Текст книги "Очаровательный притворщик"

Глава девятая

Антикварный аукцион должен был состояться в старинной сельской усадьбе. Большой дом, выстроенный в аристократическом колониальном стиле еще до Гражданской войны, судя по нынешнему виду, знал куда лучшие времена. Но и сейчас его осеняла мощная крона охранявшего двор тысячелетнего дуба. Это здание напомнило Шейну его детские проделки на пару с Рорком. Мальчишки пугали друг друга бытовавшими тогда поверьями о призраках, что по ночам, стеная, бродят среди таких руин. Легенда гласила, что привидения облачены в цвета противоборствующих сторон: серый – южан-конфедератов и голубой, отличавший северян-янки. Буквально все в этих местах дышало родной и не столь уж давней историей.

– Ну разве не чудо? – радостно вопрошала Блисс, любуясь обступившей их стариной, покуда они осторожно взбирались по уложенным на кирпичи шатким дощатым мосткам к центральной открытой веранде над заболоченной заводью.

Шейн взглянул вниз, на ветхий, осыпающийся цоколь здания.

– По-моему, эта конструкция вот-вот обрушится в воду.

– Просто дому требуется немного внимания и ухода. А главное – любви.

– Ему требуются срочные спасательные работы. Взгляните, постройка вся изъедена термитами.

– Немного специального состава – и можно успешно справиться с этой проблемой. – Оглядев заброшенные поля, окружающие усадьбу, Блисс добавила: – Интересно, сколько земли идет вместе с этим лотом?

– Надеюсь, вы не собираетесь покупать еще и землю. – О'Мэлли был прекрасно известен ее банковский счет – до последнего доллара. Для поддержания рассыпающегося на корню имения мошеннице пришлось бы умыкнуть еще вагон бриллиантовых серег.

– Ох, конечно же, нет, – вздохнула она, любовно проводя рукой по рифленой колонне фасада. – Просто это моя заветная мечта, этакая волшебная фантазия. Из тех, что живут в сердце каждого.

Она гладила каменные стены так нежно, словно то были живые существа. В этом жесте было столько неосознанной чувственности, что Шейну вновь сделалось не по себе. Я добьюсь ее. И очень скоро, мысленно поклялся он.

– Послушайте, Блисс, помогите моему отчаявшемуся разуму решить задачу: у вас всегда была эта привычка смотреть на мир сквозь розовые стеклышки?

– Боюсь, что да. – В этот момент красавица сняла темные очки, и Шейн увидел, что сама искренность светится в ее по-детски бесхитростных глазах. – Неужели это такой уж недостаток?

– Всего лишь хороший способ попасть в беду.

– Знаю. – Она подумала об Алане. – Но уж лучше я буду жить в ожидании хорошего и порой испытывать разочарования, чем стану вечно готовиться к худшему.

Готовиться к худшему, причем постоянно и методично, подумал вдруг Шейн, стало целью и содержанием его собственной жизни в последние десять лет. Слов нет, он добился желаемого, с головой окунулся в авантюрную жизнь, получил отличную порцию приключений, к которым так стремился, покидая Луизиану… Но какой ценой – вот в чем вопрос!

– В общем-то, не самая плохая жизненная философия, – заключил он, обнимая ее за талию и притягивая к себе – Значит, когда думаете обо мне… – пальцами другой руки он ласково обвел нежный овал ее лица, неожиданно решительные очертания подбородка, – вы тоже ждете лучшего?

Блисс знала: она не умеет лгать. Давно уже поняла, что ее жребий такой же, как у ее бабки, как у матери, – идти по жизни, руководствуясь лишь собственным сердцем. Ее романтической натуры не изменило даже неудачное замужество. Вот и сейчас, взглянув в глубину вдруг смутивших ее, необычно потеплевших синих глаз Шейна, она не сумела покривить душой:

– Да!

В коротенькое слово была вложена такая сила страсти, что Шейн понял: конец его терзаниям не за горами.

– Значит, в последнее время не я один просыпаюсь по утрам в мучительной испарине? – И он, будто невзначай, нежно поиграл упавшим на ее лицо кудрявым шелковым локоном.

Это прикосновение, небрежное и бесконечно интимное, обольстительный, манящий изгиб его губ в тот же миг породили у нее предательскую слабость и дрожь в коленях. Несмотря на влажный воздух над поросшим зеленью заливом, Блисс почувствовала, как у нее пересохло во рту.

