Текст книги "До самой смерти..."

Глава 15

Детективы работали слаженно, как хорошо спевшийся дуэт, и, возможно, вся операция прошла бы гладко и бескровно, если бы не знаменитое невезение одного из членов этого дуэта – Боба О'Брайена. Можно было не сомневаться, что по их возвращении в дежурку всю вину за случившееся свалят на него и легенда о том, что уже одно его участие в деле – непременный залог всяческого рода несчастий, приобретет еще больше сторонников среди полицейских.

Они вытащили свои револьверы еще на веранде дома Бирнбаума. О'Брайен стал сбоку, а Мейер повернул круглую ручку и осторожно отворил дверь. В гостиной первого этажа было сумрачно и тихо. Стараясь не шуметь, они вошли внутрь.

– Если он здесь и собирается стрелять, – прошептал Мейер, – его надо искать наверху.

Они подождали, пока глаза освоятся с темнотой, а затем стали тихо подниматься наверх, замирая от каждого скрипа. Обе спальни на втором этаже оказались пусты.

– Он на чердаке, – шепнул О'Брайен, указывая на лестницу, ведущую вверх.

Они находились уже перед чердачной комнатой, когда во дворе Кареллы начался фейерверк. В первую минуту они решили, что началась стрельба, но тут же поняли, в чем дело, и одновременно сообразили, что их снайпер, если только он действительно находился в доме, наверняка ждал именно этого момента. Они не сговаривались между собой. Им не было нужды сговариваться, поскольку операцию вроде той, которую они должны были сейчас совершить, каждый из них проделывал уже сотни раз. Начавшийся фейерверк заставил их поторопиться, и они действовали быстро, но без паники: О'Брайен изготовился к удару у противоположной стены и посмотрел на вжавшегося в стену справа от двери Мейера. Тот кивнул головой.

Из комнаты донесся женский голос:

– Пора. Давай, Марти.

О'Брайен оттолкнулся от стены, одним мощным ударом левой ноги вышиб замок и, подобно форварду, вместе с мячом влетающему в ворота, влетел вместе с дверью в комнату, а следом за ним, словно куотербек, кидающийся принять боковую передачу, ринулся Мейер.

О'Брайен отнюдь не собирался тут же начинать пальбу. Оказавшись вместе с рухнувшей дверью в комнате, он метнул взгляд на окно, у которого примостился снайпер с какой-то женщиной, затем на скрученного в узел Коттона Хейза, валявшегося на полу, а затем снова на окно, уже спиной к которому стояла разъяренная блондинка в красном шелковом платье.

– Брось оружие! – крикнул он, и в тот же момент мужчина, не выпуская ружья, круто развернулся. В блеске взлетавших ракет его глаза вспыхивали, как угли. О'Брайен встретился с ним взглядом и только тут почувствовал, что без стрельбы, скорее всего, не обойдется.

– Брось ружье! – крикнул он снова, следя за менявшимся на глазах лицом мужчины. Всего за какие-то три секунды, которые длились, словно три тысячи лет, он прочел в глазах снайпера сначала растерянность, а затем попытку оценить ситуацию и принять решение. Соколин прищурился. О'Брайен был опытным полицейским и слишком хорошо знал: если человек с винтовкой в руках прищуривает глаза, то следующее, что тебя ожидает, – это пуля, и понял, что должен опередить его.

– Осторожнее, Боб! – крикнул Мейер, тоже заметивший это, и О'Брайен выстрелил.

Он выстрелил всего один раз, прямо от бедра, с таким невозмутимым видом, словно это не у него сердце колотилось так, что готово было выскочить из груди. Пуля из полицейского револьвера попала в плечо Соколину со столь близкого расстояния, что развернула его почти на 180 градусов и отшвырнула к стене, выбив ружье из рук. Единственное, о чем успел подумать О'Брайен в этот момент, было: «Хотя бы я его не убил! Милостивый боже, хотя бы я его не убил!»

Блондинка колебалась всего какую-то тысячную долю секунды. Пока Соколин медленно сползал вдоль стены на пол, пока Мейер бежал от двери ей навстречу, а мир за окном раскалывался на части, обрушиваясь ливнями искр и невообразимой какофонией взрывов, она уже приняла решение и перешла к действиям: стремительно опустившись на колени и поддернув неуместным здесь женственным движением подол платья, она решительно сжала приклад ружья.

