Текст книги "Давай вместе"

ВЕЧЕРИНКА

Вечеринка у Макса приносит значительное облегчение. Максимальное облегчение. Этот вечер можно было бы заснять и пускать как рекламный ролик: «надежное средство облегчит ваши страхи и страдания» – для парней, которые, подобно мне, боятся знакомиться с компанией своей девушки.

Как только Макс открывает дверь, я перестаю нервничать и напрягаться. Он приветливо улыбается: «Эй, это и есть твой новый парень». И все.

Просто протягивает мне банку холодного пива, обнимает Эми, жмет мне руку и проводит нас в комнату.

В квартире уже человек шестьдесят. Возраст – от двадцати до тридцати с небольшим. Я оглядываю гостей и прихожу к выводу, что с виду – вполне нормальные люди. Бояться их вроде бы нечего: это не шабаш сатанистов и в углу нет окровавленного алтаря, не сборище извращенцев в латексе. Другими словами, ничто не вызывает подозрений, что Эми не та, за кого себя выдает.

На несколько минут мы задерживаемся в дверях, и Эми вкратце рассказывает мне о компании. Потом смешиваемся с толпой, останавливаемся у каждой группы, я улыбаюсь, шучу, пытаюсь запомнить имена, а в перерывах между остановками Эми нашептывает мне на ухо самые свежие сплетни о собравшихся. Надо сказать, это ужасно утомительно. Я замечаю, что борюсь с желанием взять Эми в охапку и утащить подальше отсюда. Хоть на пять минут. Я тут как на смотринах. С некоторыми из гостей она знакома с детства. Для них я, наверное, всего лишь очередной дружок Эми, фигура малоинтересная и непостоянная.

– Ну, как они тебе? – спрашивает она, часа через полтора утянув меня в тихий угол.

– В основном нормально, – говорю я, глядя поверх ее головы на собравшуюся толпу и мысленно перебирая тех, кого я к нормальным бы не причислил.

– Честно?

Я улыбаюсь:

– Конечно, я бы тебе сказал.

А вот это вранье. Даже если бы я решил, что все они сплошь бешеные психи и лунатики, все равно сказал бы, что они мне понравились. Потому что Эми для меня важнее всех этих людей, вместе взятых. А для нее важно, чтобы они мне понравились.

– Ну и слава богу.

– У тебя прямо как гора с плеч.

– Так и есть. Жаль, что Хел не пришла. Поверить не могу, что я вас до сих пор не познакомила.

Она осматривает комнату и на мгновение поворачивается ко мне профилем. В моей голове проносится та же мысль, что и минут тридцать назад. Я болтал с ее однокурсницей Сью и заметил, что Эми стоит у окна рядом с каким-то парнем. Я тогда подумал: «Парень, тебе крупно повезло». И вот сейчас мне очень хочется сказать ей об этом. Что она просто удивительная, и я горжусь ею. И что благодаря ей моя жизнь прекрасна, а будущее кажется светлым и радостным. Я наклоняюсь и шепчу ей на ухо: «Поцелуй меня». – Боже мой! – визжит она, отпихивая меня. Глядя ей вслед, пока она прорывается к выходу, я, грешным делом, решил, что у меня нарушилось сообщение мозга с речевым аппаратом и вместо того, чтобы прошептать «Поцелуй меня», я заорал «Пожар! Спасайся кто может!». Правда, вскоре я понял, что Эми гребет не к дверям, а к какому-то типу, который в них нарисовался.

Подойдя поближе, чтобы лучше его разглядеть, понимаю, что, назвав очередного гостя «типом», я его явно недооценил. Скорее, он похож на Аполлона. Рост под метр девяносто, крепкие мышцы, загар, густая темная шевелюра и лучезарная улыбка – с такими данными прямая дорога на обложку журнала. Оглядываю комнату, но нет, все чисто – нет ни красных флажков, ни прочих знаков. Бедные парни и не подозревают об опасности. Они не знают, что Большая Белая Акула вплыла в комнату, что надо скорее хватать своих женщин, уводить их с мелководья и бежать в горы. Но, может, им нечего бояться? Может, хищник уже наметил себе жертву?

Или она увидела его.

