Текст книги "Любовь и Вера"

Через некоторое время: началась церемония представления китайского гостя. На импровизированной сцене высотой в три ступени и драпированной голубым шёлком, с вышитым золотой ниткой объёмными вензелями «К.Г.В.». на фронтальной стене, сидели – граф и его гость. Константин Георгиевич прервал беседу, встал и поднял руку, призывая гостей бала к тишине.

– Уважаемые дамы и господа, попрошу вашего внимания, – произнёс зычным голосом граф и обвёл взглядом собравшуюся публику. – Позвольте вам всем, представить нашего многоуважаемого гостя – Наместника Северной Провинции Великой Китайской Империи – господина Синь Дзяо Линя.

Китайский гость, до этого сидящий в кресле на небольшом возвышении, при упоминании своего имени степенно: склонил голову. Представив Наместника Северной Провинции, граф сел в такое же кресло рядом с Синь Дзяо Линем. Гости бала – стали по одному подходить и представляться высокому гостю. Китайский Наместник всех представленных ему гостей бала удостоил лишь коротким кивком. Последним подошёл Савелий – он коротко взглянул в глаза китайского гостя и перевёл взгляд на его правый бок. Наместник посмотрел на свой бок, дотронулся до него рукой, с удивлением посмотрел на Савелия и встал: почтительно склонив перед ним голову.

– Позвольте, уважаемый целитель, самому представиться вам – меня зовут Синь Дзяо Линь; разрешите мне ещё раз склонить перед вашим талантом голову. Мой друг, граф Константин Георгиевич, очень много мне про вас рассказывал, и я – просто поражен вашими удивительными способностями до глубины души, – заговорил с целителем гость графа на китайском.

Савелий, с непонимающим видом посмотрел на Константина Георгиевича, который, уже поднялся со своего кресла, и внимательно слушал речь своего китайского гостя – стоя, и когда он закончил широко улыбнулся Савелию, и перевёл сказанное на русский.

– Мне право, неудобно, за такое повышенное внимание к моей особе, уважаемый Синь Дзяо линь. Садитесь, пожалуйста, господин Наместник. Вам, после лечения, лучше хотя бы полчаса отдохнуть, так будет легче для вашего организма, а операция, вам больше не грозит – живите с Богом, вам суждено ещё сделать много добрых дел в своей жизни на благо вашей Великой Империи, – степенно произнёс Савелий и отошёл в сторону.

Китайский гость – ещё раз, почтительно склонил голову перед Савелием, и плавно опустился в своё кресло.

– Маэстро, музыку! —крикнул граф, степенно присаживаясь рядом с гостем, не обращая никакого внимание на удивлённо переглядывающуюся и перешёптывающуюся публику.

Раздались первые аккорды старинной музыки. Граф не изменял себе никогда – на своих балах, он, тоже предпочитал современной музыке – произведения старинных композиторов. Гости бала, несмотря на приглашение к танцам, некоторое время ещё продолжали стоять, и с любопытством разглядывать Савелия и подошедшую к нему – красавицу дочь.

Глава13. Специалисты частного сыска

Жадность заставила Ольгу Борисовну взять оперативную разработку нелегального медицинского предпринимательства Савелия в свои хваткие руки. Она надеялась хорошо заработать на этом деле и делиться своими будущими доходами с посторонними у предприимчивой женщины не было ни малейшего желания. Борюсик и Сигизмунд Сергеевич были не в счёт. Начальник, по своему обыкновению, снимал со всякого дела – свои пятьдесят процентов, оставляя подчинённым самим проворачивать всю операцию до конца, и отвечать головой в случае её неудачи, но – без его благословения, можно было с лёгкостью угодить на каторгу, так и не начав самого дела. Борюсик, в этом случае, не имел никакого голоса, хотя и был главным наводчиком, поэтому он получит только то: что ему захочет оставить Ольга Борисовна, но – по своему обыкновению, при виде Борюсика, у неё очень быстро пропадало всякое желание быть благодетельницей своего любовника. Ну, не внушал он ей такого желания; а быть альтруисткой – не позволял её характер. Поэтому, Борюсику было приказано: взять отпуск за свой счёт и беспрекословно выполнять текущие указания своей начальницы.