Мейер ударил ее дважды. Первым ударом он выбил у нее из рук ружье, прежде чем она нащупала курок, а вторым отшвырнул в сторону так, что она сползла на пол грудою белой плоти и скользящего красного шелка. Но это не угомонило ее. Она поднялась с пола, как адская фурия, ощеря рот и выставив перед собой растопыренные, как грабли, пальцы с острыми ногтями. Она поднялась не для того, чтобы вести мирные переговоры, и Мейер это понял. Он подбросил свой револьвер 38-го калибра в руке, так что ствол оказался зажатым у него в ладони, а рукоять смотрела вперед, и изо всей силы заехал ей сбоку в челюсть. Блондинка пошатнулась, раскинув руки в стороны, голова ее запрокинулась назад, и, слегка взвыв от боли, она стала медленно-медленно, как тонущая в Гарбе «Куин Мэри», опускаться вниз, производя странное впечатление разрушающейся постройки, одновременно и грандиозной, и полной женского изящества.

О'Брайен уже склонился в углу над Соколиным. Мейер вытер со лба пот и посмотрел на него.

– Как он?

– Жив, – ответил О'Брайен.

– Я знал, что дело кончится пальбой, – кротко сказал Мейер. Он повернулся к тому месту, где, словно изогнутая подставка для огромного коня-качалки, лежал Коттон Хейз. – Так-так, – произнес он, – а это что у нас здесь за старье? Взгляни-ка, Боб.

– Развяжи меня, – попросил Хейз.

– Оно еще и разговаривает, – сказал Мейер. – Ей-богу, по-моему, это говорящая качалка. Вот диковинка!

– Кончай, Мейер, – взмолился Хейз, и тут Мейер впервые заметил его распухшее, изуродованное лицо и быстро наклонился, чтобы разрезать веревки.

Хейз с трудом поднялся, потирая затекшие запястья и лодыжки:

– Да, надо сказать, вы прибыли тютелька в тютельку.

– Морская пехота всегда прибывает вовремя, – парировал Мейер.

– И кавалерия США тоже, – добавил О'Брайен. Он взглянул на блондинку: – У нее обалденные ноги.

Мужчины с минуту оценивающе разглядывали ее.

– Так, – произнес наконец Мейер. – Ну, вот и все, я полагаю. Нам, видимо, понадобится санитарная машина для этого типа.

– Угу, – сказал О'Брайен безразлично.

– Не хочешь сходить позвонить, Боб?

– Ладно.

Он вышел. Мейер наклонился над блондинкой и защелкнул ей на запястьях наручники. С бесстрастием примерного семьянина он посмотрел в последний раз на ее оголившиеся ноги и затем одернул на ней платье.

– Ну, вот, – сказал он. – Еще одна победа морали и приличий. У нее был совершенно бешеный взгляд, у этой дамочки. Хорошо, что не пришлось сцепиться с ней всерьез.

– А мне пришлось, – сказал Хейз.

– М-м-м. – Мейер внимательно разглядывал его лицо. – Боюсь, что у нас есть еще один пассажир для санитарной машины. Выглядишь ты, надо сказать, не шибко, дружище.

– Я себя и чувствую не шибко, – ответил Хейз.

Мейер засунул револьвер в кобуру.

– Люблю повеселиться, особенно в воскресенье.

– Ты-то что выступаешь? – возмутился Хейз. – Сегодня, между прочим, у меня выходной.

* * *

– Лгу? – переспросил Бен Дарси. – Что вы хотите сказать? Зачем мне...?

– Вставай, Бен. Пойдем в дом, – сказал Карелла.

– Для чего это? Что я... – Карелла, словно бы машинально, покрутил перед его глазами револьвером.

Дарси оторопело уставился на него, потом спросил:

– Господи, вы что, серьезно?

– А ты? – спросил Карелла, и они вдвоем направились через кусты к дому. Позади них лопались ракеты и восхищенные стоны толпы сопровождали каждое новое чудо пиротехники. Возле веранды их встретил Клинг.

– Я искал тебя, Стив, – сказал он. – Уже девятый час, а я должен заехать за Клер в девять. Так что я, пожалуй, покачу.

– Задержись еще на несколько минут, Берт.

– Зачем?

– Задержись, пожалуйста.

– Ладно, но ты же знаешь, что мне бывает от Клер, когда я опаздываю.

– Иди в дом, – сказал Карелла Дарси.

