Текст книги "До самой смерти..."

– Я... я... – бормотал он, запинаясь, – что-то не совсем...

– Нью-Джерси! – подсказала девушка. – Флемингтон, свадьба! Неужели не помнишь? О, как мы с тобой танцевали!

Карелла припомнил свадьбу, которая была сто лет назад. Господи, ему было тогда, наверное, восемнадцать, и там действительно была стройная рыжая девушка лет семнадцати с пышной грудью, и он протанцевал с ней всю ночь, и звали ее Фей, и... о господи боже мой!

– Привет, Фей, – сказал он кисло.

– Пойдем! – скомандовала Фей. – Потанцуй со мной! Вы ведь не против, миссис Карелла?

– Нет, – ответила Луиза, – но... – и она кинула обеспокоенный взгляд на Тедди, которая на другом конце площадки изо всех сил вытягивала шею, чтобы видеть, как развиваются события.

Фей притянула Кареллу к себе, обхватила его за шею левой рукой (при этом ему в ноздри ударил опьяняющий запах ее духов) и прижалась щекой к его щеке.

– Стив, как ты жил все это время? – спросила она.

И Карелла ответил:

– В браке.

На другом конце площадки Бен Дарси неожиданно вклинился между Томми и Анджелой. Томми от удивления продолжал еще какое-то время удерживать свою невесту.

– Ну же, – сказал Бен, улыбаясь, – не жадничай.

Томми изящно поклонился и передал Анджелу Бену. Некоторое время они танцевали молча. Потом Бен спросил:

– Счастлива?

– Да.

– Любишь его?

– О да, – ответила Анджела. – Да, да!

– Я ведь когда-то надеялся... ну, ты знаешь.

– На что именно, Бен?

– Анджела, мы ведь все время были вместе, когда росли.

– Да, я знаю.

– Ты как-то сказала, что любишь меня.

– Я помню. Но мы были такими детьми, Бен.

– Я любил тебя, Анджела.

– Бен...

– Я не встретил ни одной такой девушки, как ты. Это ты знаешь?

– Наверное, скоро начнут подавать еду. Может быть, нам лучше...

– Ни одной такой же красивой, такой же умной, такой же ласковой и волнующей, как...

– Бен, прошу тебя!

– Извини, Анджела. Просто... я когда-то думал, что это будем мы.

Ведь это могли быть мы с тобой, понимаешь?

– Люди растут, меняются, Бен.

– Анджела, ты как-то сказала... несколько лет назад... когда ты впервые встретила Томми... я, помню, позвонил тебе, и ты сказала, что между нами все кончено. Ты помнишь?

– Да, Бен. Помню.

– Ты не должна была кончать это так, по телефону. Ты не должна была – после всего, что мы друг для друга значили.

– Прости, Бен. Просто, наверное... я хотела, чтобы между нами не было недомолвок. Разрубить все. Одним ударом. Без этих длинных, затянутых...

– Я знаю, знаю. Пусть так, я не обижаюсь. Но... когда я говорил с тобой по телефону, я сказал, что, если... у тебя почему-либо сорвется с Томми, я всегда буду ждать тебя. Ты помнишь?

– Да, помню.

– И ты еще сказала: «Хорошо, Бен. Я буду держать это в уме». Ты помнишь, что ты это сказала?

– Это было так давно, Бен. Право, я не...

– Я все еще жду, Анджела.

– Что?

– Если вдруг что-нибудь произойдет между вами, что бы там ни случилось, я всегда буду рядом. Ты можешь на меня рассчитывать. Я примчусь за тобой в ту же минуту. Я любил тебя когда-то, Анджела, и я все еще...

– Бен, пожалуйста, прекрати это. Ну, пожалуйста.

– Ты просто помни об этом. Я буду ждать тебя. Я буду ждать, Анджела.

* * *

Дом, называвшийся «Зеленый угол», стоял в густой тени деревьев. К нему вела извилистая дорожка, по сторонам которой пышно цвели кусты азалии.

Мейер и О'Брайен неторопливо подошли к парадному и позвонили в дверь.

– Иду-у, – раздался голос, и послышались приближавшиеся шаги. Дверь открылась. Перед ними стояла улыбаясь, маленькая худенькая женщина в темно-синем платье. Где-то в глубине дома начала лаять собака. – Хелло, сказала она.

– Хелло, – ответил Мейер. – Вы будете хозяйка этого дома?

– Вот те на, неужели коммивояжеры ходят по домам уже и по воскресеньям? – воскликнула она.