Вот уже целую неделю доморощенные сыщики сидели в неприметном, старом автоботе, и вели видеозапись всех посетителей дома Савелия. Для этого – Ольга Борисовна приказала своему любовнику: если он желает оставаться в доле, самому – на собственные средства, приобрести всё необходимое для дела оборудование. За все дни наблюдений набрался очень приличный список посетителей Савелия, и даже навскидку, по самый минимальным расценкам медицинских учреждений города, выходило, что за месяц он получал очень и очень приличную сумму, которая в какой-то момент сама собой переросла в особо крупную; что позволяло, в случае необходимости: перевести дело из административного – в уголовное, с перспективой отправки клиента на каторгу. Каждый новый посетитель, по мнению Ольги Борисовны, прибавлял срок наказания, и это обстоятельство должно сделать их будущего клиента более сговорчивым, что заставляло доморощенных сыщиков регулярно встречаться взглядами друг с другом и многозначительно хмыкать. Наконец Ольга Борисовна решила, что материала для предъявления неопровержимых доказательств незаконной деятельности Савелия уже набрано предостаточно и, на утро завтрашнего дня, было решено посетить: самого виновника переполоха.

Утром, дождавшись, когда первый посетитель Савелия войдёт в дом, Ольга Борисовна вышла из автобота, потянулась и повернулась к открытой двери машины.

– Вылазь, гений сыска, сейчас захват будем производить! – усмехнулась начальница.

– А может, пока вы там беседуете, я в автоботе посижу? – осторожно высунув из двери голову, спросил Борюсик.

– Размечтался, посидит он! Небось уже прикинул: куда ещё незаработанные кредитки потратишь? – зло спросила Ольга Борисовна.

– А что я? Я ведь только так спросил? – сделав невинное лицо, стал вылезать из салона машины Борюсик.

– Давай шевелись, дохляк! Как зарабатывать – так это я, а как тратить – так это ты! Вот, что ты у меня получишь, если будешь так работать, – пригрозила начальница, сунув в лицо своего подельника мастерски сплетённый жирный кукиш.

– Да, ладно тебе! Я ведь только пошутил! – сделал обиженное лицо Борюсик.

– Иди уж, шутник, и умоляю тебя – сделай рожу поумнее, а то уже и мухам тошно на тебя глядеть! – раздражённо сказала начальница и толкнула в спину своего любовника.

Подойдя к воротам дома Савелия, Ольга Борисовна долгое время поправляла: то причёску, то юбку, то ей вдруг показалось, что на спине что-то есть и требовала от Борюсика тщательно оглядеть её широкую, которой и другой мужик позавидует, спину. Наконец она решила, что всё в порядке и приказала Борюсику коснуться кнопки вызова на переговорном устройстве. Некоторое время экран был тёмным, но вот – он включился и на нём показалось лицо Саши.

– Ты? – удивлённо спросила она.

– Я! Что, не ожидала так скоро меня снова увидеть? – самодовольно, чувствуя себя хозяином положения, произнёс Борюсик.

– Век бы тебя не видать. Я и впрямь поверила, что больше никогда тебя не увижу! – разочарованно, с неприязнью ответила Саша.

– А я как раз думаю, что совсем наоборот: мне здорово повезло, что довелось накануне пообщаться с такой беспросветной дурой, предложившей мне – совершенно бесплатно выиграть крупный денежный приз! – рассмеялся бывший муж.

– Что-то я не припомню, чтобы я что-то тебе предлагала?! – возмутилась Саша.

– Да уж, где тебе убогой всё припомнить! Ты ведь мне своего отца сдала с потрохами и глазом, не моргнув! – продолжал смеяться Борюсик.

– Я – тебе сдала своего отца?! – удивлённо вскрикнула Саша.

– Вот, что значит беспросветная дура, а кто мне не так давно рассказывал про то, что чей-то там отец занимается лечением людей?

– Ну, и что из этого? – продолжала недоумевать Саша.

