Текст книги "Шпора Персея"

Она вошла в камеру и протянула мне объемистый узел.

– Здесь одежда потеплее. Переоденьтесь, только, ради Бога, поскорее.

Линялые синие джинсы, поношенный свитер и старые кроссовки были явно с чужого плеча. Я бросил их на пол.

– Зачем утруждаться? – рявкнул я. – Вы же все равно меня убьете или разденете и сунете в дистатическую камеру.

– Ситуация изменилась, – сказала ученый Милик. – Коренным образом.

Дверь за ней была полуоткрыта, но я не видел охранников в коридоре – а стало быть, они тоже не могли меня видеть.

Я решил рискнуть. Одним прыжком оказавшись возле Милик, я заломил ей руку за спину и зажал ее тонкую шею согнутой в локте рукой.

– Велите стражникам бросить пушки, иначе я сломаю вам хребет!

Она обмякла.

– Не надо… Там нет стражников. Я одна… Я хочу помочь…

Мэт стрелой метнулась к двери и выглянула наружу.

– Она права. В коридоре никого нет.

– Я отпущу вас, – сказал я Милик, – только не кричите и не вздумайте говорить по наручному коммуникатору. Иначе я вас убью.

Ай да Асаил! Ай да герой! Черта с два я позволю сорокакилограммовой инопланетянке меня одолеть!..

Она пошатнулась, когда я ее отпустил. Мне пришлось отвести ее к койке и усадить.

– А теперь объясните толком, в чем дело.

– Некогда объяснять. Прошу вас! Переоденьтесь поскорее и пойдемте со мной.

Голос у нее по-прежнему был хрипловатый, как и в больнице, однако что-то в нем чувствовалось странное, помимо правильности языка.

И вдруг до меня дошло. Ученый Милик говорила с нами при помощи своих собственных халукских голосовых органов, без электронного переводчика.

– Кто вы такая, черт побери? – Я схватил ее за нечеловечески тонкую талию и рывком поставил на ноги. – Чего вы от нас хотите?

– Я Милик, руководитель халукского генно-инженерного проекта, – спокойно ответила она. – А хочу я, чтобы вы спасли мне жизнь… Мне и всем остальным, кто остался в подземелье «Муската-414».

– Что вы несете? Я ничего не понимаю!

– Человек по имени Элгар… Вы знаете, кто он?

– Более или менее. Этот тип работает на «Галафарму».

– Он начальник службы охраны производства ПД32:С2.

Полчаса назад он получил приказ взорвать центр.

– Что?!

– В помещении охраны есть взрывное устройство. Никто из халуков не знает об этом, кроме меня и Воритака. Охранники-люди не очень осторожничали, разговаривая при нас, поскольку у нас не было с собой электронных переводчиков.

Я вообще редко свой ношу, а у Воритака его отобрали, когда он помогал вам после допроса…

– Бомба! – напомнил я ей.

– Она взорвется, через два часа, если никто ее не обезвредит. У халуков нет в этом деле ни малейшего опыта. Я надеялась на вас…

– Мать твою! – не сдержался я.

– Весь человеческий персонал покинул пещеру, – торопливо продолжала Милик. – Элгар обещал администратору Ру Локинаку, что силы «Галафармы» будут защищать нас от нападения зонального патруля. Но мне кажется, они собираются уничтожить все производственные центры на Гранте.

Люди Элгара замуровали доступ к лифту и выход в туннель, соединяющий пещеру с другими фабриками. Они сказали Ру Локинаку, что сделали это из предосторожности, чтобы нас не обнаружили.

Ее слова поразили меня словно удар молнии.

– Боже мой! – воскликнул я, обращаясь к Мэт. – Похоже, Мимо все-таки увел «Пломасо» – и теперь «Галафарма» заметает следы.

Я схватил одежду, принесенную Милик, и начал лихорадочно натягивать ее.

– Он правильно догадался? – спросила Мэт инопланетянку.

– Да. Я сама слышала, как Элгар докладывал, что халукам не удалось обнаружить ваше судно – ни на орбите, ни вообще в системе Кашне.

