Текст книги "Грешная и желанная"

Когда красивая женщина стоит так близко.

Красивая женщина, от которой пахнет лугом.

Он убедился, что она держит мушкет правильно, резко отступил назад и поднял руки, словно его держали на мушке или же он нечаянно схватился за раскаленную плиту – чтобы толпа не набросилась на него с вилами и факелами.

Что интересно, мушкет пристроился у нее в руках, как вновь обретенный домашний любимец.

Йену внезапно показалось, что они смотрят на настоящего мастера своего дела, незаконно участвующего в этом состязании.

Он скрестил руки на груди.

– Так. У этой штуки есть небольшая отдача, мисс Дэнфорт.

– Я наблюдала, спасибо, – чопорно отозвалась она. – Думаю, я уже неплохо подготовлена.

Толпа продолжала выполнять его распоряжение.

Собственно, тишина была настолько напряженной, что Йену подумалось – от нее запросто отскочила бы гинея.

И когда показалось, что больше сдерживать дыхание невозможно, она нажала на спусковой крючок.

И отлетела назад, к Йену, в тот же миг, как яблоко взорвалось.

Он помог ей устоять на ногах. Почувствовал, что его пальцы сами задержались у нее на спине. Они были такими изящными, и ее хрупкость снова застала его врасплох. На него вновь нахлынула мощная потребность защитить. Но тут же угасла.

Поднялся такой ликующий рев, будто она только что договорилась о перемирии после продолжительной кровавой войны.

Тэнзи стояла, держа в руках мушкет и все еще целясь куда-то, и на ее лице на мгновение возникло выражение мрачного удовлетворения – но, что интересно, без малейшего удивления.

Она скромно улыбнулась.

– Конечно, это счастливая случайность, – с притворной скромностью повторяла она опять и опять, пока все мужчины рвались принести свои поздравления. – Удача новичка, вне всякого сомнения. Американцы. Полагаю, мы все рождаемся с тайным умением стрелять. Все эти медведи, и волки, и индейцы, от которых мы вынуждены защищаться.

– Я сам буду вас защищать, мисс Дэнфорт! – раздался голос из толпы.

– Мне никогда не придется ничего бояться, если меня будет защищать армия, созданная из мужчин Пеннироял-Грина и Большого Суссекса. Никогда еще не встречала таких галантных, таких чутких кава-леров.

Да ради всего святого! Уж наверное хотя бы Шеймас Дугган, ирландец, сможет распознать сладкое вранье?

Но стоило ей сказать что-нибудь в этом роде, и все они становились похожи на псов, тычущихся мордами в ее ладонь ради того, чтобы их лишний раз погладили.

Она не новичок, Йен мог побиться об заклад на что угодно. Ни в стрельбе, ни в создании мифов, ни в приручении мужчин.

Домашний цветочек, как же.

Он должен был понять. Он сам занимался обольщением с точностью хорошего дирижера.

– Отличная работа, мисс Дэнфорт, – цинично произнес он.

Она обратила на него свой взгляд, и Йен внутренне собрался, чтобы противостоять его действию, что сильно его удивило. Он моргнул. Иногда он забывал – или хотел забыть – до чего она хороша. Он привык к красоте, но ее красота была скрытой, а тело реагировало на нее до того, как включался разум.

И через мгновение он мог поклясться, что покраснел.

Это его странным образом разозлило. Почему-то он почувствовал себя обманутым. Он не хотел, чтобы женщина, которой он не доверяет, была настолько привлекательна.

К его удивлению, ее щеки снова заалели.

– Благодарю вас, капитан Эверси. Комплимент из ваших уст значит для меня особенно много.

– Правда? – бросил он так резко, так иронично, что она моргнула. – Почему же?

Никогда не знаешь, говорит ли она то, что думает.

Похоже, у Тэнзи не было ответа – она просто смотрела широко распахнутыми глазами так, словно разум ее покинул или же он застал ее за каким-то отвратительным занятием. А румянец растекался по ее загорелым щекам и сползал на ключицы, и Йен внимательно за этим наблюдал.

Но в какой-то миг он поймал себя на том, что просто смотрит на нее, будто ему дали возможность последить за редким диким созданием.

Это их переглядывания прервали двое мужчин, с пыхтением притащивших приз и поставивших его между ними.