– В том то и дело, что для дуры – ничего, потому что – не понимает бестолковая, что лечение людей без особого на то разрешения и получение за это крупного денежного вознаграждения – подпадает уже под уголовную статью, причём, с особыми отягощающими обстоятельствами! – самодовольно усмехнулся Борюсик.

– Убирайся отсюда! Слышишь?! Убирайся, а то я отца позову! —закричала Саша.

– Ну-ка, давай, девка, зови своего отца и впускай нас в дом по-хорошему и не балуй! С государством не шутят, а государство для тебя сейчас – это я, поняла детка! – оттолкнув в сторону своего помощника, крикнула в переговорку Ольга Борисовна.

– А вы кто такая? Я вас в первый раз вижу?! – крикнула в ответ Саша.

– Радуйся: если это будет только в первый и последний раз в твоей жизни! – скривилась Ольга Борисовна, и приложила к переговорному устройству своё удостоверение сотрудника магистратуры.

Охранная система автоматически открыла входную калитку, не спрашивая на то – разрешения у хозяев дома. Саша с недоумением смотрела на экран охранной системы. Она видела, как непрошенная гостья обернулась к Борюсику, неприкрыто усмехнулась и кивнув на дом, прошла в калитку и вальяжно: с видом хозяйки, оглядываясь вокруг, будто – это уже её собственность, двинулась по направлению к дому. Борюсик, с противной ухмылкой, тоже подражая своей начальнице, непрерывно оглядываясь по сторонам, шёл вслед за ней. Саше хотелось позвать отца, но она только обречённо опустилась на стоявшее рядом с ней кресло. По лестнице со второго этажа спускалась Маша, держа за загривок Феликса.

– Мама, а кто это к нам писёл? Папа? – спросила девочка.

– Нет, тебе он больше не папа! – отрезала мать.

– А посему? – недоуменно произнесла дочь.

– Маша, возьми, пожалуйста, Феликса и побудь в своей комнате, пока гости не уйдут! —потребовала Саша.

– А ты, мама, их не боисся? – опасливо спросила Маша.

– Уже нет. Иди, всё будет хорошо! Твоя мама сильная и она сама разберётся с этими гостями.

– Холосо, мама! – ответила Маша, пропуская вперёд себя Феликса, в открытую дверь своей комнаты. – Иди, иди Феликс, сысыс, сто мама говолит? Она у меня сильная, но мы с тобой будем столозыть за двелью и если сто – будем ей помогать!

Саша благодарно взглянула на свою маленькую защитницу и обернулась на входящих без стука в дом: пожилую женщину и Борюсика. В оглядывающейся по-хозяйски женщине Саша с трудом узнала любовницу своего бывшего мужа – так она раздобрела за последние три года, которые они не виделись.

– Ну, что тут расселась? Давай, зови своего отца, – с порога приказала Саше начальница Борюсика.

– А зачем он вам?

– Вопросы здесь буду задавать я! – безапелляционно ответила начальница. – Твоё дело отвечать, когда тебя спрашивают!

– А кто вы такая, чтобы командовать в нашем доме? – разозлилась Саша.

– Ты свой характер-то, девка, попридержи, а не то, я быстро тебе рога пообломаю! – рявкнула Ольга Борисовна. – Пора уже в лицо знать начальников своего города. Поняла, милочка?!

– Я вам не милочка и предъявите удостоверение! – резко ответила Саша.

– Во, даёт, явно в каталажку захотела! – бесцеремонно развалившись в кресле, прокомментировал Борюсик.

– Помолчи пока! – недовольно взглянула на своего любовника Ольга Борисовна и ткнула в лицо Саши удостоверение заместителя начальника департамента магистратуры. – Этого тебе хватит? Или меньше, чем с главой города говорить не собираешься?

Саша мельком взглянула на объёмное изображение ещё молодой Ольги Борисовны и усмехнулась своим мыслям.

– Чего щеришься?! – подозрительно посмотрела в глаза Саши пожилая любовница её бывшего мужа. – Зови отца!

Дверь в дальней комнате отворилась и из неё вышел Савелий со своим гостем, немолодым уже мужчиной, лет около шестидесяти. Ольга Борисовна удовлетворённо констатировала, что это – тот самый пациент, который вошёл к Савелию в дом, как раз перед их приходом. Она внимательно посмотрела ему в глаза, чем заставила мужчину смутиться и отвести взгляд.

