Текст книги "Самые новые истории о Простоквашино"

История четвёртая
Монета

Монета, которую Шарик выкопал, много интересных событий в Простоквашино привела.

Монета была старинная, вся зелёная, и на ней можно было рассмотреть круглое лицо с усами. Великий фотограф Шарик её сфотографировал и в своём журнале «Собаки и жизнь» напечатал.

Оказывается, этот журнал многие учёные читали. Они очень этой монетой заинтересовались.

Учёный Юрий Игоревич Бадал из Сыктывкарского университета первым написал письмо:

«Дорогие друзья, я увидел вашу монету в журнале «Собаки и жизнь» и чуть не заплакал – от радости. Это очень ценная монета, это монета ассирийского царя Сарданапала Первого. Этот царь прославился своей жестокостью и строительством городов. Я узнал его по усам.

Наверное, этот динар, эту рупию, этот шекель занесли в Простоквашинск остатки войск Александра Македонского.

Ваша монета – величайшее научное открытие, она проливает много света на загадочные страницы истории. Берегите её, пока я в отпуске. Может быть, с её помощью мы перекроим карты Древнего Востока.

Ваш Юрий Игоревич Бадал».

Дядя Фёдор сразу в учебник истории зарылся и стал исторические карты смотреть.

Из учебника он узнал: что Сыктывкар – это город на востоке от Простоквашинска. Что Ассирия – это такая древняя страна южнее Простоквашинска. И что Сарданапал был жестокий царь, который всё время хотел завоевать Грецию. Короче, дядя Фёдор много нового узнал.

Не успел дядя Фёдор всё это узнать, как пришло другое письмо – от Михаила Петровича Зарипова.

«Дорогие друзья! Я внимательно изучил снимок вашей монеты – «дэнгы» и понял, что она попала к вам из далёкой Швеции вместе с войсками Эрика Свантесона Сурового.

Это говорит о том, что город Простоквашинск входил во владения шведского короля Густава Третьего Красивого. Этот король знаменит тем, что у него были большие усы.

Эта ваша дэнга – не просто дэнга, это переворот в шведоведении. С её помощью мы можем перерисовать все карты древнего мира в нашу пользу.

Я постараюсь в этой пятилетке к вам выбраться, чтобы собственноручно посмотреть вашу диковинку. Потому что до этого я очень занят. Привет вам из далёкой Норвегии».

Дядя Фёдор снова к книге потянулся. Он снова энциклопедию достал и много узнал интересного. Что Швеция – страна, которая находится на севере от Простоквашинска. Что Густав Красивый всюду посылал Эрика Сурового в военные походы, а сам всё время делал разные причёски и маникюры. И что это именно он впервые придумал маникюр на ногах.

И как только дядя Фёдор со шведским вариантом разобрался, всё про Эрика Сурового узнал, пришло письмо из далёкой Башкирии от учёного Кириенко Петра Павловича. Он писал:

«Я – потомственный башкир. Много лет занимаюсь научными работами. Ваша монета меня потрясла. Я давно не видел таких интересных денежных символов.

Это монета Золотой Орды примерно четырнадцатого-пятнадцатого веков из города Караван-Сарай. На русский язык «Караван-Сарай» переводится как «Отдыхай-Верблюд».

По-башкирски этот город называется Паллад-Бюль-Бюль. А переводится так же.

Из-за вашей монеты получается, что Простоквашинск входил в ареал монгольских владений времён хана Чульпена. Только непонятно, откуда у него усы. У монголов усов практически не бывает. Наверно, это не усы, а пучок боевых стрел за спиной хана. Я к вам скоро приеду».

Дядя Фёдор опять принялся за энциклопедию. И узнал, что город Караван-Сарай – это город Казань. А хан Чульпен – это третий сын хана Батыя от пятнадцатой жены Ульчи-Чу.

У дяди Фёдора от таких писем ум за разум зашёл, и он папу с мамой по телефону вызвал. Он им эсемеску послал:

«Приезжайте, мои дорогие родители, вы здесь как никогда нужны. Потому что мы клад нашли. Очень научный».

– Опять клад, – сказала мама.