– Мы решили между собой, мисс Дэнфорт, что в этом году приз заслужили вы.

– О боже! Ну конечно же я не заработала приза, я просто попала в одно небольшое яблоко!

– Для нас это удовольствие. А вы что скажете, капитан Эверси?

Мисс Дэнфорт посмотрела на него и белыми зубками прикусила нижнюю губу.

Он мог поклясться, что она затаила дыхание.

– Мисс Дэнфорт может забрать приз.

Приз достигал ее бедра.

И не было недостатка в добровольцах, желавших доставить его к ней домой.

Глава 13

Вся толпа, присутствовавшая на состязаниях по стрельбе, переместилась в Эверси-Хаус, специально открытый ради вечеринки, и теперь как счастливые жители деревни, так и участники состязаний бродили по лужайке – по правде, не столько бродили, сколько пошатывались и спотыкались; то входили в дом, то выходили из него. На лужайку вынесли длинный стол со скатертью и полностью заставили его разнообразными маленькими пирожными и фруктами. Неда Хоторна уговорили расстаться с несколькими бочонками светлого и темного по цене, безжалостно сбитой после долгой борьбы с миссис де Витт. И даже составился импровизированный оркестрик – две скрипки и аккордеон. На лужайке начались танцы.

Йен вошел в дом и остановился, разглядывая открывшуюся ему картину.

Он коротко рассмеялся. Свет любил Тэнзи. Йен мог бы поклясться, что свет, как томящийся от любви поклонник, сознательно выбирает ее и окутывает своим сиянием. Но, конечно, все могло быть наоборот. Скорее всего, она, как театральная дива, умеет выбирать самое удачно освещенное место в любом помещении. Тем не менее было легко представить ее в виде лампы, а молодых людей в виде мотыльков, кружащихся и все приближающихся к ней, подвергая свою жизнь угрозе. Каждый из них стал тайным воином в любовной игре и разрабатывал собственную стратегию.

Но у них нет никаких шансов. Титания Дэнфорт – это Наполеон.

Вероятно, она может даже переплюнуть Наполеона.

Она правила бал, сидя на кушетке и то принимая тарелку с пирожными и бокал ратафии от одного из поклонников, то улыбаясь другому. Как солнце, лучи ее внимания без малейших усилий обогревали всех сразу, при этом каждый оставался уверенным в том, что он и есть ее фаворит, одновременно сомневаясь в этом. Не зная даже, есть ли у нее таковой.

Это показалось бы Йену забавным – он мог бы даже восхититься ее мастерством и талантом привлекать к себе всеобщее внимание – не будь один из толпящихся вокруг нее мужчин лордом Лэнсдауном. Конечно, намерения лорда не были так очевидны, как намерения других кавалеров, но этого и не должно быть. Йен наблюдал за ним, как и минувшим вечером, и видел выражение его лица. Не восторженность, нет. Но определенная непонятная задумчивость. Он человек терпеливый. Более зрелый. Богатый. Титулованный. Совершенно уверенный в себе, надежный. Он ухаживал за Оливией терпеливо, настойчиво, изобретательно, подогревая ее интерес, и сумел заманить его славящуюся своим непостоянством и раздражительностью сестру в отношения, близкие к взаимопониманию. А это, вне всякого сомнения, настоящий подвиг, учитывая, что ни одному мужчине за три последних года не удалось добиться ничего даже близко похожего.

И беда в том, что он видел точно такое же выражение на лице Лэнсдауна, когда тот смотрел на Оливию.

А стоило Йену подумать об Оливии – о гордой, непростой, блестящей, очаровательной красавице сестре – и от мысли о том, что ей придется пережить еще один удар, у него перехватывало дыхание, словно она уже переживает это прямо сейчас.

Группка женщин собралась напротив. Одной из них была Оливия, и она делала вид, что ничего не замечает. Однако Йен почему-то не сомневался, что сестра страдает.

Внезапно рядом с ним оказался Колин, держа в одной руке кекс с тмином, а в другой стакан чего-то, напоминающего темное пиво из «Свиньи и свистка».

Он проследил за взглядом Йена.

– Ну… и что ты думаешь о мисс Дэнфорт?

– Она ужасна. – Йен произнес это рассеянно, понизив голос.

Колин резко повернул голову и уставился на него.

