Текст книги "Гордое сердце"

Глава 17

На следующий день в салоне графа Драммонда собралась еще более внушительная коллекция девиц на выданье, которые принимали различные позы, хихикали и вообще любыми способами пытались привлечь внимание апатичного хозяина дома. Драмм очень обрадовался появлению Эрика, потому что, несмотря на настоятельные просьбы их мамаш, многие молодые дамы пожелали отвлечься от прикованного к креслу костлявого ехидного господина, невзирая на то что он граф, и вместо этого постараться привлечь внимание огромного красавца блондина.

Даже Аннабелл не могла удержаться и не пококетничать с Эриком, а история их отношений не была лучезарной. Когда-то он пытался отвлечь ее от Рейфа, исключительно для того, чтобы защитить новую невесту Рейфа. «А может, дело было не только в этом?» – думал Драмм, глядя, как они стояли рядом. Они были превосходной парой, каждый представлял из себя картину физического совершенства. И конечно, если кто-то и мог обнаружить сердце у этой красавицы, это был Эрик.

Но их флирт мог ничего и не означать. Эрик – добрый человек, сама любезность, а Аннабелл настолько свободно держится в обществе, что может притворяться, даже не замечая этого. Она кокетничает с такой же легкостью, как остальные дышат. Беседуя с Эриком, она тем не менее находила время, чтобы понимающе поглядывать на Драмма, и часто улыбалась ему, как бы показывая, что осознает всю нелепость их ухаживания и не воспринимает его всерьез. Сегодня Аннабелл выглядела прекраснее, чем обычно, в небесно-голубом платье с темно-синей верхней юбкой. Она высоко уложила свои локоны, чтобы аппетитная фигурка казалась выше и стройнее. Сапфировая подвеска сверкала на высокой груди великолепной формы. Драмм не мог не восхищаться ею.

Теперь, когда пришел Эрик и Драмм не был больше центром внимания, он не мог не чувствовать себя польщенные тем, что здесь, в своем доме, принимает дам, многие из которых пользуются большим успехом в Лондоне, и они пришли исключительно с целью очаровать его. В этот момент он позволил себе думать, будто их посещение связано не только с его титулом и богатством. Он не привык обманывать себя, но эта мысль так успокаивала сейчас, что он разрешил себе немного потешиться.

Когда дворецкий провозгласил имена еще двух прибывших, Драмма окутало облако тепла и восторга.

Джилли выглядела прелестно в белом кружеве, но в этом не было ничего необычного, она и в лохмотьях смотрелась бы изысканно. Драмм перевел взгляд на ее спутницу. Александра вошла в зал, как могла бы войти одна в темный подвал, если бы в три часа утра услышала там шум, который напугал бы ее. В ее глазах читалась паника. Лицо побледнело. Она выглядела так, словно в любой момент могла упасть в обморок.

Но глаза ярко блестели, а цвет лица, хоть и бледный, был здоровым, особенно по сравнению с тусклыми лицами лишенных свежего воздуха лондонских модниц. Драмм с удовольствием отметил, что сейчас она одета не хуже остальных гостей.

Кто-то уложил ей волосы по-новому. Они были забраны назад, как обычно, но не так туго и мягкими волнами окружали лицо. Ее фигура в новом платье выглядела великолепно, несколько крепче, чем диктовала мода, но ни в коем случае не перезрелой. Она казалась самой женственностью, несмотря на скромную одежду. Платье темно-золотого цвета с мелким розовым цветочным рисунком очень шло ей, но слишком тонкая ткань не могла скрыть того, что находилось под ней. Драмм очень хорошо разбирался в моде, просто он был настолько увлечен, разглядывая, как хорошо сидит на ней платье, что не заметил, кто его сшил.

А лучше всего было то, что ее глаза загорелись еще ярче при виде бывшего подопечного и она наконец улыбнулась. Он протянул ей руку. В комнате установилась тишина. Но Драмм не заметил этого.

– Алли! Моя спасительница! Добро пожаловать. Рад вас видеть.

Девушка подошла к нему.

– Как ваше здоровье? – с таким волнением спросила она, что стало понятно: это не просто любезность.

– Скоро буду ковылять на костылях, – с гордостью сообщил он. – И голова не болела уже несколько недель. А как вы?