– Нет, мы из полиции, – сказал Мейер. Улыбка мгновенно слетела с лица маленькой женщины. – Да вы не волнуйтесь, – поспешно добавил он. Мы только хотели...

– Я прихожу сюда сидеть с собакой, больше ничего, – сказала маленькая женщина. – Я здесь даже не живу. И мне ничего не известно ни о каких правонарушениях которые тут происходят. Я прихожу сюда сидеть с собакой, вот и все.

– Ни о каких нарушениях закона не идет речь, – вмешался О'Брайен.

– Мы просто хотели задать вам несколько вопросов, леди.

– Я ничего ни о ком тут не знаю. Я всего лишь прихожу посидеть с псом. Его зовут Бутч. И если его оставить одного, он от тоски начинает грызть мебель и рвать обивку. Поэтому меня приглашают посидеть с ним. Бутч единственный, кого я здесь знаю.

– А владельцев дома вы не знаете?

– Мистера и миссис Трэверз? Разумеется, но не так хорошо, как Бутча.

Бутч – голден ретривер[10]10
  Охотничья поисковая собака золотистого окраса, помесь русской овчарки и ищейки.


[Закрыть], но он портит мебель. Поэтому...

– А из постояльцев кого-нибудь знаете?

– Да. Наверху живет старик, мистер Ван Несс, но его сейчас нет дома.

Еще тут живет миссис Уиттли, но ее тоже нет. Кроме того, есть новая девушка, Уна Блейк, но и ее нет дома. А вообще, я никого из них по-настоящему не знаю. Кроме Бутча. Я только из-за него прихожу сюда. Никто в целой округе не умеет так сидеть с собаками, как я.

– Эта Уна Блейк, – спросил О'Брайен, – она мисс или миссис?

– Разумеется, мисс. Она же еще молоденькая.

– Сколько ей?

– Я думаю, нет тридцати.

– Вы сказали, ее нет дома. Вы не знаете, когда она ушла?

– Знаю. Рано утром. Я это знаю потому, что Трэверзы уехали на субботу и воскресенье и пригласили меня посидеть с Бутчем. Я пришла вчера и поэтому сегодня утром оказалась здесь, когда мисс Блейк уходила.

– В какое примерно время она ушла?

– Сразу после завтрака. Я ведь еще тут и за кухарку, когда Трэверзы уезжают.

– Кто-нибудь за ней заезжал?

– За кем?

– За мисс Блейк.

– А-а. Да, между прочим, кто-то заезжал.

– Кто?

– Я его не знаю. Я вам уже сказала, что я не очень-то в курсе того, что здесь творится. По-моему, Трэверзы смотрят на все сквозь пальцы.

– У мужчины что-нибудь было в руках?

– Какого мужчины?

– Того, что заезжал за мисс Блейк.

– А-а, этого. Да, было. Футляр для тромбона.

– Тромбона? А не для трубы или саксофона?

– Нет, тромбона. Я что, не знаю, как выглядит тромбон? Длинный черный футляр. Да, конечно, это был тромбон, что там говорить.

– А как выглядел мужчина?

– Я не присматривалась. Он сидел в гостиной, пока она собиралась, а шторы были опущены. Но футляр от тромбона рядом с креслом я заметила. – Маленькая женщина сделала паузу. – Но вообще-то она тут не задержится, эта Уна Блейк.

– Почему вы так решили?

– Я на прошлой неделе тоже сидела с собакой. Так вот, ей звонили три раза в один и тот же день и из одного и того же места. Из агентства по недвижимости, Эта особа скоро переедет.

– Какого агентства? Вы не запомнили название?

– Разумеется, запомнила. Ей же три раза звонили. И потом, это тут рядом.

– И как оно называется? – спросил О'Брайен.

– Агентство Пуллена. Это отсюда следующая остановка по «надземке».

Оно находится на углу, прямо под станцией.

– Вы можете описать Уну Блейк? – спросил Мейер.

– Да, конечно. Но я на самом деле очень мало о ней знаю. Что вас интересует?

– Что на ней было одето, когда она уходила из дома?

– Красное шелковое платье с довольно глубоким вырезом. Красные лодочки на высоком каблуке. Без чулок. В волосах что-то вроде красного перышка и заколка с фальшивым бриллиантом.

– У нее была в руках сумочка?

– Да, такая маленькая, не поймешь что. Туда влезает только пудреница, помада и еще кое-какая мелочь.

– Тоже красная?

