Текст книги "История книги от ее появления до наших дней. История книги на Руси (сборник)"

По выходе в свет словаря Новикова, было объявлено в «Ведомостях», что он продаётся у переплётчика Миллера.

Почти все известия о писателях, впервые собранные Новиковым вошли в позднейшие сочинения о русской литературе, в том или другом виде, с различными изменениями, поправками и дополнениями.

Указатель авторов, помещённых в словаре Новикова 1//2 года.

A.

Аблесимов. Ададуров. Адриан, патриарх. Алексеев. Амвросий, архиеп. новгородский. Амвросий, проповедник заиконоспасского монастыря. Аничков. Антоний, архимандрит. Арсений, митрополит. Афонин. Афонасий, епископ.

Б.

Баранович. Барков. Барсов. Башилов. Бекетов. Бибиков. Богданов. Богданович. Болгарский, архиепископ. Братищев. Брюс. Бужинский. Булатницкий. Булгаков. Бурцев. Буслаев. Белоградской.

B.

Вельяшева-Волынцева. Вениамин, архиепископ. Вениаминов. Веревкин. Верещагин. Вершницкий. Владыкин. Волков, Александр. Волков, Федор. Волховской. Веницеев.

Г.

Гавенский. Гавриил, архиепископ. Галенковский. Галятовский. Гедеон, епископ. Гадеский, архимандрит. Гербер. Глазатой. Глебов. Голеневский. Грачевский. Гребневский. Григорович, Василий. Григорович, Иларион. Грозинский. Грешищев. Гурчин.

Д.

Дашкова. Дегенин. Денбовцев. Десницкий. Дмитревский. Домашнев. Домецкий. Дубровский.

Е.

Елагин. Елчанинов.

Ж.

Жуков.

З.

Заборовский. Зибелин. Золотницкий. Золотой. Зубова.

И.

Иваненко. Игнатий, архиепископ. Игнатий, дьякон. Ильинский. Иннокентий, архиепископ. Исайя, архимандрит. Истомин. Иоаким, курсунянин. Иоаким, патриарх. Иоанн, архим. Иоанн, священник. Иосиф, волоколамский. Иосиф, келейник. Иова.

К.

Каменский-Бантыш. Кантемир, Антиох. Кантемир, Димитрий. Кантемир, Сербан. Карин, Алекс. Карин, Николай. Карин, Фёдор. Катавасья, Юрьев. Каха-новский. Кемский, князь. Киприан, митроп. Кирилл белозерский. Климовский. Княжнина, Екатерина. Княжнин. Козачинский. Козельский, Яков. Козельский, Фёдор. Козицкий. Козловский. Колосовский. Комаровский. Кондратович. Кониский. Константин, архим. Кошевич. Коснович. Котельников, Мате. Котельников, Семен. Красильников. Крашенинников. Крекшин. Кременецкий. Кролик. Крутень. Кулибин. Кулябка. Курбский, кн. Курганов.

Л.

Лаврентий, арх. Лаврентий, иеромон. Лащевский. Леван да. Левашов. Леонтович, С. Леонтович, О. Леонтьев. Лепехин. Лихачев. Лобанов. Лодыжинский. Ломоносов. Лопатинский. Луговской, дьяк. Лукин. Лухутьев (Лихуда, Софроний). Лызлов. Ляшевецкий.

М.

Магницкий. Майков. Макарий, митроп. Максимович, Ив. Максимович, М. Максимов. Малиновский. Мамонтов. Маркел, еписк. Мартинианов. Матвеев, боярин. Матвеев, граф. Медведев. Меркурьев. Миллер. Михаил, архиерей. Михайловский. Мних. Могила. Могилеанский, А. Могилеанский, Е. Мочульский. Муравьев. Мятлев.

Н.

Назарьев. Нарожницкий. Нартов. Нарышкин, А. Нарышкин, С. Нащинский. Нестор. Несын. Никита Иванов. Никон, архим. Никон патриарх. Нифонт.

О.

Олсуфьев.

П.

