Текст книги "Грешная и желанная"

Глава 8

– АААААА!

Едва глаза ее распахнулись, руки метнулись к голове. В ней стреляли пушки. Похоже, вчерашние шампанское и миндальный ликер превратились в кипящий свинцовый шар и поселились где-то за глазом.

БУМ. БУМ. БУМ. БУМ.

Она лежала, стараясь не шевелиться. Ни одна скульптура в Вестминстерском аббатстве не могла быть более неподвижной. Эта жуткая боль ее завораживала, и еще она немножко ею гордилась. Чувствовала себя такой искушенной. И ее тошнило.

Тэнзи осторожно взглянула на себя. Все еще полностью одета. Только туфель не хватает. А где туфли?

Но еще только рассветает…

Любопытство оказалось сильнее тошноты.

Она выскользнула из кровати и очень, очень осторожно, словно вместо головы у нее была готовая взорваться граната, понесла себя к окну, ступая на упавший на пол луч света, как на натянутый канат. Осторожно раздвинула шторы.

Аааа!

Кошмарный карающий свет!

Хотя солнце едва показалось над горизонтом, как половинка персика, поднимающаяся из воды.

Она отпрянула в тень и схватилась за голову.

Но инстинкт снова толкнул ее вперед, и она робко приоткрыла глаза.

И получила награду за эту мучительную боль. Незнакомец снова стоял на балконе!

Солнце только что добралось туда, и он стоял наполовину в тени, наполовину позолоченный. Языческий бог.

На один благословенный миг боль утихла.

Все ее чувства подчинились одной цели – увидеть его; так во время скачек кидаются к ограде болельщики. Тэнзи вдохнула и ощутила его. Снова. Как будто каждой клеточкой стремилась внимать его красоте.

Но даже несмотря на ее плачевное состояние что-то в нем…

Что-то в его внешности… что-то в том, как у нее внезапно захватило дух…

Не может ли это быть тот самый невозможный, самовлюбленный Эверси?

Он снова прогнулся, вскинув загорелые, божественно мускулистые руки, как приземляющийся акробат, и взревел – но на этот раз рык его быстро перешел в некий звук, подозрительно напоминающий похмельный стон.

А затем он почесал грудь и нырнул обратно в комнату.

Тэнзи хихикнула.

– Ой-ой-ой-ой-ой-ой! – И немедленно была наказана возвращением в голову батальона солдат в подкованных сапогах.

Она споткнулась и ухватилась за шнур сонетки, как за спасательный канат.

В эту минуту она бы с радостью обменяла всю свою кровь на чашку кофе.

– У вас есть какие-нибудь книги про Ричарда Третьего? Того горбуна, который «корону за коня»?

Казалось чудом, что она в состоянии передвигаться, но после второй чашки очень сладкого кофе и двух с половиной пышных лепешек Тэнзи и точно так же подкрепившая свои силы Женевьева отправились на прогулку, руководствуясь теорией, что свежий воздух и энергичное движение пойдут им на пользу. Кроме того, предполагалось, что Тэнзи, естественно, хочет получше рассмотреть Пеннироял-Грин.

Свежий воздух и вправду пошел обеим на пользу. В нем ощущался слабый аромат моря и зелени, и это Тэнзи понравилось. Она почти ничего об этом не помнила, хоть и жила здесь в детстве, но пейзажи Суссекса, насколько она могла судить, были неброские. Скромные. Пологие холмы, невысокие деревья, не похожие на надменные, отвесные и неровные горы и буйные леса Америки. Овцы рассыпались по холмам, облака рассыпались по голубым небесам, как пушистые белые отражения друг друга.

Церковь и паб расположились на противоположных сторонах улицы, благодаря чему обои заведения наверняка процветали. Тэнзи вытянула шею, когда они проходили мимо привлекательного магазинчика под названием «Универмаг Постлетуэйт», на витрине которого разместилась соблазнительная коллекция шляпок и перчаток.

Темнота книжной лавки после яркого дневного света оказалась благословением для ее все еще ноющей головы. Она любила романы ужасов, как-то прочитала книгу, написанную мисс Джейн Остин, и та ей очень понравилась, но в последнее время ее просто завораживали приключения. В особенности истории о борьбе за жизнь. Робинзон Крузо потерял все – как он умудрился жить после этого дальше? Ее манили подобного рода книги. У нее имелся томик, написанный мистером Майлзом Редмондом, пережившим разнообразные приключения в Южных морях и едва не съеденным каннибалами. Он выжил, чтобы рассказать об этом. Наверняка и она сумеет пережить радикальные изменения в своей жизни, если другие смогли выжить в мире, где одни люди едят других.

