Текст книги "Топор"

Глава 9

Допрос Тони Лассера оказался таким испытанием, какое ни Хейз, ни Карелла не пожелали бы себе на весь остаток жизни, но пройти его следовало. В конце концов, человек сознался, что совершил убийство.

Они допрашивали его в следственном отделе, сидя возле зарешеченных окон, о стекло которых, сотрясая рамы, бился январский ветер, а в унисон с ним выли радиаторы. Трясся и Лассер, сидя на стуле напротив детективов. Полицейский стенограф был сильно простужен и томился, не отрывая глаз от блокнота, потому что не хотел смотреть на Лассера, который стучал зубами и глотал слюну – казалось, он вот-вот потеряет сознание. Полицейский стенограф чихнул.

– За что вы его убили? – спросил Карелла.

– Не знаю, – ответил Лассер.

– Должна же у вас быть причина.

– Да. Была.

– Какая же?

– Я его не любил, – сказал Лассер и опять затрясся.

– Вы готовы рассказать нам, как все это произошло? – спросил Хейз.

– А что вы хотите знать?

– Когда у вас появилась мысль убить его?

– В какое-то время… на прошлой неделе.

– На прошлой неделе? – удивился Хейз.

– Нет, нет. Разве я сказал на прошлой неделе?

– Именно так вы сказали.

– Я хотел сказать, на той неделе, когда это произошло.

– А когда это случилось, мистер Лассер?

– Перед той пятницей.

– Перед какой пятницей?

– Тре… Да, третьего, в пятницу.

– Продолжайте, мистер Лассер.

– Вот на той неделе у меня и появилась мысль его убить.

– То есть перед Новым годом, хотите вы сказать?

– Да.

– Когда же? На Рождество?

– Между Рождеством и Новым годом.

– Хорошо, мистер Лассер, продолжайте. У вас появилась эта мысль, и что же дальше?

– В пятницу после обеда я вышел из дома.

– А мы думали, что вы никогда не выходите из дома, мистер Лассер.

Лассер несколько секунд не мог совладать с собой: его била дрожь, зубы стучали, руки тряслись. Наконец он сумел собраться с силами и, заикаясь, произнес:

– Обычно я не выхожу. Но на этот раз в… вышел. Уб… бить его.

– Каким образом вы предполагали убить его, мистер Лассер?

– Что? – Каким образом вы намеревались убить вашего отца?

– Топором.

– Вы взяли топор с собой?

– Нет. Я н… нашел топор там. В подвале.

– Топор был в подвале?

– Да.

– Где именно?

– Возле… топки.

– А не в кладовой?

– Нет.

– Вы знали, что там есть топор?

– Что?

– Вы когда-нибудь бывали в этом подвале, мистер Лассер?

– Нет.

– Откуда же вы тогда знали, что там есть топор?

– Что?

– Мистер Лассер, откуда вы знали, что в подвале будет топор?

– Я… я не знал.

– Тогда каким же образом вы собирались убить своего отца?

– Я об этом не д… думал.

– Вы собирались решить это на месте, верно?

– Совершенно верно, – сказал Лассер.

– Ты записываешь, Фил? – спросил Карелла у стенографа.

– Ага, – отозвался стенограф, не поднимая глаз.

– Продолжайте, мистер Лассер, – предложил Хейз.

– Ч… что вы хотите знать?

– Что вы делали после того, как убили его?

– Я…я...я… – Он никак не мог одолеть этого слова. Глотнув, он предпринял новую попытку. – Я… я… я… – Он так дрожал, что слово застряло у него в горле. Он побледнел, и Карелла не сомневался, что через несколько секунд либо его вырвет, либо он хлопнется в обморок. Ему было жаль Лассера и хотелось чем-нибудь помочь.

– Мистер Лассер, может, принести вам кофе? – предложил он. – Хотите выпить чего-нибудь горячего?

– Н… н… нет, – с трудом выдавил из себя Лассер.

– Мистер Лассер, в день убийства вы тоже плохо себя чувствовали?

– Ч… ч… что?

– Когда вышли из дома, я имею в виду?