Но всё-таки твёрдо решила ехать:

– Может быть, там украшения будут.

А вообще-то папа и мама давно собирались приехать. Только у них сил не было, так они на работе уставали. Еле-еле им сил хватало телевизор включить.

Как только папа с мамой приехали, мама сразу говорит:

– Ой, как тут у вас хорошо – цветочки, бабочки! Показывай, дядя Фёдор, клад.

Дядя Фёдор достал спичечный коробок и монету вынул.

Мама сказала:

– Это всё? И из-за этого мы ехали?..

Кот Матроскин говорит:

– Вы ехали, чтобы сына воспитывать. От дурного влияния улицы спасать.

– Ах да, – сказала мама. – Только как дядю Фёдора воспитывать, когда он в пять раз воспитанней всех нас вместе взятых? И никаких тут улиц нет.

Папа, когда монету из коробка вынул, очень долго её рассматривал:

– Где-то я её видел.

Потом он взял флакон с нашатырным спиртом, вылил спирт в стакан и монету туда положил.

– Завтра всё узнаем.

И пошли они все вместе по полям и берегам гулять. Когда все вместе, то всем очень весело.

На другой день, когда все проснулись, первым делом побежали монету смотреть.

Папа достал её, протёр тряпочкой и на обозрение выставил. Это оказался последний пятак советского времени. А усы Сарданапала – это пучки колосьев вокруг советского герба – земного шара, перевитого лентами.

Папа, мама, дядя Фёдор, пёс и кот – все успокоились и сели завтракать.

Только-только сели завтракать, как звонок в дверь.

– Здравствуйте, я – Юрий Игоревич, специалист по ассирийскому царству. Я пришёл на Сарданапала смотреть.

Ему показали «Сарданапала», он и расстроился.

– Эх, какая неудача.

Еле-еле его варениками успокоили.

Тут и второй учёный подоспел, Зарипов М.П., специалист по Швеции.

– Давайте мне, – говорит, – моего Густава Красивого.

Ему дали «Густава», он чуть не расплакался.

– Как я ошибся, и как я наказан! Это ж надо, дэнгу Густава с советским пятаком перепутать!

Слава Богу, что и для него нашлись вареники.

А тут третий учёный приехал. Видно, все они очень увлечёнными учёными были. Зря время не теряли.

– Давайте мне монету Золотой Орды!

Ему дали монету. А она вся блестит, как солнечный зайчик.

– Да она у вас в отличной сохранности!

Но потом он очки надел и всё понял:

– Какой артефакт загубили!

Еле-еле и этого варениками успокоили.

Благо кот Матроскин с поварёшкой под рукой был.

А дядя Фёдор сразу за энциклопедию схватился, чтобы узнать, что такое «артефакт». Это что-то очень старинное, редкое, интересное. Примерно как картина, статуэтка или как бабушка профессора Сёмина.

История пятая
Тату дяди Фёдора

В последние годы в село Троицкое много людей стало приезжать. Особенно летом. И на реке много всяких ребят городских появилось. И девочек.

Шум стоял и визг, и брызги летели во все стороны. А иногда ребята целыми отрядами приходили из пионерских лагерей и детских садов.

И очень любил дядя Фёдор с котом Матроскиным туда ходить. Потому что там весело было, и много интересного дядя Фёдор от детей узнавал.

Дядя Фёдор заметил, что у многих ребят на пузах, на руках и на плечах картинки нарисованы очень красивые. У кого – змея, у кого – паук, у кого и того лучше – череп.

Эти ужасы дядю Фёдора не трогали, а вот всякие птицы и тигры заинтересовали.

Дядя Фёдор спросил у одного мальчика:

– Кто тебе такого красивого орла нарисовал?

Мальчик так гордо ответил:

– Там, в будке на берегу, сидит дядя художник. Он тебе что хочешь нарисует, хоть орла, хоть трёх богатырей Васнецова. Хоть бабочку.

Ни богатыри, ни бабочка дядю Фёдора не волновали. А вот насчёт орла он задумался. Подошли они к художнику из будки, поздоровались, и дядя Фёдор спрашивает:

– А сколько стоит бабочку на щеке нарисовать?