Заметив мчащуюся к нему Эми, он роняет на пол рюкзак и протягивает к ней руки. Спокойно! Они наверняка всего лишь старые друзья. У него загар, рюкзак, – значит, он только что откуда-то приехал и они просто очень рады встрече. Вполне логичное объяснение. Вот и славно. Волноваться не о чем. Подумаешь, Эми так к нему рванула, ну и что с того? Ну подхватил ее привычным движением, будто они в паре всю жизнь танцевали. Это тоже нормально. И то, что она обвила его широкие плечи руками, а стройную талию ногами. И что он закружил ее, подхватив руками под то самое место. И что, опустив ее на землю, он по-прежнему прижимает к себе, воркуя с ней. Конечно, это тоже все вполне нормально. Мне просто не о чем волноваться. Я же уверен в себе, и в ней, и в наших отношениях.

Меньше чем через три секунды я уже стою рядом с Эми и, многозначительно кашляя, обозначаю свое присутствие.

Эми отцепляется от красавчика, а у самой глаза горят, щеки разрумянились. Ну просто картинка из фильма про влюбленных. А этот урод жестом собственника обнимает ее за плечи.

– Джек, это Тристан, мой хороший друг, – говорит Эми. – Он шесть месяцев путешествовал по Азии. – И поворачивается к Тристану: – А это Джек.

– Ее парень, – добавляю я, поскольку эта подробность явно вылетела у Эми из головы.

Как бы то ни было, мои слова производят должный эффект. Тристан снимает руку с плеча Эми. Я так понимаю, он собирается протянуть ее мне для приветственного рукопожатия, поэтому протягиваю свою. Однако у Тристана для своей руки есть дела и поважнее – он неспешно убирает с лица шикарные кудри. Теперь, когда обзору ничего не мешает, внимательно оглядывает меня с ног до головы, потом мычит невнятное «эм-м…», поворачивается к Эми и переспрашивает:

– Джек, ты сказала?

– Да, Джек, – повторяет она.

– К-хм. – Тристан снова смотрит на меня, как бы проверяя, достоверна ли эта информация, и опять поворачивается к Эми: – Твой парень?

– Да.

Так, пора взять ситуацию под контроль. А то стою тут, как бедный родственник. Делаю вид, что протянул руку не ему, а за пивом на столе рядом. Откручиваю крышку и протягиваю бутылку Тристану.

– Пива? – предлагаю я дружелюбно, хватая руку Эми и кладя ее себе на талию.

Тристан, увидев наше публичное проявление чувств, опускает свой греческий нос, чтобы разглядеть меня, берет пиво и снова бормочет невнятное «к-хм», не обращаясь ни к кому из нас конкретно.

К-хм? Да что он о себе возомнил, Элвис хренов? Отхожу от него на шаг – вдруг он войдет в раж да как начнет коленками в такт оркестру дрыгать? Конечно, волнуясь за безопасность Эми, тащу ее за собой. И только после этого Нелвис сподобился обратиться ко мне напрямую.

– Ну и чем ты занимаешься? – спрашивает без малейшего интереса. Теперь, когда он решил изъясняться фразами длиннее двух слогов, становится ясно: Итон и графское поместье под Лондоном, не меньше. Золотой акцент.

– Я художник.

Проблеск интереса в его глазах и понимающий взгляд на Эми.

– Правда? Известный?

– Вполне, – говорю я, но из осторожности добавляю: – В узких кругах.

– Какая у тебя фамилия? – спрашивает он. – Мой отец коллекционер, и, возможно, у него есть и твои работы. Он любит помогать молодым талантам.

Я называю ему свою фамилию, хотя понимаю, что ему она ни о чем не скажет. Конечно, если его папашу зовут не Вилли Фергюсон и он не специализируется на этюдах в желтых тонах.

Он пренебрежительно фыркает:

– Никогда не слышал.

То же самое я бы с удовольствием сказал ему. А заодно и Эми. Кто он вообще такой? И если он такой хороший друг, то почему ты ни разу о нем не говорила?

Эми как будто прочла мои мысли. Она сжимает мне руку и говорит:

– Мы с Тристаном вместе учились в колледже.

Что? Так и хочется спросить: «И поэтому у него есть право обращаться со мной, как с куском дерьма, который он только что отскреб со своих ботинок?» Но я решаю промолчать. Потому что такие, как Тристан, только этого от тебя и ждут – что ты в ответ им нахамишь. Все просто, как у двух самцов-соперников. Ему нравится Эми. Но место рядом с Эми занято, оно – мое. И ему надо меня убрать. Но, если я не сдвинусь с места, он ничего не сможет сделать.

Его верхняя губа приподнимается – на лице очаровательное презрение. Очарование – для Эми, а мне, естественно, достается презрение.

