Текст книги "Спящая красавица"

Глава 8

Погребок Толли был полуподвальным заведением как раз на Кингс-Парад, попасть в которое можно было, преодолев узкие ступени. Как только Николь спустилась по этим ступеням в добела отмытый, выложенный кирпичом зал, она сразу оказалась в толпе студентов. Они толкались, словно в зале совсем не было места, заказывали чай и крестьянские бутерброды – хлеб с запеченными внутри сваренными вкрутую яйцами. Несколько человек перекрыли ей путь в проходе, где ждали заказанный полный английский завтрак. За исключением мужчины и женщины более старшего возраста, завтракавших за дальним столом, остальные производили впечатление молодых людей, которые пришли сюда, чтобы избежать простого утреннего хлеба с маслом, который можно было получить в большинстве колледжей на завтрак.

Перед стойкой в малюсеньком зале – спокойном, если не считать того, что он был переполнен, – стояло полдюжины столов, облепленных студентами. Молодые люди читали кто книгу, кто газету, а кто тихонько болтал, окружив молодого представительного джентльмена. Николь еще со спины узнала Джеймса Стокера. Он поднялся из-за единственного располагавшегося у окна столика. Из этого окна можно было разглядеть только ноги проходивших мимо по тротуару.

Она направилась к нему, смеясь над тем, как забавно он смотрится в этом месте. Стокер не выглядел молодым. Действительно, студенты отвели ему подозрительное место – профессор в их среде. Хотя Николь была одной из двух присутствовавших дам, студенты уступали ей дорогу без суеты. Постоянные посетители, по-видимому, привыкли к ней – она завтракала здесь уже почти две недели.

У стола Николь и мистер Стокер обменялись приветствиями, и она заняла свое место. Пока он заказывал у стойки, она держала их места и ждала его.

Джеймс вернулся через несколько минут. Пронеся над головами молодых людей поднос, он спросил:

– Итак, где вы остановились? Кого вы навещаете в Кембридже?

– Я остановилась у моей тетки.

– И кто, скажите на милость, ваша тетка?

С подноса Джеймс выставил на стол ее чай со сливками, яйца и подрумяненные тосты, помидоры, грибы; этот завтрак был любимым у Николь по эту сторону Ла-Манша. Он, выставив свои тосты и чашку с кофе, убрал поднос на длинный подоконник и сел.

Разворачивая свою салфетку, Николь сказала ему:

– Вы вряд ли ее знаете. Я иногда навещаю ее. – Когда в его взгляде зажегся интерес, она отмахнулась: – О, это скучная история! Скажите лучше, откуда вы шли вчера? Вы читаете здесь лекции?

– Да, но вчера было собрание совета. – Он положил одну, две, три ложки сахара в кофе, затем размешал, одарив ее одной из своих улыбок, демонстрировавших его превосходные зубы. – Все утро в моем распоряжении, рассказывайте свою скучную историю.

– Я бы предпочла послушать о вас. Вы представляете правление университета?

Он выдержал паузу, полную сожалений, затем позволил себе быть рассеянным:

– Новый глава управления финансами, назначенный вице-президентом. И огромного количества проклятых комитетов, которых здесь гораздо больше, чем верблюдов в Тимбакту.

– Каких комитетов? Расскажите мне о них.

– Рассказывать нечего – много старых мужчин. Я среди них самый молодой – самый молодой глава колледжа, о чем они не позволяют мне забыть. Меня называют нахальным или длинноголовым по крайней мере раз в неделю. – Он рассмеялся. – Я всегда говорю то, что думаю, и всегда добиваюсь того, чего желаю.

– И чего же вы желаете?

Он намазал маслом булку.

– Кроме денег за свои географические раскопки и исследовательского оборудования?

Джеймс воспринял ее заинтересованный взгляд как согласие.

– Здравого смысла главным образом. К примеру, два женских колледжа просят разрешения на вхождение в университет. Считаю, что надо дать это разрешение. – Он рассмеялся. – Разве я вас не предупреждал, что удивлю своими передовыми взглядами?

Джеймс заметил ее усмешку и вздернул брови:

– Вы поражены?

Николь рассмеялась ему в ответ.

– О да, – она сказала это почти искренне, – борец за права женщин. Вы действительно возглавляете колледж?

– Нет-нет, я проректор.

– Которого?

– Всех Святых.

Она нахмурилась, улыбнулась и снова нахмурилась. Он разочаровал ее.

– Всех Святых? В самом деле?