Они вошли внутрь и поднялись в комнату, которая раньше была детской Стива. Школьные спортивные вымпелы до сих пор украшали стены. С потолка свисали модели аэропланов. Справа от окна, рядом с письменным столом, висел на стене самурайский меч, который Стив прислал домой с флота. Карелла не испытывал никакой ностальгической грусти. Он привел сюда Дарси потому, что в этой комнате им никто не помешает, а он собирался провести допрос по всем правилам, и ему для этого нужно было психологическое воздействие замкнутого и беззвучного пространства (четыре стены), которое создавало полное впечатление ловушки. В восемьдесят седьмом участке он повел бы его в специальную комнату для допросов, находившуюся рядом с канцелярией, и тоже по этой же самой причине. Некоторые полицейские использовали этот кабинет и для силового давления, но Карелла за все годы службы ни разу не тронул ни одного заключенного и сейчас тоже не собирался менять свои привычки. Но отказываться от психологического воздействия он не хотел. Он твердо знал, что Дарси лжет, и ему было важно понять, почему он лжет. Карелла и револьвер свой не убирал с этой же целью. Он знал, что оружие ему не понадобится, но оно придавало их разговору большую значительность и официальность. И Клинга он попросил сопровождать их наверх для того же, резонно полагая, что присутствие второго полицейского еще более вызовет у допрашиваемого чувство неизбежного разоблачения: напрасно будет ложь выпускать свои щупальца, их он неумолимо отсечет все новыми и новыми уличающими Дарси доводами.

– Сядь! – приказал он Дарси.

Дарси сел.

– А теперь ответь, почему ты хочешь смерти Томми? – без всякой подготовки спросил он.

– Что?

– То, что ты слышал. – Карелла встал справа от стула, на котором сидел Дарси. Клинг, понимая, что происходит, немедленно навис над допрашиваемым слева.

– Смерти Томми?! – воскликнул Дарси. – Вы что, разыгрываете меня?

Для чего мне...

– Именно об этом я тебя и спросил.

– Но я...

– Ты сказал, что какой-то мужчина, ростом чуть повыше тебя, подошел к тебе сзади в кустах и обхватил тебя рукой за горло, так?

– Да.

– А затем он ударил тебя по голове, так? Один раз? Так?

– Да. Все так и произошло. Но какое это имеет...

– У меня рост шесть футов, – сказал Карелла, – плюс-минус четверть дюйма. Вот здесь Берт, он на два дюйма выше. Между нами примерно такая же разница в росте, как между тобой и нападавшим, не так ли? Ты ведь, кажется, так говорил?

– Да, именно это я...

– Берт, схвати-ка меня, пожалуйста, сзади. И попробуй так отставить руку, которой ты меня обхватишь, чтобы я видел, во что ты одет. Ты ведь говорил мне, Бен, что на твоем обидчике был смокинг, не правда ли?

– Ну, я...

– Разве не так?

– Так.

– Давай, Берт.

Клинг обхватил шею Кареллы. Тот стоял с револьвером в руке лицом к Дарси.

– Мы ведь очень близко стоим друг к другу, Дарси, не правда ли? Практически вплотную. Так вот, Берт просто не сможет ударить меня по голове, если только не оттолкнет меня от себя. Я не прав?

– Да, все верно, – быстро сказал Дарси. – Этот человек действительно оттолкнул меня от себя. Я теперь вспомнил. Я заорал, и тогда, прежде чем ударить, он отпихнул меня. Чтобы размахнуться. Все верно. Все именно так и было.

– Ну что ж, это меняет дело, – сказал Карелла улыбаясь. – Почему же ты сразу не сказал? Значит, он оттолкнул тебя, верно?

– Да.

– Берт, продемонстрируй, пожалуйста.

Клинг легонько оттолкнул Кареллу, и тот сделал шаг вперед.

– Примерно так? – спросил он Дарси.

– Да, но тот толкнул меня сильнее. Я оказался примерно в нескольких футах от него.

– Ну что ж, для начала тебе бы и следовало все это мне рассказать, – укоризненно покачал головой Карелла, продолжая улыбаться. – Он ударил тебя сзади с расстояния нескольких футов, так?

– Да.

– Это уже совершенно меняет дело, – сказал Карелла с любезной улыбкой. – И при этом он не бил тебя ногами. Правильно я говорю?

– Все правильно, – кивнул Дарси. – Он оттолкнул меня от себя, а потом ударил. Вот и все.

– В таком случае я бы хотел, чтобы ты объяснил мне, Бен, каким это образом рана оказалась у тебя сверху надо лбом точно посередине черепа? Я бы хотел, чтобы ты мне это объяснил, Бен.