– Нет, темно-синяя. Кажется, расшитая стеклярусом.

– Ну хорошо, а сама она как выглядит?

– Блондинка. По-моему, натуральная. С пышными формами. Если вас интересует мое мнение, у нее щитовидка. Ну как бы там ни было, она очень крупная женщина. Шумная, я полагаю. Или просто у нее такой голос. Я бы сказала, очень хорошенькая. Глаза голубые. Создается впечатление... не знаю, как сказать... что она пышет здоровьем, что ли. У нее приятная улыбка и хорошенький носик. Я вам чем-нибудь помогла?

– Да, Большое спасибо.

– Вы направляетесь сейчас в агентство?

– Да.

– Я бы вам не советовала. Они по воскресеньям не работают.

* * *

На девушке, с которой танцевал Берт Клинг, было красное шелковое платье и красные лодочки на высоком каблуке. В ее волосах красовалось красное перо, щекотавшее Клинга по щеке всякий раз, как он делал очередное па.

Люди потихоньку начинали подтягиваться к столам, где перед каждым прибором официанты уже поставили по коктейлю. Клинг ощутил легкий голод, возможно, оттого, что затратил много сил, танцуя с этой энергичной девушкой, так как ему пришлось пустить в ход все свое умение, чтобы не ударить лицом в грязь.

У нее был очень большой бюст, и во время танца она так тесно прижималась, что ее длинные светлые волосы все время касались его лица. Она казалась вполне женственной и очаровательной, несмотря на свои крупные формы, но все же какая-то напористость в ней заставляла его чувствовать, что это не он, а она водит его по площадке. И эта сила совершенно не вязалась с голубыми глазами и славной улыбкой, которые поначалу привлекли его. Глаза и улыбка были абсолютно женственные, манера же танцевать могла принадлежать какому-нибудь стальному магнату, которого ждут дела, и поэтому он торопится поскорее все закончить.

Джаз-банд, стоило к нему попривыкнуть, уже казался наполовину не таким плохим, как вначале. Он наигрывал попурри из фокстротов, переходя от одной мелодии к другой, но все время сохраняя устойчивый танцевальный ритм.

Сэл Мартино, положив тромбон на стул рядом с собой, дирижировал правой рукой, время от времени улыбаясь публике. Официанты сновали между столами, разнося напитки. Клинг скользил взглядом по танцующим. Бен Дарси все еще кружился с Анджелой. Похоже, парочка из-за чего-то спорила. Стив Карелла танцевал с рыженькой, которая буквально соскочила с обложки «Плейбоя». Хотя, продолжал размышлять Клинг, это же можно, пожалуй, сказать и о блондинке, которая гоняет его по площадке. У Тедди Кареллы не слишком счастливый вид из-за этой зажигательной девицы в зеленом платье. И у Коттона Хейза тоже вид не очень-то веселый. Угрюмо насупился и наблюдает, как Кристин Максуэлл танцует с Сэмом Джоунзом.

«Не свадьба, а черт знает что, – подумал Клинг. – Все прямо с ума посходили. Даже Стив Карелла и тот туча тучей, хотя непонятно, с чего бы мужчине мрачнеть от соседства такой девицы».

– По-моему, я до сих пор не знаю вашего имени, – сказал Клинг блондинке в красном платье.

– Не знаете, – ответила она. Голос у нее оказался низкий и хрипловатый.

– Меня зовут Берт.

– Очень приятно, – сказала блондинка.

Он ждал, что она назовет себя, но не дождался и ничего не сказал. Какого черта принуждать девушку, если она не хочет называть себя? И потом, он ведь сказал себе, как бы в оправдание перед своей невестой, что танцует только для того, чтобы не привлекать к себе внимания, отираясь у края площадки.

– Вы родственница? – спросил он.

– Нет. – Девушка помолчала. – А вы?

– Нет. – Клинг помолчал. – Подруга невесты?

Девушка колебалась всего какую-то долю секунды. Потом сказала:

– Да.

– Приятная свадьба, – сказал Клинг.

– Прелестная, – согласилась девушка, продолжая гонять его по площадке, словно опаздывая невесть куда и стараясь успеть во что бы то ни стало. Стоя на эстраде, Сэл Мартино нагнулся, чтобы взять тромбон. Краем глаза Клинг уловил движение дирижера и повернулся так, чтобы видеть, его. Пиджак Сэла на мгновение распахнулся, но он тут же выпрямился, держа инструмент обеими руками.

