Текст книги "Завоевание"

Глава 6

В самом большом шатре Перегринов стояли три походные кровати. Люди Сиверна спали во втором шатре, поменьше. Зарид лежала на одной из коек, укрывшись до подбородка легким одеялом, когда вернулся Тирль. Он ничего не сказал, разделся и улегся в постель.

Он долго не мог уснуть и лежал, глядя в потолок шатра. Ему не нравилось, что делает с ним эта девчонка, – она превращала его в нечто, чему он и сам не знал названия. Где тот Тирль, который мог ласкать и целовать женщину, тот Тирль, который шутил и смеялся? Каким-то образом эта девчонка заставила его чувствовать себя маленьким и незначительным, и это злило.

Тирль уснул, обещая себе, что больше не будет злиться, что бы она ни сделала. Он слышал сквозь сон, как вошедший Сиверн рухнул на койку.

Тирль проснулся перед рассветом. Все его чувства были обострены: что-то не так. Он тихо лежал, прислушиваясь к тишине, окружавшей шатер, пытаясь понять, где кроется опасность. Его первой мыслью было то, что поблизости находится Оливер, и рука Тирля скользнула к мечу, который лежал рядом с постелью.

Через несколько секунд он понял, что тревожное чувство, пробудившее его, исходит не снаружи шатра, а изнутри. Отбросив покрывало, Тирль подошел к Зарид и склонился над ней. Она лежала тихо, но он понял, что девушка плачет. Он сел на край постели, прижал Зарид к себе и, дотронувшись до нее, понял, что она спит.

Часто ли она плачет во сне? Всегда ли она плачет столь тихо?

Тирль держал ее, прижав к груди. Их тела разделяло лишь тонкое льняное покрывало. Она всхлипывала, как ребенок, волосы у него на груди намокли от ее горячих слез Если бы Тирль не чувствовал ее ничем не стесненную грудь, он подумал бы, что держит в объятиях ребенка.

Он крепко обнимал ее, гладил по голове, и недоумевал что заставляет ее так горько рыдать во сне?

Сиверн проснулся раньше Тирля. Он слышал, что сестра плачет, но не подошел к ней. Так же, как и ее мать, Зарид часто плакала во сне. Он лежал молча, готовый подойти к ней, если потребуется, но не пытался успокоить ее.

Услышав, как Смит пошевелился, а затем встал с постели, Сиверн потянулся к мечу. Чего этот парень шастает по ночам? Когда Смит подошел к Зарид, Сиверн схватился за нож, но, помедлив, глядел, как Смит обнял Зарид.

Сиверн задохнулся от удивления. Как мог этот парень услышать плач Зарид? Никто, кроме Сиверна, не знал, что она плачет во сне. Никто из братьев Зарид не подозревал о ее ночных слезах, а этот человек понял все.

Сиверн расслабился, наблюдая за двумя скрытыми в тени фигурами. «Лиана», – подумал он. – Его невестка знала больше, чем он думал. Она выбрала Смита, считая его хорошим защитником Зарид.

Сиверн смотрел, как Смит держит его сестру, и вспомнил что время, когда плакала мать Зарид. Старшие братья понимали, что мачеха несчастна. Почти год они, не жалуясь, сносили ее слезы, а на второй год ее брака с их отцом попросили мачеху больше не плакать. Но слова не оказали никакого действия.

Сиверн пытался помочь ей. В свои десять лет он был мальчиком крепким и рослым. Его мать давно умерла, но слезы мачехи всколыхнули в нем забытые чувства. Ночью он спускался вниз и, прокравшись в ее комнату, ложился рядом. Ее собственное дитя, Зарид, единственная дочь Перегрина, была отнята у нее при рождении. Она прижималась к Сиверну, сжимала его в объятиях так сильно, что он начинал бояться за свои ребра. Но это не повредило ему, напротив, Сиверн обнаружил, что и ему самому гораздо лучше спится рядом с мачехой.

Он очень боялся, что его старшие братья и отец будут недовольны, если узнают, что он ходит утешать плачущую женщину, но мачеха никому не проговорилась и, встречаясь изредка с ним при свете дня, никак не напоминала об этом.