– Да.

В искренних, широко распахнутых глазах можно было как на ладони увидеть всю ее душу, и в этот самый миг Шейн окончательно, на все сто процентов постиг, что Майкл прав, прав от начала до конца. Эта женщина имеет не больше отношения к каким-либо кражам, чем он сам. А следовательно, Алан Форчен не зря намекал, что ее жизни угрожает опасность. Он действительно пытался предостеречь Блисс.

Шейн решил, что должен открыть ей правду. Пожалуй, это будет наилучшим способом поведать обо всем, объяснить, какая закрутилась вокруг нее чертовщина. Быть может, даже спасти ей жизнь.

– Нам надо поговорить.

– Странно, – лукаво улыбнулась она, – вот уж не думала, что именно беседы со мной ты так упорно добивался.

– Послушай, Блисс… – Эх, не ко времени этот разговор! Получалось, что как раз в тот момент, когда она наконец сдалась, созрела для любви, он начинает резко менять курс. – Мое отношение к тебе ничуть не изменилось. Впрочем, нет, я хочу тебя больше, чем когда бы то ни было. Но есть кое-что… – Сзади приблизилась чья-то тень, и Шейн замолчал.

– О! – раздался за их спинами вкрадчивый голос. – Никак не ожидал встретить вас тут, дражайшая Блисс. Полагал, что наше маленькое состязание на лафайетском аукционе надолго отвратит вас от подобных авантюр.

Блисс вздрогнула.

– А я и представить не могла, что вы так опасаетесь моего появления.

– Мы ведь не раз обсуждали этот вопрос, не правда ли? У вас нет ни малейшего шанса успешно конкурировать на рынке при вашей слабой финансовой базе.

– Прошу прощения, приятель, но, по-моему, вы имеете об этом абсолютно превратное мнение, – вмешался в разговор Шейн.

Корифей антикварного бизнеса презрительно изогнул свою псевдоаристократическую бровь.

– Не помню, чтобы мы с вами встречались. Мое имя – Найджел Черчилль. А вы…

– Ну а мое – Шейн Бруссар!

– Вот оно что… – задумчиво кивнул тот. – Таинственная личность, о которой гудит вся округа. Ходят слухи, что Блисс заарканила вас в качестве клиента. Правда, в нашем деле слухи имеют свойство расти как грибы после дождя, а потому я не обращаю на них внимания.

– В данном случае слухи оказались правдой. Блисс действительно согласилась обставить мой новый дом.

– Ну что ж, когда вам надоест переводить деньги на дилетантов, возможно, возникнет желание позвонить мне. То есть настоящему специалисту своего дела. – Изящным жестом он извлек из кожаного кейса визитную карточку. – Уверен, что человек вашего положения привык получать все самого высокого качества.

– Именно потому я и обратился к Блисс, – любезно поклонился Шейн. – Она, по моему мнению, отнюдь не дилетантка. Тебе же, старина Черчилль, советую поскорее заползти обратно под тот заплесневелый камень, из-под которого ты выполз. Иначе сегодня тебе придется иметь дело со мной, а уж я перешибу твою цену на любой, самый ничтожный предмет, который ты вознамерился здесь купить!

Став свидетельницей перепалки между Шейном и Аланом, Блисс уже поняла, что ее избраннику свойственно истинно мужское, хотя и редкое в наши дни, качество – вставать на защиту женщин. Но, как ни лестно иметь подобного защитника, нельзя же ради защиты чести довести его до разорения.

– Шейн… – вмешалась она.

– Не беспокойся, дорогая! Я знаю, что делаю, – прозвучал немедленный ответ.

После четырех проведенных в жаре и духоте аукционных часов Блисс ошеломленно поглядела на Шейна:

– Я просто не могу поверить! Как это случилось?! Мы купили все, что наметили!

– Говорил же тебе: я знаю, что делаю.

Шейна одинаково радовали перекошенное от злости лицо Каннингема, который вскоре получит счет за сегодняшние безумства, и сияющие небывалой, детской радостью удивительные глаза Блисс.

– Но ведь ты истратил целое состояние! – Конечно, Блисс знала, что ее избранник богат, но понятия не имела насколько.

– Мне нужно было преподать этому ничтожеству урок деловой этики.

