Текст книги "Тарзан и золотой лев"

XII. ЗОЛОТЫЕ СЛИТКИ

Эстебан Миранда играл роль Тарзана перед вазири в течение суток. В конце концов он начал понимать, что игра подходит к завершению, даже повторная травма черепа, в результате которой произошла потеря памяти, уже не спасала положения. Усула был очень недоволен решением отобрать золото у похитителей и затем бежать с ним. Да и у других вазири оно не вызвало особого восторга. Они не могли поверить в то, что удар по голове, каким бы сильным он ни был, мог превратить Тарзана из племени обезьян в труса и заставить его бежать от пришельцев с западного побережья – чернокожих и горстки неопытных белых. Ведь подобное поведение казалось им ни чем иным, как трусостью.

Размышления на эту тему и происшествие, случившееся с Мирандой около полудня, окончательно привели его к выводу, что впереди ждут нелегкие испытания, и чем скорее он придумает причину и найдет возможность покинуть отряд вазири, тем больше будет у него шансов сохранить жизнь.

А происшествие заключалось в следующем. Около полудня они проходили через довольно открытые джунгли. Кустарник был не очень густым, а деревья стояли далеко друг от друга. Внезапно на них набросился носорог. К изумлению вазири, Тарзан из племени обезьян круто развернулся и метнулся к ближайшему дереву, как только завидел нападающего Буто. В поспешности Эстебана было столько страха, что он споткнулся и упал, а когда, наконец, добежал до дерева, то вместо того, чтобы с ловкостью и грацией Шиты-пантеры прыгнуть на нижние ветки, принялся карабкаться по громадному стволу, как школьник, взбирающийся по телеграфный столб. В конце концов он беспомощно упал на землю.

Тем временем Буто, который нападает, ориентируясь по запаху или по звуку, поскольку обладает слабым зрением, был отвлечен одним из вазири, а затем, упустив добычу, носорог, спотыкаясь, ушел в густой кустарник.

Когда наконец Эстебан взобрался на дерево, Буто уже исчез, а внизу под деревом испанец разглядел вазири, выстроившихся полукругом. На их лицах было написано выражение жалости и досады, а на некоторых и откровенного презрения. Испанец понял, что совершил непоправимую ошибку, и ухватился за единственную возможность оправдаться.

– О, голова, моя бедная голова, – застонал он, сжимая виски руками.

– Удар был нанесен по голове, бвана, – сказал Усула, – но твои преданные вазири думали, что сердце их хозяина не знает страха.

Эстебан не ответил, и в полном молчании они продолжили свой путь. Так молча шли они до самого вечера, пока не пришло время делать привал. Они разбили лагерь на берегу реки как раз над водопадом.

За полдня пути Эстебан придумал план выхода из создавшегося затруднительного положения, и, как только был поставлен лагерь, он приказал вазири зарыть все сокровища.

– Мы оставим их здесь, – пояснил он. – А завтра отправимся на поиски воров, ибо я решил наказать их. Они должны получить хороший урок, чтобы запомнили раз и навсегда, что нельзя безнаказанно вторгаться в джунгли Тарзана. Травма головы была единственной причиной, почему я не убил их сразу, как только обнаружил вероломство.

Такой поворот больше устраивал вазири, они повеселели. Снова Тарзан из племени обезьян становился самим собой. Итак, на следующее утро с легким сердцем и зарядом оптимизма они направились на поиски лагеря англичан, и проницательный Усула пересек джунгли так, чтобы перехватить европейцев и напасть на них, как только они разобьют на ночь свой лагерь. Вскоре они почувствовали дым их костров и услышали песни и болтовню носильщиков с западного побережья.

Тогда Эстебан собрал вокруг себя вазири и сказал:

– Дети мои, – Усула добросовестно переводил с английского. – Эти чужестранцы пришли сюда, чтобы навредить Тарзану. Тарзану же и принадлежит право на месть. Поэтому уходите и предоставьте мне самому отомстить обидчикам. Возвращайтесь домой. Оставьте золото там, где вы его закопали, ибо пройдет немало времени, прежде чем оно мне понадобится.

Вазири были разочарованы, так как новый поворот не совпадал с их желаниями, предполагавшими веселое избиение туземцев с западного побережья.