Продавец, жилистый стареющий джентльмен по имени мистер Тингл, одобрительно улыбался ей, то и дело поправляя очки – Тэнзи предположила, что он делает это, когда флиртует.

Так что она вознаградила его, похлопав ресничками.

– Я заявляю, мистер Тингл, что это самая лучшая книжная лавка, в которую когда-либо ступала моя нога! В жизни не видела такого превосходного выбора. Должно быть, вы исключительно проницательны.

Лицо мистера Тингла озарилось радостью, и он еще усерднее занялся очками.

– У нас есть пьеса о Ричарде Третьем, представленная в собрании сочинений нашего мистера Вильяма Шекспира. Возможно, вам будет интересно ее почитать. Или вы предпочтете прочесть его реальную историю?

– Последнее, если можно.

– А, ученая! – Он с таким ликованием захлопал в ладоши, что Тэнзи предпочла его не разочаровывать.

– Так вы интересуетесь историей, мисс Дэнфорт… эээ… Тэнзи? – Женевьева просматривала биографию Леонардо да Винчи очень сосредоточенно. Перелистывала страницы медленно, одну за другой.

Тэнзи поколебалась.

– Меня внезапно охватил интерес, – решилась ответить она.

По крайней мере, это чистая правда.

– Полагаю, новые места вызывают новые интересы, – заметила Женевьева.

– Точнее выразиться просто невозможно, – страстно подтвердила Тэнзи.

– Что ж, я в восторге, что могу быть полезен даме с таким острым умом, – заявил мистер Тингл. – Собственно, я с радостью преподнесу вам этот томик в подарок, мисс Дэнфорт, если вы выберете и приобретете еще что-нибудь.

– Вы слишком, слишком добры, мистер Тингл! Говоря точнее, вы человек щедрый и великодушный.

– О, ерунда. – Его щеки покраснели. – Просто удовольствие иметь дело с такой заядлой читательницей. – Назвать ее «заядлой» было, пожалуй, слишком, но Тэнзи подозревала, что он сильно разочаруется, если она выведет его из заблуждения. – Могу я заинтересовать вас каким-нибудь другим периодом английской истории? Может, что-нибудь о Вильгельме Завоевателе?

– Ммм… позвольте подумать… а нет ли у вас книг, написанных мистером Майлзом Редмондом?

Руки мистера Тингла замерли. Взгляд метнулся к Женевьеве и обратно.

Тэнзи скорее почувствовала, чем увидела, что Женевьева замерла.

Повисло необъяснимое боязливое молчание.

Наконец мистер Тингл прокашлялся и понизил голос:

– У нас действительно имеется собрание сочинений мистера Редмонда. – Он произнес это так осторожно, словно признавался в хранении коллекции порнографии.

– Мне очень понравилась книга о его приключениях в Лакао. Я бы с удовольствием почитала что-нибудь еще об этом путешествии.

Мистер Тингл понизил голос до едва различимого шепота:

– Я сейчас схожу и принесу вам следующую книгу, хорошо?

Обе они купили по книжке, причем каждая очень много говорила о личных пристрастиях и о том, что они из себя представляют как личности, хотя ни одна об этом не догадывалась. Женевьева напоминала Титании пейзажи Суссекса: такая же неброская. Она не была склонна к болтовне, к обмену секретами, была интеллигентна, сдержанна и умна. И Тэнзи чувствовала себя немного неловко. Сама она по характеру была, несомненно, бойкой и жизнерадостной. И куда более порывистой.

– Могу я задать вам вопрос, Женевьева?

– Конечно.

– Вы давно замужем?

– Уже почти год.

Они шли молча мимо древнего кладбища, окружающего небольшую приземистую церковь. Тэнзи остановилась, зачарованная видом надгробий. Самые новые стояли ровно, а более старые уже накренились и осели, как происходит со всем на свете, когда оно ветшает. На кладбище росла огромная ива, укрывая его почти целиком, как наседка, распростершая крылья над цыплятами.

Англичане все такие сдержанные. Пожалуй, не стоит задавать следующий вопрос, сказала себе Тэнзи.

– А как вы… поняли? В смысле, про герцога. Или…

И поняла ли? Вот что она хотела выяснить, но это казалось уж слишком бесцеремонным. Впрочем, учитывая взгляды, которыми Женевьева обменивалась с герцогом, этот вопрос явно излишний. Он сказал, что счастлив. Она видела, что он счастлив. Но как это можно понять?

