Текст книги "cнарк снарк. Книга 2. Снег Энцелада"

– Нет.

– Не звонил и не предупреждал?! – сощурился Роман.

– Нет. Да с чего мне его предупреждать? Он мне не друг, не помнишь, что ли? Забыл?

Роман расстегнул карман.

– Не забыл. Но все равно… странно. Что он тогда на вокзале делал?

– Я ему не звонил, – сказал я. – Но…

Убедительных объяснений присутствия Федора на вокзале не находилось.

– Он мог поляков встречать, – сказал я. – Здесь после войны аковцы химичили, на Номже захоронение отдельное. Родственники приезжают иногда, Федора могли попросить за ними приглядеть. Вдруг они здесь пробы берут.

– Чего пробы-то?

– Тут радиация из земли прет, – сказал я. – Фон с каждым годом повышается. Местные думают, что там…

Я указал под эстраду.

– Там не все так однозначно. Помнишь котлован? Так вот, стройку свернули, потому что им военные по шеям надавали.

Роман поморщился.

– Военные надавали по шеям НЭКСТРАНу? – с сомнением спросил он.

– Ну, тогда НЭКСТРАН был еще немного не тем НЭКСТРАНом…

– А почему нельзя было обсудить стройку заранее?

– Секретность, помноженная на бардак, – объяснил я. – Бардак, доведенный до секретности. Когда выяснилось, что тут под землей стратегический объект, стройку прикрыли. Поэтому за всеми приезжими ведется наблюдение, особенно за иностранцами. Это они говорят, что на могилки приехали, а на самом деле подрывать нашу боеспособность.

– Это ты прямо сейчас выдумал? – спросил Роман.

– Да это всякий придурок тут знает. Хотели построить небольшой бумажный комбинат, но ошиблись с местом котлована, вода из реки начала просачиваться в стартовые шахты…

Роман скептически похлопал в ладоши.

– Мертвая рука, – сказал Роман.

– Не понял…

– Твоя новая книга будет называться «Мертвая рука»? Типа никто не знает, но под городом расположен узел системы всеобщего гарантированного уничтожения… Витя, это паршиво.

Паршиво. Тема убогая, это ясно, но Романа стоило разговорить.

– Тогда почему прикрыли стройку? – спросил я.

– Стройку прикрыли, потому что стройки никакой и не было, – ответил Роман.

– То есть?

– Витя, не прикидывайся дурачком, это еще тогда понятно было, с первого дня. Если люди что-то копают, это не значит, что они строят, порою копка ценна сама по себе. Но это не важно. Важно, почему Федор встречал меня на вокзале. Почему?

– Не знаю, – ответил я. – Мне кажется, он на нервах. Кстати, ко мне он тоже наведался.

– Наведался… Но, если честно, я подумал, что это ты ему сообщил. И… И я не особо удивился, когда увидел здесь тебя.

Последнюю неделю я вообще ничему не удивляюсь, в эту неделю все пошло не так. Даже не пошло, а покатилось с горы. С конференции. С того момента, как пуристка пыталась выцарапать глаза Уланову, а методистка застряла в дольмене. Эти события нарушили шаткую гармонию вселенной, и теперь человечеству предстояло пожать горькие и жесткие плоды.

– А сам? Все-таки зачем приехал? – спросил Роман. – Тебе же неинтересно было.

– Говорю же, передумал.

– И почему же ты передумал? – спросил Роман.

– Знаешь…

– Витя, давай без вранья! – попросил Роман. – Врать тебе не надоело?

– Хорошо, – согласился я. – Давай без вранья. Я действительно не собирался в Чагинск, – сказал я. – У меня выставка скоро, мы вовсю готовились… Потом… произошли некоторые события.

Роман убрал руки в карманы костюма, а я подумал, что в них наверняка нечто припасено – травматический пистолет, раскладная дубинка, ударный газовый баллончик, электрошокер. Второе явление Романа в Чагинск вряд ли осталось безоружным. Здравая мысль, сам я об этом не подумал, а идея хороша, оружием запастись стоит. В машине у меня, разумеется, наличествует монтировка, однако в повседневном использовании она не всегда удобна, пожалуй, стоит подыскать обрезок арматуры или нож. Кочергу.

– Дело в том, что я получил некоторую посылку, – сказал я.

– Посылку?

Роман пошевелил руками в карманах, в «Пустельге» обширные карманы, в таких легко поместится кастет. Кистенек-волкобой. Свинчатка.