Но перед ними стоял Тарзан, их великий бвана, и поэтому никто не рискнул выразить недовольство Несколько минут после речи Эстебана они стояли молча, неловко переминаясь с ноги на ногу, затем заговорили между собой и, очевидно, приняли какое-то решение, потому что Усула вдруг повернулся к испанцу.

– Бвана, – произнес чернокожий, – как мы можем вернуться к леди Джейн и сказать, что мы бросили тебя раненого перед лицом неприятеля? И не проси нас делать это. Если бы с тобой все было в порядке, мы не боялись бы за твою безопасность, но поскольку после травмы головы ты не совсем в себе, мы не хотим оставлять тебя в джунглях одного. Позволь же твоим преданным вазири наказать обидчиков, после чего мы отведем тебя домой, где ты сможешь оправиться от полученной травмы.

Испанец засмеялся.

– Я абсолютно здоров, – сказал он, – один я не в большей опасности, чем с вами. Вы должны подчиниться моему приказу. Возвращайтесь сразу же и тем же путем, которым пришли сюда. И идите тихо, я не хочу, чтобы вы производили много шума. Когда пройдете минимум две мили, можете разбить лагерь на ночь, а утром продолжайте двигаться в сторону дома. И не беспокойтесь обо мне. У меня все хорошо, и я, возможно, догоню вас прежде, чем вы доберетесь до дома. Ступайте!

Вазири грустно повернули обратно на тропу, по которой только что пришли, и спустя минуту последний из них исчез из поля зрения испанца.

С облегчением переведя дух, Эстебан Миранда направился к лагерю своих сообщников. Он опасался, что напугает их своим видом, и аскари начнут стрелять без предупреждения, поэтому, подойдя к лагерю, громко свистнул и закричал.

– Тарзан! Тарзан! – заорал первый чернокожий, увидевший его. – Теперь он всех нас убьет!

Эстебан увидел, как остальные аскари повскакали со своих мест, судорожно схватили винтовки, готовые в любой момент нажать на курки.

– Это я, Эстебан Миранда! – крикнул он что было сил. – Флора, Флора, прикажи этим придуркам бросить винтовки.

Улыбаясь, Эстебан Миранда вошел в лагерь.

– А вот и я, – сказал он.

– А мы уж думали, что ты мертв, – ответил Краски. – Чернокожие заявили, что Тарзан сказал им, будто убил тебя.

– Он действительно схватил меня, – подтвердил Эстебан, – но, как видите, не убил. Я думал, что он сделает это, но Тарзан, наоборот, отпустил меня в джунгли. Вероятно, не хотел пачкать в крови свои руки и решил, что джунгли прикончат меня, что я не выживу.

– Тарзан, должно быть, хорошо разбирается в людях, – проворчал Пеблз. – Ты бы точно не выжил в джунглях один и умер бы… с голоду.

Эстебан никак не отреагировал на колкость и повернулся к девушке.

– Разве ты не рада видеть меня, Флора? – спросил он.

– Какая разница, – пожала плечами девушка. – Наша экспедиция потерпела крах, и кое-кто считает, что в этом большая доля твоей вины. – И она кивнула головой в сторону своих сообщников.

Испанец нахмурился. Никто не радовался его возвращению. Но на всех ему было наплевать, он надеялся, что Флора проявит хоть какую-то радость. Если бы она знала, что у него на уме, может быть, тогда она засветилась бы от счастья при встрече. Но она не знала, что Эстебан Миранда спрятал золотые слитки в месте, куда он может прийти в любой день и забрать их. У Миранды было намерение заставить ее покинуть остальных, а затем, позднее, вместе с нею вернуться за золотом, но теперь он чувствовал себя задетым и обиженным.

Никто из них не получит ни пенса! Он же дождется, пока они покинут Африку, а потом вернется и заберет все себе. Единственное, что отравляло его душу, это то, что вазири знали о местонахождении сокровищ, и рано или поздно они придут с Тарзаном и заберут его. Это слабое звено в плане испанца нужно было устранить как можно скорее, для чего ему нужна была помощь. А это, в свою очередь, означало, что необходимо с кем-нибудь поделиться тайной, но с кем?