Вот так фокус! Что бы это значило? Я не мог поверить, что Мимо бросил нас или нарушил мои приказы. Впрочем, думать об этом было некогда. Я наконец оделся, и мы выбежали из камеры в полутемный коридор. Мэт прихватила с собой защитный комбинезон, поскольку, по ее словам, встроенный в него маячок поможет зональному патрулю найти нас – если, конечно, бомба Элгара не прикончит нас раньше, Не успели мы отойти от нашей камеры, как Милик сказала:

– В конце туннеля лежат два охранника. Они без сознания. Я усыпила их по дороге сюда. Может, наденете их форму? Так нам будет легче добраться до помещения охраны. Мы не можем рисковать…

– Хорошая идея, – отозвался я.

– Воритак встретится с нами там. Не бойтесь его, он хороший. Мы с ним друзья, поскольку мы оба врачи. К сожалению, многие другие халуки испытывают к людям глубоко укоренившееся недоверие. И я не могу их винить, особенно в свете поведения командира Элгара и его начальства из «Галафармы».

Пройдя несколько сотен метров мимо помещений, в которых, как сказала нам Милик, хранились запасы продуктов, мы увидели поразительную картину. Туннель стал шире, по обеим сторонам его были выдолблены неглубокие ниши. В них стояли какие-то штуковины, больше всего похожие на золоченые саркофаги для мумий, украшенные затейливым орнаментом. Все они были разных размеров, но в основном более двух метров высотой.

– Это халуки в яйцевидной фазе, – объяснила нам ученый Милик. – До колонизации других миров переход из одной фазы в другую происходил всегда в одно и то же время, когда планета, на которой зародилась раса халуков, входила в зону интенсивной солнечной радиации. Позже, на других планетах, эволюционная необходимость в алломорфной адаптации отпала, так что теперь эти фазы не совпадают. Синхронной спячки больше нет, однако фазовый режим существования крайне неудобен для разумной расы. Немутированный халук по-прежнему около ста сорока дней проводит в яйцевидной фазе, двести – в грацильной и шестьдесят – в переходной чешуйчато-кожной.

– Человечество помогло бы вам, если бы вы обращались с нами как цивилизованные существа, – сказал я.

– Мешал главным образом страх, – признала Милик. – А еще расовая гордость, которая восставала при мысли об изменении естественного хода эволюции. Но самое главное – это упрямое нежелание сделать первый шаг. Попросить инопланетян превратить халуков в нечто другое.

Мы с Мэт переглянулись. Объективно говоря, мы могли понять дилемму халуков – но не средства, которыми они пытались ее решить.

– Даже если нам удастся спасти вас и ваших людей от бомбы Элгара, – грустно проговорила Мэт, – от суда вам не уйти. В результате заговора между «Галафармой» и халуками погибли люди, а многим компаниям был нанесен ущерб. Вы сознательно нарушили наши законы, и вам придется за это платить.

Ученый Милик горько рассмеялась:

– Я расплачиваюсь за это вот уже несколько лет!

* * *

Небольшой охранный пост находился в алькове рядом с главной пещерой. Мы с Мэт в мгновение ока сняли с двух лежавших без сознания грацильных халуков их шлемы, форменные пиджаки и парализаторы «алленби». После чего, открыв дверь, ведущую в главную пещеру, быстро зашагали вперед, не оглядываясь по сторонам.

В просторной подземной лаборатории несколько чешуйников занимались уборкой. Охранников там не было, какой-либо суматохи тоже не наблюдалось. Генно-инженерный комплекс выглядел как обычно. Грацильные лаборанты в белоснежных халатах все так же сновали вокруг светящихся камер, обслуживая погруженные в раствор существа. Зловещая конструкция в центре мерцала, словно в ювелирной лавке, превращая алломорфных халуков в стабильных халуков – и переделывая Еву в инопланетянку.

Пол под защитным зонтом был мокрым от воды, капавшей со сталактитов. По нему во все стороны разбегались сточные желобки. Справа под балконом, где начинался пандус, устроили нечто вроде депо. Там стояли груженные вирусом ПД32:С2 тачки, однако никто из рабочих их не разгружал. За рядами складских модулей виднелся небольшой гравитационно-магнитный электронный погрузчик, стоявший у прохода к арке, куда более высокой, чем выход к лифту на втором уровне пещеры.