– Посылку, значит, – утвердительно сказал Роман. – Давно?

Первым делом он спросил не о содержимом посылки, а о том, когда она пришла.

– Примерно… за несколько дней до тебя. До того, как ты прилетел.

Роман достал руки, пустые.

– Почему не рассказал? – спросил Роман.

– Я думал, что посылку прислал ты.

В парке хрустнуло, сломалось, умерло, но устояло еще одно дерево. Роман вздрогнул, но озираться не стал.

– Я?! Почему я?!

– Потому что совпадение, – сказал я. – Сначала посылка – потом твой визит. Тут невольно начнешь задумываться. А потом еще…

– А что прислали-то? – перебил Роман.

– Кепку, – ответил я. – Вернее, бейсболку.

Роман снова спрятал руки.

– Бейсболка…

Он закрыл глаза, было видно, как они бегают под веками.

– Та самая бейсболка?

– Не знаю. Похожа, во всяком случае. Прислали курьером, откуда – неизвестно, кто – неизвестно.

Роман открыл глаза.

– Это точно она?

Я не ответил.

– Согласись, это важно – настоящая это кепка или нет?

Снова хрустнуло, я чувствовал, что где-то рядом дерево, готовое на нас упасть. С виду они одинаковые, но некоторые настороже, бурые бестии прорыли в них слишком много проходов.

Роман обернулся на хруст. Кажется, ветер, он чесал и раскачивал за макушки сосны, но Выдру Ларису я тоже не сбрасывал со счетов, она могла прятаться за деревьями и, подпирая их корпусом, создавать деревянный звук.

– Честно говоря, я был не очень к этому готов, – сказал я. – К этой кепке.

– Представляю… – Роман разглядывал деревья. – Представляю. Чрезвычайно неприятно.

– И неожиданно. Эта кепка вышибла меня из равновесия на два дня. Сначала думал, что розыгрыш.

– Договорились не врать, – напомнил Роман.

– Ладно, я не подумал, что это розыгрыш, я… Я вообще ничего не думал. Это было весьма некстати, все планы полетели, вся работа…

Я замолчал.

– А где… где сейчас она должна быть? – спросил Роман. – Кепка?

– По идее, в области, – ответил я. – Как вещественное доказательство.

– Разве их хранят так долго?

– Не знаю. Возможно, в особых случаях и хранят. А может, и не хранят, я этим не интересовался.

– Это понятно. Ты не куришь?

– Бросил.

– Да, и я… Если допустить, что кепка настоящая, то возникает вопрос: зачем ее тебе присылать?

– На ней пятна, – сказал я. – Скорее всего, она настоящая.

– Скорее всего, хотя… Зачем все-таки прислали, как думаешь?

Гандрочер Кох, Дрося, Остап Висла и брат его Струмент, уповаю на мощь и силу вашу, Выдра Лариса приближается.

Зачем?

– Ответ напрашивается, не так ли? – улыбнулся Роман.

– Напрашивается… Но есть некоторые варианты.

– Я особо вариантов не вижу, – сказал Роман. – Некто хочет, чтобы мы нашли убийцу. Если на кепке кровь, то это кровь убийцы…

Подул ветер, мертвая хвоя начала падать с костяным звуком, словно вокруг сыпались жженые рыбьи ребра.

– Само по себе убийство не доказано…

– Если это не убийство, зачем присылать вещи? – спросил Роман.

Резонно.

– Кто-то хочет, чтобы именно мы…

– Рома, это выглядит как паршивая беллетристика, – перебил я. – Еще хуже «Мертвой руки». Беллетристика и бред.

– Но ты же приехал.

Спорить с этим бессмысленно. Приехал.

– Кто-то хочет, чтобы именно мы поставили в этом деле точку, – закончил Роман.

– Почему же некто не сделает это сам? – спросил я.

– Понятия не имею. Причины могут быть самые разные, допустим, этот некто не хочет светиться. Или, напротив, он слишком известен и рассчитывает остаться в тени. Но желает, чтобы правда открылась.

– Слишком длинная комбинация, не находишь? Как-то… чересчур? И с отсрочкой. Зачем этот некто ждал семнадцать лет?

Роман поднялся со скамейки и переместился к эстраде, засыпанной хвойным перегноем. Запрыгнул – и преобразился, на эстраде он смотрелся гораздо лучше, чем на скамейке, все-таки Роман хоть и бывший, но артист. Дыхалка только сдулась.