Художник отвечает:

– Пятьдесят рублей.

– А орла на плече?

– Сто рублей.

– А трёх богатырей на конях?

– Тысячу.

Тут Матроскин дядю Фёдора в сторону отвёл и говорит:

– Может, на бабочке остановимся?

Но дядя Фёдор упёрся на орле:

– Я орла хочу.

И кот тоже упёрся:

– Да за такие деньги, дядя Фёдор, я тебе сам орла на спине нарисую. И денег не возьму.

Матроскин был очень хозяйственный кот. По хозяйству он всё умел делать, а в искусстве – в музыке, в рисовании – ничего не понимал. Ему казалось, стоит ему взять кисточку, он сразу «Девочку с персиками» создаст. Стоит взять скрипку, как он песню крокодила Гены заиграет с ходу. А дай ему пишущую машинку, он сразу «Красную Шапочку» сочинит.

Короче, он убедил дядю Фёдора деньги не тратить. Решили, что Матроскин сам рисунок сделает.

Идут они дальше по берегу реки, всякие ларьки с сувенирами рассматривают.

Дядя Фёдор увидел хорошую шкатулку деревянную, с крышкой на петельках, с рисунком по бокам и с орденом на крышке.

– Хорошая шкатулка. Вот бы папе подарить.

Он тётю в ларьке спрашивает:

– Сколько такая шкатулка стоит?

Продавщица отвечает:

– Двести рублей. И за пакет два рубля.

Матроскин забеспокоился:

– Ты что, собираешься эту шкатулку покупать?

– Ну, да.

Матроскин дядю Фёдора оттащил:

– И не вздумай, дядя Фёдор. Я тебе за эти деньги две таких шкатулки сделаю. И пакет за два рубля не понадобится.

Тогда они дальше проследовали. В следующем ларьке всякие плетёные вещи продавались: сумки женские, кошельки и лапти цветные.

Дяде Фёдору лапти сильно понравились:

– Сколько они стоят?

– Четыреста рублей. И пакет два рубля.

Дядя Фёдор говорит Матроскину:

– Матроскин, Матроскин, давай купим.

Матроскин отвечает:

– Ты что, дядя Фёдор, с ума сошёл? Да я тебе к твоему дню рождения ещё красивее лапти сплету. Вот увидишь.

И дядя Фёдор стал ждать.

И вот приблизился день рождения дяди Фёдора.

За три дня до этого Матроскин и Шарик стали для дяди Фёдора подарки готовить. Лапти, шкатулку и тату.

Лапти у них с грехом пополам получились. Потому что им почтальон Печкин помог. Он был известный мастер по лаптям и плетению. Его лапти даже на выставки народного промысла брали. Плохо, что материала у него подходящего не было – лыка. Лыко надо с липы драть, а это трудно и неправильно, потому что липы жалеть надо.

Поэтому Печкин взял пластмассовые полоски, которыми ящики с мебелью обкручивают, и начал с ними работать.

Лапти получились красивые, разноцветные, с бантиками на носках.

Со шкатулкой труднее получилось – не было ни дощечек красивых, ни инструмента тонкого. Хорошо, что профессор Сёмин выручил. Он Матроскину коробку из-под сигар подарил.

– Всё, – говорит Матроскин, – со шкатулкой покончено.

– Нет, не покончено, – отвечает Шарик. – На той шкатулке был орден привинчен.

– А где ж нам орден взять?

Тут Шарик вспомнил, что папа дяди Фёдора когда-то давно ему подарил ошейник с медалями. На том ошейнике ещё значки были красивые и жетоны с эмалью.

Немедленно они выбрали самый красивый жетон, просверлили дырочку в крышке сигарной коробки и завинтили закрепляющую гайку.

Осталось с тату разобраться.

– Что мы, Шарик, на дяде Фёдоре нарисуем? Может, «Грачи прилетели»? Он же птиц любит.

– Ты, Матроскин, совсем обезумел. Какие грачи, давай попробуем сначала простого сокола нарисовать.