Женевьева улыбнулась.

– Вы поймете, когда это случится с вами – если вы об этом. Право же, ошибиться тут невозможно.

Все-таки в ней чувствуется некое превосходство замужней женщины. Тэнзи находила его бесконечно раздражающим.

– Вы случайно не теряли дара речи, находясь рядом с ним? – спросила она наполовину в шутку.

Женевьеву это вроде бы позабавило, но при этом и озадачило.

– Скорее я обрела дар речи, когда познакомилась с ним.

Увы. Тэнзи подозревала, что это ее собственное, особое состояние уникально. И зовется оно Йен Эверси.

Он раздражающ и груб, и красив, и устрашающ, и она мучительно гадала, не поможет ли ей приобретенная книга найти ключ к нему. Но это было все, что у нее имелось на данный момент, и она прижимала к себе книгу, как карту.

– Вы не против… не против, если мы пройдем здесь? – Она показала на могильные плиты.

– Вовсе нет.

Они молча шли по кладбищу, которое казалось не столько печальным, сколько тихим и благостным. Тэнзи нравилась идея объединять церковь с кладбищем. Мертвые мертвы, и этого не изменить. Уж кому и знать, как не ей. Может быть, могильные плиты напоминают тем, кому надоело ходить в церковь, что прах к праху и что следует позаботиться о своей душе заранее, если они хотят достичь царствия небесного в свое время.

Проходя, Тэнзи молча читала имена на могильных плитах.

– Здесь довольно много Редмондов, – заметила она. – И Эверси. А мистер Майлз Редмонд тоже из Редмондов, что живут в Пеннироял-Грин?

– Действительно из них, – вежливо ответила Женевьева.

Что интересно, дальше распространяться она не стала.

Тэнзи решила не настаивать. Эти Эверси вовсе не так хитры и увертливы, как считают сами. Со временем она обязательно докопается до сути, тут Тэнзи не сомневалась.

И вдруг она, остановившись, опустилась на колени перед надгробным камнем. Некая леди Элизабет Стэнтон скончалась добрых тридцать лет тому назад в возрасте двадцати одного года. Получила ли леди Элизабет свой титул через замужество или по рождению? Почему она умерла такой молодой? Случилось ли это во время родов, или ее унесла горячка, или она упала с лошади, или?.. Теряла ли она дар речи, когда неучтивый мужчина смотрел на нее так, будто мог прочесть все ее мысли и находил их преступно скучными?

На ее могиле не было цветов, а вот захоронения, окружающие ее, были свежеубраны, и Тэнзи подумала, что это ужасно несправедливо.

– На ней нет цветов.

Женевьева сочувственно посмотрела на могилу леди Элизабет Стэнтон.

– Полагаю, со временем некоторые семьи переезжают или последние их представители умирают, а иногда про могилы просто забывают.

– Но на них должны быть цветы, разве нет? – Внезапно Тэнзи ощутила, что это необходимо, как будто это она голая, а не могила. – Кто-то же должен помнить! Нельзя, чтобы у одних цветы лежали, а у других нет.

Даже сама она не уловила в этих словах и намека на рассудительность, но, похоже, у Женевьевы не нашлось возражений. Тэнзи торопливо осматривала церковный двор, и вдруг – о чудо! – она обнаружила маленький голубой полевой цветочек, высунувшийся из-за ограды.

– Прости, – прошептала она цветку. – И спасибо.

Сорвав, она отнесла цветок к могиле и осторожно положила.

Так гораздо лучше.

– Голубой – твой цвет, – прошептала она, обращаясь к покойной леди Элизабет, просто чтобы чуть подбодрить себя.

Затем Тэнзи повернулась к Женевьеве, но та смотрела не на нее, а куда-то вверх и махала рукой.

Там, на крыше дома священника, стоял, подбоченившись, Йен Эверси и наблюдал за ними.

На таком расстоянии он выглядел значительно меньше, но она все равно сразу его узнала. Ее тело словно чуяло его. Тэнзи даже показалось, что со своего места она ощущает взгляд его голубых глаз, как лучи двух маленьких циничных, великолепных светил.

Она буквально чувствовала, как все ее природное обаяние и лоск улетучиваются – так под солнцем испаряется влага. Да что же такое в есть в этом мужчине, что заставляет ее чувствовать себя нескладной и неуклюжей?

Йен поднял руку (вроде бы с молотком) в знак приветствия.