– Этот туннель ведет к другим «мускатным» фабрикам? – спросил я у Милик.

Она ответила, что я прав; впрочем, доступ туда замурован.

– Куда обычно отвозят все эти упаковки с вирусом?

Разве вы не используете их в своем генно-инженерном комплексе?

– Для нашего проекта нужен очень небольшой процент вируса, производимого на фабрике. Всю остальную продукцию с Гранта транпортируют по туннелям на склад на северном берегу. Звездолеты, управляемые людьми, тайком доставляют груз на орбиту, а оттуда его уже переправляют на халукские планеты.

– Меня удивляет, что вы рискнули основать свой комплекс здесь, на Кашне.

– Не я так решила.

Мы подошли к широкому светлому туннелю, ведущему в больницу и к помещению охраны. Я внезапно остановил инопланетянку, развернул к себе и уставился в ее голубое лицо.

– Милик! Вы мутант, да? Вы ведь на самом деле человек?

– Конечно, я человек, – дрогнувшим голосом ответила она. И вдруг заговорила взахлеб:

– Я ждала, когда мне подвернется возможность бежать отсюда, с тех самых пор, как поняла истинную цель проекта. Какая же я была идиотка!

Думала, что стану благодетельницей расы, которую все недооценивают и унижают. Видите ли, это была моя идея. Мною двигали чисто альтруистические побуждения, однако цена проекта потребовала участия в нем концернов…

– Что все это значит? – спросил я. – Кто вы такая, черт побери?

– Я бывшая Эмили Блэйк Кенигсберг, – ответила ученая Милик.

– Но… вы же погибли! – воскликнула Мэт.

– Погиб мой полуклон. Он должен был вернуться на Землю на корабле «Галафармы», однако… У нас нет времени на разговоры. Пошли скорее!

Она побежала вперед. Мы с Мэт припустили за ней.

Глава 20

Доктор Воритак сидел в крутящемся кресле за столом, над которым висела табличка «Дежурный офицер А.Х. Уайт».

Мел и К», естественно, удрали. Судя по беспорядку в комнате, охрана собиралась в большой спешке: на другом столе лежали опрокинутая чашка и размякшие от пролитого кофе распечатки, мусорник был перевернут, диски на стеллаже валялись в полном беспорядке, словно кто-то лихорадочно в них копался, а большой шкаф с оружием гостеприимно распахнул дверцы, демонстрируя пустое нутро.

Психотронный аппарат для допросов тоже исчез. Скорее всего он был личной собственностью Бронсона, которую киллер всегда носил с собой, как клюшки для гольфа.

Воритак снова прицепил к халату «переводчик». Первым делом, увидев нас, он осведомился, как я себя чувствую.

– Я боюсь, – ответил я. – А что до здоровья, так оно в полном порядке. Где бомба?

Врач без лишних слов показал на комнатку связи, примыкающую к главному помещению. Я вошел туда и почувствовал запах озона. Кто-то методично сжег бластером все коммуникационное оборудование, изолировав подземную лабораторию от вселенной.

Нетронутым остался только один небольшой прибор весьма символичного черного цвета с логотипом «Сердолика». Он стоял в углу, заброшенный и одинокий, среди останков своих товарищей. Его сигнальное устройство поблескивало тусклым огоньком, а экран встроенного компьютера давным-давно никто не протирал. Скорее всего все только натыкались на эту инфернальную машину и ругали ее, называя бесполезным пылесборником с тех самых пор, как она была тут установлена.

Сегодня наконец пришел ее черед.

На дисплее светились цифры обратного отсчета: 102 минуты 33 секунды. И все. Я взял микрофон и попытался обратиться к компьютеру как обычно. Доступ был закрыт. Я напряг мозги, вспомнил команду, которой официально пользовались сотрудники СМТ, имея дело с моделями «Сердолика», и нажал на несколько кнопок.