Сделав вид, что он не замечает угрюмых взглядов своих бывших сообщников, испанец присел рядом с ними. Он понял, что они не рады встрече с ним, но не мог объяснить причину такого поведения, поскольку не знал о плане, предложенном Краски и Овазой, ограбить торговцев слоновой костью.

Неприязненное же отношение объяснялось лишь тем, что участники экспедиции не желали делиться с ним предполагаемой добычей. В конце концов Краски решил прямо высказать это соображение.

– Слушай, Миранда, – сказал он. – У нас тут сложилось единодушное мнение, что ты и Блюбер повинны в провале нашей экспедиции. Мы не ищем козла отпущения. Я упомянул об этом лишь как о факте. Но поскольку ты отсутствовал, мы решили вывезти кое-что из Африки, чтобы хоть частично компенсировать наши затраты. Мы все придумали и разработали некий план. Так вот. Для выполнения этого плана твои услуги не потребуются. Мы не возражаем, если ты пойдешь с нами, если захочешь, но знай с самого начала – ты не получишь никакой доли из того, что мы здесь раздобудем.

Испанец широко улыбнулся и безразлично махнул рукой.

– Вы абсолютно правы. Я не стану ни о чем просить. Я не собираюсь претендовать на то, что принадлежит вам по праву.

Про себя он усмехнулся, подумав о четверти миллиона фунтов, которые он когда-нибудь вывезет из Африки для себя одного.

Неожиданное и покорное поведение Эстебана успокоило всех и сняло напряжение.

– Ты неплохой парень, – добродушно буркнул Пеблз, – я всегда говорил, что ты старался как мог, и я рад видеть тебя здесь здоровым и невредимым. Я страшно переживал, когда узнал, что тебя убили. Вот так-то!

– Да, – вмешался Блюбер. – Джон ночей не спал, так переживал, бедняжка.

Бывало, вечером говорит, не могу, мол, уснуть, думая…

– Не преувеличивай, Блюбер, а то… – проворчал Пеблз, бросив взгляд на Блюбера.

– А я и не преувеличиваю, – спохватился Адольф, заметив, что большой англичанин рассердился. – Я просто хотел сказать, что мы все были очень огорчены, узнав, что Эстебан убит, а теперь радуемся, что он жив.

– И что не претендует на долю предполагаемой добычи, – мрачно добавил Торн.

– Не волнуйся, – сказал Эстебан. – Если я доберусь до Лондона живым и невредимым – это будет лучшая награда. С меня хватит Африки до конца моих дней.

Когда все пошли спать, испанец бодрствовал еще пару часов, размышляя над тем, как надежнее спрятать золото только для себя одного, не опасаясь, что его могут забрать вазири. Он знал, что без труда мог бы перепрятать золото недалеко, помня путь по тропе, по которой Усула вел их тогда, однако он не был уверен, что смог бы отыскать это место, двигаясь издалека, от побережья. Следовательно, нужно было поделиться с кем-нибудь своей тайной, с тем, кто знаком со страной и мог бы найти место, где спрятаны сокровища. Это означало, что он должен найти сообщника, которому мог бы довериться. Но кому? Мысленно он тщательно перебрал весь состав их отряда и постепенно склонился к личности Овазы. К хитрому негодяю-интригану у Эстебана не было полного доверия, но другого он не мог подобрать и решился зависеть от его жадности, но не от чести.

Итак, Эстебан уснул, мечтая о золоте стоимостью свыше четверти миллиона, которое принесет ему удовольствие во многих столицах мира.

На следующее утро во время завтрака Эстебан упомянул, что заметил большое стадо антилоп неподалеку от их лагеря и предложил взять несколько человек для охоты с тем, чтобы вернуться в лагерь вечером. Никто не высказал возражений, может быть, потому, что в душе каждый надеялся, что, чем дальше он уйдет от лагеря, тем больше у него будет шансов погибнуть в результате несчастного случая. О таком исходе никто не жалел бы, поскольку в глубине души они не любили и не доверяли ему.

– Я возьму Овазу, – сказал Эстебан. – Он самый опытный охотник среди них, и еще пять-шесть чернокожих.