Но иногда мальчик находил у себя в комнате фрукты или сладости. А когда в 1434 году он тяжело заболел, мачеха дни и ночи напролет просиживала рядом с ним, поила его горячим бульоном и горькими отварами трав. Сиверн еще не вполне оправился от тяжелой болезни, когда она вместе с отцом и старшим братом Вильямом уехала в замок Бивэн.

Говарды осадили Бивэн, и она умерла там от голода. В, руках Говардов скончались и брат, и отец Сиверна.

После этого Сиверн и его оставшиеся в живых четыре брата решили растить Зарид как мальчика, чтобы защитить ее «от Говардов. Возможно, их побудило к этому воспоминание о несчастной плачущей женщине, умершей от голода. Мысль о том, что они не смогли уберечь ее, была невыносима. Возможно, милое личико Зарид, ее длинные ресницы, рыжие волосы и улыбка напоминали им об этой неудаче.

Иногда Сиверну казалось, что они слишком грубо обходятся с Зарид, но через год после смерти мачехи первая жена Рогана попала в плен к Говардам. Сиверн, прикрыл глаза, вспоминая, как борьба за ее возвращение стоила жизни двум его братьям, Бэзилу и Джеймсу. Когда их осталось только трое, Роулэнд, старший из братьев» удвоил бдительность, и военные упражнения занимали теперь вдвое больше времени. Роулэнд гораздо строже стал следить за Зарид и требовал, чтобы она занималась наравне с братьями. Он ополчался на любое проявление мягкости и слабости в сестре.

Четыре года назад Роулэнда убили люди Говарда. Сиверн и Роган были раздавлены – брат был их путеводной звездой, главой семьи.

Зарид начала плакать по ночам после смерти Роулэнда. Когда Сиверн впервые услышал ее рыдания, он подумал, что в замке Морей появился призрак. На следующую ночь он поднялся наверх посмотреть, кто это. Зарид, в полусне, лежала и рыдала в подушку. Ей было всего тринадцать лет. Прижав сестру к себе, Сиверн почувствовал, как она хрупка. Зарид умоляла его никому не говорить, что она плакала, и Сиверн поклялся молчать.

После этого Зарид не рыдала в голос, но иногда, заходя к ней, Сиверн видел, что она плачет во сне. Сперва он думал, что это слезы горя, – слишком много смертей видела Зарид за свою короткую жизнь, – но потом он понял, что это больше чем просто печаль. Сиверн подозревал, что Зарид и сама не осознает причины своих слез. Причина же заключалась в том, что она была одинока, невыносимо одинока.

Однажды Сиверн высказал Рогану мысль, что, возможно, правильнее будет дать Зарид вести себя как ей положено природой. Но пока Роган обдумывал предложение брата, Оливер Говард похитил его жену. Лиану. Перегринам нельзя было терять бдительности.

Для ее же блага Зарид пришлось остаться «мальчиком».

Глядя, как Смит держит Зарид, Сиверн улыбнулся. Для него Зарид была всегда столь женственна, что он не понимал, как другие могут принимать ее за мальчика. Он сам вместе с Роганом частенько дразнил ее: она злилась, как мокрая кошка, шипела, выпуская коготки. И все же воины ни разу не поинтересовались, что это за «парнишка». Насколько Сиверн знал, никто даже не догадывался, что Зарид – не мальчик, а девочка. Даже сообразительная Лиана узнала об этом от Жанны.

Пока не появился Смит. Этот парень заявил, что он с самого начала распознал в Зарид девочку, и Сиверн поверил ему. Он знал, что Лиана не расскажет об этом никому, кроме женщин. Она чересчур хорошо знала, какую опасность для Зарид представляют Говарды. И все-таки Смит знал их тайну.

Сиверн смотрел, как Смит уложил Зарид обратно на койку и пошел к своей постели. Если Зарид выйдет замуж и уедет в дом мужа, война Говардов и Перегринов перестанет тяготеть над ней. Она сможет жить в мире и достатке. Сможет носить красивые платья и отрастить такие же длинные волосы, как в детстве. Сиверн подумал, что был бы не прочь посмотреть на свою сестру, держащую на коленях пухлого младенца и улыбающуюся ему. Было бы приятно посмотреть на нее за иным делом, нежели бой на мечах.

Он вновь улыбнулся. Похоже, Лиана сделала правильный выбор.