Палладий, еп. Палицин, Авр. Палицин, Варл. Памва Берынди. Перекрестович. Перепечин. Пермский. Петров, В. Петров, митроп. Петров, студ. Петрункевич. Питирим, еписк. Платон, арх. Ногоретский. Поликарпов, О. Поликарп, архим. Поповский. Попов, М. Попов, Н. Порошин Порфирий. Посошков. Потёмкин. Приклонский. Прокопович, О. Прокудин. Протопопов.

Р.

Радивиловский. Раздеришин. Ржевская, Александра. Ржевской. Рожалин. Романов. Россохин. Рубановский. Рубан. Рудаков. Румовский. Рычков, Н. Рычков, П.

С.

Савицкий. Салтыков. Самуил Миславский. Санковский. Свистунов. Селецкой. Селлий. Серапион. Сербянин, А. Сербянин, Ю. Сильвестр. Симон, арх. Симон, еп. влад. Симон, еп. костр. Сичкарев. Скибинский. Смогорицкий, Мелетий. Собакин. Соймонов. Станкевич. Стефанович. Стефан, еп. Сумароков. Сеченов.

Т.

Тамбовцев. Тарасий. Татищев, В. Татищев, Л. Тауберт. Тейльс. Теплов. Тимков-ский, Тимофей, пономарь. Тиньков. Титова, Наталья. Титов. Тихорский. Тодорский. Топольский. Транквилин. Транквилион. Тредиаковский, В. К. Тредьяков. Трохимовский. Трубецкой, Н. Трубецкой, П. Тузов. Турбовский.

У.

Унковский. Урусова, Екатерина.

Ф.

Фияковской. Флоринский. Фролов. Фонвизин, Денис. Фонвизин, Павел.

X.

Харипиновский. Хемницер. Хераскова, Елисавета. Херасков. Хилков. Хитров, Ив. Хмельницкий. Хотунцовской. Храповицкая, Марья. Храповицкий. Хрущев.

Ц.

Церникав. Цициядов.

Ч.

Чертков. Чулков.

Ш.

Шафиров. Шафонский. Шванской. Шейн. Ширяев. Шишкин. Шишков. Шлаттер. Шувалов. Шушерин.

Щ.

Щетин. Щербатов.

Э.

Эмин

Ю.

Юдин. Юшкевич.

Я.

Яворский, С. Ягельский. Ясинский.

Ф.

Федоров. Феофилакт.

Из этого указателя видно, что из 317 писателей около 40 писателей были лица духовного звания: это всё больше – епископы, архиепископы и т. п. Женщин-писательниц насчитывалось всего только 6.

При составлении словаря писателей, Новиков относился чрезвычайно снисходительно к их литературным заслугам. Помещены имена авторов, которые ни разу не напечатали ни одной строки, и коих произведения хранились где-либо в рукописи.

Например, «Дегенин, генерал-поручик, сочинил книгу: описание сибирских рудокопных заводов, и украсил её многими чертежами. Сия книга рукописною хранится в Императорской библиотеке».

К Василию Кирил. Тредиаковскому Новиков относится с глубоким уважением. Умалчивая о его плохих поэтических сочинениях, он говорит: «сей муж был великого разума, многого учении, обширного знания и беспримерного трудолюбия… При этом, не обинуясь, к его чести сказать можно, что он первый открыл в России путь к словесным наукам; а паче к стихотворству: причём был первый профессор, первый стихотворец, и первый положивший толико труда и прилежания в переводе на российский язык преполезных книг».

О Сумарокове у Новикова читаем:

«И хотя первый он из россиян начал писать трагедии по всем правилам театрального искусства, но столько успел в оных, что заслужил название северного Расина».

Вслед за словарём стал выходить второй сатирический журнал Новикова – «Живописец». Как и в «Трутне», в своём новом журнале Новиков нападал на французоманию.

«Живописец» утверждает, что прежде, когда в нашей литературе были романы и сказки, их покупали очень много; теперь же, когда многие наилучшие книги переведены с иностранных языков, их читают мало.

С 1773 г. начала выходить в свет «Древняя Российская Вифлиофика». Целью «Вифлиофики», как говорит Новиков в предисловии, было «начертание нравов и обычаев» наших предков, чтобы мы познали «великость духа их, украшенного простотою».