– Что? Я не...

– Если бы тебя ударили сзади, то, вероятнее всего, удар пришелся бы или сбоку головы, или в затылок. Рана никак не могла оказаться надо лбом, если только этот человек не был каким-то гигантом. А мужчина такого роста, какого ты описал, смог бы нанести подобный удар только в том случае, если бы поднял оружие у тебя над головой и затем вертикально опустил его вниз.

– Он... Он был выше, чем мне показалось.

– На сколько?

– Дюймов на шесть, может быть. Или еще выше.

– Этого все равно недостаточно! Следуя естественному движению руки, его оружие опустилось бы по наклонной тебе на затылок. Или же он ударил бы тебя сбоку, либо справа, либо слева, за ушами. Так как, Дарси? Рану ты нанес себе сам, не так ли? Нагнулся, разбежался и стукнулся головой о тот большой клен, не правда ли?

– Нет, нет, для чего мне было...

– Чтобы отвести от себя подозрение. Потому что это ты, и никто другой, подпилил конец рулевой тяги! – сказал Клинг.

– Ты ведь ходил сегодня утром на прогулку? Так ты мне сказал, когда я только тебя увидел? – сказал Карелла.

– Да, но...

– Ты разбил себе голову о дерево? Ты подпилил конец тяги во время прогулки?

– Нет, нет, я...

– Ты прислал Томми «черную вдову»?

– Нет, нет, клянусь, я ничего такого...

– На этой коробке с пауком была записка, – гнул Карелла свое. – И мы сравним твой почерк...

– Мой почерк?.. Но я не...

– Эта блондинка тоже с тобой заодно? – грозно спросил Клинг.

– Какая блондинка?

– Та, из пистолета которой был убит Бирнбаум!

– Бирнбаум?

– Или это ты убил Бирнбаума?

– Я никого не убивал. Я только...

– Что только?

– Я только хотел...

– Что ты хотел?

– Я... я...

– Уведи его, Берт, – резко оборвал разговор Карелла. – Арестуй его за убийство старика. Совершенно ясно, что это было умышленное убийство.

– Убийство? – взвизгнул Дарси. – Я не прикасался к старику! Я только хотел...

– Что ты хотел? Черт побери, Дарси, рожай же!

– Я... я... я только хотел попугать Томми немножко. Этим... пауком. Я... я подумал, что, может, я попугаю его, и тогда он... отступится от Анджелы. Но... он... он не отступился... не испугался.

– И тогда ты решил что-то придумать с машиной, так?

– Да, но не для того, чтобы убить его! Я не хотел убивать его!

– А что, черт подери, ты думал, произойдет, когда эта тяга лопнет?

– Ну, я думал, машина сломается... Небольшая авария... чтобы помешать свадьбе... Но это... это тоже не сработало. И тогда я...

– Какое отношение к этому имеет блондинка?

– Не знаю я никакой блондинки. Я не понимаю, о ком вы говорите.

– О блондинке, которая застрелила Бирнбаума! Рассказывай все начистоту, Дарси!

– Я вам все говорю, как есть. Я не собирался убивать Томми. Я всего лишь пытался напугать его. От вина ему должно было стать плохо, это да, но если бы Анджела, когда мы ездили с ней на моей машине, согласилась его оставить, я бы...

– Погоди! Какое еще вино? О чем ты говоришь?

– Ну, вино. Для него и для нее. Если бы только Анджела сказала, что вернется ко мне, я бы забрал назад эти бутылки. Да и в любом случае от этого вина ничего с ним особого не будет. Просто ему станет немного нехорошо, и он... и он окажется дурак-дураком в свою первую брачную ночь. И тогда ей... станет противно, и она, может быть, предпочтет меня, в конце концов. Я люблю ее, Стив! Понимаешь! Я люблю Анджелу!

– Ты подсунул им вино?

– Да, две бутылки, одну для него, а другую для нее. Чтобы они взяли их с собой в свадебное путешествие. Две маленькие бутылочки. Я оставил их на центральном столе. И прикрепил к ним карточки.

– Где ты взял это вино?

– Его делает мой отец. Он каждый год заготавливает бочку.

– И разливает его по бутылкам?

– Да.

– И ты что-то подлил в это вино? Чтобы им стало нехорошо?

– Только в бутылку Томми. Только в ту, на которой написано «Для жениха». Я бы не стал делать так, чтобы и Анджеле было плохо. Поэтому я поставил на стол две отдельные бутылки – одну для невесты, а другую для жениха. И эта жидкость только в его бутылке.