Тирль проснулся рано, но Перегринов уже не было в шатре. Он услышал снаружи приглушенные голоса и плеск воды. Звук льющейся воды напомнил Тирлю о том, как Зарид прошлым вечером мыла Кольбрана. Хотя Тирль еще не вполне проснулся, он почувствовал, как его охватывает гнев. Он поднялся, но надевать рубаху не стал. Может, Зарид будет полезно после Кольбрана увидеть другого мужчину.

Тирль, зевая и потягиваясь, вышел из шатра обнаженным по пояс. Сиверн сидел на низком табурете, также по пояс голый. Зарид мыла ему спину.

– Доброе утро, – приветствовал Сиверн Тирля с улыбкой.

Тирль, не взглянув на Зарид, улыбнулся ее брату.

– Готов к бою?

– Боюсь, что я не захватил с собой достаточно копий, чтобы заменить все те, что сломаю сегодня на турнире, – похвастал Сиверн.

Зарид облила брата холодной водой, чтобы смыть мыло. Он вытерся грубой и не слишком чистой тряпкой.

– Садись, Смит, – предложил Сиверн, вставая и указывая на табурет. – Мой оруженосец искупает тебя.

– Не буду! – заупрямилась Зарид, но, посмотрев на брата, заметила, как сузились его глаза.

"Нужно было мне остаться дома», – еще раз подумала Зарид, глядя, как ее враг Говард усаживается перед ней на табурет. Она намылила руки и провела по его спине, проклиная про себя Тирля и всех мужчин на свете, ибо это ведь брат заставил ее…

– Когда ты моешь меня, ты чувствуешь то же, что чувствовала, купая Кольбрана? – тихо спросил Тирль через плечо. – Я слышал, что ты мыла и его.

– Да, но это мне нравилось, – процедила она сквозь зубы.

– А дотрагиваться до меня тебе не нравится?

– Как можно? Ты мой враг.

– В первую очередь я мужчина.

– Если только можно назвать мужчиной слабое, хлипкое создание вроде тебя.

– Хлипкое? Я – хлипкое создание?

Зарид ненавидела этого человека, ненавидела его колкости.

Она взглянула на тело, которого касались ее руки. В этих мощных мускулах не было ничего слабого или хилого. Он так же огромен, как Кольбран. И, может, даже сильнее.

Зарид выпрямилась и отодвинулась от Тирля. Может, он и выглядит мужчиной, но она-то знает, что это не мускулы, а жир, он слабый, мягкий, полумужчина.

– Что ты бездельничаешь? – накинулся на нее Сиверн. – Разве тебе не нужно чистить оружие, смотреть за лошадьми? Или ты способна только точить мечи моего врага?

Зарид окатила Тирля холодной водой, кинула ему грязную тряпку и побежала готовить оружие. Она не хотела, чтобы ее сочли медлительным увальнем.

Через час Сиверн, облаченный в доспехи, сидел на боевом коне. Все утро он должен провести на турнире.

Перед трибунами установили низкую деревянную ограду. Соперники должны были скакать друг другу навстречу, держа наготове деревянные копья, чтобы ударить противника (бить ниже пояса запрещалось), самому избежав при этом удара. Учитывалось количество сломанных копий, количество противников, с которыми встречался участник турнира, количество ударов вне зависимости от того, было копье сломано или нет.

Сиверн, приблизившись к первому противнику, отклонился в сторону, избежав удара, и в то же время сломал свое копье о корпус соперника. Древко громко хрустнуло. По возможности следовало уклоняться от ударов так, чтобы копье противника попадало в седло или же в коня, ибо такие удары сильно вредили противнику во мнении окружающих.

Криками восторга толпа приветствовала первый удар копья о сталь. Сиверн отъехал на другой конец поля, где его уже ждала Зарид с новым копьем наготове. Сиверн вновь поскакал навстречу очередному сопернику. Снова и снова менял он копья и участвовал в схватках, выбивая рыцарей из седла и ломая копья об их броню.

– Хорош, – заметил Тирль Зарид. – И нравится людям.

– Да, – гордо ответила она, – им не важно, носит ли он перья на шлеме, и они позабыли о том, как мы опозорились во время процессии. Теперь он – герой.

Тирлю пришлось согласиться с ней, ибо с каждым ударом Сиверна восторженные вопли толпы становились все громче. До сих пор такое внимание выпадало лишь на долю Кольбрана.