Кроме вышеупомянутых журналов, Новиков издавал ещё следующие журналы: «Кошелек», 1774 г., «Утренний свет», 1777–1780 г., «Экономический магазин», 1780–1789 г., «Московское ежемесячное издание», 1781 г., «Вечерняя заря», 1782 г., «Прибавление к Московским Ведомостям», 1783–1784 г. и «Покоящийся трудолюбец», 1784–1785 г.

Знакомство с содержанием этих периодических изданий, с идеями, которые Новиков проводил в жизнь, не входит в предел нашей задачи: для этого существуют особые монографии.

Заканчивая наш очерк о журнальной и издательской деятельности Новикова, мы не можем не заметить ещё раз, что он оказал глубокое влияние на развитие русской литературы.

Болотов, рассказывая об освобождении Новикова из крепости, при воцарении императора Павла, признаёт его «достопамятнейшим» из всех лиц, получивших тогда свободу; он называет его человеком «славным», «прославившимся восстановлением нашей литературы» и приведением её «в короткое время в цветущее состояние».

VIII. Библиотеки в России

Известие о　старинных русских библиотеках. – Монастырские библиотеки в　Соловецком монастыре и　Троице-Сергиевской лавре. – Пользование книгами из　церквей при обучении грамоте. – Библиотеки, основанные правительством: академическая библиотека и　Императорская Публичная библиотека. – Богатство нашей библиотеки: Остромирово евангелие, Синайская библия, коллекция Дубровского, Rossica. – Автографы коронованных особ и　русских писателей. – Земские школьные библиотеки. – Уличные библиотеки.

Немного сохранилось сведений о старинных русских библиотеках.

Когда Василий Иванович по вступлении своём на престол «отверзе царские сокровища древних великих князей прародителей своих», то «обрете в некоторых палатах бесчисленное множество греческих книг».

Желая узнать содержание оных, Великий князь просил константинопольского патриарха прислать человека, который мог бы сделать опись этому книжному богатству. В 1506 году прибыл в Москву Максим Грек, и с честью был принят Великим князем и митрополитом Симионом. Ему отвели место в Чудовом монастыре, а содержание он получал от двора великокняжеского.

Когда Великий князь показал ему греческие книги, то Максим Грек, изумлённый бесчисленным множеством их, воскликнул: «Государь! Вся Греция не имеет ныне такого богатства, ни Италия, где латинский фанатизм обратил в пепел многие творения наших богословов, спасённые моим единоземцем от варваров Магометовых».

При царе Иване Васильевиче видел эту библиотеку один дерптский пастор Иван Ваттерман. По его словам, «библиотека состояла из еврейских, греческих и латинских книг, и хранилась возле царских покоев, в двух каменных сводах, как драгоценное сокровище». Наслышавшись много хорошего об этом учёном муже, Великий князь велел разломать каменные своды с книгами, которые целых сто лет не открывались. Ватерман нашёл между ними некоторых известных писателей, не встречавшихся уже более на Западе. По желанию Ивана Грозного, царские дьяки предлагали Ватерману и трём иностранцам: Шрёфферу, Шрёдеру и Бракелю заняться переводом одной из книг, но они убоялись, что их заставят переводить и другие (хотя им предлагали приличное вознаграждение), и потому отказались от работы, отговариваясь недостатком подготовки. Книги были отнесены опять под своды и тщательно сокрыты. Полагают, что Московская библиотека погибла в Смутное время, может быть, при сожжении Москвы в 1611 году. В библиотеке было 800 рукописей. Впрочем, из этой библиотеки взята была псалтырь толковая, переведённая Максимом Греком.

В древнее время монастыри служили единственными книгохранилищами в России. О библиотеке Иосифова Волоколамского монастыря можно судить по описи её, составленной в 1573 году. Всех книг библиотека заключала 1150, и между ними печатных только 15. Большая часть книг – богослужебные, а небогослужебных было лишь 354.