Блисс бросила взгляд на Черчилля, признанного в своих кругах корифея, потерявшего сегодня изрядную долю своей спеси. Развенчанный авторитет тоже покинул помещение аукциона и теперь, стоя возле своего «роллс-ройса» последней марки, казалось, был целиком поглощен беседой с какой-то брюнеткой не первой молодости, которую Блисс уже где-то видела.

Шейн успокоил себя мыслью, что правительство выкидывает куда большие средства на проекты куда менее полезные. Вдобавок он наслаждался унижением хама, доставившего Блисс столько огорчений, заплатив втрое дороже заявленной цены за какую-то нелепейшую штуковину, которую Блисс назвала умопомрачительной кушеткой, и увидел, что от ненавистного конкурента прямо-таки повалил дым.

А Блисс все перебирала в памяти, как много им удалось купить сегодня: резную каминную полку ручной работы, французские часы в стиле барокко, черное лакированное кресло времен Наполеона III, скамью эпохи Регентства… Не говоря уж о невообразимо прекрасной, крытой атласом кушетке на изящных ножках из слоновой кости. Такая вещь станет украшением любой гардеробной верхнего этажа в изящно обставленном доме.

Ей удалось приобрести кое-что и для своего магазина – когда Найджел, поняв, что Шейн не намерен уступать ни йоты, почел за лучшее дать отбой.

– Считаю, что такое дело надо отпраздновать! – заявила она.

– Ты будто читаешь мои мысли! – воскликнул он, обхватывая ее талию обеими руками. – Давай закатим грандиозный обед.

Подняв к нему лицо, Блисс подумала, что прошло время притворства. Настала пора признать, что она безумно проголодалась. Но только еда тут ни при чем.

– Я бы предпочла устроить наш маленький, личный праздник, – мягко возразила она.

– Знаешь, Блисс, мне бы хотелось, чтобы твое решение было совершенно искренним и… обдуманным, – в момент посерьезнел Шейн.

– Так и есть.

Проклятие! Что с ним происходит? Потрясающая, соблазнительнейшая из женщин только что предложила ему себя… а он? Он хотел быть с ней до конца честным, искренним…

– Ты же знаешь, я мечтал о тебе еще с той нашей первой встречи…

Она кивнула. Немалого труда стоило ей сказать о своем желании, а теперь он почему-то раздумывает…

– Я тоже. Мне так хотелось, чтобы ты… занялся со мной любовью.

В который раз О'Мэлли пришло в голову, что именно первоначальное впечатление о ней и было верным. Она и впрямь была самой открытой и простодушной из всех встреченных им женщин. Неудивительно, что этот Форчен легко провернул с ней очередной свой трюк.

– Мы занялись, – поправил Шейн. – Любовью должны заниматься оба партнера, вместе. Это большая разница, – пояснил он, увидев ее недоуменный взгляд.

Ответная улыбка волшебным светом вспыхнула в ее глазах, и лицо словно изнутри засветилось от счастья.

– Да, конечно!

Увезти ее в ближайший мотель? Но опять мешало непривычное, но навязчивое стремление быть правдивым, насколько позволяли нынешние обстоятельства.

– Понимаешь, вся трудность в том, что ты из тех женщин, которые дарят себя раз и навсегда. Но не в моей власти предложить тебе такой расклад.

На сердце невольно легла свинцовая тяжесть. Блисс все же нашла силы сравнить этого человека со своим бывшим мужем, и сравнение вышло не в пользу Алана. Алан лгал ей с самого начала. Шейн старался ни на йоту не отклоняться от правды, даже от самой невыгодной для него. До чего же напоминает этот человек ее верного друга Майкла О'Мэлли!

– Я понимаю, – храбро произнесла она, и только ее детски радостная улыбка чуть потускнела. – Я не прошу тебя остаться со мной навсегда. – Бог свидетель, она желала этого всей душой! – Но сегодняшний необыкновенный день – наш, и только наш, и мы возьмем от него, сколько сумеем.

Раздираемый противоречивыми чувствами Шейн взвешивал все «за» и «против». Как хотел он эту женщину! Как боялся обмануть ее, обидеть…

– Давай я сперва улажу все формальности и велю доставить наши покупки по назначению, – нашелся он, выгадывая короткую передышку.