– Когда будут драться Кольбран и твой брат, кому ты будешь желать победы? – спросил Тирль.

– Конечно, брату, – после секундного замешательства ответила Зарид и отвернулась.

В то время когда другие сражались, Сиверн, ожидая своей очереди, стоял рядом с Зарид, выпивал гигантские кружки пива и наблюдал за ходом турнира, пытаясь определить сильные и слабые места своих будущих противников.

– Он не выиграет руку леди Энн, – прошипел чей-то злобный голос на ухо Зарид.

Обернувшись, она увидела оруженосца Кольбрана, Джейми. Он был такой же потный, как и Зарид: тоже устал бегать за копьями и помогать своему хозяину.

– Мой брат может и не захотеть жениться на ней, – высокомерно заявила Зарид. Она слишком хорошо помнила слова, сказанные леди Энн о Сиверне.

– Ха, – не сдавался Джейми. – Отец леди рассчитывает на моего хозяина, и ему нет дела до каких-то грязных Перегринов.

Гнев Зарид, копившийся последние дни, вырвался наружу. Неподалеку лежал меч Сиверна и, схватив его, она двинулась к мальчишке, словно собираясь убить его.

Тирль взял ее за талию и поднял в воздух.

– Прекрати!

– С меня довольно его насмешек! Я собираюсь заставить его замолчать! – кричала Зарид.

Большая рука Тирля стиснула так, что девушке стало трудно дышать. Другой рукой он забрал у нее меч, затем отпустил ее, да так, что Зарид чуть не упала.

– Возвращайся к своему хозяину! – прикрикнул Тирль на Джейми, и мальчишка повиновался.

Тирль повернулся к Зарид.

– В гневе ты всегда размахиваешь оружием. Тебя что, не научили думать?

– Так же, как и тебя, – огрызнулась она. – Этот ребенок…

– Всего-то, – перебил ее Тирль и вздохнул. – Я должен быть благодарен, что ты не согласилась с ним и не надеешься, что Кольбран победит.

– Победит моего брата? Нет сомнений, что он может победить любого, но даже Кольбрану не одержать верх над Перегрином!

Тирль был рад, что Зарид не способна предать брата ради этого глупого Кольбрана. Он ничего больше не сказал и, отвернувшись, стал смотреть на поле.

В полдень поединки были прекращены и все участники покинули поле, чтобы хорошенько пообедать. Зарид знала, что ей опять придется прислуживать брату.

– Ты готов? – спросила она у Сиверна. Он посмотрел на сестру сверху вниз, взглянул на стоящего за ней Смита и вспомнил, как этот парень обнимал ее ночью. «Интересно, – подумал Сиверн, – помнит ли сама Зарид о том, что произошло?» Он потрепал сестру по волосам, сдвинул ее шапку набекрень.

– Иди-ка вместе со Смитом посмотреть, что там продают торговцы, – предложил он.

– Уйти? Но кто будет прислуживать тебе? Кто?

– Я не умру от голода. А теперь иди, пока я не передумал.

Зарид не пришлось долго упрашивать. Она повернулась и, прежде чем Сиверн договорил, покинула поле, чуть не налетев на человека, тащившего на спине двух заколотых поросят.

Рука Тирля легла ей на плечо.

– Оставь меня, – запротестовала Зарид. – Я не нуждаюсь в охране.

– Ты собираешься провести этот день так же, как предыдущий? Вчера ты ушла рано и просидела в одиночестве в лесу.

– Да, я хочу поступить именно так. – Зарид вздернула подбородок. – Я устала от этих толп, и… и…

– М-м-м, – протянул Тирль. Было ясно, что он ей не верит. Ему не пришлось долго раздумывать над тем, почему ночью она плакала. Если бы его одели в женскую одежду, он тоже разрыдался бы.

– Если ты позволишь, я буду сопровождать тебя.

Зарид не хотелось идти с ним, но она помнила прошлую ночь, когда ей было так одиноко. Возможно, Говард лучше, чем ничего, не намного, конечно, но все-таки лучше.

– Хорошо, – произнесла она наконец. – Ты можешь пойти со мной.

– Вы очень добры ко мне, леди Зарид, – тихо проговорил он.