Этот колледж был самым большим в Кембридже и по занимаемой территории, и по количеству обучающихся, самым богатым, с постоянным доходом. Случайных людей там не было. Однажды попав туда, человек в дальнейшем пользовался большим влиянием.

– Да. Вам знаком этот колледж?

– Немного. – Он предстал перед ней в новом свете. Николь вспомнила, что он еще и глава управления финансами при совете. – Вы распоряжаетесь деньгами всего университета через месяц после возвращения. Не слишком ли это?..

– Это большая работа. Но, – Джеймс пожал плечами, – Филипп, вице-президент университета, так захотел. Я – новичок, но он очень хороший наставник. Думаю, скоро я буду управляться с делами сам.

– И еще проректор колледжа Всех Святых. Я в восхищении.

Ему понравилось, что он ее восхищает. Джеймс опустил глаза.

– На самом деле это не так уж сложно. Я работал в колледже Всех Святых до своего отъезда, все руководители там – избранные, как и я. Поэтому, когда прежний проректор ушел в прошлом месяце из-за болезни, я подумал, что они просто рады видеть меня живым после того, как считали погибшим. Все остальные назначения были сделаны благодаря вице-президенту, который меня любит и который также является ректором колледжа Всех Святых. Мы прекрасно сработались: я экономил ему время и приносил доход. – Он пожал плечами, поигрывая кофейной ложкой, пока не положил ее на свою салфетку, затем добавил: – Но у меня есть еще новость, которая внушает мне трепет. – Он опустил глаза, в его голосе послышались нотки удивления и гордости. – Неделю назад я узнал, что мое имя внесено в почетный список. Вы знаете, что это такое?

– Да.

Он посмотрел вдаль, на мгновение отрешившись от действительности и погрузившись в мечты.

Внезапно Николь осенило, как она хорошо осведомлена. Так много вещей и деталей знает как свои пять пальцев. Она уточнила:

– Примерно. Это означает получение титула или нет?

– Да. Графство, как мне говорили, в случае благосклонности королевы Виктории. Будет моим, если я стану соблюдать осторожность до июня, когда королева Виктория подписывает жалованные грамоты к официальному празднованию своего дня рождения.

– Боже мой! – только и могла произнести Николь.

И ему, должно быть, нет еще тридцати, подумала она. Какая удача для Джеймса Стокера.

– Графство… – повторила она, радуясь за него. И не только потому, что он хочет признания (одного взгляда на него было достаточно, чтобы отбросить всякие сомнения), но потому, что Джеймс, похоже, человек, достойный награды. – Как это прекрасно! Примите мои поздравления.

Джеймс кивнул, слегка покраснев. Молодой человек еще способен смущаться!

Николь нашла эту черту совершенно очаровательной.

– Благодарю вас, – произнес он.

– Ну а вы где предполагаете остановиться, если не у вашей тетушки?

– Простите? – переспросила она.

– Вы мне говорили, что не намереваетесь оставаться у вашей тетушки.

– Ах нет. Я собиралась остановиться в пансионе, но возникли некоторые сложности.

– Сложности? Какие же? Возможно, я смогу помочь.

Она улыбнулась, покачав головой:

– Прекрасно, меня преследуют драконы. Могу я на вас рассчитывать, сэр Джеймс?

Он не знал, как это расценить: означало это доброжелательность или нет.

Николь опустила глаза, испытывая смущение от того, что чистила яйца прямо на тосты.

– Я дразню вас. Вы заставляете меня нервничать.

– Дело не в том, что я хотел спасать вас. Я думал, что если буду держать руки наготове все время, то вы, быть может, когда-нибудь упадете в мои объятия. И если это случится, то, поверьте, ваше спасение – это последнее из того, о чем я буду думать.

Она вскинула на него глаза, вилка застыла на полпути ко рту.

Стокер нежно улыбнулся ей через стол, его красивое лицо казалось списанным с итальянских фресок. Звенела посуда. Мальчик в переднике вытирал стол с краю.

– В каких вы еще комитетах? – спросила Николь.

– Я хочу поговорить о вас.

– Почему? – чуть рассерженно спросила она, затем послала ему одну из своих чарующих улыбок. – Ваша жизнь значительно интереснее моей, с вашей академической политикой и африканскими приключениями.

Он приподнял брови. Это напоминало игру, кто кого раньше очарует.

– Ах да, интересная. Множество сварливых профессоров, а континент жаркий – пыльная жара. Жара, от которой покрываешься волдырями. И повсюду летучие мыши, большие, как обезьяны.