– Нет, я ч… ч… чувствовал себя хорошо.

– Мистер Лассер… – начал было Карелла, но Хейз его перебил:

– Мистер Лассер, зачем вы нам лжете?

Лассер вдруг поднял взгляд, замигал и снова затрясся.

– Зачем вы говорите нам, что убили вашего отца, когда ничего подобного вы не совершали? – спросил Карелла.

– Я убил!

– Нет, сэр.

– Убил! Ч… что с вами? Р… р… р… разве…

– Успокойтесь, мистер Лассер.

– Разве вы не видите, ч… ч… что я говорю правду?

– Мистер Лассер, человек, который нанес удар топором, был сильным, беспощадным и действовал безошибочно. Вам же трудно даже усидеть на стуле.

– Я это сделал, – сказал Лассер и опять задрожал. – П… поверьте мне. Я это с… с… сделал.

– Нет, мистер Лассер.

– Да.

– Нет. Зачем вы пришли сюда?

– Потому что я уб… уб… уб…

Он не мог произнести этого слова. В мучительном молчании они ждали, пока он справится с ним, и, наконец, когда, словно судорогой, свело и отпустило его тело, он выплюнул его, как кусок грязи, прилипшей к кончику языка.

– Убил! – выкрикнул он. – Я убил своего отца!

– В таком случае, мистер Лассер, – спокойно сказал Карелла, – надеюсь, вы не будете возражать, если мы возьмем у вас отпечатки пальцев и сверим с найденными нами в подвале?

Лассер молчал.

– Мистер Лассер?

Он ничего не ответил.

– Мистер Лассер, – ласково обратился к нему Хейз, – почему вы сегодня вышли из дома?

Лассер вдруг зарыдал. Полицейский стенограф в удивлении оторвал глаза от блокнота, и Карелла взмахом руки велел ему уйти. Стенограф встал не сразу. Тогда Карелла взял его за локоть и поднял со стула.

– А дальше мне не надо записывать? – спросил стенограф.

– Нет, – ответил Карелла. – Если вы нам понадобитесь, мы вас позовем.

– Ладно, – не стал возражать все еще удивленный стенограф и вышел из комнаты.

А Тони Лассер, сидя на стуле возле затянутого легким морозцем окна, продолжал дрожать и всхлипывать.

– Что случилось, мистер Лассер? – спросил Карелла.

Лассер покачал головой.

– Должно быть, что-то случилось, раз вы пришли сюда, сэр.

Лассер снова покачал головой.

– Может, расскажете нам? – участливо предложил Хейз, и Лассер дрожащими пальцами вытащил свой носовой платок, высморкался и затем, по-прежнему заикаясь и всхлипывая, поведал им о том, что произошло.

Кто-то с тихой нью-эссекской улицы с ее домами, выстроенными в стиле эпохи Тюдоров, кто-то из соседей Тони Лассера…

– Не миссис ли Московиц из дома напротив? – спросил Карелла.

– Нет, нет, – сказал Лассер, – нет, не миссис Московиц. Она ужасно надоедливая, но ничуть не злая женщина. Нет, это был другой человек, неважно кто именно, просто сосед.

– И что же случилось? – спросил Хейз.

Вот этот кто-то явился накануне к Тони Лассеру. В качестве представителя, так сказать, от группы линчевателей северного варианта, потому что никого они не собирались вешать или мазать дегтем с перьями, разумеется, нет, если «им будут соответствовать». Именно так выразился сосед Лассера. Он сказал, что все будет в полном порядке и все будут довольны, если «им будут соответствовать». До той минуты Лассер понятия не имел, чего хочет от него этот сосед. Он вышел к нему из кабинета в задней части дома, где рисовал картинки для очередной детской книжки, а тут явился этот незнакомец… практически незнакомец… которого он видел раз-другой в окно, но знаком не был. Незнакомец этот завел разговор о «соответствии», и Лассер спросил его, что он имеет в виду.

– Вашу мать, – ответил сосед.

– Мою мать?

– М-м-м.

– А что именно относительно нее?

– Мы хотим, чтобы вы поместили ее в лечебницу, мистер Лассер.

– Почему?