Когда он подошел к Овазе, тот не согласился идти на охоту.

– У нас достаточно мяса, – сказал чернокожий. – Нужно спешить и как можно скорее уходить с территории вазири и Тарзана. На два дня нам хватит дичи, а дальше до самого побережья с охотой не будет проблем.

– Послушай, – шепнул Эстебан. – Это больше, чем простая охота. Я не могу рассказать тебе все здесь, в лагере, но когда мы останемся одни, я все объясню. Со мной тебе пойти будет выгоднее, чем гоняться за слоновой костью.

Оваза нахмурился и почесал курчавую голову.

– А вообще-то, бвана, день для охоты хороший, – сказал он. – Пожалуй, я пойду с тобой и прихвачу пятерых ребят.

После того, как Оваза наметил маршрут и определил на карте местонахождение основного лагеря, чтобы он с испанцем мог их снова найти, группа охотников вышла на тропу, по которой шел Усула от зарытых сокровищ.

На следующий день они с Эстебаном отошли от временного бивуака и вскоре обнаружили свежие следы вазири.

– Много людей прошло здесь вчера вечером, – сказал Оваза Эстебану, насмешливо его оглядывая.

– Я никого из них не видел, – невозмутимо откликнулся тот. – Должно быть, они шли этим путем уже после того, как прошел я.

– Они почти вплотную подошли к нашему лагерю, а затем повернули обратно, – сказал Оваза. – Послушай, бвана, у меня в руках винтовка, а ты ступай вперед.

Бели эти следы были сделаны твоими людьми и ты ведешь меня в засаду, ты умрешь первым!

– Успокойся, Оваза, – сказал Эстебан. – Не суетись. Сейчас мы далеко от лагеря, поэтому я могу говорить с тобой откровенно. Эти следы оставили вазири Тарзана, которые спрятали золото для меня на расстоянии дневного перехода отсюда. Я отослал их домой и хочу, чтобы ты пошел со мной и перепрятал золото в другое место. После того, как остальные получат свою слоновую кость и уедут в Англию, мы с тобой вернемся и заберем золото, а ты будешь по-царски вознагражден.

– Кто же тогда ты? – спросил Оваза. – В тот день, когда мы покинули лагерь за городом Опара, один из моих людей сказал мне, что ты был отравлен своими собственными людьми и брошен в лагере. Он утверждал, что видел это своими собственными глазами – твое тело валялось в кустах, но, однако, в этот же день ты был с нами на марше. Я решил, что мой человек солгал мне, но я видел на его лице страх, когда он заметил тебя, поэтому я думаю, а не было ли двух Тарзанов из племени обезьян?

– Я не Тарзан из племени обезьян, – признался Эстебан. – Настоящий Тарзан в тот день был отравлен в нашем лагере. Но этой дозы хватило только для того, чтобы усыпить его. Надеюсь, что во время сна его растерзали дикие зверки. Жив он или нет – нам сейчас неизвестно. Поэтому ты можешь не бояться вазири или Тарзана, ибо я не хочу встречаться с ними гораздо больше, чем ты.

Негр кивнул головой.

– Возможно, ты говоришь правду, – согласился он, но шел все же позади, держа винтовку наизготовку.

Они пошли потише, боясь догнать вазири, но вскоре, дойдя до места, где те делали привал, обнаружили, что воины ушли по боковой тропе, и теперь им нечего было опасаться.

Когда они подошли к месту захоронения золота, Эстебан сказал Овазе, чтобы тот оставил своих людей здесь, чтобы они только вдвоем осуществили бы перепрятывание сокровищ.

– Чем меньше людей будет знать об этом, – сказал он негру, – тем в большей безопасности мы будем.

– Устами бваны говорит сама мудрость, – согласился хитрый чернокожий.

Эстебан нашел место около водопада без труда и, расспросив Овазу, выяснил, что тот прекрасно знает дорогу к этому месту прямо от побережья.

Вместе они перетащили слитки и зарыли их неподалеку в густых зарослях на берегу реки. Они прекрасно понимали, что такая переброска будет лучшей гарантией от обнаружения, как если бы они перевезли бы их за сотню миль, потому что вазири и в голову бы не пришло думать, что кто-нибудь стал бы беспокоиться о переноске слитков на расстояние каких-нибудь ста ярдов.