– Я подожду в машине, – с видимым облегчением завершила непростой разговор Блисс. А потом на виду у множества людей поднялась на цыпочки и коснулась губами его губ. Нежный поцелуй, подаренный любимому, обещал так много!

Шейн отдал Блисс ключи от машины, затем долго смотрел ей вслед, но не просто любуясь соблазнительной фигурой. В нарушение всех традиций разные мысли приходили ему в голову. Шейн понимал: в любом случае – уложит ее в постель или нет – он нанесет этой женщине серьезную душевную травму. В любом случае Майкл сотрет его в порошок. И уж лучше это, чем то отвращение, которое сейчас Шейн испытывал к самому себе.

И вот «ягуар» уже в пути, удаляясь от окруженной хлопковыми плантациями усадьбы. Переполненная счастьем и радостным предвкушением, Блисс вся светилась изнутри. Пьянящий ток, сродни электричеству, гудел и вибрировал в ее жилах, ее обжигал огненный жар и одновременно сковывал ледяной холод.

– Я бы отвез тебя в свой новый дом, – сказал Шейн, – но там совсем нет мебели.

– Мой дом тоже отпадает, – смущенно пробормотала Блисс, явно не привыкшая запросто обсуждать подобные темы. Интересно, что бы сделала Зельда, появись они вдвоем для того, чтобы тотчас удалиться в спальню? Кто знает, быть может, возблагодарила бы небо и бросилась печь свой фирменный ананасовый пирог для особо торжественных случаев.

– Можно, конечно, поехать ко мне в отель, – продолжал он, – только слишком уж это отдает банальностью.

– Значит, придется поступить, как делают подростки, – с притворной небрежностью усмехнулась она. – Поискать где-нибудь подходящее место для парковки и…

– Кажется, я знаю кое-что получше. Надо только сделать один звонок.

– Отлично. – А она тем временем постарается взять себя в руки, унять расшалившиеся нервы.

– Порядок, – объявил он, вернувшись. – Как ты относишься к лодкам?

– А что?

– У одного моего приятеля есть хижина на берегу заболоченного залива, и на пару дней он предоставляет ее в наше полное распоряжение. – Шейн швырнул на заднее сиденье небольшой бумажный сверток. – Жилище укомплектовано продуктами и всем необходимым, а я прикупил еще пару зубных щеток.

– А этот приятель случайно не Майкл?

– По правде сказать, да. – Шейн не стал добавлять, что Майкл, Рорк и он сам совместно унаследовали это крохотное бунгало. Он с некоторым беспокойством поглядел на Блисс. – Тебе это неприятно? Ну… то, что он будет в курсе событий?

– Не знаю, – задумалась Блисс. – Да нет, пожалуй. – Тревога улетучилась, верх взяло природное чувство юмора. – К тому же, если ты плохо со мной обойдешься, я велю ему тебя пристрелить.

Шейн тоже усмехнулся, ценя удачную шутку. Но что бы подумала Блисс, если бы узнала, как недалека эта шутка от истины? Майкл его, конечно, не пристрелит, но за эту женщину вполне может измолотить до смерти.

– Он обещал позвонить твоей бабушке и предупредить, чтобы не волновалась. А также покормить кота.

– Он такой предусмотрительный!

– Просто Майкл, и этим все сказано.

Полуденное солнце уже клонилось к горизонту, превращая темные болотистые воды в расплавленную медь, когда Шейн подвел машину к дощатой пристани. У мостков покачивалась моторная плоскодонка.

Блисс предполагала увидеть что-то более солидное, но, безоговорочно доверяя своему кавалеру, смело шагнула в лодку. С неизменной своей уверенностью и сноровкой Шейн завел мотор, и вот уже деревянные мостки остались позади. Блисс сразу вспомнила другую речную прогулку – по ночной Сене – и поняла, что еще тогда, в первый вечер, по уши влюбилась в этого человека.

Они умело обошли мели, и лодка полетела по свободной от растительности протоке.

– Нам повезло, – перекрикивая шум мотора, сообщил Шейн. – Благодаря дождям уровень воды поднялся. Бывает, что лодку приходится проталкивать с помощью шеста.

– Значит, ты уже бывал здесь?

– Да, несколько раз, – небрежно бросил он. – Майкл иногда устраивал в этих краях охотничьи и рыболовные вылазки.