– Таково желание всех соседей, мистер Лассер.

– Но оно не совпадает с моим, – ответил Лассер.

– По-моему, у вас нет выбора, мистер Лассер, – сказал сосед и объяснил, что соседи затеяли целую кампанию против Лассеров.

Они все читали про убийство отца Тони, а в одной из газет была приведена фраза о том, что топор держал в руке человек, обладающий «силой безумца» или что-то в этом роде. Они собрались, проголосовали и решили пойти в полицию и заявить, что видели, как Эстель Лассер вышла из дома около двенадцати дня в ту злополучную пятницу, третьего января, когда ее мужа, Джорджа Лассера, зарубили топором в подвале жилого здания.

– Но это же не правда, – возразил Тони Лассер.

– Пусть не правда, но двое из нас согласились подтвердить, что видели, как она выходила из дома.

– Моя мать скажет, что она никуда не выходила.

– Ваша мать ненормальная.

– Тогда я скажу, что она не выходила, – сказал Лассер.

– Всем известно, что вы не переступаете порога дома, – возразил сосед.

– Какое это имеет отношение к?..

– По-вашему, они примут всерьез показания человека, который боится выйти на улицу? По-вашему, его показания будут чего-нибудь стоить против заявления двух нормальных соседей?

– Я тоже нормальный, – сказал Лассер.

– Разве? – удивился сосед.

– Вон из моего дома! – грозным шепотом произнес Лассер.

– Мистер Лассер, – ничуть не смутившись, продолжал сосед, – все будет в порядке, если мы сумеем договориться. Мы не собираемся никому причинять неприятностей, мы просто не хотим, чтобы безумная…

– Она не безумная, – крикнул Лассер.

– ..безумная, мистер Лассер, жила среди нас. Пусть она живет там, где ей полагается. Мы пришли к следующему выводу: либо вы добровольно определяете ее в сумасшедший дом, мистер Лассер, либо мы обращаемся в полицию, через них взываем к соответствующим властям, попросив их задать ей пару вопросов. Как вы думаете, мистер Лассер, сумеет она ответить на эти вопросы, а? Итак, мы договариваемся или нет?

– Она никому не причиняет вреда.

– Она нам мешает, мистер Лассер, и нам надоело извиняться за помешанную, что живет у нас в квартале.

– Она никому не причиняет вреда, – повторил Лассер.

– Мистер Лассер, вы меня слышите? Мы даем вам срок до утра понедельника. Решайте. Если к тому времени вы подтвердите, что обратились к врачам и что вашу мать уберут, прекрасно, тогда мы пожмем друг другу руки и выпьем за продолжение нашей дружбы. Если же мы ничего от вас не услышим, мистер Лассер, мы сами обратимся в полицию и заявим, что видели вашу мать на улице в день убийства вашего отца. А там уж пусть они делают выводы.

– Но это же ложь, – настаивал Лассер. – Моя мать была дома.

– Совершенно справедливо, мистер Лассер, это ложь. – Сосед улыбнулся. – Но ложь перестает быть ложью, когда клянешься говорить правду.

– Убирайтесь! – крикнул Лассер.

– Обдумайте все как следует.

– Убирайтесь!

– Обдумайте все как следует.

Он обдумал. И решил, что бы ни случилось, мать в больницу он не определит. Если соседи пойдут в полицию, чтобы бросить тень подозрения на мать… если полиция начнет задавать вопросы… если, не дай бог, она утратит над собой контроль… ее непременно упрячут. Этого он позволить не имеет права. А защитить ее можно только одним путем. Если он скажет, что убийство совершил он, тогда ее оставят в покое.

Лассер вытер слезы.

– Вот почему я и пришел к вам, – заключил он.

– Понятно, мистер Лассер, – сказал Карелла. – Дженеро, принеси нам кофе! – зычно крикнул он.

– Я н… н… не хочу кофе, – с трудом проговорил Лассер.

Карелла оставил его слова без внимания. Когда принесли кофе, они спросили у него, пьет ли он черный или со сливками, и Лассер сказал, что пьет черный. Сколько сахара, спросили они, и он ответил, что пьет кофе без сахара. Он хочет побыстрее вернуться домой к матери, сказал он. Ее нельзя оставлять одну так надолго.