"Леди Зарид», – повторила она про себя. Ей понравилось, как это прозвучало.

Ей очень не хотелось признать это, она ненавидела саму мысль, но, тем не менее, Зарид пришлось отметить про себя, что общество Говарда ей приятно. Он водил ее по палаткам торговцев, расположенным рядом с полем, и все показывал ей. В палатке, торгующей святынями, она в изумлении смотрела на запятнанные кровью щепки от креста, на котором распяли Христа. Говард указал ей на то, что кровь на некоторых щепках еще даже не просохла и заметил, что в самой деревянной палатке подозрительно отсутствуют несколько досок.

Он отвел ее в палатку ювелира и, пока Зарид любовалась красивыми вещами, попросил хозяина показать ей все украшения, которые были у него. У торговца тканями он настоял на том, чтобы перед Зарид развернули роскошные ткани, и она могла глядеть на ткань и трогать ее сколько угодно. В следующей палатке Говард показал ей детские игрушки, попросив торговца каждую продемонстрировать особо.

Несколько часов отдыха пролетели так быстро, что Зарид не хотелось возвращаться на турнир.

– У тебя сердце женщины, . – засмеялся Тирль. – Как сможешь ты устоять перед покупками? Если тебе самой ничего не нужно, то, может, ты захочешь сделать подарок своей чудесной невестке.

– Говарды похитили все наше состояние. – Зарид терпеть не могла напоминаний о бедности.

С красивого лица Тирля сползла улыбка. Он хотел слегка подразнить девушку, но и в мыслях не имел намекать на бедность.

– Вот, – предложил он, – посмотри, что продает этот человек.

Зарид увидела человека с большим лотком на шее. На лотке лежали превосходные перчатки с отделкой. Они были из белой и рыжеватой кожи, из цветного шелка, а отделка была такой яркой, что сверкала в лучах солнца.

– Можешь потрогать их, – улыбнулся Тирль, – и понюхать.

– Понюхать? – переспросила Зарид, беря чудесную мягкую вещицу в руки. Перчатки пахли розами. Зарид в восторге повернулась к Тирлю.

– Как это? – прошептала она.

Ей по опыту было известно, что кожа может пахнуть лишь лошадьми да мужским потом.

– Перед тем как выкроить перчатки, кожу месяцами выдерживают в цветочных лепестках. – А жасмин у тебя есть? – обратился Тирль к торговцу.

Торговец, не спуская глаз со странной пары, порылся в куче товара и вытащил пару желтых перчаток, богато украшенных золотой нитью. «Что же это такое творится-то, – размышлял торговец, – эти двое разговаривают между собой как мужчина и женщина, а я вижу высокого, красивого мужчину и хорошенького рыжего мальчишку с неумытой физиономией».

– Выбери, какие хочешь, для себя и для леди Лианы. И можешь подобрать такие же для каждой из ее дам.

– Лиане понравилось бы, – признала Зарид, глядя на цвета перчаток и ощущая их мягкость. Она положила на место те, которые держала в руках, и отошла в сторону.

– Выбирай, – не отставал от нее Тирль. Зарид посмотрела на него. Ей не хотелось на глазах у торговца признаться, что у нее нет денег и она не в состоянии позволить себе такую роскошь, как покупка перчаток, не говоря уж о том, чтобы приобрести несколько пар для подарка.

Тирль понял, о чем она думает.

– Я куплю все, что ты захочешь.

Зарид стиснула кулаки. Зубы сжались. Она была так разозлена, что не могла говорить. Повернулась и побрела прочь.

Тирль скривился. Он начинал понимать, насколько горды Перегрины. Приподняв тунику, он запустил руку в висевший у него на поясе кошель и, выудив оттуда золотую монету, швырнул ее торговцу. Потом, забрав перчатки, сунул их за пазуху и отправился вслед Зарид.

Она шла так медленно, что догнать ее не составило труда. Тирль не пытался что-нибудь доказать ей, просто, схватив Зарид за руку, толкнул ее в узкое пространство между бедной хижиной" с крышей, крытой соломой, и каменной стеной и закрыл собой выход.

Зарид обернулась. Руки ее были скрещены на груди.

