Текст книги "Подбрасывание лисиц и другие забытые и опасные виды спорта"

Чанки

Изучение истории спортивных игр американских индейцев позволяет лучше понять культуру этих народов, ведь они зачастую были связаны с верованиями и мифологией. Возьмем для примера игру чанки. К ней относились очень серьезно, поскольку она служила тренировкой боевых навыков. Тщательно украшенный диск диаметром около трех дюймов, вырезанный из безупречного камня, катили по земле. Когда он останавливался, двое участников игры метали копья, стараясь попасть как можно ближе к диску. Победителем, разумеется, становился тот, чей бросок оказывался точнее. Особенно мастерским маневром, вызывавшим восхищение у зрителей, считалось сбить на лету своим копьем копье противника. Партия заканчивалась, когда один из соревнующихся набирал двенадцать очков. Игра шла на специальных полях, называвшихся «двор для чанки», которые располагались рядом с центральной площадью, там, где проходили только самые важные события.

Картина Джорджа Кэтлина (1796–1872) изображает игру в чанки в племени манданов в Северной Дакоте в 1832 году. Смитсоновский музей американского искусства

Американский художник Джордж Кэтлин в 1832 году наблюдал за игрой, зарисовал ее и описал следующим образом:

Чанки – это прекрасное физическое упражнение, которому индейцы из племени манданов предаются практически беспрерывно, если позволяет погода и нет других дел, требующих срочного внимания. Эта игра – определенно их любимое развлечение – проходит на покрытой глиной площадке рядом с деревней. Площадку используют до тех пор, пока она не становится гладкой и твердой, как пол. Игра начинается с того, что двое участников (по одному из каждой команды) выбегают вперед, и один из них катит впереди вырезанное из камня кольцо диаметром два-три дюйма; затем каждый из них метает свой «чан-ки» (шестифутовую палку с прикрепленными кусочками кожи длиной около дюйма), стараясь, чтобы оно приземлилось так, чтобы катящееся кольцо могло упасть на него, и один из кусков кожи прошел через кольцо.

Без сомнения, это было весело, но, кроме того, игра имела еще и церемониальное значение – она была связана с мифами чероки о Диком Мальчике и его брате, Деревенском Мальчике. Эти два героя легенд индейцев Среднего Запада, обычно ассоциирующиеся с громом и молнией, были близнецами (внушающее страх явление!) и обладали магическими силами. По одной из версий легенды, когда их отец ушел на охоту, чудовище по имени Каддаха убило мать, вынашивавшую их, и забросило Дикого Мальчика далеко в глушь. Оба ребенка уцелели благодаря своим сверхъестественным способностям. Деревенского Мальчика нашел и выходил отец. Дикий Мальчик был вынужден сам бороться за выживание и однажды смог найти путь обратно к семье, следуя за камнем для игры в чанки.

Рукопашный бой с медведем

Прозвища, которыми в разных культурах обозначали медведя, отражают чрезвычайно уважительное отношение к нему как к противнику. Индейцы абенаки, талтан и цимшианы именовали его «двоюродным братом», пенобскоты – «дедом», равнинные кри – «четырехногим человеком» и «сыном вождя». Навахо, пуэбло и пима не охотились на медведей, а шайенны считали их своими родственниками. Для сибирских самодийцев медведь был «старым отцом», для карпатских гуцулов – «дядюшкой», а лапландцы называли его «стариком в шубе». Сибирские кеты, прозвавшие зверя «мохнатым отцом» и «стариком с когтями», бережно использовали каждую часть его туши: растопленный жир шел на заправку, кишки натягивали вместо оконных стекол, а из лопаток делали серпы для косьбы.

У сибирских охотников с берегов Лены был один особенно эффективный способ охоты на медведя. Согласно записям натуралиста XIX века Антона Бенедикта Райхенбаха, они прикрепляли ловушки к большим камням:

Величаво шагающий медведь попадал шеей в петлю. Он осматривался по сторонам и видел, что тяжелый камень преграждает ему путь. В ярости он поднимался на вершину горы, хватал камень в передние лапы и швырял его с обрыва. Разумеется, камень утаскивал медведя за собой.

