Текст книги "Жили-выли люди"

Маленький город далеко от столицы, много лет назад…

Тридцать лет назад жизнь маленьких городков была всегда похожа и потому – почти одинакова. Каждый жил своей ежедневностью: работа – дом – родственники и знакомые по праздникам и выходным за большим домашним столом. Саша никогда не любила эти домашние праздники: всегда кто-то произносил одну и ту же фразу, за которой звучал неизменный вопрос:

– 

Сашенька, какая ты большая стала… Кем ты хочешь быть, когда вырастешь?

Маленькой девочкой она бегала вокруг стола вместе с другими детьми, стараясь не попадаться на глаза веселым отмечанием родственникам и друзьям родителей. Получалось это не всегда, поэтому однажды, лет в шесть, после очередного вопроса о будущем, Саша задумалась: кем же она хочет быть… тогда, когда вырастет…

Следующее застолье было новогодним, настроение у всех гостей было, естественно, направлено в самое возможно-счастливое будущее, и, вопрос будущего Саши, конечно же, – стоял очень остро. Но девочка уже приняла решение и была готова отвечать, – она больше не пряталась ни от тощего дяди Леши, ни от его пышногрудой жены – тети, названной родителями странно для столь провинциального места рождения – Клеопатры.

Тетя Клеопатра работала в небольшом продуктовом магазине, что в городе считалось работой почти элитной, – она обладала определенной властью – властью «оставить» продукт редкий, или – не оставить, потому как просящий не так давно осмелился критиковать ее пышность и любовь к очень холодной водке. То ли элитность работы, то ли – веселость характера тети Клеопатры наложили отпечаток на ее голос и манеры: Клеопатра была невероятно громкой, она словно заполняла собой все пространство – сначала – физически, умело питая свое тело, и потом – голосом и жестами, не оставляя присутствующим выбора. Когда говорила Клеопатра, мир вокруг замолкал. Именно по этой причине, когда Клеопатра легким движением увешанной тяжелыми золотом браслетами руки умело подхватила тощую Сашу и усадила себе на колени, провозгласив тот самый вопрос, все присутствующие и новогодствующие, покорно замолчав, преданно повернулись в сторону оратора:

– 

Сашенька, девочка, кем ты хочешь быть, когда вырастешь, красавица моя? – хотела спросить тетя Клеопатра нежно и любя, но получилось это у нее, как всегда, – требовательно.

Саша уже знала, что взрослые, отвечая на вопросы серьезные, обычно сначала откашливаются, потому девочка серьезно прокашлялась, слегка напугав возможной болезнью маму и опасностью заражения гостей, и громко, почти как Клеопатра, серьезно произнесла:

– 

Никем!

Родственники и знакомые за столом разочарованно заохали, кто-то даже потянулся за рюмкой – запить несчастное будущее девочки. Мама Саши, сидевшая рядом с тетей Клеопатрой, больно схватив дочь за руку, шипела ей на ухо:

– 

Скажи, скажи, что хочешь быть учительницей!

Саша любила маму, но слово учительница быстрому произношению не поддавалось, потому гордо, как она видела делают актрисы в фильмах, когда им что-то не нравится, – подняв подбородок вверх, снова громко пояснила:

– 

Никем! Никем я хочу быть!

Тощий дядя Леша лишь траурно мотал головой из стороны в сторону, папа Саши пытался пояснить, что – мала она еще для принятия таких решений. Тетя Клеопатра была единственной, кому, похоже, было все равно, кем Саша хочет быть: тем же легким движением отяжеленной браслетами руки она спустила девочку с колен, посоветовала ей лучше питаться и, подняв рюмку, произнесла обычный новогодний тост.