– Какая жидкость?

– Не волнуйся. Ему от нее просто станет немного нехорошо. Я подлил совсем чуть-чуть.

– Чуть-чуть чего, черт подери?!

– Средства, которое мы используем в саду. От вредителей. Но я подлил его только в бутылку Томми. Я бы не стал делать Анджеле...

– Средство от вредителей? – вскричал Карелла. – Да ведь оно делается на мышьяке!

– Я не знаю, на чем оно делается. Я добавил его чуть-чуть. Просто, чтобы ему стало нехорошо.

– Но разве на банке не было написано «Яд»?

– Было, но я влил туда только чуть-чуть. Просто чтобы...

– Сколько ты влил?

– Бутылка была маленькая... Ну... примерно полчашки.

– Пол... это при том, что для вредителей одну его часть разводят с водой в пропорции к двадцати. И ты влил в вино Томми полчашки! Да этого хватило бы на целую армию!

– А... но... но я только хотел, чтобы ему стало нехорошо. Причем только ему. Не Анджеле. Только ему.

– Слушай ты, идиот, они же теперь одна семья! Они будут пить либо из одной бутылки, либо из обеих, либо... дурак ты несчастный! Почему ты решил, что они будут следовать твоим инструкциям! О, какой кретин! Берт, прищелкни его наручником к радиатору! Нужно скорее предупредить Томми и Анджелу!

Глава 16

Танцы возобновились снова, уже под звездным небом. Оркестранты Сэла Мартино, на протяжении всего дня и вечера прикладывавшиеся к прекрасным дорогим винам, шампанскому и виски, а затем еще отведавшие и сладкого, возбуждающего ликера, которым их специально угостил Антонием Карелла, уже порядком нагрузились и играли теперь в каком-то ни на что не похожем, невообразимо тягучем ритме. Но мере того как бежало время, дальние кузены прижимали к себе дальних кузин со все большим пылом. Ведь до следующей свадьбы еще неизвестно, сколько ждать, так стоит ли упускать случай...

Стив Карелла выскочил из дома и кинулся к танцующим, краем глаза скользнув по жене, мучившейся в своем кресле на веранде. Стрелой взлетев на танцплощадку, он заметался в поисках Томми и Анджелы, но их нигде не было видно. Наконец он заметил свою мать, танцующую с дядюшкой Гарибальди из Скрэнтона, и бросился к ней. Вырвав ее из объятий оторопевшего кавалера, он выпалил:

– Где ребята?

– Что? – спросила Луиза.

– Томми и Анджела, где они?

Луиза Карелла захлопала глазами.

– Мама, они ведь еще не уехали, ведь правда же?

Луиза Карелла, тоже опробовавшая и шампанское, и дорогой ликер, снова захлопала глазами.

– Мама, они уехали?

– Да, да, уехали. Сегодня ведь их свадьба. Чего ты ждал? Что они будут торчать здесь и судачить со стариками?

– Ох, мама! – в отчаянии воскликнул Карелла. – Ты видела, как они ушли?

– Да, разумеется. Я еще поцеловала Анджелу на прощание.

– У них было что-нибудь в руках?

– Естественно, у них были в руках чемоданы. Они ведь едут в свадебное путешествие, как ты знаешь.

– Che cosa?[12]12
  Что случилось? (Ит.).


[Закрыть] – не вытерпел дядюшка Гарибальди из Скрэнтона. – Che cosa, Louisa?

– Niente. Sta zitto, Garibaldi[13]13
  Ничего. Замолчи, Гарибальди (ит.).


[Закрыть], – ответила она и снова повернулась к сыну: – А в чем дело?

– Кто-то днем поставил на стол две маленькие бутылочки самодельного вина. Ты случайно их не видела?

– Видела. Для жениха и для невесты. Очень мило.

– Они взяли их с собой?

– Да. Думаю, что да. Да, я видела, как Томми укладывал их в сумку.

– Ах, ты черт! – воскликнул Карелла.

– Стив! Я не люблю, когда ты ругаешься.

– Куда они поехали, мама?

– Поехали? Откуда я знаю? Ведь это их свадебное путешествие. Ты разве говорил мне, куда ты едешь в свое свадебное путешествие?

– О черт! – снова воскликнул Карелла. – Что Анджела говорила мне, как она сказала? Она упоминала об отеле! Черт подери, называла она его или нет?