– Твоё имя, фамилия?! – резко, громко спросила Ольга Борисовна, обращаясь к пациенту Савелия.

– Луганский, – растерянно ответил он.

– Имя, – ещё громче повторила начальница.

– Лев, – потухшим голосом ответил мужчина.

– Это мой гость, – Савелий попытался уменьшить давление представительницы департамента.

– А вас пока никто не спрашивает! – резко оборвала его начальница. – Что вы в этом доме делаете? – продолжался допрос мужчины.

– Мне сказали, что я могу сюда прийти, чтобы побольше разузнать по поводу своей болезни, а если повезёт, то и вылечиться, – опустив голову, очень тихо ответил Луганский.

– Не слышу?! – рявкнула Ольга Борисовна. – Громче! Пришли лечиться?

– Да, – ещё тише ответил пациент Савелия.

– Громче, не слышу, – прокричала Ольга Борисовна.

– Да! – уже громче ответил Луганский.

– Что да?!

– Пришёл лечиться! – подняв голову и нервно озираясь, крикнул мужчина, и тут же потупил взгляд.

– Хорошо, молодец! – уже спокойно, поощрительно произнесла Ольга Борисовна и ухмыляясь посмотрела на Савелия и его дочь. – А известно ли тебе, что незаконное лечение – может послужить поводом для твоего ареста? И ещё – далеко не факт, что это дело не закончиться твоей отправкой на каторгу, а оттуда – далеко не все возвращаются!

– Я ни в чём не виноват! Я совсем больной человек! Я только пришёл сюда лечиться! Я жить хочу! – истерично, по-бабьи завопил пациент Савелия.

– Очень даже хорошо, что ты хочешь жить, Лев Луганский! – медленно, шелестящим шёпотом, почти что по слогам произнесла Ольга Борисовна. – А если ты так хочешь жить, то, наверное, сможешь вспомнить: как ты платил за своё лечение лекарю-самозванцу Савелию?

Ольга Борисовна обвела цепким взглядом присутствующих, задержала его на Савелии и резко перевела взгляд снова на Луганского. Саша непонимающе взглянула на отца. Савелий пожал в ответ плечами и опустил голову.

Ну! – резко повысила голос Ольга Борисовна, на вздрогнувшего от неожиданности Луганского.

– Да, – снова прошептал Луганский.

– Не слышу! – крикнула, приложив руку к уху начальница.

– Давал, – чуть громче ответил пациент.

– Что давал? – ткнула в его лицо толстым пальцем Ольга Борисовна.

– Кредитки давал, – ответил мужчина и тихо заплакал.

– Что и требовалось доказать, – победно оглядев притихших людей, сказала Ольга Борисовна, —. Борюсик, вызывай жандармов! Или, всё-таки, без жандармов обойдёмся?

– Я сейчас, я мигом, – предвкушая хороший «улов», понимающе заулыбался сподручный начальницы, и стал вытаскивать из кармана коммуникатор, но так и застыл с рукой в кармане.  .

На втором этаже приоткрылась дверь детской комнаты и из образовавшейся щели высунулась голова Маши, а пониже – Феликса. Пёс недовольно посмотрел на непрошенных гостей и угрожающе зарычал, ещё секунда – и он сорвался на бег – вниз по лестнице и, вбежав в гостиную, рассерженно зарычал на представителей магистратуры. Борюсик с начальницей, в мгновение ока, оказались с ногами на диване, и стали резво отбиваться от крутящегося возле них пса диванными подушками.

– Немедленно уберите собаку! – завизжала Ольга Борисовна. – Вас будут судить за умышленное покушение на должностное лицо!

Видимо словосочетание «должностное лицо» не очень понравилось Феликсу, и он, резво запрыгнув на диван, попытался ухватить за что-нибудь мягкое обидчиков хозяев, но – непрошенные гости оказались достаточно вёрткие и, перепрыгнув через спинку невысокого дивана, стоящего посреди комнаты, опрометью бросились к выходу из дома. Пёс сиганул за ними, но звук захлопнувшейся входной двери и обиженное поскуливание Феликса говорило о том, что гости успешно покинули дом. Пёс прибежал обратно к Савелию и виновато заглянул в его лицо. «Извини, не догнал!», – говорили глаза пса

– Не расстраивайся так сильно, ты у нас молодец, – старик, улыбаясь одними узкими глазами, легко потрепал по холке своего любимца, – а мы, все как-то спасовали – перед наглостью этих непрошенных господ.