Клинг непроизвольно сжал талию блондинки.

– Эй, – сказала она. – Полегче, приятель.

Клинг отпустил ее.

– Простите, мисс, – сказал он и быстро отошел, оставив ее растерянно стоять посреди площадки.

* * *

Тедди Карелла сидела за столом, стоявшим рядом со столом жениха и невесты, и с несчастным видом потягивала коктейль «Манхэттен», наблюдая, как ее собственный муж скачет по площадке в обнимку с рыжей секс-бомбой из Флемингтона, штат Нью-Джерси.

"Это нечестно, – думала она с негодованием. – У нас неравные условия. Я не знаю, кто эта девица и что ей нужно, хотя о том, что ей нужно, догадаться нетрудно, но зато я знаю, что она стройна и изящна и платье у нее 44-го размера. А так как я ношу, как минимум, 46-й размер, а то и 48-й, то шансы с самого начала не на моей стороне. В данный момент у меня размер по меньшей мере 54-й. И когда только родится этот ребенок! Кажется, доктор сказал, на следующей неделе? Да, на следующей, то есть ровно через четыре тысячи лет начиная с данной минуты. Мне кажется, я беременна уже вечность.

Хоть бы это был мальчик. Если мальчик, то назовем его Марк. Марк Карелла.

Хорошее имя... Стив, совсем не обязательно к ней так прижиматься!.. А если девочка, назовем ее Эйприл.

В обморок мне, что ли, упасть? Тогда-то уж он сразу примчится к столу. Хотя я не могу сказать, что это он ее прижимает к себе, похоже, она работает за двоих.

А впрочем, какая разница? Приятные ощущения-то испытывают оба. И не думай, Стив, моя птичка, что все это время мне было так уж легко, и поэтому тебе совсем не обязательно... Стив! Если ты еще хоть чуть-чуть передвинешь руку, я запущу в тебя бутылкой шампанского!"

Она увидела, как к ее мужу сквозь толпу танцующих пробирается Берт Клинг. «Он что, собирается отбить у него партнершу?» – подумала она. Рука Клинга легла на плечо Кареллс, тот отодвинулся от рыжей, и Клинг зашептал ему что-то на ухо. Карелла растерянно заморгал:

– Что? Что ты сказал?

Торопливым шепотом Клинг повторил:

– Дирижер! У него под пиджаком пистолет!

Глава 8

Вид у Сэла Мартино был самый несчастный.

Детективы дождались перерыва и как раз тогда, когда официанты начали подавать на стол креветки в томатном соусе, подошли к нему и попросили следовать за ними. Они привели его в маленькую спальню на втором этаже дома Кареллы и теперь, мрачные и серьезные, стояли все трое перед ним, окружив его полукругом.

– Почему ты носишь с собой оружие? – спросил Карелла.

– Кому какое дело? – ответил Сэл.

– Мне до этого дело. Я детектив. Тебе показать мой жетон?

– Да. Показать. А что, собственно, происходит?

Карелла открыл бумажник, – У нас к тебе есть несколько вопросов, Сэл, – сказал он. – Нас интересует пистолет, который ты носишь под пиджаком. Вот ты и объясни, на кой черт ты носишь его с собой?

Сэл рассматривал жетон.

– Это мое дело, – произнес он. – Вы не имеете права допрашивать меня. Мы что, черт возьми, живем в полицейском государстве?

– Дай мне пистолет, – сказал Карелла.

– Зачем?

– Дай, я сказал, – рявкнул он.

Сэл полез в кобуру, висевшую у него под мышкой.

– Рукоятью вперед, – сказал Карелла.

Сэл протянул ему пистолет. Карелла осмотрел его и передал Хейзу.

– Айвер Джонсон, 22-го калибра, – сказал он.

– На клейме предохранителя – восьмерка, – Хейз повертел пистолет в руках и понюхал ствол.

– Какого черта вы его нюхаете? – изумился Сэл. – Из него не стреляли тысячу лет.

– Зачем ты его носишь с собой? – снова спросил Карелла.

– Мое дело.

– И мое тоже, – гаркнул Карелла. – Слушай, Мартино, ты мне не хами. Отвечай на вопросы!

– Я уже сказал. Почему я ношу оружие – никого не касается. А вы можете убираться ко всем чертям!

– Ты когда-нибудь пробовал играть на тромбоне со сломанной рукой? – спокойно спросил Хейз.

– Что?

– Почему ты носишь оружие? – заорал Хейз.

– У меня есть разрешение.