Когда все было закончено, Оваза взглянул на солнце.

– Сегодня вечером мы не успеем добраться до лагеря, – сказал он. – Нам придется идти очень быстро, если мы захотим догнать их завтра.

– А я и не собираюсь этого делать, – ответил Эстебан. – Но я не мог им этого сказать. Если мы никогда больше не встретимся, я не буду особо переживать.

Оваза ухмыльнулся. В его хитром мозгу складывался некий план.

– Зачем, – подумал он, – рисковать жизнью в битве с арабскими разбойниками ради нескольких бивней, когда золото ожидает лишь перевозки к побережью, чтобы стать нашим?

XIII. СТРАННАЯ БАШНЯ

Повернувшись, Тарзан увидел человека, стоящего напротив. Нож человека-обезьяны бесшумно выскользнул из ножен. Несколько секунд они с недоверием рассматривали друг друга. Тот, кого увидел Тарзан, не был ни болгани, ни гомангани, – это был белый, лишенный варварских украшений из золотых блесток и алмазов, старик с морщинистым лицом и длинной седой бородой.

– Боже! – воскликнуло странное привидение. Тарзан насмешливо оглядел незнакомца. Слово, произнесенное по-английски, давало простор для предположений сбитому с толку человеку-обезьяне.

– Кто вы? – спросил старик на сей раз на языке гомангани.

– Минуту назад вы употребили английское слово, – сказал Тарзан по-английски. – Вы владеете этим языком?

– Ах, боже милостивый! – воскликнул старик. – Неужели я дожил до той счастливой минуты, когда снова могу слышать английскую речь! – Он тоже перешел на английский, хотя говорил запинаясь, как человек, отвыкший пользоваться этим языком.

– Кто вы? – поинтересовался Тарзан. – И что вы здесь делаете?

– Этот же вопрос я задал вам, – улыбнулся старик. – Не бойтесь ответить мне. Вы, очевидно, англичанин, и вам нечего меня опасаться.

– Я ищу женщину, похищенную болгани. Старик кивнул головой.

– Да, я знаю, она здесь.

– Что с ней? – спросил Тарзан.

– Ей не сделали ничего плохого. Пока. И ей не грозят неприятности, по крайней мере, в течение суток. Но кто вы такой и как нашли сюда дорогу из внешнего мира?

– Я – Тарзан из племени обезьян. Я пришел в эти края в поисках выхода из долины Опара, где жизнь моей спутницы подвергалась опасности. А вы?

– Я старый человек, – ответил незнакомец, – и нахожусь здесь с тех пор, когда был еще мальчиком. Я без билета пробрался на корабль, который доставил Стэнли в Африку. После основания базы Стэнли-Пуль я отправился с ним в глубь континента. Однажды я покинул лагерь, чтобы поохотиться в одиночку.

Заблудился и был схвачен недружественными туземцами. Они отвели меня в свою деревню, из которой я в конце концов бежал, но, не имея никакого представления, куда идти, я блуждал по джунглям несколько месяцев. Однажды я обнаружил вход в долину. Не понимаю, почему они сразу меня не убили, но они не сделали этого и позже. Видимо, решили, что мои знания им пригодятся. С тех пор я помогаю им в открытии и разработке полезных ископаемых и в огранке алмазов. Все это время я прожил в одиночестве, но в моем сердце всегда теплилась надежда на побег, хотя, смею вас заверить, – несбыточная надежда.

– Неужели нет никакого выхода? – спросил Тарзан.

– Выход есть, но он надежно охраняется, – последовал ответ.

– Где он?

– Это продолжение одного из туннелей, проходящего сквозь гору в долину.

Предки этой расы разрабатывали шахту в течение долгого времени. Горы продырявлены их шахтами и туннелями. Выше кварцев, содержащих золото, расположен оливиновый пласт с алмазными вкраплениями. В поисках алмазов, очевидно, было необходимо продлить одну из шахт для вентиляции. Этот туннель и тропа, ведущая в Опар – единственные выходы из долины. С незапамятных времен они держат туннель под усиленной охраной, скорее для того, чтобы предотвратить побег рабов, а не для защиты от внешнего неприятеля, они уверены, что им нечего опасаться таких неожиданностей. Дорогу в Опар они не охраняют, потому что больше не боятся опариан, и хорошо знают, что никто из рабов не рискнет бежать в город солнцепоклонников. По этой же причине и мы с вами обречены навсегда остаться здесь.