– Я удивлена и подавлена всем увиденным, – ответила она. – Лондон еще больше, чем я себе представляла, а уж нафантазировала я ого-го сколько! Это мое увлечение, знаете ли.

– Теперь у вас есть занятие получше, – с удовольствием сказал Драмм. – Здравствуй, Джилли, любовь моя. Вижу, ты была очень занята.

Джилли подбоченилась.

– Ха. Да я ничего не сделала, только предоставила Алли возможность как следует выспаться. Все остальное она сделала сама. Эта девушка словно глоток свежего деревенского воздуха в городе, не правда ли?

Драмм кивнул. Он видел, что сейчас они настолько же скрыты от посторонних взглядов, как актеры на сцене в конце третьего акта. Поэтому решил с театральным эффектом представить Алли обществу.

– Да. Позвольте мне представить вас всей компании, Александра. Послушайте, – сказал он, беря ее за руку, повышая голос и обращаясь ко всем присутствующим, – это моя знакомая, мисс Александра Гаскойн. Мы познакомились в канаве еще весной. Я очень рад, что это произошло и что она тогда извинила меня за грубость. По правде говоря, я даже не встал, чтобы отвесить ей поклон, и не назвал своего имени. Она великодушно простила меня и попросила своих братьев пригласить меня в дом. Я был настолько невежлив, что не почистил башмаки перед тем, как вошел, и так неучтив, что напачкал везде своей кровью, прежде чем развалиться на ее лучшей кровати. Потом она быстро пригласила доктора и таким образом спасла мне жизнь.

Компания отреагировала именно так, как он и планировал, разразившись смехом и аплодисментами. Александра улыбнулась.

– Я слишком обрадовалась, что вы еще дышите, чтобы требовать чего-то еще. И хорошо, поскольку вы были так вежливы, что непременно попытались бы показать себя джентльменом, что привело бы к катастрофе. По крайней мере вы были лучшим гостем, какого только можно пожелать. Вы не просили ничего особенного из еды или питья, ничего не требовали, не шумели и не вмешивались в наши дела… поначалу.

Он улыбнулся ей в ответ.

– Чудо, что вы позволили мне очнуться.

Все присутствующие тоже улыбались, но теперь они перевели взгляд с хозяина дома на новую гостью, и на некоторых лицах улыбки померкли, а большинство мамаш сузили глаза. Драмм продолжал держать девушку за руку. Она не сводила с него глаз. Эрик закашлялся.

– И что же сделал этот человек, когда наконец пришел в себя? – спросил он. – Построил сарай своей мечты, чтобы разместить в нем всех своих слуг и друзей, которых он немедленно позвал на помощь. Бедная мисс Гаскойн. Ее лошадка была смущена, а куры поражены таким размахом, и это еще ничто по сравнению с тем, что говорили соседи!

Вся компания рассмеялась.

– Да. Я совершил ошибку, сознаюсь, – сказал Драмм. – Сарай оказался таким вычурным, что куры, должно быть, решили, будто теперь они обязаны нести золотые яйца, – добавил он с озадаченным видом, чтобы опять заставить всех смеяться. – По правде говоря, сарай больше подходит к какому-нибудь раззолоченному дворцу, чем к очаровательному историческому дому мисс Гаскойн. Скажите, дорогая, вы уже сровняли с землей этот ужас, что я построил?

– Если бы я это сделала, куры обиделись бы на меня и больше не стали бы со мной разговаривать, – ответила она. – Они теперь так зазнаются, что в обычном сарае чувствовали бы себя не в своей тарелке.

Он засмеялся и сжал ее руку в молчаливом одобрении шутки, а потом отпустил ее, и Александра почувствовала, как стеснение в ее груди тоже отпустило. Когда она вошла в комнату и увидела эту сверкающую компанию, ей хотелось убежать прочь. Девушка знала, что Драмма окружает великолепие. Она не так часто в своей жизни встречалась с великолепием, чтобы представлять себе, что это такое. Теперь представляла.