Есть! На экране показалась надпись с назначением машины и список директорий, хотя файлы по-прежнему остались закрытыми. Я, нахмурясь, изучал информацию, Мэт заглядывала мне через плечо. Доктор Воритак пересел на другое место и, не обращая па нас внимания, читал магнитную пластинку и время от времени что-то говорил в наручный коммуникатор. Бывшая (а возможно, и будущая) Эмили Блэйк Кенигсберг прислонилась к дверному косяку, полуприкрыв ярко-синие нечеловеческие глаза и прижав ко рту четырехпалую ладошку. Возможно, она молилась.

Если и так, небеса ее не слышали.

– Что ж, – сказал я наконец, – процитируем очень старое клише: у нас есть хорошая новость и плохая. Хорошая новость – то, что никакой бомбы нет.

Кенигсберг открыла глаза и радостно вскрикнула. Воритак только посмотрел на меня с непроницаемым выражением лица.

– Плохая новость – у нас есть кое-что похуже бомбы.

Если я правильно понял, эта штука – не что иное, как установка для ликвидации лаборатории под названием «фотонная камуфлетная система». Когда наступит срок, бесчисленные модули, вмонтированные по всей пещере, залпом выпустят фотохимические заряды, которые расплавят или же испарят все, что находится в пещере. Камуфлетной она называется потому, что окружающие скалы почти не пострадают. И фабрика «Мускат» тоже. На поверхности не будет ни землетрясения, ни обвалов. Все следы пребывания халуков будут аккуратно стерты – и мы вместе с ними.

– Ты можешь ее остановить? – спросила Мэт.

– Я видел подобную установку только раз в жизни. Это было давно, я работал тогда оперативником и только начинал свою карьеру в СМТ. Мы обыскивали подпольное хранилище контрабанды на Почке-5 в Руке Ориона, которое принадлежало тайному филиалу «Сердолика». Концерн подозревали в незаконной продаже высокотехнологичного оборудования Йтатской империи. У нас в команде была классная хакерша, но ей так и не удалось обезвредить камуфлетные модули или остановить отсчет. Мы оттуда просто сбежали.

– Значит, ты тоже не сможешь дезактивировать систему? – спросила Мэт.

– Ага, – просто ответил я.

– Я боялся, что фатальный конец неизбежен, – сказал с помощью «переводчика» Доктор Воритак. Он встал со стула и показал рукой на дверь. – Давайте уйдем отсюда. Моя персона не желала заражать пессимизмом ученого Милик, и поэтому я согласился с тем, чтобы она освободила вас. Возможно, теперь вы захотите продумать, каким образом провести оставшееся до гибели время. Моя персона только что созвала всех в главную пещеру, примыкающую к генно-инженерному комплексу. После того как я проинформирую их о положении дел, администратор Ру Локинак введет нас в ритуальную медитацию и усыпит навечно, поскольку Помазанного Старейшины среди нас нет. Возможно, вы, люди, тоже захотите принять участие?

– Благодарю, но мы пока не готовы умирать.

Я был рад, что «переводчик» лишит мою реплику саркастических ноток. Похоже, Воритак действительно предложил нам это из лучших побуждений.

Я повернулся к Кенигсберг:

– Вы говорили, шахта лифта и туннель, ведущий к следующей лаборатории, замурованы. Каким образом?

– Люди Элгара обвалили скалу из «харвеев», засыпав вход тысячами тонн обломков.

– Насколько я понимаю, у халукских охранников нет тяжелого фотонного оружия?

– Нет. Его разрешалось носить только людям. Наши охранники вооружены парализаторами.

– Бластеры и другое оружие хранились в шкафу, в соседней комнате, – пояснил Воритак. – Как видите, шкаф ныне пуст. У наших инженеров есть только небольшие лучевики для ремонта, но чтобы пробраться с их помощью через завалы, потребуется много часов.

Значит, это тоже не выход. Впрочем, я не очень-то надеялся.

– Какой генератор образовывает зонт над генно-инженерным комплексом?

Воритак поднял руку с переговорным устройством.

– Моя персона спросит у знающей персоны.

Он что-то пробормотал. В ответ послышался поток непонятных слов.