– Предъяви его.

– Я не обязан вам ничего предъявлять.

– Если у тебя есть разрешение, покажи его, – вмешался Клинг. – Потому что в противном случае я иду звонить в ближайшее отделение, и тебе придется объясняться с нами уже в участке. Ну как, Мартино?

– Я вам сказал – разрешение у меня есть.

– Так покажи его!

– Ладно-ладно, не кипятитесь. Я, между прочим, совсем не обязан вам его показывать. Я просто делаю вам одолжение.

– Это ты себе делаешь одолжение, Мартино. Потому что, если ты имеешь разрешение, но не можешь его предъявить, ты его лишаешься. Таков порядок. А теперь показывай.

– У вас на все свои порядки – так, что ли? – проворчал Мартино, роясь в бумажнике.

– С правом ношения или только хранения?

– Ношения. Вы думаете, я стал бы таскать с собой пушку, если бы у меня было разрешение только на ее хранение?

– Так где оно?

– Минуточку, минуточку, – проговорил Мартино. Он вытащил документ из бумажника, развернул его и подал Карелле. – Пожалуйста, – сказал он. – Теперь вы довольны?

Документ представлял собой сложенную втрое бумажку тусклого розоватого цвета с зубчатыми краями и с дырочками, пробитыми в местах сгиба. Размер каждого раздела был четыре с половиной на три четверти дюйма.

Карелла забрал у Мартино разрешение, выглядевшее вполне убедительно, и изучил его лицевую сторону:

ГОРОДСКОЕ БЮРО ВЫДАЧИ РАЗРЕШЕНИЙ НА НОШЕНИЕ И ХРАНЕНИЕ ОРУЖИЯ

Дата 9 июня 1958

Лицензия на ношение пистолета предоставляется

Кому – Сальваторе Альберту Мартино

Адрес – Эвалон-авеню, 583

Город или населенный пункт – Риверхед

Род занятий музыкант

Наниматель – имеет собственное предприятие

Гражданство – США

Возраст – 28

Артур К. Вайдман

Муниципальный магистрат, Риверхед

Затем развернул документ и стал читать текст во втором разделе:

Настоящая лицензия выдана на следующих условиях:

1. Она действительна до момента ее изъятия.

2. Она может быть изъята в любой момент.

3. Она утрачивает силу в случае порчи или внесения изменений в текст.

Владелец утратившей силу лицензии несет ответственность в соответствии со статьей 189 Уголовного кодекса.

4. Она дает разрешение на постоянное ношение.

5. Для ношения дополнительного оружия требуется дополнительное разрешение.

Подпись владельца – Сальваторе А. Мартино Марка Калибр Номер – Айвер Джонсон,.22, 326912 Отпечаток большого пальца

И третьем разделе Мартино просто разрешалось приобрести пистолет, и здесь тоже стояла подпись Артура К. Вайдмана.

Карелла сразу понял, что документ настоящий. Тем не менее он вдоволь насладился его изучением. Он вертел его в своих ручищах так, словно это была явная фальшивка, изготовленная русской разведкой. Он внимательно изучал и подпись, и отпечаток пальца, а из сличения номеров на документе и на пистолете устроил настоящий спектакль.

Затем он вернул пистолет и разрешение тромбонисту.

– Так, а теперь ты нам все-таки расскажешь, Сэл, зачем ты его носишь с собой?

– Я вовсе не обязан этого делать. Разрешения достаточно. У меня есть пистолет и есть на него разрешение, верно? А теперь, если не возражаете, я должен идти, меня ждет оркестр.

– Оркестр подождет. Отвечай на вопрос, Сэл, – сказал Клинг.

– Я не обязан на него отвечать.

– Нет, нам все-таки придется притянуть его к ответу, – сказал Хейз.

– Притянуть меня? За что? – завопил Мартино.

– За отказ в содействии блюстителям порядка, – рявкнул Хейз громовым голосом.

– Ну, хорошо, хорошо, хорошо, – голос Мартино возвысился до крещендо. – Хорошо!

– Так говори!

– Я боюсь.

– Что?

– Я боюсь. Меня приглашают играть в разные места, и порой мне приходится возвращаться домой и в три, и в четыре утра. И мне страшно. Мне неприятно идти ночью по улице с деньгами в кармане и тромбоном в руках. Страшно, понятно? Поэтому я обратился за разрешением на ношение оружия и получил его. Потому что мне страшно, понятно? Теперь понятно? Вас удовлетворяет такой ответ или нет, черт подери?