Даже внешний вид его дома произвел на нее впечатление, но то, что она ощутила, оказавшись внутри, превзошло се самые фантастические мечты. Выложенный белыми и черными квадратами мраморный пол был прекраснее, чем весь дом их местного эсквайра. Один взгляд подсказал ей, что на стенах, обтянутых шелком, висят настоящие произведения искусства. Высокие потолки расписаны фресками на поле из золотого, розового, зеленого и голубого. Девушка подумала, что это, должно быть, работа Роберта Адама. Окошко над дверью впускало солнечный свет, позволявший видеть огромные черные и белые вазы, стоявшие в нишах.

В центре холла располагалась изящная резная лестница, напоминавшая застывший водопад. Отполированное красное дерево по красоте не могло сравниться ни с чем в ее доме, а прислуга одевалась лучше, чем самые богатые люди в ее деревне. Она видела двух слуг и дворецкого в ливреях, похожих на мундиры какой-нибудь величественной армии.

Когда Александра вошла в зал, она почти перестала дышать. Люди выглядели так, словно сошли со страниц модных журналов. Миссис Тук сшила ей прекрасное платье, но девушка с точностью до пенни знала, во сколько оно ей обошлось. Эти дамы красовались в платьях, сшитых руками мастеров, в шелках и атласах, вышитых ангелами. Веера, которыми дамы обмахивали лица, стоили дороже, чем весь гардероб Александры. Их платья, прически, разговор, их лица – все казалось прозрачным, с холодком, даже смех, который, как аромат редких духов, носился в воздухе. И кроме Драмма с Эриком, в комнате находились одни только женщины.

Александра и возмутилась, и опечалилась. Она надеялась повидать Драмма. Вместо этого она увидела графа Драммонда, сидящего в кресле с высокой спинкой, его скучающе полузакрытые глаза, на худом лице играла ледяная улыбка. Он полностью соответствовал образу томного, элегантного, богатого и могущественного джентльмена, который может заставить самых красивых леди Лондона стараться привлечь его внимание – и ему это безразлично.

Потом Драмм посмотрел на нее, и она заметила, как в его прозрачных глазах заиграла жизнь. Он улыбнулся ей и заговорил, и она снова увидела прежнего Драмма. Но миссис Тук была права, подумала Александра, теперь ей никогда не забыть, кто он такой на самом деле.

Ну что ж, так и должно быть, решила она. И ощутила, как ей плохо.

– Так это та самая молодая дама, которая спасла вам жизнь! – воскликнула Аннабелл с выражением восторга на лице. – Прекрасно, мисс Гаскойн! Лондонские леди восхищены вами. Какая смелость. Принять у себя незнакомца! И с такой злодейской внешностью, – добавила она, стрельнув в Драмма глазами. – Откуда вы могли знать, что он не какой-нибудь мерзавец, который встанет ночью, ограбит вас и сбежит неизвестно куда?

– Я беспокоилась только о том, что нам делать, если он не очнется, – ответила Александра. – От призрака труднее избавиться, чем от вора. Я бы предпочла иметь дело с грабителем, чем с мертвецом, а вы?

– А из-за чего произошел несчастный случай? – с любопытством спросила другая дама, протискиваясь поближе и с укором взглянув на Аннабелл, которая, как обычно, старалась верховодить в любом разговоре.

– Из-за зайца, или белки, или птички, которая напугала мою лошадь, – пожав плечами, ответил Драмм.

– Это наверняка оказался необычный зверек, – задумчиво сказала Аннабелл, – поскольку он стрелял из ружья. – Она подождала, пока прекратятся охи и ахи, и добавила: – Видите ли, я расспрашивала отца, и он сказал, что правительство ведет расследование. Лорд Драммонд работал на них во время войны с Наполеоном, и у него до сих пор имеются враги.

Драмм подавил стон. Наверное, она сказала это, чтобы укрепить его репутацию, потому что если она на него охотится, то хочет, чтобы он выглядел бесстрашным патриотом в глазах общества. Или, мрачно подумал он, может быть, Аннабелл надеется, что ее слова дойдут до графа Уинтертона и тому будет приятно, что она так превозносит его сына. Драмму все это было неприятно.