– Инженер Тил Иминик говорит, что на аппарате стоит знак «Шелток УФ-90».

Опять прокол. Этот генератор был слишком слабым, чтобы его защитное поле спасло нас от лучей, даже если мы сумеем превратить зонт в купол. У меня осталась последняя идея.

– Кто-нибудь из вас знает, куда ведет туннель, соединяющий лабораторию с другим центром? Случайно не на юг?

– Понятия не имею, – покачала головой Эмили Кенигсберг.

– Моя персона уверена, – сказал Воритак, – что туннель ведет на северо-восток.

– Что вы сделали с поясом и ранцем, который ваши санитары изъяли у меня?

– Скорее всего они все еще лежат в больнице, на подносе для нестерильных материалов. Моя персона забыла сказать лаборантам-чешуйникам, чтобы они выбросили ваши вещи.

А поскольку они не очень сообразительны, по собственной инициативе они этого сделать не могли.

– Отлично! Эмили, сколько нужно времени, чтобы вызволить мою сестру Еву из дистатического резервуара?

Резкая перемена темы привела ученого в замешательство – как, должно быть, и то, что я назвал ее человеческим именем.

– Думаю, минут тридцать, – неуверенно ответила она. – Нам… Нам надо отключить аппаратуру, проверить состояние жизненно важных органов и ввести необходимые лекарства.

Но к чему это? Дайте бедной женщине умереть спокойно.

Я проигнорировал ее вопрос, хотя он был задан по делу.

– В каком состоянии будет Ева, когда вы ее извлечете?

Она будет в сознании? Ходить сможет?

– В лучшем случае – в полубессознательном состоянии.

Возможно, она вас узнает. Однако первые несколько часов, пока не восстановится естественный метаболический процесс, она будет очень слаба. Ходить точно не сможет. А ее иммунная система нормализуется только через несколько дней. К сожалению, у нас нет медицинских браслетов.

– Вы с Воритаком вытащите Еву из цистерны. Мэт, дай им свой защитный костюм. Пускай они оденут в него Еву. По крайней мере она сможет дышать отфильтрованным воздухом, и ей будет там сухо и тепло.

– Но зачем все это? – спросила Мэт.

– Затем, что мы попробуем бежать. – Я сжал в руке парализатор «алленби» на случай, если кое-кто из халукских охранников еще не погрузился в ритуальное созерцание своей кончины. – Мы с тобой пойдем в больницу. Надо достать карту подземелья. Она у меня в поясной сумке.

– И что нам это даст? – спросила Мэт.

– Помнишь обглоданного яйцевидного, которого нашел Боб? Он еще называл его бедным Халуриком? Этот халук шел отсюда – но не по туннелю, соединяющему лабораторию с другим «Мускатом», поскольку тот ведет в другом направлении. А значит, здесь должен быть еще один туннель. Давай его поищем.

Эмили Кенигсберг предложила мне свой наручный коммутатор.

– Возьмите. Чтобы связаться с Воритаком, нажмите на черную кнопку. Кроме того, я ввела в него обратный отсчет.

Мы разошлись в разные стороны.

Осталось 86 минут и 44 секунды.

* * *

Самая большая проблема заключалась в том, что изображения на карте ограничивались стометровой глубиной.

Пол главной лаборатории находился на восемьдесят метров ниже, и поэтому на распечатке его не было. Однако верхняя часть пещеры, обозначенная массой запутанных линий, на карте была (что, собственно, и помогло мне обнаружить подземный центр), и от нее отходил нещадно петлявший туннель, ведущий к Рассольной Рытвине. Я окрестил его Рассольным Проходом, надеясь, что именно он выведет нас на свободу.

К сожалению, примерно в полукилометре от пещеры проход разветвлялся на целый лабиринт узких расщелин и тупиков. Где-то должен существовать туннель, ведущий от прохода вниз, к полу пещеры. Но где? Ведь вышел же – на свою погибель – бедный Халурик!

Как мы с Мэт ни вглядывались в загадочные линии на карте, нам так и не удалось понять, какое ответвление лабиринта может вести к пещере.