– Что за… Тебя что, по голове ударили? Как ты, ради всего святого, пришел к такому заключению?

– Все началось, когда она и глазом не моргнула, хотя я употребил слово «титьки». Вот ты вздрогнул, а ведь ты известный повеса. Ну, или был таким, пока не женился.

– Забудем пока про оскорбления… Я изо всех сил пытаюсь вообразить обстоятельства, при которых мужчина употребит при мисс Дэнфорт слово «титьки».

– Она меня подначивала. – Йен произнес это благоговейным шепотом. – Эта… эта… девица буквально вынудила меня это сказать. Точнее, она подвела меня к тому, чтобы я сказал «Титьси», но разницы практически нет.

Колин смотрел на него озабоченно, словно высматривал признаки лихорадки.

– Допустим, это правда, – сказал он наконец, – и я соглашусь, что это несколько необычно, учитывая ее богатство, происхождение, молодость и все такое… но тебе-то не следовало поддаваться на провокацию, так?

Йен изумленно вскинул бровь. Как давно ты меня знаешь?

– Кроме того, она собирает сердца так небрежно, будто собирает чернику, Колин. Совершенно не задумываясь о последствиях.

– Хмм. Интересно, кого это мне напоминает?

– Она курит и пьет! Крепкое спиртное! – возмущенно воскликнул Йен.

Колин хмыкнул.

– Я начинаю думать, что это ты перекурил и перепил крепкого спиртного.

Йен поколебался и хриплым шепотом нанес последний удар:

– Мне кажется, что у нее есть тайный любовник.

Это было серьезное обвинение, и он это знал.

Колин выпрямился во весь рост и пригвоздил брата к месту суровым испытующим взглядом. На какой-то безумный миг Йену показалось, что тот сейчас вызовет его на дуэль.

Затем лицо Колина прояснилось. Он определенно пришел к какому-то заключению.

– Как давно у тебя была любовница? Добрая неделя прошла, а то и больше? Ничего удивительного, что ты начинаешь сходить с ума.

Какой дивный сарказм.

– Говорю тебе, Колин, это Вельзевул в шляпке! Сатана в атласе.

– Дьявол в дамасте?

– Вот именно, – горячо согласился Йен. Полностью игнорируя ироничные нотки в голосе Колина.

– Йен… – Теперь Колин говорил умиротворяющим тоном. – Я вот думаю, не о себе ли ты волнуешься? Ты же понимаешь, что герцог тебя просто убьет, а Женевьева никогда не простит, если ты… ну, скажем… подойдешь к девушке слишком близко. Или, точнее, заберешься к ней в окно.

– Да ради бога, Колин, я не сумасшедший. Ты меня знаешь. Я в жизни не терял из-за женщины головы, а я повидал их достаточно, спасибо тебе большое. Я всего лишь делюсь с тобой выводами, к которым пришел, просто наблюдая за ней.

Колин, как хороший брат, предпочитал не спорить с Йеном.

– Ради всего святого, Йен… я хочу сказать… просто взгляни на нее. – Когда он произносил последние слова, голос его сделался мечтательным.

Йен очень, очень медленно повернулся и сердито посмотрел на Колина.

– И? – скованно спросил он.

– Йен… у нее такие глаза… Можно тебе кое-что сказать?

– Давай, – кисло отозвался Йен.

– Ты знаешь, я люблю Мэделайн всем сердцем. Она и есть мое сердце. Я бы умер за нее и все такое. Я никогда не был более счастлив.

– Отлично.

– Когда я попаду на небеса?

– Это твое «когда» предполагает очень многое.

– Я думаю, небеса в раю точно такого же цвета, как глаза мисс Дэнфорт.

Йен уставился на него.

– И ты? – печально произнес он в конце концов. – И ты, Колин?

Он прислонился спиной к стене и медленно, ритмично начал стучать об нее головой. В ритме барабана, в который бьют на галерах.

– Выпей, Йен, или выбери себе женщину. У тебя наверняка есть парочка на крючке. Просто держись подальше от этой, если она так тебя беспокоит. Неужели это так трудно?

Дав этот мудрый совет, Колин хлопнул брата по спине и посмотрел в сад.

– Крокет! – радостно воскликнул он. – Какая чудесная мысль! Пойдем в сад со мной и Мэделайн. Я точно знаю, несколько ударов молотком – и ты почувствуешь себя гораздо лучше.