– Скорее всего какой-то мальчишка стрелял по птицам, так считают все в деревне, – скучающим голосом проговорил Драмм, чтобы предупредить желание дам польстить ему и продолжить обсуждение этой темы. – Поскольку мисс Гаскойн новичок в нашей компании и в Лондоне, вынужден спросить вас, милые леди: что вы посоветуете ей посетить? Она была для меня воплощением гостеприимства, и я бы хотел ответить ей тем же. Какие у вас идеи?

Дамы заговорили наперебой, гостьи Драмма старались привлечь его внимание, предлагая каждая свое, надеясь показаться в его глазах остроумной или мудрой. Аннабелл, конечно, снова превзошла всех.

– Я придумала самое лучшее! – воскликнула она, прерывая советы посетить оперу, театр, парк Воксхолл и все соборы, замки, галереи и исторические места города. – Почему бы мне не устроить бал? Мы сможем представить вашу спасительницу всему обществу. Скажем, через пару недель? Пока все еще не уехали из города до конца лета. К тому времени вы, конечно, уже сможете протанцевать с ней танец. И со мной, я надеюсь, – с очаровательной улыбкой добавила она, – в награду за мою прекрасную идею?

– Да, идея хороша, – подхватила Джилли до того, как кто-либо успел вымолвить хоть слово, – но бал состоится у меня. Я знаю Драмма дольше и больше досаждала ему и знаю Алли тоже. Муж будет доволен. Он хочет остаться в Лондоне, чтобы закончить какие-то дела, так что это не нарушит наши планы. Что скажешь, Драмм? Я вполне могу справиться с ролью хозяйки бала – с твоей помощью, конечно.

– Если Деймон согласится, я думаю, что это превосходная идея, – сказал Драмм. – Я спрошу его, если ты не возражаешь.

– Ха, – весело произнесла Джилли, – как будто он когда-нибудь был против! Он любит вечеринки не меньше остальных. Как здорово, Алли.

– Для меня не надо устраивать ничего настолько великолепного, – возразила Александра, побледнев и покусывая нижнюю губу. – Я буду просто счастлива посетить ипподром Эстли. Мальчики просили меня сходить туда и потом подробно им все рассказать. Меня также вполне устроит посещение парка Воксхолл, а больше ничего делать не надо.

– Верю, верю, – ответил Драмм. – Но бал у Джилли доставит удовольствие мне, так что позвольте нам этим заняться. Я обещаю, что вы посетите и другие места. Я буду рад вас сопровождать. – Он поднял руку, чтобы стих всеобщий ропот. – У меня есть инвалидная коляска, так что я могу бывать всюду без костылей. Я так мечтаю выбраться из дома. Конечно, – печально добавил он, – если мисс Гаскойн не согласится, чтобы миссис Райдер устроила бал, она также лишит меня возможности прогулок. Потому что, если она не захочет пойти на бал, я, конечно, не смогу попросить ее сопровождать меня при осмотре достопримечательностей города. Это было бы ужасно эгоистично с ее стороны, не правда ли?

Он увидел, что Александра нахмурилась, и пожал плечами.

– Я привык, чтобы все было по-моему. Конечно, это большой недостаток, – обратился он к присутствующим. – А чем же еще я могу на нее воздействовать? Пришлось воспользоваться нашей дружбой. По крайней мере я думал, что мы друзья. Верил, она захочет, чтобы я выходил и был счастлив, но может, я ошибался…

– Чепуха! – взволнованно воскликнула Александра.

– Нет, – легкомысленно ответил он, – это шантаж. И вы знали, что я на это пойду. Теперь ваш ход.

– Вы в точности как мальчики, когда они захотят чего-нибудь от меня добиться, – сказала она. – Знаете, они ныли и хандрили так убедительно, что в доме создалось похоронное настроение. Братья сказали, что, если я не поеду в Лондон, они будут себя так вести все лето и чувствовать себя виноватыми каждый раз при виде меня, думая, что мне пришлось остаться и присматривать за ними вместо отдыха и развлечения.

– Конечно, – вкрадчиво произнес Драмм. – Именно это я и посоветовал им сказать.

Он рассмеялся, увидев выражение ее лица. К нему присоединился Эрик, а потом и Джилли. Через минуту Александра тоже смеялась. Но все остальные в комнате молчали.

– Боже мой! – двумя неделями позже сказал Эрик, останавливаясь в дверях, ведущих в спальню Драмма. – Что это ты делаешь?