– Вы уже рассказывали о летучих мышах в прошлый раз.

Испуг отразился на его лице.

– Уже? – Он пригубил кофе, затем откинулся назад, все еще держа чашку в руках.

– Вы ненавидели их.

– Конечно. – Он замолчал, задумавшись, словно не предполагал рассказывать что-то еще. Затем продолжил, понизив голос: – В Африке водятся летучие мыши, которые свисают с деревьев: они складывают крылья и висят, как большие мускусные дыни. В полете их крылья имеют размах больше метра. Однажды вечером, как раз перед заходом солнца, я подошел к таким деревьям у самого края пустыни. Я думал, что это – ох, я же не знал! – что это грейпфруты висят вокруг на деревьях, большие гранаты или что-то еще в этом роде. Но я выстрелил по зайцу, и что тут началось! Я вспугнул дьявольский батальон. Они раскрылись на деревьях, воздух наполнился ими. Они налетели на меня, на мою голову, спину, плечи и лицо. Они были везде. Теплые, покрытые мехом костлявые твари, как гигантские крылатые крысы. Сотни крыс. – Он покачал головой, затем руки у него задрожали. – О Боже, я думал, что умру от страха!..

– Они вас поранили?

– Нет. – Он рассмеялся с облегчением.

– Что они делали?

– Ничего. Не было ничего, кроме хлопанья крыльев, криков и капель гуано на мне. Гуано – фекалии летучих мышей. – Он смутился, рассказывая об этом. – Простите. Дело в том, что я ужасный трус, когда дело касается летучих мышей. Как-то раз одна мышь залетела в дымоход здесь, в геологической лаборатории. Пришлось звать на помощь, чтобы выгнать ее. Я цепенел при мысли, что придется ловить или убивать ее. Я их не переношу.

– Все чего-нибудь боятся.

– Да, благодарю вас. Признался, и сразу стало легче. Хотя все еще чувствую себя дураком.

– Не стоит.

– Вы не видели, как я бежал от них, словно безумный.

– Сошли с ума от летучих мышей.

– Безумие. – Лицо его исказила гримаса. – Так мы и будем обсуждать их? – Он и подсмеивался, и был серьезен одновременно.

Николь рассмеялась. Она была сама не своя, но это было даже к лучшему: это делало ее счастливее.

За одним из столов группа молодых людей закончила свой завтрак и дружно встала, сопроводив свое действие ужасным грохотом. Мальчик в переднике кинулся приводить в порядок освободившийся стол: убирать на поднос чашки, тарелки и остатки трапезы.

Когда Николь повернула голову к Джеймсу, то увидела, что он пристально смотрит на нее. Тем же самым доверительным тоном он сказал:

– Давайте сменим тему нашего разговора, перейдем от меня к вам. Расскажите, что за драконы преследуют вас в пансионе, где этот пансион находится, где вы теперь размещаетесь и кто ваша тетка.

Николь поддела на вилку последний кусок колбасы.

– Не драконы – пчелы, – ответила она, отправив кусок в рот.

– Подробности, подробности? – Джеймс вежливо улыбался.

Она не могла ответить с полным ртом.

Джеймс, продолжая улыбаться, потребовал:

– Ох, прекратите это поедание пищи и расскажите мне все о вашем визите сюда. Я умираю от любопытства.

Николь приложила салфетку к губам и попыталась говорить сквозь нее:

– Прекрасно, но я вас предупреждала. – Она проглотила кусок, подождала и продолжила: – Абсолютная глупость, какие-то пчелы забрались под крышу моего пансиона…

– Вашего пансиона?

– Да…

– Ваш лицензированный пансион?

– Да. – Это было больше того, что она собиралась рассказать ему. – Они построили гнездо под кровлей. Мои жильцы начали волноваться. Одного или двух из них пчелы покусали – гнездо было как раз над задней дверью. Молодой человек, который служит у меня, написал мне об этом. Я предложила ему попросить помощи на пасеке, но он подумал, что это будет слишком из-за нескольких посягнувших на мое владение пчел. Поэтому он принес домой какие-то химикаты из химической лаборатории, смешал их и выкурил пчел. Он чуть было не задохнулся сам. Во всяком случае, когда я приехала в первый раз, казалось, что все разрешилось очень хорошо. Он прогнал пчел.

Но потом, о Боже! Майское солнце сделало свою работу, и примерно шесть дней назад мед начал просачиваться через балки сверху с западной стороны дома. На кровать, чемоданы, на мои платья – на все.