Медведей часто выкуривали из берлог или травили собаками. Русские и польские охотники оставляли горшки с медом, куда было подмешано спиртное; медведь жадно пожирал мед, пьянел и становился легкой добычей. Согласно «Махавамсе», старинной поэме шриланкийских сингалов, в этой части света на медведей охотились с лассо. Оно состояло из веревки с затягивающейся петлей и металлического кольца, называемого нарачана. Лассо было любимым оружием также и у скандинавских и саамских охотников на медведей.

В Европе на медведей охотились с собаками, и в Британии это занятие было настолько популярно, что медведи оказались там полностью истреблены уже к концу первого тысячелетия нашей эры. Одним из видов оружия, используемого средневековыми охотниками, был короткий искривленный меч. Им было удобно рубить ветки, и в роли запасного клинка он тоже был полезен. Сцена с девонширского гобелена из Музея Виктории и Альберта, созданного между 1425 и 1450 годами, показывает, как применялся подобный меч. Загнанный в угол медведь прижал к земле охотника, и тот отчаянным усилием вгоняет лезвие зверю в живот. (Гобелен, впрочем, умалчивает, удалось ли охотнику пережить падение на него тысячефунтовой туши мертвого медведя.) Премудростям не было числа: например, «Книга подлинных секретов искусного охотника», опубликованная в начале XVIII века, рекомендовала охотникам на медведя предварительно обмазаться львиным жиром, поскольку «как только медведь почует его, он бросится наутек», как, вероятно, и всякое существо, имеющее нос.

Ян ван дер Страт в 1578 году создал несколько гравюр, посвященных медвежьей охоте. Они изображали всадников с пиками, которые гнали зверей в сторону ловцов с сетями. Опутанных сетями медведей убивали копьями, под наконечниками которых была закреплена специальная крестовина. Она не давала копью войти слишком далеко и сильно повредить шкуру, а кроме того, останавливала зверя, который, от ярости не чувствуя боли, мог очень глубоко насадиться на древко и добраться до охотника. Самая примечательная из гравюр ван дер Страта посвящена сцене, где облаченный в латы охотник сражается с медведем коротким мечом. На заднем плане мы видим его вооруженных копьями товарищей, наблюдающих за битвой. Хотя иллюстрации и основаны на рассказах, дошедших до художника из вторых уст, они, тем не менее, содержат много точных деталей. Несмотря на явное преувеличение, медвежья охота всегда считалась проверкой характера, так что совсем не сложно представить себе горячих молодых охотников, которые бросались в бой со зверем с одним только коротким мечом, чтобы выказать свою доблесть.

Обычно все же медведя преследовали с собаками, пока не загоняли в угол. На иллюстрациях к трактату Уолтера де Милимета «О благородном, мудром и благоразумном правлении» (De Nobilitatibus, Sapientiis, et Prudentiis Regum, 1326) изображены сцены, где медведей и львов атакуют средневековым длинным мечом. Этот широкий обоюдоострый клинок, который пробивал и кольчугу, и латы, нужно было держать двумя руками, чтобы замахнуться достаточно сильно. Тем не менее для смертельного удара такой меч был слишком коротким – его обладатель оказывался в опасной близости от когтей и клыков; к тому же лезвие часто ломалось. Так что прикончить зверя надлежало охотникам с копьями. Их копья были крепче обычных, длиной в семь футов (примерно 2,1 м), а некоторые еще и с двухфутовым наконечником. Так действовали до тех пор, пока не был изобретен огромный «полутораручный» меч, имевший укрепленное и удлиненное лезвие. Теперь всадники могли атаковать крупных зверей, не спешиваясь. Увидеть охотника с подобным оружием можно на иллюстрациях к немецкой книге XVI века. В Индии на медведей охотились прямо из седла с помощью коротких копий с широкими наконечниками, которые метали, как дротики. Это занятие называлось «закалывание медведя». С упадком популяции медведей добычей стали кабаны (см. «Охота с копьем на кабанов»).

С XVII по XIX век гарпунщики европейских китобойных судов часто переключали свое внимание на белых медведей, если охота на китов шла неудачно. В животных вонзали зазубренные гарпуны и тащили их на корабль веревками, к которым наудачу крепили ленточки и подвязки, подаренные женами и подружками.