– Молодец, Феликс! – обняла голову пса Маша и получила в ответ – благодарное облизывание её носа.

– Если бы не Феликс: мы бы так и стояли истуканами, – вздохнула Саша. – Вот наглый тип – этот Борюсик – приволок сюда свою любовницу, и кто только ему сказал, что мы берём деньги за лечение? Кто выдумал такую чушь?

Саша посмотрела на беспомощно сжавшегося посреди гостиной Льва Луганского. Мужчина опустил глаза и тихо произнёс, раскаивающимся голосом:

– Простите меня, я очень испугался за свою жизнь; мне теперь очень неудобно за своё поведение, и я ещё раз прошу вас меня извинить за моё слабоволие.

– Я не держу на тебя зла, – ответил Савелий, – каждый человек слаб по-своему, но не каждому из людей дана сила признавать свою слабость. Тебя больше не будет беспокоить твоя болезнь: она покинула тебя навсегда.

– Благодарю тебя, святой человек! – ответил мужчина и упал перед Савелием на колени, – я видел старинные книги с описанием жизни святых людей, и я уверен в том, что ты – это один из них. Я знаю, как надо молиться на святых людей, меня учил этому ещё мой дед, но потом – это уже стало никому не нужном. Люди перестали верить в Бога, но: теперь я явственно вижу, что Он есть, и ты этому всем нам – живое подтверждение! Когда-то, совсем давно, когда в нашей стране ещё оставались последние храмы; мой дед был священником в одном из них, и я считаю себя обязанным – быть достойным памяти моего деда!

Человек, стоя на коленях, наложил на себя широкий крест и до самого пола поклонился Савелию. Саша, не понимая, что вокруг происходит – с тревогой посмотрела на смиренно стоящего перед Луганским отца и, поразилась изменениям, произошедшим с его лицом: прямо на её глазах, стали разглаживаться глубокие, порождённые солнцем и ветром морщины; а лицо отца стало молодеть, а глаза – излучать мягкую силу доброты. Гость тоже заметил, что Савелий значительно помолодел, приосанился; а невозможность разумом постичь происходящее заставило его креститься с ещё большим усердием и благоговением.

– Встань, Лев, и иди! Не подобает одному человеку, стоять на коленях перед другим. Помни – ты свободен в своих волеизъявлениях, и никто не смеет быть над тобой владыкой! Ты можешь делать то, что ты задумал и судьба будет благосклонна к твоим поступкам! – Савелий произносил слова тихо, но они сами по себе раскатывались по гостиной комнате дома рокочущими, волнообразными звуками; непроизвольно заставляя присутствующих склониться перед смиренно стоящим старцем.

После этого дня, у ворот дома Савелия, люди стояли живой очередью денно и нощно; и толпа страждущих попасть на приём к чудесному старцу – день ото дня росла: с угрожающей для властей и медиков города скоростью.

Глава14. Выставка картин

Константин Георгиевич заехал за Сашей к вечеру, когда заканчивался приём больных у Савелия. Сидя в кресле гостиной, граф дожидался, когда уйдёт последний на сегодняшний день пациент целителя, и уже несколько раз переложил корзину с цветами с одного места на другое; время от времени он нервно вставал и прохаживался по комнате, поглядывая на часы. Никогда ещё Константин Георгиевич не чувствовал себя так неуверенно, как в этот раз. Вроде – не сказать, что молод; да и жизненный опыт должен был остудить разгорячённую голову, но – нет. Волнение такое – какого не было даже на первом в его жизни свидании. Пигалица, учившаяся в женской гимназии, тогда сумела вскружить ему голову и стать его женой, по благоволению родителей графа, но – где она теперь, та ветреная пигалица, превратившаяся во взбалмошную, ветреную женщину? Давно и след её простыл на просторах Европы; только один сын от неё остался, как постоянное напоминание о ней, беспутной женщине. «Нет – это мой сын, и нисколько он не похож на свою мать!», – твёрдо решил граф. – А с Валерией Львовной необходимо будет в самое ближайшее время поговорить. Негоже позволять женщине понапрасну строить иллюзии в отношении меня и своего будущего!».