– Тоскуешь по сцене? – спросил я.

– Нет, не особо. Видимо, танцы все-таки не мое.

– Никогда не поздно вернуться, – сказал я. – Могу дать пару советов по ребрендингу.

– Ребрендинг?

– Пашу Воркутэна помнишь? Надел костюм – стал человеком! Павел Воркутинцев и его «Романтические вечера»! Как говорил наш друг Хазин, имеет-таки успех.

– Говно всегда на плаву, – довольно злобно выразился Роман. – И имеет-таки успех.

– И ты бы смог, – сказал я. – Ромец Больший и Кусь Кусец…

– Ну, хватит! – Роман нервно спрыгнул с эстрады. – Давай про дело лучше. Зачем тот, кто послал кепку, ждал столько лет?

– Не знаю.

– Это меня и пугает, – сказал Роман. – Человек с таким терпением… Хотя…

Роман забрался на скамейку.

– Некто мог получить доступ к доказательствам лишь недавно, – сказал он. – Некто мог потратить все эти годы на… изучение. Вот тебе и отсрочка.

– Почему некто не отправил улики в следственный комитет? – спросил я. – К чему все эти игры?

– Любой классический детектив несет в себе игровой момент, – возразил Роман. – «Десять негритят», «Собака Баскервилей», патер Браун…

Он перепрыгнул на другую скамейку, скамейка затрещала. Мир неизбежно падет под силой бурых древоточцев.

– У нас там вроде как трагедия в анамнезе, – напомнил я.

– Трагедия есть основа всякого классического детектива. А детектив всегда игра.

– Тебя не смущает, что мы тоже присутствуем в этой игре?

– Так тебя, Витя, никто за гланды не тянул. Ты же сам сюда приехал. Мог бы не приезжать, мог бы кепку сжечь – и все дела. Но ты ее не сжег.

Роман прыгнул неудачно, нога съехала на сгнившей хвое, Роман упал на спину, громко стукнулся о скамейку головой.

– Лично я этому рад, – сказал Роман, лежа на земле. – Она с тобой?

– Да.

– Прямо сейчас?

– Нет, конечно. В сторожке. В котельной.

– Оригинально…

– Не таскать же ее с собой?

– Разумно.

– Насколько я понимаю, тебе тоже кое-что прислали.

Роман сел, потрогал лоб.

– Как догадался? – с некоторым разочарованием спросил он.

– Игровой элемент, – ответил я. – Мы оба примерно в одно и то же время приезжаем в Чагинск по одному и тому же делу…

Мне прислали кепку, которую носил убитый Костя Лапшин, сын девочки, в которую я был влюблен еще до блондинки.

– Логично предположить, что второму участнику этих чудных скачек черная метка тоже была отправлена.

– Ладно, – сказал Роман. – Ладно, если уж без вранья…

Он огляделся.

– Ты прав, я кое-что получил, – сказал Роман негромко. – Посылку.

Роман поднял с земли зеленую сосновую шишку, стал расковыривать чешуи.

– Помнишь, я тебе рассказывал, почему всем этим заинтересовался? – спросил Роман. – Мы тогда в ресторане еще сидели? В бухте?

– Помню. Там неплохие стейки.

Неделю тому назад. Или меньше.

Чагинск, город на правом берегу Ингиря, один из центров деревообрабатывающей промышленности, скипидарная столица России. Я забыл, как звали блондинку. Нет, на самом деле.

– Ну вот, стал я, значит, всем этим интересоваться, – Роман увяз пальцами в шишке, перемазался в смоле и не мог от нее избавиться. – Стал записывать в тетрадку, а потом решил сюда позвонить. Никого не знал, нашел номер библиотеки, а тут девчонка эта…

Пальцы окончательно перетянули внимание Романа, смола потемнела, сгустилась, Роман принялся растирать смолу по скамейке и, пока не справился, рассказ не продолжил. Я ждал, я сам частенько вляпывался в эти несносные шишки.

– Та, которая стихи читала. Она сейчас в библиотеке работает.

На сцену с вызывающим видом опустился круглый воробей, безымянный, его привлекла разворошенная хвоя, и теперь он собирался поживиться муравьями.

– Так вот, я решил ей позвонить… То есть в библиотеку позвонить, но она в ней как раз работала. А эта та самая Глаша, что тогда стихи читала. Про Иону. Помнишь, тот дикий день?

– Смутно. Но стихи припоминаю. Красивые.