Твердое решение стать никем никак, в понимании родителей и постоянных гостей дома и посетителей застолий, не сочеталось с неожиданным интересом девочки ко всему на свете. Вскоре Саша пошла в школу, где удивляла этим странным интересом и учителей. Она не задавала вопросов, как остальные дети «почему», «как это», – услышав нечто, что было ей незнакомым даже звучанием, она бежала на перемене в школьную библиотеку, где подавала листок бумаги, на котором всегда записывала непонятное, – библиотекарю, – даме, давно желавшей избавиться от работы в шумной школе уходом на пенсию. Уставшая женщина обычно пыталась отделаться от девочки, но та настойчиво требовала найти «что-то об этом». Итогом стал звонок родителям Саши из школы, во время которого столь же уставшая учительница транслировала и пожелание библиотекаря – купить девочке Большую советскую энциклопедию или что-то в этом роде. Папа Саши, всю жизнь проработавший каменщиком, конечно, про энциклопедию слышал, но – насколько она Большая – не знал, потому с обычным для него энтузиазмом, начал обзванивать всех знакомых, о которых знал – на квартирных антресолях тех могли пылиться не только собрания сочинений Ленина и Сталина, но и та самая – Большая советская. Полностью энциклопедию не нашли, но уже через пару дней тощий дядя Леша принес несколько томов, удивленно повторяя:

– 

Ну не знаю, не знаю… я ночью пару статей прочел – ничего не понял… намучается Сашка то…

Получив невероятный подарок, Саша протерла тома от пыли, паутины и прочих следов времени, за неимением в комнате книжного шкафа с полками, способными вместить огромные книги, бережно сложила их под кроватью. У нее был план, но осуществить его было непросто – тома были не все. Саша решила разыскивать все непонятные слова в статье, которую читала и если что-то не понимала – в следующей – делать тоже самое. Проблема была в ином: времени ни на что другое у Саши не было – прибегая из школы, она кое-как делала уроки и тут же усаживалась, положив огромный том на колени – познавать новое. Мама сердилась, что Саша-девочка, а помогать «по дому» не хочет, но у Саши всегда был готов ответ:

– 

Мама, я занята, ты же знаешь, как важно много знать…

Мама только недовольно бурчала, что тому, кто хочет быть никем, – знать не обязательно ничего…

Школьные годы Саши прошли для нее почти незаметно – она не делала ничего особенного, как остальные дети: она не была чемпионкой школы ни в каком виде спорта, она не занималась фигурным катанием, не пела в хоре, училась без каких-либо колебаний на тройки по всем предметам, вытянув все их на четверки только в восьмом классе, чтобы закончить школу полностью. У Саши не было подруг и друзей – для наличия подруг ее слишком мало интересовали последние модные тенденции, мальчиков-однолеток она считала глупыми и бесполезными созданиями. За ее школьные годы папа все-таки собрал по частям всю Большую советскую, – ей было чем заняться. Помимо этого все родственники и знакомые тащили в их дом все, на обложке чего было написано «энциклопедия», так к окончанию школы Саша обладала знаниями энциклопедическими в области сознания, самоубийств, роз, созвездий и даже – криминальной психологии. Родственники находили знания Саши полезными: если при застолье кто-то что-то забывал, Саша всегда могла подсказать, потому со временем у всех вошло в привычку словосочетание «Сашка знает…».

Мама по-прежнему сердилась и, порой, – громко, – Саша была уже взрослой, а «по дому» все также ничего не делала… В один из таких «сердитых» выходных дней мама что-то от чего-то пыталась оттереть и мешала Саше читать – громкий скребущий железный звук не давал ей сосредоточиться на очередной, принесенной дядей Лешей, энциклопедии, – на этот раз – военных и морских наук. Отложив книгу в сторону, Саша отправилась просить маму убираться потише. Мама неистово драила духовку, гневным шепотом ругая Сашу, не желающую помогать, мужа, «который тоже и мог бы», производителей химических составов для уборки всего, создателей рекламы, которые «только вчера же – по телевизору…» и всю гвардию, имеющую отношение к ее фиаско с духовкой. Минуты три Саша смотрела на мучения матери, потом, покачав головой, принесла все химические составы, купленные мамой для уборки всего в доме, и, – начала их смешивать, добавляя соду и уксус. Мама изумленно смотрела на Сашу, пока, наконец, не произнесла:

– 

Что вот вытворяешь? Химикаты денег стоят…

Саша, продолжая невозмутимо смешивать нечто, пояснила:

– В энциклопедии одной читала, такой состав жир быстро растворит, и помоем потом за пять минут. Сколько тереть можно. И перчатки купить надо – вон, все ногти до ногтевой фаланги стерла…

Мама изумленно смотрела на дочь:

– 

До чего стерла?