Дверь кабинета Савелия отворилась, и в гостиную вошли женщина с молодой девушкой, очевидно, дочерью, а за ними целитель и Саша. Граф мгновенно повеселел, совершенно забыв о своих грустных размышлениях; вскочил с места, но тут же опять сел, мысленно ругая себя, за необдуманную поспешность. Савелий, что-то напутственно, тихо сказал женщине, ободряюще улыбнулся девушке и распрощавшись с гостями, подошёл к графу.

– Добрый вечер, Константин Георгиевич, рад вас видеть! Давненько вы к нам не заглядывали, – улыбаясь, с лёгкой укоризной, произнёс Савелий. – Совсем уже забыли о нас?

– Как можно, уважаемый вы наш целитель! Про вас: теперь при всём своём желании не забудешь, вон за оградой сколько ваших поклонников стоит; если бы не они, – ваши добровольные охранники; господа журналисты, наверное, уже препарировали бы вас на самые мелкие косточки и облизывали бы их, ещё и причмокивая от удовольствия, – ответно улыбнулся граф.

– Сейчас Сашенька проводит гостей и вернётся к нам, – как бы невзначай – произнёс Савелий.

– У меня есть назойливое желание: показать вашей дочери выставку старинных картин. Я надеюсь вы не будете возражать против подобного предложения? – слегка склонив голову, спросил граф.

– Мне кажется, что это свидание с прошлым пойдёт моей дочери только на пользу, – мечтательно, видимо – погрузившись ненадолго в приятные воспоминания, – ответил целитель.

– Вот и прекрасно, уважаемый Савелий! Я очень рад, что вы не возражаете против наших с Сашенькой дружеских отношений, – почтительно произнёс Константин Георгиевич.

– Вы, уже оба – вполне достаточно взрослые люди, и я думаю: вы сможете сами здраво оценить свои чувства, не так ли? – по-отечески улыбнулся Савелий.

– Спасибо вам, за добрые слова, и за веру в наше с Сашенькой будущее! – благодарно ответил граф.

– Что ж в него не верить, – если его знаешь, – тихо ответил Савелий. – А вот и моя дочь вернулась!

Граф мгновенно вскочил навстречу Саше и нечаянно столкнул со стоящего рядом с ним столика корзину с цветами. Он сконфузился, и тут же протянул руку, чтобы поймать её за ручку. Ему это удалось, и он попытался поставить свой подарок на стол, но что-то мешало ему это сделать. Константин Георгиевич оторвал взгляд от бирюзовых глаз Саши и посмотрел на корзину с цветами. Они – оказывается, вдвоём держались за одну и ту же ручку. Граф посмотрел на Сашу, и они оба улыбнулись друг другу.

– Константин Георгиевич, вы так и будете продолжать держать цветы, или мы их всё-таки поставим на стол? – спросила, пытаясь сдержать смех Саша.

– Да, да, конечно, поставим на место, то есть – нет – это вам, Александра Савельевна, – растерянно ответил граф, совершенно смутившись.

– Пойду-ка я к своей внучке. Вы, тут, я вижу, теперь сами без меня разберётесь, что к чему, – улыбаясь сказал Савелий.

– Подождите, пожалуйста, уважаемый Савелий, возьмите эту коробку. Здесь кукла для Машеньки, передайте ей, пожалуйста, – попросил граф, протягивая старику подарок для девочки.

– Спасибо, Константин Георгиевич, конечно передам, – ответил Савелий.

– Вы совсем задарили мою Машу куклами, – улыбнулась Саша.

– Мне бы не хотелось, чтобы девочка почувствовала себя брошенной, пока вас не будет рядом с ней, – ответил граф. – Ну что, Александра Савельевна, мы идём?