– Как же охраняется туннель? – спросил Тарзан.

– Двое болгани с десятком чернокожих воинов всегда на посту, – ответил старик.

– А гомангани не пытались совершить побег?

– Как мне рассказывали, в прошлом такие попытки предпринимались, но все заканчивались неудачей. Беглецов ловили и пытали, а их соплеменников переводили на самые тяжелые работы.

– А много здесь гомангани?

– Вероятно, тысяч пять.

– А сколько болгани?

– Около десяти-одиннадцати сотен.

– Пятеро против одного, – проворчал Тарзан, – и, тем не менее, они боятся совершить побег.

– Но не забывайте, – возразил старик, – болгани – разумная раса, а гомангани в умственном развитии недалеко ушли от диких зверей.

– Но они люди, – не соглашался Тарзан.

– Только внешне. Только! Они не могут объединиться, как люди, они еще не доросли до общественного сознания. Правда, они живут семьями и в деревнях, но этому их научили болгани. Они же выдали им оружие, чтобы защищаться от нападения хищников. До этого гомангани не знали, что такое семья. Более того, когда гомангани достигал преклонного возраста и не мог охотой прокормить себя сам, он уходил из племени и жил отдельно от остальных.

Затем болгани научили их строить заграждения типа частокола и заставляли мужчин и женщин вести оседлую жизнь. Они должны были воспитывать детей до достижения ими зрелого возраста, поэтому некоторые общины насчитывают теперь до сорока-пятидесяти членов. Но смертность среди них очень велика, многие погибают от жестокости болгани, да и дикие животные забирают свою дань.

– Пятеро против одного, – повторил Тарзан, – и все же они остаются рабами. Какими же трусами они должны быть.

– Вы не правы, – возразил старик. – Они далеко не трусы. В схватках со львами они ведут себя мужественно, но поскольку в течение веков они были подчинены болгани, у них выработалась рабская психология. Как мы от рождения наследуем страх перед богом, так и они – страх перед болгани.

– Это очень интересно, – сказал Тарзан, – но теперь скажите, где спрятана женщина, которую я ищу.

– Она ваша жена? – поинтересовался старик.

– Нет. Я сказал гомангани, что она моя жена, чтобы они защищали ее. Она Лэ, королева Опара и верховная жрица Пламенеющего Бога.

– Не может быть! – воскликнул старик. – Не может быть, чтобы королева Опара рискнула жизнью и пришла в дом своих исконных врагов.

– Она была вынуждена это сделать, – объяснил Тарзан. – Ее жизни угрожала опасность, потому что она отказалась принести меня в жертву их божеству.

– Велика была бы радость болгани, если бы они узнали об этом, – промолвил старик.

– Скажите мне, где она. Она спасла мне жизнь, и я должен помочь ей избежать участи, которую ей готовят болгани.

– Это безнадежно. Конечно, я могу сказать, где она, но вам не удастся спасти ее.

– Постараюсь, – буркнул человек-обезьяна.

– Но вы потерпите неудачу и погибнете.

– Если то, что вы мне рассказали, – правда, то у меня нет шанса выбраться из долины, поэтому лучше умереть здесь. Но попытка не пытка.

Старик пожал плечами.

– Вы не знаете болгани…

– Скажите, где женщина, – повторил свое требование Тарзан.

– Смотрите, – сказал старик, приглашая человека-обезьяну следовать за ним. Они зашли в комнату, и, подойдя к окну, выходящему на запад, старик указал на странную плоскую башню, возвышающуюся над крышей основного здания.

– Она где-то там, внутри этой башни. Но для вас она с таким же успехом могла находиться на северном полюсе.