В библиотеке Соловецкого монастыря насчитывалось 1343 №№ рукописей и 83 №№ старопечатных книг. Хотя начало пустынножительства на Соловецких островах положено было ещё в первой половине XV века, однако, основание Соловецкой библиотеки восходит не далее конца XV и начала XVI веков.

В Соловецкий монастырь, несмотря на его отдалённость, стекалась люди со всех концов нашего обширного отечества; поэтому в числе жертвователей встречаются имена не только новгородцев, вологжан, псковитян, но и москвитян, казанцев и сибирцев. Жертвовали в монастырь книгами не только духовенство, которое так или иначе соприкасалось с монастырём, но и многие бояре и цари. Из московских царей больше всех жертвовал в Соловецкий монастырь Иоанн Грозный. В 1539 году он пожертвовал евангелие письменное в полдесть, обложенное червчатым бархатом, на нём распятие и лики евангелистов серебряные позолоченные. Всего им пожертвовано 13 книг.

В 1694 году царь Пётр Алексеевич пожертвовал евангелие.

После митрополита св. Филиппа осталось в монастыре 9 №№ его рукописей.

Патриарх Никон оставил служебник со следующей собственноручной припиской «продал я Никон сию книгу священнику Геронтию в 126 году, мая в 3 день».

Библиотека Троице-Сергиевской лавры по своему богатству и значению для древней Руси занимает едва ли не самое видное место. Царь Михаил Феодорович, возлагая на преподобного Дионисия исправление «Требника», писал: «У живоначальныя Троицы у вас, Чудотворцев в Сергиеве обители книгами исполнено». Из Лавры были взяты в Москву рукописные книги, частью «книг печатного дела исправления ради», например, «Библия письменная, в десть, дачи Варлаама митрополита всея Руси», частью «на обличение раскольников».

Троицкая библиотека составилась из пожертвований, вкладов, а также и от переписывания.

В 1616 году в лавре была уже «многобогатная божественных описаний книгохранильница». По описи монастыря 1642 г. между другими книгами означены: «Два служебника на харатье»; свёртки на деревце, чудотворного Сергия. Эта рукопись, принадлежавшая, вероятно, самому основателю монастыря, св. Сергию, в настоящее время не сохранилась; «Псалтырь в полдесть, на бумаге, письмо Исаака-молчальника» (ум. 1374 г.).

В XVI и XVII вв. лаврской библиотекой заведовали особые «старцы», называвшиеся книгохранителями.

В должность библиотекаря избирались монахи, иеродиаконы, иеромонахи и т. п.

Книги Троицкой Лавры преимущественно церковные и духовно-исторического содержания.

По описи 1854–1857 годов, в лаврской библиотеке насчитывалось одних только рукописных книг 823, из них 44 писаны на пергаменте и 12 – на бомбицине.

По времени происхождения (написания) рукописи распределялись так:

Как видно из приведённой таблицы, на XVI столетие выпадает наибольшее количество рукописей.

Кроме рукописей, в 1878 году в Лавре было 6500 печатных книг.

Из самых объёмистых рукописей в Лавре обращает на себя внимание «Псалтырь», писанная полууставом XVI века: в ней насчитывается 1314 листов! На 1235 листе имеется любопытная статья неизвестного автора: «В первый день луны Адам сотворен бысть. В той день на все строен: купити и продати, и по воде плавати и проч. Во второй день луны – от вечера Ева сотворена бысть от ребра Адамова. В той день все строити добро: брак – свадьбы творити, вино и мед переливати, с властели большими беседовати и т. д. В 24-й день луны Фараон родился. В той день добро в великий сан влезти…» и т. д.

Замечателен и хранящийся при библиотеке старинный вотчинный архив: в нём встречаются исторические и хозяйственные сведения о многих местностях России, так как владения Лавры находились почти во всей России. В числе древнейших подлинных актов сохранилась грамота князя Феодора Андреевича пр. Никону на озёра, писанная на лоскуте бумаги, длиной в вершок с небольшим, шириной около двух вершков.

Рукописи Троице-Сергиевской библиотеки дают богатый материал для изучения древнего рукописного дела. Почти на каждой книге имеются «послесловия», которые важны для нас между прочим и тем, что дают понятие о происхождении монастырской библиотеки.