Залезли они на чердак, взяли Брема – любимую книжку дяди Фёдора – и стали всех хищных птиц рассматривать. Увидели красивую голову орла (1/5 натуральной величины) и стали пытаться её нарисовать. И карандашами рисовали, и акварельными красками, и даже масляными – ничего не выходит.

Мимо профессор Сёмин проходил. Матроскин и Шарик его позвали. Он к ним на чердак залез.

– Над чем трудимся?

– Над дядей Фёдором, Эрик Трофимович. Хотим ему красивое тату сделать. Вот этого орла хотим на плече нарисовать. А у нас не получается, всё вкривь и вкось идёт.

– Нет ничего проще, – говорит Сёмин. – Вы по клеточкам рисуйте.

– Как так по клеточкам? – спрашивает Матроскин.

– А так. Как раньше вождей на плакаты рисовали. Расчертят маленькую фотографию на клеточки. Потом клетки на большом полотне нарисуют. И все линии, которые есть в маленьких клеточках, на большие клетки переносят.

– Что же это мы должны дядю Фёдора всего разлиновать, а потом по клеточкам орла переносить?

– Правильно.

– Нет, – говорит Шарик, – дядя Фёдор не тетрадка. С ним такой номер не пройдёт.

– Ну, хорошо, – говорит профессор Сёмин, – я вам контур орла нарисую. Вы его на плечо или на спину дяди Фёдора приложите и пульверизатором пройдитесь.

– Откуда у нас пульверизатор? – говорит кот. – У нас и пилы бензиновой «Партнёр» нет. Даже дрели путёвой электрической не найдёшь.

– Пульверизатора нет, можете кисточкой на контур краску брызгать или зубной щёткой. Отличный орёл получится.

На том и остановились.

Профессор Сёмин им красивый контур орла нарисовал и из бумаги вырезал. В бумаге дырка орла осталась. Вот эту дырку надо было приложить к дяде Фёдору, и на неё полагалось краску кидать. Только надо было ещё потом глаз пририсовать.

Матроскин решил вырезанного из дырки орла на другое плечо дяди Фёдора положить и чёрной краской обрызгать, чтобы было два орла. На одном плече белый орёл на чёрном фоне, на втором – чёрный орёл на белом.

Им осталось только чёрную краску акварельную приготовить и ждать, когда дядя Фёдор проснётся.

Когда дядя Фёдор проснулся, ему торжественно лапти преподнесли. Дядя Фёдор надел их, а ходить в них нельзя, лапти не гнутся.

– А мы тебе их не для хождения плели, – говорит кот, – а для удовольствия. Чтобы ты их на стенку повесил и ими любовался.

– Вот ты, Матроскин, повесь их у себя на стенку и любуйся ими, а я себе лучше в ларьке удобные лапти куплю, для ходьбы, за четыреста рублей.

– А сейчас, дядя Фёдор, мы на тебе будем орла рисовать.

– На мне? Давайте сначала на газете попробуем.

Положили Матроскин с Шариком дырчатого орла и орла вырезанного на газету и стали чёрную краску распылять зубными щётками.

– Класс, – говорит Матроскин, – если на них ещё короны подрисовать, сразу герб России получатся.

– Если на них короны нарисовать, это два поссорившихся петуха с гребешками получится.

– Почему поссорившихся?

– Потому что они в разные стороны смотрят.

– Нет, – говорит дядя Фёдор, – до орлов им ещё расти и расти. Лучше я себе у того художника настоящих орлов нарисую за сто рублей.

А вот шкатулка дяде Фёдору очень понравилась. Он сказал:

– Хорошая работа. Папе очень понравится.

И когда дядя Фёдор папе шкатулку с орденом подарил, папа очень обрадовался, а потом удивился:

– Спасибо, сынок, за хороший подарок. Только вот значок на нём какой-то странный. Ты прочти, что на нём написано.

Дядя Фёдор прочитал: «Лучшей собаке Нижегородской области».

– А я, – говорит папа, – никогда в Нижегородской области и не был. Так что давай мы эту шкатулку Шарику подарим. Пусть он в неё косточки и хрящики складывает.

Так что Шарику в этот день больше всех повезло. А дяде Фёдору папа привёз «Лего» на тысячу деталей. Так что целый месяц дядю Фёдора не видно и не слышно было. И все без него скучали.