Саша лишь махнула рукой, покачала головой, и, отдав маме кастрюлю со смесью, приказала:

– 

Губкой просто по всей поверхности нанеси и оставь на двадцать минут…

Через полчаса мама влетела ракетой последней модели в комнату Саши:

– 

Сашка, – ты – гений! Пойду, Клеопатре позвоню… все отмыла…

Следующие несколько месяцев Саша считала помощь маме в борьбе с духовкой самой большой ошибкой своей жизни: телефон в доме во второй половине дня и особенно – по выходным – трещал без конца – все спрашивали совета Саши, – как отмыть то, как убрать пятна там, как вывести невыводимое и отскрести тридцатилетнюю плесень. А за месяца два до окончания Сашей школы в городе вдруг появился невероятный человек. В городе, как всегда бывает в маленьких городах, чужаку сразу присвоили прозвище: пришелец. По мнению Саши от пришельца ничего в человеке не было, – он просто не обращал ни на что внимания, жил в каком-то своем, надо сказать – очень вежливом мире, – он всегда и со всеми здоровался, прощался, желал хорошего дня, всех за все благодарил, – но никто не знал, кто он, откуда, зачем приехал в их, ничем неприметный микромирок. Не в силах вынести незнания, где живут такие вежливые люди, у которых есть свой мир и нет необходимости говорить со всем городом о новостях дня, Саша, зайдя в магазин Клеопатры за чем-то «оставленным только для них», зная характер Клеопатры, завела разговор о «пришельце». Клеопатра, задумавшись на пару минут, приняла решение:

– 

Конечно, неправильно это – живет среди нас, а мы ничего о нем не знаем…

Уже вечером, вернувшись с «всего то кружки пива с кумом Лехой», отец Саши громко рассказывал жене, что пришелец – настоящий ученый, хотя – для ученого молод слишком, – приехал в город диссертацию писать… по физике… чтобы не мешал никто… там то – в Москве – шумно, друзья, видно, у него, мешает все…

Всю ночь Саша думала, пока к утру не приняла решение и не придумала план знакомства с ученым-физиком.

От разведчицы – Клеопатры Саша знала, что пришелец-ученый каждое утро покупает в ее магазине консервы и хлеб, потому, уже следующим утром она помогала тете открывать магазин. Клеопатру раннее появление племянницы ничуть не удивило: с тех самых, детских пор, когда, сидя у нее на коленях, девочка объявила, что хочет быть никем, Клеопатру уже удивить она не могла ничем. Клеопатра была из тех, кто однажды создав свое мнение о ком-то, или – чем-то, – не меняют его никогда.

Пока Саша помогала Клеопатре расставлять-раскладывать товар, та поведала ей все городские новости, основу которых составляли недостатки семейной жизни большей части граждан населенного пункта, неумение «бабами детей воспитывать», откуда и происходили, по мнению Клеопатры, все беды страны и планеты, – алкоголизм, наркотики, и – войны. Закончив с товаром, новостями и выводами дня, Клеопатра поправила прическу, встала за прилавок и застыла в дежурной улыбке: Клеопатра считала, что даже гадости нужно говорить с улыбкой, а поскольку все покупатели, по ее мнению, всегда готовы «нахамить» – продавец – то – человек маленький, – улыбку с лица она снимала только в конце дня, вместе с рабочим халатом. Простаивать без дела улыбке Клеопатры не пришлось: в магазине появился ученый-пришелец. Пожелав доброго утра Клеопатре, он заметил и Сашу, которой, слегка поклонившись, пожелал того же. Пока Клеопатра запаковывала его постоянные покупки, Саше удалось рассмотреть ученого лучше: отец был прав – для ученого мужчина был слишком молод, – ему было лет тридцать – тридцать пять, темные глаза под очками были огромными, но, словно никого не видящими, смотрящими в другие, никому вокруг неизвестные миры, трехдневная небритость объяснялась легко – ему не нужно было ходить на работу каждый день, обычный свитер, потертые джинсы. Саша, конечно, никогда до этого не стояла рядом с учеными рядом в небольшом магазине, но, если бы она не знала, что Клеопатра информацию всегда предоставляет точную, – вряд ли поверила бы, что перед ней – ученый-физик.