– Перегрины не примут милостыни от Говардов. Мы ни у кого не возьмем милостыни. Даже несмотря на то, что у нас украли наши земли, мы…

Он оборвал ее слова поцелуем. Тирль не обнял Зарид, он только наклонился вперед, повернул голову и крепко поцеловал девушку. Когда он выпрямился, Зарид, моргая, смотрела на него. Ей потребовалось время, чтобы опомниться. Тыльной стороной ладони девушка вытерла губы, продолжая глядеть на Тирля.

– Приятно видеть, что у тебя нет слов, – заметил он.

– Для тебя у меня найдутся слова, – ответила Зарид и попыталась пройти мимо него к выходу из замкнутого пространства.

– Дай мне пройти.

– Не дам, пока ты меня не выслушаешь.

– Я не хочу тебя слушать.

– Тогда придется поцеловать тебя еще раз.

Зарид застыла, глядя на мужчину. Ей не был неприятен его поцелуй. Он заставил ее почувствовать себя уверенней.

– Я выслушаю тебя, если это положит конец недоразумениям.

Тирль понимающе усмехнулся. Зарид отвернулась.

– Говори, что собирался сказать.

– Сначала взгляни на это – Он вытащил из-за пазухи пару красных шелковых перчаток. Они были украшены вышивкой из шмелей и желтых лютиков. Зарид нехотя взяла перчатки. Перед торговцем она не решалась примерить их, но теперь ее маленькая ручка скользнула в шелк. Перчатки были просто чудесны, мягкие и яркие, они поблескивали, когда она поворачивала руку.

– Я никогда не видела такой красоты, – прошептала Зарид.

– А эти? – Он вытащил другую пару. – Или эти? Она брала перчатки, одну за одной, но, глядя, как он вытаскивает все новые пары перчаток, рассмеялась:

– Что ты сделал? Украл их?

– Я дал торговцу золотую монету Говардов, – признался Тирль, наблюдая за девушкой. Улыбка сбежала с лица Зарид.

– Забери их. Они твои.

Он не взял перчатки и видел, что Зарид далека от того, чтобы швырнуть их наземь.

– Я не принимаю подаяния.

– Если земли Говардов принадлежат Перегринам, то золотом, которое я дал торговцу, по праву должны владеть Перегрины. Так что ты сама купила эти перчатки.

Зарид потребовалось несколько секунд, чтобы понять эти слова. Может, он шутит? Но в его словах была истина. Земли Говардов действительно принадлежали семье Перегринов, Она поднесла руки к лицу. Кожаные перчатки пахли просто божественно. В ней всколыхнулась волна тоскливого ожидания. Так хотелось бы иметь нечто столь женственное, столь чудесное, как пара перчаток, и ей действительно хотелось сделать подарки Лиане и ее дамам. Дамы Лианы частенько поглядывали на Зарид с жалостью – в отличие от воинов ее братьев, они знали, что она не мальчишка. Если Зарид подарит этим дамам такие красивые перчатки, выражение их лиц изменится.

Тирль понимал, о чем она думает, и с трудом удерживался от хохота. Несмотря на мальчишескую одежду и прическу, Зарид была женщиной до кончиков ногтей.

– Какие перчатки нравятся тебе больше?

– Я… я не знаю, – ответила она, разглядывая их. Сверху лежали перчатки белой кожи, отделанные желтыми и черными бабочками.

– Можешь оставить себе их все. Мы сможем купить твоей невестке другой подарок.

– О, нет, мне достаточно одной пары, раз я все равно не могу их носить.

– Не можешь? О, да, я понял. А что ты сделаешь со своими перчатками?

– Спрячу. У меня есть тайник за расшатанным кирпичом в стене. Я буду надевать их, когда останусь одна.

Тирль нахмурился. Ему было стыдно. Ведь это дурацкая одержимость его брата заставляет молоденькую девушку прятать подальше красивую вещь. В этот момент ему пришла в голову одна идея. Может быть, позже, на турнире, он получит возможность дать ей то, о чем она так мечтает.

Тирль провел пальцем по ее щеке.

– Мне было бы приятно видеть, как ты носишь перчатки.

Зарид подумала, что должна плюнуть ему в глаза, но не сделала этого. Интересно, это только игра ее воображения, или он и в самом деле симпатичнее, чем показалось ей при первой встрече? Ей помнилось, что у него крошечные глазки, как бусинки, а теперь она подумала о том, что у него красивые глаза.