– Гениально стихи читала… – сказал Роман. – Гениально, больше никогда такого не слышал. Так вот, я позвонил, мы поговорили… Я попросил ее что-то вспомнить из того дня, но она не помнит, ну, сколько ей было…

Роман неметко кинул шишку в воробья. Воробей не улетел.

– Да и что по телефону расскажешь… – продолжил Роман. – Одним словом, никакого толка от разговора не получилось, но это не важно. Через три дня после этого звонка мне прислали. Смотри!

Роман расстегнул нагрудный карман «Пустельги». За секунды, которые он шарил по карману, я успел вообразить предметы, которые могли ему прислать.

Сабля. Я подумал это первым и сразу же понял, что глупо, какая сабля в кармане? Однако фотография сабли в кармане вполне могла уместиться. При чем здесь сабля?

Серебряный клоп. То есть железный. Стальной. При чем здесь опять же клоп? Но в голове проскочило именно про клопа.

Нож. У мальчишек были с собой ножи. Роман мог держать в кармане фотографию ножа.

Я ошибся, Роман достал из кармана зажигалку.

Квадратная бензиновая зажигалка. С растрепанным американским орлом.

– Вот такая посылка, – сказал Роман.

Зажигалка Федора, тогда он едва не спалил нас на стогу, подполковник.

Роман поставил зажигалку на скамью между нами.

– Зажигалка-зажигалка…

Потускнела. Но эмаль стерлась не до конца, на гриве орла белила, на лапах золото.

– Я проверил на всякий случай, – сказал Роман. – Ни ДНК, ни отпечатков, можешь посмотреть, если хочешь. Бензин выветрился.

– Кто прислал?

– Не знаю. Курьер оставил, как тебе. Ни записки с пояснениями, ничего. В коробке зажигалка в пупырчатой пленке – и все.

– И с чего ты решил, что зажигалка связана с Чагинском? – спросил я.

– Я видел ее раньше.

Семнадцать лет тому назад на берегу Ингиря я подарил зажигалку пацану. Косте Лапшину. Я не сомневался, что Костя отправился в лес, прихватив зажигалку с собой. И что тот, кто встретил его в лесу, оставил эту зажигалку себе. Наверное. На память.

А теперь отправил ее Роману.

Мне бейсболку, зажигалку Роману. Выдра Лариса и брат ее Песец.

– Я ее точно где-то видел, – повторил Роман.

– То есть? Здесь? В Чагинске?

Роман потер виски, прилип пальцами к волосам, дернул, поморщился.

– Да, здесь. Возможно, в тот день… Или позже.

Роман уставился на перепачканные пальцы.

– Я ее точно где-то видел, – повторил он. – Точно…

Он снова потер пальцы.

– Может, еще вспомнишь, – предположил я.

– Наверное, это важно, – сказал Роман. – Прислать зажигалку именно мне. Наверное, это что-то значит. Как думаешь?

Если он действительно видел зажигалку после праздника, то, скорее всего, в руках убийцы. Логика простая.

– Думаю, ты прав, – согласился я. – То, что зажигалку прислали тебе – это действительно важно.

– А почему тогда бейсболку отправили тебе?

– Я ведь тоже ее помню, – признался я.

– Откуда?

Я видел ее один раз.

– Я видел эту кепку однажды, – сказал я.

В то утро, когда на берегу Ингиря подарил Косте Лапшину зажигалку с бровастым американским орлом.

– Костя Лапшин приходил в библиотеку, – сказал я. – За день или за два до исчезновения. Он дружил с Аглаей. И эта кепка была на нем. Я ее запомнил, потому что мечтал съездить на Кубу…

– Ты ее сфотографировал?!

– Нет… Зачем?

– Вот ты сейчас придешь в котельную, а кепки нет!

Мысль хорошая, кстати.

– Потом невозможно будет ничего доказать! Что эта бейсболка вообще существовала!

– Доказать и так ничего нельзя, – сказал я. – Зажигалка и бейсболка – это не улики, любой адвокат такими уликами задницу вытрет. Можно посмотреть?

Я взял зажигалку. Мне показалось, что она не пустая внутри, а заполненная металлом, слиток. Та самая? Я не мог сказать наверняка. Подобных зажигалок, наверное, сорок тысяч наделали и продали в привокзальных ларьках. Бензином давно не пахнет, эмаль стерлась…

– Как ты думаешь, кто послал? – спросил Роман. – Подозрения есть?

– Ну, если…

– Федор, – сказал Роман.