– Мы знакомы уже много лет, – говорит он, пользуясь своим преимуществом. – А ты с Эми давно познакомился?

Вношу поправку: вечеринка Макса уже не приносит мне облегчения. Наоборот, сплошное огорчение. Если этот парень пытается меня завести, то ему это отлично удается. Просто молодец. Негодяй из негодяев. Я смотрю на него с такой ненавистью, что боюсь, как бы молнии не вырвались из моих глаз и не испепелили его. Тут я решаю, что Тристан – не просто имя. Это намного больше. Это производное от глагола: «Извините, я вам сиденье унитаза ОБТРИСТАНИЛ». И существительного: «Ой, не надо было вчера есть столько острого – у меня теперь в ТРИСТАНИЦЕ жжет».

Конечно, в лицо я ему этого не скажу. Я человек воспитанный. Мне не нужно унижать других, чтобы обрести уверенность в себе. К тому же я не так богат. На его вопрос о том, когда мы с Эми познакомились, я называю приблизительную дату, Эми поправляет меня и начинает рассказывать историю о Нас. Сначала Тристан ее слушает, но тема ему явно не интересна. Потом к нему подходит мужик лет тридцати с длинными волосами, связанными в хвост, и сообщает, что в оранжерее кто-то угощает всех кокой.

– Позже поговорим, Эми, – бросает Тристан, подмигивает ей и пропихивается мимо меня.

Нелвис уходит. Я в ярости.

– Вот урод, – шепчу я Эми.

Но она меня не слышит. Она смотрит ему вслед.

Часам к двум ночи вечеринка подходит к концу, я прощаюсь со своими собеседниками, выхожу из гостиной и отправляюсь искать Эми. В дальней комнате натыкаюсь на Тристана. В комнате сильно пахнет травкой. Пара девиц в отключке валяются на полу. Тристан передает косяк пугалу с дрэдами, шепчет что-то ему на ухо и поворачивает голову в мою сторону.

– Привет… – бормочет он, морща лоб, как будто усердно пытается что-то вспомнить. – Извини, забыл, как тебя зовут.

– Джек, – говорю я.

– Ах да – типа художник. – Потом с трудом щурит глаза, кивает. – Дружок Эми.

– Ты ее видел? – спрашиваю я. Он бормочет что-то вроде:

– Еще как видел. Во всей красе. – И парень, которому он передал косяк, заваливается на бок и корчится от хохота.

Я делаю шаг в сторону Тристана.

– Что ты сказал?

Он демонстративно стирает улыбку с лица тыльной стороной ладони.

– Да так, ничего.

Пару секунд смотрю на него, потом разворачиваюсь, чтобы уйти.

– Эй, – окликает он, когда я уже у двери.

– Что? – спрашиваю я, не оборачиваясь.

– Когда найдешь ее, напомни, что мы с ней вместе ужинаем в пятницу.

Я пропускаю это мимо ушей. Не прошу повторить, что он сказал. Потому что, если он снова это скажет, я не сдержусь и сломаю ему нос. Он что-то кричит мне вдогонку, но я уже не слушаю. Я просто хочу поскорей убраться отсюда.

Немедленно.

Эми обнаруживается в саду – она изрядно пьяна и готова ехать домой. Я вызываю такси, и мы сидим на крыльце в ожидании машины. По дороге домой она трезвеет и спрашивает, что случилось. Я отвечаю, что ничего. Потом спрашивает, почему я молчу. Я отвечаю, что устал. Только когда мы приезжаем к ней, гасим свет, задергиваем шторы и ложимся каждый на своей половине кровати, я выплескиваю все, что во мне накопилось.

– Ты собиралась мне об этом сказать?

– О чем? – спрашивает она сонным голосом.

– О том, что в пятницу идешь в ресторан с Тристаном.

– Ах об этом… да, конечно, собиралась.

– Ну и почему не сказала? – Что?

– Почему, – говорю я очень медленно, чеканя каждое слово, чтобы смысл вопроса был предельно ясен, – не сказала?

– Завтра хотела сказать. Подумаешь, ерунда.

– Это не ерунда, – уточняю я.

– Что не ерунда? – в замешательстве переспрашивает она. Откровенно говоря, я впечатлен ее притворством – сама невинность.

– Что на вечеринке ты кинулась обнимать какого-то хлыща, визжа от восторга, будто он – любовь всей твоей жизни.