– Я думаю… мне надо вернуться, – нерешительно проговорила Зарид. – Я могу понадобиться Сиверну.

– Да, – согласился он. Провел рукой по ее щеке, по плечу, затем отодвинулся.

– Давай я возьму перчатки. Если ты спрячешь их за пазуху, тебе уже точно не удастся скрыть то, что ты так старательно прячешь.

Зарид не сразу поняла, что он намекает на ее грудь.

Она почувствовала, как кровь бросилась ей в лицо. Склонив голову, Зарид попыталась скрыть пламеневший румянец, но когда Тирль взял у нее перчатки и она подняла на него глаза, ее взбесила его улыбка.

– Дай мне пройти, Говард, – прошипела она.

– Да, моя леди, – затаив дыхание ответил он и склонился в поклоне, пропуская Зарид вперед.

Когда они направились обратно к полю, Зарид шла впереди. С тех пор как они покинули турнир, что-то изменилось, и она не могла понять, что именно. Когда они уходили с турнира, она, не задумываясь, вонзила бы в этого человека нож. Теперь же он приобрел в ее глазах некие привлекательные черты. Он был так добр к ней, когда они смотрели на выставленные товары. Он все ей объяснял и ни разу не проявил нетерпения из-за того, что она знала так мало.

"Он явно не такой, как мои братья», – думала Зарид. Сиверн и Роган всегда были очень нетерпеливы, как, и другие братья. Они злились, когда она, замерев, глядела на закат. Когда однажды Зарид сплела венок из цветов и надела его, ее высмеяли. Если она медлила, ее не жалели. У братьев не находилось времени ни для чего, кроме войны и подготовке к ней.

С той поры, как в их семью вошла Лиана, жизнь несколько смягчилась, но и Сиверн, и Роган по-прежнему уделяли мало времени сестре. Роган проводил все свободное время с женой, Сиверн – с любовницей. Зарид вечно оставалась одна.

Она бросила взгляд на Тирля, направляясь обратно к шатру.

– А во Франции женщины носят такие перчатки? Это там ты узнал все об их запахе?

– Их носят и в Англии. Я думаю, у леди Лианы тоже есть одна-две пары надушенных перчаток.

– Не знаю. Я их не нюхала. – Зарид впервые взглянула на Тирля не как на врага, а как на мужчину. Он не выглядел женственным, но откуда ему так много известно о женской одежде? Она подумала, что ее братья ничего не знают о перчатках и дамских нарядах. Разве не должен каждый мужчина быть таким?

– Ты что, все время, что был во Франции, провел с женщинами? Поэтому ты все знаешь о женщинах, но не знаешь того, что должен знать мужчина?

– Я знаю все, – защищаясь, произнес Тирль. Он был в замешательстве – Зарид вечно заставляла его чувствовать потребность оправдываться.

Зарид смутилась. Она вспомнила, как Лиана говорила, что умение сражаться – еще не все для мужчины, но разве именно это имела в виду ее невестка? Этот человек знает, как шьют дамские перчатки, и падает в обморок от пустяковой царапины. Разве мужчины делятся на две категории? Такие, как ее братья, принадлежат к одной, а такие, как Говард – к другой?

– Почему ты так странно смотришь на меня? – поинтересовался Тирль. Он был рад, что она наконец-то удостоила его взглядом.

– Ты не мужчина, хотя и выглядишь по-мужски, – задумчиво произнесла Зарид.

– Я не мужчина?! – Тирль был ошеломлен.

– Да. Ты не можешь сражаться, как мужчина. Ты падаешь в обморок от крошечной ранки. Ты высокий, я – намного меньше, но я победила тебя, когда мы сражались.

– Победила, когда мы сражались? – задохнулся Тирль. Он сперва не понял, о чем она говорит, но затем вспомнил их первую встречу и то, как Зарид ударила его ножом. Он собирался отпустить ее с той самой минуты, как увидел, что это – женщина. И вдруг он понял: Зарид считает, что ей удалось силой освободиться от него.

– Да, я победила тебя. Если бы кто-нибудь ударил ножом моего брата, Сиверн бы уничтожил его.

– Даже женщину?