Йен с подозрением взглянул на него.

– Через минуту.

– Как пожелаешь.

Он смотрел на Колина, направившегося к Мэделайн. Та сидела в противоположном конце комнаты, беседуя с женой Маркуса. Колин шел, как путник в пустыне, стремящийся к оазису. Но он всегда шел к Мэделайн именно так.

– В соседней комнате висит красивая картина, которая наверняка вам понравится, а я давно мечтал на нее посмотреть. Не согласитесь ли сопроводить меня? Для меня большая честь услышать ваше мнение.

Сержант Саттон выглядел франтом, хотя в основном, конечно, из-за мундира. И было что-то в этом мундире, в звании «сержант», стоящем перед именем, в его серых глазах, что напоминало ей брата. Чуть-чуть. Но он ей нравился. Конечно, не такой красавчик, как Йен Эверси (и говоря честно, кто может с ним сравниться?), но довольно привлекательный и в любом случае куда более дружелюбный. Они очень мило поболтали на разные темы, и эта легкость была ей как бальзам на рану после устремленного на нее взгляда Йена Эверси – осуждающего, испытующего и… В нем было что-то еще, что-то мрачное, сбивающее с толку. Что-то возбуждающее и при этом пугающее.

Но с другой стороны, она всегда готова принять вызов.

Так что Тэнзи пошла вслед за сержантом Саттоном по коридору, причем, как ей показалось, довольно далеко, пока не оказалась у картины.

На ней была изображена лошадь. Картина показалась Тэнзи совершенно непримечательной, хотя, вероятно, считалась красивой – но ведь она не изучает живопись. Лошадей она любила, и эта лошадь была славной, но опять же, ей в голову не приходила ни одна причина, по которой семейство Эверси решило увековечить самую обыкновенную лошадь.

– Превосходное изображение, – нашлась наконец она. – Очень похоже на лошадь.

Он ничего не ответил. Внезапно стало очень тихо. Так тихо, что она слышала неестественно громкое дыхание сержанта Саттона.

– Мисс Дэнфорт… вы наверняка уже и сами поняли, что между нами воцарилась духовная гармония.

Неожиданная информация.

– Разве? – осторожно уточнила она.

– О да. Поверьте мне. У меня чутье на такие вещи. Я понял это, когда мы оба восхитились картиной. А вам известно, что непременно должно произойти из духовной гармонии?

Никогда в жизни не слышав о духовной гармонии, Тэнзи правдиво ответила:

– Нет.

– Она должна найти выход в, скажем, физическом выражении.

– Должна? – Проклятие. Тэнзи украдкой оглянулась проверить, нет ли кого-нибудь поблизости. Ни единой души. Даже голосов не слышно. Черт побери.

Она сделала шаг назад. Каблуки зловеще клацнули по мрамору, словно подчеркивая их уединенность.

– О да. Это закон природы. А вы же не нарушаете законы, верно? – поддразнил ее он.

– Пока не нарушала, насколько мне известно, – еще осторожнее ответила она. – Хотя если это, как вы сказали, закон природы, мне уже хочется хоть раз им пренебречь.

– О, мы можем сопротивляться нашим желаниям, но природа всегда побеждает. Природа знает, как лучше. Почему бы нам не помочь ей немного? Я чувствую, что мы должны.

– Нашим желаниям, сержант Саттон? – Он шагнул ближе. Она отступила назад. – Я чувствую, что вам следовало бы употребить другое местоимение.

Он засмеялся.

Она сделала еще шаг назад. Еще парочка шагов, и можно будет довольно изящно уйти, не подхватывая юбок и не пускаясь бегом.

Но тут он протянул руку и сомкнул пальцы на ее запястье, подтянул ее руку ко рту и запечатлел жаркий поцелуй.

– Вы чувствуете что-нибудь в пальцах на ногах, мисс Дэнфорт?

– Честно говоря, я скорее чувствую кое-что в желудке.

– Это возбуждение, – заверил ее он.

– Это отвращение, – поправила его Тэнзи, пытаясь выдернуть руку.

Он держал крепко.

– Требуется какое-то время, чтобы эффект проявился. Иногда требуется больше одного поцелуя, чтобы все получилось.