Клеопатра подала пришельцу пакет с консервами и хлебом, тот расплатился, – наступил момент, когда Саше нужно было действовать, согласно ее ночного плана. Бросив уже на пути к двери Клеопатре:

– 

Я пойду, у меня экзамены скоро…

Она поравнялась с ученым и к выходу они подошли вместе. Вежливый пришелец немного подался назад, пропуская Сашу. Выйдя из магазина, Саша обернулась:

– 

Большое спасибо!

Молодой ученый остановился, и, посмотрев на Сашу так, словно она была великим открытием, которое он только что сделал, произнес:

– 

Простите… за что?

Саша засмеялась:

– 

Как – за что? Вы меня только что вперед пропустили…

Ученый смотрел на девушку изумленно, и – точно – видя ее – его глаза больше не смотрели в иные миры, он смотрел именно на нее, Сашу:

– 

За это не благодарят… Так принято и это – нормально…

Он готов был идти дальше, по своим, никому непонятным ученым делам, но Саша продолжила разговор:

– 

Я знаю, что так принято, но это не значит, что все так делают…

Ученый, казалось, совсем вышел из мира своего в мир реальный:

– 

Да вы, девушка, – философ…

Саше, почему-то, не понравилось, что ее назвали «философом», – возможно потому, что именно читая теории философов в энциклопедиях, она не понимала ни слова, но у нее было план, испортить который одно слово не могло:

– 

Меня Александрой зовут…

Вдруг оказалось, что ученый-пришелец тоже умеет улыбаться: совершив данное действо лицевых мышц, он слегка поклонился:

– 

Никита…

Саша смутилась, но план говорил за нее:

– 

А отчество?

В эту минуту оказалось, что пришелец способен не только улыбаться, но и смеяться, причем – искренне, от всей души:

– 

Я еще не в том возрасте и звании, чтобы меня по имени-отчеству величали… Стану академиком, сообщу вам мое отчество…

Саша улыбнулась и сделала шаг от входа в магазин. Ученый Никита последовал ее примеру и они медленно побрели по улице. Он спрашивал, чем Саша занимается, узнав, что она еще – школьница и почти всю жизнь провела за чтением энциклопедий, лишь удивленно и внимательно посмотрел на девушку. Саша спросила, хотя и знала, чем занимается он и ветер каких противоречий жизни занес его в их городок. Информация Клеопатры, как всегда, оказалась верной и Саша могла задать действительно интересующий ее вопрос:

– 

Скажите, для кого вы все – ученые – работаете? Теории все эти – никому непонятные и неинтересные создаете? В мире, наверное, кроме меня, никто и столько энциклопедий не читает…Но…И я… Читаю, но не понимаю и половины…Вот – физика ваша… Химия – я еще понимаю – нужная наука – без нее и в доме не убраться, но физика то… Я в школе ничего на уроках не понимала, а тут – наука… Для кого?

Ученый – Никита остановился, пару минут смотрел на Сашу, и, изрядно ее напугав, вдруг снова рассмеялся этим искренним, настоящим смехом, какой, как теперь казалось девушке, был присущ только ученым:

– 

Александра, многие люди думают, как вы…Я не стану вас переубеждать: это сделали другие, за меня и за всех ученых, – я просто дам вам почитать биографию Эйнштейна…он был…

Александра знала, кем был Эйнштейн, потому очень хотела прочесть книгу:

– 

Я знаю, знаю…

Ученый Никита кивнул, как ей показалось, весьма удовлетворенный ее знаниями:

– 

Хорошо… Вы прочтете и все поймете…

Саше совсем понравилась уверенность настоящего ученого-физика в том, что она «все поймет», потому захотелось прочесть книгу как можно быстрее:

– 

Когда… я имею в виду – когда вы сможете дать мне книгу?