– Возможно, женщину он не стал бы убивать. Но с ним не так легко справиться. Нет, ни мой брат, ни… – тут она задумалась, – ни Кольбран не были бы побеждены так легко.

– Но у Кольбрана не хватило ума понять, что ты – женщина, – с трудом произнес Тирль.

– Да, вероятно. Кажется, ты умен. Кажется, ты знаешь все о тех вещах, что мужчине ни к чему – о дамских перчатках и о том, как определить чистоту и ценность изумруда. Но в том, что положено знать мужчине, ты ничего не смыслишь.

– О?! – Тирль изо всех сил старался сдержаться. – А что заставляет тебя так думать?

Зарид была удивлена.

– Если бы ты мог, ты бы принял участие в турнире. И ты бы не проводил время, изображая няньку и слугу, если бы умел держать в руках копье. Лиана говорила, что Оливер Говард так богат, что может нанимать воинов сражаться за него. Вероятно, во Франции ты нанимал людей, чтобы они участвовали за тебя в турнирах, пока ты сидел с дамами. – Лицо Зарид просияло. – Вот в чем дело! Поэтому ты так мало знаешь о мужчинах и так много – о женщинах.

На некоторое время Тирль утратил дар речи. Возвращаясь, Зарид была тиха, как дитя, и улыбалась так, словно решала некую сложную задачу. Она пришла к выводу, что, поскольку он так много знает о тканях, драгоценностях и дамских нарядах, он – не мужчина. Ей даже не пришло в голову, что на свете гораздо больше таких мужчин, как он, чем таких, как ее братья, интересующихся только оружием.

Он уже открыл рот, чтобы сказать это – как будто слова могли изменить ее мнение, – но тут увидел, что позади нее какой-то человек тщетно пытается справиться со взбесившимся конем. Лошадь, разъяренная ударами хлыста, неслась по направлению к Зарид, которая не видела ничего.

Не раздумывая, Тирль кинулся к Зарид и повалил ее на землю, накрыв своим телом. Лошадь пронеслась по нему. Тирль вжал голову в плечи, стараясь защитить ее от ударов подков.

Послышались крики. Несколько человек подхватили под уздцы лошадь, но она успела основательно покалечить Тирля. Он лежал неподвижно, часто дыша, и пытался определить, целы ли его ребра.

Зарид завозилась, пытаясь выбраться из-под Тирля и вновь обрести возможность дышать.

– Вы ранены? – прокричал кто-то над ним.

– Принесите одеяло! – закричал другой. – Мы понесем его.

Тирль перекатился вбок, давая возможность Зарид встать. Взглянув в ее лицо, он понял, что не должен позволить, чтобы его несли. Он не может дать ей еще один повод считать его слабым.

Он глубоко вздохнул и попытался приподняться.

– Я приведу Сиверна, – сказала Зарид. Она не могла придумать, что бы еще сказать, но знала, что Говард, возможно, только что спас ей жизнь, спас жизнь Перегрину. Она разыщет Сиверна: уж он-то знает, как помочь раненому.

– Все в порядке, – с трудом произнес Тирль. Он чувствовал себя так, словно вся правая сторона его тела была раздавлена. – Из меня всего-навсего вышибли дух.

– Сиверн сможет…

– Нет! – От боли он закрыл глаза, собрал все силы и сел.

– Ты ранен, – сказала Зарид. – Я приведу Сиверна.

– Нет! – повторил Тирль.

Вокруг них уже собиралась толпа. Разинув рты, все смотрели на человека, который был жестоко изувечен копытами коня, и, однако же, вел себя так, словно остался невредим.

Тирлю потребовалось напрячь все силы, чтобы подняться на ноги. После пары глубоких вздохов, он пришел к выводу, что его ребра целы.

– Нам надо вернуться, – обратился он к Зарид.

– Тебе надо…

– Что? – спросил он, глядя на нее.

– Ничего, – сердито бросила она. – Я ничего от тебя не хочу. Если бы ты был действительно ранен, ты рыдал бы, умоляя всех святых о помощи. Мне же нужно вернуться и помочь брату, Девушка пошла прочь, предоставляя, ему возможность следовать за ней или остаться. Она злилась, что после происшедшего у нее все еще дрожат колени. Тело Говарда полностью укрыло ее, она не видела лошади, но чувствовала, как копыта били его.