– Мистер Лассер, – сказал Карелла, – а что, если бы мы поверили в вашу историю?

– Какую историю?

– Что вы убили своего отца.

– Ах да!

– Что, если бы мы поверили вам и вас бы судили и приговорили…

– Да?

– Мистер Лассер, кто бы тогда взял на себя заботу о вашей матери?

Лассер вдруг смутился.

– Я почему-то об этом ни разу не подумал, – ответил он.

– М-м-м. Значит, получилось удачно, что мы вам поверили?

– По-моему, да.

– Патрульный проводит вас домой, мистер Лассер, – сказал Хейз. – Как только вы допьете кофе…

– Я способен добраться домой сам.

– Мы это знаем, сэр, – участливо сказал Хейз, – но лучше будет… – Я возьму такси, – не сдавался Лассер.

– Это ничуть нас не затруднит, поверьте, сэр, – настаивал Хейз. – Мы вызовем патрульную машину…

– Я возьму такси, – повторил Лассер. – Я и сюда приехал на такси, поеду на такси и обратно. Я… я… я не хочу, чтобы к нашему дому подъезжала патрульная машина. У нас уже побывало немало полиции… с тех пор как умер отец. – Лассер помолчал. – Он, знаете, был неплохим человеком. Я, правда, никогда его особенно не любил. Должен признаться, я… я… не плакал, узнав о его смерти. Слез у меня не было, но человеком он был неплохим. Он отправил меня в хорошую школу, лечил мать в частной лечебнице. Он был неплохим человеком.

– А каким образом он мог позволить себе все это, мистер Лассер? – вдруг спросил Хейз.

– Позволить что?

– Школу. Санаторий.

– Видите ли, раньше он зарабатывал больше, – пожал плечами Лассер.

– Что значит больше? Ведь он был управляющим с 1939 года, не так ли?

– Да, но в более приличном доме. Не в районе трущоб.

– А где?

– В нижней части города, – ответил Лассер.

– Где именно?

– В доме 1107 на Ганнинг-стрит, вы знаете этот район?

– Да, – ответил Хейз. – Там находится… – И умолк. – Ганнинг, 1107, сказали вы?

– Да.

– В 1939 году ваш отец был управляющим в доме 1107 на Ганнинг-стрит?

– Совершенно верно. А что?

– Стив, – сказал Хейз, – Зигги Рер работал в «Кавано энд Пост» в 1939 году.

– Ну и что?

– В доме 1107 на Ганнинг-стрит, – уточнил Хейз.

Зигмунд Рер еще не вставал, когда детективы постучались к нему в дверь. Он спросил, кто там, и когда они ответили, что полиция, он пробормотал нечто неразборчивое, но прошлепал по квартире к двери. Открыв дверь, он завязал пояс разрисованного огурцами халата, надетого на полосатую пижаму.

– Что на этот раз? – спросил он. – Очередной гестаповский допрос?

– Всего несколько вопросов, мистер Рер, – сказал Карелла. – Не возражаете, если мы зайдем?

– А что, вы бы не зашли, начни я возражать?

– Конечно, – отозвался Хейз. – Начни вы возражать, мы бы вас арестовали и доставили в участок. А вот так мы чисто по-дружески побеседуем, обсудим все «за» и «против» и разойдемся к обоюдному удовольствию.

– Да уж, по-дружески, – пробурчал Рер, но впустил их в квартиру. – Я только что встал, – сказал он. – И намерен сварить кофе. Я не способен на разговор, пока не выпью чашку кофе.

– Располагайте собой, мистер Рер, – любезно согласился Карелла. – Подождем, раз уж ждали с 1939 года.

Бросив на Кареллу настороженный взгляд, Рер хотел было что-то сказать, но промолчал и пошел на кухню. Он налил в автоматический кофейник воды, насыпал туда кофе и, оставив его вариться, вернулся в гостиную. Усевшись напротив детективов, он не промолвил ни слова, пока не засвистел кофейник. Затем, отпивая кофе мелкими глоточками, он спросил:

– Что вы имели в виду, упомянув 1939 год?