Но скоро новое веселье пришло. У Шарика объявились друзья.

История шестая
Новые друзья Шарика

Хорошее лето было в этом году. И погода была прекрасная, и работа была интересная, урожайная, и книги читались одна лучше другой.

В Простоквашино никто время даром не терял. Все с утра до вечера что-нибудь нужное делали. Пасли коров, кололи дрова, запасали сено.

Правда, был один день в году религиозный – день святого Фотия. В простонародье он назывался «Фотий – нельзя работать». В этот день всем полагалось отдыхать с утра до вечера.

Так простоквашинцы и в этот день ухитрялись что-нибудь делать. Они говорили:

– Вот сейчас схожу, сено поворошу, а потом буду весь день лежать.

Но тут же вскакивали:

– Ой, чуть не забыл. Воды-то надо принесть. Вот принесу и до самого вечера не встану.

И снова хватались за голову:

– Батюшки, я тут отдыхаю, а у меня тесто убегает.

И так они отдыхали и отдыхали весь этот религиозный праздник. Жаль, что он быстро кончался.

Так что и дядя Фёдор, и кот Матроскин, и Шарик всё время в Простоквашино были делами заняты.

Шарик в это лето научными экспериментами очень интересовался. Как узнает, что где-то что-то научное происходит, хвать своё фоторужьё и туда. Потому что он своими фотоснимками немного подрабатывал в журнале «Собаки и жизнь».

А как раз в это лето профессор Сёмин настольный инкубатор купил и стал на дачной веранде для своей бабушки гусят выводить.

Вообще-то это была легенда, что «для бабушки». Это чтобы соседи не удивлялись. На самом деле он хотел проверить одну теорию – теорию профессора Лоренца, своего коллеги – специалиста по языку и поведению животных.

Профессор Лоренц утверждал, что первый предмет, который увидит выведенный гусёнок, он будет принимать за свою мать. Ну, если не за свою мать, так за своего начальника. Если первым предметом окажется подушка, то за этой подушкой гусята и будут следовать, как за мамой.

Поэтому профессор Сёмин целыми днями сидел с подушкой около инкубатора – проверял температуру, влажность и выводимость гусиных яиц. Он всё время просматривал эти яйца через картонку с дыркой, наводя их на яркую лампочку.

А Шарик с фотоаппаратом рядом крутился, хотел момент вылупления на плёнку сфотографировать.

Так они с профессором Сёминым два дня дежурили.

И конечно, без дяди Фёдора, почтальона Печкина и Шарика дело не обходилось. Они тоже всё время у инкубатора крутились.

Наконец яйца в инкубаторе стали покрываться трещинами и распадаться на части.

Профессор вынул лоток, и на глазах у всех из яиц стали гусята выбираться. Получилась интересная картина: профессор Сёмин им всё подушку подсовывает, а Шарик со своим аппаратом всё время впереди профессора вертится. Гусят щёлкает.

Скоро все гусята из яиц вылезли, пищать стали. И всех их Шарик сфотографировал.

– Отлично, друзья, – говорит профессор Сёмин всем зрителям, – завтра, как только они на ноги встанут, я буду им подушку показывать. Я этой подушкой их на речку поведу.

И все стали ждать утра.

Утром, ни свет ни заря, все члены худсовета к профессору Сёмину на дачу подтянулись. Начался эксперимент. И Шарик пришёл, и Матроскин, и дядя Фёдор, и почтальон Печкин даже.

Профессор Сёмин вышел на улицу с подушкой, а бабушка профессора ящик с гусятами вынесла. Она высыпала гусят на землю, и они стали траву щипать.

Профессор Сёмин им подушку показывает:

– Цып, цып, цып! Гусь, гусь, гусь!

Они ноль внимания.

Вокруг них Шарик с фотоаппаратом крутится, то привстанет, то присядет, то приляжет даже. И вот, как только он приляжет, все гусята к нему бегом. Так и стараются на фотоаппарат влезть.

Он им:

– Кыш, кыш!

А они не убегают, только пищат вокруг.