Тарзан стоял молча, внимательно разглядывая башню и стараясь запомнить малейшие детали. К башне можно было добраться по крыше главного здания. Он увидел также ветви старых деревьев, касавшихся самой крыши. За исключением нескольких тускло освещенных окон в самом дворце Тарзан не заметил никаких признаков жизни. Вдруг он повернулся к старику.

– Я не знаю вас, – сказал он, – но мне почему-то кажется, что я могу довериться вам. Кровные узы крепки, а мы единственные представители белой расы в этой долине. Вы можете выслужиться, предав меня, но я не верю, что вы сможете так поступить.

– Успокойтесь, – ответил старик. – Я ненавижу их. Если бы я мог вам помочь, я бы сделал это, но я знаю, что надежды на успех нет, и, какой бы план вы ни придумали, женщину спасти не удастся, и вы никогда не выберетесь из долины дворца алмазов. Вы никогда не уйдете и из самого дворца, если болгани этого не захотят.

Человек-обезьяна усмехнулся.

– Вы находитесь здесь так долго, что начали усваивать психологию гомангани, которая держит их в вечном рабстве. Если вы хотите убежать – пойдемте со мной. Мы можем проиграть, но лучше попробовать, чем сидеть в этой башне.

Старик покачал головой.

– Нет. Это невозможно. Если бы был хотя бы один шанс, я уже давно бы совершил побег.

– Тогда прощайте, – сказал Тарзан и выскользнул из окна. Старик внимательно смотрел, как человек-обезьяна добирается до крыши главного здания, затем повернулся и поспешил по ступенькам лестницы, ведущей в центр башни.

Осторожно пробираясь по крыше главного здания, Тарзан двигался медленно, делая частые остановки и прислушиваясь, и, наконец, достиг странной башни. Он обнаружил множество боковых проемов в стене, служивших входами в комнаты. Проемы были завешены тяжелыми гобеленовыми портьерами, как и в башне старика-англичанина. Отодвинув одну из портьер, он заглянул в большую комнату, пустую и без мебели. В центре в круглом отверстии он увидел лестницу такой же конструкции, что и в восточной башне. В комнате ничего не было видно, и Тарзан прошел к лестнице. Осторожно заглянув вниз, он увидел, что ступеньки спускаются на большую глубину. Как далеко, он не мог судить, но, скорее всего, они вели в подземные помещения дворца. Через шахту до него доносился шум жизни и разнообразные запахи, но в основном все они поглощались тяжелым приторным ароматом фимиама, господствовавшим во всем дворце.

Из-за этого запаха человек-обезьяна не мог пользоваться своим феноменальным обонянием, иначе он сразу бы ощутил присутствие находящегося рядом гомангани.

Парень лежал за одной из портьер и из своей комнаты увидел, как Тарзан проник в помещение, и сейчас следил за тем, что делает человек-обезьяна.

Глаза чернокожего расширились от страха при появлении этого странного призрака, какого он не встречал ни разу в своей жизни. Если бы гомангани был достаточно развит, он подумал бы, что Тарзан – бог, спустившийся с небес, но, будучи существом неразумным, не обладающим фантазией и воображением, он воспринимал лишь то, что видел. А видел он незнакомое существо и был глубоко убежден, что все незнакомцы – враги. Он должен был предупредить хозяев о неожиданном вторжении, но боялся пошевелиться, пока этот невесть откуда взявшийся человек не отойдет на достаточное расстояние. Негр не торопился вызвать болгани, потому что решил, что безопаснее будет выждать. Пришелец долго заглядывал вниз в шахту, рассматривая ступеньки, а гомангани тихо лежал, наблюдая за ним. Наконец, незнакомец встал на ступеньки и исчез внизу. Тотчас же гомангани вскочил со своего места и бросился через проем по крыше дворца к высокой западной башне.

Чем ниже спускался Тарзан по ступенькам лестницы, тем гуще и тяжелее становился запах фимиама. Воспользоваться своим обонянием он не мог, и ему приходилось подолгу прислушиваться к каждому шороху, осматривать многочисленные комнаты вдоль центрального коридора. Пару раз он осмелился позвать Лэ по имени, о не получил ответа.

Он обследовал четыре лестничных площадки и спускался на пятую, когда заметил в одном из проемов возбужденного и возможно перепуганного негра.