На многих книгах имеется лаконическая надпись:

«Ся Троецкая» (книга).

На других к этой надписи прибавлено: «да никто же никако же не покусится отделити ея от того монастыря».

Приведём несколько примеров более или менее любопытных надписей.

Псалтырь XV в. (№ рукописи: 3-й) «А сию псалтырь писал старец Пафнутие». Апокалипсис Толковый XV в.: «Лета 7173 (1665 г.) дал в дом Живоначальныя Троицы в Сергиев монастырь сию книгу Апокалипсис Келарь старец Симон Азарин во веки неотъемлемо никому».

Ефрема Сирина Поучения XIII века: «Господи, помози рабу своему, дай Бог ему гораздо писати, рука бы ему крепка». Иоанна Лествичника 1425 г. (№ 185): «Источнику сушу на месте, кто жаждею истаешь, яве есть, яко не приходяй к нему. Сице и сия книга источнику есть подобна: аще кто с усердием разогнув прочтет, напоит душу свою живоносныя воды и не вожаждется во веки, яко же Господь к Самаряныне глаголя.

Писаны быша сия книги в лето 1425, в царстей обители Св. Троицы, в окрестных града Москвы, в потружени св. старца Сергиа игумена бывша тояжде обители, юже бе сам ставил. Преподобнаго ти молитвами Христе помилуй нас».

Четвероевангелие 1472 года: «И аще ся буде где описал недосяжением ума или с другом беседуя, или възрением ока, и вы господа отцы и братия, честная господа священноиноцы, попы и диаконы и благоразумии дияцы, исправливая чтите, Бога ради, а мене грешного не кляните».

Если книга поступила из другого монастыря, то это видно по надписи, например: «сия книга Кержацкого монастыря» и т. п.

Несомненен факт, что в XV, XVI и XVII столетиях при церквах и по церковным книгам учились у нас грамоте.

Стоглав свидетельствует об учении при церквах, когда говорит: «и по тем книгам в церквах Божиих чтут, поют и учатся и пишут с них». В нём поставляется, что попы и дьяконы должны открыть при церквах школы для крестьянских детей, а Поссевин сообщает даже, что школы эти действительно существовали.

В древнее время, в особенности до введения в России книгопечатания, русский народ если и пользовался книгами, то преимущественно в церквах и монастырях. В юридических актах 1686 года сохранилась одна «порядная», в которой пономарь обязуется: «будучи у тое церкви в пономарех, о церковном о всем радеть и смотреть накрепко, и книг беречи, и малым ребятам, в кои дни доведетца по книгам говорить, и ему, Архипу, над ними смотреть, и приказывать накрепко, чтобы они, говоря по книгам, книг берегли, не драли, и воском слов не закапывали, и по домам без просу и без ведома никто не брал, и ему, Архипу, к себе в дом для научения своих детей грамоте – церковных книг не имать».

Ясно, что церковные книги были доступны не одним священнослужителям, но и прихожанам.

В одном монастырском документе находим упоминания о продаже из этого монастыря книг.

В больших монастырях списывание книг для продажи было делом правильно и широко организованным, что явствует из следующих, например, надписей на книгах Соловецкого монастыря: «казенная, пишут с нея книгописцы», или: «живет в книжной палате и пишут с нея жития в денежную казну на продажу».

В Соловецком монастыре в древнее время была так называемая «казенная орфография»: это – особое помещение, где работали писцы, занимавшиеся исключительно перепиской книг дли продажи.

Наибольшее количество всевозможных рукописей, – священных и богослужебных книг, творений отцов церкви и сборников самого разнообразного содержания, – сохранилось до нашего времени от XVI века. Преосвященный Макарий говорит, что от XVI века дошло до нас рукописей разного содержания более, чем от всех предшествовавших веков в совокупности. Достойно замечания, что именно это время считается самой цветущей порой русского монашества.