Профессор Сёмин совсем расстроился:

– Этот эксперимент неправильный. Профессор Лоренц что-то здесь не додумал.

Тут дядя Фёдор решил своё слово сказать:

– Эрик Трофимович, профессор Лоренц всё додумал, мне кажется. Это Шарик со своим фотоаппаратом что-то недодумал. Ведь первый предмет, который гусята увидели, был его аппарат. Так что это не вы, а Шарик должен гусят на речку вести.

Почтальон Печкин тоже слово вставил:

– Придётся тебе, Шарик, своим фотообрезом цыплятами управлять.

Почему он сказал «обрезом»? Да потому, что Шарик своё фоторужьё укоротил, он на нём приклад отвинтил.

И в самом деле, гусята за «обрезом» Шарика спокойно к речке пошли. Когда фотоаппарат на земле лежал, они вокруг него травку щипали. Но стоило фотоаппарату удалиться, они травку бросали и с писком за Шариком неслись на своих перепончатых лапках.

И в самую воду гусята за Шариком вошли и поплыли сразу же. Хорошо, что Шарик свой аппарат вовремя из воды вынул и не вымочил, а ведь мог бы его испортить.

Но всё это весной было, самой ранней. А сейчас уже осень наступила, правда, тоже ранняя. Гусята выросли, большие стали и начали даже подлётывать.

Однажды Шарик со своим фотоаппаратом направился журавлиный перелёт фотографировать. И шёл он мимо дачи профессора Сёмина как раз тогда, когда бабушка профессора (помните, которая с веником) гусей пасла.

Идёт себе Шарик, в ус не дует, и вдруг из гусиной стаи несколько гусей поднимаются и за ним бегом.

Шарик бежать. Гуси за ним.

Шарик быстрее. Гуси быстрее.

Шарик во всю мочь побежал. Гуси на крыло поднялись и рядом полетели.

На полкилометра Шарика хватило, дальше он упал на землю – еле дышит. Гуси приземлились рядом, травку щиплют.

Шарик дальше побежал, гуси снова за ним. Летят на уровне головы, крыльями его обветривают.

Шарик кричит:

– Кыш! Кыш!

А они своё:

– Га-га! Га-га!

Он им:

– Кыш! Кыш!

Они своё:

– Га-га! Га-га!

И ни фига! Тогда Шарик вспомнил, что это те самые гуси сёминские, которые его фотоаппарат видели, когда из яиц вылезали.

– Здравствуйте, парни, – говорит Шарик. – Идите домой. Дальше я один доберусь.

Но парни не уходят.

Понял Шарик, что фотоохота сорвана, и домой отправился. Он думал, что гуси по дороге к профессорской бабушке вернутся.

Какое там! Гуси, как почётная охрана, его до крыльца проводили и остались во дворе. Мало того что остались, они ещё всю кашу из миски Шарика съели.

С тех пор Шарик влип. Куда бы он ни направился, где бы он ни появился, рядом с ним два телохранителя перепонками шлёпали.

Ну, ладно, пока дело было в деревне, можно было этот почётный караул терпеть.

Но вот Шарик в город отправился, фотографии в журнал «Собаки и жизнь» отвозить. Выкатил он из сарая тр-тр Митю, влил в бензобак борщ вчерашний и в город отправился.

Как только он на пороге зашевелился, два гуся встали по стойке смирно, шеи вытянули и стали на него преданно смотреть.

Шарик думал, что их шум мотора испугает или они отстанут в дороге. Но не тут-то было.

Два гуся поднялись на крыло и, равномерно махая крыльями, полетели рядом.

А что Шарику делать? Фотографии в журнал сдавать надо же!

И он до самого Простоквашинска так и ехал с фотовинтовкой за спиной и с почётным караулом с двух сторон.

Вот въехал он на главную площадь города, трактор оставил и быстро шмыгнул в подъезд, где его редакция была.

Он думал, что гуси охранять его трактор останутся. Но нет.

Гуси, как увидели, что он исчез, сразу на крыло поднялись и кругами стали летать в поисках своей «мамы» – фотоаппарата с прикладом. Уже несколько кругов над главной площадью сделали.