– Придется положиться на чутье – и на удачу, – сказал я. – Пойдем в пещеру, повернем на юг и посмотрим, что там да как. Если уж чешуйник смог найти этот вход, нам сам Бог велел!

Я сложил карту и сунул ее под свитер. Помимо пояса и сумки с необходимыми мелочами, я прихватил с собой наручное навигационное устройство, которое у меня отняли.

Принимать сообщения со спутника через такую толщу камней оно не сможет, однако определять расстояние и направление под землей будет так же исправно, как и на поверхности, а его приемоответчик послужит еще одним маяком для спасателей, если мы до них доберемся.

В пещере мы обнаружили множество халуков – сорок или пятьдесят, – которые со всех сторон подходили к главному генно-инженерному комплексу. Грацильные шагали живо и грациозно, а чешуйники брели кто быстрее, кто медленнее, в зависимости от их близости к переходу в следующую фазу.

При мысли о том, как трудно будет загнать эту смешанную толпу перепуганных инопланетян в какую-нибудь глубокую расщелину в скале, когда придет время всесожжения, у меня упало сердце, Они не обращали на нас ни малейшего внимания. Мы пошли в противоположном направлении, к южному периметру пещеры, вдоль одного из дренажных желобов, проложенных в полу. Пандус, изгибавшийся вдоль стены, заканчивался как раз на южной стороне. В десятке метров слева от пандуса мы обнаружили сухой, хорошо освещенный коридор с массой дверей, быстренько осмотрели его и двинулись дальше. Больше туннелей в этой части пещеры не было, если не считать большого дренажного отверстия метрах в сорока от коридора. К этому отверстию вело сразу несколько желобов. Рядом с ним на скале был нарисован какой-то знак.

Я нажал на кнопку переговорника. Воритак откликнулся незамедлительно.

– Коридор возле основания пандуса, – сказал я. – Куда он ведет?

– В спальни, столовую и кухню для рабочих-чешуйников. Там нет другого выхода.

– Не знаете, это искусственные пещеры, или там есть и естественные каверны?

Воритак попросил меня подождать, пока он проконсультируется с инженерами. Вскоре я снова услышал его голос:

– Жилые помещения для чешуйников, грацильных халуков и людей, а также административный комплекс, больничные палаты и склады – все это было выдолблено из монолитной скалы, чтобы пещеры оставались сухими и геологически устойчивыми.

– Понятно. А что это за кульверт неподалеку? Он тоже искусственный?

– Слово «кульверт» не переводится, – ответил Воритак, немного помолчав. – Вы имеете в виду водосток номер пять?

У меня похолодело в груди.

– Наверное.

– Подождите, пожалуйста. Моя персона узнает.

Я посмотрел на Мэт.

– В этот водосток охранники бросили Айвора.

Ее глаза расширились от ужаса.

– Боже мой!

Мы вместе заглянули в отверстие. Оно имело форму полукруга с радиусом около полутора метров. Темно там было, как у черта в заднице, и воняло так же противно.

Из коммуникатора послышался голос Воритака:

– Водосток номер пять представляет собой искусственный канал тринадцати метров длиной, впадающий в подземный поток. В него стекают воды с пола пещеры, канализационные отходы из жилых помещений и отбросы из кухни.

– Спасибо за информацию. Еву Айсберг уже вывели из дистатического состояния?

– Мы этим занимаемся. Сейчас она отдыхает в кресле.

Моя персона должна сказать вам, что администратор Ру Локинак не верит в вашу гипотезу о существовании другого выхода из пещеры. Он отказался сообщить о ней остальным, чтобы не возбуждать ложных надежд. Скоро он начнет читать священные тексты созерцания смерти. Есть у вас какие-нибудь обнадеживающие данные, которые я мог бы ему передать?

– Пока нет, но прошу вас оставаться на связи.

Выключив переговорник, я установил инерционный одометр навигационного прибора на ноль. На табло обратного отсчета светились цифры 69 и 3.

Фонарик у меня в сумке был очень маленький. Тонкий лучик не высветил в водостоке номер пять практически ничего, а глаза пока не привыкли к темноте. Я снял халукский форменный пиджак и шлем и бросил их на пол. Парализатор «алленби», снабженный ремнем, висел за спиной. Я пригнулся и шагнул в воду. Она была мне по колено.