– Подождите меня, пожалуйста, граф, я постараюсь побыстрее собраться! – сказала Саша и благодарно поглядела на графа.

Граф сел обратно в кресло и задумался: совсем ещё недавно – он не знал ни Савелия, ни Сашу, ни маленькую Машеньку. Случайная встреча его сына с отцом Саши положила начало этому чудесному знакомству. Как часто судьба делает нам подарки, которые могут в корне изменить всю нашу жизнь, но, как часто мы проходим мимо таких подарков, не удосуживаясь даже наклониться, чтобы их принять, а потом всю оставшуюся жизнь жалеем о своих нереализованных возможностях. «Как хорошо, что я в этот раз не был слеп: и не прошёл мимо своей судьбы, надеюсь – счастливой судьбы», – подумал, улыбнувшись своим мыслям граф.

– А вот и я, Константин Георгиевич, – не очень вам пришлось меня долго ждать? – весело спросила Саша за его спиной, быстро спускаясь по лестнице.

– Что вы, совсем напротив, – произнёс граф, поворачиваясь на её голос, – Только я немного задумался, а вы уже здесь. Для женщины это необычайно…

Граф не закончил фразу и неожиданно замолчал. Саша засмущалась, не зная, как ей отнестись к молчанию гостя.

– Константин Георгиевич, видимо вас смущает мой наряд? – спросила Саша и в её глазах появился некий вызов. – Это костюм моей мамы. Она у меня была музыковедом и всегда одевала этот костюм, когда со своими учениками ходила на концерты. Это лучшее, что у меня есть; когда мама умерла, мне больше не доводилось бывать ни на выставках, ни на концертах, и поэтому не было необходимости приобретать специальные наряды, да и денег я зарабатывала не столь много, чтобы могла себе позволить тратить их на мои прихоти. У нас с Машей были другие приоритеты.

– Что вы, Александра Савельевна, как вы могли подумать, что я осуждаю вас за что-либо! – порывисто заговорил Константин Георгиевич. – Я просто поразился: насколько вы точно смогли подобрать свой стиль к экспозиции выставки. Вы сами: в этом одеянии словно сошли с полотен картин старинных русских художников, – восхитился граф.

– Мама у меня всегда была консервативна в одежде и предпочитала старый классический стиль, – смягчила свой тон Саша.

– Александра Савельевна, а у меня появилась неплохая идея: взять Машеньку с нами на выставку картин? – граф просительно посмотрел в глаза Саши.

– У вас такой взгляд, что мне показалось, будто вы хотите пойти на выставку картин больше с моей дочерью, чем со мной, – рассмеялась Саша.

– Вы вновь заставляете меня смутиться: вы мне обе дороги, и я вас обеих очень люблю, – произнёс граф и внезапно замолчал, поняв, что сказал, возможно, слишком рано и излишне откровенно.

– Я сейчас схожу за дочерью, ей, наверное, действительно будет очень полезно узнать для себя что-то новое, – покраснев и отводя взгляд от Константина Георгиевича, прошептала Саша и быстро взбежала по лестнице на второй этаж, в комнату дочери.

Граф остался ждать внизу, мысленно ругая себя за несдержанность и бестактность. «Воистину никогда таким не был! Наверное, старею, а мне ведь ещё только тридцать девять!», – подумал граф. – «Не зря в гимназии на уроках «эстетики поведения» наша строгая учительница мне всегда ставила только «удовлетворительно» за излишнюю эмоциональность. Пора вспоминать: чему меня когда-то учили!».

Выставка – поразила воображение Саши. Она никогда не думала, что в старину: живописцы обладали столь высокой техникой реализма. Используемые ими оттенки и переходы заставляли усомниться в подобных способностях у современных художников. Прорисовка деталей создавала иллюзию полного погружения в реальность прошлого мира. «Как здорово, что графу удалось привезти в наш город – это воистину бесценное собрание полотен. Всё-таки он большой молодец: столько всего успевает сделать, и как у него это получается? А с женщинами он ведёт себя, как ребёнок, право, даже краснеет, как маленький мальчик», – с нежностью подумала Саша, и тайком взглянула на графа, присевшего на корточки возле маленькой Маши и что-то увлечённо ей объяснявшему. Девочка с серьёзным личиком рассматривала картину, на которую ей показывал граф и временами кивала, в чём-то с ним соглашаясь. В светлое настроение Саши, скрипучим диссонансом, врезался чей-то насмешливый и высокомерный голос. Она обернулась и встретилась с надменным взглядом своей старой знакомой