Попади-в-петуха. Иллюстрация из книги Джозефа Стратта «Спорт и досуги английского народа» (1801)

Распространение огнестрельного оружия обрекло на гибель многие популяции медведей, особенно когда стала популярной тактика массового загона зверей на стрелков. Отдельно прославилась этим Германия, откуда родом были два страстных любителя подобного развлечения – курфюрсты Саксонии Иоганн Георг I (1585–1656) и Иоганн Георг II (1613–1680). Их грандиозные охоты стоили жизни в сумме семидесяти девяти тысячам оленей, пятидесяти тысячам кабанов, шести тысячам волков и пятистам медведям.

Попади-в-петуха и другие кровавые развлечения с домашней птицей

Мишенью в ярмарочных тирах не всегда был кокос. В XIV и XV веках в Англии многих беспокоило, что игры с мячом и прочие легкомысленные досуги отвлекали народ от занятий, полезных для военной подготовки. В то время безопасность страны зависела от многочисленности и мастерства ее стрелков, а иметь в доме длинный лук и стрелы было требованием закона. Для тренировки использовали тупые стрелы с закругленным кончиком, которыми стреляли в пасущуюся скотину без риска причинить ей вред. Другим вариантом практики была игра «попади-в-петуха». Пущенных в расход петухов, например, плохо показавших себя в боях, привязывали за ногу к шесту или пню, после чего лучники по очереди направляли в них свои стрелы, продолжая стрелять еще долго после того, как несчастная птица погибала от ран.

Другой версией этой игры было «швыряние в петуха». Компания молодежи ловила петушка, привязывала его к земле или закапывала по шею и закидывала камнями или палками, пока он не испускал дух. Это развлечение традиционно было непременным элементом масленичных гуляний. Из этой «деревенской» разновидности игры произошла другая, более «джентльменская». В ней вместо обычных деревяшек и камней использовались специальные утяжеленные палки, называемые «кокстель». В Стране Басков на севере Испании также играли в игру с закопанной по шею курицей – oilar jokoa. Участники (как и курица) играли вслепую и должны были, следуя на звук за барабанщиком (txistulari), найти птицу и оторвать ей голову. Эта игра до сих пор существует, самые известные соревнования проводятся в июне в городке Легаспи. В современной версии, впрочем, считается достаточным погладить курицу по макушке.

Петухи были популярной мишенью в Британии не только из‐за их распространенности, но и потому, что они символически ассоциировались с французами. Они подвергались мучениям не только на аренах для боев: игра «вздуй курицу», также известная как «отлупи петуха», была популярна в Англии вплоть до 1840 года. Курицу сажали в мешок, его надевал себе на плечи водящий, к одежде которого крепились колокольчики. Остальным игрокам завязывали глаза и выдавали дубинки. Они пытались забить курицу до смерти, а водящий в свою очередь пытался от них убежать.

Другой пример – игра «дубинка и горшок». В манускрипте 1344 года, хранящемся в Бодлеанской библиотеке, есть любопытная иллюстрация: один ее персонаж с капюшоном, опущенным на глаза, размахивает большой, расширяющейся к концу дубиной, а второй стоит рядом с перевернутым горшком. Джозеф Стратт в своем исчерпывающем труде «Спорт и досуги английского народа» (Sports and Pastimes of the People of England, 1801) приводит копию этого рисунка в разделе «Устаревшие развлечения», но надо признать, что в вопросе он разобрался слабо. Если бы он догадался спросить об этом какого-нибудь приятеля из Германии, тот бы пояснил ему, что именно скрывалось в этом перевернутом сосуде. В Германии этот спорт был в ходу еще в 1800‐х годах на ярмарках и фестивалях и даже дожил до сегодняшнего дня в измененном виде. Он назывался Hahnenschlag, что примерно можно перевести как «избиение петуха». Злосчастный петушок, которому каким-то образом удалось избежать множества других мучений, выпавших на долю его породы ради человеческого развлечения, ловился и сажался под горшок. Игроку завязывали глаза и раскручивали на месте, пока он не терял ориентации в пространстве. Он шагал туда, где, как он полагал, находился горшок, и с размаху лупил по этому месту своей дубинкой. Иногда он разбивал горшок с первого удара, в других случаях приходилось повозиться. Тогда на помощь игроку приходили зрители, выкрикивающие подсказки, да и сам петух выдавал себя, громко кудахтая в своей темнице.