Когда они мимо окна редакции пролетали, Шарик их в окно увидел и сказал главному редактору Журналистову:

– Сергей Автандилович, я на секунду выскочу. Я боюсь, мои гуси с ума сойдут, потому что меня не видят.

Он спустился вниз, свой фотоаппарат гусям показал и на седло тр-тр Мити положил.

– Всё, теперь гуси успокоятся, а я пока с Сергеем Автандиловичем побеседую. Я ему всё про эксперимент профессора Сёмина-Лоренца расскажу.

Гуси и в самом деле успокоились и опять принялись на газоне пастись.

Шарик снова поднялся на второй этаж и стал рассказывать главному редактору о гусятах, которые фотоаппарат за маму приняли.

Сергей Автандилович расцвёл и говорит:

– Хорошая история, воспитательная. Правда, к собакам она никакого отношения не имеет.

И тут он придумал:

– Ура! А давай мы её на собак переделаем.

– Как так на собак?

– Просто. Мы напечатаем, что это не гусята родились, а щенки. И что это они за аппаратом бегали.

– Но это же будет неправда.

– Но зато это будет интереснее.

Они стали долго спорить. Шарик никак не хотел неправильный эксперимент в журнале печатать. А Журналистов упирался:

– Ведь гуси никакого отношения к нашему журналу не имеют.

– А мы приблизим, – говорит Шарик.

– А как?

– А мы дадим гусям собачьи клички. Допустим, Тузик и Бобик.

Они спорили всё сильнее и всё сильнее горячились. Между тем Тузик и Бобик мирно на газоне паслись около фотоаппарата.

А в городе Простоквашинске жил-был вороватый дедушка Кадушкин. Он очень много времени в местах дальнего следования проводил, потому что всё чужое любил утаскивать. То есть он был воришкой. Вообще-то он уже не хотел воровать, он решил бросить. Он каждый раз говорил: «Всё. Это в последний раз». Но у него это как-то само собой получалось. Как увидит что-нибудь, что плохо лежит, так сразу хвать и бежать куда-нибудь. Чтобы потом чужую вещь продать.

И в этот раз дедушка Кадушкин увидел фоторужьё на тракторе. Он тут же себе сказал:

– Всё. Это в последний раз. – Схватил ружьё и побежал.

Тузик и Бобик сразу загоготали, на крыло поднялись и за ним. Кадушкин направо, гуси направо. Кадушкин влево, гуси влево.

Шарик, как услышал хлопанье крыльев, сразу в окошко высунулся. Видит – нет ни гусей, ни фоторужья. Он всё понял и на улицу выскочил.

– Что делать?

На его счастье, на главной площади в этот раз милиционер Люськин дежурил. Шарик к нему подбежал:

– Товарищ Люськин, товарищ Люськин, не видали, куда гуси полетели?

– Видел, – говорит Люськин. – Они за одним таким товарищем хромоногиньким полетели. Я ещё подумал, что он дрессировщик, что ли, из цирка, почему за ним гуси летят.

– Это не дрессировщик из цирка. Он мой фотоаппарат украл. Это жулик какой-то.

– Тогда я его знаю, – говорит Люськин. – У нас на весь город один жулик и есть. Это – дедушка Кадушкин. Он недавно освободился. И живёт в вагончике бесхозном у оврага. Мусор охраняет.

Инспектор Люськин посадил Шарика в мотоцикл с коляской и помчался к бесхозному вагончику у оврага.

И точно. Видят они, около мусора гуси пасутся, а рядом дедушка Кадушкин аппарат рассматривает.

На этом краткосрочный отпуск дедушки закончился. Его инспектор Люськин в коляске увёз.

А Шарик взял фотоаппарат и Тузика с Бобиком к трактору повёл. Сел он на трактор и быстро в деревню Простоквашино вернулся. Гуси за ним. Очень хлопотная поездка с ними получилась.

А через неделю в журнале «Собаки и жизнь» появился фоторепортаж Шарика о гусях с названием:

«КАК ТУЗИК И БОБИК ФОТОАППАРАТ СПАСЛИ».

Всем жителям города этот фоторепортаж очень понравился.