– Он всегда отменно умел лазать на верхотуре, мой брат.

В голосе Женевьевы звучала ирония.

Но Тэнзи ее толком и не расслышала. Все, что она могла сейчас видеть – это его силуэт на фоне синего неба. И сердце ее коротко и резко ударяло в грудь, как молоточек по струнам цимбал.

Она резко поднялась, отряхнула руки о юбку и послушно зашагала вслед за Женевьевой.

Чтобы так же внезапно наткнуться на группку мужчин, с головой погрузившихся в разговор на том универсальном языке, которым пользуются мужчины, если что-то требуется построить или починить. Каждый сжимал какой-нибудь инструмент – лопату, молоток или пилу. Как мужчины любят инструменты, подумала Тэнзи.

Заметив дам, они прекратили говорить и жестикулировать. Их взгляды быстро перемещались с Женевьевы на Тэнзи и обратно.

А затем все уставились на Тэнзи, причем стояли неподвижно, как сделавшие стойку охотничьи псы.

Она с притворной застенчивостью улыбнулась. И похлопала ресничками.

Тогда все до одного поклонились и снова, выпрямившись, кидали на нее любопытные взгляды, ковыряя мысками ног землю и приглаживая волосы.

Это было очень кстати, потому что Тэнзи не могла вымолвить ни слова, так как она видела, как Йен Эверси спустился с крыши и теперь приближался к ним. На какой-то миг ей показалось, что разом пропал весь воздух, так необходимый ей для дыхания. Легкие просто перестали работать.

Она чуть запрокинула голову и глубоко вздохнула.

Пока Йен приближался, Женевьева занялась представлениями:

– Джентльмены, это мисс Титания Дэнфорт, наша гостья. Мисс Дэнфорт, это мой кузен, преподобный Адам Сильвейн. С Саймоном, мисс Дэнфорт, вы познакомились вчера на балу, а лорд Генри Торп вернулся из-за границы и теперь любезно помогает с ремонтом дома священника.

Лорд Генри был настолько молод, что на его щеках еще кое-где виднелись розовые прыщики. Волосы его были подстрижены очень коротко.

Мужчина, опиравшийся на лопату, первым обрел дар речи и не стал дожидаться официального представления:

– Мистер Шеймас Дугган к вашим услугам, мисс Дэнфорт. – У него были кудрявые черные волосы и зеленые глаза, а ирландский акцент звучал просто чудесно – подпрыгивал и пружинил, будто плясал джигу. Мистер Шеймас низко поклонился, держась одной рукой за лопату. – Я говорю серьезно. Если вам что-нибудь потребуется, я имею в виду – что угодно…

– Мы постараемся хорошенько занять Шеймаса делом, чтобы он не попал в слишком большие неприятности, – благодушно заметил викарий.

– Ха-ха, – засмеялся Шеймас, но все же бросил обиженный взгляд в сторону очень высокого викария.

Тот определенно был создан по шаблону, единому для всех мужчин Эверси. Он излучал уверенность, спокойствие и силу, и Тэнзи предположила, что ему это далось непросто.

Но ее не привлекало спокойствие. Ей хотелось того острого ощущения земля-уходит-из-под-ног, от которого перехватывало дыхание. Того чувства, которое она испытывала только по отношению к мужчине, который… как раз оказался рядом с ними.

Йен обладал удивительным чутьем по отношению к женскому полу. Он забивал гвоздь, когда что-то заставило его прерваться, медленно подняться на ноги и… посмотреть. Дыхание в груди замерло. Что-то исключительно чувственное коснулось его затылка и тотчас же достигло и других чувственных частей тела. Он жаждал увидеть ее, кем бы она ни была.

На церковном дворе показались две женщины, и что-то в том, как одна из них двигалась – что-то на самом деле неуловимое, что-то в изгибе ее фигуры, в том, как слегка покачивались ее бедра, вызвало в его теле отклик. Сердце пропустило удар в предвкушении; сейчас он выяснит, кто это.

Йен заслонил глаза рукой, чтобы не слепило солнце.

Одна из них – Женевьева, он узнал ее любимую шляпку.

Значит, вторая должна быть…

…может ли это быть мисс Дэнфорт?

Увы, похоже, это она и есть. Титьки Дэнфорт.

Он коротко невесело хохотнул.

И все-таки, по-прежнему заслоняя от солнца глаза, Йен продолжал наблюдать. Ему нравилось, как она движется. Он слегка нахмурился, когда она сорвала цветок, опустилась на колени и положила его на могилу. Женевьева посмотрела в его сторону и украдкой пожала плечами.