– Стараюсь не превратиться в миску с желе, – проворчал Драмм. – Закрой дверь, пожалуйста. В это время я держу слуг подальше. Никогда не угадаешь, кто может заглянуть сюда. А мне не хотелось бы, чтобы это дошло до моего отца.

Эрик закрыл дверь, скрестил на груди руки и осмотрелся. Его друг превратил элегантную спальню в склад ненужной мебели. Шесть диванчиков разных стилей и форм стояли в ряд спинками друг напротив друга, образуя проход, ведущий от огромной кровати с пологом до большого окна на противоположном конце комнаты. Граф Драммонд в одном белье и рубашке проходил по этой странной аллее, используя только силу рук, всем весом опираясь на спинки диванов и раскачиваясь между ними. Он продвигался медленно, держась так, чтобы его ноги не касались ни прекрасных обюссонских ковров, ни отполированного пола. Граймз топтался поблизости, готовый подхватить хозяина, если тот сорвется.

Эрик заметил, что обманчиво худое тело друга оказалось достаточно сильным. Вены пересекали крепкие мускулистые руки, и это говорило о том, что ими пользовались не только при надевании перчаток для верховой езды, а здоровая нога отличалась мощным сложением. Эрик поморщился, увидев, что на другой ноге Драмм тащит тяжелую деревянную клетку.

– Нарушаем советы доктора? – мягко поинтересовался майор.

– Не совсем, – выдохнул Драмм. – Доктор мне этого не запрещал.

– Потому что ты его не спрашивал.

– Правильно, – подтвердил Драмм, тяжело переводя дыхание, когда достиг окна. – Сегодня добрался быстрее, верно? – спросил он Граймза, прислоняясь к подоконнику, и наконец становясь на здоровую ногу.

Граймз посмотрел на часы в руке.

– На полминуты быстрее, милорд.

– Хорошо, – сказал Драмм. – Спасибо, Граймз. Сейчас мне надо кое-что обсудить с майором Фордом. Не волнуйся, он поможет мне добраться обратно.

Граймз поклонился и оставил господ наедине. Драмм улыбнулся другу.

– Если я буду только сидеть и ждать, то нога станет совершенно бесполезной к тому времени, когда доктор решит освободить ее от этих приспособлений. Я все время чувствую себя слабым, как котенок. Отдыхать целый день утомительно, так же как ездить целый день верхом, а если это повторяется день за днем, то становится просто невыносимо. Я никогда не понимал, что человек должен напрягать мышцы, или он их лишится. Весь мир считает, что богачам повезло, потому что им не приходится трудиться, как простому люду. Но богачи, ведущие праздный образ жизни, чаще страдают от подагры, апоплексии и расстройств печени.

– Ну ладно, – заметив удивленное выражение лица Эрика, сказал Драмм, – я не могу доказать это. Но знаю, что без движения схожу с ума. Я не могу спать по ночам, ничего не делать, только крутиться и стонать целый день. Я сознаю, что еще не здоров. И конечно, не хочу потерять ногу из-за собственной глупости, а если кости сдвинутся до того, как срослись, такое может случиться. Но никто не говорил, что мне нельзя пользоваться мозгами. Я их напряг и придумал, как можно тренироваться, не задевая ногу. Граймз слишком слаб, чтобы выдержать мой вес во время ходьбы. Конечно, я могу прыгать, но это не слишком эффективное упражнение. Я обнаружил, что физические занятия успокаивают нервы. Посмотри на потолок над кроватью.

Эрик посмотрел вверх и увидел две веревки, свисающие с выступающей потолочной балки.

– Когда я только начал тренироваться, то добивался, чтобы руки стали достаточно сильными, – с гордостью произнес Драмм. – Я поднимался и опускался, пока не понял, что способен на большее.

– Но ты хочешь скрыть это от графа. Что, если он увидит?

– Надеюсь, нет. Он редко заходит в мою спальню. Ну а если увидит? Мне не шесть лет, я его не боюсь. Я просто не хотел, чтобы он беспокоился обо мне. Ему это прекрасно удается. Но теперь я уверен, что буду в состоянии пользоваться костылями, когда мне разрешат. А если я смогу по-настоящему ходить, то сразу побегу!