Он потянул ее к себе еще ближе, и хотя она пыталась упираться, туфли заскользили по мрамору, как лыжи. Темные пещеры его ноздрей принимали угрожающие размеры, время словно замедлилось, темная пасть распахнулась, чтобы накрыть ее рот. Вонь дешевого табака, пропитавшая его мундир, ударила по нервам, и Тэнзи уже собралась плюнуть ему в лицо, когда…

– Отпусти ее.

Голос звучал лениво. Равнодушно. Спокойно.

Но почему-то волосы у нее на затылке встали дыбом.

Она в жизни не слышала ничего более грозного.

Сержант Саттон бросил ее руку, как будто это была змея, и резко обернулся.

– Капитан Эверси?

Йен Эверси действительно стоял там, высокий, в грациозно-небрежной позе. Но лицо его напоминало гранитную плиту, за исключением едва заметной, но весьма неприятной улыбки.

Тэнзи прижала руку к груди и потерла запястье.

Интересно, удастся ли ей хорошенько пнуть Саттона, пока он отвлекся? Она смерила взглядом заднюю часть его бриджей.

Йен Эверси посмотрел на нее, убедился, что пострадало только ее достоинство, и легонько покачал головой, запрещая применять насилие.

И ни слова ей не сказал.

– Физическая гармония? Духовная гармония? – Он по-прежнему лениво цедил слова, словно не желал повышать голос из-за такой жабы, как Саттон. Но при этом презрение, звучавшее в нем, словно хлестало кнутом. – В жизни не слышал такой чуши. Убирайся отсюда, Саттон. Живо. Пока я не сделал так, что ты даже шевельнуться не сможешь. И если еще хоть раз побеспокоишь мисс Дэнфорт, я сделаю так, что она будет последней леди, какую ты побеспокоишь.

Саттон напрягся. Сглотнул.

Воздух трещал от нараставшего напряжения, как перед грозой.

И впервые за очень долгое время Тэнзи по-настоящему испугалась.

– А вы неплохо разбираетесь в убийствах, верно, сэр? – произнес наконец Саттон. Это прозвучало как намек.

Йен улыбнулся. Коротко. Все равно что вытащил саблю из ножен.

– Вполне достаточно для того, чтобы еще одно не составило большой разницы, сержант.

И тут сержант Саттон побледнел. Тэнзи в жизни такого не видела.

Он еще какое-то время не отводил взгляда от Йена, затем пробормотал ругательство и резко развернулся.

Они смотрели, как он идет по коридору и исчезает, присоединившись к веселящейся толпе.

Тэнзи откашлялась, прочищая горло.

– Спасибо, – сумела она выдавить, стараясь сохранить достоинство. Голос слегка дрожал.

Он ничего не ответил. И уставился так, словно решал, не стоит ли и ее убить.

– Убийства? – спросила она. – Много? – Исключительно для того, чтобы он отвел, наконец, взгляд.

Йен продолжал смотреть.

И по-прежнему молчал. Просто изучал своими голубыми глазами, которые будто прожигали ее насквозь.

– Могу я задать вам вопрос, мисс Дэнфорт? – Голос звучал по-прежнему спокойно, почти лениво.

Она кивнула.

– Какую игру вы, черт возьми, ведете?

Ага. Подозрения подтвердились. Он разозлен.

Тэнзи на мгновение закусила губу.

– Ругаться совсем необязательно.

Боже милостивый. Даже она считает его напыщенном глупцом.

Тэнзи увидела, что Йен едва не рассмеялся.

– О, клянусь звездами. Приношу свои извинения за грубость.

Теперь и она чуть не рассмеялась. Однако почувствовала, что это неразумно, потому что он до сих пор ни разу не моргнул. Она ощущала его как туго сжатую пружину. Или мушкет с взведенным курком. Гнев, который он испытывал по отношению к Саттону (или к ней), еще не окончательно выветрился. А они тут одни.

– Ответьте мне, пожалуйста.

Наверное, он чертовски хороший капитан. Пугает солдат до смерти просто спокойным тихим голосом.

– Я не совсем понимаю, о чем вы, – рискнула сказать Тэнзи, хотя отлично знала, что имеется в виду.

– Флиртуете с мужчинами, поощряете их внимание безумной, неискренней, но на удивление действенной лестью, вызываете ажиотаж и смятение, хотя все они и так готовы есть у вас с руки, а в результате опрометчиво оказываетесь в компрометирующем и даже опасном положении.