– Может, вы сами нам скажете, мистер Рер?

– Я не знаю, о чем идет речь, – отпарировал Рер.

– Мистер Рер, – начал Хейз, – нам представляется очень уж явным совпадением тот факт, что вас видели за игрой в кости в подвале дома 4111 на Пятой Южной, где управляющим был Джордж Лассер, и…

– Я не понимаю, о чем вы говорите.

– Что весьма странно, принимая во внимание некое совпадение.

– Какое еще совпадение?

– В 1939 году, когда вы работали в «Кавано энд Пост» на Ганнинг-стрит, 1107, управляющим в том здании был человек по имени Джордж Лассер. Что скажете по этому поводу, мистер Рер?

– Ничего. Я бухгалтер. Почему вы считаете, что я должен был знать управляющего домом?

– Мы уверены, что вы его знали, мистер Рер.

– Вам еще придется это доказать. А даже если знал? У нас что, запрещено знать управляющего зда…

– Запрещено играть в кости на деньги, мистер Рер, – перебил его Хейз.

– И людей убивать запрещено, – добавил Карелла.

– Чепуха! – разозлился Рер. – Я никого не убивал, и вам это хорошо известно.

– Мистер Рер, мы беседовали с мистером Кавано, одним из владельцев фирмы, в которой вы работали.

– И что?

– Мистер Кавано сказал нам, что в 1937 году вы попытались шантажировать одного из клиентов фирмы, было такое?

– Нет.

– Мы уверены, что было, мистер Рер.

– Ну и что? Шел 1937 год. Какое это имеет отношение к сегодняшнему дню?

– Именно это мы и пытаемся выяснить.

– Возможно…

– У нас есть кое-какие мысли, мистер Рер.

– Меня не интересуют ваши мысли, – опять разозлился Рер и поставил чашку с кофе на стол. – Честно говоря, я предпочитаю сделать то, что вы предложили несколько минут назад. Мне надоел наш дружеский разговор. Давайте я оденусь, вы меня арестуете и доставите в участок, оформив задержание, идет? Хотелось бы послушать, на основании чего вы произведете арест.

– На основании подозрения в совершении убийства, мистер Рер.

– Убийства кого?

– Джорджа Лассера.

– Бросьте. Зачем мне убивать Джорджа Лассера?

– Значит, вы его знали?

– Кто сказал, что знал?

– Мистер Рер, давайте и вправду поступим, как вы предложили. Идите одевайтесь, мы повезем вас в участок и там оформим арест. А то нам тоже немного надоела эта дружеская беседа.

– Арест за что? – снова спросил Рер.

– За убийство, мистер Рер. Мы вам, кажется, уже сказали.

Несколько секунд Рер молчал.

– Я не убивал Джорджи, – наконец произнес он.

– А в игре в кости принимали участие?

– Да, – кивнул Рер.

– И Спедино тоже играл?

– Да, тоже.

– Тогда почему он это отрицает?

– Потому что, узнай об этом его жена, она бы его убила.

– Вы хотите сказать: только потому, что боится жены, он нам солгал даже при наличии подозрения в убийстве?

– Вы когда-нибудь видели его жену? – спросил Рер.

– Ладно, – пожал плечами Карелла. – Вернемся к Джорджу Лассеру. Вы знали его в 1939 году?

– Да.

– Какие у вас с ним были отношения? – спросил Карелла.

– Просто «здравствуйте» и «до свиданья». Время от времени встречались в вестибюле. Я говорил: «Привет, Джорджи, как…»

– Это ложь, мистер Рер, – перебил его Карелла.

– Что?

– Мистер Рер, в 1939 году Джордж Лассер был в состоянии оплатить учебу своего сына Тони в частной школе и лечение жены в частной психиатрической лечебнице. На жалованье управляющего он бы сделать этого не сумел, мистер Рер. У нас есть кое-какие догадки на этот счет, мистер Рер, и нам хотелось бы проверить их на вас. Только проверить, идет? А выводы мы потом сделаем сами.