– О, вы только посмотрите: какая идиллия! Его сиятельство, граф Константин Георгиевич, в роли экскурсовода на выставке картин! Здравствуйте, граф, извините меня за невольный комментарий; так, чисто эмоционально вырвалось! Право, ведь не каждый день увидишь его сиятельство в роли простого экскурсовода. Не обижайтесь, граф, вы ведь меня очень близко знаете, и должны простить мою эмоциональность, – княгиня Валерия Львовна слащаво улыбнулась, вставшему с корточек графу, и протянула ему руку для поцелуя.

– Не ожидал вас здесь увидеть, княгиня, – ответил Константин Георгиевич, игнорируя протянутую ему руку.

Княгиня бросила на него обжигающий взгляд и сделала вид, что она вовсе и не намеревалась подавать графу свою руку.

– А вы что, милочка, картинами интересуетесь? Извините меня премного – не помню, как вас зовут? Ведь перед Константином Георгиевичем их столько много всяких подобных молодых особ вьётся, что нет никакого смысла запоминать все их имена, – усмехнулась княгиня и посмотрела в глаза Саше. – Поди импрессионизма от абстракционизма не отличают, а туда же – на выставку, свою образованность показывать!

– Во-первых: меня зовут Александра Савельевна и я – не «многие», и я – не намерена виться вокруг кого-либо, а во-вторых: на этой выставке, к вашему сведению, нет картин ни импрессионистов, ни абстракционистов. Приятного вам, времяпрепровождения, – вспыхнула Саша, – Идём, Маша, нам пора домой, а Константину Георгиевичу надо срочно проводить экскурсию с другими людьми!

– Смотрите, какие эмоции! Так и бьют через край! Я думала: одна я такая импульсивная, но тут молодёжь, меня явно опередила, – рассмеялась княгиня и с вызовом посмотрела на растерявшегося графа.

– Прощайте, Константин Георгиевич, спасибо вам за увлекательное посещение выставки; всё было чрезвычайно интересно, и главное – познавательно! – превозмогая себя, чтобы не расплакаться, произнесла Саша. – И прошу вас: не провожайте меня! Мы доберёмся домой сами. Идём, Машенька, тебе уже давно пора спать!

Саша взяла дочь за руку и отвернувшись от графа и княгини, чтобы скрыть горечь своего разочарования, стала быстро от них удаляться, увлекая за собой ребёнка.

– Досидание, Константин Геольгиевич, – оглянувшись, с горечью в голосе прокричала Маша, не понимая почему нужно быстро уходить оттуда, где тебе так интересно.

– Саша! – в порыве растерянности, прокричал граф вслед удаляющейся Александры Савельевны, но она даже не обернулась.

– Молодежь такая импульсивная, уже ничего и сказать нельзя! – самодовольно улыбаясь, произнесла княгиня Валерия Львовна.

– Зачем ты так? – бессильно опуская руки, укоризненно спросил граф. – Мы же вроде как всё обговорили: ты согласилась с тем, что я тебя не люблю. Так зачем тебе был нужен весь этот спектакль?

– Мало ли о чём мы договаривались! – повысив голос, ответила княгиня. – Я одинокая женщина, и имею полное право, менять свою точку зрения по своему усмотрению! Главное – это то, что я тебя люблю, и никому просто так тебя отдавать не собираюсь, и это: ты должен запомнить на всю свою жизнь! – ответила княгиня Валерия Львовна, снисходительно глядя на графа.

– А насчёт молодых особ? Для чего это? – рассердился Константин Георгиевич.

– Ну, мало ли, что может подсказать любящей женщине её ревность. Возможно, что что-то было и не совсем так, как надо; но имею же я, в конце концов, право, ревновать того, кого люблю? – игриво улыбаясь, ласково спросила княгиня, и попыталась коснуться руки графа.