Между тем как с XI до XIV в. возникло только 90 монастырей, в XIV в. и в половине XV в. их открылось до 150, в XVI в. вновь возникло до 100 монастырей, а в XVII в. – 220 монастырей. По описи, в середине XVIII века всех монастырей было 966, из числа которых 726 мужских и 240 – женских.

Флетчер, посетивший Россию во второй половине XVI века, называет её «страною монастырей».

«Там, – говорит он, – бесчисленное множество монахов, и гораздо более, чем в какой-нибудь католической стране. Они снуют в каждом городе и в большей части деревень».

Что касается до книг в церквах, как относительно их содержания, так и относительно количества, то имеются некоторые довольно любопытные данные XVI века, по крайней мере в некоторых городах. Сохранились в рукописях и частью уже изданы в печати «писцовые книги», заключающие подробные описи церквей восьми городов: Коломны, Можайска, Казани, Свияжска, Тулы, Венева и Лаишева.

Всего в упомянутых городах описаны книги 34 церквей и 14 монастырей; церквей же, о книгах которых не имеется сведений – до семидесяти.

В этих 34 церквах и 14 монастырях оказалось 1500 книг: всего 95 названий; из них: библейских – 376, богослужебных – 772, прочих 343. Средним числом на каждую церковь и монастырь приходится около 30 книг.

Подобно тому, как и монастыри в России созидались веками, так точно и монастырские библиотеки составлялись мало-помалу, временем. Монастырские библиотеки по своему содержанию – духовно-нравственного содержания.

Самые замечательные библиотеки в России – те, которые основаны правительством. Из них особенно громкой известностью пользуются Императорская публичная библиотека и Академическая библиотека. Обе они своим происхождением обязаны войне, во время которой они и были отняты у наших бывших западных соседей – остзейских немцев и поляков.

Нынешняя библиотека при Академии наук в Петербурге замечательна тем, что это самое первое в России книгохранилище, которое сделалось с 1728 г. доступным для общественного пользования. Основание этой библиотеки в Петербурге было делом случая: во время занятия нашими войсками в начале XVIII столетия городов в остзейских провинциях, отбирали находимые там книги (в Митаве, например, таким способом приобретено до 2500 томов сочинений, по большей части философских и богословских) и пересылали их в Петербург, где они складывались во дворце, в Летнем саду.

В 1719 году библиотека не могла уже вмещаться в Летнем дворце и была переведена в дом Кикина, близ Смольного двора, на берегу Невы, прямо против Охтинских слобод.

Библиотека помещалась здесь до 1728 г., с открытием Академии наук ей оставаться на старом месте было неудобно, так как от Шафировского дома (на Петербургской стороне), где сначала жили академические профессора, помянутые Кикинские палаты отстояли на 4 версты. Поэтому в 1728 году она переведена на Васильевский остров, в особое здание, в котором находится и доныне.

Без сомнения, всякая публичная библиотека, как средоточие коллективного ума всего человечества, должна пользоваться особенным вниманием общества. Подобно Академической библиотеке, знаменитое столичное книгохранилище досталось нам, как военные трофеи после взятия Суворовым Варшавы. Граф Иосиф Залусский, епископ киевский, в продолжение 43 лет собрал богатую библиотеку, в которой насчитывалось до 300 000 томов и 10 000 рукописей. Отказавшись от удобств жизни, ограничивая свой обед куском хлеба и сыра, неутомимый библиоман употребил все своё состояние на покупку книг. Обстоятельства благоприятствовали ему. В то время книжные сокровища хранились обыкновенно в монастырях, где-нибудь на чердаках. Невежественные монахи не понимали цены своим сокровищам и поэтому не дорожили ими. Брат Иосифа Залусского, Андрей Залусский, умножил библиотеку отборными книгами, взятыми из музея польского короля Иоанна III. После смерти Андрея, Иосиф Залусский утвердил и дом, и всю библиотеку, по сделанному им завещанию 1761 г., варшавскому Иезуитскому коллегиуму. Таким образом, величайшие драгоценные рукописи, инкунабулы, уникаты и так называемые фениксы, или как отмечает их Залусский, книги более редкие, чем белые вороны, мало-помалу сосредоточились в варшавском дворце. 3 августа 1747 г. Иосиф Залусский торжественно открыл свою библиотеку для публики. При открытии присутствовали король и знатнейшие магнаты.