Федор Сватов, подполковник.

– Вряд ли, – возразил я. – Он сволочь, но не дурак. Да и зачем ему?

– Ну… теоретически… Да, мотивы хиленькие. Представляется…

Мне не представлялось даже теоретически.

– Месть, – предположил Роман.

– За кого?

Я усмехнулся.

– С чего бы ему мстить?

– Они же ее довели… и она повесилась…

– Это как сказать, – заметил я.

– То есть?!

– То есть это мы думаем, что она повесилась.

Роман вынул блокнот, стал записывать.

– Сам понимаешь, Рома, если вариантов… тьма. И ворошить старое Феде на фиг не нужно, я это понял, как его увидел.

Роман продолжал записывать.

Зажигалка тянула руку. А вдруг она золотая, подумал я. Шутка такая, взял зажигалку, залил золотом…

– А совесть? – спросил Роман. – Его могла замучить совесть.

– Федор и совесть – вещи несовместные, – заверил я. – Ты уж мне поверь.

– Тогда кто?

– Допустим… Зизи.

– Кто?!

– Зинаида Захаровна Охлопкова, мэр города.

– С чего бы вдруг она?

Дилетантский детектив. Сидим под падающей хвоей, гадаем, Роме, кажется, нравится.

– Зинаида Захаровна заведовала «Дружбой», уволена с пинком, бедствовала, внезапно стала мэром. Мутная история, не находишь?

– Пожалуй.

Я подкинул и поймал зажигалку. Вполне себе золотая. Или палладиевая, что там тяжелее золота?

– Допустим, она что-то узнала про убийство, – сказал Роман. – И использовала эту информацию, чтобы стать мэром. Но зачем ей сейчас присылать улики, да к тому же нам?

Ответа на этот вопрос у меня не было, поэтому я сказал:

– Был еще такой Бородулин, он заведовал краеведческим музеем.

Она заведовала клубом, он заведовал музеем, судьба их связала вместе крепким носочным змеем, пятнадцатая баллада об убийстве.

– А он-то каким тут боком? Мотив?

– Мотива могло и не быть, – сказал я.

– Маньяк?

– Почему нет? Он мне всегда, кстати, не нравился. Мутный человечишко, чей-то родственник, надо к нему зайти.

– Бородулин…

Роман записал Бородулина.

– Тогда надо записать и чучелмейстера, – сказал я. – Я не помню, как его звали, вычурное что-то…

– Почему чучельник?

– Чучельники нередко маньячат. Норман Бейтс, например. Потом он явно непростой чучельник, чучельник-затейник… Нет, чучельника со счетов не сбрасываем.

– Кто еще?

– Светлов, – сказал я. – Алексей Степанович.

Роман хмыкнул и отобрал зажигалку.

– Светлов Алексей Степанович, ага. Между запуском автоматического зонда на Марс и испытаниями термоядерного реактора он немного шьет и поигрывает в «Четыре трупа». Ха-ха.

– А что такого? – спросил я. – Может, ему надоело без конца запускать автоматические зонды к Марсу, может, он решил вспомнить молодость? Некоторые становятся сентиментальными в определенном возрасте.

Воробей наклевался муравьев и принялся вызывающе купаться в пыли перед эстрадой.

– Вряд ли его можно считать главным подозреваемым в этих рассылках, – сказал Роман. – Ему-то зачем эти игры?

– Не знаю… Он эксцентричен.

– Многие миллиардеры эксцентричны, – возразил Роман. – Каждый второй Тони Старк, каждый третий Брюс Уэйн, обычное дело.

Алексей Степанович заполнил зажигалку тритием и отправил ее Роману. Забавный розыгрыш, чего уж там.

– Светлов эксцентричнее других, – сказал я. – Помнишь последний день?

Последний день, высок и страшен.

– Это ничего не доказывает и ни на что не указывает, – сказал Роман. – Но я согласен, сбрасывать его со счетов не стоит. И потом… Он слишком часто встречался.

Кстати, точно, я сам про это еще тогда думал. Они слишком часто мне встречались, и Федор, и Светлов. Посторонние люди так часто друг другу не встречаются.

– Механошина еще запиши, – посоветовал я.

– Механошин… Механошин. А он разве не это? Вроде Механошин… не в полной мере жив.

Неплохо научился излагать.

Роман полистал блокнот.

– Да, мертв, – подтвердил он.

Мертв, как собачье дерьмо.