– Вы что, смеетесь? – спросил Рер.

– Нет, я говорю совершенно серьезно, – ответил Карелла. – Нам известно, что Джордж Лассер был человеком честолюбивым и постоянно занимался поиском новых источников дохода. Нам также известно, что вы уже делали попытку шантажировать одного из клиентов вашей фирмы и что по этому поводу получили предупреждение, а также, что вы с Джорджем работали одновременно в одном и том же здании. Вы только что признались, что были с ним знакомы, поэтому мы…

– Не больше чем сказать «здрасьте».

– Мы считаем, что знакомство было более тесным, мистер Рер.

– Да? С чего вы это взяли?

– Мы полагаем, что вы подыскали еще одного клиента для шантажа и…

– Я бы на вашем месте не бросался так легко словом «шантаж».

– Не имеет значения, что бы вы делали на моем месте, мистер Рер. Мы считаем, что вы нашли еще одну жертву, но помнили, что, если попытаетесь что-либо предпринять, Кавано всерьез с вами разделается. То есть если вы лично предпримете такую попытку. – Карелла помолчал. – Вы начали понимать, к чему я клоню, мистер Рер?

– Представления не имею, о чем вы говорите.

– Он никогда не знает, о чем мы говорим, – заметил Карелла Хейзу. – Вот о чем мы говорим, мистер Рер: мы считаем, что вы нашли еще кого-то, кого можно было шантажировать, но, зная, что вам самому обращаться к нему нельзя, вы решили вместо себя подослать другого человека. Этим другим и оказался Джордж Лассер. Вот о чем мы говорим.

– М-мм, – промычал Рер. – А вы как считаете, мистер Рер?

– Я считаю, что это очень занимательно.

– Мы тоже.

– Но я сомневаюсь, что вы сумеете доказать ваши слова.

– Вы правы. Доказать мы не можем, – согласился Карелла.

– Так я и думал, – улыбнулся Рер.

– А нам этого и не требуется, – тоже улыбнулся Карелла.

– Не требуется?

– Нет.

– Как это?

– Нас такие пустяки, как шантаж, не интересуют. Нас интересует убийство. И время у нас на исходе, мистер Рер. Нам очень бы хотелось отыскать человека, на которого это убийство можно было бы повесить.

– Хотелось бы?

– Да, очень. Почему бы нам не договориться друг с другом?

– Каким образом?

– Мистер Рер, мы действительно не можем доказать, что вы с Лассером еще в 1939 году вымогали у кого-то деньги. Но мы в состоянии доказать случай шантажа в 1937 году, потому что нам об этом рассказал мистер Кавано, и я не сомневаюсь, что он согласится подтвердить свои показания, если дело дойдет до суда, а также назовет фамилию вашей жертвы. Другими словами, мистер Рер, мы доберемся до вас за тот поступок, если ничего другого предъявить не сумеем.

– М-мм, – опять промычал Рер.

– Понятно?

– И что же вы предлагаете?

– Мы не считаем, что вы убили Лассера, – сказал Хейз.

– Почему?

– Не видим причины. Из того, что нам стало известно, вы с Лассером были друзьями. Он участвовал вместе с вами в вымогательстве, предоставил вам подвал для игры. Для чего вам его убивать?

– М-мм, – промычал Рер.

– Разумно, мистер Рер?

– Я весь внимание, – отозвался Рер.

– По-моему, он начал понимать, о чем мы говорим, – улыбнулся Карелла Хейзу.

– Продолжайте, – предложил Рер.

– Ладно. Итак, вы с Лассером кого-то шантажировали. Заработав на этом, по-видимому, приличную сумму, потому что Лассер мог позволить себе оплатить учебу сына и лечение жены. Вы начали действовать сообща в 1939 году… – Мы начали это дело в 1938 году, – вдруг поправил его Рер.

– Благодарю вас, – отозвался Карелла. – А я-то думал, он и дальше будет играть в молчанку, Коттон.

– Я тоже так думал, – усмехнулся Хейз.

– Нам хотелось бы знать, кого вы шантажировали и на какую сумму, – сказал Хейз.

– А какая мне с этого польза? – спросил Рер.