А потом приветственно помахала рукой.

Воспитание заставило его спуститься с крыши.

Ни капли не удивившись, он услышал голос мисс Дэнфорт задолго до того, как приблизился к собравшимся.

– Я, безусловно, это учту, мистер Дугган, – говорила Тэнзи, слегка напоминая актрису, которая хочет, чтобы ее расслышали в дальнем конце зрительного зала. Может, она туга на ухо? Тем вечером, когда они танцевали, она совершенно точно смеялась громче, чем приличествует леди. – Большое спасибо за столь любезное предложение.

Что еще за предложение сделал ей Дугган?

– О, прошу вас, не забудьте, мисс Дэнфорт, – очень серьезно отозвался Шеймас.

Она улыбнулась, медленно, очевидно довольная.

И вопреки всему эта улыбка оказала удивительное действие и на Йена тоже. Ему хотелось отвернуться, но мисс Дэнфорт словно высыпала на окружающих пригоршню волшебной пыльцы. Он видел такое же растерянное, покорное выражение у человека, подвергшегося воздействию гипнотического маятника.

– Добрый день, леди, – вежливо вступил в разговор Йен. – Полагаю, все уже друг другу представлены?

– Конечно, – пылко подтвердил Шеймас. – И я не забуду этот день до своего последнего вздоха!

Мисс Дэнфорт вознаградила это льстивое замечание еще одной ослепительной улыбкой. Ничуть не смутившись. Но до сих пор не посмотрела Йену в глаза.

Он снова нахмурился, спохватился и постарался принять равнодушный вид.

– Вы намерены посетить суссекское состязание в стрельбе, мисс Дэнфорт? – возжелал узнать Саймон. – И вы, миледи, – торопливо добавил он, запоздало включая в беседу и Женевьеву. Он был знаком с ней всю жизнь, и к тому, чтобы называть ее «миледи», еще требовалось привыкнуть.

Женевьева искоса глянула на Йена.

– Состязание в стрельбе! Как это волнующе! Можно нам будет сходить? – Мисс Дэнофрт умоляюще стиснула руки и повернулась к Женевьеве, а затем снова к мужчинам. – И вы все будете стрелять? Вы все похожи на стрелков! Я совершенно уверена, что все вы управляетесь со своим оружием ловко и умело!

Глаза Йена опять расширились. Он перехватил метнувшийся взгляд Шеймаса Дуггана, неисправимого ловеласа. Тот наверняка услышал в сказанном точно то же, что и он сам.

– Конечно. Мне кажется, Йен в этом году будет одним из судей, – ответила Женевьева. – Ведь так, Йен?

Он коротко буркнул что-то, подтверждая, и вытер рукой вспотевший лоб, к которому прилипли волосы.

– Будет стрельба из лука и из ружья, – продолжала Женевьева. – А на прошлых состязаниях Адам выиграл приз за стрельбу из ружья.

Адам, викарий, скромно пожал плечами.

– Святые небеса! Викарий – стрелок! – Мисс Дэнфорт, казалось, вся прониклась благоговением. – Как это впечатляет. Чтобы правильно целиться из мушкета, требуются выдающееся мастерство и самообладание, правда? – Темные ресницы взметнулись вверх, сквозь них на Адама уставились голубые глаза.

– Полагаю, да, – услышал Йен голос своего обычно ужасно прагматичного и совершенно непритязательного кузена, причем произнес он это после некоторой заминки, явно заполненной ошеломленным восхищением.

Йен метнул в него яростный взгляд. Адам коротко, резко тряхнул головой и обернулся.

– Прошу у всех прощения, но мне необходимо дописать проповедь. Было очень приятно познакомиться, мисс Дэнфорт. Доброго дня, Женевьева.

Похоже, остальные кавалеры даже не заметили ухода викария.

– Вот я занял четвертое место в стрельбе из лука, – поторопился похвалиться лорд Генри. – А в этом году, клянусь, унесу домой первый приз.

Тэнзи повернулась к лорду Генри.

– О, если я кем и восхищаюсь больше, чем мужчиной, который умеет чинить вещи своими руками, так это мужчиной, который уверенно управляется с луком и стрелами. Так элегантно! Так натурально! Сразу вспоминаются греческие боги и все такое, правда, Женевьева?

Женевьева вздрогнула, когда к ней обратились. Похоже, происходящее привело ее в замешательство.