– Удовлетворяет, – сказал Карелла и несколько пристыженно посмотрел на своих коллег. – Вам, наверное, пора возвращаться к оркестру.

Мартино сложил разрешение и засунул его назад в бумажник, рядом с водительскими правами.

– Нет такого закона, который запрещал бы человеку бояться, – сказал он.

– Если бы такой закон был, – ответил Карелла, – мы бы все давно сидели в тюрьме.

* * *

Пуллен Алек, аптекарские тов., 18 С 117 – ТАйлер 8-9670

Пуллен Чарлз, Лафонтена, 3312 – АДдисон 2-1074

Пуллен Доналд, аген. по недв. и страх. Пондиго, 131 – МЕйнард 4-6700

Др. адр. Арчера, 4251 – Мейнард 4-3812

– Нашел, – сказал Мейер Мейер, обращаясь к стойке бара. – Доналд Пуллен, Пондиго-стрит, 131... нет, постой, это контора. Вот: Арчера, 4251.

Это где-то неподалеку, верно?

– Понятия не имею, – отозвался О'Брайен. – Спросим у первого полицейского. Ты слишком резво отыскал адрес, Мейер. Я еще не кончил пить кофе.

– Ну что же, допивай.

Мейер терпеливо ждал, пока О'Брайен большими глотками допивал кофе.

– Я об этой чашке кофе мечтал весь день, – сказал О'Брайен. – Мне надо все-таки что-то придумать с Мисколо. Как ты думаешь, может быть, мне так тонко намекнуть ему, чтобы он переменил марку кофе или еще что-нибудь в этом роде?

– Я не думаю, что это поможет, Боб.

– Да, я тоже не думаю.

– Почему бы тебе не принести собственный кофейник на работу? Купить себе электроплитку с одной конфоркой?

– А что, это идея, – сказал О'Брайен, – Правда, есть одно «но».

– Какое?

– Я не умею варить кофе.

– Да, тогда ничего не поделаешь. Ну ладно, закругляйся.

О'Брайен допил кофе. Они вышли на улицу и сели в неприметный «седан», стоявший у обочины.

– Арчера, 4251, – вновь сказал Мейер. – Теперь поехали искать полицейского.

Первого регулировщика они встретили только через десять кварталов.

Они притормозили возле него и спросили, где находится Арчер-стрит.

– Вы хотите сказать: Арчер-авеню?

– Да, наверное.

– Ну так говорите яснее, черт подери! И езжайте к тротуару. Вы мешаете движению!

– Мы только хотели узнать...

– Я знаю, что вы хотели узнать. Вы будете со мной пререкаться?

– Нет, сэр, – сказал Мейер и отъехал к обочине.

Они сидели в машине и ждали, пока полицейский разведет машины, ехавшие за ними. Наконец он подошел к ним.

– Вы что, не знаете, что нельзя останавливаться посреди улицы?

– Я не подумал, начальник, – сказал Мейер.

– А надо бы! Так что вы хотели узнать?

– Как доехать до Арчер-авеню.

– Два квартала прямо и направо. Какой вам нужен дом?

– Четыре тысячи двести пятьдесят первый, – сказал Мейер.

– Тогда после поворота еще три квартала. – Он посмотрел на приближавшиеся автомашины. – Ладно, езжайте.

Когда они уже тронулись, он крикнул им вслед:

– И смотрите, больше не останавливайтесь посреди улицы. Мистер, вы поняли меня?

– Славный малый, – сказал Мейер.

– Из-за таких, как он, нас и не любят, – сказал О'Брайен хмуро.

– Ну почему же? Он ведь помог нам, не правда ли?

– Склочник проклятый! – сказал О'Брайен.

Мейер повернул направо. Отсюда еще три квартала, верно?

– Верно, – ответил Мейер. Они медленно поехали по улице и остановились перед домом 4251. – Приехали. Будем надеяться, что он на месте.

Дом 4251 по Арчер-авеню был, как и большинство домов в Риверхеде, индивидуальным владением. Мейер и О'Брайен подошли к двери и постучали дверным молоточком. На стук вышел высокий мужчина в белой рубашке и красном жилете.

– Слушаю вас, господа, – сказал он. – Чем могу служить?

– Мистер Пуллен? – спросил Мейер.

– Да. Слушаю вас. – Пуллен изучал посетителей. – Вас интересует приобретение недвижимости или страхование?

– Мы бы хотели задать вам несколько вопросов, мистер Пуллен. Мы из полиции.