Никита, не задумываясь ни на секунду, жестом приглашая Сашу продолжать путь, ответил:

– 

Пойдемте – сейчас вам и дам…

Что Никита был ученым молодым и называть его по имени-отчеству еще действительно – рановато, – Саша поняла по крошечной, полуподвальной квартире, обустроенной «под съем» бывшем бухгалтером и женщиной, слывшей в городе дамой, с характером скверным, – Дарьей Ивановной. Квартирка была как бы – полутора комнатной: помещение, которое размерами могло считаться комнатой, подразумевало использование в качестве «зала», то, что больше напоминало кладовку, – должно было служить постояльцам спальней. Ученому-физику Никите оба помещения служили библиотекой и рабочим кабинетом: все, кроме небольшого стола, имевшего назначение кухни, – было завалено книгами, большими тетрадями и просто листами бумаги, исписанными каким-то формулами. Саша улыбнулась:

– 

В фильме каком-то видела: квартира шпиона так выглядела… и тоже – листки с формулами и чертежами везде валялись…

Никита засмеялся, но оглядывал свое пристанище сосредоточенно:

– 

Сейчас… Пытаюсь вспомнить, куда книгу положил…

Саша осмотрела маленькое жилище и серьезно, как обычно обращаются матери, заставшие взрослых детей в бардаке квартиры, спросила:

– 

Никита, как вы можете работать в таком хаосе? Вы же ничего, что вам нужно для работы, найти не можете…

Никита выудил из одной из книжных башен искомую книгу, придерживая остальные, и, радостно ответил:

– 

Александра… У меня нет времени раскладывать все по местам. Хозяйка квартиры тоже все ругается: во что я превращаю «ее новую, только после ремонта, – квартиру».

Он смешно изобразил бывшего бухгалтера Дарью Ивановну и Саша поняла, что хочет делать в жизни, с кем работать и – кем быть.

Следующие несколько недель, пока все одноклассники готовились к выпускным и вступительным экзаменам одновременно, Саша проводила большую часть времени читая и перечитывая биографию Эйнштейна. Издание не было книгой о жизни ученого с перечнем открытий, которую Саша ожидала открыть, получив из рук ученого Никиты. Книга была о настоящей жизни живого человека, работой которого были невероятные открытия, о жизни, которую Саша пыталась понять. Вторую половину дня девушка проводила, убираясь в небольшом жилище Никиты: его самого на это время она заставляла уходить в городской парк. Поначалу Никита заявлял, что гулять ему некогда, но через пару дней, вернувшись в свою, блестящую чистотой хижину, неожиданно, от самой двери произнес:

– 

Александра, благодарю вас! За два дня прогулок я решил больше вопросов, чем за полные три работы в четырех стенах!

Саша лишь кивнула, улыбаясь: стен в квартирке Никиты было больше и она пыталась понять, как физики считают стены, но – математика, как и физика, – не были в листе ее талантов, потому, уже по традиции, перечислив Никите, где и что лежит, – поторопилась домой, перечитывать жизнь невероятного Эйнштейна.

Окончание Сашей школы отмечали обычным домашним составом: Клеопатра и дядя Леша, родственники и друзья, которых не могли не пригласить, потому как «Сашу они знают с пеленок». Никого из присутствующих сама Саша, разумеется, с пеленок не помнила, но, за всю ее жизнь более-менее сознательную, – все эти люди изрядно ей надоели. Но сегодня был настоящий праздник для самой Саши: она приняла решение, теперь она знала свое, настоящее призвание, которое отобрать у нее не сможет никто и ничто – как никто и ничто не могли бы отнять призвания у великого Эйнштейна. Саша гордо сидела за столом среди неинтересных ей людей, погруженная радостным, прыгающим поплавком в искрящиеся солнцем воды своей мечты. Неожиданно ее качание на волнах прервал поднявшийся со стула силуэт Клеопатры в золотом платье. Клеопатра откашлялась, что означало, – к торжественной речи она готова и требует всеобщего внимания. Стол коллективно погрузился в тишину, устремив взгляд – столь же – коллективный – в золото оратора.