О. Это.

«Вы заметили!» – захотелось ей воскликнуть.

– Все, кроме вас, – заметила она.

Неужели она это сказала?

Это заставило его замолчать. Теперь он смотрел на нее с каким-то изумлением.

– А может быть, вы… ревнуете? – с надеждой предположила Тэнзи слабым голоском.

Собственная бесшабашность ее поражала. Ну, где пенни, там и фунт.

И еще ей хотелось, чтобы он перестал так смотреть.

Тэнзи пожалела о своих словах сразу же, как увидела на его лице потрясенное изумление.

Йен медленно покачал головой.

– Я наблюдал за вами, мисс Дэнфорт… во время ваших игрищ. И мне совершенно ясно, что вы не знаете буквально ничего о… скажем, отношениях между мужчинами и женщинами. Могу биться об заклад на все свое наследство. А подобные игры в сочетании с невежеством я нахожу скучными. Я вам не мальчишка.

Это ее сильно задело.

– Отношения между мужчинами и женщинами? Вы имеете в виду плотские утехи?

Наступила полная тишина.

– Полагаю, вы считаете себя весьма смелой, – негромко произнес Йен.

Тэнзи была твердо уверена, что сумела его шокировать.

Может быть, даже немного напугать.

Она ничего не ответила, потому что собственные слова шокировали ее саму, и теперь ей требовалось время, чтобы прийти в себя.

– Вас когда-нибудь раньше целовали, мисс Дэнфорт?

Она задумалась – какой ответ бросит на нее меньшую тень, при этом по-настоящему его впечатлив? Впрочем, почему ей так хочется произвести на него впечатление, она понять не могла. Да, ее целовали, но это не вызывало в ней никакого физического отклика.

При этом просто смотреть на Йена Эверси было достаточно, чтобы взвинтить нервы до отказа.

– Возможно.

И если он закатит глаза, она не будет его за это винить.

К счастью, этого не произошло, но вот его недоверчивое изумление усилилось.

– Вы ведете очень рискованную игру, Тэнзи. Зачем?

Вот теперь она разозлилась.

– Потому что. Я. Могу. А им нравится.

– Подозреваю, вы хотели сказать, что им нравитесь вы.

Это заставило ее замолчать. Повисло напряженное молчание.

– А зачем вы это делаете? – парировала она. Ха!

Его глаза сверкнули удивлением, в них быстро разгорался гнев.

Великолепно. Она не сомневалась, что по меньшей мере сильно его поразила. Да, капитан Эверси, я знаю о ваших сомнительных подвигах. Она представила, что произносит это вслух, и поняла, что не настолько отважна.

Но он проигнорировал ее вопрос.

– Я не всегда смогу оказаться рядом, когда вы снова столкнетесь с последствиями своего поведения, Тэнзи. Не каждый солдат рожден джентльменом, и не каждый джентльмен понимает слово «нет». Мужчины по сути своей животные, просто некоторые из них хорошо одеваются и имеют деньги. Вам бы следовало хоть немного опасаться.

Вне всяких сомнений, он прав. Следовало бы.

– Да будет вам, капитан Эверси. Уж вы-то как никто знаете, что небольшой риск делает жизнь не такой скучной.

Он коротко хохотнул. Тэнзи решила, что от удивления.

– Все мои риски просчитаны, мисс Дэнфорт. Кроме того, у меня богатый опыт.

– И вы не можете знать, что мне ничего не известно о, как вы выразились, «таких отношениях».

Он глубоко вздохнул и медленно, страдальчески выдохнул.

– О, надо отдать вам должное, вы знаете, как заставить их вожделеть себя. Знаете, как привлечь внимание. Однако у женщин опытных имеется совершенно определенный взгляд, вот и все. И манера себя держать. У вас такого взгляда нет.

А вот это что-то новенькое. И как, интересно, смотрят опытные женщины? Утомленно? Потрясенно? Порочно? И Тэнзи невольно попыталась придать своему лицу выражение, включающее сразу все три пункта.

Он засмеялся снова, на этот раз искренне.

– Однажды я видел такой взгляд у одной из коров Колина, когда она наелась какой-то гадости.