– Большая, мистер Рер.

– То есть?

– Мы оставим вас в покое. Избавим от вполне вероятных и немалых неприятностей. Вы выйдете из этой истории чистым, и больше никаких вопросов. Нам ведь требуется кто-то, на кого можно повесить убийство Лассера, и этим человеком вполне можете оказаться вы.

– Ладно, – согласился Рер.

– Видишь? – обратился Карелла к Хейзу. – Он и в самом деле понимает, о чем мы говорим.

– Жертва? – спросил Хейз.

– Энсон Берке.

– На чем вы его поймали?

– Он был президентом компании, экспортирующей детали для автомашин в Южную Америку. Однажды он пришел к нам в контору и попросил подсчитать его собственный подоходный налог. Что сразу показалось мне подозрительным, ибо, при наличии у себя в фирме бухгалтеров, он обратился на сторону. Тем не менее мы взялись за это дело. Вот тут-то я и узнал про сорок тысяч.

– Про какие сорок тысяч?

– Вы разбираетесь в экспортном бизнесе?

– Очень мало.

– Большинство из экспортеров покупают товар, который собираются экспортировать, то есть действуют как посредники. И, как правило, тот, кто товар поставляет, дает экспортеру пятнадцатипроцентную скидку.

– Понятно. И что же дальше?

– Время от времени, если экспортер дает возможность поставщику крупно заработать, поставщик увеличивает скидку.

– На сколько?

– В данном случае на пять процентов. Фирма Берке зарабатывала, имея дело только с этим поставщиком, примерно от восьмисот тысяч до миллиона долларов в год. А пять процентов от восьмисот тысяч составляют сорок тысяч.

– Опять сорок тысяч, – не понял Хейз. – Ну и что?

– Столько он и получил. – Кто?

– Берке.

– От кого?

– От поставщика из Техаса.

– За что?

– Он указал их как за посредничество, но на самом деле это были дополнительные пять процентов, про которые я вам объяснил.

– Не понимаю, – признался Карелла. – Где он их указал?

– В сведениях, которые представил мне для исчисления подоходного налога.

– Он сообщил о сорока тысячах долларов как о полученных за посредничество от поставщика из Техаса, так?

– Совершенно верно. Он получал от своей компании тридцать тысяч жалованья. А эти сорок тысяч получил сверх того.

– Ну и что?

– По крайней мере, у него хватило ума не обращаться к своим собственным бухгалтерам.

– Что значит «хватило ума»?

– Эти сорок тысяч получил лично он. Компании они не достались. Но не указать их в декларации для подоходного налога он побоялся, предпочитая обобрать держателей акций, нежели ссориться с Дядюшкой Сэмом. Поэтому и не обратился к своим бухгалтерам.

– И что дальше? – спросил Карелла.

– Я сразу понял, что ухвачу за хвост золотую рыбку, если только мне удастся до нее добраться. Но как? Стоит мне пискнуть, и он пойдет к Кавано, который позвонит в Филадельфию своим бывшим дружкам, друзьям детства, теперь уже выросшим и ставшим бандитами, и мне придется ловить рыбку, уже лежа на дне реки. Тут-то я и вспомнил про Лассера. Я знал, что он мелкий жулик, потому что не раз видел, как он тащит из подвала латунную и медную арматуру, которую продает потом сборщикам утиля. Офис Берке находился на другом конце города. Знать Лассера он не мог.

– И как же вы все это проделали?

– Я встретился с Лассером и объяснил ему, что мне от него нужно. Затем позвонил Берке и сказал, что намерен в течение недели заняться его подоходным налогом, а потому мне требуются все его финансовые документы, в том числе вычеты из жалованья и премия в сорок тысяч, полученная им за посредничество. Он обещал привезти их на следующий день. Во второй половине дня я поехал поработать у него в кабинете и, когда уходил, посоветовал ему оставить все документы на работе, а не брать с собой, потому что завтра приеду закончить. Он запер их в верхнем ящике письменного стола.

– И что же дальше?