В современной версии игры живая птица, разумеется, не используется. Игроки вооружаются битами, напоминающими хоккейные клюшки, и, слушая подсказки болельщиков, стараются за минимальное количество шагов дойти до нужной позиции (чем меньше шагов – тем выше результат). Затем они поднимают биты над головой и со всей силы бьют вниз, чтобы разбить цветочный горшок, стоящий – ну или не стоящий – у их ног.

Кодбол

Кодбол, популярный в Америке в 1930‐х годах, презентовали публике как «современную и захватывающую игру с мячом… полезное развлечение для „вдов и сирот“, чьи мужья и отцы слишком много времени проводят на поле для гольфа». Эта игра сочетала элементы гольфа и футбола и была названа не в честь какого-то шифра, как можно было бы подумать, а по имени своего создателя, доктора Уильяма Эдварда Кода из Чикаго, изобретшего новый спорт в 1929 году. Код работал над этой идеей по просьбе своего друга Антона Чермака, заседавшего в совете графства Кук. Ему была нужна игра, подходящая для спортивных площадок, легкая в освоении и, самое главное, дешевая в организации.

Игра проходила на поле с четырнадцатью корзинами, исполнявшими роль лунок.

Резиновый мяч шести дюймов в диаметре вводили в игру со стартовой точки ударом ноги. Следующий удар производился с места, где мяч остановился. Задачей играющих было за минимальное число ударов отправить мяч в «лунку». Спорт был простым и не требовал долгих тренировок для игры на соревновательном уровне. Возможно, именно излишняя простота и стала причиной недолгой жизни кодбола.

Код добился признания игры Ассоциацией любительского спорта и организовал для продвижения своего спорта Американскую кодбольную компанию (АКК), располагавшуюся по адресу Саут-Ла Салль-стрит, 11, в Чикаго. АКК размещала рекламу в журналах для гольфистов, рассказывая о «новом источнике прибыли для гольф-клубов». Они утверждали, что уже установили оборудование для кодбола на полях в Индиане, Айдахо, Иллинойсе, Огайо и Кентукки, и предлагали заинтересовавшимся и прогрессивно мыслящим менеджерам обращаться за подробностями. Игра нашла определенное число поклонников, по крайней мере, на некоторое время. Первый чемпионат по кодболу прошел в Форест-парке в Сент-Луисе в 1935 году. Победителем стал Берт Гейтс, прошедший пятнадцать лунок за шестьдесят девять ударов. Впрочем, кодболу не удалось стать привлекательной альтернативой футболу и гольфу, и Код обратился к новой идее: соединить гандбол и футбол. В этой игре участники должны были бить мячом в стену, а не в лунки. Код назвал новый спорт «дворовым кодболом», чтобы избежать путаницы, но, как и его предшественнику, ему не было суждено завоевать долгосрочную популярность.

Соревнования трубачей

В первый день девяносто шестых Олимпийских игр, проходивших в 396 году до нашей эры, состоялось только одно событие – соревнование трубачей и глашатаев, вошедшее в программу Игр наряду с кулачными боями, борьбой и различными гонками. Трубачи (salpinktai) и глашатаи (kerykes) были очень важными персонами на Играх – ведь именно они объявляли начало соревнований и имена победителей, и включение такого конкурса в программу было официальным признанием их заслуг. Строго говоря, их первенство не было спортом, хотя и шло по всем законам соревновательной борьбы. Трубачи играли на специальной платформе у входа на стадион, а судьи ходили по трибунам, оценивая чистоту и громкость звука. Победители получали лавровый венок и право сыграть на церемонии открытия; также их имя включалось в официальный список олимпиоников. Чемпионом девяносто шестых Игр стал Тимей из Элиды; также нам известны имена многих последующих победителей, включая знаменитого Диогена из Эфеса. Он пять раз подряд выигрывал Олимпиады – с 69 по 85 год н. э. – и, кроме того, дважды получал титул периодоника – так называли тех, кому удавалось победить на Олимпийских, Пифийских, Истмийских и Немейских играх. Считается, что Диоген восемьдесят раз занимал первое место на соревнованиях трубачей.