В 1767 г., по распоряжению русского посланника Репнина, Залусский был арестован и отправлен на житьё в Калугу, а библиотека из Варшавы была переведена в Петербург. Живя в Калуге, Залусский всё-таки заботился о своей библиотеке: так, он выписал для неё из Голландии книг на сумму 3 000 червонцев. Из Варшавы библиотеку перевозили в Петербург осенью, во время распутицы. Несколько ящиков во время пути было подмочено, другие расшатались, а потому библиотека потерпела некоторую убыль: «иные книги сопрелись, другия потеряны или разрознены». Когда библиотека прибыла в столицу, то в ней насчитывалось 262 640 томов и 24500 эстампов. Одно богословие простиралось до 40 000 томов.

Во время пути часть библиотеки была расхищена, чему доказательством служит факт, что потом в Польше встречались книги за подписью Залусского.

По прибытии библиотеки в Петербург императрица Екатерина II приказала придворному архитектору Соколову составить план для библиотеки.

Вначале предполагалось устроить библиотеку грандиозных размеров. Над библиотекой намечено было устроить обсерваторию для астрономических наблюдений, куда хотели поставить знаменитый телескоп Гершеля. Кроме этого, предполагавшийся зимний сад при библиотеке должен был служить местом отдохновения для утомлённых читателей. Всем этим широким замыслам, напоминавшим сады Семирамиды, однако, не суждено было сбыться. Много лет прошло, прежде чем библиотека была приведена в систематический порядок. Прежде всего надлежало разобраться в хаосе книг, привести в известность доставшееся сокровище: приступили к описи книг. По-видимому, самое пустое дело – составить опись имеющимся книгам, ибо для этого достаточно списать только заглавный лист книги. Однако самый способный библиотекарь в 6 часов усидчивой работы не может описать с должным тщанием более 35 книг.

Императорская Публигная библиотека

При вступлении барона Корфа в должность директора, в 1849 г. из 640 000 томов, составлявших тогда библиотеку, оставалось неописанными около 600 000 книг! Десять лет спустя, в 1859 г., из 849 900 томов оставалось не внесёнными в каталоги менее 50 000 томов.

Кроме книг и рукописей из Польши, в библиотеке обращает на себя внимание так называемая «коллекция Дубровского», вывезенная из Франции.

В 1805 году Император Александр I пожаловал Публичной библиотеке «собрание Дубровского».

Богатейшая коллекция Дубровского заключала в себе: 1) образцы всех разнообразных графических школ, процветавших в Европе с IV века до самого изобретения книгопечатания, 2) памятники миниатюрной живописи римской – до школы Рафаэля, 3) огромное количество мемуаров, писем и автографов (только последних до 8 ооо) многих монархов Европы и разных лиц, прославившихся на государственном или учёном поприщах.

Пётр Дубровский был нашим неофициальным агентом за границей для собирания редких книг.

Благодаря его неусыпным стараниям, Императорская Публичная библиотека обогатилась такими драгоценностями, которые составляли гордость и украшение королевских дворцов и библиотек Франции.

Драгоценные рукописи достались нам не как трофеи войны, а как результат патриотического подвига Дубровского.

Во время своего 25-летнего пребывания в Париже, Риме, Мадриде и других замечательнейших городах Европы, он посвятил своё время собиранию, с одной стороны, памятников европейской письменности до изобретения книгопечатания, а с другой – важных автографов знаменитых лиц мира сего; а также собиранию документов, относящихся к истории позднейшего времени. Ужасы французской революции весьма способствовали к осуществлению его стремлений. В Париже, когда буйный пролетариат взламывал двери правительственных мест и сокрушал великолепные палаты и сияющие золотом дворцы аристократов, наш библиоман являлся к каждому свежему погрому за добычей своего рода. Тайные хранилища, открытые революцией, и особливо славная библиотека аббатств Сен-Жерменского и Кербийского наиболее его обогатили. Все свои умеренные сбережения он употреблял на покупку книг.