– Из полиции? – Пуллен сделался белым как полотно. – А ч-ч-что... произ...?

– Вы разрешите нам войти, мистер Пуллен?

– Да-да, заходите, – Пуллен торопливо скользнул мимо них взглядом, проверяя, не видит ли их кто из соседей. – Заходите.

Они вошли в дом и прошли в гостиную. Комната была тесно заставлена добротной мебелью с обивкой из темно-бордовой шерсти, отчего в ней казалось еще жарче, чем на самом деле.

– Присаживайтесь, – пригласил их Пуллен. – Так в чем дело?

– Обменивались ли вы телефонными звонками с некоей Уной Блейк?

– О да, разумеется, – на лице Пуллена появилось удивление и одновременно облегчение. – Так вас интересует она? Не я, а она?

– Да, нас интересует она.

– Я знал, что это та еще штучка. Я это понял, как только увидел ее.

Развязная дамочка. Даже очень. Кто она, проститутка?

– Нет. Мы не знаем. Нам просто хотелось бы выяснить, какие дела у нее были с вами.

– Как какие? Дела, касающиеся недвижимости, – ответил Пуллен. – А вы что думали? Она хотела снять квартиру.

– Где?

– О, тут у нее были очень конкретные требования. Ей нужна была квартира либо напротив дома 831 по Чарлз-авеню, либо позади этого дома. Она тут неподалеку, эта Чарлз-авеню.

– Что-то знакомое, – проговорил Мейер. Он подумал минуту. – Ну, разумеется. Это место, где живут родители Стива. Мисс Блейк сказала вам, почему ей нужна квартира именно в этом месте?

– Сказала, что у нее живут там друзья.

– Понятно. И вы нашли для нее квартиру?

– Нет. Не нашел. Зато я сумел выполнить ее другой заказ. Да, тут я действительно исполнил все ее пожелания.

– Какой же это заказ? – спросил О'Брайен.

Пуллен улыбнулся.

– Я нашел ей квартиру окнами на фотостудию, как она и просила.

* * *

– Какой банкет! – восхищался Бирнбаум. – Тони, ты превзошел себя! Какая свадьба, какой стол!

– Бирнбаум, выпей шампанского, – предложил Тони. – У нас тут его столько, что хоть открывай вторую Францию. Выпей шампанского, дружище.

Он повел Бирнбаума к русалке и достал из ее ледяной ванны бутылку шампанского. Повсюду хлопали пробки, и каждый новый хлопок наполнял сердце Тони радостью. Свадьба действительно получилась на славу. И может быть, все деньги, которые из него вытянула эта паршивая фирма, были заплачены в конце концов не зря. Он сорвал золотую фольгу с горлышка бутылки и раскрутил проволоку. Пошевелив пробку большими пальцами, он заставил ее чуть податься.

Стоявший рядом Бирнбаум заткнул уши. Пробка пошла из бутылки.

– Поп! – крикнул Тони. Пробка выстрелила, и белая пена с шипением полилась на его пухлые пальцы. Бирнбаум хлопнул Тони по спине, и оба они разразились безудержным хохотом. Оркестр играл все громче. Джоди Льюис носился по газону со своим фотоаппаратом, запечатлевая молодых для потомства, и его вспышка беспрерывно сверкала то тут, то там. Сейчас он проследовал за молодоженами к главному свадебному столу, где вот-вот должна была начаться древняя, освященная традицией церемония вручения свадебных подарков. Анджела красиво восседала на месте хозяйки. Томми сидел рядом с ней, улыбаясь до ушей. Джоди Льюис деловито защелкал затвором фотоаппарата, как только родственники начали подходить к столу один за другим, чтобы поцеловать невесту и пожелать ей счастья, пожать руку и поздравить жениха. Во время рукопожатия из рук дарителя в руки Томми переходил подарок или конверт с чеком на десять – двадцать пять долларов.

– Поздравляем, – говорили дарители и сами приходили в смущение от процедуры передачи денег, словно чувствуя весь атавизм этой церемонии, говорящей о более далеких временах, о подношении военных трофеев вновь избранному вождю или еще о чем-нибудь в этом роде. Томми в свою очередь тоже смущался, принимая подарки, потому что нет ничего труднее, чем уметь естественно принять подарок, а Томми был слишком молод, чтобы успеть научиться этому искусству.

– Благодарю вас, – бормотал он снова и снова. – Спасибо, благодарю вас.

То и дело хлопали пробки от шампанского.