– Я же сказала тебе. Он мой старый друг. Чего ты…

– Такой старый, что ты забыла мне о нем рассказать? – прерываю я. – Ну да. Твой лучший друг – близнец Джонни Деппа, но ты просто забыла мне об этом сказать. И это после того как мы с тобой так подробно признались друг другу в своих прошлых связях. Между прочим, не самый приятный был разговор. Нет, все нормально, Эми. Просто отлично. Если бы у меня была лучшая подруга вроде Камерон Диас или Кайли Миноуг и мы бы с ней при встрече всякий раз кидались друг на друга и хватали за задницу, ты бы наверняка впала в истерику.

Слышу, как Эми с трудом садится на кровати.

– Я тебе про него не говорила, потому что его не было в Англии. Я только сегодня на вечеринке и узнала, что он вернулся. Я думала, что он приедет только к Рождеству.

– Ах, ну конечно! Хорошо, что меня осенило. Честность зависит от времени. Ты будешь говорить мне правду, только когда посчитаешь, что время пришло. Так, что ли?

– Перестань, Джек. Я уже давно о нем забыла. Поэтому и не сказала тебе.

– Дай-ка я вспомню… Да, вы просто хорошие друзья. Так?

– Да, – сердито кидает она, – и сколько раз я должна тебе это повторять? Он хороший и близкий друг.

– И ты с ним не спала?

Она раздраженно вздыхает, как будто я ляпнул какую-нибудь глупость, и, пытаясь прижаться ко мне, отвечает:

– Нет.

Просто здорово. Теперь она не только скрывает от меня свои грешки, а еще и врет прямо в лицо. Я отталкиваю ее.

– Тогда почему, когда я искал тебя на вечеринке и спросил его, не видел ли он тебя, он сострил, что видел тебя во всей красе? Это у него что, шутка юмора такая? Или я его неправильно понял? Или, может быть, вы вместе в детстве голышом купались и все было невинно?

На этот раз в воздухе повисла пауза. Длинная.

– Ладно, – произносит она наконец, – я с ним спала.

– Сколько раз?

– Не все ли равно? Это было сто лет назад. – Голос у нее дрожит.

– Поверь мне, разница есть.

– Не знаю, раз шесть. Я спала с ним раз шесть, когда мы учились в колледже. Доволен? Или тебе подробности нужны? Как и когда? Это ты хочешь знать?

– Нет, – тихо отвечаю я. Радости от того, что заставил ее признаться, я не ощущаю. Я раздавлен тем, что она мне лгала. Мне тошно. – Я хочу знать, почему ты мне о нем не сказала. – Это все, что я могу выдавить.

– Я уже тебе говорила. Потому что я о нем не думала. На что он мне?

– Тогда почему ты идешь с ним ужинать в ресторан?

– Мне он не нравится, если ты к этому клонишь. Разонравился много лет назад, еще когда я закончила колледж. – Чувствую ее ладонь на своей руке. Я не отвечаю, и ее голос становится настойчивым: – Я иду с ним ужинать, потому что мы хорошие друзья. И все, ничего больше.

Я отдергиваю руку.

– Да? А почему он тебе разонравился? Потому что он уродлив, беден, потому что он не наследник одного из самых богатых людей в стране? Да уж, действительно, как такой парень вообще может кому-нибудь понравиться? Понимаю! Мне тут волноваться абсолютно не о чем! Конечно, тебе и в голову не придет с ним спать. На такого разве только придурошная какая запасть может.

– Ну зачем ты так?

– Потому что ты мне солгала.

– Да, я виновата. Извини.

Ее пальцы снова на моей руке. Рука дрожит, и я не могу ее оттолкнуть.

– Зачем ты это сделала? И не надо мне говорить, будто ты забыла или подумала, что это неважно, или еще какую-нибудь чушь.

Мой голос режет как сталь, потому что сердце мое похолодело, потому что я знаю: с этого все начинается. Все отношения начинают рушиться с этого – с недоверия и непонимания. И я не хочу, чтобы такое произошло и с нами. Чувствую, что слезы подступают к горлу. Я не хочу терять Эми. Из-за Тристана. Или вообще из-за кого-нибудь. Я этого не хочу. Но в то же время я не хочу себя обманывать. Я не могу просто проглотить такую ложь. Или все, или ничего.

– Просто скажи мне честно – зачем? Слышу, как ее тяжелые вздохи перемежаются сдавленными всхлипами.

– Я тебе не говорила про него, потому что все мои объяснения – правда. Между нами ничего нет.