Разрываясь между смехом и злостью, Тэнзи нахмурилась.

– Вам не нужен этот взгляд. Это не то, к чему следует стремиться, мисс Дэнфорт. Вы вроде бы собирались выйти замуж за человека с титулом и деньгами, которые вам в общем-то и ни к чему, разве нет? Разве вы не предназначены какому-нибудь герцогу или кому-нибудь в этом роде? Так что даже и не думайте практиковаться. Как я сказал, я не всегда буду рядом, чтобы спасать вас.

– Подозреваю, вы-то много раз получали немало выгоды от этого «взгляда», правда ведь, капитан Эверси?

Рядом с ним она теряла почву под ногами, отчего становилась еще более безрассудной, чем обычно, напоминая себе котенка с крохотными острыми коготками, пытающегося взобраться вверх по чьей-нибудь брючине. Тэнзи подозревала, что он просто терпит ее, а потом возьмет и резко стряхнет вниз.

– Мисс Дэнфорт, – терпеливо проговорил Йен. – Совершенно очевидно, что вы пытаетесь заставить меня наговорить вам предосудительных вещей, чтобы вы утащили их к себе в комнату и там смаковали, перебирали ночами, как найденное сокровище. Вы жаждете моего внимания. Но вам не нужны последствия этого внимания. Вы даже не понимаете, что это за последствия. Что до меня, это просто… ну да, это просто довольно скучно, – добавил он в попытке изобразить доброжелательнось, при этом несносно снисходительно пожав плечами. – А при определенных обстоятельствах это даже может причинить боль. Но если кто-то, кто мне небезразличен, пострадает от игры, которую вы ведете… Я просто не могу позволить вам это сделать.

Скучно!

Кто-то, кто ему небезразличен!

О, какое приводящее в ярость унижение! Ее глаза запылали.

По непонятной причине все это ее смертельно ранило.

– Вы меня вообще не знаете, – сказала Тэнзи хрипло, чувствуя, как горит лицо. Наверняка оно сейчас убийственно, неприлично багровое.

– Немного знаю, – легко отозвался он утомленно. – И этого немногого вполне достаточно.

Он прислонился к стене террасы, чиркнул спичкой о коробок и закурил сигару, даже не спросив у нее разрешения. Выдохнул дым и устремил взор на пейзаж, который наверняка знал не хуже своего отражения в зеркале.

Своего собственного проклятого, красивого, незабываемого лица.

– Полагаю, вы правы, – сказала Тэнзи. – Но вы и должны знать, разве неправда, капитан Эверси? Потому что из всех людей именно вы знаете, что весь смысл в том, чтобы добиваться кого-то или чего-то. И только это вы и делаете. Все остальное – пустая трата времени. Упаси боже, чтобы женщина первая проявила к вам хоть каплю интереса. Бьюсь об заклад, вы сбежите от нее, как перепуганный маленький мышонок.

Похоже, она не в состоянии контролировать, что вылетает из ее рта, когда Йен находится рядом. Вне всякого сомнения, говорить это было неразумно.

Он резко повернул голову, от удивления широко раскрыв глаза, а затем побагровел, охваченный настоящим гневом. Тэнзи быстро отступила назад, словно боясь, что он кинется на нее.

Но тут в его глазах вспыхнул явный интерес. Он долго, пристально рассматривал ее, и сердце Тэнзи сильно, до боли запрыгало в груди, как дворняжка, ждущая, чтобы ее погладили или пнули, как будет угодно хозяину. И она злилась на собственную неопытность, на то, что не может приказать сердцу вести себя по-другому.

По крайней мере, он впервые ее разглядел.

О, как ей хотелось знать, что он видит.

– Знаете кое-что о том, как быть маленьким перепуганным мышонком, Тэнзи? – мягко спросил он.

О!

Теперь она чувствовала себя бабочкой, пришпиленной к доске.

Как, как, как ей хочется чем-нибудь в него швырнуть!

Тэнзи открыла рот, но не смогла произнести ни слова. Ее голос замерз. Застыл. Окоченел.

Она просто повернулась и…

Нет, не то чтобы по-настоящему побежала.

Но пошла гораздо быстрее, чем следовало.

Ее шаги отдавались в коридоре эхом, отчего казалось, что она сама себя преследует, а он сухо крикнул вслед:

– Всегда пожалуйста!