– 

Поздравляем тебя, Сашенька, с началом новой, теперь уже – взрослой – жизни, полной ответственности и серьезных решений!

Клеопатра медленно посмотрела на всех по очереди и кивнула. Получив разрешение, все хором подхватили:

– 

Поздравляем!

Удовлетворенная Клеопатра, заняв трон, продолжала, утихомирив снова всеобщую радость:

– 

Куда же ты теперь, Александра? Дальше учиться или как?

– 

Некогда мне учиться – мне обществу нужно помогать…

Присутствующие застыли – кто – с рюмкой в руке, кто – с куском пирога на вилке, но Саша продолжала, – ее уже не волновало ничье мнение:

– 

Я уборщицей буду… у людей, важных миру – помогать им жить хорошо и делом своим заниматься, на грязь всякую не отвлекаясь…

Тощий дядя Леша, отложив вилку с нанизанным на нее крошечным грибком, принялся, было, аплодировать, но изумленные лица вокруг заморозили и его праздничное намерение. Первой пришла в себя мама Саши:

– 

Может, лучше тогда в университете каком прибирать…раз уж ты решила нас покинуть: здесь миру то важных не найти… или еще лучше – в санэпидемстанции…

Саша, без удивления, но, все же, – спросила:

– 

Чем – лучше?

Мама, виновато улыбаясь и, словно, извиняясь перед собравшимися, пояснила:

– 

Спросят, где работаешь, а у тебя ответ какой: «в университете» иль «в санэпидемстанции»…сразу – уважение, отношение…

Саша, как обычно люди возмущаются непониманию другими простейших вещей, покачала головой:

– 

Не нужно мне уважение и отношение: мое призвание – помогать людям значимым, чтобы в них было время мир лучше делать!

Дядя Леша не выдержал столь длительного философского диспута и, подняв рюмку, провозгласил:

– 

За Александру! И – новое поколение, в ее, так сказать, – лице!

Похоже, тост дяди Леши понравился всем, – дружный хор вторил:

– 

За Александру!

– 

За новое поколение!

Саша, удовлетворенная тем, что от нее отстали, не требуют никаких пояснений и не дают советов, снова превратилась в радостный поплавок, прыгающий в золотистых волнах жизни-мечты.

Москва…

Саша не вышла из вагона поезда провинциальной дурочкой, не знающей, в какую сторону пойти и которую без конца толкают прохожие, пока она, с открытым от удивления ртом пытается прочесть надписи на указателях. Она приехала, зная, что ее встретят, зная, где она будет жить и работать. Еще разбирая небольшое жилище своего подопечного-физика Никиты, Саша рассказала ему о своих планах, как и о том, что никого в Москве не знает, а ехать в пустоту и просто с надеждой найти работу по призванию – не ее, Александры Неверной, – стиль. Никита на пару минут оторвался от своих, важных человечеству, открытий, о чем-то подумал, и пробурчал:

– 

Я завтра людям позвоню…

Он тут же снова погрузился в свой великий мир, заставив Сашу немного расстроиться: придется еще раз произносить тираду, напоминанием. Но, к удивлению девушки, на следующий день Никита, разглядывая, как казалось Саше, – с излишним интересом, птиц, толпившихся в саду бывшего бухгалтера Дарьи Ивановны, поздоровавшись, протянул ей листок бумаги какими-то длинными именами-отчествами, адресом, номерами телефонов:

– 

Это – академик, математик, – Валериан Степанович. Жена его – Марианна Юрьевна, – специалист по прикладной лингвистике, профессор. Готовить тебе не придется – у них повар есть, будешь убирать. Жить тоже будешь у них. Позвони и договорись, когда им будет удобно, чтобы ты приехала.