Вот что пишет о заслугах Дубровского библиотекарь парижской библиотеки Мармье, который в 1830 годах совершил археологическое путешествие по северной Европе.

«В первые годы нашей первой революции находился во Франции русский дипломат Дубровский, который путешествовал по Англии, Германии, изучая повсюду каталоги, отыскивая редкие книги, и который прибыл в Париж именно в ту пору, когда он мог вполне удовлетворить задаром своей библиографической страсти. Во времена волнений и беспорядков, убийств и терроризма никто не обращал никакого внимания на значение библиотек и важность рукописей. Монастырские и дворцовые архивы были разграблены и разрушены, хранившиеся в них книги выбрасывались чернью на улицу или продавались за бесценок. Находчивый Дубровский, прикрываясь своим дипломатическим званием, пользовался свободным входом повсюду и везде; по разрушении Бастилии и разграблении аббатств осведомлялся, где мог достать даром или приобрести за какую-нибудь ничтожную плату рукопись, диплом, собрание неизданных писем и книги, если они представляли действительно что-либо замечательное и любопытное. Нужно отдать справедливость, что дипломат понимал ценность всего этого, и потому неудивительно, что на этом необозримом поле он воспользовался обильною жатвою; он не терял времени для рассматривания какой-нибудь обыкновенной книжонки.

Спустя несколько лет, он возвратился в своё отечество, увезя с собою одну из драгоценнейших коллекций, какая существует на свете – эти пергаментные рукописи, неизданные документы, эти неоценимые сокровища, похищенные из архивов, и невозвратно потерянные для нашей истории».

Следует заметить, что если бы Дубровский не собирал книжные драгоценности, они легко могли быть уничтожены французской разъярившейся чернью; а теперь все эти сокровища хранятся в нашей библиотеке, где ими не раз пользовались французские учёные, отдававшие справедливость заслугам Дубровского.

По поводу осмотра в нашей библиотеке коллекций Дубровского, Мармье пишет: «На длинных полках, на которых помещается эта французская библиотека, и которых большое пространство я измерял с грустью глазами, я заметил 120 томов in folio писем наших королей и принцев, 150 томов – разных знаменитых людей, один том писем Морица к Генриху IV и множество писем разных министров и французских посланников. Между рукописями мне показывали один лист бумаги, на котором Людовик XIV написал в ряд шесть раз с трудом расставленными буквами: «L’hommage est du aux voix, ils sont tout ce qui leur plait». Эту мудрую аксиому наставник давал своему августейшему воспитаннику копировать, как упражнение в чистописании».

Далее Мармье описывает молитвенник Елизаветы Английской, который эта несчастная принцесса имела с собой во время продолжительного заточения.

Вернувшись в Россию, Дубровский преподнёс свою коллекцию в дар Императору Александру I.

Государь милостиво изволил принять «собрание Дубровского» и наградил его по-царски: единовременной субсидией в 15000 р. и пожизненной пенсией в 3 000 рублей ежегодно, а также и чинами и орденами.

Наша библиотека по количеству книг считается третьей в мире. Каждый год в неё поступает средним числом 25 000 томов, для помещения которых требуется площадь в 40 квадратных сажен.

При императоре Александре I Публичная библиотека была открыта для публики и получила Высочайшее утверждение как штата, так и положения о ней. По закону, всякий автор обязан жертвовать для неё по два экземпляра вновь вышедшей книги. При Оленине библиотека была приведена в такой порядок, что 2 января 1812 г. её посетил император. И уже предполагали открыть для публики… Как вдруг на политическом горизонте появились грозные тучи. Наполеон со своей армией шел на Россию. Время было не для чтения. Опасались за сохранность самой библиотеки. Всем известно было, как распоряжался в Италии генерал Бонапарт с сокровищами наук и искусств.

До Бородинского сражения ещё думали, что неприятеля не допустят к Москве, но когда стало известно, что Москва взята, начали подумывать, как бы поскорее выбраться из Петербурга.

Архивы большей части казённых учреждений стали укладывать в ящики и готовить к отправке свои дела и бумаги в Вологду.