– И снова игровой момент, – сказал я. – Все считают, что Механошин мертв, а он появится в решающий момент. Как такой твист?

– Разве его не похоронили?

– Тем интереснее.

Роман записал в блокнот Механошина.

– В принципе, ты прав, – сказал Роман. – Судья в «Десяти негритятах» тоже притворился мертвым. Кто дальше?

– Хватит.

Я поднял шишку и швырнул в воробья, попал, воробей, возмущенно чирикая, продолжил возиться в песке, мощная когтистая тварь.

– Кандидатуры, безусловно, достойные, – Роман помахал блокнотом. – Теперь осталось собрать материал…

– Какой материал?!

– ДНК, разумеется.

– Ты что, Рома, телевизора пересмотрел?! Ты сам себя слышишь?!

Воробей, испугавшись, ретировался.

– Это наиболее разумный шаг, – невозмутимо сказал Роман. – Восемьдесят процентов особо тяжких преступлений раскрываются с помощью ДНК-тестов, это официальная статистика.

Сорок процентов реальности поражено бурыми древоточцами.

Я все еще не мог поверить, что Роман всерьез. Хотя надо было – он в Чагинск приехал явно за этим.

Интересно, почему хвоя не осыпалась раньше?

Роман ждал, что я ему отвечу.

Нет ничего безнадежней возвращения.

Возвращение – удел проигравших.

Пусть и со щитом – удел проигравших.

Возвращаются те, кто не смог дойти.

Возвращаются те, кто испугался на полпути.

Иррационально, необъяснимо.

Современный Прометей слеп.

Современный Одиссей обречен.

Пауза затягивалась. Мы сидели в парке города Чагинска, вокруг шептала падающая хвоя, мы молчали.

– Ты как? – спросил наконец Роман. – Что решил?

Он прав. Зачем я тогда приехал?

– Не хочется идти тропой инфантила, – сказал я.

– Это говорит писатель.

– Сочинительство не равно инфантилизму.

– Ага. Не всякий инфантил писатель, но всякий писатель инфантил.

Признаться себе в этом практически невозможно. Годы учат ядовитым парадоксам. Возвращение всегда возмездие.

Возвращение есть возмездие. Для тех, кто возвращается, и для тех – кто оставался.

Поприще инфантила, Роман прав.

– Немного побуду, – ответил я.

Из двух зол выбирают с бо2льшими сиськами, так говорил маэстро Крыков.

– Ну побудь. Только, Витя, давай договоримся…

– Мешать не стану, – пообещал я.

Телефон. Я вздрогнул, телефон… Звонок словно упал, я услышал его над собой, у верхушек сосен, сначала еле различимый, потом все громче и ниже и вот уже в кармане.

Я ответил.

– Привет, москвич, – жирно произнес Эрп. – Не скучаешь?

– Нет.

– Рад за тебя. Слушай, будь другом, зайди в местные запчасти, посмотри карб на «Оку», может есть…

Я слушал его три минуты. Эрп рассказывал про карбюратор для «Оки», у его деда «Ока», тачка-огонь, но родной карб не тянет, он бы воткнул тюненый, но дед не разрешает…

Через три минуты Эрпу надоело.

– Ладно, москвич, отдыхай пока, а мне тут бежать пора…

Эрп отключился.

– Наверное, Роман, ты прав, – сказал я. – Раз я здесь… Все равно делать нечего… Какой у тебя план?

– Надо собрать образцы, – снова сказал Роман.

– У кого? – не понял я. – У всех подряд?

– У всех подряд не требуется, у основных фигурантов. И многие из них в Чагинске, между прочим…

– Погоди-погоди! Ты это серьезно?!

– Вполне.

– Я, если честно, не очень понимаю…

– Но ты приехал, – в сороковой раз напомнил Роман. – И захватил бейсболку.

Ладно, буду терпелив, я могу вытерпеть Эрпа, Романа вытерплю с закрытыми глазами.

– Неужели тебе неинтересно? – поинтересовался Роман.

Я не ответил.

– Ты же писатель. А тут такая история…

– Да нет тут истории.

Восемнадцать параллаксов в секунду, вот протяженность моего терпения, Остап Висла тому свидетель, Молот Берии тому крепкая порука.

– Есть! – Роман потряс блокнотом. – Есть история!

– Допустим, – согласился я. – Допустим, мне лень спорить. Но как ты намерен… действовать? Попросишь Зизи плюнуть в пробирку?

– Волос вырву, – хмыкнул Роман.