– Что с тобой? – спросила Луиза сына. – Ты ведешь себя, как сумасшедший!

– Берт! – крикнул Карелла, и Клинг тут же подбежал к нему. – Берт, ты слышал, чтобы кто-нибудь упоминал отель, в который поедут новобрачные?

– Нет, а что? Они уехали с вином?

– Да.

– О черт! – выругался Клинг.

– Что будем делать?

– Не знаю.

– Большой отель, она сказала. Это я помню точно. Постой, постой. Один из самых больших отелей в мире, она сказала. Прямо в нашем городе. Это ее слова. – Он схватил Клинга за плечи с отчаянием: – Какой отель считается самым большим, Берт?

– Я не знаю, – ответил Клинг беспомощно.

– Как ты думаешь, кто-нибудь мог видеть, как они отъезжали? – Он повернулся к матери. – Мама, они уехали на своей машине?

– Нет, на такси, Стив. А в чем, наконец, дело? Почему ты?..

– Che cosa? – снова спросил дядюшка Гарибальди из Скрэнтона.

– Sta zitto! – сказала Луиза более резко.

– Ты не слышала, Томми не говорил при тебе водителю, куда ехать?

– Нет. Боже мой, они уехали всего несколько минут назад. Если бы я знала, что это так важно, я бы их попросила...

Но Карелла уже мчался к выходу на улицу. Выбежав за ворота, он посмотрел в ту и другую сторону. Запыхавшись, его догнал Клинг.

– Решил что-нибудь?

– Нет.

– Вон там кто-то есть, Карелла посмотрел туда, где фотограф Джоди Льюис укладывал в багажник автомобиля свое снаряжение.

– Льюис, – сказал он. – Может, он их видел. Пойдем.

Они подошли к машине. Льюис захлопнул багажник и быстро обогнул машину.

– Замечательная свадьба, – сказал он, сел в автомобиль и включил зажигание.

– Одну минуточку, – остановил его Карелла. – Вы не видели, как уезжали моя сестра с мужем?

– Счастливую парочку? – переспросил Льюис. – Да, разумеется. Извините, но я очень спешу. – Он опустил ручной тормоз.

– Вы случайно не слышали адрес, который они назвали водителю такси?

– Нет, не слышал, – ответил Льюис. – Не имею привычки подслушивать. А теперь, если позволите, я бы хотел сделать последние снимки и отправиться спать. Спокойной ночи. Свадьба была чудесной.

– Последние снимки... – повторил Карелла и повернулся к Клингу; на их лицах одновременно появилось одно и то же выражение. – Вы едете, чтобы еще раз их сфотографировать?

– Да, я...

– В отель? Сфотографировать, как они оставляют в холле свои туфельки?

– Да, – ответил Льюис, – так что вы сами понимаете, я очень спешу. Если вы поз...

– У вас есть попутчики, мистер, – Карелла распахнул дверцу автомобиля. Клинг вскочил на сиденье. Карелла уже собирался последовать за ним, когда услышал за спиной голос бегущей к нему матери:

– Стив! Стив!

Он застыл, уже занеся ногу на подножку автомобиля.

– Что такое, мама?

– Тедди! Тедди! У нее началось!

– Что?

– Началось! Ребенок, Стив!

– Но ведь ребенок должен родиться не раньше следующей неде...

– У нее началось, – твердо повторила Луиза Карелла. – Отвези ее в больницу.

Карелла захлопнул дверцу машины. Просунув голову в открытое окно, он выпалил:

– Вся надежда на тебя, Берт! Останови их! Я повез жену! – и помчался со всех ног к дому.

– Как называется этот отель? – спросил Клинг.

– "Нептун".

– Вы не можете ехать побыстрее?

– Я и сам спешу. Но мне совсем не хочется получить штраф за нарушение правил.

– Я – полицейский, – сказал Клинг. – Со мной можете ни о чем не волноваться. А теперь жмите!

* * *

– Есть, сэр, – ответил Льюис и изо всех сил нажал на акселератор.

– Вы не можете ехать побыстрее? – спросил Карелла водителя такси.

– Я и так гоню изо всех сил, – ответил водитель.

– Черт подери! Моя жена сейчас родит!

– Знаете, мистер, я...

– Я – полицейский, – оборвал его Карелла. – Пришпорь эту клячу.

– Зачем волноваться? – сказал водитель, нажимая на акселератор. – Ты полицейский, я таксист, и не надо споров, поможем ребенку явиться на свет без пустых разговоров.