Парень был громадного роста и совершенно безоружный, он стоял, глядя на человека-обезьяну широко открытыми глазами. Тарзан легко спрыгнул на площадку и встал к нему лицом.

– Что вам угодно? – заикаясь, спросил чернокожий. – Вы ищете вашу жену, которую схватили болгани?

– Да, – подтвердил Тарзан. – Что ты о ней знаешь?

– Я знаю, что ее спрятали, – ответил негр. – Если вы пойдете со мной, я отведу вас к ней.

– Почему ты хочешь сделать это для меня? – спросил Тарзан, насторожившись. – Почему ты не идешь к своим хозяевам предупредить их о моем появлении?

– Да, – сознался негр, – они послали меня, но я не знаю, почему они это сделали и что задумали. Я не хотел идти, потому что боялся.

– Куда тебе приказано отвести меня?

– Я должен отвести вас в комнату. Как только вы войдете туда, дверь захлопнется, и вы окажетесь в плену.

– А ты? – поинтересовался Тарзан.

– Я тоже должен стать узником вместе с вами. Болгани все равно, что случится со мной. Возможно, вы убьете меня, но им все равно.

– Если ты приведешь меня в западню, действительно, убью, – подтвердил Тарзан. – Но если ты отведешь меня к женщине, может быть, мы сумеем убежать все вместе. Ты хотел бы убежать, не так ли?

– Конечно, хотел бы, но это невозможно.

– А ты пробовал?

– Нет, не пробовал. Зачем пробовать, если это невозможно?

– Если ты заманишь меня в западню, я безусловно убью тебя, если же отведешь меня к женщине, у тебя, как впрочем и у меня, появится шанс выжить.

Что ты на это скажешь?

Чернокожий задумчиво почесал голову. Мысль медленно проворачивалась в его примитивном мозгу. Наконец, он заговорил.

– Вы очень мудры. Я отведу вас к женщине.

– Тогда иди вперед, я пойду следом, – сказал Тарзан.

Чернокожий спустился на другую лестничную площадку и, открыв дверь, вышел в длинный прямой коридор. Двигаясь за своим проводником, человек-обезьяна размышлял над тем, каким образом болгани узнали о его присутствии в башне. Единственным вероятным ответом было то, что старик предал его. Коридор, по которому шли Тарзан и гомангани, был очень темным, свет проникал лишь из открытой двери, которую они оставили за собой. Вдруг чернокожий резко остановился перед закрытой дверью.

– Женщина там, – шепнул он.

– Женщина одна? – спросил Тарзан.

– Нет, – ответил негр. – Смотрите, – и он распахнул дверь.

Схватив гомангани за кисть, чтобы тот не мог убежать, Тарзан шагнул вперед и остановился в дверном проеме. Перед ним оказалась большая комната, в дальнем конце возвышался помост, основание которого было украшено темным резным деревом. Центральной фигурой на этом помосте был огромный лев с черной гривой, которого Тарзан видел шествующим вокруг дворца. Золотые цепи сейчас крепились к кольцам в полу, а четыре негра стояли неподвижно, как статуи, по обеим сторонам помоста. На золотых тронах позади льва сидели трое болгани в ослепительных одеяниях. У основания лестницы, ведущей на помост, стояла Лэ. На скамейках, расставленных вокруг помоста, сидело около пятидесяти болгани. Среди них Тарзан заметил и старика-англичанина, вид которого сразу же укрепил подозрения Тарзана об источнике вероятного предательства.

Комната была освещена сотнями горящих факелов, которые не только давали свет, но и источали тяжелый аромат фимиама, который преследовал человека-обезьяну с самого момента его появления во дворце. Длинные высокие окна с одной стороны комнаты были распахнуты, впуская легкий мягкий воздух летней ночи джунглей. Через открытые окна Тарзан мог видеть дворцовый сад, так как комната располагалась на том же уровне, что и уступ, на котором покоился весь дворец, вдалеке были видны открытые ворота, ведущие на свободу в джунгли, но между ними и Тарзаном находилось пятьдесят вооруженных гориллолюдей. Сила была тут бесполезна, и Тарзан решил изменить тактику. Он обратился к негру, стоящему рядом с ним.