Был тот особый час – между уже ушедшим днем и еще не наступившей ночью, – когда время застыло, остановилось, будто заколдованное. В чутком, без малейшего дуновения, воздухе, подернувшемся легкой пурпурной дымкой, завели свою песню цикады, между замшелыми ветвями кипарисов замелькали светлячки. Лодка сделала поворот – заболоченная река вдруг широко разлилась, обернувшись невесть откуда взявшимся озером.

А вдали, на берегу этого озера, под раскидистыми ветвями громадных столетних дубов угнездилась поставленная на сваи старинная хижина – из тех, что сооружали первые плантаторы. Шейн заглушил мотор.

– Ну вот и дом. Не «Уайтфилд-палас», конечно, но по крайней мере здесь мы будем одни.

При виде столь живописного бунгало Блисс, которая рассчитывала, скорее, на ветхую, полуразвалившуюся, подмытую водой хибару, испытала немалое облегчение. Сложенная из целых кипарисовых бревен, выцветших от солнца, воды и времени, постройка могла похвастаться живописным фасадом – крепким, укрытым от ветров и непогоды крыльцом, точнее, небольшой верандой, а также наружной лестницей, ведущей в мансарду. Когда-то в больших фермерских семьях по традиции это помещение отводилось для ночевки взрослых сыновей хозяина. Все сооружение самым естественным образом составляло часть окружающего, пленительного в своей первозданности, пейзажа поймы.

– Очень красивый дом. И удачно вписывается в ландшафт.

Только теперь, с облегчением услышав эту похвалу, Шейн постиг, как много значило для него ее мнение. Помогая подруге осторожно выбраться из лодки и не угодить ненароком в черную, вязкую грязь, он почувствовал, как сам между тем увязает все глубже, как его по уши затягивает любовь.

Странная вещь, думал Шейн. Он всегда получал удовольствие именно от мимолетных, ни к чему не обязывающих связей с женщинами, которые также не стремились продолжать эти случайные романы. С Блисс же было все сложнее, серьезнее. Шейна это пугало, но его непостижимым образом тянуло к ней, он не мог отказаться от нее, даже если бы захотел.

Внутреннее убранство домика, очень незатейливое, отличалось при этом не меньшей экзотичностью, чем наружный вид. Простая сосновая мебель, явно сработанная вручную. Целый угол большой главной комнаты занимала кухонная плита. Но что приятнее всего удивило Блисс в этом охотничьем приюте, так это маленький и чисто женский штрих, скрашивающий аскетизм обстановки, – зеленые матерчатые занавески на окнах, защищенных массивными ставнями.

– Не могу представить, чтобы Майкл стал заниматься такими мелочами, – заметив ее умиление, усмехнулся Шейн. – Наверное, это дело рук той женщины, подруги его брата.

– Дэрии Ши, – подсказала Блисс.

– Ты ее знаешь?

– Все ее знают. Она – помощник прокурора, и о ней немало писали в газетах. Это когда она чуть не стала жертвой заказного убийства, распутывая грязное дело, в котором были замешаны известные в городе политики. Тогда-то Рорк с ней и познакомился. Она славная женщина.

– Майкл говорит то же самое.

Блисс уловила в его голосе странный неодобрительный оттенок.

– А ты знаком с Рорком?

– Угу.

Почувствовав, что он не расположен развивать эту тему, Блисс решила, что настал момент всерьез затронуть проблему, мучившую ее еще со времен возвращения из Парижа.

– А ты заметил, что знаешь обо мне почти все? Тогда как я о тебе, напротив, ничего не знаю.

Шейн внутренне напрягся. Он постоянно ожидал этого вопроса.

– Ну, это не совсем так. Всего я тоже не знаю. К примеру, не знаю имени парня, с которым ты впервые поцеловалась.

– Пожалуйста – Билли Робертс. Это было во втором классе, он схватил меня на школьной игровой площадке и не выпускал с карусели, пока я его не поцеловала.

– Украденный поцелуй – не в счет. – Раскачиваясь взад и вперед на каблуках, Шейн с удовлетворением наблюдал заблестевшие огоньки в ее глазах. – Малышу повезло. В наши дни его бы привлекли к суду за сексуальное домогательство. Итак, какому же счастливцу был подарен твой первый поцелуй?

– Его звали Андре Робишо. В старших классах я была влюблена в него до безумия.