– Тогда почему он пытался меня завести? Если он не ревновал тебя, то с чего начал ко мне цепляться?

– Ты же его видел. Он нанюхался до чертиков и сам не знал, что несет. И вообще, он обычно не такой.

Несколько минут стоит тишина, потом я говорю:

– Я не хочу, чтобы ты с ним встречалась. Не хочу, чтобы ты ужинала с ним в пятницу. – Она не отвечает, поэтому я ставлю ей ультиматум: – Если ты пойдешь с ним в пятницу, я не думаю, что смогу продолжать наши отношения.

Вот так, думаю я. Как тебе такое? Но ее реакция совсем не та, что я ожидал. Она не говорит: «Ладно, Джек. Ты прав, а я нет. Я не буду встречаться с Тристаном в пятницу. Обещаю больше никогда с ним не встречаться». Вместо этого она в ответ выдвигает ультиматум мне:

– Если ты запрещаешь мне встречаться с друзьями, тогда я не хочу продолжать наши отношения.

– То есть ты готова бросить меня, потому что я не хочу, чтобы ты виделась с ним? – вырывается у меня изумленно.

– Нет, это ты готов меня бросить, потому что я собираюсь встретиться с ним.

Туше.

Мы лежим в полной тишине. Эми ждет от меня ответа, я пытаюсь решить, что сказать. Задачка непростая. Ситуация двойственная. Я могу сказать «да» и бросить ее. Или могу сказать «нет» и остаться с Эми. Выбор либо в пользу рассудка, либо в пользу сердца. Холодный ум диктует мне: «Брось ее. Встань и уйди. Она ставит Тристана выше тебя. Она уже сделала свой выбор, так что ты здесь лишний. Не выставляй себя дураком». Но сердце подсказывает: «Верь ей. Просто поверь ей. Если ты ей не доверяешь, то все остальное теряет смысл».

Вот так: или бросить, или поверить.

Выбор за мной.

И я выбираю последнее:

– Нет.

– Что – нет?

– Нет – ты можешь пойти на ужин с Тристаном.

– Правда? И ты не будешь против?

Не могу сказать, что я не против, но отвечаю:

– Нет.

– Вот и славно.

Она прижимается ко мне спиной, и, несмотря на противоречивые чувства, мне приятно и тепло. Слушаю, как ее дыхание становится ровным, глубоким, и думаю, что впервые после разрыва с Зоей мне придется полностью довериться кому-то. Я понимаю, что это решение означает потерю эмоциональной независимости. Но оно вовсе не означает, что теперь я не одинок.

ДОИГРАЛСЯ

В среду весь день гоняюсь за хитрыми турагентами и горящими путевками в Грецию. В конце концов мне удается узнать об очень выгодном предложении в компании «Солнечная радость», крошечный офис которой находится рядом с Паддингтоном. Они предлагают недельный отпуск на греческом острове Кос. Вылет из Гатвикского аэропорта в субботу. Ладно, пусть это остров. И скорее всего, его главной достопримечательностью будет попсовая дискотека, а не архитектурные достижения великой Эллады. Но какая, к черту, разница? Это же заграница, так? Сойдет. Правда, Мэнди, представитель «Солнечной радости», не очень-то распространяется о других деталях поездки. Например, о гостинице, – говорит, что нам все скажут по прибытии на место. О трансфере из аэропорта и обратно, – об этом мы тоже узнаем по прибытии. О расстоянии до пляжа, – по словам Мэнди, на таком маленьком острове до пляжа везде близко. Но, в сущности, какая разница. Все мои сомнения развеяли яркие фотографии из брошюрки, которой Мэнди заманчиво помахала перед моим носом. Правда, домой мне брошюрку не дали. И главное, это дешево. До неприличия. Поэтому я соглашаюсь. Подписываю отказ от права подать в суд на агентство «Солнечная радость» в случае, если мой отпуск окажется не солнечным или не радостным. Мэнди выдает мне билеты, выводит из офиса, запирает за мной дверь и вывешивает табличку «Закрыто».

Готово.

Пятница, вечер. Я лежу на своей кровати, наблюдаю, как сигаретный дым струйкой поднимается к потолку. Грустно. Грустнее некуда. Комната похожа на место падения самолета: содержимое шкафа и комода разбросано по полу и кровати. Из недр шкафа я извлек «моднейшие» курортные приобретения за последние десять лет: бермуды длиной до щиколотки, о-о-о-чень облегающие плавки, шлепанцы с нарисованными пальмами и бейсболку с надписью «Оторвался на Канарах». Но мне так грустно вовсе не от того, что предстало моему взору. Наоборот, от того, чего я не могу сейчас видеть. Эми. Где она сейчас. И с кем.