– Оставайся здесь, – сказал я Мэт, направившейся было за мной. – Зачем нам мокнуть обоим? Один я управлюсь быстрее. А ты ступай назад и попробуй организовать остальных. Только без оружия… Я буду докладывать о своих успехах Воритаку.

– Я лучше подожду тебя здесь. В случае чего – крикни.

– И что тогда? Ты приплывешь меня спасать?

– Конечно! Я классная пловчиха, особенно в канализации. – Мэт криво усмехнулась. – Иди, ковбой. Делай что положено. Хотя вряд ли этот водосток ведет на свободу. Если халуки бросили в него Айвора, чтобы он утонул, как мог несчастный чешуйник пройти этим путем и благополучно выбраться наружу?

– Айвор был без сознания, когда его бросили в воду. А бедный Халурик брел себе и брел… Если я увижу что-нибудь интересное, трижды мигну фонариком. А если там тупик, то мигну дважды по два раза и вернусь. Пока, крошка Мэт. Ты лучше всех.

Она только кивнула в ответ.

Я зашагал вперед, стараясь идти как можно быстрее. Днище водостока было скользким, особенно для моих резиновых подошв. Уровень воды поднялся до промежности – и остановился Вода была ужасно холодной, но канализационные отходы в ней не плавали – пока.

– Вроде все нормально! – крикнул я силуэту Мэт, озаренному золотистым светом пещеры. – Течение довольно слабое.

Я продолжил путь, держась левой стороны водостока и освещая чернильные воды фонариком. Чуть погодя я сверился с навигационным прибором. Через тринадцать метров труба закончилась, сменившись неровными известняковыми стенами. Уровень воды поднялся еще на несколько сантиметров, зато теперь я смог выпрямиться, поскольку естественный туннель был повыше.

Я остановился и обвел вокруг фонариком. Капли, срывавшиеся со сталактитов, разлетались в стороны, ударяясь о мою голову и плечи. Справа я увидел сточное отверстие, через которое в туннель извергалась всякая дрянь, а слева на стене – очень узкий выступ.

Это была своего рода горная тропинка, проложенная над водой. Не без труда забравшись на нее, я с облегчением вылез из потока. Дальше выступ немного расширялся, как и сам туннель. Зловоние усилилось, побуждая меня ускорить шаг. Я светил фонариком себе под ноги, чтобы не сорваться вниз.

Одолев довольно солидное расстояние, я остановился, чтобы определить свои координаты. На крошечном экранчике появились данные: оказывается, я прошел почти по прямой девяносто три с половиной метра в южном направлении.

Обернувшись, я увидел маленькую фигурку Мэт и просигналил ей три раза. Она помахала рукой и ушла.

Пока вроде все нормально.

Я посветил вокруг. Потолок высотой метров в десять был усеян тонкими острыми сталактитами; они постоянно роняли слезы в мутный поток, на поверхности которого теперь плавала целая куча всякого дерьма. Слева от меня почти вертикально уходила ввысь стена с небольшими выступами. Впереди я заметил длинную тень.

Как выяснилось, это была довольно сухая пещера размером с комнату и с достаточно большим входным отверстием, в которое мог пройти человек… или же халук. На длинной каменной глыбе, служившей столом, стояли незажженная халукская лампа, несколько закрытых канистр и какая-то настольная игра. По обеим сторонам располагались камни поменьше, обтесанные сверху и заменявшие табуретки. Вдоль стены аккуратными шеренгами выстроились десятки прозрачных сосудов причудливой формы. В каждом из них было около пяти литров бесцветной жидкости.

Я откупорил сосуд и понюхал. В ноздри, очистив их от мерзкой вони, ударил до боли знакомый запах спирта.

Короче, я наткнулся на потайную комнату отдыха чешуйчатых рабочих.

Очевидно, бедный Халурик и его толстокожие бесполые товарищи пытались развеять здесь тоску после трудовых будней. И однажды Халурик, обильно промочив горло, вышел из доморощенного кабачка и свернул не влево, а вправо.

