог бы продолжать путь.

Элли устало закрыла глаза. Джек заметил, как она напряжена, как плотно сжимает губы. Девушке явно не по себе. То, что поначалу показалось смущением, на самом деле было нервозностью. Джек понял бы это и раньше, не будь он настолько изнурен. Теперь же нервозность усилилась.

– Очевидно, ты совсем мне не рада, – сказал он, поставив на землю рюкзак. – Прости, я сразу не догадался. Мне бы лучше вызвать такси до аэропорта.

Элли сунула руки в карманы шортов.

– Ну что ты, Джек, я же обещала помочь тебе.

– Я не нуждаюсь в благотворительности, – прошипел он сквозь сжатые зубы.

– При чем тут благотворительность? – Элли зевнула и потерла глаза. – Просто был трудный день, я устала.

Дело, конечно, не в этом. Чувствовалось, что ее нервы натянуты до предела, как гитарная струна. Он взял себя в руки и мягко сказал:

– Я не хочу доставлять тебе неудобств и без труда подожду Митчелла в аэропорту. Мне нетрудно.

Элли выпрямилась и посмотрела ему в глаза:

– Извини, пожалуйста. Все дело во мне. Твой приезд пробудил кое-какие давние воспоминания. Предыдущий коллега отца, остановившийся у меня, оказался пьющим и развратным режиссером. Гонялся за мной по всему дому, представляешь?

Он улыбнулся как можно дружелюбнее:

– Бывает. Эти режиссеры такие уроды, правда, их нельзя послать куда подальше.

Элли тоже улыбнулась. Его улыбка располагала, и напряжение понемногу начало отпускать.

– И, кроме того, я не очень-то в восторге от идеи Митчелла обсуждать с тобой его книгу.

– Его книгу?

– Ну да, которую ты помогаешь ему писать.

– Я помогаю ему писать? Он так и сказал?

С ума сойти. Хотя, с другой стороны, чему удивляться? Вполне в духе Митчелла. Конечно, на обложке будет указано его имя, как и имя Кена Бейнса, но, черт возьми, автор-то Джек! Теперь понятно, почему Митчелл решил поднять ему зарплату.

– Твой папа, ты меня извини, подчас хуже занозы в заднице.

– То есть ты не хочешь обсуждать его со мной? – В голосе Элли зазвучала надежда.

Джек грустно улыбнулся и покачал головой:

– Не хочу, но придется.

Он откинул волосы со лба и задумался о книге. Удивительную историю Кена он уже описал и находился в процессе описания истории Митчелла. Слава Богу, о себе писать не придется, удалось переубедить коллег. Открывать кому-то душу – все равно что соглашаться на операцию без наркоза. Все-таки он лицемер. Лезть в чужую душу, можно сколько угодно. Его же пусть никто не трогает.

Элли все еще нервничала. Джек не мог ее винить, как-никак, чужой человек в ее доме.

– А насчет того, чтобы гоняться за тобой по всему дому, это явно не ко мне. Я сейчас свалюсь как труп, и больше ничего.

Элли окинула его долгим взглядом, и на ее лице расцвела улыбка. Это был удар в самое сердце Джека. Но какой прекрасный удар.