Вчера ночью я принял важное решение. Было уже около пяти утра. Я лежал рядом с Эми в ее кровати. Мы отлично провели вечер. Сначала сходили на любительский спектакль, где играла ее подруга, потом поужинали с труппой и завершили постельным многоборьем. Эми уже спала, а я не мог сомкнуть глаз. Я все время думал о Тристане. Точнее, об Эми и Тристане. Что они могут быть вместе. Я тщетно пытался заставить себя не думать об этом, убеждал себя, что волноваться не о чем. На улице начинало светать. Задроздели дрозды, зашуршали первые машины. Я лежал напряженный и бессонный. Я был в отчаянии. Поэтому я принял решение не думать о Тристане. И всякий раз, когда он появится в моих мыслях, заставлять себя думать о чем-нибудь приятном. О чем угодно. И у меня получилось: я уснул.

Получается и теперь.

За последние полчаса мысли о Тристане отравляли мне душу не меньше восьми раз. И я сразу представлял себе восемь вещей, более приятных, чем Тристан. В том числе:

а) мышиные какашки;

б) вшей;

в) слюнявых собак;

г) геморрой;

д) смерть.

Эти мысли не доставили мне большого удовольствия, зато спасли от полного безумия и паранойи. Смотрю на часы: ровно семь. Эми сейчас, наверное, уже встретилась с Тристаном. Козел. Быстро прибавляю к своему списку варикоз.

– Ну, – говорит Мэтт, появляясь в дверях. На нем самая старая рубашка и потрепанные джинсы: униформа для мальчишника у Алекса. – Как сборы?

Я пинаю пустую дорожную сумку.

– Хреново. А у тебя?

Он похлопывает по карману, из которого торчит зубная щетка:

– Еду налегке. – Потом подсаживается ко мне на кровать, достает сигарету. – Когда вылетаете?

– Завтра утром, в девять пятнадцать.

– Значит, Эми сегодня ночует здесь?

– Нет, у нее ужин с другом.

– Что? – смеется Мэтт. – И она надеется, что ты не опоздаешь на самолет? Видно, она плохо тебя знает.

– Я не опоздаю.

Услышав мой тон, Мэтт смотрит на меня с удивлением:

– Друг, у тебя все в порядке?

– Конечно, – отвечаю я. – Почему должно быть не в порядке?

– Да так. – Взгляд его полон скепсиса. – Просто не слышу в твоем голосе энтузиазма. Сам посуди: ты отказываешься от классного мальчишника в Эдинбурге, потому что едешь в отпуск с женщиной своей мечты, а вид у тебя печальнее, чем у свиньи на скотобойне.

– Да нормально у меня все, – говорю я. Но это не так. И Мэтт прав – я и впрямь веду себя странно.

Мне хотелось бы рассказать Мэтту, что меня гложет. О Тристане и о вранье Эми. Сказать, что я ни в чем не уверен. Что мое самолюбие втоптано в грязь, и с каждой минутой я закапываю его еще глубже. Но я не могу. Потому что Мэтт – мой друг. И потому что я знаю, как люди реагируют на растоптанное самолюбие. А мне жалости не надо. Ни от Мэтта, ни от Эми. Вообще ни от кого. Поэтому ничего не остается, как сменить тему.

– Слушай, Мэтт, – говорю я. – Извини.

– За что?

– Что не поехал на мальчишник к Алексу.

– Да забудь.

– Ты не злишься?

Он пристально смотрит на меня:

– Конечно, злюсь. Ты предпочел женщину своим друзьям. За это тебя расстрелять бы. – Он смягчает тон, кладет руку мне на плечо. – Но я дам тебе отсрочку, если она того стоит, договорились?

– Она того стоит.

– Вот и хорошо. Именно это я и надеялся услышать. – Он встает и идет к выходу, но у двери медлит, оборачивается. – Да, кстати, мой гардероб в твоем распоряжении, так что не стесняйся. А то наденешь эти свои тряпки, и она тебя точно бросит – кто ж с таким уродом рядом встанет. Спокойной ночи! – салютует мне на прощанье и уходит.