За несколько секунд в сознании Саши промелькнуло нечто вроде «вот ведь – у важных миру людей и имен простых не бывает», но от радости она готова была броситься физику Никите на шею, что теперь было для нее непозволительным – серьезные люди не любят людей эмоциональных. Александра протянула физику руку:

– 

Спасибо вам! Я не подведу!

Никита поморщился и потом улыбнулся:

– 

Александра, это – твоя жизнь…

В Москву она приехала через неделю после окончания школы, как и договорилась по телефону с женой академика. На вокзале ее, тоже – как они договорились, – встретил сын ученой пары. Саше он показался ее ровесником, а ровесников она не любила. По дороге, в машине, он без конца, пытаясь перекричать включенную им же музыку, то рассказывал о жизни родителей, видимо, чтобы Саша представила себе объемы работы, то – пытаясь быть экскурсоводом, – о каком то здании, мимо которого они проезжали. Саша не любила шума, потому, решила все же немного поучить жизни сына ученых:

– 

Вы бы музыку потише сделали…

Молодой человек удивленно, но понизил децибелы:

– 

Не нравится?

Саша только покачала головой:

– 

Вам голос срывать не придется…

Молодой человек ничего не ответил и остаток пути они провели только под музыку, которая, в конце концов, Саше понравилась.

День для ее приезда работодатели выбрали субботний, чтобы все ей показать, объяснить, обо всем договориться и привыкнуть друг к другу. Александра, снимая цветочное полотенце с головы и расчесывая волосы, улыбнулась, вспоминая свой приезд и первые дни в семье академика.

Дверь квартиры открыла женщина, показавшаяся Саше серьезной и очень строгой, какой и она, Саша, себе казалась. За секунду женщина осмотрела Александру с ног до головы, улыбнулась, словно чему-то удивившись, и пригласила ее войти:

– Здравствуйте, Александра! Проходите!

Повернувшись к молодому человеку, уже снова – строго, – добавила:

– Кирилл, отнеси чемодан Саши в ее комнату!

Молодой человек – сын ученых, прошел мимо Саши с ее небольшим гардеробом. Женщина, снова улыбаясь, протянула Саше худую руку:

– Меня зовут Марианна Юрьервна, мы с вами по телефону общались…

Теперь заулыбалась Саша: ей стало немного спокойнее – она говорила, все-таки, – не с совершенно незнакомым человеком:

– Здравствуйте! Очень приятно!

Спросив, как Саша доехала, не устала ли и не хочет ли отдохнуть, получив отрицательный ответ, Марианна повела Сашу по квартире, поясняя, что Кирилл – их сын – с ними не живет, но часто приезжает к ужину, что каждую пятницу у них собираются друзья, живут они вдвоем с мужем, кроме них в квартире постоянно присутствует только повар. В этот момент повествования и раздумий Саши о том, что уборки за двумя работающими учеными будет совсем мало, послышался странный топот или грохот, и в гостиную влетели, скользя по паркету две огромные собаки, весело размахивающие пушистыми хвостами. Марианна, улыбаясь так, словно впервые увидела собственного новорожденного, нежно почти пропела:

– Мальчики мои… Познакомьтесь: это – Сашенька…Она будет жить с нами и заботиться о нас… Сашенька, это – Робин и Гуд…

Тогда, много лет назад, Саша подумала только одно: какая она, все-таки, ничего не знающая о жизни – дура. Ей ни разу, ни разу не пришло в голову, что у людей, о которых она так хотела и ей предстоит заботиться, – могут быть кошки, собаки, попугаи, наконец. И она – считавшая, что абсолютно готова и – идеальная уборщица, – понятия не имеет, как ухаживать за животными, какие средства использовать в уборке за ними. Саша, в ужасе потерять прекрасную работу, даже не приступив к ней, смотрела на радостно прыгающих вокруг нее собак. Марианна, забеспокоившись, увидев выражение лица девушки, дотронувшись до ее логтя, спросила:

– Сашенька, что такое? Вы собак боитесь? Или – не любите?