Поборов искушение самому отведать экзотического эликсира, я вышел из пещеры и углубился в туннель. Метров через пятнадцать – двадцать потолок резко понизился, а сам туннель свернул вправо, уходя в кромешную тьму. Свет из отверстия водостока сюда, естественно, не проникал.

Дальше мне пришлось идти, пригнув голову. И что еще хуже, скользкий почти как стекло выступ, покрытый тонкой пленкой жидкой грязи, скашивался здесь в сторону потока, ставшего куда более оживленным (и, по всей видимости, более глубоким), чем раньше. Над головой нависали длинные сталактиты, а противные мелкие сталагмитики, похожие на шипы, угрожали проткнуть меня насквозь, если я упаду.

Кроме того, я мог свалиться в реку. В лучшем случае я наглотаюсь канализационной жижи; в худшем – не сумею вновь вскарабкаться на выступ, поскольку стена здесь стала совсем отвесной, а вода плескалась метром ниже выступа.

Тошнотворный смрад и спелеологические преграды чуть было не вынудили меня повернуть обратно. Проклиная все на свете, промокнув до костей, я пробирался вперед, гадая, как мог чешуйник, не важно – трезвый или пьяный, сознательно выбрать эту тропу, похожую на акулью пасть.

А может, он ее и не выбирал?

Выступ постепенно выровнялся, превратившись наконец в бульвар двухметровой ширины. Острые шипы тоже исчезли, и туннель стал посуше. Я благодарил Бога за эти мелкие радости, поскольку потолок продолжал неуклонно снижаться. В принципе это был уже не проход, а лаз.

Встав на четвереньки, я осторожно пополз вперед, зажав в зубах фонарик. Пространство между выступом и потолком уменьшилось до шестидесяти сантиметров, и парализатор у меня на спине царапал о камень. Вскоре мне пришлось ползти на животе.

Справа от меня, над водой, потолок был еще ниже. А потом поток исчез вовсе. К счастью, вместе с вонью. Я продолжал ползти.

Пока не нащупал пальцами воздух вместо камня.

Я подполз к краю, опасаясь увидеть там пропасть, и посветил вниз. Углубление в форме чаши было глубиной не больше метра и около пяти метров в ширину. Увидав между камнями еще один сосуд без пробки, я издал короткий торжествующий вопль. На другой стороне чаши темнела узкая расщелина, уходившая в глубь скалы.

Ты все-таки был здесь, Халурик!

Я пересек чашеобразное углубление и втиснулся в расщелину, моля Бога, чтобы он не дал мне застрять. Торс у меня был постройнее, чем у чешуйника, хотя я был значительно выше. Если Халурик умудрился пролезть через это угольное ушко, то я и подавно пролезу.

К счастью, расщелина оказалась очень короткой, и я почти сразу очутился в громадном подземелье изумительной красоты. Все здесь мерцало от воды и казалось выточенным из отполированного светлого камня. С потолка свисали прозрачные известняковые шторы с прожилками и затейливые сталактиты. Некоторые из них сливались со сталагмитами, росшими из пола, образовывая элегантные колонны размером с древесные стволы. Другие напоминали фантастический орган в соборе, или огромных животных, или статуи чудовищ. Пол был залит лужами, в которых разбивались падавшие сверху капли, звеня, словно музыка в храме гоблинов.

И река тоже вернулась, причем не такая вонючая, поскольку канализационные отходы уже частично растворились в воде.

Я пошел меж камней, определяя русло потока на слух и на нюх. В конце концов река вывела меня из Храма Гоблинов в новый туннель с берегами, заваленными камнями и обломками сталактитов. Пробираясь через завалы, я услышал вдалеке какой-то гул, который становился все громче и громче. Уж не подземный ли водопад ждал меня впереди?

Я вдруг вспомнил про отсчет и посмотрел на наручное переговорное устройство. Красные светящиеся цифры на табло показывали 45.12. Я пробыл в водостоке номер пять двадцать четыре минуты, но у меня до сих пор не было уверенности, что он соединяется с Рассольным Проходом.