Но ночь у меня выдалась отнюдь не спокойная. Дерьмовая, скажу я вам, выдалась ночка. Мне удалось убить чуть больше часа, подбирая вещички из летней коллекции Мэтта Дэвиса и запихивая их в сумку вместе с билетами и документами. Однако за этими радостными хлопотами наступил полный упадок. Я сижу на кухне наедине с бутылкой водки и кувшином свежего лимонного сока. Погружаюсь все глубже.

Минуты проносятся мимо, Черчилль пялится на меня со стола. Список вещей, более приятных, чем Тристан, растет. В восемь тридцать, когда Эми и Тристан уже наверняка прибыли к какому-нибудь охренительно дорогому ресторану, в моем списке значится пятьдесят пунктов, один мрачнее другого. Например, зубной налет. А еще вонючие носки и дурной запах изо рта. К одиннадцати, когда они, наверное, завершали ужин чашечкой ароматного кофе, пунктов уже сто и список тянет на определение «идиотский». Последними в нем значатся рыбная чешуя, АЭС и грязь. В перерывах между поглощением водки и заполнением списка я звоню Эми домой. Постоянно. Но ее дома нет. Она все еще с ним. Полночь, за полночь. К черту список. Начинаю кидать дротики в доску на стене, воображая вместо мишени лицо Тристана. К черту сок, пью чистую водку, точнее, допиваю то, что осталось.

Но тут происходит нечто. Около часа ночи раздается звонок в дверь. Меня распирает от смеха. И я начинаю смеяться. Громко, во весь голос, почти что в истерике. Такое облегчение. Важно лишь то, что Эми пришла ко мне и все мои треволнения были напрасны.

Выжрав столько водки, что могу рассчитывать на российское гражданство, я, вместо того чтобы броситься в объятия своей возлюбленной, нетвердой походкой ковыляю к входной двери.

* * *

Чистосердечное признание No 5:

Измена

Место действия: дом Мэтта, Лондон.

Время действия: сейчас.

Открываю входную дверь.

– Привет, Джек.

– Салли? – спрашиваю я. Пришлось спросить, потому что с первого взгляда мне непонятно, кто эта тонкая женщина, привалившаяся к нашему косяку. Лицо ее занавешено светлыми космами, а тело прикрыто платьем какой-то жуткой расцветки. При таком маскараде, да еще с моим затуманенным зрением достоверная идентификация личности практически невозможна.

– Привет, красавчик, – говорит она, откидывая с лица волосы. Действительно Салли Маккаллен собственной персоной.

Я поддерживаю ее за локоть, чтобы она не упала. Но поскольку и сам с трудом стою на ногах, в итоге мы цепляемся друг за друга, стараясь удержать равновесие.

– Ты что тут делаешь? – удается мне спросить.

– А ты как думаешь? – Она заваливается вперед и пытается меня поцеловать.

– Иди домой, – говорю я, слегка отталкивая Салли.

– Почему? – В ее глазах искреннее удивление.

Хороший вопрос. На который мой одурманенный мозг в данный момент не в состоянии выдать вразумительный ответ. Она ведь вообще-то хорошенькая. А я вообще-то очень зол на Эми. Так что и правда, почему бы ей не остаться у меня? Но вскоре ответ всплывает сам собой. Потому что так нельзя. Потому что я надеялся увидеть в дверях Эми, а не Салли.

– Потому что уже поздно, – бормочу я, пытаясь закрыть дверь, – а мне завтра рано вставать. И я иду спать.

Но Салли ухмыляется и протискивается мимо меня в дом. Я поворачиваюсь, вижу, что ее уже нет, и в недоумении качаю головой. Но почему – ко мне? И почему именно сейчас? И самое главное, почему не пару месяцев назад, когда я этого так страстно желал? Я закрываю дверь, уверенный, что в этом мире нет справедливости, и иду за ней на кухню. Салли уже стоит у плиты и оглядывается вокруг. Вижу, как ее взгляд останавливается на бутылке водки.

– Ты разве не предложишь девушке выпить? – спрашивает она лукаво. – Раньше ты всегда предлагал мне выпить. – Потом подходит к столу и делает большой глоток прямо из бутылки. Косится на меня. – А сейчас что изменилось? Ты меня больше не хочешь? – Делает еще глоток, надувает губки и оседает на стул. – Не хочешь, да?

Я помню, как она лежала в моей мастерской. Помню все изгибы ее тела, бархатистость кожи. На секунду я закрываю глаза, прогоняя видение. Сейчас все по-другому. И я другой. Салли права. Я больше не хочу ее. Мне нужна только Эми. Только чтобы Эми вернулась – живая и здоровая.