– Хороший напиток, – говорил в это время Бирнбаум своему другу Тони, – но от него все время хочется сходить в одно место.

– Ну так иди, – ответил Тони.

– Я и иду.

– Наверху. Спальня в конце...

– Нет уж, там слишком много народу, – сказал Бирнбаум. – Я сбегаю к себе домой.

– Что? И пропустишь всю свадьбу?

– Это займет всего минуту. Я быстро, не беспокойся, Тони. Я скоро вернусь. Думаешь, я захочу лишиться такого праздника?

– Ну ладно, Бирнбаум. Возвращайся поскорее!

Бирнбаум, задрав голову и чуть склонив ее набок, направился через кусты к своему дому.

На дальнем конце стола, незаметно для Анджелы и Томми, поглощенных приемом подарков и добрых пожеланий, чья-то рука поставила две небольшие бутылки с красным вином. К каждой бутылке был привязан большой бант, один розовый, а другой голубой, К розовому банту была прикреплена карточка с надписью: «Для невесты!»

Такая же карточка была прикреплена к голубому банту, и, возможно, если бы Томми увидел ее, это напомнило бы ему кое о чем. Хотя сомнительно, чтобы он угадал в этом почерке ту же самую руку, что сделала надпись на карточке, полученной им сегодня утром. На карточке, прикрепленной к голубому банту, было написано: «Для жениха!»

– Пойдем со мной, – сказал Джоунзи Кристин.

– Я, между прочим, пришла сюда не одна, – ответила Кристин смущенно.

Вообще-то ей нравилась эта рискованная игра, и, как ни странно, вопреки тому, что она не хотела сюда приходить, ей нравилась и сама свадьба.

Но больше всего ей нравился затравленный взгляд Коттона, который она ловила всякий раз, когда поворачивалась к нему лицом, танцуя с Сэмом Джоунзом. За этот взгляд можно было отдать что угодно. Она наслаждалась им больше, чем музыкой, больше, чем хлопаньем пробок, больше, чем шампанским и всей атмосферой непринужденной веселости, которая царила в саду.

– Я знаю, что ты пришла не одна. И я знаю, что он сильнее меня, – сказал Джоунзи, – но мне наплевать. Пойдем.

– Куда ты тащишь меня? – говорила Кристин, смущенно хихикая, в то время как Джоунзи увлекал ее за руку в кусты рядом с домом. – Джоунзи! Перестань же в самом деле!

– Пойдем, ну пойдем, – говорил он. – Я хочу показать тебе кое-что.

– Он тянул ее все дальше и дальше в кусты по вытоптанной в траве тропинке.

– Что ты хочешь показать мне?

– Давай сначала отойдем подальше от гостей, – ответил он.

Крепко сжав ее руку, он тащил ее так, словно его гнала какая-то сила.

Кристин ничуть не было страшно. Напротив, ее охватило легкое возбуждение.

Она догадывалась, что сейчас произойдет, и чувствовала, что не станет этому противиться. Поделом Коттону, если молодой красивый парень, словно дикарь, утащит ее в кусты и там страстно поцелует.

Нет, она не будет сопротивляться, Было что-то очень приятное в том внимании, которое оказывал ей Сэм Джоунз на протяжении всего этого дня, нечто такое, что напомнило ей раннюю юность, то время, когда она ездила за город каждый уик-энд в течение всего лета. И сейчас, когда она бежала рядом с ним в преддверии поцелуя, который, как она знала, ждет ее, она снова чувствовала себя совсем юной, беззаботной девушкой, несущейся по вытоптанной траве между деревьями, – ее башмачки пляшут в пятнах солнечного света, падающих на дорожку, а она убегает все дальше и дальше от дома, в глубину сада.

Джоунзи резко остановился.

– Вот здесь, – сказал он. – Это достаточно далеко от дома? Как ты думаешь?

– Для чего? – спросила Кристин. Сердце у нее, как ни странно, сильно колотилось.

– А ты разве не знаешь? – спросил Джоунзи.

Став спиной к дому, он притянул ее к себе. У Кристин внезапно перехватило дыхание. Закрыв глаза, она подставила губы для поцелуя, и в этот миг ее оглушил дикий вопль. Она испуганно вздрогнула, чувствуя, как все тело у нее покрылось мурашками, но тут же до нее дошло, что кричал не кто иной, как Джоунзи. Она резко отстранилась и поспешно перевела взгляд с его исказившегося лица на то место, куда он смотрел.