– В ту же ночь мы с Лассером забрались к нему в офис. Нам нужны были только документы, но, чтобы выглядело это как настоящее ограбление, мы прихватили золотые карандаш и ручку, кое-какие деньги, пишущую машинку и прочее барахло, которое там валялось. Берке обнаружил кражу на следующее утро. Через две недели Лассер явился к нему.

– И что же он ему сказал?

– Признался, что ограбил его офис, а когда Берке собрался вызвать полицию, показал ему список доходов, добавив, что прихватил его из ящика случайно среди прочих вещей, поскольку, мол, не шибко разбирается в экспортном бизнесе, но что, заметив имя Энсона Берке и поняв, что речь идет о подоходном налоге с сумм, среди которых упомянуты полученные им лично, а не заработанные фирмой сорок тысяч долларов, сообразил, что выглядят они подозрительно. Берке послал Лассера к черту, еще раз пообещав обязательно позвонить в полицию, на что Лассер извинился, сказал, что, может, он и вправду ошибся, что все, наверное, чисто и ясно и что в таком случае, надеется он, Берке не будет возражать, если Лассер пошлет этот документ совету директоров его компании. Тут Берке и понял, что пахнет жареным. Да так, что обжигает нос.

– Поэтому он заплатил Лассеру столько, сколько тот запросил.

– Да.

– Сколько же?

– Берке утаил от компании сорок тысяч долларов. Мы с Лассером рассудили, что он, наверное, будет поступать таким образом и дальше, пока мы будем держать язык за зубами.

– И поэтому?

– Лассер попросил у него половину этой суммы.

– А иначе?

– А иначе он пойдет прямо в совет директоров.

– И Берке заплатил?

– Да.

– И вы с Лассером поделили эти двадцать тысяч поровну?

– Совершенно верно. По десять тысяч каждому.

– И продолжали получать каждый год. Что оказалось немалой суммой, – вздохнул Карелла. – Поэтому вполне возможно, что Берке это надоело, он пошел в подвал на Пятую Южную и убил Лассера, пытаясь освободиться от…

– Нет, – возразил Рер. – Почему нет?

– Золотые яйца перестали поступать в 1945 году.

– Что вы хотите сказать?

– С 1945 года мы денег не получали, – ответил Рер.

– Берке перестал платить в 1945 году, так?

– Совершенно верно, – улыбнулся Рер.

– Но он все равно мог считать себя обиженным даже за то, что ему пришлось выплатить, и решил отомстить.

– Ха-ха, – торжествующе-злобно хохотнул Рер.

– Почему нет? – спросил Карелла.

– Энсон Берке не мог убить Лассера.

– Почему?

– Я только что вам сказал. Он перестал платить в 1945 году.

– Ну и что?

– По той причине, что в 1945 году у него случился инфаркт, и он умер.

– Что? – спросил Карелла.

– Да, – радостно подтвердил Рер. – Так что зря вы, ребята, старались. Футбольный матч не состоялся.

Январь – плохой месяц для игры в футбол.

Зигмунда Рера они не арестовали, потому что сомневались, заинтересуются ли им законники, а главное, честно говоря, чересчур много с ним было волынки. И жертва Рера, и его партнер – оба ушли в мир иной, первая попытка вымогательства могла быть подтверждена только показаниями Кавано, которые в суде могут быть приняты за показания с чужих слов, поскольку тот, кого Рер собирался обобрать в 1937 году, их не подтвердил. Возможность отыскать предполагаемую жертву и получить ее согласие на изобличение самого себя ради изобличения Рера была весьма сомнительной – во всяком случае, все это казалось ерундой по сравнению с тем, что убийца двух человек все еще разгуливает на свободе.

Январь – плохой месяц для игры в футбол, вот и все.

Когда они вернулись обратно в следственный отдел, у перегородки из реек их встретил детектив Мейер.

– Где вы, ребята, гуляли? – спросил он.

– А что? – заинтересовался Карелла.

– Несколько минут назад нам звонил патрульный Мерфи.

– Ну и что?

– Подсобный рабочий пытался убить управляющего домом.

– Где?

– Пятая Южная, 4113, – ответил Мейер. – Цветного рабочего зовут Сэм Уитсон.