– Мед? – переспросил с недоверием Джеймс. Он был ошеломлен в первый момент, затем засмеялся.

Это ободрило ее.

– Это смешно, не так ли? Да, конечно, смешно! – Николь откинулась на спинку стула. – Боже, однако это не было так смешно, когда случилось. И сейчас это все еще тягостная для меня проблема. Я должна позвать кровельщика и плотника и найти людей, которые придут и все почистят. Но это… – Она засмеялась. – Весело, ведь правда? Мед течет с крыши на все! Это так впечатляет! Кто бы мог подумать?

Они оба сидели посмеиваясь над местью злобных пчел. Николь попыталась закончить свой рассказ:

– Я… я должна найти… – она прикрыла рот салфеткой, – место, где бы могла остановиться. И что хуже всего, оказалось, что именно сейчас проводится международный коллоквиум по чему-то…

– По геологии, – уточнил Джеймс. – По геологии – я принимаю в нем участие.

Последовал новый взрыв смеха.

– Да! И поэтому нет ни одной свободной комнаты нигде, так что я отправилась к своей тетке. Вот и конец истории. – Она положила руки на стол и позволила себе вволю посмеяться.

Немного успокоившись, Николь взглянула на Джеймса. Тот смотрел на нее внимательно и чуть смущенно. Наконец он пробормотал:

– Забавный способ борьбы со скукой. – Затем, помолчав, добавил: – Мне нравится, как вы это делаете.

– Что делаю?

– Так много смеетесь.

Николь не знала, что ответить. Она пристально посмотрела на Джеймса и сказала:

– Это только с вами.

Он покачал головой:

– Вакуа смеются все время и над всем…

– Вакуа?

– Племя, которое доверило мне золото. – Затем Стокер продолжил: – Англичане, которые встретили нас у реки, думали, что Мтцуба и его друзья…

– Мтцуба?

– Мой друг из вакуа. Они думали, что вакуа – глупый народ, потому что те все время смеялись. Дети. Но я видел, как они смеются над смертью и унынием, над страхом и войной. Они видят ироническую сторону жизни. И как подумаешь об этом, то понимаешь, что все в жизни смешно.

Николь рассмеялась – на сей раз сдержанным смехом, ласкавшим слух.

Джеймс дождался, пока ее веселость пройдет, его лучистые глаза следили за ней все время. Затем, словно разговор еще не был закончен, он спросил:

– И ваша тетушка?..

Он ждал от нее имени. Николь нахмурилась и запинаясь произнесла:

– Вы ее не знаете.

Он ждал. Она фыркнула, затем ответила:

– Хорошо. Я скажу вам. Моя тетка – главный повар в одной большой семье. Я живу на нижнем этаже с прислугой.

– Вы шутите?

– Нет, все это правда, но у меня нет другого выхода.

Он замер, разглядывая ее поверх чашки с чаем.

– Вы живете под лестницей?

Николь улыбнулась и откинулась на спинку стула.

– Я работала «под лестницей», как вы это называете, четыре месяца, когда впервые приехала в Англию. – Она раздраженно приподняла брови. – Затем нашла более подходящую работу, приносившую удовлетворение.

Джеймс прищурился, слегка вздрогнув. «Пора прекратить игру с ним», – подумала Николь. Но Стокер не отвел взгляда, как она ожидала, и через мгновение уже ей пришлось опустить глаза. Потому что Джеймс уловил скрытый намек на профессию. Однако это больше не волновало его.

Пристально разглядывая ее, он сказал:

– У нас много общего: вы – племянница кухарки, я – сын кучера.

– В самом деле? – Она удивилась и засмеялась.

– В самом деле. Мы не были слугами, а жили в доме при почте.

– Я поражена. Вы говорили, будто получили образование в… Гарварде или Итоне.

– В Кембридже.

– Вы совершили невозможное! – Продвижение по социальной лестнице было поистине удивительным. Николь покачала головой в знак восхищения. – Сын кучера скоро станет графом!

Джеймс улыбнулся – именно ей, а не в благодарность за комплимент – и сказал:

– И сидит напротив прекрасной женщины, бывшей – кем? Кухаркой? Которая превратилась в самую независимую женщину, какую я когда-либо встречал, за исключением королевы, конечно.

Они сидели, позабыв обо всем, наконец Джеймс спросил:

– Ваша семья осталась во Франции?

– Одна сестра там, другая – здесь.

– Родители?

– Оба умерли несколько лет назад.

– Вы видитесь со своими сестрами?