– А Механошин? Он несколько… не в прямой доступности.

– Ну, это проблема решаема. А потом… Смысла с Механошиным нет, сам понимаешь.

Смешно. Нет, путешествие получается определенно забавным.

– Кстати, о кепке, – спросил Роман. – Ты с нее-то ДНК снять не додумался?

– Нет, – ответил я. – То есть да, додумался… Но не хотел в нашу лабораторию отдавать, отправил в надежную.

– И что? Когда результаты?

– Через неделю обещали. Может, чуть дольше.

– Правильно, – согласился Роман. – В первую попавшуюся лабораторию, само собой, нельзя. Надо по возможности соблюдать… технику безопасности.

Рома говорит мне о технике безопасности.

Я улыбнулся, Роман заметил.

– Вить, скажи все-таки – зачем приехал?! – занервничал он. – Тебе плевать на книгу, ты же давно ничего не пишешь…

Нет, с годами люди неизбежно умнеют.

– Почему не пишу? Пишу… Собираю материалы.

Роман спрятал блокнот в карман.

– Видишь ли, Рома, возникли некоторые обстоятельства помимо кепки…

Я подобрал зеленую шишку. Из таких можно варить варенье. Или компот. Квас. Или кидать в самогон для аромата. Настоять на спирту. Откуда здесь зеленые шишки, деревья все высохли…

– Проблемы с бизнесом, – сказал я. – Решил взять небольшую паузу, одним словом. Опять же, финансы…

– Какие тут финансы?

– Мне Хазин позвонил.

– Хазин? Фотограф?

Роман тут же снова достал блокнот.

– Да. Мы с ним никак не пересекались, а тут прорезался. Как раз после твоего визита. Ты улетел, а Хазин позвонил. Вряд ли это случайность.

– Хазин…

Роман вписал в блокнот Хазина.

– Я думал он тоже… кирдык. В Интернете про него ничего…

– Жив, – заверил я. – И вполне бодр.

Роман болезненно сощурился.

– Слишком много совпадений, – сказал я. – Думаю, связь между событиями отрицать глупо.

– Связь, безусловно, есть, – Роман стал чиркать колесиком зажигалки. – Непонятно какая… А я про этого Хазина и думать, если честно, забыл…Так это он убедил тебя приехать в Чагинск?

– Отнюдь, Хазин убеждал меня сюда ни в коем случае не приезжать.

Роман крутанул сильнее и добыл из зажигалки несколько искр.

– То есть?

– Один старый добрый друг позвонил другому старому доброму другу, с которым не виделся долгие семнадцать лет. Помнишь, говорит, дружище, как мы с тобой в молодости были в славном городе Чагинске? Те чудесные, светлые дни так и стоят перед глазами! Так вот, дорогой друг, если ты сунешься в этот милый город Чагинск, то я тебе вырву глотку.

– Глотку? – уточнил Роман.

– Примерно так. Сказал, что не сможет мне гарантировать безопасность в этих условиях.

Роман с опаской огляделся, но парк был по-прежнему пуст. Думаю, в нем не очень часто гуляли, может, и вовсе не гуляли, хвоя опала в начале лета – это радон. Наверное, мы зря тут сидим. Сидим, а радон нас пропитывает.

– Не сможет гарантировать, – повторил я. – Но если я откажусь от своих опрометчивых намерений, то компенсация будет радовать даже моих потомков. Несказанно. Тогда-то я и понял – если сюда приеду, то Хазин сделается еще щедрее. И вот я здесь.

– И я здесь… Слушай, а Хазин кто сейчас?

– Не знаю. Но голос уверенно-испуганный, похож на начальника.

– И что собираешься делать?

Я не удержался.

– Писать книгу, – ответил я.

Не смог отказать себе в удовольствии.

– То есть книгу? – Роман поднялся со скамьи. – Какую?

– Эту самую. Про исчезновение.

– Но ее же я пишу, – возразил Роман.

– Ну и пиши. И ты пиши, и я. Потом посмотрим, у кого лучше. Культурный дарвинизм. Я, пока ехал, и название придумал. «Раскопки в Муми-доле».

– «Раскопки в Муми-доле»?! Ты же не хотел книгу писать!

Роман произвел руками незаконченное движение, словно собирался схватить меня за толстовку, а лицо у Романа вытянулось, стало обиженное и детское, вероятно, он на самом деле рассчитывал сочинить роман.