Саша, глубоко вздохнув, сожалея о потерянной работе, решила ответить честно:

– Что вы… очень люблю…но… вы не сказали, что в доме собаки, а я не подумала, – знала бы – почитала бы… а так… я понятия не имеею, как за ними ухаживать…

Договорить Саше Марианна не дала, рассмеявшись:

– Сашенька, вам не нужно за ними ухаживать, а убирать в доме – как обычно, только с пылесосом больше работы – шерсть, все-таки.

Саша счастливо наклонилась к обнюхивающим ее мордам, погладила обоих, и, уже не волнуясь о новой работе и жизни, спросила:

– А почему Робин и Гуд?

Марианна, подходя к большому белому роялю, смеясь ответила:

– Это Валериан Степанович все… Математик же… Чтобы собак подзывать одновременно назвал так… Кричит: «Робин Гуд» и оба прибегают…

Саше решение такой обычной и бытовой проблемы подобным образом показалось, без всяких преувеличений, – гениальным и она решила слушать все, что говорят в этом доме, – очень внимательно, – она была уверена, что здесь она научиться очень и очень многому.

Пока Марианна объясняла Саше, как и чем стирать пыль с рояля, открывая, поясняла, как делать это внутри, девушка подумала, что, будь у нее необходимость в рояле, белый она бы не купила: очень уж он напоминал огромный операционный стол. Марианна, словно была она не лингвистом, а медиумом, вдруг ответила мыслям Саши:

– Белый мне и самой не так нравился, как черный, но пыли на нем к вечеру не видно… работы меньше…

Саша, поставив себе второй «незачет» в знаниях, необходимых уборщице – профессионалу, грустно побрела за Марианной осматривать остальные помещения большой квартиры.

Саша быстро привыкла к жизни в семье академика Рябинина: Валериан Степанович, Марианна и собачий тандем Робин Гуд, – все обращались к ней и общались с ней так, словно она и была членом этой семьи. С первого дня Саше пояснили, что ужинать принято вместе: то есть – и она – Саша, и повар, – семидесятилетний грек из Узбекистана Антонис, – ужинали с академиком и Марианной, под наблюдением Робин Гуда. Компания ученых за столом позволила Саше освоить за пару дней весь тот столовый этикет, который до этого она пыталась заучить по «Энциклопедии этикета» месяцев шесть, потому она смело заявила Марианне, что пятничный стол для гостей накроет сама, а у Марианны есть дела куда более важные. Марианна лишь улыбнулась:

– Александра, вы – чудо! Не даром ваше имя на древнегреческом означало «защитница людей».

Саше так понравилось совпадение ее имени и призвания, что когда пятничные гости собрались и сын ученых, Кирилл, забрел на кухню выпить кофе с Сашей и поваром Антонисом (умных речей гостей он не любил), девушка сообщила об этом своей компании очень гордо. Кирилл покивал пару секунд, словно соглашаясь с более, чем удачным, совпадением, и, вдруг, заявил:

– Только фамилия у тебя… как бы сказать… при твоей профессии – доверия не вызывает… ну кто доверит полностью дом человеку с фамилией «Неверная»?!

Кирилл смотрел на Сашу серьезно, да и она уже знала – умом он пошел не в родителей, шутить не умел, потому, почти в панике, ответила:

– Может, мне псевдоним взять?

Поперхнувшись кофе, Кирилл мотал головой, пока не откашлялся:

– Какой псевдоним.. Ты же – не Мадонна или писатель там какой…

Саша никогда не думала над такой проблемой, как влияние ее странной фамилии на ее профессиональную карьеру, потому вопросительно смотрела то на Кирилла, то – на повара Антониса:

– А что же мне делать?

Кирилл минуты две смотрел на повара, словно ожидая от того невероятного и гениального решения проблемы, но, поскольку Антонис на взгляды не реагировал, наконец, очень серьезно произнес:

– А ты фамилию не называй, ты так и представляйся: «меня зовут Александра, что означает «защитница людей», я буду защищать вас и ваш дом от вселенской пыли…