– Действительно счастливчик. А что с ним теперь?

– Женат, у него четверо детей. А я – крестная мать его младшей дочери.

Шейн вновь невольно подумал о необычном женском характере: она была способна не только оставаться хорошим другом предмету своей первой любви, но и дружить с его женой. Пожалуй, они с Блисс представляли собой полную противоположность и совершенно не подходили друг другу. По-видимому, она с благодарностью лелеяла в памяти старые знакомства и привязанности, наслаждаясь ими, точь-в-точь как собирала и лелеяла старинные безделушки. Еще он подумал, что она всеми корнями проросла в горячую, влажную землю своей родины и невозможно представить, что когда-нибудь согласится ее покинуть.

А вот он, напротив, из тех, кто не способен долго оставаться на одном месте… и с одной женщиной. В этом Шейн привык считать себя точной копией своего отца. Да и Рорк принадлежал к тому же типу – во всяком случае, покуда странным образом не увлекся помощницей прокурора, мастерицей по шитью занавесок.

Да, жизнь сделала его циником, опыт прожитых лет отучил доверять кому бы то ни было, за исключением, пожалуй, собственных братьев. Блисс же, несмотря на непростое детство, неудачи в личной жизни, была полна щедрого стремления одаривать людей своим доверием.

– Насколько я понимаю, этот Андре и был твоим первым любовником?

– Ну… вообще-то моим первым любовником был Алан. – Она помолчала. – И значит, ты будешь вторым.

Так вот он, недостающий штрих, вот этот тревожный и раздражающий сигнал, который то и дело посылала ему неожиданно взбунтовавшаяся совесть. Единственным честным выходом из создавшегося положения было бы немедленно прекратить этот неприличный фарс.

– Если так, то, видно, все мужчины Нью-Орлеана слепы или не в своем уме.

– Ни то, ни другое. – Счастливо вздохнув, она посмотрела ему прямо в глаза. – Просто я ждала человека, которого смогу полюбить.

Полюбить! Простое слово обрушилось на него, придавив, точно камнем.

– Послушай, Блисс… – Впервые в жизни он, Шейн О'Мэлли, человек, чей род занятий требовал гладкой речистости, не сумел подобрать нужные слова.

– Прости… – Протянув руку, она нежно дотронулась до его щеки. – Я вовсе не собиралась ничего такого рассказывать. Во всяком случае, до того как… – Ей действительно не хотелось спугнуть его раньше времени. Она подозревала, что он сможет поднять ее на высшую ступень сексуального наслаждения, дать ей то, что Алан не сумел довести даже до мало-мальски волнующего переживания. – Но когда ты честно признался, что не можешь предложить себя навеки, я поняла, что мы с тобой очень похожи.

Это прозвучало почти как признание в любви.

– В чем? – отважился спросить Шейн.

– Мы оба ценим правду, какой бы горькой и неприятной она ни была. И если ты честен со мной, справедливость требует, чтобы и я была с тобою так же честна.

Проклятие! Шейн невольно подумал, на месте ли в чулане старый дробовик Рорка. Уж лучше сразу застрелиться, чем ждать, когда тайное, темное, гнусное варево неизбежно выплеснется наружу и, подобно урагану, напрочь сокрушит и сметет эти светлые и доверительные отношения, так неожиданно сложившиеся между ними. Эта искренняя, с нежным сердцем женщина заслуживает гораздо лучшего человека, чем он. Человека, которым Шейн не мог стать ни при каких условиях. Даже если бы прожил тысячу жизней.

– Я не знаю, что сказать. – Наконец-то это была правда.

Улыбка, отразившаяся в ее больших, выразительных глазах, охватила его такой волной тепла и нежности, каких он, кажется, не испытывал никогда.

– А не надо ничего говорить, Шейн, – промолвила она, призывно обнимая его шею. – Просто… будем любить друг друга… – голос дрожал от дурманящей смеси волнения и желания, – всю ночь. Ты согласен?

Видит Бог, едва ли не впервые в жизни он хотел поступить честно! Но слишком поздно. В конце концов, он всего-навсего простой смертный, не стремившийся быть святым, особенно с тех пор, как эту роль в семье присвоил себе Майкл. И Шейн жадно прильнул губами к трепетным, зовущим губам Блисс, поднял ее на руки и понес в спальню.