– Я слышал, тебе хорошо удается передвигаться в инвалидной коляске, – заметил Эрик, подходя к окну и выглядывая в него, чтобы избежать пронизывающего взгляда друга.

– Выезжать к чаю? – горько произнес Драмм. – Посетить Тауэр, где меня покатают и покажут зверей? Или Риджентс-Парк, чтобы мою коляску поставили рядом с колясками старичков и мы могли бы посплетничать, греясь на солнышке? Или в Эстли, сидеть на стуле в проходе, смотря на выступления лошадей? Да, я передвигался, но меня тошнит от того, как я это делал.

– И с кем же ты прогуливался? – Драмм оценивающе посмотрел на друга.

– Ты хочешь, чтобы я отступил, Эрик? – наконец произнес он. – Тогда только скажи. С ней чудесно гулять. Но если у тебя есть намерение всерьез поухаживать, я отступлю. Хотя мне не кажется, что ты преследуешь такую цель.

– Правильно, – ответил Эрик. – Думаю, ей нравится моя компания, так же как мне – ее. Но она меня не замечает. В смысле как мужчину. Если ты находишься с ней в одной комнате, или в одном городе, или даже в одном мире. Просто я удивлен. Это не похоже на тебя. Я считал, что она – последняя из женщин, чьи надежды ты станешь поддерживать. Она из того типа женщин, которых ты всегда избегал, которых ты можешь желать, но не будешь относиться к ним легкомысленно. Если, конечно, ты не имеешь в виду более серьезные планы, а это удивило бы меня еще больше.

– Разве? – усмехнулся Драмм. – Что касается причин, по которым я составляю ей компанию, – забудь о страсти, я достаточно взрослый, чтобы контролировать себя. И можешь отбросить любовь: я ее не испытываю, никогда не испытывал, и сомневаюсь, что когда-нибудь смогу. Но настоящая привязанность? Да. Для меня это тоже удивительно. Я ее не обижу. Обещаю тебе, что скорее отрежу себе вторую ногу, чем сделаю такое. Считаю, я должен тебе обещать, верно? И не только потому, что ты настоящий джентльмен.

Лицо Эрика приняло сдержанное выражение.

– Я не единственный мужчина, которого видели на днях гуляющим с ней по городу, не правда ли? – мягко спросил Драмм. – Есть места, куда я не могу попасть даже в инвалидной коляске, например, покататься на лодке или поездить верхом в парке. Ты это можешь и, как я понимаю, делаешь. И я снова спрашиваю, потому что поступлю так, как ты желаешь. Ты хочешь, чтобы я отступил?

– Нет, – тяжело произнес Эрик. – Я снова отвечаю – в этом нет необходимости.

– Значит, – сказал Драмм, разглядывая свои руки, словно он впервые увидел мозоли на ладонях, – это ни к чему не приведет? Позволь, я скажу тебе кое-что, в чем есть необходимость. Я составил список имен.

Взгляд Эрика стал острым. Драмм покивал головой.

– Я еще не растерял старых связей. Четверо мужчин живут в сельской местности, двое из них – относительно недалеко от дома Гаскойнов. И гораздо больше проживают в Лондоне. Это английские бонапартисты, о которых известно, что они оплакивали смерть своего идола. За всеми людьми из этого списка велось наблюдение во время войны. Стоит ли продолжать наблюдение – вот в чем вопрос.

– Ты бы хотел, чтобы я нашел ответ?

– Если будешь настолько любезен. Я сам пока не могу. Скоро надеюсь уже стоять на собственных ногах. Но знаешь, это может оказаться пустой тратой времени. Вдруг мы вскоре получим письмо от мальчиков, в котором они напишут, что нашли стрелявшего беднягу и выбили из него признание?

– Сомневаюсь, – ответил Эрик. – Давай список. – Он недовольно поморщился, когда Драмм снова положил руку на спинку диванчика, приготовившись возвращаться через комнату к письменному столу. – Я больше не могу смотреть, как ты мучаешься… то есть тренируешься. Клади руку мне на плечо и перенеси на меня весь свой вес, когда будешь прыгать на одной ноге. Я высокий, как дерево, и такой же крепкий.