Другой выдающийся трубач, Геродор из Мегары, служил царю Деметрию Полиоркету. Геродор был коренастым и крепким мужчиной, а вместо легких у него были настоящие турбины – неспроста могучий рев его трубы вошел в легенды. Геродор добился невероятных успехов: он победил на десяти Олимпиадах – с 328 по 292 год до н. э. – и семь раз становился периодоником. Объем его легких был настолько велик, что позволял ему дуть в две трубы одновременно. Говорят, издаваемый ими оглушительный рев вдохновил войско Полиоркета на успешный штурм города Аргос. Готовясь к соревнованиям, Геродор придерживался строгого режима: спал исключительно на львиных шкурах и следил за диетой – каждый день съедал шесть килограммов пшеничного хлеба, девять килограммов мяса и выпивал шесть литров вина.

Борьба на подошвах

Эта сельская британская разновидность перетягивания каната, родственная валлийской игре tynnu и шотландской sweir-trees, была простым, но увлекательным способом показать свою силу после хорошей выпивки.

Двое противников садились на землю друг напротив друга, упершись друг другу в подошвы. Каждый из них брался за один конец большой деревяшки, например, хомута от телеги. Поединок стартовал, и они начинали тянуть деревяшку каждый в свою сторону. В момент, когда седалище одного из участников отрывалось от земли, он проигрывал. Правила игры sweir-trees были похожи, но в ней соперники держались за руки.

В истории практически любой культуры мира можно найти игру в перетягивание чего бы то ни было (например, перетягивание шкуры у викингов). В Японии подобная игра называлась кубихики. Как и в борьбе на подошвах, соперники сидели друг против друга (в данном случае – со скрещенными ногами), но вместо хомута использовался пояс. Его складывали в виде восьмерки, и участники продевали в петли головы. Затем они начинали бороться, стараясь сдвинуть оппонента вперед, на себя, так что в результате один из них заканчивал игру, уткнувшись лицом в колени другому.

Конный крикет

В номере Kentish Gazette от 29 апреля 1794 года появилось следующее загадочное объявление:

Крикет на лошадях. Совершенно необычайный матч по крикету будет сыгран во вторник 6 мая в Линстед-парке. Команда джентльменов с холма сразится с командой джентльменов из долины. Взнос – одна гинея с человека. Вся игра пройдет верхом. Игра начнется в девять часов и будет доиграна до конца. Судьей в поле будет Джон Хогбен.

По сей день эта заметка остается неразгаданной тайной, так как не существует никаких свидетельств того, как прошел этот матч, с каким счетом завершился и состоялся ли он вообще. Можно было бы предположить, что это был разовый эксперимент, но Стратт пишет, что упоминания о другом подобном матче встречаются в сборнике по спортивной статистике Лиллиуайта Score Sheets, где указано, что в 1800 году сэр Хорас Манн организовал матч по крикету на пони в Харриетшеме в графстве Кент.

Существуют разные теории о том, как мог выглядеть этот спорт. Предполагают, что в нем использовались удлиненные биты и мячи размером с футбольный, чтобы по нему было легче попадать. Предпринимались даже попытки воссоздать игру. Но хотя эта загадка дает пищу для увлекательных размышлений, есть одно наиболее вероятное объяснение: конный крикет – раннее альтернативное название конного поло. Когда британцы впервые столкнулись с этим спортом в Индии, они естественным образом попытались сравнить его с чем-то уже знакомым. Небольшое расследование приводит нас к полезной статье XIX века, опубликованной в справочнике Торнтона Thornton’s Gazetteer. Там английский автор использует термин «конный крикет», чтобы описать поло – любимый досуг народов в индийском регионе Ладакх. Это не единственный пример подобной путаницы: писатель того же периода Годфри Винь тоже вознамерился придумать собственное название для поло, окрестив его «конным хоккеем».