– Да ладно, Рома, шучу, – выдохнул я. – Не нужна мне твоя книга, пиши сам. А я… А я стану делать вид.

Это было смешно. Иногда я работал над книгами, но никогда не делал вид, что работаю над книгой.

– Я стану делать вид, а они на это поведутся.

– Поведутся? – спросил Роман.

– Абсолютно. Мы еще с места не сошли, а Хазин уже пену пустил. И Федя прибежал на вокзал на задних лапках. А если мы попробуем поговорить с местными… Сам Механошин восстанет из рыбьего праха и начнет ломиться в мою несчастную сторожку.

Пожалуй, неудачная шутка. Прости меня, Механошин.

– Для начала предлагаю посетить краеведческий музей, посмотреть на Бородулина. Можно сейчас сходить, тут недалеко.

– Предлагаю сначала пожрать, – сказал Роман.

– Пожрать?

– У меня со вчерашнего остался суп из сайры. Ты как?

Суп из сайры.

– Я очень хорошо варю рыбный суп, – заверил Роман. – Пришлось научиться, выбора не оставалось.

– Суп так суп, – согласился я.

– Вот и отлично. А ты в курсе, что если в суп из кильки в томате добавить лайм, имбирь и кокосовое молоко, то получается том ям. Один в один.

Но том яма у Романа сегодня не было, только из сайры. Сайра, вода, луковица, лавровый лист, сайры лучше две банки.

Мы отправились через парк к улице Любимова.

Хвои в этом направлении было гораздо больше, и она свалялась как войлок, что создавало затруднения для продвижения, приходилось либо брести напролом, либо задирать, как цапли, ноги.

– Наличие кепки позволяет нам провести сравнение, – рассуждал Роман. – Это первое, что приходит в голову…

Хвоя неприятно забилась в кроссовки и колола ноги.

Парк. Я знал его зеленым. Сложно поверить, но мы с бабушкой ходили в парк за грибами, бабушка могла найти грибы где угодно и в любое время года, хоть ранней весной; в парке росли в основном белые. Думаю, сейчас найти здесь грибы не получилось бы и у нее. Нет, здесь еще оставались небольшие островки жизни – откуда-то появились зеленые шишки, но… После сорока приметы осени видишь все чаще.

Бабушка говорила про чай – что чай ненастоящий. По мне, чай как чай, но бабушка настаивала, что он и близко не похож на тот, что продавался раньше. Я не знал вкуса настоящего. Но я помнил, как Ингирь кишел рыбой. Мы подбирались к берегу и топали – из воды выскаивали тучи перепуганных мальков, на которых из глубины тут же кидались голодные окуни. А в две тысячи первом рыбы не было, и для тех, кто родился в начале века – это обычная картина. Мы живем в засыхающем мире, пленка крутится все быстрее, иногда цвета почти неразличимы, и людям не снятся мобильные телефоны. Железный забор вокруг парка проржавел и лишился большей части прутьев, сохранившиеся были вывернуты и искалечены – видимо, следы работы черметчиков.

– Думаю, тот, кто отправил тебе кепку, рассчитывал именно на это. На то, что мы станем искать где-то здесь…

Протиснувшись через забор, мы оказались на Любимова и двинулись в сторону Сорока лет Октября, что немедленно вызвало у меня подозрения. Роман развивал тактику нашей деятельности:

– Можно осторожно попробовать собрать образцы у фигурантов. Волосы, окурок сигареты, ногти…

Роман явно злоупотреблял платформенными сериалами, впрочем, он прав насчет того, кто послал кепку, не исключено, что он тоже ценил платформенные сериалы.

– В принципе, неплохо, – согласился я. – Волос Зизи – моя давняя мечта, ребро Механошина – достойная цель. А еще можно обойти всех наших друзей, щелкая у них под носом зажигалкой, кто дернется – тот Черный Папа. А курить станем по очереди. Смотри-ка…

Напротив здания Первой школы блестел новенький билборд. Место вокруг него расчистили от посторонней зелени, чтобы было видно с разных сторон. Билборд в той же стилистике, что и в Овражном, содержание отличалось. Немолодой, но энергичный дядька в комбинезоне сидел за штурвалом комбайна, плывущего по неоглядным пшеничным пажитям. Далеко, на горизонте, поднимались белые, как паруса, корпуса зернохранилищ, механизатор уверенно вел машину торным путем продовольственной безопасности, «Достаток – уже сегодня!» – энергичным шрифтом сообщал билборд от лица хлебороба.