Драмм усмехнулся, а затем расплылся в улыбке, когда Эрик почти перенес его к столу. Драмм прикоснулся к боковой панели, и из стола выдвинулся маленький ящичек. Оттуда он вынул свернутую бумагу и отдал ее Эрику. Тот положил лист в карман.

– Хорошо. Я могу, приступить к работе прямо сейчас. Все равно мне больше нечем заняться.

Драмм замялся;

– Мне очень жаль. У женщин ум такой же изощренный и недоступный для понимания, как и у мужчин. Она всегда может передумать… – Он замолчал. – Эрик, – вдруг расхохотался Драмм, – мы столько говорили, а я не уверен, какую из дам мы обсуждали! Я, конечно, выходил вместе с Алли, но и с Аннабелл тоже. Поскольку я устроил так, чтобы Алли пригласили в гости, то несу за нее ответственность, а если бы нас видели только с ней вдвоем, это вызвало бы пересуды, которые ей вовсе не нужны. А что касается Аннабелл – я встречаюсь с ней по ряду причин. Так которая из двух? Или есть еще кто-то? Я развлекаю целую толпу сплетниц тем, что вижусь то с Алли, то с Аннабелл, чтобы люди не заостряли внимание на одной из них. И чтобы ни одна из женщин не увлекалась только мной одним. Так кто же это?

Теперь усмехнулся Эрик.

– Ты не знаешь? Ну и хорошо. Просто прекрасно. – Он посмотрел на ряд диванчиков, потом намеренно перевел взгляд на веревки, свисающие с потолка. – Ты хороший друг, Драмм. Но ты должен знать, что нельзя задевать мужскую гордость. Скоро увидимся, и надеюсь, у тебя будут ответы.

Драмм улыбнулся, когда Эрик отдал ему честь и вышел пружинящим шагом. Потом его улыбка исчезла.

Друг был прав. Он играет с женскими чувствами, а это опасно. Но он не собирается останавливаться, пока не поймет, почему его так очаровывает Алли. Здесь, в Лондоне, Драмм понял, что это не привязанность больного к своей сиделке и не желание заключенного угодить своему тюремщику. Она значила для него гораздо больше. Насколько больше, ему еще предстоит выяснить.

Он вдыхает запах жимолости, и сердце тотчас начинает биться быстрее. Когда Драмм смотрит на нее, то ощущает волнение и нежность одновременно. Боже, он хочет заняться с ней любовью! Непонятно почему. Александра мила, но в Лондоне дюжины красивых женщин. Он мог бы выбрать себе жену или купить любовь чужих жен. Он мог бы послать за искусной куртизанкой. И раньше ему часто это требовалось. Они были рады услужить ему, несмотря на громоздкое приспособление на ноге. Но теперь ему никто не нужен.

Он знал так же хорошо, как она, что для них нет будущего. Есть только настоящее. Драмм понимал, как это важно. Он встречался со смертью и понимал, что настоящее – то единственное, за что должен бороться человек, даже если оно ему не дается. Потому что всему приходит конец.

И все же нет смысла отказываться от встреч с Александрой. Для умного человека всегда найдется способ преодолеть запреты. Например, доктора говорили, что он не может ходить. А он научился ходить при помощи рук. Драмм понимал, что не может на ней жениться, а она предназначена для замужества. Но он цивилизованный человек с великолепным самообладанием. Почему бы не встречаться с ней? Александра все равно через пару недель уедет из города. Почему бы не сдержать слова и не устроить для нее самый лучший отдых? Он обязан ей гораздо большим.

Он мог бы даже подыскать ей богатого мужа. Это бы успокоило его совесть и пошло ей во благо. Как жаль, что ей не понравился Эрик, подумал Драмм, но без всякого сожаления. Если бы она выбрала Эрика, то ему пришлось бы видеть их вдвоем до конца своей жизни. Было бы неприятно наблюдать эту любящую пару, которая постоянно напоминала бы ему, что сам он не способен испытывать Любовь.

Все равно, существуют и другие мужчины. Он позаботится, чтобы она познакомилась с ними.

Драмм снова занялся упражнениями. Это чудесный способ вернуть телу здоровье. И перестать думать.