– Ты пьяна, – говорю я заплетающимся языком. – Я вызову тебе такси.

Иду мимо нее к телефону, но она хватает меня, притягивает к себе.

– Не хочу такси. Хочу тебя.

– Салли, у меня есть девушка, – отвечаю я и вдруг чувствую жуткую усталость. Я слишком пьян. Пусть Салли убирается отсюда. Я просто хочу спать.

Но она еще не все сказала.

– Ну и что? Когда у меня был парень, это не помешало тебе попытаться затащить меня в постель. Так?

– Так, – соглашаюсь я. – Но ты тогда не переспала со мной, и я сейчас тоже с тобой спать не буду.

Она меня отпускает, идет к раковине, наполняет стакан водой и залпом его осушает.

– А между прочим, он меня бросил, – говорит она, поворачиваясь ко мне. – И все из-за того, что сказала та девчонка, что была с тобой на вечеринке у Хлои. Он заявил, что я грязная шлюха и он не хочет иметь со мной ничего общего.

– Мне очень жаль.

Но мне совсем не жаль. Я знаю, что Салли без этого урода будет лучше, хотя сейчас она, скорее всего, не согласится со мной. Или еще хуже – подумает, что я решил за ней приударить. Дескать, он ей не подходит, а вот я в самый раз.

– Так это она твоя девушка?

– Да. Эми. Ее зовут Эми.

– Она вроде не в твоем вкусе.

– Почему это? – спрашиваю я, глядя на телефон, выжидая подходящий момент, чтобы снова предложить вызвать такси.

– В смысле внешности. – Она закидывает ноги на стол. Платье задирается, обнажив идеально крепкие икры и бедра.

– Вообще-то она, – говорю я, уже по-настоящему разозлившись на Салли, – замечательная. Абсолютно в моем вкусе.

– Правда? Ну и где она сейчас?

– Что?

– Где она? – Салли демонстративно оглядывает кухню и встает. – Где же эта замечательная женщина? – Она открывает холодильник. – Тут ее нет. – Вытаскивает банку пива, откупоривает и пьет. Ставит банку на стол. – А тут? – бормочет она, открывая шкаф и заглядывая в него. Покачнувшись, разворачивается и пьяными глазами смотрит на меня. – И тут нет.

– Ее нет дома. – Не успеваю я закончить эту фразу, как по всему миру страдающие недержанием старики начинают праздновать свое вступление в список более приятных, чем Тристан, вещей.

Салли приподнимает брови:

– Хозяйка за порог…

На этот раз я даже не спрашиваю, вызвать ли ей такси. Уже достаточно наслушался. Взглянув на часы, вижу, что уже второй час ночи. Иду к телефону, поднимаю трубку, набираю номер. Но мои пальцы уже так много раз сегодня это проделывали, что набирают цифры автоматически. Я звоню Эми. Я звоню, но к телефону никто не подходит. Потому что она все еще не вернулась домой.

Она все еще с ним.

– Прежде чем вызвать мне такси, – слышу я голос Салли у себя за спиной, – обернись и посмотри, от чего ты отказываешься. Конечно, – продолжает она, когда я смотрю на нее через плечо, – ты это все уже видел…

Она выбирается из трусиков, остальная одежда уже валяется на полу.

– Я иду наверх, – говорит она, поворачиваясь ко мне спиной, – жду тебя через минуту.

Но я не пришел. Ни через минуту. Ни через час. Потому что я не выходил из кухни. Меня как будто парализовало. Я просто сидел там и думал, что же мне с этой фигней делать. Если бы я сказал, что мне совсем не хотелось подняться к Салли, я бы наврал. Нет, ну правда. Посмотрите на нее. Венера. Виагра ходячая. Воплощение секса. Бери ее голыми руками. Такой шанс раз в жизни выпадает. Но у меня есть Эми. И я искренне верил в то, что сказал Салли: Эми в моем вкусе. Все в ней в моем вкусе. Сейчас ровно два часа ночи, и я в последний раз звоню Эми. Ответа нет. Значит, она еще не вернулась, значит, она все еще с этим Тристаном. Ну и что? Я же не знаю наверняка, чем они сейчас занимаются. Как бы там ни было, если Эми мне изменяет, это не дает мне права изменять ей. Принцип «око за око» тут не подходит. Я сам должен решить, верен ей или нет.