– Подобное не сразу приходит в голову, – дипломатично ответила она. – Но, полагаю, можно взглянуть на это и с такой точки зрения.

– Нет ничего более впечатляющего, чем мужчина, занимающийся ремонтом крыши дома священника, – заметил Йен, просто чтобы позабавиться.

Никто его не услышал.

Все энергично кивали, соглашаясь с мисс Дэнфорт, хотя в любых других обстоятельствах ни один наверняка не согласился бы на сравнение с греческим богом.

– Я обожаю стрелять, – вдруг заявил Саймон. – Ружья, стрелы, все что угодно!

Мисс Дэнфорт тут же обратила на него все свое внимание.

– О, я частенько думаю, что нет ничего более мужественного, чем стрельба по отличной цели. Такое полезное умение. – Она восхищенно вздохнула. – Полагаю, вы в этом очень хороши.

Если про мужчину можно сказать «расцветает», то Саймон – спокойный, уравновешенный Саймон – раздулся от гордости и расцвел.

Лица остальных помрачнели.

Внезапно все заговорили разом, перебивая друг друга, описывая свою удаль в обращении с оружием.

Ее голова поворачивалась туда и сюда, озаряя каждого по очереди блистательными лучами внимания.

Будь Йен чуть глупее, решил бы, что мисс Титания Дэнфорт управляет ими всеми так же умело, как дирижер оркестра.

И наконец их взгляды встретились, и глаза ее были такими же ясными и невинными, как обычно.

Да только… хотя нет, наверняка этот почудившийся ему лукавый блеск – всего лишь игра солнечного света.

– А какая цель у вас, мистер Эверси? – спросила она, как будто поощряя его к ответу.

Он невозмутимо посмотрел Тэнзи в глаза.

И ничего не ответил.

В мгновение ока ее загорелые щеки залила краска.

Она опустила пушистые ресницы и отвела взгляд.

Он вздохнул.

– Ну все, возвращайтесь к работе, джентльмены, – приказал Йен голосом, не допускавшим возражений. – Крыша и забор сами не починятся, и я знаю, что кое-кому из вас потребуются дополнительные очки, чтобы попасть на небеса… Шеймас. Доброго дня, дамы, увидимся вечером.

Всю обратную дорогу Тэнзи шла, погрузившись в глубокое раздумье. Женевьева пару раз попробовала завязать разговор, затем тоже замолчала.

Дома дамы едва успели ступить в холл, как застыли на месте.

– Пожалуйста, скажи, что никто не умер! – выпалила Женевьева, обращаясь к лакею.

Цветы были везде. Или так казалось. Набитые ими до отказа вазы стояли повсюду.

– Рад сообщить, что все живы, ваша светлость, насколько мне известно. Два из этих букетов предназначаются для мисс Оливии, а остальные… три, – тут лакей улыбнулся, – для мисс Дэнфорт. Каминные полки в этом доме не рассчитаны на двух столь популярных леди, но вы его так оживляете! Мы пока не нашли места для всех цветов, и я подумал, что мисс Дэнфорт захочет посмотреть на свои и сама решит, куда их поставить.

Тэнзи с благоговением обошла вазы.

Трое поклонников! После одного-единственного бала! Сердце зашлось сильнее. Смеет ли она надеяться, что один из них от…

Глупая надежда.

Она просмотрела карточки. От двух юных лордов и еще одного кавалера, которого она, к своему легкому смущению, толком не вспомнила. Мальчишки. Все они мальчишки.

Томик «Ричард III» словно засветился у нее в руке. Как уголек.

– Стол накрыт для ленча, если вы, леди, пожелаете пройти, – сказал лакей.

А когда они оказались за столом, Тэнзи обнаружила рядом со своей тарелкой небольшой, завернутый в бумагу и перевязанный шнуром сверток. Она с восторгом взяла его и взвесила на руке.

– Что это может быть?

С трепетом развязала шнурок. Все остальные внимательно наблюдали.

Тэнзи весело рассмеялась и показала собравшимся подарок.

«Учитель танцев» Джона Плейфорда.

Она вслух прочитала приложенную записку: «Прошу вас, не сочтите это критикой вашего умения танцевать. Просто у меня имеется большая библиотека, и я вполне могу обойтись без этой книги».

– Это от Лэнсдауна. Какой он внимательный! Так деликатно терпел мою неуклюжесть тем вечером.

– Да, – любезно и очень отчетливо произнесла Оливия. – Обычно он весьма придирчив.

Женевьева заметила, что пальцы Оливии, сжимавшие вилку, побелели.