– Нет. – Николь нахмурилась. Обычно легко заставить мужчину говорить о себе самом, но только не Джеймса Стокера.

Она размышляла, пытаясь подцепить вилкой кусок со своей тарелки.

– Чей это дом, где ваша тетушка работает?

Николь раздраженно посмотрела на него, но его искренность поразила ее. На его лице читалась глубокая заинтересованность. Вместе с тем у нее появилось необычное желание, чтобы и он понял ее как можно лучше.

Николь сознавала, что она – женщина, окутанная тайной. Приподнять завесу хотя бы над одной из сторон своей жизни значило для нее поставить под угрозу свою карьеру, свой образ жизни. Поделиться своими тайнами теперь означало бы разрушить самоуважение, нанести ущерб чувству собственного достоинства или даже потерять его. Нет, она не может позволить ему обезоружить себя, хотя бог знает, какие у него намерения.

– Я хочу еще чаю, – сказала Николь, собираясь идти к стойке.

Стокер опередил ее, подхватив чашку.

– Я принесу, – предложил он.

Николь наблюдала, как он двигался между уже почти пустыми столами. Только один, в дальнем конце зала, был еще занят; утренний наплыв студентов на завтрак закончился. За стойкой Джеймс передал ее и свою чашки и остался ждать, положив одну руку в карман. На этот раз на нем не было мантии. Его брюки из дорогой шерсти теплого красно-коричневого цвета в елочку были отлично сшиты. Хорошо подобранные пиджак, жилет цвета сливок, украшенный только свисающей золотой цепочкой от часов, сидели на нем превосходно.

Девушка за стойкой завела с ним разговор. Он ответил в своей привычной доброжелательной манере. Джеймс был единственным, кто так легко смеялся почти над всем, что жизнь преподносила ему. Счастливый человек, поняла Николь с удивлением. Большинству людей это недоступно.

В нем не было снобизма. Совсем. Николь никогда прежде не встречала англичанина его положения, который не обладал хотя бы крупицей снобизма. Ее размышления прервало воспоминание о его происхождении.

Нет, это не относилось к Джеймсу Стокеру. Он был джентльменом, в нем не было ни капли фальши. Его доброта, благородство и внимание к окружающим были присущи ему от рождения.

Николь не удивило то, что королева пожелала отметить его достоинства. Конечно, почему же Виктория должна быть нечувствительной к тому, что очаровывает остальных женщин? Она пожелала отметить его, даровав привилегии.

Николь, опустив глаза, стала разглядывать стол. Великий Боже! Откуда такие мысли?

Когда Джеймс вернулся с ее чаем и кофе для себя, она легкомысленно спросила:

– Сколько лет королеве Виктории?

– Королеве Виктории? – переспросил Джеймс и, передавая ей чашку с чаем, посмотрел на Николь с удивлением, но тем не менее ответил: – Ее величество полная, это правда, но красивая. И очень любопытна.

– Любопытна? Вы разговаривали с ней?

– Дважды.

– У вас была аудиенция у королевы?

– Да.

– Частная аудиенция?

– Да. А что?

– И вы так спокойно говорите об этом? Вы понимаете, что многие могущественные люди готовы растолкать остальных, чтобы встретиться с королевой?

– Я догадываюсь.

Николь покачала головой. Этот молодой человек был настолько уверен в собственной удаче, что мог хвастаться и усмехаться. Но он не имел представления о подлинных размерах своей удачи. Это было очаровательно.

Николь задумалась, следует ли упомянуть, что она тоже встречалась с королевой несколько лет назад и что эта встреча была не из приятных. Вместо этого она осмотрелась – зал опустел, даже девушка за стойкой ушла на кухню – и спросила:

– О чем вы беседовали с королевой на приеме?

Джеймс насыпал сахар в кофе и ответил:

– Большей частью об Африке, о моих приключениях.

– Расскажите мне, – попросила Николь.

– Скажите, что вы хотите услышать? – спросил Джеймс.

– Расскажите мне что-нибудь из того, что вы рассказывали королеве.

Он сосредоточенно посмотрел на стол:

– Я рассказывал ей, где и как погибли мои спутники и почему я остался жив.

Николь ждала, размышляя, как она почувствует себя, когда узнает всю правду, целиком – без прикрас.

Ему было мучительно трудно вспоминать, но он все же начал рассказывать:

– Мы пробыли там год, затем потеряли надежду на возвращение…

Николь откинулась на спинку стула. Она почувствовала, что сейчас услышит то, чего Джеймс еще никогда никому не рассказывал.